КИФ-5 «Благотворительный». Том 2 «Юношеский»

Группа авторов, 2022

КИФ-5 означает «пятый конкурс имморт-фантастики». Имморт означает, что самое ценное – это жизнь. В этом томе рассказы для молодых людей – для старшеклассников и студентов, для людей, которые еще не отведали взрослых забот, но которые уже кое-что понимают в этом.

Рассказы

Александра Пушкина

«За две чашечки чая»

— Если звёзды зажигают, значит, это кому-то…

— Фу-у, Барнаби, какая пошлятина! Перестань общаться клише! — высокий бледнокожий блондин с томным взглядом и в бежевом пиджаке с джинсами сидел в глубоком кресле среди кип газет, папок и просто бумаг. Его худую шею закрывал огромный клетчатый шарф, будто он болен, в тонких пальцах белела маленькая чашка с кофе и блюдце от неё.

— Не придирайся, Ментор, ты ж сам в курсе, — без клише и творчества не бывает! — бодро отозвался полноватый рыжий усач в старомодном твидовом костюме-тройке.

В маленькой комнатке места, чтобы присесть, уже не осталось, поэтому Барнаби облокотился о край небольшого письменного стола, тоже заваленного бумагами. Был ещё стул у окна, но к нему пришлось бы протискиваться между шкафом и «пизанской башней» из папок.

— Ну, тебе видней, ты у нас ходячее клише, «доктор Ватсон».

— Сказал бы я, сколько школьниц в разных странах рисуют таких, как ты, — хихикнул оппонент, — да лень тратить красноречие. Открой, вон, Пинтерест.

Ментор отхлебнул кофе из своей белой фарфоровой чашечки, после чего собрался было возразить, но тут в дверь постучали. Вернее было сказать, поскреблись, но чуткое ухо блондина уловило этот негромкий звук:

— Стучат, — сообщил он компаньону.

— Сам слышу, — тот повернул ручку, впуская в маленький кабинет невзрачное существо скорее женского пола. В мешковатой тёмной куртке, с курносым носом-картофелиной, обычными серыми глазами и тонкими губами. Шерстяная шапка и шарф говорили о том, что дух бунтарства задавили здесь в корне заботливые бабушки. Джинсовый рюкзачок за спиной оставался единственным очагом сопротивления, увешанный значками с символикой и участниками разных молодёжных групп.

— Добрый день, — улыбнулся Барнаби, — чем можем быть полезны?

— Я… эээ… я пойду, наверное, — вдруг пошла на попятный девушка.

Она уже развернулась, чтобы уйти, когда Ментор спросил:

— Вы по объявлению?

Вежливость потребовала ответа, поэтому она обернулась и произнесла:

— Ну… да, но я… не знаю, думаю, я не подхожу. Извините…

— Но вы же принесли образцы, верно? Позвольте профессионалам решить, — мягко произнёс Ментор, не вставая с кресла. — Вы точно ничего не потеряете, а вот приобрести… приобрести можете многое. Например, обрадовать и удивить маму.

— Откуда вы?…

— Барнаби, ну пусти девушку, что ты встал в дверях, как ламантин в эволюции?

Усач недовольно фыркнул, но таки посторонился.

Сплошная деревянная дверь закрылась, отрезав от мира троих существ и скрыв то, что они делали. Однако, часа через пол она вновь открылась, выпуская удивлённо глядящую перед собой девушку.

— Ну, что я вам говорил? — вслед ей произнёс Ментор. — Вы нам ещё как подходите! А, Барнаби?

— Д-да, наверное, — девушка несмело, но светло улыбнулась, прижав к груди рюкзачок. — Я попробую.

— Не попробуете, а сделаете! Я вас уверяю, — широко улыбнулся Ментор.

Когда девушка ушла, Барнаби снова фыркнул:

— Ты в своём уме? Разве она нам подходит? В ней никакого стержня! Я таких знаю, — бросают на полпути. Живут на гроши, и во всём обвиняют окружающих. Родителей, правительство, начальство, — брезгливо поморщился Барнаби. — Нам нужна настоящая Звезда! Иначе… — он выглянул в перечёркнутое жалюзи окно, — ууу! Так и останемся в темноте.

— Она справится, я уверен!

На следующий день в то же время девушка была снова в маленьком захламлённом офисе. Судя по отсутствию шапки и подобию причёски на голове, она готовилась к визиту. Барнаби позволил напарнику взять всё в свои руки и принялся заваривать чай в стеклянном чайнике.

— Ооо! Проходи-проходи, Марта!

— Здравствуйте.

— Прежде чем приступить, есть ли у тебя вопросы?

— Д-да… есть…

— Ну-ну, смелее!

— А почему у вас… такой офис?

— Какой «такой»? А-а-а-а! Барнаби, расскажи девочке, почему у нас такой офис.

— А чем он плох? — холодно поинтересовался рыжий усач.

— Не-ет-нет-нет, он не плох! — испугалась девушка. — Просто он… ну, не совсем современный, и очень маленький, — и поспешила добавить: — но мне даже нравится!

— Ты вообще знаешь, сколько сейчас стоит снять офис в центре города? — хмыкнул Барнаби. — Но для бизнеса важен именно центр! Вот ты бы поехала на какую-нибудь окраину в другом конце города?

Он ткнул в девушку рукояткой ложки, как маленькой рапирой.

Автор иллюстрации Екатерина Крапоткина

— Ну я… да, поехала бы…

— Ну это ты, — немного разочарованно протянул Барнаби, возвращаясь к своему чаю.

— Ну его! — махнул тонкой рукой Ментор. — Ещё вопросы?

— Да. Что такое «звёзды»? Звучит волшебно и здорово, но я… я не понимаю.

— А вот это, — усмехнулся Ментор, — я тебе лучше покажу. На-ка вот.

Он достал из ящика стола прибор, одновременно похожий на очки и бинокль с закрытыми линзами.

— Это что? — тем не менее девушка протянула руку и взяла прибор.

— Современные технологии, душенька! Ты загляни.

За двумя окулярами плескалось чёрное пространство, испещрённое множеством искрящихся точек. И они не были просто картинками. Они мигали и словно бы очень медленно вращались по гигантскому кругу. Если посмотреть подольше, появлялось ощущение полёта.

— Это… звёзды? — прошептала Марта.

— Да, это звёзды.

— А что они такое?

— Кто-то говорит, что это очень далёкие солнца, кто-то, что глаза всех когда-то умерших котов, а мы считаем, что это отражение внутреннего сияния тысяч, миллионов ярких людей.

— А почему… почему у нас их не видно?

— Потому что вы, дорогие мои, потухли.

— И нам приходится делать чёрную работёнку, — недовольно хмыкнул Барнаби. — Зажигать вас обратно. А вы ж как свечки — чуть подул, и всё! Нежные, как…

— Ну-ну, друг мой, наша задача не ругать, а помогать!

— То есть… в объявлении всё правда? Или… — девушка вдруг нахмурилась, — тут же нет скрытой камеры?

— Она нам не верит! — удовлетворённо заключил Барнаби.

— А это поправимо, — улыбнулся в ответ Ментор. Он впервые за всё время общения с Мартой встал и резко хлопнул в ладоши.

Окружающее мигнуло и поменялось. На галечный берег накатывали тревожные волны, резкий северный ветер заставлял кутаться в шарф. Крики чаек дребезжащим писком оглашали окрестности. Позади нависали поросшие вереском скалы, сверху глядело в прорехи грязно-серых облаков синее небо. И нестерпимо пахло морской солью.

— Ой, — сказала Марта.

— «Ой»?! Просто «ой»?! — возмутился Барнаби, державший в руке чайник. — Ментор, кончай метать бисер, и возвращаемся, я чашку не взял.

— Нет! Это… я такого ещё не видела. Я… я хочу это рисовать! — в её глазах внезапно зажглись огоньки. — Тут же вот, и… туда смешать лазурь и серебро…

Казалось, девушка забыла о присутствии двоих сущностей рядом. Не говоря ни слова, Ментор вытащил из воздуха за собой рюкзачок Марты и протянул ей. Она, в свою очередь, достала деревянный планшет, с листом бумаги, кисти и краски, и по-турецки уселась прямо на мокрую холодную гальку.

Барнаби остолбенело таращился на работающую художницу. Ментор приложил палец к губам и отозвал напарника подальше.

— Засекай время, Барри, — негромко сообщил он, — эта — наша самая яркая. И она не станет гореть одна. Такой талант зажигает и других.

— Но…

— Держи, — Ментор протянул напарнику белую чашечку с блюдцем. — И наслаждайся.

Автор иллюстрации Крапоткина Екатерина

Алла Кречмер

«Зазеркалье»

Мы с Ленкой дружили с первого класса — как сели за одну парту, так и подружились, тем более мы жили в одном доме и играли в одном дворе. Сначала нас было трудно различить — девочки одинакового роста, с одинаковыми тощими косичками и курносыми носами, а потом стала выявляться разница: я училась охотно и хорошо, Ленка у меня списывала. Я много читала и готовилась поступать в авиационный институт; Ленка изучала модные журналы и планировала выйти замуж за олигарха. Наконец мы закончили школу, я поступила в институт, составив конкуренцию парням. А Ленка выяснила, что олигарха для неё никто не припас, и придётся ходить на работу, как все, а до этого вставать по будильнику и ехать на службу в переполненном в утренние часы метро. Она попробовала мне пожаловаться на несправедливость судьбы, когда одним всё, а другим ничего, но тут я, занятая подготовкой к семинару, впервые в жизни не стала её слушать, а выставила надоедливую подругу из дома. Ленка обиделась, и в нашей дружбе появилась трещина.

В тот день я получила диплом, выстраданный мною за пять лет упорной учёбы. И так получилось, что и показать-то его было некому: родители ещё не вернулись из командировки, бабушка безвылазно сидела на даче, а молодым человеком я не обзавелась, как и подругой. Впрочем, была же у меня подруга Ленка, так почему я медлю? Я позвонила ей и пригласила к себе отметить окончание факультета.

Не стану тратить слова на описание наших посиделок, мы просто пили кофе с тортом и болтали о разных делах. Я рассказала Ленке, что уже получила направление на работу с хорошей зарплатой и возможностью продвижения. Она вроде бы изобразила радость, а потом завела старую песню — почему одним всё, а другим ничего.

— Ну посмотри, Соня, мы же с тобой похожи. Все считали нас сёстрами, но ты вон как продвинулась, а я по-прежнему стою за прилавком и режу колбасу. Ну, подойди к зеркалу, — произнося это, Ленка подталкивала меня к трюмо.

Она ошибалась — время сделало нас непохожими, и рядом с ярко накрашенной Ленкой я выглядела бледно.

— Вот, если бы можно было сказать волшебное слово типа «Мутабор» и попасть в мир, где всё наоборот, и я там профессор, а ты…

Она не договорила: после её слов поверхность зеркала заколыхалась, словно ртуть, и неведомая сила втянула нас с Ленкой внутрь. Это произошло так быстро, что я не успела ничего понять, и лишь потом догадалась, что словечко «Мутабор» из сказки «Калиф-аист» имело волшебную силу, поэтому мы и очутились в Зазеркалье.

Ленка заныла, а я спокойно осмотрелась. Это была моя комната, но наоборот, то есть предметы, стоявшие слева, вдруг оказались по правую сторону. И мой диплом лежал раскрытый на краешке стола. Позвольте, разве он мой? В дипломе чёрным по белому было написано «Дронова Елена Петровна»!

В помещение ворвались какие-то люди с кинокамерами и стали фотографировать Ленку и одновременно поздравлять её с получением звания профессора. Ленка чувствовала себя великолепно при таком обилии внимания. Она вроде бы и не удивилась переменам и принимала почести, как должное.

Одновременно я обнаружила себя за прилавком с колбасой, отвешивающей очередной покупательнице двести граммов салями.

В это время заговорило радио.

— Я скучаю за Вами не менее семьсот двадцать лет. — говорил диктор, — Подольше будьте покрасивше, отдайтесь пластическим хирургам.

— «Что за белиберда на радио? — подумала я, — Это юмористическая передача или нерадивая реклама»?

Передача продолжалась, диктор гнул своё, а мне оставалось лишь отмечать грамматические ошибки.

Чего здесь только ни было — и ложить, и «хто крайний», и кофе-экспрессо, и деликатекс. А в конце объявили, что в передаче шла речь о новом словаре «окадемика» Василия Хрулёва.

Я присвистнула от изумления: «окадемик» учился в нашей школе и был знаменит тем, что сидел в каждом классе по два года.

По телевизору шла какая-то научная программа. За круглым столом восседали несколько девушек и юношей, и среди них Ленка. Молодёжь с удовольствием рассуждала о том, что Земля плоская, Солнце вращается вокруг Земли, а закон всемирного тяготения неправильный, потому что никакого тяготения в природе не существует.

Наконец на первый план вышла Ленка. В строгом деловом костюме она и в самом деле походила на профессора, но, открыв рот, понесла явную чушь и договорилась до того, что плавить металлы можно дома на газовой плите в обыкновенной эмалированной кастрюльке.

Послышалась сирена, и тот же диктор объявил, что началась атомная война, и сейчас мы будем кого-то бомбить. А в убежище спускаться не надо — бомбы ведь упадут на них, а не на нас.

За окном слышался шум. Я выглянула и увидела, что люди строятся в колонны и маршируют к центральной площади.

— «Это сон, — подумала я, — Как же остановить сумасшествие»?

— Впрочем, всё можно переиграть, — продолжал диктор, — Надо только решить уравнение.

И он продиктовал одно из тех, что гуляют по интернету, и где главное — сообразить, какое действие производить раньше, сложение или умножение, деление или вычитание.

Я торопливо посчитала в уме и громко произнесла ответ. Момент, и туман рассеялся, и мы с Ленкой обнаружили себя в моей комнате перед зеркалом, на столе чашки с недопитым кофе и диплом на имя Софьи Лапиной.

— Что это было? — спросила Ленка. — Я и взаправду была профессором? Нет, Соня, пусть всё остаётся по-старому, а то в мире недоучек как-то неуютно.

Анатолий Ерошкин

«Предварительный отбор»

К моменту окончания колледжа Кир так и не определился, кем бы он хотел стать в этой жизни. В разное время ему мечталось быть художником, полицейским, командиром или на худой конец штурманом звездолёта (об этом мечтали в XXV веке все мальчишки от 10 до 13 лет), научным работником… И вообще, не было, наверное, такой специальности, какую бы Кир не примерил на себя. Но когда пришла пора выпускных экзаменов, а потом и получения аттестата, Кир вдруг понял, что до сих пор не знает, какой жизненный путь выбрать. И тогда он решил положиться на случай. Отпечатал на домашнем 3D принтере порядка трёх тысяч шариков с названиями вузов (разумеется, сразу исключив те, к коим точно не лежала душа, вроде сельскохозяйственных и медицинских), рассыпал их в своей комнате по полу и стал ждать, кому выпадет честь определить его дальнейшую судьбу.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять в комнату ворвалась Ксюшка, шестилетняя сестра Кира. Лёгкие шарики, словно подхваченные ветром, закружились вокруг неё в сумасшедшем разноцветном танце. Охранный браслет-нянька хорошо знал своё дело, подстраховав Ксюшку от возможности поскользнуться на них.

— Ой! — взвизгнула Ксюша. — Какие шарики!

Мягкой ладошкой сестрица схватила ближайший, сжала кулачок и тут же спрятала его за спину. По опыту она знала, что бывает, когда без спросу берёшь вещи Кира.

Однако на этот раз, к её безграничному удивлению, Кир доброжелательно отнёсся и к несанкционированному вторжению сестры в его комнату. Да и к тому, что один из шариков исчез у неё за спиной.

— Ксюха, — улыбнулся брат. — Давай так: отдай шарик, который поймала, а я тебе подарю все остальные.

Сестрёнка оторопела от такого великодушия и недоверчиво спросила:

— Правда?

— Ну, конечно! — подтвердил Кир.

— Дай честное слово, — хмуря белёсые бровки, потребовала шестилетняя недоверка.

— Чесслово! — безропотно согласился брат.

— Честное-пречестное? — всё ещё не доверяя, поджала губки сестра.

— Чеспречестное! — теряя терпение, заверил Кир.

Ксюшка счастливо улыбнулась и скомандовала охранному браслету:

— Возьми шарики с собой!

Она выскочила из комнаты, а все шарики, словно намагниченные, устремились за ней радужной толпой.

— Стой, Ксюха! — завопил Кир, бросаясь вдогонку. — Отдай шарик, который поймала, а то уши надеру!

Ксюша тормознула, хотя и отлично знала, что при браслете-няньке Кир никогда не сможет привести в исполнение свою угрозу. Она обернулась к брату и раскрыла ладонь. Шарик тут же перекочевал к Киру. Не обращая на сестру больше внимания, будущий абитуриент впился глазами в добычу. «Университет исследований Дальнего космоса» было начертано на сиреневой горошине судьбы.

— О-ё-ё! — только и смог вымолвить Кир.

К выбору факультета Кир отнёсся гораздо осмотрительнее. Он уже перестал доверять случаю и добросовестно изучил список всех специальностей, которым обучали в УИДК. Или в «улидке», как называли универ в глобальной сети. Выбор пал на факультет первопроходцев. Там готовили спецов, которые первыми высаживались на вновь открытые планеты и изучали их не в тиши кабинетов, не через телескопы и измерительные приборы, а на месте, так сказать, пробовали их на зуб. При этом первопроходцам приходилось отказываться от неимоверного количества благ цивилизации и уподобляться первооткрывателям прошлых веков. Короче, жертвовать всем тем, к чему современный человек привыкал с младенчества. Поразмыслив, Кир понял, что это не для него, но…

Отец, узнав от сына, в какой университет тот намылился, с минуту молчал, потом по-взрослому подал руку своему чадушку и сказал с удивлённым уважением в глазах:

— Ты на правильном пути, чтобы стать мужчиной, сынок!

И добавил:

— Матери пока не говори, вдруг не поступишь. Так зачем её тревожить раньше времени?

Кир вздохнул. Если честно, ему было немного стыдно перед отцом. Положа руку на сердце, перед собой можно было признаться в том, что факультет первопроходцев был им выбран с одной тайной и нечестной мыслишкой, озвучить которую вслух он не был готов даже родному отцу. Прежде чем допустить абитуру к экзаменам, на факультете предусмотрели предварительный отбор. В чём заключалась «предвариловка», Кир не знал. Зато выяснил, что на ней «засыпались» восемь — девять из каждых десяти поступающих. На этом и хотел переспорить судьбу в виде ксюхиной сиреневой горошины незаслуженно уваженный отцом мальчишка. Не пройти «предвариловку», это ведь не то же самое, что не сдать экзамен. Всегда можно будет сказать друзьям и знакомым, что ростом не вышел или ещё что.

Отбор тех, кто «вышел ростом» для первопроходца, ректорат «улидки» назначил на девять утра в среду. Причём не где-то в мегаполисе, а у чёрта на куличках — на берегу Атлантики, где в незапамятные времена жило и развивалось древнее государство Марокко. Чтобы успеть к назначенному часу одолеть расстояние в четыре с лишним тысячи километров, Киру пришлось подняться в пять утра по московскому времени. Поёживаясь от тёплого ветерка и поминутно зевая, он быстрым шагом добрался до ближайшей станции антигравитационного метро. Официально — «Метро-АнтиГрав». В народе — «мага» или «магушка».

