Карл Роджерс и его последователи: психотерапия на пороге XXI века

Коллектив авторов, 1993

Данная книга представляет собой сборник статей последователей Роджерса – практикующих клиентоцентрированных психотерапевтов из Австрии, Бельгии, Великобритании, Дании, Нидерландов, Португалии и США. В каждой из четырнадцати глав книги детально рассматриваются различные аспекты теории и практики человекоцентрированного подхода, и каждая глава является развитием этого подхода во взаимодействии с другими направлениями современной психотерапии – такими, как экспрессивная терапия, фокусирование, мультимедийная терапия, психодрама, семейная терапия и групповая терапия. Авторами сборника обсуждаются различные дискуссионые аспекты человекоцентрированного подхода, но, несмотря на некоторые расхождения во мнениях по поводу отдельных аспектов работы Роджерса, они чрезвычайно проникнуты его идеями и с энтузиазмом продолжают развивать ту революцию, которую начал Роджерс. Книга будет интересна не только специалистам, но также тем, кто только приступает к изучению теории и практики психотерапии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Beyond Carl Rogers

Towards a Psychotherapy of the 21st Century

Edited by David Brazier

CONSTABLE LONDON

Под общей редакцией д-ра психол. наук

А. Б. Орлова

© David Brazier and respective contributors, 1993.

© «Когито-Центр», перевод на русский язык, оформление, 2005.

Введение

Дэвид Брэзиер

Карл Роджерс был основоположником человекоцентрированного подхода. Ученого уже нет в живых, но настоятельная потребность в таком подходе тем не менее остается.

Силы, действующие в современном обществе, низводят людей до неких единиц. Мы живем среди огромного скопления людей, для которых бюрократический способ организации жизни может показаться наиболее рациональным и справедливым. Однако в этой постоянно расширяющейся системе правил и процедур теряется сам человек и подавляются те качества, которые делают человека отличным от машины. Безличное «это» торжествует над «я» и «ты».

Роджерс вышел из этого современного мира, он начал строить свою работу на позитивистском, эмпирическом фундаменте. Обладая способностью говорить на языке современной науки, он сумел заявить о себе в американском академическом мире. Важнейшая миссия, которую он при этом выполнял, заключалась, тем не менее, в безустанном утверждении силы и значимости человечного начала.

Именно в сфере человеческих отношений, считал Роджерс, следует искать способ выхода из разрушительных дилемм, созданных современным обществом. Он верил, что войны и геноцид закончатся тогда, когда людям из разных культурных групп будет дана возможность понять и оценить человечность друг друга. Он верил, что подлинно здоровые отношения между людьми будут установлены тогда, когда возникнет осознание общности, существующей между любыми отдельными индивидами, — от простых граждан до политических лидеров. Он верил, что подлинное образование будет процветать только в том случае, если оно будет сочетаться с такими отличающими человека качествами, как энтузиазм, эмоциональная вовлеченность и личностный интерес.

Краеугольным камнем философии Роджерса является положение о том, что человек — это активный, живой и чувствительный организм, основным стремлениям которого можно доверять. Большинству людей в наше время все еще сложно по-настоящему оценить, насколько революционна эта простая идея. До тех пор пока мы не начнем понимать, как много нашей энергии в современном обществе тратится на создание и поддержание структур, первейшая цель которых — устранить (опасный) человеческий элемент из человеческих отношений, у нас не будет даже проблеска понимания того, насколько радикальным было и остается видение Роджерса.

Когда люди знакомятся с идеями Роджерса, они поначалу нередко думают, что в них нет ничего примечательного. Разве кто-то из нас не считает важным, чтобы люди проявляли сочувствие, эмпатию друг к другу? Что же в этом особенного?

А примечательно то, что Роджерс именно это и имел в виду. И утверждая по своей сути очень простую совокупность идей, правильность которых кажется самоочевидной, он бросал вызов всему тому, на чем зиждется современная жизнь.

