Конституционный патриотизм: четыре европейские реинкарнации и российская версия

И. Н. Барциц, 2018

В докладе применительно к интересам и потребностям конституционно-правового развития России раскрывается содержание теории конституционного патриотизма. Особо внимательно рассматриваются взгляды немецких правоведов и философов как родоначальников данной правовой теории. На основе подробного анализа зарубежных источников, раскрывающих содержание и предназначение конституционного патриотизма, опыта обращения к данной концепции применительно к задачам государственного развития целого ряда стран, формирования общей идентичности Европейского союза исследуются перспективы его применения в государственно-правовой доктрине Российской Федерации и за рубежом.

«Отцы-основатели» доктрины конституционного патриотизма и Юрген Хабермас

Конституционный патриотизм в виде осмысленного понятия впервые прозвучал в послевоенной Германии — стране, разделенной сначала на оккупационные зоны, а затем и на два враждебных друг другу государства, стране, сформировавшей великую государственно-правовую теорию, но не имевшей в то время ни возможности, ни смелости воспользоваться многими из своих юридических конструкций.

Единоличным отцом-основателем теории конституционного патриотизма нередко ошибочно представляют германского философа Юргена Хабермаса, скрупулезно раскрывшего ее элементы в работе «Гражданство и национальная идентичность»^[6]. Хотя сам Ю. Хабермас благородно и вполне обоснованно отдает приоритет формулирования понятия «конституционный патриотизм» (Verfassungspatriotismus) двум своим соотечественникам — Карлу Ясперсу (1883–1969) и Дольфу Штернбергеру (1907–1989)^[7].

Именно в работе профессора философии Гейдельбергского университета, «Учителя Германии» («Praeceptor Germaniae»)^[8] Карла Теодора Ясперса «Вопрос вины» («Die Shuldfrage» (1946), «The question of German guilt» (1947))^[9] исследователи находят истоки доктрины конституционного патриотизма. Ясперс считал, что Германия не сможет восстановить свою государственную национальную идентичность, если не возьмет коллективную ответственность за прошлое. В «постоянно оспариваемой памяти» («continuously contested memory») Ясперс увидел основу новой национальной солидарности немцев^[10].

Отвергая принцип «коллективной вины» немецкого народа, Ясперс расценивал проблему вины как «жизненно важный вопрос для немецкой души. Никакой другой путь не может привести нас к духовному возрождению <…> То, что победители нас осудили, — политический факт, который имеет значительные последствия для нашей жизни, но это не помогает нам в решающем вопросе, в нашем внутреннем духовном возрождении. Здесь мы имеем дело с самими собой»^[11].

В 1966 году Карл Ясперс так проанализирует двадцатилетие, прошедшее после поражения Германии во Второй мировой войне:

В 1945 г. перед нами стояла нравственно-политическая задача основать новое государство. Эта задача до сих пор не выполнена. Федеративная Республика Германии^[12] хотя и создана немцами, но по заданию союзников. Некоторые из этих немцев были уполномочены на то ими, а не немецким народом^[13].

На Основной закон наложило отпечаток воспоминание о несчастьях времен нацизма, он учитывает обстоятельства, приведшие к 1933 г., возлагает вину на Веймарскую конституцию и предусматривает меры… к неповторению этого. Поэтому его… ведущая идея — недоверие к народу^[14].

Ясперс обозначает важнейшие для понимания конституционного развития Германии факторы, которые надлежит иметь в виду и при оценке формирования и применения в Германии доктрины конституционного патриотизма:

а) не умаляя роли Веймарской конституции для развития конституционализма в Германии, ее вклада в конституционно-правовую мысль и конституционный опыт, обращение к опыту и наработкам Веймарской конституции считалось недопустимым, учитывая, что именно ее правовые процедуры обусловили возможность легального прихода фашизма к власти;

б) Основной закон ФРГ 1949 года является в известном смысле навязанным правовым документом, его конструкции были разработаны и приняты в условиях разделения Германии на оккупационные зоны, более того, оккупационные власти оказывали на этот процесс самое прямое и непосредственное воздействие;

в) Основной закон принимался в условиях национального поражения: недоверия к стране и ее народу со стороны держав-победительниц и соседей.

Авторству Д. Штернбергера принадлежат и сам термин «конституционный патриотизм», и его раскрытие. Он обусловливает выживание демократии готовностью граждан защищать ценности своей демократической конституции, для чего необходима идентификация граждан со своей конституцией, то есть чувство конституционного патриотизма. При этом требования конституционного патриотизма как бы вычленяются из более широкого политического и культурного контекста, выделяются основные, универсальные принципы, обязательства лояльности которым и предъявляются гражданину.

Понятие «конституционный патриотизм» — своеобразный подарок Д. Штернбергера ФРГ на ее тридцатилетие: 23 мая 1979 года, в день основания Федеративной Республики Германии и вступления в силу Основного закона страны (1949), в газете «Frankfurter Allgemeine Zeitung» он публикует статью «Verfassungspatriotismus» («Конституционный патриотизм»)^[15]. Размышлял о «патриотических чувствах к конституционному государству» Штернбергер уже значительно раньше (в 1959 году), а чуть позднее ввел труднопереводимое на русский язык понятие «Staatsfreundschaft», предполагающее дружеское, братское отношение человека к государству, включающее «страстную рациональность» их взаимоотношений, при котором граждане рассматривают свою национальную идентичность через чувство привязанности к демократическому государству (ну, как-то так, если в двух словах)^[16].