В столь ранний час платформа пустовала, и не пришлось искать пустую капсулу. Кир вошёл в самую первую, приложил ладонь к экрану идентификации и, сверившись с полученным приглашением, уверенно проговорил:

— Марокко, Эдь-Джадида, станция 47/5.

Двери капсулы плавно закрылись, и она камнем ухнула вниз, от чего сердце Кира подпрыгнуло до самой глотки. Он и забыл, что путешествовать придётся на четвёртом уровне, рассчитанном на самые дальние расстояния. Первый связывал станции только в пределах городов, второй был междугородним, третий перевозил пассажиров в пределах материка, а уж четвёртый связывал континенты. Кир знал, что есть ещё один уровень, пятый, но им могли пользоваться только пассажиры категории VIP. То есть высокопоставленные правительственные чиновники, главы религиозных конфессий, губернаторы, послы, депутаты, крупные бизнесмены и т. д. Понятно, что в ближайшем будущем путь в «пятёрку» для Кира был закрыт, но он был уверен, что только в ближайшем.

Достигнув нужного уровня, капсула на секунду остановилась, потом заскользила вправо. Через минуту же плавно выползла в тускло освещённый тоннель. Ещё через пару минут вдали показались габаритные огни АГ-поезда. Капсула начала движение вдоль стены тоннеля, постепенно набирая ход. И как всегда в таких случаях, сердце Кира отчаянно заколотилось. Умом он понимал, что никакого столкновения и быть не может, капсула просто выравнивается по скорости с поездом, чтобы пересадить пассажира в вагон, но дремлющие внутри инстинкты не подчинялись уму, вбрасывая в кровь через надпочечники солидную порцию адреналина. Зато подчинились лёгкому уколу, закреплённого на спине пластыря-врача. Адреналин сгорел, и сердце успокоилось. «Всё-таки хорошая штука этот пластырь-врач», — подумал Кир. Но мысль была мимолётной и не задержалась в мозгу. А «штука» действительно хороша. Пластырь-врач мог не только оказать первичную помощь при сбоях в сердечнососудистой и нервной системах и возможных отравлениях, но и безжалостно уничтожал разные вредоносные микроорганизмы с момента их попадания в организм. Впрочем, на что он ещё способен, Кир не знал. Как и большинство людей, он просто носил пластырь не снимая, а потому практически не болел.

Между тем поезд медленно нагонял несущуюся вдоль стены капсулу. Когда догнал, капсула выровняла ход и с космической точностью состыковалась с дверьми ближайшего вагона. Створки раскрылись, и Кир шагнул в вагон. Едва это произошло, капсула отлепилась от поезда и моментально скрылась из вида где-то сзади. Вероятно, отправилась ждать нового пассажира на одной из ближайших станций.

Кир плюхнулся на свободное мягкое кресло с высокой спинкой и сладко зевнул. Несущийся со скоростью 600 — 1000 км в час АГ-поезд должен был доставить его на станцию 47/5 к половине девятого по местному времени. То есть, через шесть часов. Так что выспаться времени хватало. Но не мешало и позавтракать. Едва Кир подумал об этом, желудок требовательно заурчал.

— Завтрак! — вполголоса, чтобы не потревожить немногочисленных пассажиров, произнёс Кир.

В ту же секунду на спинке кресла перед Киром откинулся столик, в неглубоких ячейках которого он обнаружил пластиковую коробочку йогурта, сэндвич и запечатанный стаканчик кофе. Кир повернул крышечку стаканчика по часовой стрелке, и он тут же стал нагреваться. Подождав полминуты Кир снял крышку и отхлебнул ароматный, горячий напиток.

После завтрака спать расхотелось, и Кир принялся рассматривать пассажиров вагона. Впереди через два ряда от Кира молодая парочка обнималась и целовалась, не обращая ни на кого внимания. Наискосок какой-то дедок на вид лет так под сто пятьдесят смотрел последние известия по 3D-визору, изредка осуждающе покачивая головой. Заметив взгляд Кира, дедок улыбнулся и приглашающим жестом указал на место рядом с собой. Вероятно, глубокому пенсионеру стало скучно и захотелось поболтать. Но о чём говорить с таким древним старцем, Кир решительно не знал, а потому, никак не отреагировав на приглашение, просто отвернулся. Это было невежливо, но кто же чрезмерно любезничает со случайным попутчиком, которого видишь первый и, скорее всего, последний раз в жизни?

Короче, впереди не наблюдалось ничего и никого интересного. Кир уже хотел обернуться назад, чтобы полюбопытствовать, кто там сзади, но тут бесшумно открылась дверь и в вагон вошли двое парней атлетического сложения. Оба громко хохотали и похлопывали друг друга по плечам.

Дедок, слушающий новости, досадливо поморщился и включил антишумовую защиту. Приглушённый звук 3D-визора окончательно перестал долетать до ушей Кира. Он, по примеру дедка, тоже хотел было с помощью браслет-хранителя отгородиться от шума, но тут один из атлетов громко сказал приятелю:

— Кончай психовать! Подумаешь, какая-то «предвариловка». Прорвёмся, не такое видывали!

Кир навострил уши. Неужели эта пара едет туда же, куда и он? Если так, может спросить у них, что такое предварительный отбор? Но тут второй атлет ответил:

— Ага, не психуй! Я, может, всю жизнь мечтал в Дальний космос попасть, а тут могут отсеять как непригодного на какой-нибудь фигне.

— Надо было тогда узнать, что нас ждёт на «предвариловке», — резонно заметил первый.

— Узнай попробуй! — саркастически хмыкнул второй. — Я со старшекурсниками на эту тему говорил, молчат, как сколопендры с Тартонуса-4. Только один по секрету шепнул, что с них подписку взяли о неразглашении деталей «предвариловки». Наказание за нарушение секретности — отчисление из «улидки» и солидный штраф для тех, кто засыпался на отборе.

Тут собеседники заметили интерес Кира к их разговору. Ещё бы не заметить, если уши его растопырились наподобие локаторов дальней связи.

— Ты чего, салабон?! — наехал на Кира первый. — Совсем страх потерял?

Но второй осадил дружбана, просто включив шумозащиту. Первый ещё беззвучно пооткрывал рот в сторону Кира, но, поняв, что его слова не долетают до наглого салабона, зло отвернулся, предварительно погрозив Киру кулаком.

Кир усмехнулся и включил купол-игру. Вагон исчез, а сам Кир очутился в виртуальной реальности, где вонючие и клыкастые зомби пытались дотянуться до его горла слюнявыми пастями.

За игрой время поездки пролетело незаметно, и Кир даже вздрогнул, когда приятный девичий голос сообщил, что через пять минут ему высаживаться. Кир с сожалением отключил игру и удивился, что вагон уже набит под завязку. И у трёх из четырёх дверей толпились высаживающиеся пассажиры. По четверо у каждой. То есть ровно столько, сколько могла вместить капсула. У четвёртой же стояли только атлеты, и Киру ничего не оставалось делать, как присоединиться к ним. Впрочем, они не обратили на него никакого внимания, только пренебрежительно двинули уголками губ. «Ну и фиг с вами! — зло подумал Кир. — Надеюсь, вас зарубят на „предвариловке“». В этот момент он как-то забыл, что и сам собирался «зарубиться» на ней.

После вагона и капсулы с их пресным кондиционированным воздухом океанический ветерок, ласково коснувшийся лица Кира, доставил ему неизъяснимое удовольствие. Но наслаждаться было некогда. Недалеко от платформы станции 47/5 стоял вместительный автобус на гравитационной подушке с бросающейся в глаза надписью по борту «Университет исследований Дальнего космоса». И атлеты, приехавшие вместе с Киром, спешили к нему. Он последовал за ними, а поскольку почти все места уже были заняты, ему опять пришлось усесться позади них.

— Привет, салабон! — обернулся к нему первый атлет. — Ты что, тоже в первопроходцы навострился?

— А хотя бы? Тебе то что? — с вызовом ответил Кир.

— Мне-то ничего, — ухмыльнулся атлет. — Только скажи, на фига такие дистрофики нужны в Дальнем космосе?

— Чтобы таких как ты из передряг вытаскивать, — не остался в долгу Кир.

Заполонившие автобус парни и девчонки весело заржали, по достоинству оценив ответ Кира. Атлет зло зыркнул на них прищуренными глазами, но развивать конфликт не стал. Да и некогда уже было выяснять отношения. Все места были заняты и гравиавтобус вырулил со стоянки, сразу же развив приличную скорость. Ехал, а точнее, скользил в полуметре от земли, он не по трассе, а вдоль океанического побережья. И уже через минуту окраина Эдь-Джадида скрылась из виду. А ещё через десять минут будущие абитуриенты «улидки» выгружались возле одинокого здания в форме полусферы. Встречал их высокий загорелый здоровяк в широкополой панаме и защитного цвета шортах.

— Привет, абитура! — зычно и весело поприветствовал он прибывших. — Располагайтесь, сейчас начнём. Прохлаждаться некогда, кроме вас, сегодня ещё три группы.

— А где располагаться-то? — удивилась курносая девчонка.

— Где хотите, весь пляж в вашем расположении, — радостно осклабился здоровяк и жестом гостеприимного хозяина широко провёл рукой по воздуху. — Только далеко не отходите, скоро ваш декан выйдет, а он никого ждать не будет. Кто не успел, тот опоздал!

Молодые люди разбились по кучкам и разбрелись по песку. Кир подошёл к кромке прибоя и опустил руку на мокрый песок. Шурша набежала волна и пробежалась по пальцам шипучей газировкой. Кир улыбнулся. Он всегда любил море за его непокорность и властную силу. А тут даже не море, а океан! Океанище! Окунуться бы в него, поплескаться от души, смыть все сомнения и печали…

Ага, окунуться, тут же одёрнул себя Кир. Кто знает, сколько опасностей и гадостей для цивилизованного человека таит в себе эта грозная водная стихия. Он же не дикарь из XXI века, чтобы вот так запросто прыгать в непродезинфицированный водоём. Лучше не рисковать, целее будешь. Но океан лизал руку Кира солёным языком, и как-то совсем не верилось в то, что он опасен для человека.

— Эй, абитура! — прокатился над пляжем рык здоровяка. — Все сюда!

Кир вместе с остальными ребятами поспешил на зов. Из полусферы вышел… Нет, не может быть! Тот самый дедок, что ехал с Киром в вагоне «магушки». Неужели это декан факультета первопроходцев? Ну да, именно к нему почтительно обратился здоровяк:

— Начинаем, Сергей Владимирович?

Дедок кивнул и вышел вперёд.

— Доброе утро, ребята!

Голос его был не по годам звонок и весел. И Киру стало стыдно, что он проигнорировал приглашение такого человека. А декан продолжал:

— Меня зовут Воздвиженский Сергей Владимирович. С вами же мы познакомимся позже, конечно, с теми, кто останется. Тест, который вы обзываете «предвариловкой», а в официальных документах именуется предварительным отбором, весьма прост. Видите красный буёк в двадцати метрах от берега?

Все разом повернули голову в сторону океана. Действительно, не так уж далеко от пляжа на ласковых волнах покачивался не то красный шар, не то конус.

— Каждому из вас, — улыбнулся дедок, — надо доплыть до него и шлёпнуть ладонью по боку. Ваша биометрия уже находится в памяти буйка и шлепок будет зафиксирован как прохождение теста.

— И всё? — недоверчиво спросил рыжий как огонь парнишка.

— Всё! — лучезарно улыбнулся ему здоровяк-ассистент декана.

— Так это же раз плюнуть! — весело воскликнул уже знакомый Киру атлет номер два и вместе с приятелем они зашагали к полосе прибоя.

— Эй! — окликнул их ассистент. — Погодите! Есть несколько маленьких условий.

— Каких условий? — удивился атлет номер один.

— Маленьких, — усмехнулся здоровяк. — Но важных! Так что вернитесь пока ко всем.

Атлеты нехотя пришагали обратно.

— Итак, — снова взял слово декан Воздвиженский. — Тест всем понятен?

— Да, — нестройно ответило несколько голосов.

— А теперь наши условия. Все, кто хочет участвовать — шаг вперёд.

Будущие абитуриенты качнулись к нему. На месте никто не остался.

— Очень хорошо! — обрадовался декан. — Продолжим. Для начала все, кто хочет участвовать, должны снять с себя климат-одежду.

Вчерашние школяры недоверчиво переглянулись. Климат-одежда стала настолько привычной для цивилизованного человека, что без неё он чувствовал себя не просто неловко, а как рыба без воды. В ней одинаково комфортно было в зной, мороз, метель и дождь. Она хранила температуру тела, не давая ему перегреваться и переохлаждаться, не пропускала влагу извне и удаляла изнутри, да и вообще защищала. И без неё войти в океан?! Это же риск, сравнимый разве что с выходом в открытый космос без скафандра! Кир надеялся, что декан пошутил. Но взглянув на Сергея Владимировича, понял, что тот вовсе не шутит. Глаза Воздвиженского изучающе смотрели на молодых ребят, нерешительно переминающихся с ноги на ногу.

— Ну что же вы? — насмешливо вмешался в процесс здоровяк-ассистент. — Боитесь?

— А вы нас на слабо не берите, — решительно расстегнул молнию климат-куртки атлет номер два.

— Молодец! — похвалил его здоровяк. — Кто ещё?

— Я! — шагнул вперёд рыжий парень.

— И я! — откликнулась курносая девчонка.

Из пятидесяти абитуриентов, приехавших на пляж, расстаться с климат-одеждой решилась примерно половина. Одним из последних стал стаскивать климат-свитер атлет номер один. Перед этим он презрительно глянул на Кира, так и не решившегося на столь смелый по современным понятиям эксперимент.

Кир завёлся. Если уж эти качки, у которых мускулы заменяют мозги, смеют на него так смотреть, то как посмотрит на него отец, впервые увидевший в нём мужчину? Кир решительно рванул с плеч недавно вошедший в моду анорак. Без климат-одежды он сразу почувствовал, насколько жарким был воздух берега Атлантики. Непривычное к таким температурам тело тут же отозвалось мурашками, пробежавшими по рукам и ногам, а солнце обожгло открытые плечи раскалённым железом. Но дело было сделано, Кир оказался среди тех, кто не испугался сойтись с матушкой-природой в равной схватке. Сердце Кира наполнила гордость. И он как равный глянул прямо в глаза атлета номер один. Тот снова улыбался, но на этот раз его улыбка была поощряющей.

— Молодец, са… студент! — тихо шепнул он Киру.

— Рад стараться, вашскородие! — шутливо щёлкнул босыми пятками, которые немилосердно жёг песок, Кир.

— А вы, — обратился к тем, кто не смог перебороть себя и остался одетым, декан, — пройдите вот туда. — Палец Воздвиженского указал на полусферу: — Там вам выдадут ваши документы и возьмут расписку о неразглашении процедуры предварительного отбора.

Унылая цепочка ребят и девчат, поминутно оглядываясь, потянулась в указанном направлении.

— Можно плыть? — спросил атлет номер два.

— Нет, — отрезал декан. — Теперь снимите охранный браслет.

Все замерли. Это был удар под дых. Без климат-одежды худо-бедно можно было заставить себя шагнуть в океанские волны, но как это сделать без браслета?! Без охранника, призванного страховать обладателя от всех мыслимых и немыслимых случайностей, защищать от агрессии любых живых существ, а также от огня, острого железа (и не только его), от всего, что может нанести физический вред человеку. Охранный браслет надевали на руку ребёнку в возрасте шести месяцев, и целые поколения людей выросли, ни единожды не снимая его с руки.

Но декан был непреклонен. Он строго и внимательно следил за реакцией каждого. А она у всех была одна — страх, недоумение, растерянность. И вдруг Кира накрыла волна бесшабашности! Он шагнул вперёд и первым набрал код снятия браслета-охранника. Браслет удивлённо щёлкнул и упал на горячий песок. Через полминуты за спиной Кира опять щёлкнуло. И опять. И опять. Он насчитал девять щелчков.

Полтора десятка оставшихся под защитой охранника, уже не спрашивая никого, потянулись в полусферу. А Кир окинул взглядом тех, кто остался рядом с ним. Оба атлета, курносая девчонка и рыжий были на месте. Ещё два парня и две девушки тоже решились на отчаянный шаг.

— Теперь всё? — с надеждой спросил у декана Рыжик.

— Почти, — довольным голосом отозвался Сергей Владимирович. — Осталась сущая чепуха — отлепить от спины персональный пластырь-врач. Кто не дотянется сам, пусть попросит друзей помочь.

Кир внутренне содрогнулся. Он так и представил, как полчища микробов и вирусов набросятся на его незащищённый организм уже на берегу, не говоря об океанской пучине. Гепатит, чума, холера, спид — память услужливо подбрасывала в мятущийся разум названия древних побеждённых человеческим гением болезней. А ещё инфаркт, инсульт, стенокардия и миокардит… Боже, как хрупок и слаб человек! Да этот Воздвиженский настоящий садист, раз может обречь на мучительную смерть стольких безвинных людей. На берегу воцарилась вязкая и тягучая тишина. Никто не решался расстаться с последним уровнем защиты. Климат-одежда — это по большому счёту лишь комфорт. Браслет-охранник — тоже не беда, надо быть просто внимательнее к окружающему миру. Но пластырь-врач — это жизненная необходимость, без него не обойтись.

На этот раз декан не смотрел на ребят и не торопил их. Он о чём-то вполголоса беседовал со своим ассистентом, отвернувшись к морю. И вдруг Кира как током ударило: на спине здоровяка не было персонального пластырь-врача! Да и у декана тоже. Лёгкий ветерок поднял полы его рубашки (обыкновенной, не климат!) и Кир мог своими глазами убедиться, что ста пятидесятилетний дедок не прятался от земных напастей за гениальными изобретениями цивилизации. И как же он умудрился дожить до преклонных лет, сохранив способность работать и ясно мыслить? Значит, это возможно! И Кир решительно попросил атлета номер один:

— Отцепи мне пластырь!

— Уверен? — испуганным голосом отозвался тот.

— Уверен! — твёрдо ответил Кир.

Примеру Кира последовали только четверо. Всё те же атлеты, Курноска и Рыжик.

Ассистент декана уважительно посмотрел на них и скомандовал:

— Вперёд, к буйку!

И Кир побежал к океану. Он первым отчаянно нырнул в солёную, ласковую безбрежность, закачался на волнах и брассом поплыл к буйку. Звонкий шлепок по боку красного конуса возвестил, что «предвариловка» пройдена. «Мама дорогая! — подумал в этот момент Кир. — Я же хотел засыпаться на ней, а получилось, что не только сам прошёл, но и других за собой потянул». Но к собственному великому удивлению Кир нисколько не огорчился тому, что не исполнил первоначальный план. Он счастливо засмеялся и поплыл к берегу, наслаждаясь солёными объятьями великана-океана.

Кир теперь точно знал, для чего понадобилась «предвариловка» факультету первопроходцев. Ведь там, на далёких планетах у звёзд Галактики человек не может пользоваться привычными для землян защитами. Для этого просто не будет возможности, пока планета с помощью первопроходцев не станет обжитой. Первопроходец окажется один на один с чужим и зачастую враждебным для людей миром. А значит, должен не только постоять за себя с помощью достижений науки, но и с помощью своих иммунитета, внимательности, осторожности, знания основ медицины и ещё тысячи навыков, которым его обучат на самом лучшем факультете «улидки».

На берегу, когда они впятером шагали к улыбающимся декану с ассистентом, атлет номер один протянул Киру руку и представился:

— Вадик!

— Кирилл! — пожал твёрдую ладонь Кир.

