Истинная для дракона

Камелия Джейн, 2018

Меня вырвали из привычной жизни и отправили в чужой и страшный мир, где я стала пленницей Высшего оборотня Дракона, его игрушкой. Как выжить в этом месте и как справиться со страстью к тирану, которая необъяснимо разгорается с каждым днем всё сильнее! Он жесток, груб, настоящий воин, а меня тянет к нему непреодолимо.Осторожно, очень горячо, откровенно, даже жестко! В тексте есть намек на ЖЖ и МЖМ. В бонусе есть МЖМ. 18+В оформлении обложки использована фотография с сайта Shutterstock.

Глава 2

— Как вас зовут? — Сергей Дмитриевич бесцеремонно приподнял мое лицо за подбородок и стал рассматривать, крутя то так, то эдак, как будто покупал рабыню на восточном базаре. А вот это уже свинство — пользоваться тем, что актриса связана.

— Анна-Мария. — Режиссер удивленно приподнял бровь. — Моя мама хотела сделать приятное моим бабушкам и назвала меня в честь их матерей, то есть в честь моих прабабушек… — я резко заткнулась. О боги, опять! Всегда, когда волнуюсь, начинаю говорить много, быстро и несу всякий бред.

— Анна-Мария, хм, у вас даже имя в теме. Вот вы были настоящей девственницей! (Знал бы он, насколько близок к истине). Всё прожили, как в реале, — бесстыдный режиссер, глядя мне прямо в глаза гипнотизирующим взглядом, очень медленно, чуть касаясь, провел ладонью по моей щеке, вниз по шее, спустился к заветной ложбинке. Меня обдало жаром, перехватило дыхание, захотелось провалиться сквозь землю. Как он смеет! Я связана, на мне почти нет одежды, вокруг больше полусотни участников киносъемок, а ему хоть бы хны. Он что, не понимает, что все на нас смотрят и… о, господи… нет… всё ниже… нет…

— Да, вот то, что нужно: страх, возмущение, стыдливость, непокорность. Вы можете спасти этот день. — Сергей Дмитриевич резко отстранился, повернулся к съемочной группе. — Так, девушек перевязываем: Анну-Марию — в центр, тех, что слева, — оставляем как есть, тех, что справа, смещаем вправо!

Я перевела дыхание, но куда деть глаза? Вот же гад, оказывается.

И зашевелился муравейник. Каждый знал свои обязанности, и вода актрисам подносилась, свет корректировался, грим подправлялся, нежные невесомые платьишки в который раз расправлялись на прекрасных девичьих телах, веревки заново обвивались вокруг них, шикарные волны волос укладывались, камеры перенастраивались.

После обновления грима и прически (моя угольно-черная роскошь до пояса — предмет зависти многих) я начала чувствовать жжение в затылке и головокружение: еще бы, все, кому не лень, глазели на меня. Заинтересованно смотрели ребята из съемочной группы (гадали, рождается ли новая звездочка — избранная режиссера, или так, случайно повезло, а потом обо мне забудут). Гримеры и костюмеры — отдельная каста, всё воспринимают по-своему: во время работы всегда строги, и не понять, что на самом деле думают. Среди девчонок только одна-другая искренне мне улыбаются, воодушевились моим внезапным «везением» — оно питает их веру в собственную удачу: «вот мы тоже постараемся — и нас заметят». Это те, кто привязан к крайним столбам. Те, кому пришлось подвинуться, не скрывают ехидства. Ничего, переживу. Мир кино — не для кисейных барышень.

— Актрисы, мне нужны ваши искренние эмоции: жизнь в опасности! Представьте, что я могу сделать с вашей карьерой, испугайтесь и покажите мне этот страх. Губошлепики, губы поджать, закусить от страха, в общем, их прокачки не должно быть видно. Бойтесь, поскуливайте, плачьте. Наезжающая камера — это дракон. Когда она начнет двигаться в вашу сторону — смотрим все с ужасом на неё. Анна-Мария, дракон будет заглядывать тебе прямо в душу, понимаешь, да? Текста нет, но можно от себя что-то выдавать. Это касается только Анны-Марии, остальные — не говорим.

Я собрала все свои душевные силы, всю энергетику, все способности в один клубок. Момент истины — или звезда, или забудь.

— Всё готово?.. Тишина на площадке… Актеры, приготовились… Камера. Мотор… Начали!

***

…Я зажмурилась. Бьюсь в рыданиях и лихорадке страха. Слезы текут ручьями, нечем дышать. В ужасе распахиваю глаза — вот он, передо мной, его взгляд пожирает изнутри.

— Мамочка… спасите… кто-нибудь… — то ли стон, то ли плач. Меня парализует, еще чуть-чуть — и сердце остановится!

— Стоп, снято! Эта сцена полностью снята.

Тишина, и — радостные крики, аплодисменты. Крайняя смена закончилась, сейчас всё будут сворачивать, а меня, наконец, отвяжут.

— Все молодцы, девушки — молодцы, справились. Анна-Мария, — Сергей Дмитриевич пронзительно смотрит и медленно кивает мне, будто ставит точку. Отвернувшись к своим помощникам, уходит с ними. Рядом прыскает уже отвязанная ехидна: «И это всё? Анна-Мария, да ты, видно, не такая и звезда!»

Я молчу. Если бы она знала, что значит в его исполнении такое движение. Мне рассказывали, и не раз. Теперь мне следует по-настоящему бояться: его кивок — как клеймо собственника. Актеров, отмеченных таким образом, он выжимает полностью. Да, он их много снимает, но не все могут выдержать безостановочную гонку. Кино — это адский труд. И вот сначала — взлет, а потом, стоит попросить передышки — и тебя предают анафеме. А сам — будто никогда не устает. Но и это — не самое страшное, я молода и здорова, кино — моя мечта, можно поработать. Вот только женщин он подчиняет полностью, выпивая все соки любви и желания. А это значит, что меня, скорее всего, ждет атака изощренного соблазнения. Ну, точно — демон! Я внутренне сжимаюсь. Когда же, наконец, меня отвяжут?! Что-то никого не видно, так быстро все разошлись. Не задумал ли он чего?

…Наверху, где световое оборудование, что-то искрит. Где ребята? Неужели, решили перекурить? Искр всё больше, аппарат прямо напротив меня, а я по-прежнему привязана. Почему? Девчонок отвязали, уже грим смывают, наверно… Сейчас бы кофе… Генератор начинает гудеть, шум нарастает со всех сторон, будто все аппараты заразились от одного искрящего.

— Эй, кто-нибудь! Отвяжите меня скорее! Здесь всё искрит! Мне страшно! Эй, где вы все?! Что с вашей аппаратурой?

Свет гаснет, ощущаю сильный толчок в свой столб — я уже с ним породнилась и срослась! Куда-то лечу, кажется, со скоростью света: свист в ушах, аж закладывает, потоки воздуха перекрывают дыхание.

— Аааааааааааааааааааааааах, — с криком теряю сознание.