Другая сторона истории. Сомнения-истории и стратегии

Йеудит Самет

Эта книга рассказывает 180 смешных, трогательных и неожиданных историй, обучающих разгадывать тайны человеческого поведения, понимать других и себя. Они заденут вас за живое, изменят ваш взгляд на окружающих – и дадут вам 180 причин думать о них иначе. Кто взял забытые в офисе серьги – она или другая сотрудница? Брат не потрудился прислать приглашение на семейное торжество – или вам это показалось? Выводы были очевидны… пока мы не услышали другую сторону истории.

I

На страже чувств и предположений

Всю жизнь мы смотрим и слушаем, наш мозг постоянно регистрирует происходящие события, на основе которых мы делаем выводы. Мы живем в согласии с этими выводами, ведь они, как нам кажется, объясняют ситуации логически и правдиво. Но иногда наши впечатления шутят над нами злые шутки.

Однажды, участвуя в конференции, я увидела девушку, с которой познакомилась шестью месяцами раньше у наших общих друзей, Шульманов. Тогда я приложила много усилий и потратила время, рекомендуя ее людям, которые, в итоге, предложили ей работу в одном хорошем проекте. В последующие несколько недель мы часто общались по телефону, и я помогала ей всеми силами.

И вот теперь, после очередной лекции узнала ее и обрадовалась шансу продолжить знакомство. Я пошла ей навстречу, широко улыбаясь, она же лишь чуть заметно кивнула мне и отвернулась, чтобы поговорить с кем-то другим.

Я была озадачена столь прохладной реакцией. У Шульманов она была такой милой и дружелюбной; мы на самом деле подружились тогда. Мне было больно, что, несмотря на всю мою помощь, сейчас она вела себя столь невежливо. Может быть, она сердится на меня, поскольку ей не понравились те люди, к которым я ее направила?

Через несколько месяцев мы снова встретились на каком-то званом ужине, и опять она была так же холодна, как в прошлый раз. «Ну, выходит, что она была дружелюбна только потому, что нуждалась в моей услуге», — решила я. И перестала о ней думать; а в конце вечера неожиданно выяснилось, что мы едем домой в одной машине.

Когда мы оказались рядом на заднем сиденье, я, чтобы как-то «растопить лед», заговорила о чем-то, знакомом нам обоим — Шульманах. А она, казалось, не помнила и этого имени. «Ну, разве Вы не помните, — сказала я, удивившись ее короткой памяти, — мы виделись у них примерно полгода назад. Помните, они тогда только что переехали в новую квартиру?» Она же настаивала на том, что не знает этой семьи, и что никогда не была у них в гостях.

И только тогда я, наконец, вдруг все поняла! Она была так сильно похожа, до невозможности похожа на ту девушку, но это была другая девушка.

«Почти такая же» не значит «та самая».

Очень часто такие ошибки вызывают недоразумения и обиды. Ведь всем нам когда-то приходилось принимать одного человека за другого, или нас самих путали с кем-то еще. Иногда подобные случаи заставляют нас покраснеть, но обычно они безобидны и даже комичны. И все же, бывает, что подобные ошибки ведут к неверной оценке человека и даже к агрессивному поведению.

Тем утром я была на собрании медсестер нашего отделения. Когда все присутствовавшие разместились за столом, на одной из девушек я, к удивлению, заметила серьги, которые потеряла пару месяцев назад. Видимо, однажды я машинально сняла их во время работы и оставила где-то в отделении. Эти серьги, подарок моей свекрови, были не только дорогими; они были эксклюзивного дизайна, с необычным камнем.

«Как она осмеливается вот так просто надевать их? Почему не расклеила везде, где могла объявления, пытаясь отыскать владелицу — МЕНЯ! Видимо, предположила, что найти никого не удастся. А, возможно, поискать ей и в голову не приходило!» — возмущалась я.

Как же мне поступить? Я пыталась представить себе, как вернуть серьги обратно, но что я могла ей сказать? Что бы я ни сказала, ситуация точно будет неприятной для нас обеих. С другой стороны, отказаться от борьбы за мои украшения я тоже не хотела.