В своей первой инкарнации конституционный патриотизм есть патриотическая приверженность демократической «конституции» Западной Германии.

Штернбергер прообраз конституционного патриотизма находит в эпохе, предшествовавшей созданию национальных государств. Вполне логично, что в эпоху донациональных государств нельзя говорить о патриотизме подданных в отношении таковых. Из вполне логичного тезиса тем не менее следует чрезмерно идеалистический вывод, что патриотизм до создания национальных государств (по сути до конца XVIII века) основывался на общем отношении населения к законам (вероятно, понимаемым в контексте традиционного обычного права) и неким общим свободам. Идеализм конструкции обусловлен тем, что в основу своего тезиса Штернбергер положил аристотелевскую традицию философии, которую в формате республиканизма проводила учитель Штернбергера Ханна Арендт. Таким образом, Штернбергер приводит нас к выводу, что доктрина конституционного патриотизма возвращает, если угодно, в исходное состояние, во времена, когда еще не существовало национализма в формате «кровного» этнического родства. С подобным идеализмом чрезвычайно трудно согласиться, ведь исторический опыт большинства народов приводит яркие доказательства, что в донациональную эпоху патриотизм выражался в не менее, если не более, страшных, жестоких и кровавых формах, а объединяющим началом служили чрезвычайно разнообразные феномены, но уж никак не «право», «свободы», «ценности».

От подобного приукрашивания истории оказался свободен Ю. Хабермас в своем формулировании принципов становления «посттрадиционного общества». Он предлагает не возвращение к донациональным формам сосуществования людей, а переосмысление национальных (этнических) традиций в пользу принципов универсализма. На вопрос, где же найти подобные универсальные, объединяющие членов общества принципы, Хабермас отсылает к конституционным положениям и конституционным нормам, что ни в коей мере не означает уход от национальных традиций, религиозных взглядов, социальной философии того или иного общества, а, напротив, предполагает переосмысление, переживание, просеивание этих взглядов, традиций, философий в контексте их соответствия конституционным ценностям. В ходе просеивания возможно, что одна часть взглядов и традиций будет сохранена и они будут продолжены в постнациональном обществе, а другая останется в сите истории, общество должно будет их помнить, но обращаться к ним лишь за поддержкой правильности вывода об избавлении от них.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Habermas J. Staatsbürgerschaft und nationale Identität //Faktizität und Geltung. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1992; см. также: Habermas J. Citizenship and National Identity: Some Reflections on the Future of Europe // Beiner R. (ed.) Theorising Citizenship. Albany: SUNY Press, 1995. P. 255–282; Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse Theory of Law and Democracy. Oxford: Polity, 1996; The Inclusion of the Other. Cambridge: Polity, 1998; Reply to Symposium Participants: Benjamin N. Cardozo School of Law // Rosenfeld A. and Arato A. (eds.) Habermas on Law and Democracy. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1998. Р. 381–444; The Postnational Constellation: Political Essays. Cambridge: Polity, 2001; Why Europe Needs a Constitution // New Left Review. 2001. 11: 5–26; The Divided West. Cambridge: Polity, 2006; A Political Constitution for the Pluralist World Society? // Brown G. W. and Held D. (eds.) The Cosmopolitan Reader. Cambridge: Polity, 2010. Р. 267–288.

7

Дольф Штернбергер — ученик Ханны Арендт (выросшая в Кенигсберге немецко-американский философ еврейского происхождения). Ханна Арендт — ученица Карла Ясперса (при нацистах был лишен звания профессора, моральный лидер немецких философов в послевоенное время) и Мартина Хайдеггера (убежденный член НСДАП с 1933 по 1945 г., прошел денацификацию). Ясперс после 1933 г. утверждал, что не имеет ничего общего с Хайдеггером. Запутанность взаимоотношений немецких философов подтверждает романтическая интеллектуальная переписка М. Хайдеггера и Х. Арендт. См.: Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства / пер. А. Григорьева. М.: Изд-во Института Гайдара, 2016.

8

Неофициальный титул «Учитель Германии» закрепился в германском дискурсе за Филиппом Меланхтоном (1497–1560), но, учитывая вклад К. Т. Ясперса в развитие науки, многие его коллеги сочли возможным называть его так же.

9

Jaspers K. The question of German guilt. New York: The Dial Press, 1947.

10

Müller J.-W. Constitutional Patriotism. Princeton: Princeton University Press, 2007. Р. 16–18.

11

Jaspers K. The question of German guilt. P. 28.

12

Следует обратить внимание на важную лингвистическую деталь: до 1990 года в СССР ФРГ именовалась «Федеративная Республика Германии», что подчеркивало наличие «другой» Германии — Германской Демократической Республики. С 1990 года аббревиатура «ФРГ» раскрывается как «Федеративная Республика Германия».

13

Ясперс К. Куда движется ФРГ? // Карл Ясперс. М., 1969. С. 66.

14

Там же.

15

Sternberger D. Verfassungspatriotismus [Constitutional Patriotism] // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 1979. May 23.

16

Sternberger D. Staatsfreundschaft [Schriften IV]. Frankfurt/Main: Suhrkamp, 1980.