Сумасбродка для ректора. Часть 1

Камелия Джейн, 2019

Если приходится врать – ври красиво! И уж точно не клянись: "Да провалиться мне…" А то ведь и вправду можно попасть так попасть! В новые приключения на свою сумасбродную голову и симпатичную фигурную часть тела… Хотя, кто знает, может ведь и понравиться: если новый босс – демон, новая учеба – в магической академии, а странность из прошлой жизни в волшебном мире – редкий дар! Первая часть цикла: всё только начинается!P.S. Вторая часть начнет выкладываться по главам в ближайшее время.В оформлении обложки использованы фото с ресурса Shutterstock.

Глава 7

Ректор Визард

«Если в первый день её появления такое, то что будет дальше?!»

Передо мной открылась впечатляющая картина в батальном жанре: в её центре, на полу распластался смертельно–бледный, дрожащий от болевого целительского проклятия наставник Даниэль, над которым склонилась адептка 3 года Делисия; справа двое братцев Громи опять пытались решить свои расовые заморочки кулачным боем, вокруг них собралась небольшая толпа сочувствующих — разным сторонам, что в любой момент могло превратиться в массовое побоище; слева на изумленную новенькую, явно не понимающую, что происходит, наступала женская группа, у многих в руках уже вспыхивали зарождающиеся шарики проклятий, а новенькая — без защиты!

«Отцы демоны! Они что, с ума сошли, разгуливать без защиты. Куда смотрел наставник Даниэль?»

Медлить было нельзя. Я мгновенно оценил расположение воинственно настроенных, их кипящую негативом ауру, и принял решение: здесь требуется сложное заклятие, которое среди магов кратко называют «Стоп». Мысленный магический заговОр, несколько пасов руками и отдельно пальцами, и все, кто был в холле, замерли так, как я их застал. Пусть немного придут в себя и вспомнят, где находятся.

На самом деле, в заклятии «Стоп» много составляющих. Локальная остановка времени, потом сковывание условного противника при полном сохранении его сознания. Любая попытка подвигаться, освободиться от магических оков сопровождается болью: легкая попытка — слабый удар током. Но чем яростнее усилия, тем ощутимее отдача. Даже самый глупый в конце концов понимает, что лучше остаться неподвижным, даже если ты в это время стоишь на одной ноге или скрутился иероглифом древней руны.

«Ну что ж, а теперь поковыряемся в их головах — с чего всё началось–то? Надо вычислить зачинщиков и примерно наказать… Даааа, давно не приходилось этого делать!»

Тонким дымом ко мне потекли струйки воспоминаний всех главных участников противостояния — с того момента, как я покинул академию, отправившись в Министерство. Правда, считка мыслей адептов разрешена только в крайних случаях. Но тут как раз самое оно.

«Это же надо, в один день мне приходится прибегнуть к ней уже дважды!»

Увидел и понял я достаточно. Открыл несколько чужих любовных тайн. Старо, как мир: ревность чуть не развязала войну.

Итак, наставник Даниэль и Дария — давние друзья. Конечно, при встрече они не смогли удержаться от объятий. Не смотря на строгое мое распоряжение о соблюдении субординации! Хотя, в защиту мастера Даниэля можно сказать, что это Дария бросилась ему на шею. И, кстати, наставник воспользовался этим, чтобы наложить на неё защитное заклятие. Почему же оно не сработало? Очень странно!

В момент дружеской встречи Даниэля и Дарии в приемную заглянула… адептка Делисия, целительница. Давно, страстно влюбленная в наставника, оказывается. Кто бы мог подумать? Эта ледяная красавица с холодным убийственным взглядом, снежными волосами, айсбергом вместо сердца… так всем казалось. В действительности же её сжигала изнутри влюбленность в учителя, который строго соблюдал все правила академии. И Делисия, дочь древнего эльфийского рода, не могла себе позволить проявлять чувства, показывать их. Даже намек на них был ниже её достоинства.

И тут плотину прорвало — девушка не выдержала того, что увидела, неправильно всё истолковав. И в Дарию в коридоре полетело пусть не смертельное, но очень болезненное целительское проклятие: новенькую должно было скрутить болью и судорогой, перекосить лицо и конечности, и изуродовать ещё несколькими малоприятными мелочами, вроде свисшего изо рта языка, сбежавшихся в кучку глаз, ссохшейся шеи, от шока ставших паклей волос…

И тут возникают новые вопросы. Откуда взялись братья Громи, почему они настойчиво Дарию преследуют и, как выяснилось, охраняют? Почему, не смотря на установленную мастером Даниэлем самозащиту, заклятие всё же на него подействовало? И судя по всему, он этого не ожидал, иначе, не схватил бы магический шарик так спокойно, голыми руками. А значит, так ли просто было проклятие Делисии, или она вплела в него запрещенные нити, завуалировав целительской магией? Зачем Велерика спровоцировала девичьи распри? Ей–то уж точно это ни по рангу, ни по расе, ни по высокородственной принадлежности.