Собрание подошло к концу, но к решению проблемы я не приблизилась ни на шаг. В замешательстве я снова бросила тоскливый взгляд на свои сережки. А, ну-ка, стоп… Что-то выглядело странным и незнакомым. Я присмотрелась лучше, и мои глаза округлились от удивления. До того, как она успела заметить, что я буквально пялюсь на нее, я уже отвернулась. Правда, успев рассмотреть золотой шарик, венчавший верхний кончик каждой серьги. На моих серьгах такого шарика не было.

«Удивительно, что я сразу не заметила», подумала я, выходя из зала и радуясь, что наши мысли — невидимы.

Видите, похожими могут быть не только люди, но и предметы. Мы увидели, как легко можно спутать и их⁶.

Такие неверные ощущения могут закончиться неприятностью или чем-то похуже. Иногда их можно вовремя «поймать» и прояснить, а иногда — нет.

Как-то утром мы с подругой вместе ехали на работу. Когда я подъезжала к одному престижному образовательному учреждению, мой взгляд упал на крышу этого шестиэтажного здания, где сейчас играла группа мальчишек. Я увидела там защитный барьер, но в нем были четыре проема, в которые можно было очень легко упасть. «Ты только посмотри на это! — вскрикнула я, напугав подругу. — Где их учителя? Как можно разрешать детям играть на такой опасной крыше?» Она посмотрела вверх и изумилась, как и я.

На светофоре зажегся зеленый свет, и мы поехали дальше, но, проезжая мимо здания, я продолжала смотреть на мальчиков. Сердце мое ушло в пятки, когда я увидела, что один из них бежит прямо к незакрытому проему. Я почувствовала приступ удушья — а потом увидела… Сначала размыто, потом чуть отчетливее, потом совсем ясно. Места проемов были надежно защищены белыми железными коваными решетками.

Нас могут обмануть не только наши глаза, но и уши.

Место действия этой истории — общежитие, где Бени жил на первом этаже, а прямо над ним, этажом выше — Ральф. В тот день Бени неважно себя чувствовал и хотел лечь спать пораньше. И только собрался выключить свет, как услышал стук сверху. Он не удивился, ведь его сосед Ральф, по прозвищу «мистер Скакалка», любил этот вид гимнастики и даже учил ему людей, которым необходимо было заниматься им для здоровья. Поэтому, когда Бени услышал, что наверху прыгают, он подумал, что «мистер Скакалка» снова тренируется.

Было всего десять часов вечера, слишком рано, чтобы ожидать полной тишины в общежитии. Но Бени плохо себя чувствовал, поэтому решился попросить Ральфа сделать ему одолжение и потренироваться в каком-то другом месте. Он поднялся на второй этаж и постучал в дверь, но ответа не последовало. Бени и правда было дурно, и он хотел быстрее вернуться в постель, поэтому его разозлило, что Ральф игнорирует его. Горя от нетерпения, Бени резко открыл дверь. «Я надеюсь, ты не возражаешь, Ральф. Я просто паршиво чувствую себя сегодня, и…» — он остановился, так и не договорив: в комнате было темным-темно.

Бени был ошеломлен. Он понял, что, должно быть, ошибся комнатой.

Но его появление было достаточно громким, чтобы хозяева комнаты проснулись. Движущиеся очертания выдавали двоих повернувшихся к нему людей.

«Что такое, Бени? — это был словно хмельной голос Ральфа. — Раз в жизни получилось лечь спать пораньше… Что за проблемы-то?»

«Прости, Ральф, — ответил Бени, запинаясь. — Но я только что слышал, как ты прыгал».

Это разозлило Ральфа: «Как вообще можно так врываться в комнату? Почему не посмотреть хотя бы, есть свет или нет? Или прислушаться — может быть, мы уже спим!»

Бени стоял посреди комнаты, не понимая, что произошло. В тишине звук стал отчетливее, и все услышали, что глухие ритмичные удары скакалки о пол доносились из соседней комнаты.

Бени слышал, что наверху прыгают. Его сосед с верхнего этажа — «мистер Скакалка». Можно ли было сомневаться в том, откуда доносится звук? Акустический обман привел к тому, что юноша не только сделал неверный вывод, но и поспешно повел себя так, как никогда не стал бы себя вести, если бы хоть на миг в голову ему пришло сомнение относительно источника шума.