— Ты молоток! — уважительно признался Вадик. — Если б не ты, я бы, наверно, не решился… Да и Вовка, — он кивнул в сторону атлета номер два, — тоже. Но я всё равно не понимаю, откуда в тебе такая решимость?

Кир снова беспечно расхохотался. Не будешь ведь объяснять хорошему парню Вадику, что во всём виноват океан — огромный, величавый и дружелюбный.

Не презрительные взгляды и усмешки, не огорчённый взгляд отца дали толчок дремлющей в Кире отваге, а ласковая волна, лизнувшая солёным языком его руку на полосе прибоя. Океан звал, просил, умолял подружиться с ним, и Кир не мог устоять перед этой мольбой. Хотя и не сразу понял это.

Анатолий Ерошкин

«В шаге от войны»

«Намордник» надоел Киру хуже горькой редьки. Но деваться было некуда, атмосфера очередной захолустной планетки, на которую неделю назад высадились Кир и его команда первопроходцев, была бедна кислородом. Вот и приходилось таскать на лице кислородную маску, а за плечами баллон с «топливом» для лёгких. И «топливо», и «намордник» — эти слова с лёгкой руки рыжего зубоскала Кольки в обиход вошли. И прижились так, что не отодрать. Да уж, в даре давать прозвища заму капитана не откажешь, он и эту планетку осчастливил названием Пердь. В официальных документах его, разумеется, не употребишь, но в кают-компании иначе эту каменисто-гористую пародию на Землю не называли. Пердь, она и есть Пердь — глушь, глухомань, захолустье.

Кир вздохнул и направил гравискутер в долину между неприступными скальными утёсами. Ничего интересного! Валуны, галька, редкие серые мхи возле ручейков и мелких речушек, спадающих со склонов в небольшое озерцо. Даже признаков самых захудалых аномалий не наблюдается. Весь отчёт об исследовании наверняка будет пестрить в графах пометками «нет», «не обнаружено», «не имеется».

Кир тормознул скутер возле озерка, поправил «намордник» и сошёл на камушки. Размять ноги совсем не помешает, впереди ещё часов пять обшаривания закоулков долины на предмет поиска артефактов — откуда им здесь взяться? — да хоть какой-нибудь неадекватности в бесконечной череде скальных обломков.

— Николай, слышишь меня? — произнёс Кир в микрофон, встроенный в маску.

— Слышу, командир! — тут же отозвался в наушнике-горошине бодрый голос зама, несущего скучную вахту в жилом модуле, пока все остальные члены экипажа носились на гравискутерах «по долинам и по взгорьям».

— Есть новости?

— Ничего особенного, только Алька ногу слегка подвернула.

— Помощь требуется?

— Говорит, что нет. А как у тебя Кир?

— Тоска. Чует моё сердце, что грандиозных открытий нам здесь не светит.

Колька рассмеялся:

— А что ты хотел? Пердь — не небесная твердь! Чудес не будет.

— Ладно, отбой! А то ты ещё какой-нибудь стих смастрячишь. А нафига мне зам-поэт? — усмехнулся Кир.

— Отбой, так отбой, — согласился Колька. — Ты давай не теряйся, докладывай, как полагается, что видел, что слышал, куда провалился…

— Типун тебе на язык! — привычно осадил не в меру расшутковавшегося зама Кир и отключил микрофон.

Огляделся. Отвесные скалы, озерцо, отражающиеся в его глади зеленоватое небо… А это что? Среди розовых облаков, плывущих в зеркале воды, появилась растущая на глазах чёрная точка, по широкой дуге пикирующая прямо в долину. Орёл? Какой орёл, одёрнул себя Кир. Ведь на этой Перди даже насекомых нет, одни мхи да микроорганизмы. И тут ожил наушник:

— Кир! — заполошено надрывался вахтенный Колян. — Это Пердь знает что! Приборы с катушек слетели. Умник с ума сошёл, сейчас молчит, а сначала нёс какую-то ахинею! Кир, ты меня слышишь?

— Слышу, старлей! Не кипишуй! — отозвался Кир. — У меня тоже кое-что нарисовалось.

— Ты как кэп? — обеспокоенно, но уже по-деловому спросил зам. — Что там у тебя?

— НЛО.

— Что?!

— Неопознанный летающий объект, — хмыкнул Кир. — И, похоже, он намерен познакомиться со мной.

— Кэп, высылаю роботов охраны, продержись 10 минут до их прибытия. Работаю в режиме ручного управления, Умник так и молчит. Слышишь меня?

— Да слышу я! — ответил Кир и поинтересовался: — Как остальные?

— В порядке! Не светись там, скройся где-нибудь.

Чёрная точка, пикирующая с небес, между тем уже выросла до размеров хищной птицы. На глазок прикинув расстояние до неё, Кир попытался определить её размеры. Ничего себе птичка! Размером со сверхзвуковой истребитель конца ХХ века. Только вместо крыльев едва различимый радужный полукруг какого-то силового (или гравитационного?) поля.

Кир огляделся в поисках укрытия. Самым подходящим местом, чтобы переждать визит незнакомца, ему показался внушительных размеров валун придавивший своим весом две каменюки поменьше. Между ними оставалось пространство, куда можно было втиснуться, как в капонир «времён Очаковских и покоренья Крыма». Ужом проскользнув в это как нельзя кстати замеченное убежище, Кир осторожно выглянул из-под валуна и обалдел. Вдогонку за первым «истребителем» из облаков пикировали ещё три. В том, что они преследовали первого, не было сомнений. Короткие вспышки в их носовой части, белые облачка разрывов вблизи удирающего летуна и сизый дымок, уже стелившийся за ним, недвусмысленно давали понять, что секунды его сочтены. И точно, один из зарядов, выпущенных преследователями, попал в цель. Радужное посверкивание «крыльев» истребителя исчезло, а в середине его вспучился горб взрыва. Однако за миг до этого, от НЛО отделился и камнем полетел вниз маленький на фоне развернувшейся баталии комочек.

— Колян, ты на связи? — почему-то шёпотом спросил Кир, хотя за грохотом воздушного боя вряд ли кто мог его слышать.

Наушник молчал. Гнетущая тишина ясно давала понять, что связи нет. А значит, и помощь от своих под вопросом.

Меж тем оторвавшийся от взорванного НЛО комочек плавно притормозил перед поверхностью планеты и всего в двадцати метрах от укрытия Кира предстал несомненный гуманоид о двух руках и ногах, прижимающий к груди какую-то штуковину, смахивающую издалека на огромных размеров яйцо, покрытое грязно-серыми разводами. Гуманоид беспомощно повертел своей грибовидной головой с блестящей полоской вместо глаз и полным отсутствием ушей, попытался было шагнуть в озерцо, но в панике отпрыгнул от воды, как ошпаренный кипятком.

— Колян, ответь! Ответь же! — шептал Кир в микрофон, но ответа не было.

Чёрт! Назревал контакт с разумными существами, грозящий перерасти в конфликт, а тут, как назло, даже посоветоваться не с кем, какие действия предпринять. Кир осторожно, чтобы ничем не выдать себя, вытащил из поясной кобуры ручной бластер, и поставил его на боевой взвод. Стрелять в братьев по разуму он не собирался, но, следуя Уставу первопроходцев, обязан был быть готовым к любым неожиданностям. А они не заставили себя долго ждать.

Преследователи гуманоида не удовлетворились сбитым аппаратом, и припердили свои штурмовики в долине. Стих рокот двигателей, распахнулись проёмы и трое громил ступили на поверхность Перди. В отличие от «марсианина», как мысленно окрестил Кир первого инопланетянина, в них не было даже намёка на что-то человеческое. Больше всего они походили на связку дождевых червей, перехваченных посредине чёрной блестящей изолентой. Только размером эти связки были с трёх Киров. А передвигались они со скоростью, которой мог бы позавидовать любой чемпион по бегу. С ходу окружив гуманоида, который не успел ничего предпринять, чтобы скрыться, черви попрятали какие-то весьма смахивающие на оружие штукенции в пояс-изоленту и мерзко застрекотали, уставясь на свою жертву верхними извивающимися половинками. Где у них глаза и рот, Кир так и не понял. Но ведь как-то они различали окружающее, раз моментально нашли преследуемого. И чем-то издавали свой противный скрежещущий стрекот.

Гуманоид молча присел, бережно положив своё яйцо у ног, и выпрямился, прихватив в каждую руку по увесистому булыжнику. Стрекот червей стал громче и омерзительней. Да они смеются над ним, осенило Кира. Волна гнева окатила первопроходца с головы до ног. Как может одно разумное существо измываться и уничтожать другого? Из курса истории Кир, конечно, знал, что и люди грешили этим многие века, но ведь те детские болезни были излечены ещё до того, как человечество шагнуло в Дальний космос. А эти?

А эти с нескрываемым удовольствием стали размахивать своими извивающимися нижними частями тела, моментально выбив камни из рук гуманоида, а затем принялись методично избивать его, не давая тому даже упасть. В мозгу Кира гремело: «Устав запрещает вмешиваться в конфликт других рас! Устав запрещает! Устав за…». В этот момент всё-таки рухнувшего на камни беспомощного и избитого вусмерть гуманоида попытался добить вытащенным оружием червь. Разум Кира похолодел и он, поймав в прицел бластера червеподобного упыря, мягко нажал на спуск. Впопыхах он не успел перевести оружие в режим одиночной стрельбы. И сразу три сгустка плазмы вдрызг разнесли червеподобного монстра, забрызгав ошмётками плоти округу. Двое его сотоварищей, продемонстрировав прекрасную военную выучку, тут же порскнули в противоположные стороны, на ходу вытаскивая своё оружие. Но Кир хладнокровно, словно в тире Центра боевой подготовки первопроходцев, не чувствуя ничего, кроме ярости, расстрелял их грамотными одиночными выстрелами.

И тут ожил наушник:

— Кир, ты где? Отзовись, Кир! — взывал голос верного зама.

— Здесь я, — опустошённо ответил Кир.

— Наконец-то! — Колян облегчённо вздохнул. — У нас тут такое творится. Вся аппаратура вышла из строя… Стоп! Вроде всё заработало, даже Умник, ну, в смысле, бортовой компьютер, очнулся. Сейчас спрошу у него, что это было…

— Погоди, не тарахти так! — поморщился Кир. — Срочно дай мои координаты всему экипажу. И сам прибудь сюда.

— А вахта?

— Сдай её Альке, а сам мигом сюда. Понял?

— Что-то случилось, Кир? — не на шутку обеспокоился зам.

— Случилось, Коля! Ещё как случилось, — невесело хмыкнул Кир. — Чую я, что спровоцировал галактическую войну.

— Да ладно?! — не поверил Колян.

— Дуй сюда! — повторил свой приказ Кир и отключил связь.

Уже ближе к ночи в кают-компании жилого модуля, после бурного обсуждения случившегося, Кир выслушал вердикт экипажа.

— Я бы на твоём месте поступил так же, — сказал Вадик.

— Однозначно! — подтвердил его слова Вован.

— А что, надо было ждать, пока эти… прикончат парня? — взволнованно воскликнула Алька.

— Ты был прав, командир, — подвёл черту спорам Колян.

Кир облегчённо вздохнул. Гораздо более, чем приговор предстоящего, Кир в этом не сомневался, трибунала, его волновала реакция друзей на стрельбу по инопланетянам. А война…

— Умник! — обратился Кир к бортовому компьютеру. — Каковы шансы на то, что будет галактическая война?

— Ноль процентов, — тут же отозвался механический голос.

— Как это?

— Анализ полученных данных показал, что произошёл пространственно-временной сбой, благодаря которому и случился контакт с двумя расами, находящимися в состоянии войны. Через несколько секунд сбой завершится, и нас снова будут разделять миллионы лет и миллиарды парсеков. Пришельцы и всё их оборудование вернутся в ту же точку пространственно-временных координат, с которой прибыли.

— И будут живы?!

— Разумеется.

Кир облегчённо вздохнул. Всё-таки не готов он был к тому, чтобы нести на себе груз убийства… Пусть инопланетных монстров, но всё же разумных.

Анатолий Ерошкин

«Искрящийся мир»

Жилой модуль, предназначенный для проживания первопроходцев в условиях враждебной человеку среды на протяжении длительного времени, мягко опустился на поверхность планеты, не имеющей пока даже названия. Только номер. Непосвященным он ничего не говорил, но спецы с лёгкостью расшифровали бы, что речь идёт о планете земного типа, пятой по счёту от светила, вокруг которого вращается. А ещё, благодаря «четвёрке» в номере, было ясно, что находиться на данном «шарике» человек может даже без лёгкого скафандра, поскольку атмосфера, вода, почва были настолько идентичны земным, что не могли нанести существенного вреда здоровью человека. А уж 0,8 от земной силы тяжести и вовсе делали его пребывание на нём воистину лёгким.

Но это лишь теоретически. На практике же земным первопроходцам не раз и не два за историю освоения Дальнего космоса приходилось улепётывать с подобных райских уголков Галактики с такой скоростью, что только корма звездолёта трещала. Хорошо ещё, если обходилось без человеческих жертв. Космос велик и непредсказуем, а число его загадок, аномалий, отклонений от привычной для землян реальности столь велико, что и названия-то всем, с которыми столкнулось человечество, ещё не придумали.

— О чём задумался, командир? — окликнул Кира его рыжеволосый и конопатый заместитель Николай.

Кир тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли:

— Да вот думаю, Колян, с чего начать.

— Ха! — ухмыльнулся никогда не теряющий чувства юмора зам. — Если не знаешь, что делать, загляни в Устав, там всё прописано. Вплоть до того, с какой ноги утром вставать.

— А там ничего нет насчёт того, как должен поступить командир с членом экипажа, который в условиях экспедиции подкалывает его? — ехидно поинтересовался Кир.

— Есть! — радостно осклабился Николай. — Вздёрнуть на рее. Параграф 153, пункт 7.

— Помни об этом! — воткнул в его сторону указательный палец Кир и тут же посерьёзнел: — Труби общий сбор через пять минут.

— Есть! — уже без всякого намёка на шутку козырнул зам. и вдавил кнопку громкой связи на пульте управления: — Всем членам экипажа через пять минут собраться в кают-компании. Я могу идти?

— Иди! — кивнул Кир.

После ухода зама он ещё раз окинул взглядом большой, во всю стену сенсорный пульт управления и наблюдения. На нём помигивали разноцветные огоньки, мерцали сменяющие друг друга бледно-зелёные цифры, подрагивали кривые графиков, светились экраны. Главный компьютер ежесекундно обрабатывал всю информацию, поступающую с наружных датчиков, и выводил её на главный экран. Он же следил за состоянием самого жилого модуля, обеспечивая безопасность экипажа.

Откуда взялось это дурацкое название «жилой модуль» Кир не знал. Напичканный электроникой и прочими современными прибамбасами, вплоть до оружия, которому мог позавидовать патрульный сторожевик, несущий службу на орбите потенциально опасной планеты, «ЖМ» вполне мог претендовать на звание планетолёта. Да, тихоходный, да, немного неуклюжий и малоповоротливый, но полностью автономный, вооружённый и способный самостоятельно выходить на орбиты планет, где его подбирали транспортные звездолёты, чтобы перебросить за тысячи парсеков от уже «первопройденной» планеты к другой, неизученной. Так что никакой он не «МэЖо», как прозвали его некоторые остряки из других подразделений космического флота, а самый настоящий планетолёт. И со своим названием, между прочим. Пусть неофициальным, но единогласно принятым всеми членами экипажа ещё во время их первой экспедиции — «Дружба».

— Командир, все в сборе, — раздался в горошине-наушнике индивидуальной связи голос зама.

— Иду, — отозвался Кир.

Он вышел из рубки управления и спустился в бытовой отсек палубой ниже. Здесь располагались каюты членов экипажа, мини-спортзал с бассейном, медицинский блок, камбуз и прочие помещения, призванные сделать жизнь первопроходцев относительно комфортной. Кают-компания находилась в конце длинного коридора. Неподалёку от неё располагался лифт, ведущий на нижний, рабочий уровень. Машинное отделение, склады, лаборатории, снаряжение, различные механизмы, основная и вспомогательная шлюзовые камеры для выхода на поверхность исследуемой планеты — всё это было там, внизу и ждало своего часа. Но сейчас требовалось соблюсти формальности, предусмотренные Уставом после прибытия на неизученную планету.

— Господа офицеры! — громко произнёс Николай, едва Кир шагнул в кают-компанию.

Все встали. Подтянутые, подчёркнуто сосредоточенные, с серьёзными лицами.

Кир командирским взглядом окинул свою команду. Четыре первопроходца, четыре друга, четыре человека, каждому из которых он, не задумываясь, доверил бы свою жизнь.

Вихрастый рыжий Колька — зубоскал и заводила, а ныне его зам., понимающий с полуслова поставленную задачу и делающий всё для её выполнения. Даже в самые критические моменты его зелёные с озорной искринкой глаза смотрели на мир прицельно и весело, находя повод для шутки и выход из очередного тупика.

Вадик и Вован. Похожие, словно братья — высокого роста, атлетически сложенные, сильные и уверенные в себе. Круглолицы, сероглазы, лопоухи. Незаменимы в ситуациях, когда надо действовать, а не размышлять. Впрочем, недооценивать их умственное развитие не стоило. У каждого в личном деле есть запись: «обладает неординарными аналитическими способностями».

Ну и, конечно, украшение их команды — Алька, Алевтина, Аллочка. Невысокая, курносая, с коротко стриженными волосами, её издалека можно было принять за мальчишку. Но вблизи она излучала такую женственность, что не заметить это мог разве что глупый юнец или глубокий старец. Но никаких романов, интрижек и прочих шуры-муры Алька в экипаже не позволяла. Точнее, пресекала их на корню. Причём так, как это умеют делать обладатели коричневого пояса каратэ. Резко, быстро, доходчиво. Но при этом для всех она оставалась другом — настоящим, искренним, преданным, готовым пожертвовать всем для спасения любого.

— Друзья! — совсем не по-уставному начал свою традиционную речь Кир. — Поздравляю вас с прибытием на новую планету! С общими характеристиками её вы знакомы по отчётам разведывательных зондов и наземных самоходных платформ, однако, обольщаться их оптимизмом не советую. Через два часа мы будем первыми людьми, кто ступит на поверхность… кстати, будут какие-то рабочие названия для неё?

— Конечно, будут! — тут же отозвался Колян. — Гольф!

— Почему? — не удержался от вопроса Кир.

— Ну, она такая круглая, зелёная, гор почти нет… Как поле для гольфа.

Засмеялись все. Торжественность первого собрания пропала, словно её и не было.

— Ну ты даёшь, Колька! — хлопнул остряка по плечу Вадим. — А может, её сразу Мундиалем назвать? А что, чемпионат мира по футболу это тоже зелёное поле и круглый мяч.

— Не, это не пойдёт, — отрицательно покачал головой Колян. — Стадионы тут ещё строить, как будто у нас других дел нет.

— Искра, — задумчиво произнесла Алька.

— Что? — повернулся к ней Кир.

— Искра! — уже громче произнесла Алла. — Понимаешь, Кир, среди отчётов есть одна немаловажная деталь. Да вы все, наверно, её отметили. Наличие на планете большого количества атмосферного электричества. Отсюда обилие гроз, сияний и молний. А что такое молния? Это искра.

— Да ну, Искра! — разочарованно протянул Колька. — Никакой оригинальности.

Никто на его реплику не отреагировал, все знали, что он точно так же отозвался бы о любом названии, предложенным не им. Все ждали, что скажет командир.

