Общая теория управления

Канат Нуров, 2016

Управление есть на всех уровнях бытия, в природе, обществе, познании и деятельности – какова его сущность, законы, возможности? В книге впервые проведен фундаментальный анализ этого феномена. «Теоретические джунгли менеджмента» наконец расчищены, и перед нами – стройная научная система, в которой менеджмент – лишь одна из ступеней социального управления. Общая теория управления закладывает фундамент казахстанской школы менеджмента, дает методологическую основу отечественному бизнес-образованию, вооружает управленцев действенным научно-практическим инструментом. Канат Ильич Нуров – Президент Алматинской Высшей Школы Управления и Научно-образовательного фонда «Аспандау». Закончил исторический факультет КазГУ, получил разностороннее образование: Академия Немецкого Союза Чиновничества (Бонн), Маастрихтская Школа Менеджмента (Нидерланды), Институт сертифицированных управленческих бухгалтеров – ICMA (США), Ph.D – historical sciences (Йоркский Университет США), DBA – Doctor of business administration (РАНХ и ГС при Президенте РФ, Москва). Успешный практик (Старший менеджмент консультант «Делойт и Туш, Казахстан», Главный Финансовый Директор АО «Казахтелеком» – Председатель Проектного Комитета по SAP, управляющий директор АО «Казкоммерцбанк»). Автор научных книг и статей. В его книгах – редкое сочетание глубокой теоретической подготовки и уникального практического опыта. Издательство научно-образовательного фонда «Аспандау» может не разделять точку зрения авторов публикуемых трудов.

Глава I

Генезис общей теории управления: проблемы формирования и развития

1.1. Вклад менеджмента в формирование Общей теории управления

Развитие общества и история управления

Основные этапы развития теории менеджмента

Менеджмент ХХI века.

Основные направления развития теории менеджмента

Принципы управления, сформулированные теорией менеджмента

Развитие общества и история управления

История управления насчитывает несколько «управленческих революций» в теории и практике деятельности человеческого общества.

Две важнейшие из них состоялись, по ходу исторического развития, до «революции менеджеров», которая нас собственно и интересует:

— духовная власть жрецов вытесняется светской властью военной и гражданской элит, «высокородной знати»;

— на смену политической элите в светской власти, в свою очередь, приходит экономическая — частное предпринимательство, т. е. экономическая власть собственников корпоративного капитала превращается в политическую.

А далее производство усложняется, предприятия становятся масштабными, и предприниматель передает полномочия менеджеру, наёмному профессиональному управляющему, наделенному технической властью. Из собственности как «власти над вещами», безусловного контроля над ними, выделяется управление, чтобы перейти в руки профессионалов на определённых условиях, от предпринимателя-собственника к наёмному менеджеру. Вот почему усложнение производства и появление наёмных профессиональных управляющих хронологически совпадает с началом истории менеджмента как науки. До этого управление в политике считалось «высоким искусством», а в торговле и бизнесе — «унизительным занятием», но в обоих случаях — «не наукой».

Значимость менеджмента была особенно ясно осознана в 30-е годы ХХв. Менеджмент как наука превращается в специализированный предмет и даже профессию, хотя управление в целом профессией назвать сложно в силу его интегративной природы. Управление направлено, прежде всего, на согласование разнопредметных профессий в проектах самых разных ситуативных конфигураций («проектное конфигурирование»). Предметное мышление профессионала направлено на постоянное воспроизводство заранее описанных, предписанных продуктов деятельности. В то время как мышление управленческое является, как правило, «проективным», а не «предметным», ориентированным скорее на «проекты» в деятельности общества, чем на её «продукты». К примеру, политика и предпринимательство, как бы ни были профессиональны, до сих пор не признаны самостоятельными профессиями.

Но менеджмент как социальный слой управленцев сформировал социальную инфраструктуру, которая сегодня является весьма влиятельной общественной силой на Западе. Эта «революция менеджеров» свершилась благодаря возвышению транснациональных корпораций («организаций-гигантов»), обладающих огромным экономическим, производственным, научно-техническим потенциалом, сопоставимым по мощи с целыми государствами.

Развитие и применение теорий управления в СССР имело свои особенности, поскольку, с одной стороны, тоталитаризм остро нуждался в науке управления, а с другой стороны — пренебрегал объективно существующими условиями и потребностями людей.

Очевидно, во всем мире усложнение управления «общественным производством» приводит к бюрократизации государства и экономики, а в странах социализма — к тотальной бюрократизации общества. При социализме бюрократия перестает представлять в государственном управлении какой-либо социальный класс, само превращается в господствующее сословие, представляя самоё себя. Следует напомнить: иерархия уровней управления — это тот рубеж, который никто и никогда не сможет преодолеть в стремлении достичь абсолютного равенства в социальном положении людей. Поэтому декларируемое коммунистами «социально однородное общество» не было, да и не могло быть построено. В связи с этим, в советском социальном эксперименте открытия менеджмента применялись своеобразно.

На заре становления менеджмента научная организация труда основывалась на наивных, хотя и вполне рациональных, посылках, что при организации труда «мы имеем дело с отдельными рабочими, а не с бригадой» (Ф. У. Тейлор), а также что денежное вознаграждение и угроза наказания всегда повышают производительность труда. Но социальная реальность поставила жесткий барьер на применении чисто рациональных, операционных подходов в деле повышения производительности труда.

