Замуж (не) хочу!

Катерина Колесница, 2023

Я девушка сильная и независимая! Но вот колесо фортуны почему-то это отрицает, подкидывая мне всё новые неприятности. Вляпаться в случайный брак с красавчиком-шефом? Почему бы и нет! Рвануть на модный курорт в Египет, но проснуться на окраинах Адлера? Да запросто! Забрать машину из сервиса и разбить её на первом же повороте? Это снова про меня. Нелепые случайности преследуют меня повсюду. Но я – не я, если сдамся судьбе добровольно!

Глава 1. Лëля, как она есть

Ну, давайте знакомиться!

Меня зовут Лёля.

Если вам вдруг чужды взбалмошные женщины, которые отличаются вздорным характером, то лучше закройте эту книгу и поищите милых фиалковых девочек в другом месте. Потому что я не такая. Я вредная женщина с вагоном проблем, паровозом несущаяся вперёд. Ну, пытаюсь это делать. По крайней мере, последние лет так десять.

В моём паспорте давно стоит просроченная дата рождения. Но я всё также свежа, как огурчик. И нет, не маринованный, каким меня иногда обзывает лучшая подруга Леська. Совсем не важно, сколько тебе лет, если в душе ты ещё молода и прекрасна. А я верю, что настоящая жизнь как раз и начинается после тридцати.

Вот и мне всего-то «слегка» за тридцать. У меня есть двадцатилетний сын Никита, которого я родила уже в восемнадцать. И он точная копия меня по характеру, что не может не радовать. Жаль только, что внешне он частично похож на своего отца, с которым я развелась уже больше десятка лет назад: не смог муженёк вытерпеть меня, видите ли. А всё потому, что я гоняла его с дивана, заставляя работать, чтобы прокормить семью, пока я находилась в декретном отпуске. Из-за этого и возникали ссоры в семье. Я называла его ленивым тюленем, а он считал, что я много требовала от него. Но просто зарабатывать на пелёнки и коммуналку — это разве много?

Юра был красавчиком, когда я выходила за него замуж, но постепенно он становился больше похожим на круглого Бараша из детского мультика. И занудой, каких ещё поискать нужно было.

Всё-таки теория о том, что труд сделал из обезьяны человека, напрямую относилось к моему бывшему, доказав, что в обратную сторону это тоже работало.

В один прекрасный день этот орангутанг просто собрал свои вещи в мой чемодан и забрал все мои накопления, которые я откладывала на новую кроватку. Оставив меня одну с сыном на руках, он ушёл в закат, оставив нам только свою милую фамилию на память. Вот таким нехитрым способом он избавился от всех своих обязанностей и проблем.

Так я и стала матерью-одиночкой. С тех пор с мужчинами у меня так и не ладилось. А вот моей отдушиной в жизни стал сын. Ради него я взяла себя в руки и начала новую жизнь, стараясь не оглядываться ни на кого вокруг.

— Лëль, чë пожрать? — слышу я из соседней комнаты голос Никитки.

— Подними жопу, оболтус, и метнись к холодильнику, — отвечаю сыну, не отрываясь от соцсетей. Да, этот повзрослевший парень зовёт меня по имени. Так нравится нам обоим: я не напрягаюсь, когда взрослый лось называет меня на людях «мамой», а Никитка-подхалим утверждает, что у него язык не поворачивается называть такую классную девушку как-то иначе. Приятно, чëрт возьми!

Отрываясь от размышлений, я слышу матерные вопли из комнаты Никиты, откуда сын так и не соизволил выйти за целый час. Я всё же решаю пойти на кухню, чтобы закинуть пельменей в кастрюлю. Эти компьютерные стрелялки когда-нибудь доведут моего сына до голодной смерти.

Разложив ужин по тарелкам, я сразу сажусь за стол и съедаю свою порцию. С тех пор, как я вышла из декрета и начала зарабатывать, мы с Никитой стараемся ни в чём себе не отказывать. Вот я и не слежу за питанием — это не для меня. Я люблю поесть на ночь, особенно, если в холодильнике имеется шашлычок или «Наполеон». Отсюда у меня и харизма пятого размера, и обаяние сто пятьдесят сантиметров в обхвате бедер. И кто осмелится осудить эту потрясающую девушку в самом расцвете сил?

Сегодня Никиткина очередь мыть посуду, поэтому я забрасываю свою грязную тарелку в раковину и иду в комнату к моему единственному родному человечку.

— Готово? — спрашивает он, не отворачиваясь от монитора. Знает, что не оставлю балбеса голодным.