Мы с Ривкой — старые школьные подруги, занятые теперь своими семьями. Иногда (в промежутках между рутинными домашними делами и вытиранием носов) мы развлекаемся долгими телефонными разговорами.

Вот и вчера утром мы болтали, когда Ривка вдруг сказала: «Ой, подожди минутку, Эли только что проснулся».

«Конечно, подожду», — ответила я; такие «антракты» были частыми составляющими наших разговоров.

Ожидая у телефона, я слышала происходящее на заднем фоне. Похоже, кто-то пришел повидаться с Ривки. Я очень надеялась, что визит не затянется, но он затянулся.

И вдруг я узнала голос: «Ого, я знаю, кто это! Это та самая женщина, которая ведет уроки по средам». Минуты бежали одна за другой, но посетительница не прерывала свою речь ни на секунду!

«Ну, все это очень затянулось, — подумала я. — Почему Ривка не отпросится на минутку, сказав, что ее ждут?»

И вот, наконец, она снова взяла трубку: «Прости, что так долго. Мне только что удалось уговорить Эли поиграть с кубиками».

«Ну, да уж, не говори мне про Эли, — подумала я про себя и не смогла не добавить вслух: — А гостья твоя уже ушла?»

— Гостья?? Так дома никого нет…

— А кто же тогда все время говорил?

— Ааа! Это аудиозапись урока, который я пропустила на прошлой неделе.

Наши ощущения снова и снова обманывают нас, но мы продолжаем доверять им, полностью полагаясь на них и не помня, что они могут нас подвести. Нередко мы «соскальзываем» в негативные суждения, принимая наше первое впечатление о происходящем за непреложную истину, твердо веря в первый поверхностный взгляд или промелькнувшую мысль относительно того, что мы, как нам кажется, услышали.

В принципе, люди и были созданы, чтобы воспринимать окружающий мир посредством чувств и приобретать те или иные знания. Однако Создатель заповедал нам сомневаться в их непогрешимости. Мицва судить благосклонно учит нас: когда чувства склоняют нас к негативному суждению, мы обязаны подвергать сомнению достоверность их доводов.

Мы должны не только размышлять над нашими ощущениями, но и переосмысливать наши предположения. Чтобы уважать⁷ людей, мы должны заново рассматривать факты и стараться посмотреть на вещи по-новому, «трезво».

Нам необходимо развивать в себе желание возвращаться к ситуации, пытаясь найти новые соображения или обстоятельства: проверять себя, может быть, мы сделали вывод необдуманно? Может быть, сами «добавили» факты, что привело к неверному ответу?

Малыш только заснул, полчетвертого дня. Может, у меня тоже получится ненадолго закрыть глаза и немного отдохнуть. Дом был полон счастливых звуков: детей, друзей и друзей тех и других. Все было в порядке; самое время часок вздремнуть.

Но вдруг раздался звонок в дверь, и я решила открыть сама, ведь теперь все равно не уснуть.

Я потянула ручку двери, более сонная, чем бодрой, но, открыв ее, мое лицо озарилось радостью: «Ой, Леа, заходи, так приятно тебя видеть!»

Леа Ньюман — одна из моих хороших подруг, уважаемая всеми. «Я пришла не в гости, хотя мне бы очень хотелось, — начала она. — Случилось кое-что важное, и, я думаю, ты должна об этом знать».

От волнения у меня заныло внутри. Что такое могло случиться? Это касается кого-то из моих детей? Мой разум пронесся по их улыбающимся лицам, но ничего не нашел. Наши дети переживали ту редкую мирную пору, когда все всеми довольны: учителями, друзьями, братьями и сестрами, родителями.

Леа, казалось, ждала, чтобы я что-то сказала, но я молчала. Тогда она наклонилась вперед и спросила: «Разве он Вам не сказал?»

«Ох, все-таки это мой сын! — круг сузился. — Что же он мог такого сделать, и почему меня лишают послеобеденного отдыха, чтобы об этом сообщить?»

«Ты же знаешь, что моя дочь Хави работает в детском дневном лагере? Вот там это и случилось. Но, прежде, чем поговорить с тобой, она решила посоветоваться со мной. И мы с ней подумали, что будет еще лучше, если ты услышишь об этом от меня», — голос моей подруги был нетипично торжественным.