«Я вовремя появился здесь, очень вовремя. Новенькую могли просто разорвать проклятиями все влюбленные в Даниэля, в эльфа и тролля Громи, да и в меня, чего уж греха таить».

Я призвал из целительской лекарей. Наставника Даниэля, предварительно освобожденного от магических оков, унесли в палату. Я приказал внимательно исследовать поразившее мастера заклятие и обо всем, даже незначительном, докладывать мне. Особенно, если ему не станет в ближайший час лучше.

Постепенно освободил и разогнал по общежитиям «болельщиков»–зрителей, прикрепив магические маячки, чтобы позже определить для провинившихся отработку–наказание. Их, конечно, спровоцировали, но надо же мозги иметь! Забыли, где учатся?!

А великолепную пятерку — Дарию, темную Велерику, эльфийку Делисию, тролля Ниорака Громи и эльфа Лаурэля Громи — направил в приемную для немедленного разбирательства.

«Отцы Демоны! Тут такие новости об угрозе государственной безопасности, а эти взрослые дети любовные разборки затеяли! Адепты!… Сам был таким… очень–очень давно…»

* * *

Дария

Когда Велерика недвусмысленно высказалась по поводу раздвигаемых мною ног, я просто впала в ступор. Как вообще можно делать какие–либо выводы о человеке, которого совершенно не знаешь? И разве можно что–то доказать подобным Велерике злословцам? Да и нужно ли?

Так вышло, что в свои целые 22 года я всё ещё невинна. Строгое воспитание, смерть матери, особые правила отношений в группе викторианских готов (девушка делает шаг первой)… И пусть в университете всё это отошло на второй план, общение с ровесниками и старшекурсниками у меня не выходило за рамки дружеских.

Конечно, нашлось немало тех, кому я нравилась, и кто мечтал выйти из френд–зоны. Но моё сердце стучало ко всем ровно, независимо от возраста, внешних и физических данных воздыхателей. А относились ко мне достаточно уважительно, чтобы посметь к чему–либо меня принудить. А даже если и возникали у кого–то такие мысли, то у меня было достаточно «телохранителей», чтобы крамольные замыслы оставались только в головах, не воплощаясь на практике.

Дело в том, что я странным образом чувствовала настроение и планы преподавателей, что, конечно, было невероятным вспоможением для любой категории студентов — от заучек до филонщиков — и не раз многих выручало.

Началось всё с одного зачета у преподавателя–зверя, который валил студиозусов безжалостно, и с первого раза сдать было нереально. Утро зачета, я пытаюсь привести голову в порядок, уложив свои легкомысленные кудри — они могут стоить мне зачета, и понимаю, что уже вот–вот буду безбожно опаздывать.

Обычно мы заходим по три человека, строго по алфавиту. Поэтому я боялась опоздать: я Воронцова, передо мной в списке — два человека, Наташа Арионова и Вовка Бекин, так что я — в первой тройке. Я четко представила, как будет орать препод, и вдруг поняла, что сегодня орать он не будет. Перед моим внутренним взором поплыла картинка: бледный задумчивый философ Владимир Альбертович рассеянно слушает, кивает головой, механически ставит в зачетках заветную подпись. У него что–то случилось.

Я прилетела к самому началу, в коридоре перед аудиторией наша группа дрожала в единой панической лихорадке. Я улыбнулась. На меня посмотрели, как на умалишенную. А я обмолвилась, что сегодня зачет сдадут все: В.А. в небывалом состоянии. Никто не обратил на это заявление внимания. До тех пор, пока немного взъерошенный философ не открыл аудиторию, не пригласил всех сразу, предложив наугад выбрать вопросы на листочках, лежащих на столе. Пока мы готовились, он, бледный, сидел за столом, глядя в одну точку и не двигаясь.

Через 15 минут Владимир Альбертович тихо спросил, кто готов отвечать. Все удивленно переглянулись: точно, что–то небывалое! Отвечать пошел наш зубрила Саша Ольхович. Следом — другие наши отличники и хорошисты. Я училась прекрасно, знала ответ на свой билет, но намеренно не выходила отвечать, чтобы раз за разом наблюдать одну и ту же картину: философ рассеянно кивает головой на ответ студента, механически берет зачетку и ставит подпись. Ребята смотрели на меня, как на ведьму или какое–то чудо.

