1. книги
  2. Общая психология
  3. И. А. Ашимов

Антропофилософия мифа и неомифа. Опыт конструирования и символизации мифа «Тегерек» и неомифа «Круг Зла»

И. А. Ашимов
Обложка книги

В научной монографии освещены проблемы антропофилософии мифа и неомифа. Поэтапно сконструирован миф «Тегерек», а затем выполнено его деконструирование и на этой основе сформирован неомиф «Круг Зла». Они созданы в качестве соответствующих нарративов для философского осмысления природы, смысла, статуса, метафизики, неискоренимости, цикличности Зла. При этом основным подходом было движение от Мифа к Логосу, от литературной философии к рациональной, замыкаясь в круге полноценной антропофилософии.

Оглавление

  • ВВЕДЕНИЕ
  • ГЛАВА 1
  • Антропофилософия: конструирование и символизация мифа и немифа Конструирование мифа

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Антропофилософия мифа и неомифа. Опыт конструирования и символизации мифа «Тегерек» и неомифа «Круг Зла»» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Антропофилософия: конструирование и символизация мифа и немифа

Конструирование мифа

Нужно отметить, что исследование мифологического дискурса, как целостной единицы художественного моделирования является одним из актуальных направлений современной науки, литературы, культуры. Многие авторы, в числе которых Т.А.Апинян (2005), Г.Б.Бедненко (2008), Ы.М.Мукасов (2018) и др. подчеркивают, что на рубеже XX — XXI вв. отмечается заметное повышение интереса к мифу, к специфике мифологического мировосприятия.

Т.И.Борко (2006), О.И.Генисаретский (2007), Ж.-Ж. Вюнанбурже (2010) и др., подчеркивают, что именно обращение людей к мифу и мифологии в современную кризисную эпоху способствует переосмыслению мира, созданию новой ее модели. Мы придерживались именно такой концепции при конструировании мифа о Тегерек, в котором речь идет о проблемах переосмысления гуманитарной ответственности в современной эпохе в сравнении с архаичными временами. Уместно привести высказывания Гегеля Ф. (1770—1931) по созданию новой мифологии — «мифологию разума».

— «В мире есть своя логика, разрешающая противоположные высказывания. Формальная логика с запретом противоречия — это антитеза мифа. Миф — это форма мысли человека», — писал автор [Гегель Ф., 1994].

Исследователи, в числе которых Ю.М.Дуплинская (2004), Г.В.Зубко (2008) и др. справедливо считают, что миф — есть один из чрезвычайно сложных реальностей культуры, а потому его нужно исследовать и интерпретировать на научно-мировоззренческой и социокультурной основе и в различных аспектах. Задачей такого подхода, как писал К.Г.Юнг (1875—1961), является открытие «мировой души» — таинственное пространство коллективного бессознательного, включающие много-много других «я». Он утверждал, что, в целом из таких информационных пространств, как «Я» + «душа» + «миф», складывается уникальный, индивидуальный мир Человека [Юнг К. Г., 1994].

На наш взгляд, если сосредоточиться на этом принципе, то при конструировании нового мифа необходимо спрогнозировать в нем процесс разглядения более глубинных проблем человечества, в том числе в условиях современности и, на этой основе попытаться сформулировать новую научно-мировоззренческую культуру.

Прежде всего поясним, что миф о Тегерек является искусственно сконструированным, то есть являет собой чистый вымысел, причем, составленный лишь на основании отдельных ландшафтных и географических названий реальной местности в Ляйлякском районе Баткенской области Кыргызстана, а также скудных преданий одной из местных племен (кара-кулы) о мудром старце рода Ак-киши-олуя.

Сама географическая реальность местности, названной нами, как «край каньонов и пещер» в какой-то мере, причем, в самом начале отвечает мифическому духу романа «Тегерек». В нем говорится о том, что в пути в тот самый край, дорога, как бы проваливается в каньон и, вместо только-что зримого и необъятного простора Талпак (в пер. с кырг. — плоскость), вдруг и сразу взору представляется уже мрачные высоченные каменные стены вкруговую.

У любого человека создается некое ощущение попадания в пещеру, зловеще зияющую своей темной пустотой. Один из персонажей романа — Сагынбек-ава говорит, что «тут уже другой мир, тут сама древность, тут таинство темных пещер и глубоких каньонов». Разумеется, любой предвзятый читатель, в том числе из числа местных жителей или старожилов этого края, любой специалист, будь он краевед, историк, этнограф, мифолог, географ, литератор, философ, не отыщет каких-либо сведений о существовании не только мифа о Тегерек, но и какого-либо подобного сказания или легенды. Говоря напрямую, утверждаем о том, что этот миф исключительно создан нами.

О мотивах и реальных причинах скажем ниже, а пока, как говорится в сказках и легендах «было так или не было — кроме бога, свидетелей не было». Примерно такого мнения придерживаемся и мы, что выражено устами одного из героев романа Суванкул-ава: — «Есть такое предание и можно услышать от людей, что из всех магических и святых мест юга Средней Азии, глубже всего запрятана гора Тегерек. Причем не только от людских глаз», — говорит он, — «секреты, скрытые в этой горе упрятаны и в генной памяти и сердцах жителей его окрестностей». Так начинается повествование мифа о Тегерек.