— По-моему, неплохо, — через небольшую паузу произнёс Кир. — Слушайте приказ: через два часа сбор у нижнего шлюза всех, кроме Николая, который остаётся на вахте.

— Почему я? — обиженно протянул зам.

— За Гольф, — отрезал Кир. — Группе высадки: надеть лёгкие скафандры, взять с собой личное оружие, не удаляться от модуля далее ста метров. Время первой высадки полчаса. Вахтенному офицеру: отслеживать ситуацию вокруг, при малейшем изменении обстановки объявлять сигнал тревоги. Всем всё ясно?

— Да ну, Кир! — разочарованно отозвался Вадик. — По-моему, ты перестраховываешься. Планетка-то вполне миролюбивая. Здесь даже фауны крупнее мыши нет.

— Приказ не обсуждается! — отрезал Кир и вышел из кают-компании.

В глубине души командир был согласен с Вадимом, Искра действительно казалась идеальным местом для землян, ведь даже имеющиеся на ней микроорганизмы, согласно отчётам, не были способны нанести вред людям. Но Устав требовал во время первого выхода на поверхность новой планеты максимально обезопасить экипаж.

У шлюзовой камеры первопроходцы на минуту задержались. По созданной ими же самими традиции бросили жребий, кому первому шагнуть в новый неизведанный мир. По Уставу Кир имел полное право сам решить, кому предоставить такую честь, но разве небольшая доза романтики мешала когда-нибудь его команде? Да и кто знает, может, фортуна лучше, чем он, разбирается в таких делах? А она на этот раз улыбнулась Альке. Её лицо, защищённое слегка затемнённым стеклом шлема, расплылось в довольной улыбке.

— Вот видите, Искре понравилось имя, которое я ей придумала, — донёсся до всех через наушники её весёлый голос.

— Иди уже! — махнул рукой Кир и дверь выходного шлюза мягко прошелестела, открывая Альке путь на Terra Incognita.

Через десяток минут они вчетвером стояли на поверхности Искры спиной к спине и внимательно оглядывали окрестности, не выпуская из рук лёгкие бластеры. Но всё вокруг дышало спокойствием. Лучилось чуть зеленоватым светом местное солнце, небольшой ветерок шевелил низкорослый кустарник и длинные плети каких-то невиданных растений, похожих на облысевшую деревенскую крапиву, и никто не крался через заросли, норовя вцепиться в глотку непрошеным гостям.

— Вахтенный, как обстановка?

— Всё в порядке, — тут же отозвался Колян. — Все показатели в норме, аномалий не наблюдается.

— Можно разойтись, — разрешил Кир, и группа разделилась, продолжая внимательно сканировать окрестности.

Сам Кир двинулся в сторону небольшого холма метрах в пятидесяти от модуля. С его вершины он видел каждого из членов команды и контролировал их действия. Хотя, если честно, особой нужды в этом не было. Несмотря на молодость, бьющее через край жизнелюбие и гусарство в повседневной жизни, во время высадки на планеты и работы его экипаж проявлял чудеса собранности, дисциплины и самоконтроля.

Сейчас они перешучивались и показывали друг другу привлёкшие их внимание находки: какого-то насекомого с шестью радужными крыльями, отчаянно бьющегося в перчатке поймавшего его Вадима, удивительной красоты цветок, замеченный в зарослях Алькой, диковинный плод, похожий на сросшуюся тонкими концами грушу или гантелину, отысканный Вованом. Идиллия, чёрт возьми!

— Все ко мне! — скомандовал Кир.

Когда команда собралась на холме, спросил:

— Какие первые впечатления? Ничто не насторожило?

— Нет, командир! — первым отозвался Вован. — По-моему, всё в норме.

— Ну да, — поддакнул ему Вадик. — Ничего особенного, даже скучно как-то.

Кир перевёл взгляд на Аллу.

— Всё в порядке, Кир, — подтвердила и она. — Только…

— Что «только»?

— Пойдёмте, покажу.

Алька подвела их к вросшему в землю валуну. На первый взгляд ничем не примечательному.

— И что? — спросил её Вадик.

— Затемните стекло шлема.

Кир последовал совету и понял, что насторожило Альку. По поверхности валуна скакали вразнобой небольшие искорки электрических разрядов. Из-за этого он казался ёлочной игрушкой, отражающей мерцание новогодних гирлянд.

— Всем отойти! — тут же приказал Кир.

Когда они удалились от странного камня метров на десять, связался с замом:

— Вахтенный, понял, что нас заинтересовало?

— Так точно! — по-уставному ответил Колян.

— Просканируй этот булыжник.

— Уже делаю.

Минут пять прошли в томительном ожидании, после чего вахтенный разочарованным голосом сообщил:

— Фигня какая-то, командир. Радиация в норме, магнитное поле отсутствует, гравитация тоже на уровне, да и прочие параметры не превышают естественных.

— Происхождение валуна?

— Судя по всему, природное образование, возраст около полумиллиона лет, никаких следов вмешательства посторонних сил, не считая атмосферных явлений, не наблюдается.

— Тогда что это за искорки?

— Электрические разряды малой мощности, — пояснил Колян. — В отчётах же говорилось о большом количестве атмосферного электричества, видимо, камень как-то его аккумулирует.

— Как думаешь, опасность для нас есть?

— А чего тут думать, я уже спросил об этом нашего Умника, он считает, что опасность ноль целых, нуль десятых.

Умником Колян звал бортовой компьютер с зачатками искусственного интеллекта, и с его лёгкой руки весь экипаж подхватил данное прозвище. Сам компьютер не возражал против этого, впрочем, его никто и не спрашивал.

— Установите возле этого электрошокера датчики и видеокамеры, пусть фиксируют все изменения, — скомандовал Кир Вадику с Вованом, а сам отвёл Альку в сторону и переключился на индивидуальную связь с ней:

— Как ты их заметила?

— Кого их? — изумлённо распахнула ресницы девушка.

— Не включай… красавицу! — резко осадил её Кир. — Ты прекрасно поняла, о чём я. Искры не заметны при свете, а ты их разглядела. Как?

— Понимаешь, командир, — смутилась Алька. — Мне почему-то не даёт покоя эта наэлектризованность планеты. Хочешь, назови это женской интуицией, но я чувствую какой-то подвох во всём этом. Потому и целенаправленно искала… Ну и нашла.

— Понятно, — пробормотал Кир и переключился обратно на общую связь: — Всем в модуль, прогулка закончена.

— Командир! — возмущённо возопил Вован. — А как же первый вдох воздуха новой планеты? Это же можно сделать при первом выходе!

— Нельзя! — отрезал Кир. — На сегодня всё. Всем к шлюзу.

Через неделю экипаж «Дружного» уже свободно расхаживал по Искре в рабочих комбинезонах, хоть и обвешанных различными датчиками и приборами, но при этом не имеющих функций защиты от агрессивной среды. Поскольку никакой агрессии ни сами первопроходцы, ни Умник, непрерывно изучающий окружающую обстановку, так и не обнаружили. И до чего же всё-таки было приятно дышать не стерильной «воздушной смесью» звездолёта или скафандра, а нектаром, по-иному и не скажешь, Искры. Воздух был напоен незнакомым благоуханием чужой растительности, а свежесть не поддавалась описанию. Вован однажды во время обеда начал было просвещать друзей, что эта свежесть — порождение атмосферного электричества и постоянных гроз, которые озонируют атмосферу Искры, а если озон превысит допустимую концентрацию в воздухе, то пользы от этого не будет… Но его бесцеремонно прервали смехом и подшучиванием. Во-первых, Умник тут же подал бы сигнал тревоги, появись опасность от озона. А во-вторых, ещё не забылись скучные лекции по химии, во время которых, как оказалось, головы будущих первопроходцев основательно забивались не нужными на практике формулами. Вован обиделся и больше разговоров об озоне не заводил.

Рабочие дни первопроходцев на Искре проходили достаточно однообразно. Им не нужно было искать полезные ископаемые, как геологам, собирать образцы незнакомой фауны и флоры, уподобляясь ботаникам или энтомологам, брать образцы воды, почвы и вообще заниматься подобной научной тягомотиной. Со всем этим прекрасно справлялись бортовой компьютер и десяток роботов-вездеходов, под завязку забитых различной электроникой и оснащённых гибкими щупальцами-манипуляторами. Задача же экипажа «Дружбы» была проста и сложна одновременно. Они, оседлав гравискутеры или пешком, совершали облёт или обход разбитой на квадраты местности, вглядываясь, вслушиваясь, внюхиваясь в окружающий мир, пытаясь засечь хоть какие-то следы разумной деятельности или чего-то, что не укладывалось в рамки привычной для человека реальности. Предельная концентрация внимания на протяжении всего рабочего дня, постоянное ожидание встречи с неизведанным здорово выматывали первопроходцев, но пока были безрезультатными. Никаких аномальных зон, артефактов, свидетельствующих о том, что разум имеет отношение к Искре, не наблюдалось. Лишь изредка встречались такие же искрящиеся валуны, как и тот, что обнаружила Алька в день высадки. Но Умник уже давно пришёл к заключению, что это природное явление, представляющее интерес лишь для узких специалистов, которые прибудут на планету после них.

Да, похоже, Искра действительно была райским уголком для землян, и Кир, изучая отчёты экипажа и Умника, всё больше склонялся к мысли о том, что ничего интересного их здесь не ждёт. За четыре месяца они изучили почти 70 процентов территории единственного материка Искры, и вряд ли на оставшихся тридцати их ждало что-то необычное. Поэтому оставалось лишь вздыхать, да не давать расслабляться утомлённым каждодневным однообразием членам экипажа.

А вот, кстати, и они, вернувшиеся с очередной «прогулки». Стандартная процедура обеззараживания прямо в шлюзовой камере, затем обследование и взятие анализов в медицинском блоке, душ — и дружный топот в кают-компанию. Подведение итогов дня по традиции совмещали с ужином. Хотя никто не освобождал членов экипажа от обязанности составления официального и скрупулёзного отчёта о каждом рабочем дне.

— Ну что, ребята? Как прошло сегодня? — спросил Кир, когда первый голод был уже утолён.

— Нормально! — почти одновременно ответили Вован и Вадик.

— Ничего нового, — добавил первый.

— Это точно! — согласился второй. — Только зря время теряем на этой Искре.

— А ты что скажешь? — обратился Кир к рыжему заму.

— Знаешь, командир, я, пожалуй, выйду в отставку и останусь здесь навсегда.

— И что будешь делать? — засмеялся Вован.

— Как что? Поступлю, как мужчина: построю дом, посажу дерево и рожу сына.

— Всё сам? Даже сына родишь?

Тут засмеялись уже все. Молодость, несмотря на усталость, брала своё.

— Ха! — ничуть не смутился Колян. — Вам бы только поржать, а я, между прочим, этот вопрос тоже продумал, пока скакал по пригоркам на скутере.

— Неужто аборигеночку какую нашёл? — фальшиво изумился Вадик.

Рыжий зам. окинул его высокомерным взглядом графа и снисходительно похлопал по плечу:

— Это вам, без роду и племени, пристало жениться на аборигенках, а нам, отпрыскам знаменитых родов, дозволено вступать в брак исключительно с женщинами Земли.

— И ты уже нашёл такую? — спросил Вадик.

— Конечно, хочешь, познакомлю? Алевтина, знакомься, это Вадик, он будет шафером на нашей свадьбе.

Только отличная реакция помогла Коляну уклониться от звонкого шлепка ложкой по лбу, но при этом он всё же опрокинул вазочку с мороженым на свои шорты.

— В следующий раз не промахнусь! — пообещала Алла, продолжая как ни в чём не бывало лакомиться десертом.

Звонкий смех стал ответом на её слова. Когда отсмеялись, а Колян убрал салфетками липкую сладость с одежды, Кир ещё раз обратился к нему:

— И всё же, что скажешь о сегодняшнем дне?

— Да всё вроде нормально, командир! — уже серьёзным голосом ответил зам.

— Вроде? Тебя что-то насторожило?

— Да ничего особенного, просто хочу проверить одну свою мысль.

— Какую же?

— Понимаешь, мы за четыре месяца, точнее, за 127 дней, восемьдесят три раза наблюдали ночную грозу. Так?

— Ну да.

— И ни одной дневной. Почему?

— Об этом климатологов надо спрашивать, — вмешался Вован.

— Верно, — согласился зам. — Климатологов, планетологов, патологоанатомов и прочих узких в талии и взглядах специалистов. А свои мозги мы можем включить?

Повисла задумчивая пауза, которую прервал Вадим:

— Думается мне, что здесь прослеживается некое разумное начало…

— Да ну тебя! — неожиданно резко среагировала на это заявление Алька. — Какое разумное начало на планете, где нет никаких следов осмысленной деятельности?

Кир переглянулся с замом. В глазах Коляна он уловил чуть заметную тревогу, которая кольнула и его самого при словах девушки.

— Ты не волнуйся так, Аля, — продолжил между тем Вадим. — Это же только предположение. Представь себе, что некто управляет грозами на Искре. Тогда нужно определить, зачем ему это требуется, как он это делает и всё — мы выйдем на него самого.

— Фантастических фильмов насмотрелся, — ехидно скривила губы Алька. — Если каждую грозу подозревать в разумности, то тебе нужно из первопроходца переквалифицироваться в кинорежиссёры.

— А по-моему, в предположении Вадьки что-то есть, — вмешался в спор Вован.

— И ты туда же! — всплеснула руками Алла. — Сплошной детский сад, а не экипаж первопроходцев. Скажи им, Кир!

Кир побарабанил пальцами по столешнице, а потом улыбнулся:

— Чего спорить? Давайте спросим Умника, есть ли в предположении Вадима рациональное зерно.

— Спроси, — забавно хмуря брови, согласилась Алька.

— Умник, включи громкую связь, — скомандовал Кир.

— Слушаю, командир! — тут же отозвались динамики в кают-компании.

— Слышал наш разговор? Ответь на уже сформулированный вопрос.

— В предположении лейтенанта Вадима Сергеева рациональность составляет ноль целых две сотых процента.

Алла торжествующе рассмеялась в лицо Вадиму:

— Вот видишь, аналитик, чего стоят твои идеи!

Но Кир вновь обратился к бортовому компьютеру:

— Основания для такого вывода?

— Для управления грозами требуются станции климат-контроля, аналогичные земным. Ничего похожего на Искре нет. Нет и природных аномалий, которые хоть в какой-то степени могли бы взять на себя функции подобных станций.

— Чем тогда обоснованы твои 0,02 процента?

— Неполнотой данных об Искре. Ещё не исследована вся территория и существует вероятность обнаружения объектов, о которых уже сказано ранее. Она-то и составляет 0,02 процента.

— Что, съели? — язвительно и ликующе обратилась Алька ко всем собравшимся и поднялась со своего места. — Можете продолжать в том же духе, а я пойду отдыхать. Разрешите идти, командир?

— Иди, Алла! — разрешил Кир. — И отдохни хорошенько, что-то не нравится мне твоё настроение.

— Есть, командир! — почти серьёзно ответила младший лейтенант Старшова, на этот раз позволив себе лишь самую капельку иронии.

Кир тоже поднялся с места и обратился к Вовану с Вадиком:

— Вы тоже отдыхайте, ребята. И постарайтесь не обращать внимания на выпады Аллы. Думаю, надо ей дать пару дней отдыха.

— Да мы всё понимаем, — ответил за двоих Вадим. — Устала девчонка.

— Вот и хорошо, — резюмировал Кир. — Идите. А ты, Колян, зайди ко мне на минутку.

Командирская каюта Кира была на порядок просторнее тех, что занимали члены экипажа. Была в ней даже комната переговоров с двумя креслами и диванчиком возле низенького журнального столика.

— Присаживайся, где удобно, — кивнул Кир Коляну, а сам направился к небольшому бару, спрятавшемуся в переборке: — Выпьешь что-нибудь?

Вообще-то, употребление алкоголя среди первопроходцев не приветствовалось, но и не находилось под строжайшим запретом. Правда, во время экспедиций командир единолично распоряжался запасами спиртного в модуле.

— Пожалуй, немного виски мне не повредит, — отозвался зам. — А то печень чересчур расслабилась в последнее время. Надо её взбодрить.

Кир улыбнулся и плеснул в бокал Николая щедрую порцию Haig Club, себе рассеянно налил красного вина, даже не обратив внимания на его название.

Когда были сделаны по паре глотков из бокалов, а кофе-автомат наполнил комнату превосходным запахом свежеприготовленного эспрессо, Кир спросил зама:

— Что думаешь?

— Ты по поводу Аллы? — уточнил Колян.

— Давай без экивоков, — поморщился Кир. — Ты всё прекрасно понял, и задавать уточняющие вопросы нет надобности.

Николай отодвинул в сторону бокал с остатками виски и пригубил кофе:

— Что ж, давай напрямки, Кир. Мне не нравится состояние Альки, её поведение и, конечно, агрессивность. Можно списать всё на усталость, но, по-моему, она что-то скрывает от нас.

— Что именно?

— Кабы знать!

— Коль, что и как можно скрыть в жилом модуле, где все на виду, а каждый шаг и действие контролируется Умником? — задал резонный вопрос Кир.

— Командир, ты что, считаешь, что я сгущаю краски? — вопросом на вопрос ответил зам.

— Отнюдь! — вздохнул Кир. — Иначе, зачем бы я позвал тебя сейчас сюда? Попьянствовать?

— С тобой попьянствуешь, как же! Ты же можешь смаковать глоток вина целый вечер, пока все другие от жажды загибаются.

Кир невесело хохотнул. Он оценил попытку зама развеселить его, но заноза, засевшая в его мозгу задолго до сегодняшнего дня, не давала расслабиться. А сегодня Алка очень сильно шевельнула её.

— Колян, давай вместе проанализируем всё и попытаемся понять, что происходит?

— А ничего не происходит, командир! — посуровел зам. — Подумаешь, младший лейтенант Старшова периодически сбивается с обозначенного маршрута при обследовании территории. Подумаешь, она один только разик нарушила режим, пройдя после посещения поверхности Искры в каюту раньше медосмотра. Подумаешь, по ночам она запирается в лаборатории, а о том, чем там занимается и об итогах своих исследований никому не сообщает. Подумаешь, настроение у неё такое, что даже наш кот Дружбан шарахается от неё, как от овчарки…

— Про кота ты это серьёзно?

— Более чем! Я сам видел, как она хотела взять его на руки, а тот так зашипел, будто его второй раз кастрировать хотят. Постой, а причём тут кот? Ты что, считаешь его самым важным из всего сказанного? — изумился Колян.

— Просто об этом я не знал, — пояснил Кир.

— А это имеет принципиальное значение?

— Николай, ты меня удивляешь! Ты что забыл, для чего в каждом экипаже первопроходцев имеется кот или кошка?

— «Животные семейства кошачьих остро реагируют на присутствие чужеродных форм жизни…», — на память процитировал Колян одну из многочисленных инструкций. — Командир, ты считаешь, что Алла пронесла в модуль… Зачем?!

Но Кир уже почти не слышал его. Глубоко задумавшись, он пытался принять какое-то решение. Впервые в своей практике ему пришлось столкнуться с тем, что член экипажа так явно нарушил Устав. Причём в самой строгой его части, касающейся внеземной жизни. За это ему полагались немедленный арест, доставка на Землю, суд и, как самое малое, отчисление из корпуса первопроходцев. И всё это не какому-то абстрактному «ему», а ей, конкретной Альке, участвующей вместе с командой «Дружбы» уже в семи экспедициях.

