Мой сводный секрет

Кайя Сэнд

– Он ведь позвонит, да? Ну да, ну да – отвечает мне тест. Двумя ярко-алыми полосками, вынося мне приговор. Беременна. Мы живём в одном доме, мы каждый день завтракаем на одной кухне. Месяц назад нас свёл случай, судьба, злой рок. В ту ночь мы не знали, что наши родители поженятся. А сейчас – она носит под сердцем ребенка. Моего ребенка.

Глава 1

Эля

— Эмма, не смей опаздывать на мою свадьбу!

Отец рычит в трубку, и я кошусь на часики. До регистрации ещё пятнадцать минут, успеваю. И знаю, что папа не сердится, просто переживает. Для него сейчас Софи — центр Вселенной. И если я испорчу хоть крупицу, он расстроится.

Хорошие девочки, Эмма, отцов не расстраивают.

Жить с голосом отца в голове — фигня полнейшая. Ни пары прогулять, ни в клуб завалиться. Хотя одной ночью я таки пошла в клуб.

И повод прекрасный был тогда, месяц назад. Кто-то заявление в ЗАГС подавал, а кого-то застал парня с другой. На нашей же постели, с моей же подругой. Чисто юридически, Настя стала подругой уже после измены. Когда помогала выбрасывать вещи Саши из окна. Но это неважно.

Так что да, мои любимые простыни и моя странная подруга.

— Девушка, ну что вы творите? — это водитель мне.

Потому что я сбрасываю платье прямо в салоне. Половину утра провела в обнимку с фаянсовым другом, и не успела надеть нормальное платье. Схватила старое, короткое и привлекающее. Я такие не ношу, мне Настя одалживала. Затащила тогда в клуб обмывать мою свободу. Или заливать горе? Я не сильно разбиралась в этом.

Но залила хорошо. Так хорошо, что утром после клуба в чужой квартире проснулась. И нет бы Настиной, на худой конец, её брата. Рядом лежал совсем незнакомый парень, размалёванный татуировками.

И даже имени его не знала. Друзья его звали Белый, как из Бригады. Мне было смешно, отличная шутка получалось.

А теперь мне не до смеха.

Теперь я мучаюсь прекраснейшим токсикозом.

А ещё Белый оказался хамом. Редкостным таким, едва не за шкирку меня выпихивал из квартиры.

Тоже куда-то опаздывал.

Только у него продолжение вечеринки, а у меня был завтрак с отцом и Софи. И знакомство со сводным братом, которого я видеть не хотела.

Прекрасный мальчик Эрик, который лучше меня во всём.

А на завтрак тогда не заявился, ха!

— Какая вы красавица. Это вам.

Вручаю Софии огромный букет цветов, купленный в переходе за углом. Папе бутылку любимого бренда, тоже за углом продавался. Хороший угол, видимо не одна я перед ЗАГСом подарки беру.

— Ну что ты, Эмма, я же говорила называть меня на «ты». Это совсем ни к чему.

А я просила называть меня Элей. Но кто меня слушает?

Отец вцепился в это «Эмма» клещами, игнорируя просьбы. Выбрали тебе чудное имечко для России-матушки, вот и носи. Как хочешь.

Хуже только моего брата звали.

Сводного.

Которого я в глаза не видела.

Эрик.

Сошлись два одиночества, которым приходится такое бремя таскать.

Ну, не Эдик, уже хорошо. Или плохо, я бы хоть рифму подобрала. Ещё не знакомы, но он меня уже бесит.

Ах, Эрик в команде какой-то играет, ах, Эрик такой самостоятельный. А отец на меня только смотрел.

Видишь, старше тебя на год пацан, а уже всего добился. А ты за стойкой администратора работаешь.

Уже не работаю. Нет, меня ждут после двух выходных, но какой в этом смысл? Пахала, чтобы оплачивать аренду за квартиру. Напополам с Сашей же. Одной мне не вытянуть, а стоит вернуться в дом к отцу — работать никто не даст.