Но моему мальчику было восемь лет, а лагерь был для пятилеток. Наверное, произошло что-то совсем ужасное, если Хави рассказала об этом своей матери. Самой Хави — восемнадцать, и она прекрасно знает, как вести себя с малышами. Что же такого ужасного мог натворить мой сын?

«Что случилось?» — спросила я насколько возможно беспечным тоном.

Ее ответ превзошел все мои ожидания: «Вчера на работе Хави была внутри, раздавая малышам ведерки и совки для песочницы, когда услышала детский плач на улице. Она посмотрела в окно и увидела, что твой сын держит в руках кусок резинового шланга и бьет им маленького Шимми. Тот лежал на спине и плакал, пытаясь как-то защититься руками».

Я была шокирована этой картиной! Резиновые шланги, угрозы, беспомощные жертвы, беззащитные дети — меня словно окатили ледяной водой.

Где-то на заднем фоне заплакал мой, видимо, проснувшийся малыш. Но все это было так далеко-далеко; мысленно я представила себе лицо моего старшего сына, прокрутила в уме все годы его жизни, начиная от самого рождения по настоящий момент. Я разложила перед собой все его ошибки, выпотрошила из всех возможных файлов самое дурное его поведение. Но эта ужасная, только что нарисованная передо мною картина, просто не «вписывалась» во все остальное.

— Хави своими глазами видела, как он бил Шимми? — спросила я.

— Именно так.

— А ты уверена, что это был резиновый шланг?

— Да, она тут же вышла и забрала его у него.

— А Хави спросила у них, в чем там было дело?

— Да, Шимми сказал, что старшие мальчики не разрешают ему играть с ними.

— А что вообще там делал мой сын?

— Именно это и хотела бы знать Хави! — воскликнула ее мать.

«Спокойно, — сказала я себе, — еще не время делать выводы. Не позволяй ей поставить клеймо на твоем сыне. У каждой истории всегда есть еще одна, если не больше, сторона».

— Леа, я очень благодарна, что ты пришла рассказать мне об этом сама. Я обязательно поговорю с сыном, когда он вернется домой.

— Уж не завидую ему, когда ты его накажешь, — сказала она, уходя.

Когда мой мальчик вернулся с улицы, я накормила его и спокойно спросила, хорошо ли он провел день. «Да», — сказал он. «А сегодня не произошло ничего необычного? — Неа. — Может быть, ты все-таки хочешь мне о чем-нибудь рассказать? — Нет, ничего необычного не было». «А я узнала, что сегодня кое-что случилось, и мне бы хотелось услышать, что ты скажешь об этом», — выдохнула я. Когда я закончила свой пересказ, он рассказал мне такую историю:

«Ну, после уроков мы с друзьями пошли играть в мяч на траву, у забора, за лагерем. А маленький мальчик из лагеря пришел и стал бросаться нам в лицо песком. Мы прикрикнули на него, чтобы он уходил, и он убежал внутрь. А через несколько минут он вышел с палкой и стал драться. Мы побежали за ним, а учительница увидела и закричала, чтобы мы больше не приходили на поляну.

Мы снова стали играть, а он опять пришел. На этот раз у него в руках был кусок резинового шланга. Мы все за ним побежали, но я же бегаю быстрее остальных. Я догнал его на детской площадке, рядом с горкой, которая у забора, и он обернулся и замахнулся шлангом, чтобы стукнуть меня. Я поймал этот шланг на лету и отступил назад; хотел отобрать его у него, а он споткнулся обо что-то и упал на спину.

Тогда вышла учительница и накричала на меня. А потом мы все ушли играть в другое место».

Все еще исполняя роль следователя, я задала ему еще несколько вопросов: «Зачем вы за ним гонялись? Если он вам так надоедал, почему вы сразу не пошли к его воспитателю? — Мы не хотели, чтобы ему попало. — А зачем ты его ударил? — Я его не ударил! Зачем мне с ним драться, он же еще совсем маленький!»

Чуть позже, тем же днем, мы вместе пошли к Лее. Она и ее дочь Хави обе были дома. Мой сын повторил всю свою историю еще раз. Госпожа Ньюман повернулась к дочери: «Разве ты не сказала, что видела, как он ударил Шимми?» — «Ну… — смущенно ответила Хави, — я не уверена; мне казалось, что да… но, на самом деле, я не видела своими глазами, чтобы он бил Шимми. Просто он так стоял и так держал этот шланг, что я подумала, что он его бил».