Этот парадокс нагляднее всего проявляется при рассмотрении современного положения дел в области консультирования и психотерапии. Идеи Роджерса носили преднамеренно революционный характер. Отрицание им отношений, основанных на власти, грозило существованию многих профессиональных групп. Поэтому становление новой профессии консультанта, созданной в основном благодаря усилиям Роджерса, происходило в постоянной борьбе и вызывало различные затруднения и конфликты. Роджерс был убежден, что психотерапевтическое отношение — это просто особая и интенсивная форма межличностных отношений. Эта точка зрения, однако, отличалась от представлений огромного большинства клиентов и профессионалов, в том числе даже тех, кто стремился быть последователем его философии. Роджерс верил в равенство поставщиков и пользователей гуманитарных услуг, но этот принцип равенства подрывал основы, на которых базировались почти все институты, обеспечивающие такие услуги. Безусловно, Роджерс был полностью убежден в правоте своих принципов. Он прямо и ясно на протяжении всей своей жизни утверждал их снова и снова. И люди, вдохновленные его идеями, не могли оставаться от этого в стороне.

Когда уходит из жизни выдающийся мыслитель, почитатели его учения переживают множество различных чувств. Естественное горе и ощущение потери вскоре преобразуется в те или иные действия. Появляется новое чувство ответственности за начатую работу. Теперь она возложена на нас. Такова сейчас позиция тех, кто увлекся делом Карла Роджерса.

Люди реагируют по-разному. Кто-то, может быть, чувствует, что главное сейчас — это укрепить нашу уверенность в том, что сделанное Роджерсом не утрачено. Эти люди, скорее всего, сделают все, чтобы систематизировать и сохранить его учение, чтобы направление, выработанное Роджерсом, продолжало существовать. Однако в этой консервативной позиции кроется и опасность — возможно возникновение ортодоксии в рамках человекоцентрированного подхода, и такой результат был бы диаметрально противоположен тому, чего хотел сам Роджерс. Это один из главных парадоксов идеи Роджерса — потому что, если мы будем следовать его словам, это будет означать, что мы не следуем его словам, ибо он говорил: вы должны найти свой собственный путь.

Сходная, но несколько иная опасность состоит в том, что радикальный потенциал вдохновляющих идей Роджерса будет сглажен или просто незамечен, а его идеи будут приспособлены к существовавшим ранее нормам. Зигмунд Фрейд, предыдущий проповедник личностной стороны жизни, был бессилен предотвратить захват своего дела защитниками медицинской модели, которая, в сущности, была полной противоположностью тому, что он создал. Его работа была полностью искажена. Будет ли участь Роджерса лучшей? К сожалению, такова судьба всех пророков — лишь после своей смерти их зачисляют в ряды выдающихся людей.

Постигнет ли эта участь учение Роджерса? Однако все же невозможно усомниться в том, что влияние Фрейда было революционным, даже если оно проявлялось не так, как того желал сам ученый. Подобное может произойти и с Роджерсом.

Вопрос состоит в том, как сохранить неизменной суть учения Роджерса, связанную с важностью человеческого измерения, и продолжать идти дальше? Один из путей состоит в продуктивном взаимодействии с другими подходами. Множество теоретиков и практиков активно работают в настоящее время над созданием интегрированных подходов в терапии. В некоторых главах этой книги представлены подобные сближения с другими идеями, будь то идеи из области искусства, теории хаоса или сравнительной антропологии. Кто-то может увидеть в этом сближении разрушение целостной человекоцентрированной концепции, но на него можно посмотреть и как на распространение основных психотерапевтических принципов во все более и более широких областях.