— Командир! — глядя на посуровевшее лицо Кира, почти прошептал Колян. — Ты что, хочешь…

Даже у него не повернулся язык произнести такое простое слово «арест». А Кир уже отдавал распоряжения бортовому компьютеру:

— Боевая тревога! Угроза извне и внутри! Лейтенантам Сергееву и Смирнову прибыть в рубку управления и занять места согласно боевому расписанию! Младшему лейтенанту Старшовой срочно прибыть в каюту капитана! Срочно!!!

По всему жилому модулю раздались громкие противные звуки тревожного зуммера, во всех помещениях нервно замигали красные светодиоды. Сам же Кир достал из сейфа два карманных бластера и протянул один из них своему заму.

— Зачем? — растерялся Колян.

— Встанешь у неё за спиной и будешь контролировать ситуацию.

— Но… командир, я не смогу.

— Сможешь! — жёстко произнёс Кир. — И не распускай сопли, старлей! Мы не знаем, с чем столкнулись и чего нам ждать! Так что страхуй меня и стреляй в случае необходимости на поражение, — и тут же, без перерыва: — Умник, где Старшова?

— Младший лейтенант Старшова в лаборатории на нижнем уровне. Ваш приказ ей передан, но она не отреагировала.

— Немедленно дать видеосвязь с лабораторией.

Тут же засветился монитор на стене каюты. Но вместо ожидаемой картинки на нём вразнобой проносились разноцветные сполохи.

— Что со связью, Умник?

— Выведена из строя.

Послышалось Киру или в бесстрастном голосе бортового компа явственно проступили растерянные нотки? Впрочем, и сам Кир испытал замешательство. Просто потому, что все системы жилого модуля были разработаны с тройным уровнем защиты, обойти которую было невозможно. Во всяком случае, так уверяли разработчики.

— Смирнов! — связался с рубкой управления Кир. — Что у вас?

— Непонятки, кэп! — тут же отозвался Вован. — Похоже, вышел из строя весь лабораторный отсек. Полное отсутствие информации о его состоянии.

— Что за пределами модуля?

— Собирается гроза. Как раз над нами.

— Защита выдержит?

— Кэп, как она может не выдержать? — не скрыл недоумения Вован. — Даже теоретически…

— Мне не до теорий, Володя! — оборвал его Кир. — Немедленно рассчитать силу приближающейся грозы по всем параметрам. Как только будет результат, сразу доложить.

— Есть, кэп! — обиженно отозвался Вован.

— Оставайся постоянно на связи, — не обращая внимания на тонкие движения его души, скомандовал Кир. — Мы к лаборатории. Обо всех изменениях обстановки докладывать немедленно.

Уже подходя к лифту, ведущему на нижний уровень, Кир с Коляном вновь услышали встревоженный голос Вована:

— Командир, похоже, весь нижний уровень вышел из-под контроля… Лифт тоже!

— Понятно, — зло процедил Кир. — Колян, к аварийному спуску!

И они бегом помчались в обратную сторону.

— Это ещё не всё, командир, — раздался голос Вадима. — Мы получили расчёты по собирающейся грозе…

— Короче и по существу!

— Кир, ситуация критическая. Если гроза разразится над нами, мощностей защиты хватит на полчаса, плюс-минус пять минут.

Не снижая скорости, Кир скомандовал:

— Вован, Вадик, это приказ: немедленно надеть скафандры с повышенным уровнем защиты и запустить процесс самоликвидации модуля через двадцать минут…

— Но…

— Никаких но! Забирайтесь в спасательную капсулу, отрывайтесь от модуля и в момент прорыва защиты — слышите! — в момент прорыва защиты стартуйте на орбиту.

— Командир!!!

— Некогда, Вадик! Друзья, делайте, как я сказал. Это ваш шанс.

После этих слов Кир отключил связь с рубкой и обратился к Коляну:

— Всё понял?

— Если честно, то ни хрена, — отозвался тот.

— Ну и ладно, если повезёт, поймёшь потом. А сейчас у нас одна задача — остановить Альку.

Они успели. Аварийный спуск на нижний уровень привёл их прямо к рабочему шлюзу, выводящему на поверхность Искры. К нему же по слабоосвещённому коридору шла младший лейтенант Стршова. В её левой руке слабо мерцала голубоватым светом самая обычная лабораторная колба.

— Стоять! — скомандовал Кир.

Алька остановилась и растерянно посмотрела на него с Коляном.

— Далеко собралась?

— Кир, мне нужно выйти на поверхность.

— Вернуть искорки?

— Как ты догадался?

— Алька, расскажи всё, пожалуйста! — попросил Кир.

— Позже. Сейчас у меня нет времени. Пропусти нас, Кир!

Алька шагнула вперёд. Почувствовав движение за спиной, Кир глянул назад. Колян поднял руку с бластером и целился из него в голову Альке. Глаза её удивлённо расширились:

— Коля, ты выстрелишь в меня?

— Даже не сомневайся, — заверил её Колян.

— Но за что? — перевела взгляд на Кира Алла.

Не отвечая на вопрос, Кир шагнул вперёд. Алька тут же спрятала руку с колбой за спину.

— Алла! — ещё раз мягко, но настойчиво, обратился к ней Кир. — Объясни, что происходит?

— Не сейчас, Кир! — чуть не заплакала младший лейтенант. — У нас почти нет времени! Ещё немного и нас всех просто уничтожат!

Колян за спиной Кира презрительно фыркнул. Он так и не отвёл прицела от головы Альки. Кир сильно нажал на его руку сверху, опуская ствол бластера книзу.

— Младший лейтенант Старшова! — железным голосом скомандовал он. — Кратко и точно доложите обстановку и что вы предполагали сделать!

— Кир… — почти всхлипнула Алька.

— Отставить! — рявкнул Кир. — Докладывайте по Уставу!

— Есть! — сработали рефлексы первопроходца, и Алька вытянулась по стойке смирно. — Примерно через десять минут жилой модуль будет атакован. Кем, я не знаю. Моё намерение: выйти из него и вынести на поверхность планеты искорки, собранные мною во время одной из «прогулок». Это предотвратит нападение.

— Уверена?

— Так точно!

— Давай сюда колбу!

— Но…

— Отставить! Выполняйте приказ!

Алька протянула ему требуемое. Колба оказалась на удивление тяжёлой и горячей. За её стеклом посверкивали и перепрыгивали с места на место около двух десятков электрических искр. Они не гасли и не вспыхивали вновь. Они просто… жили?

Отогнав прочь ненужные сейчас мысли, Кир шагнул к шлюзовой камере.

— Командир!

— Кир!!!

Это кричали Колян с Алькой, но Кир, не оборачиваясь, скомандовал:

— Оставайтесь на месте и ждите.

Через минуту за его спиной зашипела, закрываясь, дверь шлюза. Кир в это время включил связь с рубкой управления:

— Есть кто?

— Так точно, кэп! — отозвался Вадим.

— Почему не выполнен приказ?

— Ну…

— Ладно, ответишь по Уставу, — хмыкнул Кир. — А сейчас остановите процесс самоликвидации модуля, ведите съёмку и всеми возможными способами фиксируйте происходящее у основной шлюзовой камеры. Ясно?

— Так точно, уже сделали.

Кир шагнул на поверхность Искры. Ночь накрыла планету. Но темноты не было. Сотни разноцветных разветвлённых молний полыхали по всему небу, кромсая мрак и освещая всё вокруг. А прямо напротив шлюза за защитным силовым полем танцевали причудливый танец около трёх десятков шаровых молний, внося свою лепту в развернувшуюся фантасмагорию. И хотя защитный купол гасил звуки до приемлемого человеческим слухом уровня, грохотало вокруг так, словно кто-то нещадно лупил кувалдой по огромной железной бочке.

— Вадик, готов? — связался Кир с рубкой.

— Да, кэп!

— Отключи защитное поле на тридцать секунд.

— Но, Кир! Без него модуль не продержится против такой силищи и пяти минут!

— Делай, что говорю!

— Есть. Готово!

Слабое мерцание силового поля исчезло. И в ту же секунду Кир открыл колбу, выпуская на волю скачущие в ней искорки. Те не заставили себя ждать и тут же выпорхнули вверх стайкой искрящихся мотыльков. А дальше произошло невообразимое. Из-под ног Кира вырвались десяток молний и мгновенно унесли искристую стайку в исчёрканное электрическими разрядами небо. Гроза пошла на убыль, и через несколько минут тьма окутала всё вокруг…

В кают-компании висела тягостная тишина. Ни тебе обычных шуточек, ни перешёптываний, ни разговоров. Предстоял разбор полётов, а не обычное планирование наступившего дня.

— Значит так, — начал его Кир. — По идее, за неисполнение приказа я должен арестовать лейтенантов Сергеева и Смирнова. А также младшего лейтенанта Старшову за нарушение Устава первопроходцев, выразившееся в нарушении инструкции по контакту с внеземными формами жизни. Что скажете?

— Можно мне, командир? — тут же сказал Колян.

— Говори.

— В соответствии с Уставом я должен взять командование модулем на себя и арестовать, простите, вас, кэп.

Кир поднял на него удивлённые глаза:

— С чего бы это?

— В нарушение Устава вы бросили командование модулем в критической ситуации, подвергнув себя и экипаж неоправданному риску.

— О как! — Кир даже не скрывал своего раздражения. — А не напомнишь, почему пришлось это сделать?

Заместитель молчал, но глаз не отводил. Кир глубоко вдохнул и резко выдохнул воздух, подавляя свой протест против такой трактовки его поступка. После чего встал, отцепил с рукава форменной рубашки шеврон капитана и протянул его Коляну:

— Выполняйте свой долг, старший лейтенант!

Ни слова не говоря, зам. взял протянутый ему символ капитанской власти и приладил на свой рукав.

— А вот теперь поговорим! — непривычно жёстко и без всякого намёка на обычное балагурство произнёс он. — Для начала я хотел бы услышать, как Алла объяснит свой проступок?

Помолчав минуту, Алька расплакалась и начала свой рассказ. Искорки, которые она первой обнаружила на планете, постоянно притягивали к себе её внимание. Она никак не могла поверить в то, что это просто безвредная природная аномалия. И чем больше она к ним присматривалась, тем чаще у неё возникала мысль, что они живые. Хотя все приборы фиксировали обычные электрические разряды, сама Алька видела, что искорки не исчезали, как это обычно бывает после разряда, а просто перемещаются по валунам, причём не в хаотичном, а каком-то организованном порядке.

— Почему сразу не доложила командованию, как положено по Уставу? — спросил Колян, искоса глянув на молчавшего Кира.

— Не хотела, чтобы меня подняли на смех, — ответила Алька.

Вот те раз! Кир-то считал, что в экипаже царят взаимопонимание и дружелюбная атмосфера, а оказывается…

— Продолжай! — скомандовал Колян.

— А что продолжать, — вздохнула Алька. — В какой-то момент я почувствовала любопытство искорок к нашему модулю. Не знаю как, но почувствовала…

— И решила пронести их сюда? — встрял в рассказ Вадим.

— Да, — с вызовом тряхнула головой Алька. — Решила. Только не знаю, сама ли решила или кто-то за меня это сделал. Я просто протянула к ним руку, и они сами спрятались под комбинезоном.

— А что ты делала в лаборатории по ночам? — не утерпел от вопроса Кир.

— Пыталась вступить с ним в контакт.

— Удалось?

— Нет. Наш контакт напоминал скорее отношения человека с котятами, нежели встречу двух разумных существ. Я чувствовала их желания, любопытство, но не более того.

— А как же тогда ты узнала, что на модуль готовится нападение? — спросил Кир.

— А как ты догадался об этом и даже объявил боевую тревогу? — вопросом на вопрос ответила Алька.

Кир задумался, вспоминая тогдашнее своё состояние. И острое чувство опасности, пронзившее его с головы до пят.

— Не знаю, — честно признался он. — Интуиция, наверно.

— Вот-вот! — усмехнулась Алла. — У меня было то же самое. Ничего конкретного, но я знала, что если не вынесу искорки из модуля, нас просто разнесут в клочья.

— Кто? — разом спросили все.

— Не знаю, но думаю, что это вся электрическая жизнь планеты… Дело в том, что все эти искры и молнии не индивидуальны, они обособлены, но вместе с тем составляют нечто единое. Точнее, они едины, но каждый сам по себе…

Алька сбилась и замолчала. По всему было видно, что она не в силах объяснить то, с чем столкнулись они на Искре.

— Ладно, — прервал затянувшееся молчание Колян. — Пусть с этим разбирается отдел контактов Внеземелья. Теперь Смирнов и Сергеев. Почему вы не выполнили приказ капитана?

Вадик и Вован встали. Переглянулись. И промолчали.

— Ну, я жду! — в голосе Коляна явственно звучали командирские нотки.

Киру даже стало интересно. Он никогда не думал о своём заме, как командире, а тут понял, что в нём есть всё, чтобы стать им.

— Знаешь, Николай, — серьёзно и тихо сказал Вадик. — Мы не первый год вместе. И мы не могли оставить вас в критической ситуации, пока оставался хоть малейший шанс спасти хотя бы кого-нибудь.

— А как же приказ? — так же тихо спросил Колян.

— За невыполнение приказа готовы понести заслуженное наказание, — ответил уже Вован. — Но просим капитана учесть, что капсула стартовала бы в момент прорыва защитного поля, вышла на заданную орбиту, послала сигнал бедствия и дожидалась спасательного корабля. На её борту были все материалы о случившемся с нами.

— И ни одной живой души… — пробормотал Колян.

— Почему же? — обиделся Вован. — Дружбан был там. Он бы спасся.

Упоминание о коте разрядило атмосферу. На лицах появились улыбки. Киру тоже стало почему-то приятно, что их любимец выжил бы даже при пиковом раскладе.

— Ну, вот и всё, расследование закончено, и я передаю командование капитану, — сказал Колян, отцепил шеврон и протянул Киру.

Но Кир не взял его. Он вскинул глаза на зама и чётко произнёс:

— Нет, Колян. Ты единственный из нас, кто действовал по Уставу, не нарушал инструкций, а значит, именно тебе командовать и сдавать нас в руки трибунала.

Колян усмехнулся:

— Ты уверен, что я весь такой правильный? Что я должен был делать у шлюза, когда мы остановили Альку?

— Страховать меня от возможного нападения…

— И если бы Алька напала…

— Стрелять! — с трудом произнёс Кир и посмотрел на Старшову.

Алька внимательно слушала их и в её глазах, казалось, гибла давняя дружба всего экипажа.

— Так вот, — жёстко произнёс Колян. — В бластере, который ты мне дал, заряд батареи был на нуле. И я промолчал. Я не мог подстраховать тебя, Кир, и тем самым тоже нарушил твой приказ.

Глаза Альки засияли. А Кир, вместо ответа, взял капитанский шеврон и молча прицепил его на рукав. Криво улыбнулся:

— Похоже, мы предстанем перед трибуналом в полном составе.

Через несколько часов, когда было сделано всё для эвакуации с планеты Искра и до старта на орбиту оставались считаные минуты, Кир, сидя в командирском кресле, обратился к заму:

— Колян, зачем ты соврал? Я ведь осмотрел оба бластера, когда вынул их из сейфа. Зарядка у обоих была полная. Искал повод, чтобы вернуть мне капитанство?

— Да ты чо? — изумился Колян. — Я ж только во вкус вошёл. И если бы не бластер…

— Колян, я серьёзно!

— Ну, раз серьёзно, то слушай кэп: я бы всё равно не стал стрелять в Альку, даже если бы она со своим поясом каратэ растерзала вначале тебя, а потом меня. Я даже не снимал бластер с предохранителя. И значит, тоже нарушил приказ.

— Но почему?

— Кир, ты же всё прекрасно понял, — досадливо поморщился Колян. — Мы с первого курса вместе. И дружим чёртову уйму лет. И если какой-то там Устав встаёт между нами, то пусть он катится в самую глубокую чёрную дыру Вселенной!

Кир отвернулся, чтобы Колян не заметил его довольную улыбку. Ни к чему командиру поощрять крамольные мысли членов экипажа. Даже если согласен с ними на все сто процентов.

Валерия Трофимова-Рихтер

«Пункт назначения — Земля»

1. Достижение

Я не верил до тех пор, пока сам не увидел это.

Достижение науки, громадный скачок в квантовой физике. Великолепие учёной мысли.

Космический корабль, растворившийся на глазах.

Формирование стабильного пространственного туннеля перенесло межзвёздные полёты из мира научной фантастики в реальность… То, что ещё несколько лет назад мы считали недосягаемым, иллюзорным футуризмом!

Народ нашего государства застыл перед экранами. Охнула толпа, ликующе всматриваясь в громадный подвижный монитор на площади Победы. Скептики скривились перед домашними телеэкранами, не решаясь переключить «Вести» на муторные обзоры по киберспорту.

Я наблюдал эту картину из выпуклых сферических окон Центрального Здания Науки. Стальной корпус корабля блеснул в предрассветном розоватом небе и исчез. А на всех экранах моего кабинета включилась прямая трансляция полёта — такая, как она есть. С радостными выкриками и матерками-междометиями членов экипажа… Капитан м-м-м-м, впрочем, неважно кто, верещал от радости, как ребёнок.

У них получилось.

Значит, получилось и у нас.

Наша общая победа в эпоху гонки вооружений.

Ручка от кофейной кружки скользила в руках, вспотевших от радостного возбуждения. Мой кабинет никогда не казался мне настолько светлым, просторным — и, в то же время, уютным. Меня больше не раздражало мерцание интерактивной доски и давящий гул блоков. Даже пыль, слоями осевшая на технике, казалась привлекательной в лучах нового дня…

Новой эры для нашего народа.

2. Явление

Я отхлебнул холодного кофе, чуть не выплеснув на чистенький пиджак остатки гущи. Даже её очертания напоминали мне формы космического корабля.

Телевидение продолжало галдеть о достижении, пока я наслаждался особенным утром.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока разом не погасли экраны.

По моим мониторам, большим и малым, пошли помехи. Экраны рябили, фыркали и плевались, словно завидуя нашим успехам.

Прошло несколько секунд прежде, чем они загорелись снова. А на молочно-голубом небе появились очертания чёрной точки, которая становилась всё больше и больше…

Огромный чёрный корабль овальной формы, тёмной тучей завис над площадью Победы близ здания Корпорации. На неоднородной чёрной поверхности подрагивала серебристая рябь — похожая на помехи экранов в моём кабинете.

Такого совершенного гиганта вживую я видел первый раз в жизни. Только подумать — больше нашей главной площади! Наверняка в нём может уместиться более тысячи членов экипажа… Похожие звездолёты доводилось встречать лишь на страницах фантастических книг, и — жалкое его подобие в многочисленных чертежах учёных умов Корпорации.

Слишком много событий за один день.

Слишком много открытий даже для учёного.

Неужели, на наши земли прибыла более могущественная цивилизация, способная одним появлением разрешить исход затяжной войны?…

Возможно, ни от нас, ни от нашей планеты — скоро, ничего не останется.

Мы совершили скачок в науке, вторглись в межзвёздное пространство — тем самым, обрекая свой народ на гибель.

Вторжение всегда пагубно влияло на слабые народы.

Наше общество, в таком случае — не первое и не последнее.

3. Прибытие

Я не смог просто наблюдать это явление с высоты своего кабинета. Больше он не казался мне таким солнечным и привлекательным. Полукруглые серые стены давили, гул блоков стал просто невыносим. В ушах стоял звон стекла — дикое дребезжание после прибытия инопланетного корабля.