Итак, Хави сложила два плюс два — резиновый шланг у одного ребенка в руках, с лежащим на траве другим ребенком. Выглядело все очень красноречиво. Однако ее ответ на задачку был совсем неправильный.

Будучи архитектором, мне приходится сталкиваться с людьми разных профессий, имеющих отношение к торговле недвижимостью.

Недавно мы закончили ремонт одного из объектов, и, как обычно, на очереди была уборка всего беспорядка. Клиенты попросили меня посоветовать им кого-нибудь, что я и сделал. Более того, я дал прекрасную рекомендацию одной компании, с которой мне приходилось иметь дело раньше, зарекомендовавшей себя исключительно с положительной стороны и абсолютно надежной.

Их персонал должен был закончить уборку на объекте в тот же день. Я поехал в квартиру в конце дня, чтобы сказать свое «последнее» слово. Но оказался не готов к тому, что увидел.

Когда я вошел в здание, сосед с нижнего этажа встретил меня в коридоре: «Вы уже поднимались наверх? Вы знаете, что произошло?»

Немного волнуясь, я выслушал соседа, поведавшего мне все детали произошедшего.

Он рассказал, что уборщик с помощником приехали в то утро около семи часов. Владелец квартиры был в отъезде и, чтобы впустить их, оставил ключи у брата. Брат уже был там, когда уборщики приехали, впустил их в дом и уехал. Сам владелец, мой клиент, приехал к девяти часам. Осмотрел квартиру и заметил, что из ванны исчезла дорогая импортная гарнитура. Тщательные поиски ничего не принесли. А в квартире все время находилось только два человека — уборщик и его помощник. Мой клиент направился прямиком к ним и высказал им все прямо в лицо, на что они, в свою очередь, глубоко оскорбились.

Все трое были там, когда я вошел в квартиру.

Обе стороны рассказали мне свою версию. Уборщик рекомендованной мной фирмы умолял меня встать на его сторону. Мы с ним часто работали вместе на других объектах, и он знал, что закрепил за собой репутацию честного человека.

У хозяина же квартиры не было никаких сомнений в том, кто виноват. Он отвел меня в сторону и спросил, согласен ли я с его предположениями. «Я никогда не был хорош в разгадывании шарад „Найди виноватого“, — сказал я, — но по опыту знаю, что когда думаешь, что нашел преступника и у тебя не возникает в этом никаких сомнений, обычно им оказывается кто-то совсем другой!»

Я закончил свою часть проверки квартиры, и мы уехали, так и не найдя вентилей.

Позже в тот же день мне позвонила взволнованная жена моего клиента. Она объяснила, что ее зять заходил посмотреть квартиру уже после того, как я уехал. Когда он услышал, что произошло, он прошел в одну из комнат и вынул из серванта «украденные» вентили от ванной комнаты.

Он объяснил, что подумал, что, квартира все время открыта, из нее легко что-нибудь украсть. А он знал, сколько денег его брат и невестка заплатили за эту гарнитуру, и потому решил убрать ее и положил там, где никто бы не нашел.

И вот теперь женщина спрашивала меня: «Ну, что же нам делать? Нам так стыдно. Конечно, мы заплатим уборщикам сверх договора за весь этот ужас, который обрушили на них. Но ведь, сколько бы мы ни заплатили, мы никогда не сможем изменить то неудобное положение, в которое их поставили… Но мы были так уверены, — пыталась оправдаться она, — и все указывало на то, что виноваты именно они. Ведь верно?»

Верно, но неверно.

Помните историю из главы «Голоса»?

Однажды, чтобы покрасить нашу веранду, мы по хорошей рекомендации наняли маляра.

Когда он пришел, меня очень впечатлила его расторопность и производительность. Но я торопился на работу, поэтому оставил его доделывать одного. Когда я вернулся, он уже все закончил и уехал. Издалека выглядело совсем неплохо, но чем ближе я подходил к дому, тем больше не верил своим глазам. Все огромное окно самой веранды, а так же новая стальная дверь и окна кухни были забрызганы краской.