Механизация производства и автоматизация управления в результате научно-технического прогресса привели к тому, что рутинная работа стала терять свою привлекательность в глазах рабочих, а их социальная анонимность на производстве сужала сферу их личностного проявления. Поэтому в 30-е годы ХХ в. в США началось, по сути, целое движение за усиление эффективности производства на основе организации «человеческих отношений» на производстве и в управлении. Исследования Э. Мейо доказали, что неформальные отношения есть сила, которую нельзя игнорировать, поэтому в управлении производством надо учитывать не только экспертные, профессиональные знания, но и способности эксперта налаживать с людьми здоровые личные и социальные отношения.

В 20-е годы в СССР концепции «человеческих отношений» соответствовала «социально-трудовая концепция управления» Н. А. Витке: «людское соединение — соединение органическое, а не механическое. Люди… — сложные психические существа. Непонимание этого простого по внешности и вместе с тем необычайно сложного по внутреннему содержанию обстоятельства служит причиной фатальных неудач администраторов…Руководитель — это, прежде всего, строитель людских отношений.»

Позднее А. Маслоу экспериментально было доказано, что именно духовные потребности в самоуважении и самореализации, потребности в высших ценностях, в творчестве удовлетворить сложнее, чем менее высокие по рангу социальные и материальные потребности, но именно они повышают эффективность производства и производительность труда.

Соответственно этому положению, Ф. Герцберг назвал материальные и социальные, внешние по отношению к работнику факторы побуждения персонала «гигиеническими» (зарплата, условия труда и управления и др.), просто удерживающими на рабочем месте. А духовные, внутренние факторы удовлетворения самим трудом, характером, содержанием и смыслом работы, признанием успехов собой и другими — содействующими личностному развитию и здоровью человека, то есть действительно «мотивационными»^[3]. Без созидания «мотивационных» факторов побуждения к работе не будет организационного развития, так как удовлетворение руководством «гигиенических» потребностей людей необходимо лишь для найма персонала.

В СССР, где господствовал исторический материализм, порою — вульгарный, делали упор на то, что «политика есть концентрированное выражение экономики», а теорию менеджмента называли «менеджеризмом», «идеализирующим и фетишизирующим функции управления». Но парадокс состоял в том, что именно в СССР экономика как раз оказалась «в загоне», а «административная» система стала «командной» в негативном смысле этого слова, сводящем всю коммуникацию в социальном управлении до односторонних и однозначных сигналов государства обществу.

Почему это произошло? Социализм как крайняя степень рационализма в управлении основывается на сознательных механизмах управления обществом, в которых нет места «стихийным» механизмам действительно экономического, рыночного действия. Управление обществом выделилось в противоестественную «надсистему», поскольку было крайне волюнтаристским, подчиняющим всё правительству, «пагубно самонадеянному» разуму человека (Ф. Хайек). В таких условиях особую остроту, для активизации внутренней потребности масс в бесплатном, по сути, труде, приобрели «мотивационные» факторы Ф. И. Герцберга, поскольку «гигиеническими» потребностями были вынуждены пренебрегать.

Поэтому в СССР так глубоко изучались, широко применялись психологические методы управления обществом не только в пропаганде и идеологии, но и в организационном проектировании целых коллективов, как больших социальных систем, вплоть до национального масштаба. И эти, современные даже на сегодня, психологические методы управления были направлены на манипулирование обществом, а не на согласование с ним, что привело к закономерному распаду CCCР.

Таковы были «гримасы» социального управления в СССР. На словах обвиняя Запад в «менеджеризме» как «фетишизации администрирования» и в игнорировании экономики, потребностей человека, на деле советская бюрократия шла по пути превращения собственного пролетарского государства» в «командно-административную систему», отрицающую рынок и свободу личности. Воистину, «в чужом глазу соринку видим, а в своём бревна не замечаем»!

Тем не менее, история управленческой мысли и практики в СССР не отрицает того, что наука управления, разрозненная до теории менеджмента по разным предметам, странам и эпохам, стала зарождаться на Западе как единая организационная наука в рамках узкого предмета управления предприятием и производством.

При этом важно отметить, что история теории менеджмента с самого начала шла рука об руку с практикой, создавалась практиками, и решала чисто практические задачи.

Основные этапы развития теории менеджмента

Остановимся кратко на основных этапах и направлениях развития теории менеджмента.

На рубеже XX в. первый прорыв в управленческой мысли, («тейлоризм»), был основан на положении о том, что управлять можно «научно». Это явилось одновременно и озарением, и иллюзией, но фактически состояло в перенесении идей инженерных наук на управление в низовом производственном звене. Правда, довольно скоро в мире осознали принципиальную ограниченность «тейлоризма».

Последующий крупный шаг в развитии западной управленческой мысли, тесно связанный с предыдущим, состоялся в 20-е годы прошлого века. Он состоял в распространении «принципов управления», сформулированных А. Файолем. Это можно признать первым самостоятельным результатом «науки администрирования» в ее теперь уже классическом варианте, ориентированном, прежде всего, на построение «формальных» организационных структур и систем. Не случайно даже американцы называют этого француза отцом менеджмента.

Третий прорыв в управленческой мысли, сопоставимый по своему значению с первыми двумя и называемый часто «неоклассическим» — зарождение школы «человеческих отношений» на рубеже 30-х годов ХХ в.

В 1940-60-е годы это направление было продолжено развитием теории организаций как социальных систем, но по своему характеру это было не что иное, как бихевиористическое использование достижений психологии и социологии — наук о человеческом поведении — в управлении.