— Свали, — выкатываю я парня за спинку кресла из-за компьютерного стола и занимаю его место, втиснувшись в узкое кресло.

— Ну, держись, пацаны. Ща Лëля всех положит, — успевает он предупредить игроков, перед тем как скрыться за кухонной дверью. Я тут же исправляю никнейм командира на «BigBomb» и принимаюсь за игру.

— Здрасть, тëть Оль, — слышу я в наушниках весёлый голос Пашки. Он совсем недавно пришёл в команду Никиты. Но почему-то некоторые нюансы общения он не уловил с первого раза. Поэтому решаю его проучить.

— Ты будешь первым, — отвечаю я и тут же пристреливаю его персонажа под никнеймом «Frog», тем самым выведя Пашку из игры на несколько минут.

— Да за что? — слышу я возмущённый вопль и дружный гогот остальной команды.

— Пашок, за «тëтю» стреляют в лоб без предупреждения, — захлебываясь от смеха, говорит SuperDimka, лучший друг Никиты, что живёт в соседнем доме. Димка очень хороший парень, добрый и улыбчивый. За это я его и люблю, как родного сына.

— Всё, мальчики, чалим на нижний этаж. Сейчас быстренько возьмём там склад, — даю команду я и выдвигаюсь по маршруту самой первой. Я не трусиха, поэтому под моим руководством команда всегда продвигается достаточно быстро и без потерь.

— Справа, — вдруг кричит мне Димка. — Блин, на Чёрных драконов нарвались.

— Прорвёмся, — успокаиваю я своих, вглядываясь в экран.

С командой «BlackDragons» у меня имелись особые счёты. Их командир ¬ — девчонка, но за неё тоже иногда играет кто-то, потому что иногда драконами руководил какой-то DarkSun. Вероятно, это её старший брат. И уже второй месяц я не могу его прикончить. Вот и сейчас, видя измененный никнейм, я трясусь от злости. Это он.

— И снова здравствуйте, — слышу я наглый мужской голос, ворвавшийся на общую чистоту.

— Вот ты и попался. Убью, гадëныша! — кричу я в ответ и иду напролом. Но и в этот раз DarkSun застает всех врасплох, спрыгивая на меня прямо с лестничного пролëта. Этот гад снова решил спутать мне все карты.

— Удачного вечера, BigBomb, — слышу я злорадствующий голос перед тем, как мои наушники с грохотом падают на пол.

— Твою мать! Ну как так-то? — не сдерживаюсь я от возмущения.

Я встаю с места, уступая его Никите, который уже давненько топчется за моей спиной.

— Извини. Миссия вновь провалена, — развожу я руками. Я редко вклиниваюсь в игру к ребятам, но каким-то странным образом каждый раз попадаю на своего виртуального врага, который, судя по словам сына, и сам не часто играет. Ох уж это моё везение.

— Не повезло тебе, Лёль, — занимает своё законное место Никитка.

— Один хрен я его когда-нибудь уделаю, — обещаю я и иду спать, ведь завтра рано вставать на работу. Ведь работа занимает в моей жизни не самое последнее место.

Я занимаю должность креативного менеджера в рекламном агентстве. Зарплата у меня хорошая, работа интересная. Вот только с начальником я не дружу. Наглый накаченный мачо лет сорока, конечно, ещё хорош собой, но у нас с ним обоюдная неприязнь восьмидесятого уровня. Он вечно докапывается до моих проектов. Хоть бы раз похвалил за отлично проделанную работу. Но нет, придирается к каждой мелочи, требуя довести проект до идеала, хотя я и так выполняю поставленные задачи лучше всех.

После изумительного сна про то, как я ставлю на колени начальника, я довольная встаю и плетусь в ванную. Затем после душа надеваю белую блузку, красный брючный костюм и иду будить Никиту в университет. Он — будущий архитектор, гордость на потоке! Его проект моста для курсовой работы заинтересовал крупную строительную компанию, где сыну предложили работать после окончания учёбы. От этого меня берёт жуткая гордость.

— Завтра на дачу едем? — спрашивает он сонным голосом, потягиваясь в кровати.

— Конечно, едем. Завтра же первое мая, там все будут, как обычно. Только мяса купи, а то я не успею после работы, — отвечаю я и, взглянув на часы, тороплюсь на выход. — Всё, я убежала!

— Принято, — салютует мне Никита.