Однако более правильным, чем любое из высказанных выше предположений, является интуитивное ощущение того, что сейчас мы находимся в точке исторических изменений, изменений концептуализации в сфере нашего опыта, и что Роджерс был одним из мыслителей, сыгравших ключевую роль в этом сдвиге. Роджерс был убежден, что тенденция к актуализации индивида — эта только часть более глобальной тенденции к актуализации, действующей в обществе и, более того, — во всей Вселенной. Невозможно разобраться, могут ли отдельные личности произвести изменения в культуре или же выдвижение на авансцену социальной жизни идей того или иного индивида — это лишь функция более широкой общественной необходимости, но очевидно одно: «Что-то происходит», — как сказал бы Роджерс.

У тех, на кого более всего повлияла работа Роджерса, последние несколько лет не прекращается брожение творческой мысли и жажда экспериментирования. Этому творческому проявлению мы в большей степени обязаны именно Роджерсу. Он никогда не ограждал и не ограничивал свое учение. Казалось, ему больше всего нравилось то, что люди возрождались к жизни благодаря своим собственным усилиям. Важно, что результаты работы Роджерса и основополагающие принципы его подхода не были потеряны в той схватке различных направлений, которая началась после его смерти. Однако то, что все эти волнения пока не улеглись, — также в духе Роджерса.

Одна из задач данного сборника состоит в том, чтобы популяризировать некоторые наиболее ценные идеи, возникшие в последнее время в этих спорах. Однако эта книга — не просто антология. Хотя в ней представлены разные точки зрения, она не является ни сбалансированной, ни репрезентативной. Следуя духу работы Роджерса, книга представляет выборку авторов, основная задача которых состоит в том, чтобы подчеркнуть возможность становления более человечного постмодернистского общества, где заинтересованное отношение людей друг к другу будет преобладать над беспокойством по поводу контроля и порядка, а уникальность каждого человека — иметь больший вес, чем требования социальной системы. Таким образом, главная цель этой книги — это встреча психологической теории и гуманности.

Концепция терапии Роджерса была весьма широкой. Он использовал термины «терапия», «психотерапия» и «консультирование» как взаимозаменяемые, и большинство авторов книги в этом отношении следуют за ним. Однако Роджерс видел в терапевтическом отношении просто особый случай хороших личных отношений и, как З. Фрейд, К.Г. Юнг и многие другие ведущие теоретики до него, перешел от рассмотрения собственно терапевтического отношения к рассмотрению человеческой ситуации в целом.

Все это неизбежно приводит нас к некоторым фундаментальным вопросам о природе человека. Одну из своих основных работ Роджерс назвал «Становление человека» — интригующее название, предполагающее, что человек — не нечто данное, а скорее результат процесса становления. Загадочная природа «самости» — это вопрос, к которому снова и снова приводит нас Роджерс. Он соединяет между собой два мира, образуя между ними мост. Одна из опор этого моста прочно утверждена (или, может, это лишь кажется на первый взгляд) в традиционном западном индивидуализме. Цель психотерапии видится как индивидуальная независимость и самопознание. Но стоит углубиться в работу Роджерса, как реальное, фиксированное и познаваемое содержание понятия «самость» начинает просачиваться сквозь пальцы. «Полноценно функционирующему человеку», многократно описанному Роджерсом, свойственны гибкость, рост, изменение, полнота возможностей, «отзывчивое» бытие, а не фиксированный характер. И это вовсе не расходится с тем фактом, что, как полагал Роджерс, такой полноценно функционирующий человек должен быть социален по своей сути.

Итак, Роджерс принадлежал «современному» миру, но открыл для нас дверь в «постсовременную» Вселенную. Он построил мост между позитивизмом и феноменологией. Роджерс действовал в рамках системы взглядов, которой могли следовать люди, воспитанные по правилам научной эры. Но эта система была в то же время пронизана духом постпозитивистских положений о сомнительности всякого определенного знания. Можем ли мы найти твердую почву в этом новом мире? Или сама эта мысль противоречива по определению?