Еще один рывок в управленческой мысли после Тейлора, Файоля и Мэйо совершили в 1950-60-е годы разработчики современных количественных методов обоснования решений в рамках «науки менеджмента». Он оказался прямым следствием применения математики и компьютеров в управлении. Именно «количественная школа» в мировой управленческой мысли стимулировала привлечение к управлению положений теории систем и кибернетики — областей науки, синтезирующих, интегрирующих сложные явления.

По прошествии времени это способствовало преодолению конфликта между рационализмом сторонников «науки менеджмента» и психологизмом сторонников «человеческих отношений» и иных романтиков, энтузиастов налаживания гармонии в организациях и обществе.

На рубеже 1970-х годов переломной для всей управленческой мысли явилась четко сформулированная идея о том, что организация — это открытая система, которая приспосабливается к своей весьма многообразной внешней и внутренней среде (ситуации). И всё последующее десятилетие прошло в интенсивных поисках взаимосвязей между типами среды и различными формами управления в рамках т. н. «ситуативного» подхода.

80-е годы ознаменовались новым прорывом — неожиданным для многих американцев открытием значения «организационной культуры» как мощного инструмента управления, особенно эффективно используемого японцами. Сегодня многие американские теоретики склонны ставить корпоративную культуру по силе воздействия на людей вровень с организационной структурой как управленческим инструментом, а учебные программы по преобразованию культуры в организациях стали модным новшеством ведущих школ бизнеса в 90-е годы.

Если говорить о годах 90-х, то здесь просматриваются три интересные тенденции:

— возврат к классическому администрированию («технократизму») на новой основе, связанный с возросшей ролью материальной, технологической базы современного производства;

— интерес к организационной культуре,

— внимание к формам демократизации управления, участия рядовых работников в прибылях, собственности и управлении.

Все эти идеи, зародились еще в 30-е годы и настойчиво развивались теоретиками 50-60-х годов.

Еще тогда были определены три основных инструмента воздействия на людей: иерархия (способы давления и принуждения), культура (принятые в обществе шаблоны поведения) и рынок (равновесие интересов). Можно говорить о том, что только сейчас, в современной практике менеджмента активно начинают реализовываться два последних инструмента наравне с первым.

Менеджмент XXI века

И вряд ли здесь современный менеджмент XXI в. может что-то добавить, кроме въедливого разбора операционного менеджмента в части процессов (качества), проектов (развития) и иных элементных факторов менеджмента типа «риск менеджмента» или стратегии «голубого океана».

К сожалению, бурное развитие западных школ менеджмента в XX веке шло по пути размежевания, а не объединения на общей теоретической основе. Естественно, что и в период 2000–2015 гг. ни одна из школ менеджмента не смогла добиться каких-либо серьёзных научных достижений в вопросе интеграции всех теорий управления и менеджмента в единую общепринятую теорию. Пока все сводится к поискам «новой парадигмы» менеджмента как теоретической основы общей теории управления.

И здесь возникает немало казусов. Знаменитый Питер Друкер, гуру западного менеджмента, предлагает миру книгу «Задачи менеджмента в XXI веке», которую можно охарактеризовать как «гора родила мышь». А где-то на периферии менеджмента, в России, находят «мышь» и делают из неё «гору». Так В. Н. Смирнов предпринимает интересную попытку выдать коучинг, один из современных стилей руководства, за новую теоретическую основу менеджмента.

П. Ф. Друкер являлся постоянным советником «Дженерал Электрик», «Сирс», «Ай Би Эм» и одним из создателей теории менеджмента по целям, разработчиком «кейс-стади» метода. Являясь приверженцем прагматической, «эмпирической» школы «науки менеджмента», он неожиданно пишет книгу о «новой парадигме менеджмента» вообще, а не «менеджмента бизнеса»^[4]. Чтобы внести ясность в вопрос о сущности менеджмента, исключить противоречия из современного «теоретического рынка менеджмента», он начинает рассуждать об управлении не только в частных, но и в государственных, некоммерческих учреждениях. Он рьяно выступает против узкого понимания менеджмента как «менеджмента бизнеса», что довольно абсурдно с теоретической точки зрения. Никто не утверждает, что управление государственным предприятием — не менеджмент, но ведь никто не называет его и государственным правлением или правительством. Пытаясь расширить менеджмент до понятия «общего управления», отличая его от «менеджмента бизнеса», он подходит к смутной догадке о том, что менеджмент — это лишь один из видов «общего управления».

Далее, П. Друкер утверждает, что управлять переменами нельзя, но их можно опережать, и даже направлять, что тоже теоретически не вполне точно. «Направлять перемены» — это уже управлять ими. Кроме того, управлять изменениями, в том числе опережать их или генерировать их направление, вполне можно и даже нужно. Да, изменения будут сами возникать вне зависимости от нашей воли, их не остановить, и надо только быстрее поворачиваться, в этом он абсолютно прав: «браться за строительство будущего довольно рискованно, но не браться — еще хуже». Но эта мысль была не нова уже в конце прошлого века. Билл Гейтс говорил: «либо быстрый, либо мёртвый», а Томас Питерс: «стратегия необходима, поскольку будущее непредсказуемо».