Учиться, больше конкурсов, больше конференций.

А с животом, который скоро появится, сильно не побегаешь.

Разве что к уборной и обратно к холодильнику.

— И где мой сводный братец?

— Эмма!

Отца бесит это «братец», но не буду же я здорового парня называть «братик»? И «братом» тоже не буду, обойдётся. У меня была чудесная семья на двоих, а теперь ещё целый табор.

Два плюс два не так уж много, в математике.

В моей жизни — минус два и будет замечательно.

— Эрик опаздывает. Это у нас семейное, — София кокетничает так обворожительно, что я понимаю, почему отец повёлся. — Он где-то в пробке застрял. Должен скоро быть.

Я плохой человек.

Но желаю, чтобы этот Эрик не появлялся. У меня тогда будет шанс на его фоне выглядеть лучше. Ну платье помято, и на голове косички глупые, которые заплетала впопыхах.

Всё потому, что хорошие девочки не спят с кем попало. И не уходят из клуба под ручку с каким-то Белым. И, конечно же, вообще не ходят в такие места, где их могут снять.

Той ночью я хорошей девочкой не была.

И это, как скажет моё тело, было прекрасно.

И одноразово.

Что тоже прекрасно.

Не хочу сталкиваться с тем, чьё ДНК будет у моего ребёнка.

И вспоминать потом, что творила.

Как чужие руки скользили по телу, притягивая ближе. Как горячее дыхание касалось кожи, раскалённой до предела. Как матрас прогибался под нашим телом, реагируя на каждое движение.

И как…

Тпр, Эля, тормози. Кажется, София что-то долго рассказывала и ждёт от меня ответа. И это тот самый момент, когда простым кивком не отделаешься.

— Да, я…

— Правда? Ты меня так спасаешь, Эмма. Сущая прелесть, правда Давид? Я сейчас тогда скажу, что ты приедешь. Да?

— Да?

И на что я подписалась? Вот надо было мне возвращаться мыслями в чужую квартиру, где остро пахло пряностями, когда мы готовили в перерыве?

— Ты только что согласилась пропустить свадьбу, — отец ставит меня перед фактом, хмурясь. — Потому что организатор свадьбы заболел, некому впустить рабочих в дом.

— Я всё слышала, пап, — вру, но вот такая я. — Лучше, чтобы София расстроилась из-за свадьбы? Или я тихо мирно пропущу регистрацию.

— То, что тебе не нравится София, это…

— Да нравится мне она.

— Это не повод крутить носом!

Вот так, пытаюсь разрулить их же ошибку, а в итоге виновата я.

Ну а кто ещё?

Машу рукой на прощанье, направляясь в сторону дороги.

Опять такси ловить, переться загород. Решать всё с этой свадьбой и куда дурацкие цветы поставить.

Главное не разрыдаться по дороге.

Эрик вон, почти любимый папенькин сынок, опаздывает. Пять минут осталось, а его нет. Это ничего. А Эмма что-то не так сделала, так сразу плохая.

И неважно, что именно я вожусь с цветами и двигаю с рабочими арку правее, потому что дома ещё одна церемония будет.

И сотня людей.

Которых я знать не знаю.

Народ собирается, отца с Софией все ещё нет. А мне развлекать всех, потому что тамаду они тоже не заказывали. Зачем, когда у них совместный возраст к сотне подваливает?

Есть же Эля.

Настроение пробивает дно окончательно.

Нахожу укромное местечко, между цветов возле входа. Отец тут прячет заначку в виде пачки с эмблемой верблюда. Думает, что никто не знает. Я знаю, и ворую иногда. Воровала, теперь мне такого счастья нельзя.

Но зато могу передохнуть, потягивая лимонад с кубиками льда.

И едва не давлюсь, сжимая зубами трубочку.

Потому что нового гостя, который поздравляет приехавших молодоженов, я прекрасно знаю. И взлохмаченные волосы, и рисунки на шее. И эти ямочки на щеках, которые бесят.