Я выбежал на улицу за правдой и глотком свежего воздуха.

Благо, скоростных лифтов у нас достаточно на стоэтажное здание.

Кто-то спустился раньше меня. Кто-то, как и я, прошёл через толчею и чуть не задохнулся в битком набитом лифте.

Сочетание самых разных несочетаемых духов вперемешку с потом навеяло дурноту.

Я стоял на свежем воздухе, глубоко дышал и наблюдал, как сотрудники жались к друг другу, испуганно глядя на звездолёт. Вблизи мне удалось хорошенько его рассмотреть.

Безупречно-чёрный, корпус из неизвестного нам материала, витиеватые надписи на борту…

На передней части корпуса возникло синеватое свечение в виде прямых линий. Они образовали собой прямоугольник, который растворился в воздухе.

Из тёмной прямоугольной пасти корабля показалось существо в чёрном, плотно облегающим тело костюме — под цвет самого агрегата. Вдвое выше меня ростом, такое же двуногое и двурукое, оно плавно ступало по воздуху, игнорируя привычные нам законы физики.

4. Предложение

Оно опустилось на середину площади перед гранитным обелиском атома. Толпа отступила, образовав кольцо.

Я перевёл взгляд с чёрного зеркального шлема пришельца на волнующиеся массы. Неподалёку от меня застыл глава Корпорации, седовласый и сухощавый. Он даже не успел протереть очки и навести лоск перед выходом на публику — настолько его потрясло вторжение.

Оно потрясло всех…

Пришелец, наконец, снял шлем. Под ним оказалось лицо! Тонкие светлые брови, глубоко посаженные серые глаза, прямой тонкий нос и слегка впалые щёки… Слишком светлый, но… он подобен нам, кто бы мог подумать!..

Неизвестный коснулся запястья, и костюм сполз с него, скатавшись в чёрный шарик. Он легко уместился в ладони. Под костюмом пришелец носил обычную одежду, похожую на нашу. Порядком потёртые джинсы цвета индиго, такого же цвета рубашка…

Сам он оказался совсем худым, с кожей гораздо бледнее, чем у нас.

Толпа охнула.

— Приветствую вас, будущие коллеги! Не беспокойтесь, это всего лишь, защитный костюм, кхм-хм… Изготовленный по особой технологии… По ней сделан и корабль, на котором я прибыл к вам.

Он говорил приятным, но сильным баритоном, и что самое удивительное — на НАШЕМ языке!

— Мы давно наблюдали за вами, — продолжал он, окинув взглядом толпу. — Сегодня вы совершили прорыв, покорив межзвёздное пространство. Я — посол нашей планеты. Мы готовы сотрудничать с вами.

Народ перевёл взгляд с пришельца на главу Корпорации. Тот, почувствовав на себе взгляды, почесал плешивую голову и, пошатываясь, направился к неизвестному.

Пришелец протянул ему руку — совсем такую же, как и у нас, только бледно-жёлтую.

Наш главный учёный неуверенно ответил на приветствие. Пот выступил на его морщинистом лбе, руки тряслись.

Я набрался смелости и подошёл ближе. Сцена палеоконтакта хорошо просматривалась с этой позиции. Сейчас я заметил, что уши у пришельца отличаются от наших.

— Ваш народ страдает от войн, — он смотрел на главу Корпорации. — Поверьте, и мы через это прошли. Сейчас, у нас правит не просто научная мысль, — он снова обнял взглядом толпу и поднял указательный палец. — Но, мир. Мы давно развиваем и обучаем другие цивилизации. Мы — за мир без болезней и развитие во всём межзвёздном пространстве.

— М-мы… можем это обсудить, — наконец выдавил из себя глава Корпорации.

5. Будущее

Я видел своими глазами, как народ исцелялся. Как вырастали конечности, потерянные на войне. Как слепцы плакали, впервые видя — а не чувствуя — яркий свет разных солнц. Как враждующие стороны пожимали друг другу руки и подписывали мирное соглашение. Как больные раком поднимались с предсмертного ложа и обнимали родных, которые мысленно их давно похоронили. Как реки стали прозрачными, как слеза, а в морях — больше рыб. Как перестали гореть леса… Как выжженные земли превращались в плодородные поля, и голод прекращался в засушливых уголках планеты.

Я увидел мир таким, каким он должен быть.

Я наблюдал за удивительными переплетениями космических узоров из огромного окна чёрного звездолёта. Яркие вспышки на маленьких звёздах, туманности, похожие на причудливые разноцветные облака, проносились перед моими глазами.

Никогда я не был так счастлив.

И, до сих пор не верил, что мы, остроухие, наконец-то обрели инопланетных союзников!

Спустя много лет, я пишу это, находясь на борту звездолёта «Гагарин». Пришельцы сказали, что так звали их первого космонавта.

Мы держим курс на их родную планету — Планету Земля.

Виктория Рубцова

«Зимняя радуга»

Лизе нездоровилось уже вторую неделю. И казалось ей, будто лежит она целую вечность. Как спящая красавица, только болеющая. Даже в школу хотелось, хоть учиться девочка и не особо любила. Но всё лучше, чем валяться в кровати под капельницами, принимать лекарства и сидеть на дурацкой гипоаллергенной диете. А ведь ещё пара дней — и зимние каникулы! Неужели она так и проведёт их в сплошных лишениях?

Лизка, конечно, сама виновата: не удержалась, слопала почти залпом целый пакет ядовито-оранжевых шипучек, купленных в магазине на сэкономленные в школьной столовой деньги. Конфетки эти тоже хороши: должны были быть апельсиновыми, а оказались гольной химией.

* * *

Мама пекла на кухне блины, когда услышала дочкины завывания. Войдя в комнату Лизы, она увидела рыдающую над складным зеркальцем дочь.

— Что случилось, Лизи? — спросила перепуганная мать.

— Я… уро-о-одина! — истошно протянула Лиза.

— Что за чушь? — обеспокоенная женщина подошла к дочке и погладила её по волосам.

Лиза мотнула головой, отстраняясь от материнской ласки, и отлепила зарёванную мордашку от зеркала:

— Сама посмотри-и-и… — всхлипывая, процедила она.

Анна Петровна невольно ахнула, увидев обезображенное лицо дочки. Верхняя губа и правый глаз Лизы распухли и обрели рыхлый, асимметричный красноватый контур. Веко грузно ложилось на зрачок, некрасиво, как попало выворачивая ресницы, а губа словно тянулась к кончику носа, так и норовя поздороваться с ним. Налицо — в прямом и переносном смыслах — ангионевротический отёк, он же отёк Квинке.

— Ох, горе ты моё. Чего же ты наелась? — всплеснула руками мама, щупая карманы фартука в поисках телефона.

— Леденцо-о-ов… — хныкала Лиза. — Я теперь навсегда так-а-ая?

— Не плачь, так только хуже будет. Нельзя плакать, иначе отёк перейдёт на горло и помешает дыханию, — наспех говорила мать, набирая номер скорой.

Анна Петровна, к слову, и сама была врачом, но нужных препаратов и приборов дома не было, а у Лизы с рождения слабое сердце. Такая острая воспалительная реакция могла для неё плохо кончиться, поэтому перепуганная как мать и спокойная как медик Анна Петровна оперативно вызвала коллег.

Плач Лизы тем временем превратился в настоящую истерику: девочка смотрела на своё отражение и голосила, не обращая внимания на увещевания матери. В какой-то момент она начала отрывисто втягивать ртом воздух. Анна Петровна поняла, что «запахло» стенозом гортани. А слёзы только усугубляли дело, усиливая характерное для Квинке обезвоживание.

— Лишь бы не дошло до рвоты, — просила небесные силы Анна Петровна, встречая приехавшую, наконец, медбригаду: тринадцать напряжённых минут показались ей часом.

* * *

В больнице Лиза провела всего сутки. Её обследовали, взяли обязательные анализы, поставили системы… Отёк слизистой горла уменьшился, и мама, немного успокоившись и закупив всё необходимое, решила лечить дочку дома. «Вот тебе и отпуск…» — думала она, устраивая Лизу на кровати и подключая капельницы.

— Мам, так это навсегда? — осипшим голосом спросила Лиза.

— Лежи спокойно, — строго сказала Анна Петровна, а после ласково добавила: — Не сбегут твои принцы, не бойся. Скоро будешь как новенькая.

И Лиза лежала, ещё несколько дней ощущая неприятную тяжесть и неуправляемость губы и века. Мучилась от систем, диеты и одного противного осложнения, из-за которого и приходилось прозябать в кровати. Но больше всего — от скуки.

* * *

На второй день каникул в дверь позвонили. Анна Петровна мельком посмотрела в глазок и, чему-то улыбнувшись, открыла дверь. На пороге стоял раскрасневшийся Витька, дочкин одноклассник. Объёмный пуховик делал и без того пухлого мальчика совсем тучным. За спиной он неумело прятал слегка намокший бумажный цветок.

— Здравствуйте! Я это… — замялся школьник, — зашёл узнать, как там Лиза. Я по поручению Ольги Ивановны, — сказал Витька, ещё больше покраснев.

— Заходи, Витя, составишь ей компанию, она не заразна.

Анна Петровна подождала, пока пятиклассник снимет тяжёлую зимнюю «амуницию», и проводила мальчика в белоснежной выглаженной рубашке в комнату Лизы.

— К тебе посетитель, — сказала она, загадочно улыбаясь. Анна Петровна только что говорила по телефону с Ольгой Ивановной, классным руководителем, и понимала, что Витька приврал насчёт поручения.

Увидев Витьку, девочка нахмурилась. «И чего он припёрся, — думала она. — Лучше бы из девчонок кто заглянул. Или Игорь», — мечтала Лиза. Витю она недолюбливала. Во всяком случае, ей так казалось, ведь все дразнили его толстяком, а с такими мало кто дружит. Но не выгонять же его, хоть новости расскажет.

— Привет, — робко сказал Витя, протягивая Лизе тюльпан-оригами.

— Садись рассказывай! — нетерпеливо приказала девочка. — Это на стол положи, — небрежно указала она на цветок.

Когда Витя уходил, он обернулся и неожиданно даже для самого себя спросил:

— Что ты больше всего любишь?

Лиза недовольно фыркнула, но, недолго подумав, ответила:

— Радугу.

— Будет тебе радуга, — брякнул Витька.

Лиза скривилась:

— Дурак ты! Радуги зимой не бывает.

— У тебя будет! — уверенно сказал мальчик.

— Мне и так грустно, а ты издеваешься, — обиделась девочка и зло добавила: — Уходи!

Дверь за Витькой захлопнулась. А Лиза опять расплакалась: ей стало так горько от своего состояния, и от того, что над ней прикалывался этот Андреев — практически изгой, над которым подшучивала вся школа, кроме худого длинного Серёжки, его друга.

* * *

Яркое зимнее солнце буйными лучами врывалось в спальню Лизы через большое окно: так спроектировал и построил дом дедушка, он очень любил, чтобы в комнатах было светло.

Что-то сегодня было не так. Лиза посмотрела по сторонам и раскрыла от удивления рот: на кровати у её ног простиралась самая настоящая радуга, кривой её отсвет. Девочка перевела взгляд на улицу и не поверила глазам: оттуда на неё приветливо смотрело обещанное Витькой чудо. Радуга холодно сверкала, переливалась всеми цветами. Красная сосулька соединялась с оранжевой, потом шла жёлтая, строенные зелёная, голубая и синяя. Завершала картину самая длинная — фиолетовая.

— Как красиво! — любовалась девочка, чуть ли не хлопая в ладоши.

Впервые за дни болезни она широко улыбалась: зачем ей какие-то принцы, если в её жизни появился настоящий рыцарь?!

— Я смотрю, тебе лучше! — радовалась вошедшая в комнату с завтраком мама.

— Мне сегодня очень хорошо! — почти пропела Лизи.

А где-то в пятиэтажном доме, каких в большой деревне было всего шесть, разувался довольный Витька: ранним утром он совершил свой первый подвиг. Ради прекрасной принцессы, которая, спустя годы, станет его женой.

В прихожке под отцовской стремянкой образовалась маленькая подкрашенная лужица. Талый снег, с которым соприкоснулась кисточка, растёкся и смешался с фиолетовыми «вéнками». Счастливый Витька побежал в ванную за тряпкой, пока ему не влетело от мамы.

Виктория Рубцова

«(Не)Любовь»

Большой зал провинциальной консерватории разразился аплодисментами, когда очаровательное юное дарование перестало извлекать из чёрно-белого полотна рояля магические звуки классики. Люба плавно положила руки на колени и, чуть заметно покачиваясь, дождалась, пока конферансье объявит следующий номер.

— «Лунная соната», Бетховен. Исполняет ученица средней музыкальной школы номер пять Любовь Алексеева.

Аплодисменты проводили пожилую, элегантно одетую даму в закулисье и стихли, предвкушая новое соитие с прекрасным.

Люба снова коснулась гладких клавиш, и музыка тягуче растеклась по залу, впутывая слушателей в плотную нотную паутину. Ценители искусства были заворожены, влюблены в мастерство исполнительницы, и только лишь Пётр Авдеев сидел здесь не из-за музыки, а для того, чтобы стать ближе к девочке, в которую был безответно влюблён с седьмого класса. Впрочем, как знать, безответно ли, если своих чувств предмету обожания ты никогда не раскрывал?

— Вот сегодня и откроюсь, — сжимая кулаки, твердил Петя. В кулаках билась о пальцы заключённая в клетку воля. Она томилась в заточении уже не впервые, но так и не была ни разу пущена в действие. В итоге Петя страдал оттого, что не решался открыть Любе свои чувства, сох от любви и боялся услышать её ответ.

«Сегодня, после концерта. Сегодня… — убеждал он сам себя. — Я больше так не могу».

Шквал бьющих друг друга ладоней прервал его мысли и поколебал решимость. Пётр видел, как Люба оставила инструмент в молчаливом одиночестве, откланялась публике и уступила место конферансье, скрывшись за сценой.

— Пора! Сейчас всё прояснится! — стучало сердце парня, второпях покидающего концертный зал, пока объявляли следующего участника.

— Сейчас?! — паниковал всегда надеющийся на более подходящий момент мозг.

Дождавшись любимую у резных ворот консерватории, Петя всё же решился подойти.

— Привет, Люб! Ты отлично выступила. Как только тебе удаётся так играть.

— Привет, спасибо. Семь лет музыкалки не прошли даром. Не думала, что благотворительный концерт будет интересен кому-то из класса. Особенно… — девушка немного замялась, — тебе.

— Это почему же? Не похоже, чтобы я музыку любил?

— Да нет… Но чтобы классическую. Ты, кажется, рэп слушаешь.

— Ну, так это для души, — улыбнулся Пётр.

— А классика для чего? — удивилась Люба.

Парень понял, что поторопился с ответом. Он не хотел врать ей: классика не вызывала в нём ничего, кроме зевоты. Люба ожидающе смотрела на него большими васильковыми глазами: разве их можно обмануть? И Петя решился:

— Люба, я не люблю классику, я люблю тебя! Давай встречаться?

Сейчас удивлёнными выглядели и брови девушки, сложившиеся в две улетающие галочки.

— Ты разве не знаешь? Я же уезжаю в пятницу. Ольга Викторовна вчера объявляла всем.

— Я прогулял литру. Не до Толстых было. Ну ты же вернёшься, я подожду.

— Я насовсем. У меня контракт, о котором я и мечтать не могла. Я продолжу учёбу в Зальцбурге, буду выступать там, где творил Моцарт! — взахлёб рассказывала она.

Пётр снова сжал кулаки, на виски обрушились кувалды её слов:

— А как же я? О наших чувствах ты подумала?

— Ты прости, но я не люблю тебя.

Наковальня придавила парня окончательно: всё-таки не любит…

— Ты просто не знала, не была готова к моему признанию. Я не решался. Но теперь буду за тебя бороться.

Люба невпопад засмеялась:

— С кем? С Шубертом?

— Так ты любишь другого? Он тебя в этой твоей Германии ждёт?

— В Австрии. Я люблю музыку. Только её.

* * *

Люба пришла в себя в больничной палате. Очень хотелось пить, всё тело ныло, голова кружилась и, казалось, была влажной. Девушка с трудом разлепила ссохшиеся губы и простонала:

— Воды…

Справа что-то мерзко запищало. В палату вошли двое.

— А, наша счастливица очнулась. Теперь с тобой всё будет хорошо, — пообещал врач. — В рубашке родилась!

— Эдуард Семёнович, у неё рана кровит опять. Перевяжу, посмотрите?

— Ничего, подлатаем, — ответил мужчина медсестре и снова переключился на пациентку: — Как самочувствие? Обезболить тебя?

— Воды… — повторила Люба.

— Пока нельзя, сейчас Зиночка тебе губки смочит. Ты что-нибудь помнишь?

Разговор с Петей. Аэропорт. Самолёт. Падение. Неужели жива?

— Сильно меня? — еле слышно, стараясь поймать губами влажный ватный тампон, спросила Люба.

— Учитывая высоту, с которой вы падали, нам нужно крылья искать. Или парашютиста, что до земли тебя подбросил, — пытался шутить врач. — Ну, есть переломы, пару разрывов мы заштопали, на голове вот ссадина кровит. Главное, позвоночник цел, скоро бегать будешь!

Зиночка, уже перебинтовавшая рану, аккуратно клала под голову пережившей авиакатастрофу пациентки чистую подушку.

— Эдуард Семёнович говорит, что уйдёшь от нас как новенькая. Тебе иностранцы и протез самый лучший уже оплатили.

Врач шикнул, Зиночка ойкнула и прикрыла ладонью в перчатке рот. На лице Любы отпечаталась гримаса ужаса, пульс резко запрыгал:

— Какой протез?

— Успокойся, нельзя нервничать, руку не смогли спасти. Левую. Только кисть.

Люба забылась. Всё потемнело.

* * *

В пенсии по инвалидности Любе отказали: слишком хорош был бионический нейропротез, почти во всех мелочах заменяющий девушке обычную руку. В России Люба вполне припеваючи могла жить на выплаты по страховке, австрийцы не скупились, хотя контракт был аннулирован: калеке не место на большой сцене.

Все вокруг только и говорили о её чудесном спасении. Но никто и не подозревал, что Любовь умирала теперь каждый раз, когда садилась за рояль. Протез стучал и срывался, сильно уступал в скорости правой руке, не справлялся с легато, не чувствовал холодной гладкости клавиш. Люба плакала, швыряла ноты. Успокаивалась и начинала сначала. Пыталась сделать механическое живым чередой репетиций. Снова и снова. Не получалось.

В моменты отчаяния она становилась затворницей, не хотела никого видеть и слышать. Тогда Пётр долбил в её дверь безудержно громко, грозился сломать. Он боялся, что она больше никогда её не откроет. В другие дни он приходил с цветами и конфетами, мотивирующими фильмами и книгами, обещал что-нибудь придумать.

И думал. Нашёл хорошего компьютерщика, но тот лишь смог сделать «руку» нескользкой и более быстрой. Люба радовалась, а потом снова тонула в депрессии. Ей хотелось чувствовать клавиши, как раньше, ласкать их тонкими пальцами и ощущать взаимность.

— Я что-нибудь придумаю, — снова обещал Пётр.

— Зачем? Я всё равно не люблю тебя.

— Затем, что ты любишь музыку.