И в остальном Друкер настаивает на довольно банальных утверждениях, с поправкой на оригинальность его собственных туманных формулировок. Он пишет, что современный менеджмент не может далее строиться на «заданных технологиях», «формах конечного использования продукции», которые стали ограничением, он должен основываться на «воспринимаемой потребителем ценности» и его решениях по располагаемому им бюджету. Как новую теоретическую основу менеджмента он представляет утверждение о том, что в сферу ответственности менеджмента входит всё, что оказывает влияние на производительность, результативность деятельности организации — внутри и вне её. Вот и всё…

Как вполне правомерно сетует В. Н. Смирнов, да и не только он, Друкер, поставив вопрос о необходимости новой парадигмы менеджмента, не смог сам выйти за рамки действующей, прежней парадигмы. Смирнов называет её парадигмой «менеджмента результата» в своей книге^[5]. Этому устаревшему подходу сам Смирнов противопоставляет «менеджмент победы». В прежней парадигме менеджмента всё подчинено достижению конечного результата, но она должна смениться на парадигму «менеджмента победы». Граница между результатом и победой может показаться эфемерной, но победа это не только результат, но еще и «праздник личной или командной победы», что имеет принципиальное значение. В «менеджменте победы» результат — это лишь средство достижения победы, торжества человека. Опорой этих довольно поверхностных воззрений для Смирнова служат и зарубежные работы. В частности, речь о «бизнесе победы» Роберта Эвангелисты^[6]. Бюрократия, иерархия и автократия в «менеджменте результата» должны уступить место «спортинг-менеджменту» побед — соревнованию, творчеству и иным возможностям самореализации «человека труда» в бизнесе. Так позиционирует Смирнов один из стилей руководства — коучинг. Он искренне считает это «сменой парадигм», называет «научной революцией» в менеджменте — спортивной, «которая если ещё не началась, то вероятно скоро начнется». По его утверждению, спортинг — вот менеджмент ХХI века!

Если серьёзно, всё это свидетельствует о том, что к началу ХХI в. наука осознала, что менеджменту нужна новая специально научная единая теоретическая основа. Стало понятно, что менеджмент, как теория администрирования бизнеса, перестал работать. Этой проблеме посвящена известная работа К. Клока и Дж. Голдсмита^[7]. Иными словами, «получилось так, что принципы управления, которые выдвигались в рамках данной парадигмы, советы по способам ведения управленческой деятельности не только перестали приводить к желаемым результатам, но даже наоборот — стали приводить к негативным последствиям. А успех всё чаще сопутствовал тем, кто действовал в соответствии с принципами антименеджмента»^[8].

Значит ли это, что следует отказаться от всех разработок в рамках менеджмента за прошедшие годы? «Вероятно, развитие новой парадигмы управления, отвечающей требованиям формирующегося общества знаний («общества науки»), является важнейшей задачей учёных. При этом речь не может идти об отрицании всего, что было сделано в менеджменте за предыдущие 100 лет. Опираясь на прошлое, предстоит создать новую науку управления…»^[9].

Основные направления развития теории менеджмента

Попытаемся обобщить основные направления в развитии менеджмента.

Среди множества западных научных школ менеджмента необходимо по-прежнему условно выделять, прежде всего, рационалистическое («технократическое», «инженерное») учение Ф. Тейлора и психологическое («отношенческое», «поведенческое») учение Э. Мэйо. Вокруг них группируются: «западный менеджмент», прежде всего американский, с его упором на индивидуализм в управлении; «азиатский менеджмент», прежде всего, японский, с упором на коллективизм в управлении, а также все остальные направления научной мысли о менеджменте, включая «принципы эффективности» X. Эмерсона, «ситуационный подход» и т. п.

Каждая из школ менеджмента внесла свой вклад в общую теорию управления:

1) «Классическая» школа «научного менеджмента» ввела научную организацию труда, администрирования и структуры управления;

2) Школа «человеческих отношений» — использование социологии и психологии на производстве, в управлении и мотивации труда, а также в организационном поведении и развитии;

3) «Эмпирическая» школа определила виды и функции менеджмента, выявила необходимость «единой теории» менеджмента, делегирование власти, управление эволюцией продукции;

4) «Новая» школа «науки менеджмента» предложила системный подход к теории управления, внедрила математические модели и методы оптимизации и исследования операций, алгоритмы оптимальных решений, эконометрию, анализ экономических циклов и динамики, статистику и имитационное моделирование;

5) Школа «социальных систем» внедрила системный подход к социальным организациям и социальному управлению, разработала теорию принятия управленческих решений, систематизировала формальные и неформальные организации, предпринимала попытки создания целостной теории организации управления.

Однако ни одна из этих школ, включая «эмпирическую» школу не приблизилась к созданию общей теории управления, прежде всего, в силу традиционного практического подхода и концентрации на частных предметах исследования: экономических предприятиях, организационных структурах и пр.

Поэтому, начиная с 1970-х гг., наблюдается не интеграция этих подходов в единую, общую теорию управления, а дезинтеграция научных направлений и школ. Как указывает Г. Минцберг^[10], одна только «школа стратегий» породила еще как минимум десять известных школ. Сегодня можно говорить и о формировании школы менеджмента на основе информационных технологий, которая так же далека от общей теории управления, как и те школы менеджмента, что ориентированы лишь на «бизнес» и лишь на его «администрирование».

Каждая из этих школ сосредотачивается лишь на одном аспекте управления и упускает из виду прочие. Так, классическая школа администрирования стремится минимизировать человеческий фактор, рационализируя операции; альтернативная школа «человеческих отношений» — наоборот, нацелена на вовлечение человека в производство. «Ситуационная теория управления» К. Моклера возвращает менеджменту осознание включенности в рынок и общество в целом. Фундаментальная попытка А. Богданова описать организованность как предмет — отражает больше иерархическую структурированность мира, чем организацию как действие и процесс.