В самом деле, в сконструированном мифе мифологическая реальность репрезентируется, как действительный мир с единственной целью сотворить новый миф, наполненный новым, сверхактуальным значением эсхатологического порядка. В этом отношении, этот миф, как, впрочем, любой современный миф — это дискурс, который является целостной коммуникативной единицей, адресованной читателю и направленной на адекватную интерпретацию реципиентом в ракурсе реальных вызовов и угроз современности.

В подобных ситуациях стоит задуматься о том, что же имел в виду Сагынбек-ава, когда сказал Руслану, впервые увидевшего Тегерек:

— «Тайна горы запрятана глубоко в земле под ее основанием».

Мало кому, в том числе и Руслану, было невдомек, что гора оказывается рукотворной, впрочем, как каменный саркофаг Чернобыля.

— «Было так или не было — кроме его величества Природы, свидетелей нет», — говорит рассказчик.

Между тем, пересказ любого мифа, легенды или преданий требует знания предшествующего контекста, а также обязательно предполагает хотя бы относительную интертекстуальную компетентность реципиента. В этой связи, и возникает необходимость изложения сведений о генезисе мифа. Так вот, в целом, миф о Тегерек «как будто бы» отражает сакральную историю небольшого племени кара-кулов, повествуя о событиях, «как будто бы» произошедших в достопамятные времена в далеком «краю каньонов и пещер», где проживало и проживает, по сей день, потомки этого маленького кыргызского племени.

— «Прошли века с тех пор, как свидетели и строители этой горы-саркофага, покинули бренный мир, а большинство же смертных, даже в этих окрестностях, уже давно забыли о мифической природе и сути горы», — рассказывает Суванкул-ава.

Находим нужным сделать условное допущение о том, что такой миф существовал. В этом случае, потребуется и следующее допущение о том, каковы были истоки мифа и в чем заключалась, скажем социальная его роль? Вне зависимости от ответа, мы выражаем свою солидарность с образными выражениями приниципов мифа А.Ф.Лосева (1994):

— «Миф не аргументирует и не убеждает; миф является одновременно резонатором и толкователем; миф растет снизу, формируясь из коллективных фобий, комплексов, надежд и фантазий».

А когда миф умирает? — задается А.Ф.Лосев (1893—1988) и сам же отвечает:

— «Миф умирает, когда разрушается социальный запрос на него: когда распадается тот социальный порядок, что сделал его возможным; когда исчезают те практики, которые он трактовал и поддерживал. И наоборот — он жив, пока реальность его терпит». Таким образом, степень веса мифа в наличном социуме обратно пропорциональна уровню рефлексивности коллективного сознания.

Следует признать, что в вышеуказанном случае, возникает другой вопрос: в чем заключается сущность мифологического сознания? Наверное, прежде всего, в образно-метафорической маркировке реальности на базе сходных жизненных практик, считают ряд исследователей, в числе которых А.Б.Венгеров, М.С.Галина, А.В.Гулыга, П.С.Гуревич, В.П.Дубицкая и др. Так как миф из жизни социума, захваченного мифом, а потому нельзя этот миф извлечь, не покалечив смысла его существования, — утверждают мифологи [цит. — С.А.Яровенко, 2000].

Понятно и то, что поле мифологического живет как бесконечный поисковый цикл с регулярным обновлением смыслов. В этом аспекте, мы солидарны с Элиаде М. (1907—1986), утверждлавший о том, что миф следует понимать не как сказку, вымысел или фантазию, а так, как его понимали в первобытных сообществах, где мифы обозначали подлинные события, а потому миф следует определять через его содержание, иллюстриующий тот или иной смысл этого мифа.

— «Миф излагает сакральную историю, повествует о событии, произошедшем в достопамятные времена «начала всех начал», — писал Элиаде М. (1995).

В этом аспекте, миф о Тегерек рассказывает, каким образом, вымысел создателя мифа, отражая будто бы некоторую реальность, благодаря подвигам тех или иных ее вымышленных героев, достигла своего воплощения и осуществления заложенных в нем смысла и идей. В романе «Тегерек» на скепсис студента Руслана в отношении реальности мифа, один из старожилов местности Суванкул-ава говорит:

— «Пусть миф останется мифом. У нас свое представление о движении Природы. Мы — люди маленькие, живем своими маленькими заботами, у нас свои представления о Добре и Зле. Так что будьте снисходительны к нам, к нашей истории и преданиям».

Надо полагать, что это есть обращение не только к Руслану, но и ко всем людям.

Как известно, любой миф — это, некий рассказ о некоем «творении», когда сообщается о том, каким образом и что-либо произошло. То есть в мифе, мы стоим у истоков существования этого «чего-то», — подчеркивают многие мифологи [цит. — А. Чернышов, 1992]. И все же, в какой-то мере соглашаясь с такими мнениями, считаем, что с мифом о Тегерек было несколько иначе. Вновь подчеркиваем тот факт, что даже отдаленных отголосков этого мифа в виде сказаний ли, преданий ли не было и не существовало в принципе. То есть не было ни одной истории о Тегерек, кроме, как названия горы, выделяющейся из окружающих гор своей необычной круглой формой.

