Во всём мире вы не найдёте ни одного рыцаря — рыцари давно вымерли, остались только их панцири…
Прекрасная дама сидит у окна и ждет, пока возвратится из похода ее кавалер. Простое платье белого атласа открывает руки и шею, гладкие, словно слоновая кость. Цветной шаперон надет немного набекрень, обрамляя точеное лицо и еще более подчеркивая благородную матовую бледность.
На резной кедровой подставке — пяльцы с растянутым на них кремовым полотном. Стальным копьем игла атакует матовую гладь — раз, и еще раз, и еще, насквозь, оставляя смелые стежки лазурного шелка.
Поджав губы, сухощавая дуэнья делает замечание воспитаннице — noblesse oblige, дитя. Та вскидывает пушистые ресницы, солнечно усмехается и указывает на безукоризненный узор.
Снаружи трубят в рог.
Голоса — встревоженные, неразборчивые. Топот, стук, скрип, звон, лязг. Дуэнья сидит воплощенным смирением.
Прекрасная дама с досадой отодвигает пяльцы с вышивкой, выглядывает в окно. В матовой слоновой кости проступают яростно-розовые разводы.
Дуэнья не по возрасту резво вскакивает, пытается перехватить рвущуюся к двери воспитанницу, но цепкие пальцы хватают лишь охвостье шаперона. Оставив в руках дуэньи убор из зеленых и индиговых клиньев, прекрасная дама встряхивает головой — noblesse oblige! — и убегает вниз. Из-под сетки и локона не выбилось.
Конец ознакомительного фрагмента.