А между тем, трактовка А. Файолем управления как совокупности именно административных функций вполне позволяла начать формулировать предмет управления, уделить внимание планированию, которое затиралось в текучке операционных проблем, а также побуждению («мотивации»), о котором порою забывают, хотя именно оно не только увеличивает силу приказа, но порою заменяет приказ.

К сожалению, чисто организационный подход к функциям управления был подвергнут жесточайшей критике в связи с отсутствием объективного содержания в них. Это заставило сторонников функционального подхода выделить под видом функций управления такие производственные функции как кадры, финансы, маркетинг, снабжение, сбыт и т. п. Всё это завершилось тем, что под видом управленческих начали выделять всё новые и новые функции — теперь уже отраслевые и даже элементные (нормирование труда, принятие решений и т. п.).

В СССР в это же время появился целый ряд работ по управлению. Однако попытки, при рассмотрении всей совокупности функций управления, выделить в управлении «единую функцию особого рода» вместо того, чтобы определить, прежде всего, сущность категории управления, завели исследователей в тупик. Советская наука управления так и не вышла на качественно новый уровень развития, но потеряла при этом целостность классического «инженерного» подхода. Все претендовали тогда на определение всеобщей сущности управления, но так и не сделали этого.

В английском языке нет точного эквивалента предельно обобщённому русскому слову «управление», а слово «администрирование» не передает всего объёма функций управления. Но советские исследователи не поняли ни А. Файоля, ни терминологических преимуществ русского языка. Ограничивала исследователей и марксистско-ленинская методология научного исследования, основанная на политэкономическом примате «материального базиса».

А между тем в СССР гораздо глубже и шире ставилась проблема генезиса общей теории управления. Достаточно назвать труды П. Г. Кузнецова о системе жизнеобеспечения космических кораблей «Спутник» (Сетевое планирование управления тематическими научно-исследовательскими коллективами), «Методологическую» школу управления в рамках Системо-мыследеятельностного подхода Г. П. Щедровицкого, «рефлексивное управление» В. А. Лефевра, который еще в 60-х годах применял математические подходы к социальной психологии.

Казахстанский менеджмент, как лишь зарождающаяся научная школа в управлении не был, да и не мог быть, свободен от всех стереотипов и заблуждений советской управленческой науки.

Итак, более чем столетняя история развития менеджмента не привела к созданию «Общей теории управления», которая задала бы основу, категориально-понятийный аппарат науки управления. Сложившаяся ситуация позволяет некоторым весьма авторитетным авторам бизнес образования заявлять, что «управление — не наука», а пока лишь практика.^[11]

Эта мировая проблема в постсоветских странах усугубляется несколькими факторами:

— падением научной культуры в постсоветских странах, в нашем случае, проявившемся в бытовом понимании специальных научных терминов;

— забвением советских фундаментальных школ научной организации труда;

— вольными и неточными постсоветскими переводами научной литературы западных школ менеджмента, выполненными без учета научной специфики.

Например, целая школа менеджмента, «scientific management», была не вполне точно переведена как «научное управление». Понятно, что «scientific management» знаменует собой в действительности не единственную в своем роде «научность» в моделях менеджмента, а лишь начало рационалистического подхода к менеджменту, рационализацию операций в управлении производством. Но перевод «management» как «управление» означает подмену видовой разновидности управления («менеджмент») его родовым понятием «управление», что нарушает законы формальной логики, никак не совместимо с научными принципами и затрудняет понимание сущности разных школ менеджмента.

Как уже говорилось, английский язык при всем многообразии конкретно-практических терминов: “running”, “management”, “stewardship”, “control”, “guidance”, “steering”, “leadership” и т. п., не имеет обобщающего слова, соответствующего русскому слову «управление». Даже самый обобщённый из них — «administration», не может считаться его полноценным эквивалентом, поскольку акцентирован на техническом, оперативном уровне осуществления управления, а не на тактическом и стратегическом. А нужен такой термин, который выражал бы собой всю полноту содержания процесса организации как организационной деятельности. К сожалению, «organization» в английском языке по смыслу ближе к социальному учреждению, чем к процессу. Поэтому «organization theory» означает теорию организаций, а не управления.

Вся эта лингвистическая путаница не превратилась бы в неразрешимую терминологическую проблему, если бы существовала единая для научного мира общая теория управления с соответствующим категориальным аппаратом.

Несмотря на все это, теория менеджмента, зародившись на одной из низших ступеней социального управления — экономике предприятий — действительно сформировала основные принципы управления, общие для любой сферы социального управления, не только экономической.

Принципы управления, сформулированные теорией менеджмента

Напомним, что хронологически история менеджмента как науки начинается с конца XIX — начала XX веков, когда вводятся принципы рациональной организации труда, управления и организационного проектирования.

Сначала выделяются четыре административные функции — планирование, организация, координация («мотивирование») и учёт («контроль»). Затем вводятся административные штабные подразделения «функционального управления», разрабатывающие для общего (линейного) руководства планы функционирования предприятия (снабжение, сбыт, финансы и т. п.) и оценивающие отчёты о результатах их исполнения. И, наконец, происходит выделение сферы проектирования организационной структуры (формальной) и культуры (неформальной) для побуждения, «мотивирования» организационного поведения персонала к развитию.