Используя старые связи отца, отставного полковника, Пётр вышел на военного хирурга «с руками от Бога», как говорили многие. Не сразу, но он вписался в эксперимент, в который слабо верил. Опыты с протезом не давали желаемого результата, поэтому спустя год собранные энтузиазмом Петра учёные, врачи и программисты стали работать над другим изобретением — кинестетической перчаткой.

* * *

— Открой, мы это сделали!

— Уходи, я больше ничего не хочу, — кричала Люба, зная, что он не уйдёт.

— Ты будешь чувствовать их, понимаешь?! Открывай, я не один, и нам для патента нужно описать результат!

* * *

В огромном концертном зале Зальцбурга в лучах софитов блистала прехорошенькая пианистка: распущенные каштановые волосы прикрывали голую спину, синее искрящееся платье со шлейфом врастало в начищенный паркет. Её руки обтягивали чёрные перчатки до локтей, с открытыми подушечками пальцев, левая перчатка периодически мерцала крошечными огоньками.

С каждым прикосновением к клавишам Любовь покоряла всё больше растроганных музыкой сердец. Ей пророчили грандиозное будущее, умопомрачительный успех, который сейчас совершенно не волновал её. Она наслаждалась слиянием с инструментом, той полной, отчётливой гаммой ощущений, без которой не смогла бы жить.

Любовь источала любовь, и он был пленён ею: единственный, кто посещал каждое выступление совсем не ради музыки.

Владимир Марышев

«Весна пришла»

Глайдер дяди Сурена был всё тот же — с потемневшим, словно закопчённым, днищем, знакомыми вмятинками на корпусе и облупившейся кромкой правого крыла. А вот дядя Марат прилетел на новеньком, блестящем, с непривычными угловатыми обводами. Наверное, его среди прочего груза доставил последний транспортник с Земли.

«Ещё бы! — подумал Димка, щурясь от бликов, вспыхивающих на фонаре кабины. — Если бы я стал начальником Колонии, у меня всегда был бы новый глайдер!»

Он представил, что занял просторное кресло в кабинете дяди Марата и, болтая ногами, распоряжается оттуда, весело хмыкнул и стал разглядывать двор. Всего неделю назад неподалёку от ангара проклюнулась первая тёмно-зелёная «пирамидка» — трёхгранный побег ранее не известного местного растения. А теперь их можно было насчитать десятка три. Весна пришла…

Присев на корточки возле самой крупной «пирамидки», Димка прижал ладонь к одной из граней. И минуты не прошло, как побег расщепился, выпустив множество тонких нитей с белыми пушинками на концах. Димка убрал руку — и они втянулись обратно, после чего «пирамидка» вновь сомкнулась. Этот фокус проделывали многие пацаны, но толком объяснить происходящее не могли пока даже биологи.

В воздухе толклись стрекотухи — с каждым днём их становилось всё больше. Одна, громко треща крыльями, пролетела совсем близко. Димка на всякий случай примерился, выбросил руку в её сторону, но стрекотуха сделала ловкий финт и ускользнула. Эти большие лупоглазые насекомые только казались неуклюжими — до сих пор никому не удалось поймать хотя бы одно из них на лету.

Побродив ещё немного по двору, Димка пошёл в дом. И застал спор в самом разгаре.

— Я вашему спокойствию удивляюсь! — горячился дядя Сурен, сдвинув густые брови к переносице. Виски у него были уже серебристые, но брови оставались чёрными, без единого белого волоска, и порой Димке казалось, что они приклеены. — Сколько раз мы с дафнианами пробовали в контакт вступить? — Он обвёл строгим взглядом папу, маму и дядю Марата и сам себе ответил: — Вчера шестая попытка была! Это ничего не значит, да? Может, и нет. А если значит? Мы для них чужаки, а с чужаками или договариваются, или от них избавляются. Что, если они уже удар готовят? Техника у них, конечно, примитивная, но Колония слишком мала, рисковать нельзя. Начнётся конфликт — будет поздно. Не хотим, чтобы нас застали врасплох — надо начинать готовиться.

Слушая его, папа морщился и мотал головой.

— Да ну, брось! — сказал он, когда дядя Сурен закончил. — Какой конфликт, о чём ты говоришь? Если они не захотят нас принять, если мы увидим полное отторжение — придётся думать об эвакуации. Другого выхода нет. Это не наша планета, у неё есть хозяева.

Дядя Сурен вскочил, нависнув над столом. Его брови сомкнулись окончательно.

— Эвакуация?! — Видимо, он очень не любил это слово, потому что не просто произнёс его, а словно вытолкнул из себя. — Дафна — наш дом, уже двенадцать лет! Мы на ней корни пустили, здесь наши дети родились. Хочешь так легко от всего отказаться?

— А ну, остыньте! — Дядя Марат недовольно повёл могучими плечами. — Нам надо что-то решать, а вы друг друга вот-вот за грудки схватите. Борис прав: выяснять отношения с местными — последнее дело. Но и бросать планету… — Тут он увидел Димку и замолчал.

Мама смутилась.

— Дима, — сказала она, разглаживая на коленях складки платья, — мы обсуждаем один важный вопрос. Пожалуйста, пойди к себе. Или погуляй где-нибудь. А можешь заглянуть в загон к овцеякам.

Димка молча повернулся и вышел.

«Ага, в загон, как же! — подумал он, спускаясь по ступенькам крыльца. — Чего я там не видел-то?»

Овцеяки были первыми животными, которых люди одомашнили на Дафне — ради вкусного жирного молока. Из-за длинной, свисающей до самой земли, шерсти они напоминали огромные ходячие щётки. Только спереди торчала небольшая голова с закрученными спиралью рогами.

Димка всё-таки заглянул к овцеякам, потрепал их по слюнявым мордам, потом бесцельно прошёлся по двору и остановился перед ангаром. Решение пришло мгновенно. Дядя Марат заезжал к ним несколько раз — посоветоваться перед принятием какого-нибудь решения. Раньше, чем через два — три часа, они с дядей Суреном не уйдут, а за это время можно сгонять на папином глайдере к Близнецам. Папа даже ничего не узнает. Правда, он поставил блокировку, но это ерунда — Влад показывал один хитрый приёмчик. Только бы ничего не перепутать…

Ангар никогда не запирался. Димка воровато оглянулся на дом, затем открыл дверцу глайдера, юркнул на водительское сиденье и проделал нужные манипуляции. Двигатель чуть слышно заурчал.

— Есть! — Димка победно вскинул руку со сжатым кулаком, стукнулся костяшками о суперглассовый фонарь и ойкнул от боли. Затем, не теряя времени, тронул машину.

Вообще-то, Близнецы мало походили друг на друга, разве что высотой. Две скалы — узкая, как наконечник копья, и более широкая, трёхглавая. Пацаны называли их мёрзлыми великанами, потому что каменные глыбы всегда были покрыты ледяной коркой. Лишь недавно полупрозрачный «панцирь» растаял, стёк по склонам, и впервые стало видно, насколько причудливо обглодал тела Близнецов озорник ветер.

Димка опустил глайдер, выключил двигатель и спрыгнул на траву. Не удержавшись, нагнулся и погрузил руку в курчавую зелень. Как и любому колонисту, трава казалась ему настоящим чудом. И «пирамидки». И странные образования, напоминающие круглые подушечки из листьев на четырёх длинных и тонких ножках-стволиках. А ведь ещё недавно многие были уверены, что на Дафне почти нет растений! Только редкие карликовые деревца да несколько видов лишайников, которыми питались дикие овцеяки, выкапывая их копытами из-под снега…

А вот и знакомый валун — большой, плоский, наполовину вросший в землю. Его глубоко прорезали две трещины, образующие подобие буквы «У».

Позавчера сюда нагрянула ватага пацанов — поупражняться в скалолазании. Димка стал вторым после Влада — вскарабкался примерно на треть высоты Большого Близнеца. А потом, когда все уже собрались уходить, вскочил на валун, прошёлся по нему — и внезапно ощутил зов. Странный, беззвучный, словно исходящий из-под земли. Это было так неожиданно, что Димка споткнулся на ровном месте и чуть не упал.

Он хотел рассказать о зове друзьям, но не решился — вдруг ничего не почувствуют и поднимут его на смех? Димка уже представил, как Влад гогочет и крутит пальцем у виска, а вслед за ним ржут остальные. Что может быть хуже?

Но ощущение маленького чуда осталось. И Димка не мог не вернуться. Хотя бы затем, чтобы отвлечься от неприятных вещей, услышанных в доме…

В обучающих программах говорилось, что Дафна вращается вокруг Феба очень медленно. Из-за этого здешний год в семьдесят раз длиннее, чем на далёкой родине колонистов — Земле. Люди прилетели сюда в самый разгар зимы, но и не подумали отступиться. Слишком мало в Галактике планет с кислородной атмосферой, чтобы ими пренебрегать. А те из них, где ещё не развилась разумная жизнь, вообще большая редкость. Так на Дафне появилась Колония. Поселенцы освоились быстро: построили дома, приручили овцеяков, наладили переработку лишайника. Необходимое оборудование, материалы и некоторые продукты присылали гипертранспортником с Земли. «Пока — бесплатно, — говорил папа. — Вот вплотную займёмся добычей полезных ископаемых, создадим промышленность — тогда и расплатимся».

Начать масштабные работы колонисты планировали с приходом весны. И вот оранжевый глаз Феба стал светить ярче, в снегу появились первые проталины. Напоенная влагой земля расцвела сочной зеленью, засуетились пробудившиеся от спячки зверюшки, в воздухе замельтешили насекомые. А затем… Затем из глубоких подземных убежищ поднялись подлинные хозяева планеты — дафниане.

Как понял Димка, они были куда более теплолюбивыми, чем люди. Настолько, что с приходом зимы мёрзли даже в жилищах, и им приходилось прятаться в пещерах — естественных или рукотворных. Утаскивая туда всё, что имели — от орудий труда до построек, разобранных по брёвнышку да по кирпичику. И правильно — чего им стоять без дела, покрываясь льдом, когда внизу может пригодиться каждая дощечка?

Биологи до сих пор не знали о туземцах почти ничего, гадали даже о том, чем они питались всю зиму. Не иначе, выращивали грибы, которым не нужен солнечный свет…

Как бы то ни было, с пробуждением природы дафниане начали выходить на поверхность. Пока ещё местами и небольшими группами (Димка до сих пор ни одного не видел), но руководители Колонии уже насторожились. Одно дело — обосноваться на дикой планете, совсем другое — заявиться в чей-то временно пустующий дом. А потом встретиться лицом к лицу с его хозяевами, которые упорно не идут на контакт. Попробуй узнай, что у них на уме! Вдруг дядя Сурен прав, и они уже строят планы, как избавить Дафну от пришельцев?

Димка сел на край валуна, обращённый к Близнецам, и стал их разглядывать. И чем дольше разглядывал, тем отчётливее видел, что позавчера мог подняться по крутому боку трёхглавой скалы и повыше. Надо было только, добравшись до вон того выступа, сместиться вправо, потом немного опуститься, снова передвинуться вправо — а там уже сама природа приготовила «ступеньки» для дальнейшего подъёма…

Но на то, чтобы в деталях рассчитать победный маршрут, не хватило времени — пришёл зов. Как и позавчера, он был беззвучным. Димке просто показалось, что кто-то мягко скользнул к нему в голову и не произнёс, а подумал фразу на загадочном языке. Смысл её был непонятен, и всё же Димка каким-то таинственным чутьём уловил, что ему задают вопрос. Очень простой, на который и ответить надо так же просто — «да» или «нет».

«Да», — без колебаний выбрал Димка.

Примерно минуту ничего не происходило. Но Димка ждал, затаив дыхание, и вот метрах в двух от валуна начал вспухать земляной бугор. Вскоре он лопнул, разбросав в стороны куски дёрна с курчавой травой, и показалось странное округлое тело. Оно напоминало огромный плод — широкий в основании, сужающийся к верхушке, покрытый пупырчатой оливковой кожурой с бурыми пятнами.

Выбравшись на поверхность, плод качнулся туда-сюда, словно устраиваясь поудобнее. Затем кожура треснула сверху донизу в четырёх местах, её части стали расходиться, как лепестки цветка, и оказалось, что плод — обманка. Под его оболочкой не было ни мякоти, ни ядра — она служила то ли домиком, то ли транспортным средством удивительному существу.

Конечно, все колонисты видели дафниан в голозаписи. Но, разглядывая виртуальные фигурки, Димка испытывал только удивление и любопытство. А сейчас у него пересохло во рту, странно заныло в груди, всё тело сделалось вялым и непослушным — он почувствовал, что не может даже привстать с камня.

Гость был чуть выше его самого. Покрытый серой переливчатой шёрсткой и одетый в бежевый комбинезончик, он чем-то напоминал игрушечного медвежонка, которого Димка брал к себе в кровать, когда был совсем маленьким. Только сильно подросшего. У него были большие уши с загнутыми верхними кончиками, чёрный нос пуговкой и большие золотистые глаза. Но больше всего поражали не размер и цвет глаз, а диковинные зрачки — звёздочки с тремя лучами.

— Кто ты? — выдохнул Димка, совсем не уверенный, что дафнианин его поймёт. Но тот понял. Он открыл маленький рот, почти не видимый в серой шерсти, и протяжно произнёс: «Р-р-ри-и-и-и-и-и-ип».

Наверное, говорить вслух ему было трудно и непривычно, поэтому дальше Рип общался со своим новым знакомым только мысленно. В голове у Димки возникла очередная фраза на загадочном языке, и он, пользуясь своим внезапно проявившимся чутьём, угадал её смысл: «Ты готов?»

«Да», — не задумываясь ответил Димка. Несколько секунд после этого он всматривался в чёрные фигурные прорези зрачков Рипа, а потом перед самым его лицом взвился ворох разноцветных искр, и он провалился в подземный лабиринт.

Миру, лишённому солнца, полагалось быть мрачным до жути и уныло-однообразным. Но он оказался неожиданно прекрасен. Димка переходил вслед за Рипом из коридора в коридор, из ответвления в ответвление. И всюду, куда они ступали, на стенах сверкали, искрились, перемигивались россыпи светлячков — жёлтых, красных, голубых, зелёных… Живые огоньки то были разбросаны в беспорядке, то образовывали грозди, гирлянды, многократно переплетённые цепочки.

Коридоры выводили в просторные залы с искрящимися сталактитами и сталагмитами. Здесь светлячки не только живописно украшали стены, но и мириадами свисали с потолка. А ещё всюду были заросли грибов. Димка сразу понял, что это грибы — вспомнил одну из обучающих программ. Только здешние, дафнианские, по всем статьям превосходили земные и величиной, и разнообразием форм. Одни представляли собой большие студенистые пузыри, другие — зонтики, шарики, диски, кисточки на высоких ножках, третьи напоминали старинные чаши и кубки, четвёртые — ветвистые кустики и целые деревья без листьев, пятые — диковинные постройки с множеством шпилей…

«А где же все? — мысленно спросил Димка. — Ну… все ваши?»

«Я их не показываю, — после короткой паузы ответил Рип. — Сегодня показываю, где мы живём. Смотри и знай».

«Красиво у вас! — похвалил Димка. И, вспомнив дядю Сурена, добавил: — А почему вы не хотите с нами разговаривать? Мы же никому плохого не делаем».

На этот раз пауза была чуть длиннее.

«Это взрослые. Они ещё думают… не знают, как быть».

«А ты разве не взрослый?…»

«Нет. Мне пока далеко… нужно прожить ещё столько же. Но я не хочу дожидаться, когда они вам ответят. Это так долго…»

Дослушав голос в голове, Димка чуть не запрыгал от радости. Во-первых, он догадывался, что Рип — не взрослый, а пацан, и было здорово получить подтверждение. Во-вторых… Слово «конфликт» представлялось ему огромным пауком — чёрным, мохнатым и смертельно ядовитым. А теперь паук забился в щель и там сдох, словно отравившись собственным ядом. Значит, дафниане не хотят людям зла — они просто долго собираются с мыслями! Надо будет скорее сказать об этом дяде Сурену. И дяде Марату, конечно — он главный, ему приходится думать за всех…

Они свернули в очередной коридор. Даже не коридор — небольшой скупо освещённый тупичок. Сделав несколько шагов, Рип остановился.

«Я хочу тебе кое-что показать. Но это тайна. Ты никому не скажешь?»

Димка чуть не рассмеялся. В Колонии у мальчишек не было тайн друг от друга. Если кто-то пытался что-нибудь скрыть, с ним переставали разговаривать, и это было худшим наказанием. Но золотистые глаза Рипа смотрели умоляюще, и от этого взгляда Димке стало не по себе. Ладно, если уж так просит…

«Никому не скажу».

Дафнианин ещё какое-то время колебался. Наконец, решившись, вынул из стены неприметный с виду камень, за которым открылась глубокая чёрная ниша. Рип сунул в неё руку, пошарил, что-то достал и, немного помедлив, разжал пальцы. На ладони у него лежала… Алкина брошка.

Димка ошарашенно разглядывал слегка изогнутый голубой трилистник, усыпанный прозрачными стекляшками. Алка со своей брошкой не расставалась, но, видимо, позавчера, наравне с парнями штурмуя Близнецов, умудрилась обронить. Пропажу заметила уже дома — то-то рёву было… Да уж, ни один пацан не подумает убиваться из-за блестящей побрякушки!

Стоп, сказал себе Димка. Ни один пацан?…

«Подожди-ка… — Он уставился на Рипа так, будто увидел его впервые. — Так ты что же… Ты — девчонка?!»

«Да».

Ответ был короток и ясен, но Димка всё ещё не мог поверить. Он переводил взгляд с покрытого лоснящейся шёрсткой личика Рип на Алкину брошку и обратно, а потом услышал знакомую переливчатую трель. Она становилась всё громче, всё назойливее — и вдруг в подземный полусумрак ворвался ликующий свет Феба.

…Димка сидел всё на том же плоском валуне, а перед ним пушистым столбиком замерла Рип. На запястье во весь голос трезвонил коммуникатор.

Стряхнув с себя оцепенение, Димка включил «приём» — и увидел маму.

— Дима! — Глаза у неё были мокрые. — Пожалуйста, ответь! Мы уже летим к тебе, все четверо. Что случилось, почему ты молчишь?

— Я… это… — сказал он внезапно севшим голосом. — Ничего, всё в порядке…

Мама говорила ещё что-то, Димка машинально отвечал, а потом он увидел, как Рип скрестила руки на груди, и, словно повинуясь этому жесту, оливково-бурые «лепестки» поднялись и сомкнулись. Плод-великан завибрировал и начал погружаться в почву. Когда Димка, окончательно преодолев слабость, поднялся с валуна, он успел лишь прикоснуться к пупырчатой верхушке. Затем не стало и её.

В воздухе появилась тёмная точка. Она быстро росла и вскоре превратилась в глайдер дяди Марата. Мама выпрыгнула из машины, едва та коснулась земли. Подбежала, крепко обняла Димку и какое-то время стояла так, не шевелясь. Затем начала ощупывать его спину, плечи, руки, словно хотела убедиться, что он цел-невредим.

Димке стало неловко оттого, что дядя Сурен с дядей Маратом это видят.

— Да ладно, мам, — сказал он, отстраняясь, — нормально всё…

К нему подошёл папа. Взял за плечо, легонько сжал и молча повёл к своему глайдеру.

Папа сел в кабину, а за спиной у него мама снова прижала Димку к себе и ни за что не хотела отпускать. Впрочем, теперь ему уже незачем было сопротивляться. От маминых рук исходило тепло, и у него сами собой закрылись глаза.