А ещё знаю, что у него татуировки на бёдрах есть. И то, что у него ниже пояса — тоже прекрасно изучила.

Со всех ракурсов.

Господи, вот надо мне, чтобы этот Белый оказался сынком чьих-то знакомых отца? Мне же до конца жизни позор припоминать будут.

И кажется, мой ночной знакомый, тоже меня замечает.

Эрик

Две новости, как обычно, хорошая и плохая.

Хорошая — сегодня суббота. Плохая — у мамы свадьба с Давидом.

За углом возле ЗАГСа покупаю цветы невесте. А жениху давно заказал фирменную зажигалку с гравировкой, он хоть и скрывается, но я видел пару раз, тайком дымит.

И огниво у него дешевое, пластмассовое.

А он человек солидный, подарок оценит, наверное.

Такс.

Нюхаю розы, поправляю воротничок рубашки, шагаю за угол.

Начало июня, солнце нещадно палит, гости кучкуются в тени деревьев.

Без труда нахожу красавицу-маму в белом брючном костюме, она стоит возле забора. Рядом возвышается крупная фигура ее будущего мужа.

А ещё…

Взглядом натыкаюсь на каштановые волосы, они в растрёпанных косах блестят, легкое платье развевает теплый ветер.

Девушка щурится на солнце, стоит ко мне в профиль и что-то быстро говорит моей матери.

А я быстро сдаю назад, обратно за угол.

Значит, все понял правильно. Тогда, месяц назад, когда встретил ее в клубе.

Замечательно.

У меня к этой девочке с косичками назрел один важный вопрос.

Какого лешего она той ночью представилась Элей, если она Эмма?

Знал бы, не подошёл, прыгнул в тачку, и с ветерком домой.

А теперь. Как объяснять маме, что с дочерью ее мужа я уже познакомился. Близко. И мне знакомство понравилось. Очень.

Мы друг другу подходим, мы всю ночь до утра были рядом, за руку, готовили глинтвейн из виноградного сока, закрывались вдвоем в душе, вместе разглядывали мои татуировки, я распускал ее волосы и снова заплетал в кривые косички, и она смеялась, мы валялись и целовались, и ели апельсины, да мы с первого взгляда и до старости влипли.

Я так подумал тогда, внезапная мысль, простая и ясная — это мой человек.

И вот мой человек встаёт на носочки. Чмокает в щеку громилу Давида.

Мда.

Он же мне голову открутит теперь. За дочку-то.

И мама к нему присоединится. Муж всё-таки.

Но я же не знал, блин.

Когда на ухо Эле шептал, что собираюсь с ней сделать, не знал.

Эля отходит от парочки.

Или Эмма?

Идёт в мою сторону. То есть в сторону угла, за которым я так глупо топчусь.

Отхожу к кирпичной стене и закрываюсь букетом. На чудака похож, сквозь шипастые стебли наблюдаю за тонкой фигуркой.

Она ловит такси.

Я прикидываю, что теперь делать. До последнего надеялся, что мне тем майским утром все показалось, и фотка Давида с подписью «папа» на экране телефона моей Эли просто примерещилась, так бывает.

Мало ли. Вдруг, правда, сегодня увидел бы у ЗАГСа совсем другую девушку.

Размечтался, идиот.

Это она.

Мой паучок.

Она уезжает.

Любопытно, куда?

Спохватываюсь, и смотрю на часы. Удобнее перехватываю цветы и лечу к зданию.

— Эрик! — уже на подходе кричит мама, взглядом выцепив меня из толпы. — Я же сказала надеть белую рубашку! — понижает она громкость.

Но о боги.

На меня с интересом оглядываются ближайшие дамочки. Не умеет мама вовремя сократить децибелы, и звук накрывает окрестности в радиусе метра.