Организационное проектирование как «инженерия» социальных систем («организаций»), таким образом, явилось последней по выделению из управления сферой администрирования, где в качестве главных, основных принципов утверждались:

1) Принцип централизации и единоначалия в общем (линейном) руководстве (направлении);

2) Принцип разделения функциональных уровней и сфер в организационной структуре управления;

3) Принцип опоры на низовое звено управления операциями с непосредственными (техническими) руководителями;

4) Принцип неформального, личного соответствия (компетентности) персонала формальным, функциональным сферам ответственности (компетенциям) и требованиям организационной структуры, заранее разработанной под специфическое существо дела и объём операций;

5) Принцип сопоставимости делегированных персоналу полномочий и возлагаемой на него ответственности за функциональную сферу деятельности;

6) Принцип «диапазона контроля» или «оптимальной нормы» управляемости (от 3 до 12 человек непосредственного подчинения в зависимости от индивидуальных способностей руководителя и его функций);

7) Принцип специализации управления по уровням (или целям), функциональным операциям (или продуктам) и территориям (или потребителям);

8) Принцип письменной определенности прав и обязанностей для каждой должности, ответственности и взаимосвязи с другими должностями;

9) Принцип стабильности персонала, «низкой текучести кадров»;

10) Принцип дисциплины (соблюдения договорённостей) и подчинения функциональных и личных интересов общему делу;

11) Принцип вознаграждения за производительность труда, личную инициативу и корпоративный дух;

12) Принцип справедливости в случае наказания.

В рамках «организационного проектирования» предприятий, как социальных организаций, становится очевидным, что производительность труда зависит не только от организации труда и управления, но и от неформального, социально-психологического климата в малых группах («командах») одного «диапазона контроля», из которых, собственно, и состоит весь коллектив организации. Предприятие уже рассматривается как сложная социотехническая система. Оказывается, помимо целей владельцев и руководства самого предприятия есть также цели у каждой группы и сотрудника, которые не совпадают с целями владельцев, руководства и самой организации. Приходит понимание того, что энергия конфликтов различных целей и их разрешение — и есть важнейший двигатель развития организации как социальной системы.

Такова магистральная линия генезиса Общей теории управления как «организационной» научной школы управления: от организации труда и управления к организационному проектированию и развитию организаций как социальных систем. На этом фоне все остальные «элементные» достижения менеджмента («системотехника», теория принятия решений, математические методы моделирования оптимальных решений, теория игр и т. д.) не так важны для формирования языка Общей теории управления.

1.2. Вклад общенаучных теорий и смежных с управлением дисциплин

в Общую теорию управления

Кибернетика, тектология, синергетика в теории систем

Социальные науки и теория менеджмента

Критика Достаточно Общей Теории Управления (ДОТУ)

Общая теория управления не ограничивается достижениями только теории менеджмента.

Следует упомянуть о нескольких общенаучных и смежных дисциплинах, связанных с ОТУ и так или иначе разрабатывавших сходную проблематику.

Это, прежде всего, общая теория систем, кибернетика и синергетика.

Особое место занимают история политической мысли, политология, правоведение, теория социального управления и теория организаций.

Вклад каждой дисциплины будет подробно рассмотрен в соответствующих разделах книги, сейчас же остановимся подробнее на различиях в предмете исследования, не позволяющих ни одной из них занять место ОТУ.

Кибернетика, тектология, синергетика в теории систем

У древних греков термин «кибернетика» произошёл от кораблевождения, после чего получил употребление в широком значении «искусства управления» вообще. Кибернетика с самого начала, ещё с «водяных часов» древнегреческого механика Ктезибия, была призвана описывать «целенаправленные механизмы» автоматических устройств управления, саморегулирующихся по принципу обратной связи. Да и сегодня кибернетика в основном занимается проблемами искусственного интеллекта и биологических машинных интерфейсов (киборгов).

Главный концепт для кибернетики — это «обратная связь» во взаимодействии управляющей системы с «чёрным ящиком» управляемой системы, реакция неизвестной системы на стимул известной. Управление как таковое в кибернетике — лишь производный концепт. Поэтому, когда её называют «наукой эффективной организации», то имеют в виду не процесс сознательной организации систем, а такое состояние организованности во взаимодействии систем, которое можно назвать автоматическим устройством самоорганизации систем. Вовлечение самоорганизации систем в процесс их организации «обеспечивает эффективность действия», заключает в себе «искусство управления» системами, но от этого кибернетика не становится наукой об управлении системами.

Кибернетика — прежде всего, наука о состояниях организованности систем, их взаимодействия и самовоспроизведения, а не наука об управлении системами. Понятие самовоспроизведения является основным в кибернетике, так как одни и те же свойства «генетического» воспроизводства относятся к обществу, живым клеткам и даже компьютерным вирусам. Следует отметить, что кибернетика, в отличие от теории систем, рассматривает только поддающиеся самоуправлению системы, и интересуют её в них автоматические регуляторы (в технике, природе и даже человеческом мозге и обществе). «Теория управления» в кибернетике строит математическую модель саморегулирования систем на основе системного анализа объекта управления и синтеза алгоритма целенаправленного автоматизированного управления процессами. То есть, методология такой математической «теории управления» успешно применяется пока лишь в естественно-технических областях, а не в социально-экономической сфере.

Однако именно кибернетика дала организационно-техническое определение категории управления: «перевод управляемой системы из одного состояния в другое, посредством целенаправленного воздействия управляющего». Со многими оговорками такую формулировку можно условно принять как рабочее определение «оптимального управления»: перевод системы в новое состояние выполняется при некотором условии оптимизации затрат времени, труда, материалов или энергии.