Может быть, он собирался вернуться, чтобы все вымыть, но мне хотелось перестраховаться. Я быстро набрал его номер и оставил сообщение на автоответчике. На следующий день, когда я вернулся с работы, я обнаружил, что он возвращался и оставил счет за работу в почтовом ящике. Но не прикоснулся к краске на окнах. А если оставил счет, наверняка считает, что работа закончена!

Сейчас вы услышите и сторону маляра:

Может быть, другие его клиенты и соглашаются на подобное положение вещей, но уж я-то — ни за что на свете!

Я позвонил ему еще раз и снова попал на автоответчик. В этот раз мой голос был напряженнее, говорил я строго и по делу. Я ни в коем случае не намеревался позволить ему спустить это дело «на тормозах».

Когда на следующий день я вернулся домой после работы, на автоответчике меня ждало сообщение. Он был предельно вежлив и уверял меня, что, конечно же, знает, что его работа у нас не закончена. Просто последние несколько дней он был завален другими заказами, но собирался приехать и закончить все у нас при первой же возможности.

И, правда, он появился после целого трудового дня следующим вечером и привел нашу веранду просто в изумительный вид.

Когда наши предположения кажутся нам максимально вескими, очень сложно подвергнуть сомнению их правдивость и надежность. Разве не логично предположить, что, если работник оставляет счет за услугу, то считает ее выполненной? А маляр, с другой стороны, думал, что и так понятно: он не оставит веранду в этом состоянии. Счет за работу не исключал его повторного визита, а поскольку вся его работа была снаружи, не обязывало хозяев в это время находиться дома.

Наши друзья Шошана и Элиезер Херманы устраивали свадьбу, и мы с мужем прилетели, чтобы быть рядом с ними во время торжества. Мой муж ради такого случая взял с собой новый фотоаппарат, счастливый, что купил его вовремя и сможет «запротоколировать» все событие.

Мы прекрасно провели время, прогостив у них дома два дня, а находиться в гуще всех хлопот и таких приятных волнений было особенно радостно.

Все было очень весело и динамично. А дети Шошаны были воистину командой живчиков! Казалось, нет вещи, которая была бы им неинтересной, они все время стремились быть в курсе всего и везде помочь.

Через неделю я просматривала отпечатанные фотографии и внезапно остановилась. Целых три снимка потолка и люстры Херманов!

«Вот что происходит, если не быть с детьми достаточно строгими! — подумала я. — Если бы мать их правильно их воспитывала, подобного никогда бы ни случилось. Бережное отношение к чужим вещам⁸ — необходимая часть воспитания».

Я все еще сердилась, когда муж вошел в комнату. «Ты только посмотри на это!» — сказала я, протягивая ему снимки.

Он подошел ближе и взял фотографии в руки. «Ну, что… я же не профессиональный фотограф, — ответил он со смущенной улыбкой. — Да и с фотоаппаратом этим я еще не совсем освоился: когда я заправлял пленку, он сделал целых три снимка потолка».

Итак, из только что прочитанных историй понятно, что неумение судить благосклонно: видеть в людях хорошее и оправдывать их поведение (зачастую лишь кажущееся плохим), приводит к тому, что, руководствуясь ошибочным методом исключений и неверными предположениями, мы рискуем обвинить невинного человека.

Итак, если случается, что, взвешивая факты, мы думаем о людях плохо, мы обязаны пересматривать ситуацию снова и снова, пока все попытки опровергнуть негативные доводы не иссякнут полностью. Лишь тогда мы вправе вынести окончательное решение.

Примечания

6

Тора обязывает человека стараться вернуть потерю владельцу, если тот докажет, что вещь его, указав ее признаки. Но мудрецу возвращают вещь и без доказательств: у него есть твиат айн — «отпечаток глаза». Его сознание, память, мораль и привычка рассматривать все с разных сторон гарантируют истину. — Г.С.

7

В оригинале на английском — игра слов: respect — re (пере-), spect (от лат «spectrum» — видимое); то есть, дословно — увидеть заново или пересмотреть. Прим. пер.

8

История, как видно, происходит в прошлом, когда потратить несколько кадров драгоценной пленки «впустую» — было несознательным расточительством. Прим. пер.