Вскоре Димка уже спал. Ему снились созвездия мигающих светлячков, фантастические грибные сады и, конечно же, тайничок Рип с заботливо упрятанной от посторонних глаз девчачьей безделушкой. Он разглядывал брошку и думал о том, что все девчонки на всех планетах одинаковы. И пацаны, наверное, тоже. Ну, раз так, то и взрослые. А уж если и взрослые… Тогда на Дафне точно всё будет хорошо.

Владимир Хабаров

«Приключение»

Весеннее солнышко ласково грело не только лицо, но и душу. Лёгкий ветерок, с утра гулявший по набережной, приносил аромат цветущих акаций. Небо поражало чистотой, настраивая Гошу на минорный лад и расслабляя внимание. Возможно, именно это и привело к той роковой ошибке, о которой он потом жалел, проклиная свою доверчивость.

Проходя мимо одного из зданий, стена которого при его приближении окрасилась в цвет недозрелого лимона, он чуть замедлил шаг. Тут же, словно это послужило сигналом, на стене проявилась вирт-девушка — конопатая, с рыжими косичками и смешно вздёрнутым носиком.

— Постой, не спеши, — зелёные глаза вдруг заблестели, призывно маня и обещая нечто тайное, необычное. — Если ты совсем один и не знаешь, чем заняться, а подруга и друзья озабочены делами и не могут составить тебе компанию, мы готовы заменить их. Предлагаю отправиться с нами в увлекательное путешествие. Да-да, именно сию минуту, не сходя с этого места. Неизведанные миры ждут своего открывателя, дикие племена в сельве Амазонки всегда рады гостям, атцеки не прочь принять в свою футбольную команду нового игрока, а гладиаторские бои настолько восхитительны, что ноги сами несут на арену…

Увидев во взгляде юноши интерес, она отработанным жестом открыла перечень услуг — длинный, с крупными буквами, лениво ползущий снизу вверх.

— Наша фирма использует телепорты самого высокого качества, и если ты хочешь отправиться за приключениями прямо сейчас… — зеленоглазая бестия загадочно улыбнулась и, профессионально выдержав паузу, добавила, — …мы гарантируем скидку от пятнадцати процентов и выше… в зависимости от выбранного места и времени пребывания.

Автор иллюстрации Владимир Хабаров

Гоша задумался. А почему бы и нет? Всё равно делать нечего, до следующего вакуумного поезда на Москву почти час, времени прогуляться и набраться впечатлений вполне хватит.

— Ээ… а мезозой? — он уцепился взглядом за незнакомое слово.

— Принято! — конопатая взглянула оценивающе, хищно облизнула губы розовым язычком. — Период и время пребывания?

— Полчаса, — отозвался Гоша. — Период? А без разницы…

— Юрский! Это один из востребованных и часто посещаемый.

От стены отделился желтоватый луч, просканировал Гошу и исчез. Не прошло и десяти секунд как из воздуха соткалось ажурное сооружение, похожее на беседку.

Гоша удивился, но, чтобы не выглядеть круглым идиотом, ничего не сказал, молча вошёл и сел в кресло, услужливо изменившее свою форму. Телепорт на миг окутало золотистым сиянием, затем незваным гостем вторгся холод, ободряюще ущипнув Гошу за щёки, тут же удалился не прощаясь.

И пришла тьма на один удар сердца…

Мезозой встретил жарой, влагой и непривычным гомоном. В небольшом лесочке паслись динозавры высотой в двухэтажный дом, длинные шеи позволяли спокойно дотянуться до верхушек деревьев. С неба пикировали неизвестные хвостатые твари, оглашая окрестности дикими воплями.

Гоше стало как-то неуютно.

— А статистика несчастных случаев у вас есть? — спросил он у вирт-девушки.

— У меня нет доступа к этой информации, — погрустнела та. — Но ты не волнуйся, если что, выручим…

Телепорт с подругой растаял, оставив в воздухе запашок озона и небольшой красочный пакет, одиноко лежащий на траве. Гоша подошёл ближе. В глаза сразу бросилась витиеватая надпись: «Наш презент двухтысячному клиенту», а чуть пониже, шрифтом поменьше, красовалась ещё одна: «Самонадувная палатка и фильтр-отражатель».

Гоша нервно засмеялся: «А это ещё зачем?» Он поднял пакет и замер от нехорошего предчувствия, ощутив спиной чей-то напряжённый взгляд. Повернулся.

Прямо на него бежал дилофозавр, явно намереваясь пообедать. Два красных забавных гребешка на голове делали его похожим на петуха-переростка, прошедшего очередную мутацию, но развитая мускулатура, почти двухметровый рост и взор налитых злобой глаз кардинально изменили бы мнение у любого существа оказавшегося в зоне досягаемости и не обладающего более-менее подходящей защитой.

Защиты, даже слабой, у Гоши не было. «Полчаса… это много», — он рванул в сторону спасительного лесочка, стараясь не выронить злосчастный пакет. Рефлексы сработали быстрее, прежде чем мысли добрались до «красной кнопки».

Приключения, наполненные кошмаром, начались…

Никогда ещё Гоша не бегал так быстро, как сейчас, казалось, смрадное дыхание ящера вот-вот настигнет и, окутав с ног до головы вонючей пеленой, лишит последних сил. Очередной несчастный случай? Ну уж нет, дудки… Сознание билось в истерике с одной лишь мыслью: «Быстрее, быстрее…»

Один из длинношеих оторвался от трапезы, скользнул безразличным взглядом по странной парочке галопом несущихся в их сторону и медленно стал разворачиваться боком…

Гоше повезло.

Судьба благосклонно махнула ручкой, помогая ему споткнуться на ровном месте — если только можно так назвать поверхность, заросшую жёсткой травой, хорошо скрывающей рытвины и ухабы. И когда Гоша со всего размаха, помимо своей воли, падал на землю, что-то огромное, тёмно-серое с шумом пронеслось над его головой. Послышался звучный шлёпок, словно кому-то отвесили заслуженную пощёчину. Дилофозавр, любитель халявного обеда, кубарем покатился по земле, получив удар хвостом, не смертельный, но сразу отправивший ящера в ряды инвалидов. Сородичи не заставили себя долго ждать.

Кушать хотят все…

Гоша лежал неподвижно. Ожидание встречи со смертью, однако, затянулось, никто почему-то не спешил. Он приподнялся, опёрся на локоть и огляделся. Взгляд сразу уткнулся в бугристую слоноподобную ногу динозавра — из-за своих размеров иллюзорность расстояния смотрелась настолько обманчивой, что Гоше захотелось дотянуться рукой и потрогать. И он уже даже было дёрнулся, но вовремя сообразил, что это обман зрения — до ноги шагать как минимум метров пять, если не больше.

Где-то сбоку послышались непонятные шорохи, короткие визги, треск разрываемой то ли материи, то ли кожи. Скосив глаза в ту сторону, Гоша внутренне содрогнулся, желудок рефлекторно сжался, намереваясь избавиться от содержимого.

Три дилофозавра так увлеклись трапезой, что не обращали на Гошу никакого внимания, но стоило ему, пересилив себя, сделать несколько шагов подальше от пирушки, как один из ящеров перестал рвать когтями плоть нежданной добычи, поднял голову и прислушался. Гоша замер, внутренний голос затянул мантру: «Не смотри на меня, не смотри… Здесь пусто, здесь никого нет…»

Сердце бухало кувалдой по грудной клетке, стараясь вырваться наружу, чувства обострились до состояния натянутой тетивы, а в закоулках подсознания зашевелился страх.

Остальные два ящера тоже прервали обед, шумно втянули ноздрями воздух и… повернулись к Гоше. Возможно, они его пока и не видели, одиноко стоящего и еле заметного на фоне огромного динозавра, но ощутили присутствие чего-то необычного, явно не мира сего.

Нервы сорвались в тот момент, когда ящеры, потеряв интерес к незнакомому предмету, собрались продолжить увлекательный процесс. Не выдержав пристального взгляда, Гоша заорал благим матом и бросился прочь. Дилофозавры как по команде ринулись следом, хотя один из них быстро отстал, а затем и вовсе вернулся назад.

Два шестиметровых хищника, несмотря на приличный вес, намного превосходили в скорости обычного человека, и Гоша наверняка бы пополнил на этот раз статистику несчастных случаев, если б вновь не вмешалась Судьба.

Ну, или господин Случай…

Один из ящеров наступил на пакет, оброненный и забытый Гошей во время падения. Раздался хлопок, ярко-красный комок суперпрочной ткани, расправляя «крылья», оседлал морду хищника, полностью перекрыв обзор. От такого сюрприза и потери ориентации того повело в сторону бегущего рядом собрата, что привело к неизбежному столкновению. Подброшенный вверх ударной воздушной волной фильтр-отражатель по иронии поймал солнечный луч и «зайчиком» отправил прямо в глаза второму ящеру. Ослепший на миг, напуганный и враз озверевший, он, заваливаясь набок, успел лягнуть сотоварища, оставив на память кровавые полосы.

Та же воздушная волна ударила Гошу в плечо, несильно, на излёте, но этого стало достаточно, чтобы ему показалось, будто дилофозавр лениво ткнул его лапой, приглашая остановиться и поболтать о смысле жизни.

Гоша послушно замер на месте и… обернулся. Один ящер боролся с палаткой, пытаясь стащить её с морды, другой — поднимаясь с земли, вертел головой по сторонам и махал передними лапками так, словно пытался отогнать мух. Выглядел он настолько глупо, что не мог не вызвать смех.

Шансы на спасение пока ещё не обнулились полностью, можно было рвануть к деревьям, к большим динозаврам и постараться спрятаться там, однако Гоша не двигался с места, продолжая смеяться. Сознание будто разделилось на две части: одна с интересом наблюдала за комичностью ситуации, которая могла закончиться так же внезапно, как и началась, вторая захлёбывалась в крике: «Беги, дурак, беги…»

Гоша хотел, но не получалось — ноги налились стопудовой тяжестью, срастаясь с землёй тысячами невидимых нитей, а горло будто сжали тисками, не позволяя закрыть рот. Когда в воздухе неожиданно запахло озоном, Гоша перестал смеяться, сморщил нос и чихнул. И сразу отпустило!

— О, как здесь интересно, — раздался позади знакомый женский голос.

Вздрогнув, Гоша развернулся. Словно из ниоткуда, рядом с ним, возникла ажурная беседка и оттуда вышла вирт-девушка. Тут же мелькнула радостная мысль: телепорт появился как нельзя кстати — в нужный момент, так сказать. Теперь хорошо бы попрощаться с этим страшным миром и забыть навсегда. Покрыть пеплом забвения.

— У тебя ещё десять минут, — конопато-рыжая ободряюще улыбнулась. — Можешь порезвиться, но при условии…

— Не-е-т!.. — от ярости и отчаяния у Гоши задрожала верхняя губа. — Я не хочу здесь больше быть. Я расторгаю договор…

Одному из ящеров, который «ослеп» от прилипшей к морде палатки, наконец-то удалось отодрать её, и теперь он искал того, кто, по его мнению, это сделал. Взгляд налитых злобой глаз остановится на юноше…

И тот вновь почувствовал ощущение надвигающейся опасности, а внутренний голос забил копытом, матеря хозяина за медлительность.

— Ой, ну зачем так спешить?… — девушка то ли делала вид, что не видит бегущего к ним ящера, то ли посчитала маловажным уделить внимание такой мелочи. — На твоей кредитке не хватило средств как раз на пять минут. По техническим причинам система не смогла разобраться сразу в этой проблеме, и поэтому наша фирма приносит свои извинения за недоразумение и просит оплатить оставшееся время сейчас. А от себя в качестве компенсации готова добавить ещё пять минут бесплатно, но если уж ты решил расторгнуть договор, то… — на её лице так мастерски отразилась смесь сожаления, печали и подкупающего обаяния, что Гоша чуть не попался на крючок — …мне будет жаль потерять такого клиента.

Гоша воспринял это предложение крайне негативно, желание убраться отсюда как можно скорее так явно было написано на лице, что девушка поняла всё без слов.

Уже заходя в телепорт, он всё же решился посмотреть в сторону ящера, тот застыл каменным изваянием с высоко поднятой ногой.

— Силовое поле, — рыжая догадалась о его беспокойстве. — В радиусе двадцати метров всё живое в данной местности переходит в статику. Для безопасности клиентов.

Гоша облегчённо вздохнул, поудобнее устраиваясь в кресле. Впечатлений теперь хватит надолго…

Владимир Хабаров

«Уходя, уходи»

Трёхглазый смотрел озадаченно и даже с некоторой долей скептицизма — не хотел верить в происходящее. Для постороннего, впервые увидевшего его лицо, — части тела, которую можно назвать лишь условно, шеи, как таковой в нашем понимании не было совсем — показалось бы пустым, малоподвижным и без эмоций, но я-то знал, что это не так, уже научился разбираться в мимике аборигенов, правда, не настолько уверенно, чтобы не сомневаться. Если и есть у них лицевые мышцы, то они либо глубоко спрятаны, либо тщательно контролируются.

Со скептицизмом я, наверное, перебрал, но озадаченность точно уловил. Аякс показывал её настолько демонстративно и, скорее всего, специально, чтобы мне стало понятно сразу, без лишних раздумий.

Да, имечко он выбрал себе такое после просмотра инфокристаллов по истории Земли. Они входят в стандартный набор любой спасательной шлюпки. Только непонятно зачем, хотя и места занимают минимум, а здесь, как ни странно, вдруг пригодились. Аякс просмотрел историю всю: от первобытно-общинного строя по настоящее время, но только изображение, звук «попросил» отключить, мешает, видите ли, ему созерцать. Повертел трёхпалой ладонью возле своего мохнатого уха и, видя, что до меня не доходит, похлопал по ушам и отрицательно мотнул головой. Истолковать эти жесты можно было двояко: звук или не нужен, или мешает. И я подумал тогда: «Вот повезло-то с глухонемыми местными жителями. Придётся азбуку жестов осваивать…»

И в этот миг в мозгу появилась и тут же ушла картинка, к которой я не имел никакого отношения — Аякс с довольным видом смотрит видео в трёхмерной вирт-проекции кристалла. И произошло это настолько быстро, что как-то ускользнуло от моего внимания.

Нудный моросящий дождик гнал капли воды по изумрудной коже аборигена, застревая на секунду-другую в ложбинках соединений «бляшек», покрывавших всё тело сплошным панцирем. Короткие ноги, я бы их лучше назвал лапами из-за внешнего вида, заканчивались четырьмя бугристыми пальцами с перепонкой между ними, крупные чёрные когти цепко держались за палубу катамарана.

Идею постройки этого забавного судна он тоже — как и имя — почерпнул из истории. Сам нашёл, сам построил… нет, сородичи помогли, лично, своими глазами видел, как друзья его волокли что-то похожее на брёвна, неизвестно где взятые. Благо, остров, где я обитал, небольшой, всё видно насквозь.

Пути чужого разума неисповедимы…

* * *

Этой планеты в галактическом реестре даже близко нет. Место, куда выкинуло мой патрульный катер из гипертоннеля, удалось определить с большим трудом, да и то путём долгих умозаключений, расчётов и гаданий на пальцах. Навигационные карты не помогли, ну, так… чуть-чуть: дали понять, что границы поиска нужно расширить.

Итог — чужая галактика, но рядом с нашей, и мне от этого ни холодно ни жарко… просто обидно. Почему не в своей? Там, по крайней мере, можно рассчитывать на помощь, кругом маяки, буи сегментные понатыканы, бакены путепроводные дрейфуют, кто-нибудь да обязательно откликнется. А тут? Аборигены вряд ли отремонтируют катер, что болтается на орбите грудой бесполезного металла, ИскИн до сих пор не может выявить причину поломки.

В момент выхода из гипера я решил было, что с движком что-то не то или системы наведения зависли, такое иногда бывает, но смарт-тесты показали исправность оборудования. Однако, стоило мне попробовать вернуться в исходную стартовую точку, как ИскИн выдал сообщение о самоблокировке корректоров входа-выхода, а без них соваться в гипер самоубийству подобно.

Сканер поверхности за это время успел «прощупать» всё вокруг, сообщить данные о звёздной системе, в которой я находился, обозначил планету с разумной жизнью и отключился, сберегая энергоресурсы. Решение направиться на планету для налаживания отношений с местными напрашивалось само собой, не сидеть же в «четырёх стенах» и ждать. Развеяться надо, косточки размять…

Знать бы ещё, когда это закончиться, а то я скоро тут своим стану. Времени уже много прошло.

* * *

Ветра здесь дуют регулярно, хотя и разной интенсивности, но ни разу не было сильных. ИскИн каждые двенадцать часов скидывает метеосводки, и на них видно, что количество меридианных ветров приблизительно равно зональным, а значит, ураганы появляются редко. Однажды чуть не попал под град и Аякс, как бы пафосно это не звучало, спас мне жизнь. Во время «разговора» он зачем-то взглянул на небо, затянутое в одеяло туч, и вдруг засуетился ни с того ни с сего, начал подталкивать меня к челноку. И довольно грубовато. На мой недоумённый взгляд ответил картинкой, на которой с неба падали белые камни. Ничего не понимая, я всё же залез в челнок и через наружные камеры смотрел, как Аякс вперевалку бежит к воде, а сверху падает… град. Сначала мелкий, затем всё крупнее и крупнее, величиной с кулак.

До воды он добежал, не смотря, что град колотил нещадно. Полагаю, мне повезло бы куда меньше, даже доползти до кромки — шанс маловероятный. Не знаю, как они чувствуют перемены в погоде, могу лишь предположить, что где-то на уровне животных инстинктов, но уж точно не научным методом.

Аякс недавно предложил мне жабры нарастить, чтобы в подводный город сплавать, посмотреть на их жизнь. Я подумал, он шутит, ан нет, очень даже серьёзные намерения. М-да, глядишь, так и жену найдут, под венец поведут…

Шутки шутками, а пора и честь знать. Пора возвращаться на катер, сообщение, наконец-то, пришло, что всё готово к старту. Сказал об этом Аяксу, ну то есть, жестами, мимикой дополнил свои мысли. У аборигенов нет речевого аппарата, он им не нужен в принципе, потому что есть телепатия, но странная какая-то и, честно говоря, мне не очень понятная — воспринимают и посылают только картинки, мысли не «видят».

Пришлось потратить уйму времени, чтобы научиться создавать хотя бы примитивные картинки, потом втянулся, легче стало. Тогда-то, как бы мимоходом, и вспомнился случай с инфокристаллом, но в тот момент до меня ещё не дошло, с чем я имею дело.

Аякс философствовать очень любит, часами будет болтать, пока не остановишь. Говорит, у них все такие. Ладно, хоть мысли мои читать не умеет. С одной стороны, это хорошо, а с другой — масса неудобств: иногда так сложно бывает подобрать или создать нужную картинку, что мозги начинают кипеть, злость появляется.

Ну вот, сказал о своём уходе и озадачил напарника. После небольшой паузы — полагаю, это вызвало у него шок — стал «забрасывать» картинками. На одной из них изображено много-много катамаранов, на другой — остов недостроенного корабля, возле которого он и я что-то обсуждаем. На следующей — этот корабль уже достроен и напоминает старинное деревянное судно, типа брига или каравеллы. Впрочем, познания мои в этой сфере весьма скудны, но то, что на палубе видны очень даже знакомые фигурки, я понял.

Ещё картинка — мы под водой. Рядом плывут его сородичи. Ну вот, опять про жабры…

Конец ознакомительного фрагмента.