Примерно то же, что сказано о кибернетике и её теории управления, можно сказать о тектологии и синергетике. Они также играют свою вполне определённую роль в генезисе общей теории управления, но не могут заменить ее по предмету своего исследования. Кроме того, все они на сегодня поглощаются общенаучной теорией систем, так как составляют существенные аспекты функционирования и развития системного устройства бытия. Теория систем является общей научной основой любой специальной науки. А общая теория управления охватывает только управление, как один из элементов системного мироустройства.

Социальные науки и теория менеджмента

Политические и экономические науки, менеджмент и иные социальные науки, рассматривают лишь сферы социального управления, поэтому не могут претендовать на роль Общей теории управления.

Тем не менее, история политической мысли, от идей Платона и Аристотеля до трудов К. Поппера и Ф. Хайека, внесла огромный вклад в общую теорию управления. Подробнее мы рассмотрим это в третьей главе.

Многие социальные науки близки по проблематике к ОТУ, но не могут заменить её в силу различий в объекте и предмете исследования. Например, предмет политологии — не столько в процессе управления обществом, сколько в процессе обеспечения власти, контроля над управлением в обществе.

Касательно военной науки и военного управления как важнейшей части государственного управления понятно, что она не может в силу узости предмета заменить собой общую теорию управления. Но, как ни странно, хотелось бы отметить её значительный вклад в общую теорию управления, поскольку даже уставы военной службы отражают немало идей чисто организационно-управленческого свойства, если отвлечься от военной тематики материала. Так, в частности, чисто управленческие принципы организации управления (непрерывности, оперативности, устойчивости и скрытности) были заимствованы мной из материалов военной теории и практики.

Что же касается правоведения, то оно связано, скорее, с формированием содержательных рамок и формально-определённых норм социального регулирования, чем с самим управлением обществом, использующим эти правовые рамки.

В теории социального управления, после М. Вебера, акцент постепенно сместился от управления обществом (публичного администрирования) к управлению организациями как «социальными системами». Строгое понятие государственного управления («бюрократии») было заменено более широким понятием «управление организациями», что привело к смешению с бизнес администрированием, менеджментом (школа «социальных систем») и вызвало очередной виток терминологической неразберихи. Так или иначе, теория социального управления в этом широком смысле «управления организациями» является своеобразным синонимом общей теорией управления, испытывает те же проблемы формирования, что и ОТУ.

Теория социального управления и теория менеджмента наиболее прямо относятся к предмету науки управления, но не могут играть роль общей теории управления в силу того, что их предмет по определению ýже предмета управления, входит в него, является его частью. А по законам логики часть не может заменять собой целое.

Критика ДОТУ

Остаётся сказать лишь ещё о «Достаточно общей теории управления» (ДОТУ), представленной Российской академией Концепции Общественной Безопасности (КОБа), набравшей в последнее время популярность.

Привлекательность ДОТУ заключается в попытке обобщить и систематизировать знания по управлению, для чего был привлечен огромный пласт фактического материала, проделана большая аналитическая работа. Но при всей наукообразности изложения разработчики ДОТУ слишком часто вкладывают собственный смысл в уже общепринятые термины, вольно трактуют понятия и нарушают элементарные законы формальной логики, что не вызывает доверия к этой теории.

Например, ДОТУ отождествляет понятия воздействия и даже взаимодействия с управлением, так как она говорит об «управлении по отношению к иерархически низшим системам» и «самоуправлении в пределах иерархически высшего управления». Между тем, очевидно, нельзя путать взаимодействие систем (и воздействие как одну из его частей) с управлением как одним из элементов любой системы, её внутренним процессом организации. Любая система взаимодействует, не может не взаимодействовать с другими равными ей системами, а также с системами высшего (надсистемы) и низшего (подсистемы, элементы) порядка, но в каждой из них есть управление как процесс организации, согласования внутренних и внешних для неё изменений.

Было бы ошибкой предполагать, что любой процесс как последовательность изменений, имеющих начало и конец, является процессом управления: это всё равно, что отождествлять родовое, общее понятие с видовым, специфическим. Да, управление как процесс организации интегрирует все остальные процессы в бесконечном движении материи, энергии и информации, но не заменяет их собой. Соответственно, всякий процесс управления есть только «самоуправление» (в терминологии ДОТУ), так как непосредственно управлять объектом в процессе его функционирования и не быть при этом внутри объекта невозможно.

Никто не отрицает влияние внутрисистемного управления на внешнее и внутреннее окружение системы через её взаимодействие с иными системами. Но каким бы управляющим это влияние системы на окружающую среду ни было, управление системой осуществляется в самой системе, а не в системах низшего или высшего порядка. Например, когда на каком-либо обанкроченном предприятии вводят так называемое «внешнее управление», то имеют в виду лишь то, что не акционеры, а кредиторы предприятия контролируют (назначают) управление, которое не перестаёт при этом быть внутренним. Вообще, самоуправление в отношении общей теории управления термин неудачный, поскольку имеет конкретное очень узкое значение, определяющее степень демократизации административных устройств в государствах. Даже в менеджменте к сходным явлениям децентрализации в корпорациях он не применяется.