Выйдя из подъезда, я завожу свою белую «красотку» и еду в офис. Тороплюсь, ведь наш босс жутко не любит, когда кто-то опаздывает. Но, конечно, попадаю в пробку. Поглядывая на часы, я начинаю нервничать. Впереди кто-то раскорячился на низкой тачке и закрыл проезд. Ещё и сзади, как на зло, настойчиво сигналит тупой придурок, который-то и взбесил меня окончательно.

Я опускаю стекло и кричу:

— Зенки раскрой! Мне самой-то куда ехать? Дегенерат! Я здесь сама просто так что ли стою?

Прерывисто дыша, я вдруг наблюдаю, как стекло задней машины медленно опускается, и оттуда высовывается…

— Ольга Валерьевна, нехорошо с начальством так разговаривать, — делает мне замечание Сансаров. А у самого вид, будто он не меня увидел, а жирафа на льдине.

«Когда он машину-то успел поменять? Вчера же на другой приезжал», — нервно вспоминаю я и начинаю думать, что ответить. Надо было извиниться, иначе я могла и премии в конце квартала лишиться. Вот только за что? За то, что он баран слепой? Я натягиваю улыбку и произношу:

— Богатым будете, Андрей Витальевич, не признала вас.

После этого начальник молча поднимает стекло, объезжает меня прямо по обочине, чтобы свернуть куда-то влево, и скрывается из виду. Ну, всё, не видать мне премии. А ведь я хотела её на отпуск отложить. Ещё и за университет Никите надо заплатить. Я устало выдыхаю и продолжаю угнетенно стоять в пробке, будь она неладна.

В офис я приезжаю, когда начальник находится уже в своём кабинете. «Как он смог добраться быстрее, он же уехал в другую сторону?». Я одёрнула себя. Конечно, он же у нас никогда не опаздывает. Работа для него — самое важное в жизни. И как его семья терпит? Наверняка у него дома все по струнке ходят и обувь в прихожей по линейке ставят.

Поставив один кофе на стол подруги, я падаю в своё кресло.

— Ты где была? — шипит мне Олеська. — Сансаров не в духе сегодня.

— Знаю, — вздыхаю я. — Это я ему настроение испоганила с утра пораньше. Назвала его дебилом на дороге, — рассказываю я подруге, вскочив с места от разбушевавшихся во мне эмоций. — Ну, а что? Он не придурок, что ли? — продолжаю возмущаться я, не обращая внимания на странное лицо у Леси. — Нет, ты представляешь? Этот осёл чуть мне в зад не въехал, ещё и сигналить вздумал. И как он такой крупной фирмой управляет, когда у него вместо мозгов мышцы?

В итоге я закончила только тогда, когда Олеську перекосило в лице так, что я ненароком подумала, что у неё инсульт.

— Кхм-кхм, — раздаётся за моей спиной.

— Звиздец, — тихо произношу я и оборачиваюсь, снова изобразив глупое подобие улыбки. Прямо за моей спиной стоит Андрей Витальевич. Слегка небритый и, конечно же, злой, как казуар в брачный период.

— Ко мне в кабинет, Милая, — подозрительно спокойно произносит начальник, но делает акцент на моей фамилии. Я знаю, что мне досталась «милая» фамилия, но из его уст она сейчас прозвучала как оскорбление. — А вы, Олеся Вячеславовна, займитесь своими прямыми обязанностями, а не разговорами на рабочем месте, — уже грубее добавляет он и уходит в свой кабинет.

«Прорвёмся», — про себя проговариваю я, надеясь, что не выйду из кабинета Сансарова безработной.

Набираю воздух в лёгкие и захожу в кабинет начальника. Знаю, что виновата, но гордо и высоко держу подбородок. Сансаров сидит за столом и пишет что-то на листе бумаги. Наверняка это моё заявление на увольнение. Но за справедливое оскорбление ведь еще никого не увольняли, да?

Стою, молчу. Жду.

В кабинет вдруг входят две женщины, присаживаются на диванчик и тоже начинают чего-то ожидать. Одна подозрительно знакомая женщина уже пожилая, другая — наоборот, цветет и пахнет — красивая, но губы у неё накаченные и волосы наращенные. В моей голове возникает неприятная мысль: «Неужели Сансаров уже претенденток мне на замену нашёл?». Я еле удерживаю услужливую улыбку на лице. Вот гад! Убила бы голыми руками.

Я одариваю сидящих претенденток оценивающим взглядом. Ну и кто из них сможет заменить меня? Неужели та, что сидит и волосы на палец наматывает? А может, та, в кофте с люрексом? Она до сих пор улыбается с тех пор, как вошла сюда. Неужели Сансаров думает, что они справятся лучше опытного профессионала?