Роджерс создал не просто мост, возникший именно тогда, когда многие люди почувствовали необходимость преодолеть эту реку, он создал очень удобный мост. Его тексты были и остаются доходчивыми, для них характерны подробные объяснения, короткие абзацы, авторский стиль. Он умел убедительно писать об очень многом: о консультировании и психотерапии, группах по развитию человеческих отношений, семейных отношениях, образовании, теории организаций, исследованиях, политике, обществе и изучении мира, — однако в центре его внимания всегда оставались одни и те же проблемы. О чем писал Роджерс? Об эмпатии, конгруэнтности и позитивном отношении. Этим простым мыслям, по-видимому, можно найти бесконечное применение. В результате не только множество людей воспользовались этим мостом, но у всех что-то осталось в памяти от этого перехода, что-то личное и вместе с тем универсальное, — то, что люди могли использовать любыми способами в соответствии с той или иной жизненной ситуацией.

Именно личное было для Роджерса ключом к универсальному. Для модерниста кажется абсурдным, что масштабные проблемы могут быть решены путем сосредоточения на единичных вещах. Однако для тех, кто следует Роджерсу, ясно, что человеческий мир сотворен восприятием, мотивами и намерениями людей и если человек обесценивается или не принимается в расчет, исход будет ужасным. Если мы проникаемся идеями Роджерса, мы делаем для себя открытие, что границы человека изменчивы, а все мы тесно связаны и глубоко погружены друг в друга.

Как Эйнштейн ввел в физику понятие относительности, отбросившее множество механистических допущений, на которых основывались прежние представления о физике, так и Роджерс ввел в психотерапию феноменологическое видение. Он без опасений смотрел на то, что восприятия разных людей различны и нет никакой единой реальности, существующей изолированно от мира многочисленных наблюдателей и практиков. Роджерс помог нам сделать первые шаги на пути к этой новой, более текучей Вселенной, хотя даже он не всегда чувствовал себя в ней как дома. Роджерс положил начало такому взгляду на психологию, который больше не требует от нас придерживаться идеи о существовании только одной реальности.

Построджерианское мышление — это отчасти результат распространения идей Роджерса за пределами США. Сейчас мы все яснее осознаем различия в видении мира у представителей различных культур, существующих на нашей планете. Уже невозможно сомневаться в том, что разные люди видят мир по-разному. И достаточно сделать это допущение, как сразу становится очевидным, что даже в пределах своей собственной культуры каждый наблюдатель имеет свою, отличную от других позицию, отличающуюся от других не только углом зрения. Плюрализм и разнообразие являются сейчас нормой. Последние годы жизни Роджерса были посвящены укреплению взаимопонимания между представителями различных культур. В настоящее время эмпатическое принятие точки зрения людей, представляющих иные культуры, приводит к переоценке традиционной западной концепции «самости», на которой первоначально основывалась сама работа Роджерса.

Работа Роджерса была направлена главным образом на то, чтобы помочь нам понять «систему ценностей» другого человека, уникальность нас самих, научиться не бояться этих отличий, но принимать их и ценить. Вероятно, работа такого рода будет неизбежно приводить нас к пересмотру наших представлений о том, кто мы такие и как живет этот мир. И эта работа еще не окончена.

Таким образом, в этой книге собраны статьи людей, вовлеченных в развитие той революции, которую начал Роджерс. Ничто не обрадовало бы его больше, чем поиск нашего собственного пути за пределами того, что было сделано им. Хотя некоторые авторы этой книги расходятся во мнениях по поводу некоторых аспектов его работы, все они чрезвычайно проникнуты ее духом. Как составитель и редактор этой книги я очень надеюсь, что у читателя также возникнет вдохновенное желание шагнуть за пределы того, что написано здесь, продолжить творческий процесс создания терапии для грядущего столетия и уже за пределами самой терапии привнести в человеческие отношения ту гармонию, которую Роджерс рассматривал как непременное условие мира во всем мире.