Очень интересно и внешне убедительно выглядят построения в ДОТУ о «структурном и бесструктурном способах управления». При «структурном способе управления», по ДОТУ, информация передаётся адресно, по определённым элементам структуры. А при «бесструктурном» — таких, заранее сложившихся, элементов структуры нет, и происходит безадресное, циркулярное распространение информации в среде, способной к порождению структур из себя при установлении информационно-алгоритмических взаимосвязей между слагающими среду элементами. То есть, «структурное управление в жизни выкристаллизовывается из бесструктурного». Как бы ни было это умозрительное построение красивым, хорошо обосновывающим отсутствие структур в управлении, оно не соответствует действительности. Оно истинно только для тех, кто не хочет заниматься адресной организацией «структур управления» и приписывает своему «бесструктурному управлению» любые вновь возникающие объективные результаты естественного хода событий. Или для тех сторонников «теории заговора», кто не хочет замечать системную структурированность любого управления и ищет в бесструктурном управлении основания для констатации «мирового заговора».

Такой подход ставит «бесструктурное» управление выше, чем «структурное», представляет его как изначальное, фундаментальное. На самом деле, «бесструктурный способ управления» как таковой нереален. В этом мире всё системно и, следовательно, не только материальные, но и идеальные объекты имеют свою структуру. Даже «у всякого безумия есть своя логика», своя структура и организованность. И любое управление как процесс организации также имеет свою структуру. Сами термины «структурный и бесструктурный способы управления» вызывают научное сомнение, не говоря уже о том, что и в естественном языке они «режут слух». Никто еще не смог отменить пространство как атрибут объёмного существования объектов материи. Поэтому такой объект «бесструктурного способа управления» как «среда», каким бы он ни был большим по объёму, также является системным объектом и имеет структуру, видимую или невидимую. В любом случае, чтобы целенаправленно и «безнаказанно» воздействовать на внешнюю среду, управление системы должно быть структурированным, тем более в случаях, когда оно «не видит» структуры или структур в большем объекте своего управляющего воздействия.

С другой стороны, в нагромождениях наукообразных фраз и смелых публицистических построений ДОТУ можно найти и немало плодотворных идей для общей теории управления. Например, кажется интересным понятие «концептуальной власти идей» в управлении обществом. Или включение понятия «меры» в «триаду мироздания», на один уровень с такими категориями, как «материя» и «информация». Это предположение позволяет рассматривать управление как «срединно-средственную» субстанцию между субстанциями информации (абсолютного субъекта) и материи (абсолютного объекта).

Материя действительно заключает в себе информацию как меру своей структурной организованности, а информация представляет целостный образ конкретного объекта материи, хотя и извлекается из него «сравнением меры частных аналогичных характеристик объекта с иными объектами». Возможно, мера, как признаваемая соразмерность количественных параметров и качественной определенности объекта, есть «одновременно и структура материи, и структура информации», субъективно описывающей параметры объекта. Мера выступает как «матрица возможных состояний материи», с одной стороны, и «способ кодирования информации» — с другой.

Таким образом, мера означает состояние структурной организованности объектов. В общей теории управления категория меры в этом понимании должна быть заменена категорией управления, которая займет место посередине между Духом как неизменной, идеальной субстанцией субъективной информации и Материей как постоянно изменяющейся, реальной субстанцией объективных вещей.

Все эти интересные идеи не позволяют ДОТУ претендовать на роль общей теории управления, да и теории вообще, поскольку она не выработала согласованной научной терминологии, не ввела даже самого понятия управления, которое могло бы стать общепринятым в науке. В нём можно встретить скорее контекстуальные, а не сущностные определения:

«Управление — информационно-алгоритмический процесс,…это единая упорядоченная совокупность разнокачественных действий, осуществляемых элементами, образующими замкнутую систему, представляющую собой иерархию контуров циркуляции и преобразований информации в процессе осуществления концепции управления, образованную частными концепциями управления (целевыми функциями) в их совокупности.…Управление — целостная функция: целостная в том смысле, что изъятие из неё тех или иных этапов делает данное управление невозможным, т. е. концепцию неосуществимой, а цели недостижимыми»^[12].

Эти определения не могут быть приняты как научные, хотя в них прозорливо отмечается информационная природа управления. В них слабо отражено родовое понятие и никак не дано видового отличия для феномена управления, что нарушает законы формальной логики.

В этой главе были рассмотрены основные предпосылки генезиса общей теории управления с тем, чтобы чётко обрисовать созданные мировой управленческой мыслью рамки её построения в следующей главе.

Примечания

3

Херцберг Ф. Мотивация к работе / Ф. Херцберг, Б. Mocнер, Б. Блох Снидерман. М., 2006.

4

Друкер П.Ф. Задачи менеджмента в XXI веке. М., 2004.

5

Смирнов В. Н. Спортинг-менеджмент побед! Теория и практика современного менеджмента: от тейлоризма до спортинга. СПб., 2011.

6

Эвангелиста Р. Бизнес победы: руководство для менеджера по созданию команды победителей на работе. М., 2005.

7

Конец менеджмента и становление организационной демократии. СПб., 2004.

8

Виханский О. Управляй сердцем. Рецензия //Секрет фирмы, 2004, 31 мая — 6 июня.

9

Маслов В. И. Концептуальные установки менеджмента //Менеджмент в России и за рубежом. 2007, № 1.

10

Минцберг Г., Альстрэнг Б., Лэмпел Дж. Школы стратегий: Стратегическое сафари: экскурсия по дебрям стратегий менеджмента. СПб., 2000.

11

Минцберг Г. Требуются управленцы, а не выпускники МВА. Жёсткий взгляд на мягкую практику управления и систему подготовки менеджеров. М., 2010.

12

Достаточно общая теория управления. Постановочные материалы учебного курса факультета прикладной математики — процессов управления Санкт-Петербургского государственного университета 1997–2003 гг. Новосибирск, 2003.