— Поздравляю, — целую ее в щеку, протягиваю цветы. Так же громко оповещаю незнакомых женщин, бросающих в нашу сторону взгляды. — Белая рубашка в стирке. Но есть вот эта цвета неба. Давид, поздравляю. С таким знаменательным днём…

На языке вертится напыщенная болтовня на тему, по типу той, что им через пять минут в ЗАГСе начнут втирать, про лодки любви, причал и море, но я себя обрываю.

Главное, чтобы маму не обижал, а такое лучше один на один говорить.

Он с искренней, счастливой улыбкой пожимает мою ладонь. Довольно крепко.

Он военный, помню. И отец Эммы-Элли, с которой мы месяц назад провели не менее знаменательную, чем сегодняшний день, ночь.

Вот это я встрял.

— Пойдёмте, там наша очередь, — он обнимает маму за талию, ведёт по ступенькам. — Эрик, а ты, может, — оглядывается на меня. — С подготовкой нам поможешь? Тебе, наверное, неинтересно про лодки любви слушать?

Изгибаю бровь. Мужик мысли мои читает или что?

Перед глазами моментально встаёт девичья фигура в моей кровати, и я торопливо, вдруг он все же телепат, киваю:

— Да-да, что делать?

— Давид, ты думаешь? — мама замирает на ступеньках, снизу вверх смотрит на своего авторитетного Давида.

— Почему нет? — он жмёт массивными плечами. — У нас организатор заболел. Рабочие подъедут, их впустят, но… мужской присмотр за ними желателен. Мало ли. Вдруг какой конфликт. Вот, ты дорогу помнишь?

— Конечно, я же маму подвозил, — с облегчением соглашаюсь, показываю Давиду пальцы, сложенные кольцом. — Всё в лучшем виде будет, идите, бракосочетайтесь.

— Эрик, — мама со смехом качает головой. — Давай сегодня без шуточек твоих.

— Да пусть, сегодня всё можно, — миролюбиво разрешает мне Давид и ведёт маму к дверям.

Спускаюсь вниз и прикидываю, как далеко распространяется его «всё».

Поцелуев с его дочерью это касается?

А я ведь не сдержусь, если столкнемся, и что делать?

Сворачиваю за угол, подхожу к брошенной возле киоска машине. Оглядываюсь по сторонам, высматриваю знакомое платье и косички.

Куда-то паучок поехала, но вернётся же. И мне лучше не отсвечивать. Займусь рабочими, а потом под шумок уеду.

До того, как она там появится.

Отличный план.

Которому не суждено сбыться.

По пути за город, аккурат на поселковой дороге, верная машина внезапно отказывается мне подчиняться, дымит капот.

Садится телефон.

Торчу на солнцепёке и покрываюсь пылью, время тикает, машины едут, моя рубашка цвета неба никого не волнует и не привлекает, зажатая в руке купюра тоже, и я плетусь по обочине.

Спустя час меня, злого, любезно подбирает кто-то из гостей, на красной иномарке с ленточками. Брать на буксир авто они отказываются, мол, тут недалеко уже, вот доедем, возьмём трос, а то сам понимаешь.

Не понимаю. У меня трос всегда с собой, но вчера, как назло, его взял Андрюха — у моего дома какой-то его кент сломался, и я скинул трос с балкона.

Белый, вечером завтра верну — мысленно передразниваю друга.

До вечера ещё надо дожить.

А то самый лучший день сегодня только у мамы и Давида.

Ворота дома открыты, в зелёном, в цветах саду вижу мамин белый костюм и поражаюсь: когда они успели?

Хотя, они же лимузин до ЗАГСа бронировали, а домой, значит, добирались на чьей-то машине.

— Поздравляю, — второй раз за утро говорю маме и озабоченно кошусь на Давида. — Я только с трассы съехал и из капота дым повалил, заглох, мне бы…

Взглядом натыкаюсь на дом, утопающий в зелени, и на вход, в закутке у которого, среди цветов, как в паутине, пристроилась со стаканом лимонада паучок.

Жадно смотрю на нее.

А она на меня.

Сглатываю.

До вечера точно не доживу.

Если ее не поцелую.