Наконец начальник поднимает на меня недовольный взгляд.

— Присаживайтесь, Ольга Валерьевна, — коротко и быстро проговаривает мужчина и указывает шариковой ручкой на стул.

Я гордо вышагиваю к указанному месту и сажусь на стул перед столом начальника.

— Оскорбления запрещены в офисе, — начинает говорить он мне, игнорируя тех двоих дам. Наверняка Сансаров отчитывает меня перед ними специально, чтобы они знали, к чему приводит длинный язык и высказывание своего мнения в этой фирме.

— Оскорбление только начальников? Это правило действует в одностороннем порядке? — перехожу я в наступление. Это же лучшая защита, не так ли?

— Нет. В нашей фирме есть свод правил, в котором прописано, что запрещено оскорблять всех сотрудников, коим я тоже являюсь, — раздраженно, но, к сожалению для меня, справедливо указывает на мой промах Сансаров. Мужчина искоса глядит на меня, на секунду отвлекаясь от своих дел. — И я не могу припомнить, чтобы хоть раз оскорбил вас. Хотя вас иногда и хвалить не за что.

Я открываю рот, чтобы высказать все, что думаю о ситуации и тех, кто в ней замешан, но вовремя себя останавливаю, продолжая в голове свой разгневанный монолог. «Что же вокруг меня собираются все такие нежные? Слова им грубого не скажи. Какая разница, в какой манере я разговариваю и какими словами пользуюсь? Лучше ли было, если бы я, как и все, лизоблюдством занималась, а, Сансаров? Ведь главное, какой я работник! А здесь мне равных нет. И раз он меня не ценит, ему же хуже — он потеряет качественный кадр своей компании».

Прокручивая в голове всяческие возвышающие моё эго обвинения, я всё равно обижаюсь. Как моё мнение об этом человеке влияет на работу? В конце концов, нам же с ним не жить вместе! Сансаров мог бы и закрыть глаза на мою неприязнь к нему, как это делала всё время я. Но унижать меня перед людьми — это уже слишком. В общем, пока Сансаров был занят, я накрутила себя до предела.

— А знаете что? — не выдерживаю я. — Пусть вам пятки другие облизывают. Зато я честна перед вами. На дороге вы повели себя, как хамло. Нечего было так сигналить!

Всё. Чувствую, это было моё последнее выступление в стенах этой фирмы. Можно откланиваться.

— Это все ваши претензии, Ольга Валерьевна? — отрешенно спрашивает Андрей Витальевич, даже не смотря на меня и продолжая что-то писать в документе.

Я набираю в легкие воздуха. Уже нечего терять.

— Нет. Вы часто придираетесь к моим проектам. И не всегда это бывает справедливо. Да вы даже не приняли мой проект лишь из-за того, что там нижняя строчка была сдвинута на сантиметр. На сантиметр! Это был прекрасный баннер, его одобрили заказчики. А вы! Знайте, наша неприязнь друг к другу взаимна, — отвечаю я, а Сансаров перестаёт писать и внимательно смотрит на меня, будто думает о чём-то. Наверное, представляет, как сжигает меня на костре, или мысленно держит мою голову в проруби. — А ещё вы придираетесь к моей юбке, которая, по вашему мнению, на два сантиметра выше положенного. Кем положенного? Лично вами?

— Я вас понял, — серьёзно произносит начальник, прервав меня. Он хочет ещё что-то сказать, но слова сами вылетают у меня изо рта:

— Рада за вас.

Понимая, что ничего хорошего я больше не услышу, я со скрежетом отодвигаю стул и направляюсь на выход. Ох уж эти мои несдержанность и стремление к справедливости. Сансаров действительно придирается ко мне больше, чем к остальным. Ему всегда всё не нравится. И меня это порядком уже достало.

— Милая Ольга Валерьевна, я вас не отпускал! — возмущённо окликает меня начальник и, упершись руками о стол, грозно вскакивает со стула.

Я останавливаюсь, так как вспоминаю, что не подписала документ на увольнение. Возвращаясь к его столу, я беру любимую ручку босса, пишу свою фамилию в пустой графе и ставлю жирную подпись рядом с печатью и его размашистой каракулей.

Теперь точно всё.

— Ариведерчи, вы меня больше не увидите в этом здании, — бросаю я и стремительно покидаю кабинет, демонстративно виляя задом. И ничего мне не жаль!

— Ах, — слышу я напоследок вскрик той куклы. — Что она наделала?