Я вышла отвечать в последних рядах, получила зачет и радостно выбежала из аудитории. Наша группа стояла в коридоре в полном составе, за исключением оставшихся на зачете. При моем появлении все дружно ринулись ко мне, обступили и наперебой стали спрашивать, как я узнала о сверхнеобычном состоянии зверя. Я только пожимала плечами и сказала, что так боялась опоздать, что представила орущего В.А., а потом вдруг меня «осенило».

В следующий раз я всех заранее предупредила о «неожиданной» контрольной, которую задумала преподаватель по языковедению. С тех пор меня всегда спрашивали, не «осенило» ли меня снова, а я добродушно делилась своими озарениями. Очень быстро слух о моей острой интуиции и чувствовании преподавательского состава, предстоящих подвохов и досадностей распространился по всему универу. Ко мне обращался народ от первого до пятого курса. А когда я училась на последнем курсе, вызвал декан перед важной проверкой, а потом даже ректор.

Надо сказать, что мое «чувствование» было прекрасным подспорьем и для нашей театральной компании в розыгрышах преподавателей и студентов. Количество друзей, знакомых, поклонников росло в геометрической прогрессии, впрочем, как и завистников и злопыхателей. Но кто бы посмел меня обидеть? Мне кажется, что если бы я захотела, меня бы по универу на занятия на руках носили. И не только. Но я не хотела. Возможно, поэтому меня уважали: я не требовала ничего взамен своих «рекомендаций» и не звездилась.

И вот теперь, видя меня впервые, ничего обо мне не зная, Велерика делает такие громкие заявления. Или она специально меня провоцирует, хочет разозлить? Или не меня?

Я огляделась. Вокруг дерущихся братьев Громи собралась разносольная толпа здоровых парней, а в нашу сторону подтягивались девушки с горящими злобой глазами, в их руках стали поигрывать огненные шарики, в коих я безошибочно угадала проклятия. Для кого они предназначались, можно было не сомневаться. Стало страшно. По–настоящему, жутко страшно. Такого испуга я ещё никогда не испытывала.

И тут появился он! Я заметила круговую голубую вспышку, откуда вышел ректор Визард. Он быстро осмотрелся, сделал несколько пассов руками, и я почувствовала, что не могу пошевелиться, как и остальная масса находящихся здесь адептов академии.

А потом я ощутила, как внутри моей головы щекотно «зашевелились» мысли и тонким дымком поплыли в сторону ректора. Я не могла двигаться, но была в полном сознании. Я видела, как от остальных плывут такие же дымки. И, что интересно, я понимала, что они означают, и я могла читать эти воспоминания. Так я узнала причины всего, что произошло.

Моя голова ощущала легкую вибрацию, от которой по телу разбегались сумасшедшие мурашки. Моё дыхание участилось. Мышцы внутри лона стали сокращаться, а вынужденная неподвижность только усугубляла эротическое напряжение.

«Дьявол, копание в воспоминаниях может быть чертовски возбуждающим! Интересно, остальные испытывают то же самое?»

Я стала рассматривать тех, кто был передо мной. Но взгляды девушек оставались такими же злобными, как были. Ни намека на томление и негу.

«Очень странно. На меня случайно это так подействовало, или тут что–то особенное?»

Я видела, как прибыли целители и унесли Даниэля. Как постепенно студенты начинали двигаться и расходиться восвояси. Наконец, замеревших нас осталось пятеро.

К первой ректор направился ко мне. И чем ближе подходил, тем мощнее я ощущала желание. Я кожей впитывала энергетику Визарда и уже задыхалась от нахлынувшей лавины чувствований. В его кабинете на столе, когда он прикасался ко мне, я тоже испытала зарождение желания. Но то можно было назвать легким ветерком в сравнении с теперешним тайфуном какой–то животной похоти.

Когда ректор подошел вплотную и прочтением заклинания (одними губами) вернул мне подвижность, я была на грани обморока. Из моих уст вырвался протяжный стон, но ректор расценил это неправильно:

— Подвигайтесь, мисс Дария, и тело перестанет болеть. Помашите руками, поприседайте, в общем, подумайте сами, как помочь затекшим мышцам.

Он оживлял остальных, а я старательно бегала по холлу, двигалась, махала руками и ногами — но не для того, чтобы размять мышцы, а чтобы хоть немного унять вспыхнувшее желание немедленно наброситься на Визарда!