Не было ни одной истории, хотя бы отдаленно связанной с ажыдаром, пещерами, горами, кроме как ряда географических названий — «Тегерек», «ажыдар-сай», «кара-кулы», «Кара-даван», «Кара-молдо», «Ак-суу» и пр. Нам остается лишь допустить, что, если они и были, то, к сожалению, не сохранились ни в памяти поколений, ни в источниках письменной или устной речи местного народа.

Безусловно важен вопрос: что было важно для создания нового мифа? Как нам кажется, важно было из ландшафтных характеристик и особенностей, отдельных топонимических названий, каких-то обрывков фраз и слов, «осколков» местных историй, событий и преданий, образов предков, а также неких, довольно туманных намеков на скрытые смыслы составить такой миф. Между тем, такой мифологический нарратив в виде романа создавался нами лишь ради раскрутки интересной и актуальной проблемы отражения Добра и Зла в сознании архаичных людей.

И действительно, как описано в романе, посреди горных окружений, возвышалась огромная гора, сферической формы, напоминающая огромную юрту. Внешне гора действительно выглядела как рукотворное грандиозное сооружение, схожая с египетскими пирамидами и саркофагом Чернобыльской АЭС.

— «Это не просто гора, а гора — саркофаг, такой же, как пирамида Хеопса, объект „Укрытие“ Чернобыля», — рассказывает Сагынбек-ава.

Действительно, если проследить «траекторию» повествования любого мифа — то это отрывочные, разрозненные, смутные обрывки элементов истории, которая во многом воспринималась как сказка, предание, но не более. В этом аспекте, хотелось бы сказать, что любой миф начинает свое существование, как индивидуальный.

По мнению О.А.Тогусакова (2003), миф возникает, как мнение у конкретного человека о своем отношении к чему-то. Человеку свойственно делится своим мнением с окружающими и в процессе попытки поделиться может выясниться, что мнение не самодостаточно, не понятно, не исчерпывающее и, вообще неинтересен объект самого мнения.

В отношении мифа о Тегерек, все было абсолютно наоборот. Исследователю было важно развернуть проблему Абсолютного Зла, его мира и пространства в сегодняшней действительности, в сравнении с архаичным временем. Нужен был художественный нарратив или так называемый мифологический «бриколаж», как фабула и образец целенаправленного художественного размышления и повествования о восприятии вечных феноменов мира (Добро/Зло, Жизнь/Смерть, Свет/Тьма, Знание/Незнание и пр.) в архаичные времена.

В романе «Тегерек» устами Саынбек-ава говориться о том, что маленький кыргызский род, проживающий в окрестностях Тегерек — приветливых, простых и добрых, но, почему-то скрытных и замкнутых в себе, людей, во все времена были и те, которые смотрели на эту гору с некоторой боязнью и предосторожностью.

— «Лишь теперь становится понятным догадка о том, что, возможно в них говорила и генная память предков, и предания тех далеких времен о трагических испытаниях и бедствиях», — рассказывает Руслан, впервые услышавший рассказ о Тегерек.

Надо полагать, что весь мир, в том числе и Кыргызстан, в условиях социально-экономической нестабильности и морально-нравственных разногласий в обществе, имеет потребность в мифах, а также в новом переосмыслении их в ракурсе угроз и вызовов современности.

Как подчеркивают многие философы и мифологи, в числе которых О.А.Тогусаков (2005), Ш.Б.Акмолдоева (2006), Д.П.Козолупенко (2009), Ы.М.Мукасов (2020) и др., с помощью мифов можно мобилизовать общество, высвободить энергию масс и направить её в нужном направлении, для чего возникает необходимость конструировать новые мифы и навязывать их обществу. Тому есть основания, так как любые мифы не так сложны и их можно заложить в подсознании людей, а потому созвучны нашим представлениям и эмоциям.

В этом аспекте, следует согласится с В.Н.Топоровым (1982) в том, что одна из важных особенностей мифа — это выполнение функции моделирования социального бытия, его феноменов и процессов — истории, культуры, настоящего, прошлого, будущего, размывая и стирая при этом границы между реальным и виртуальным. Вот почему, миф является действенным средством социально-ментального конструирования, а значит — средством манипулирования сознанием людей, — считает автор.

Мы также рассчитываем на то, что и миф о Тегерек сыграет свою определенную познавательно-культурологическую роль, акцентируя внимание современников на проблему, прежде всего, взаимоотношения Добра и Зла. Хотелось бы обратить внимание на следующую мысль Саттар-ава:

— «Многие, конечно же сомневаются в том, что в саркофаге находится тело ажыдара, да еще и подающий признаки жизни. Ну, даже допуская, что он мертв, нельзя предугадать, что тело его может послужить неким генетическим кодом для воспроизводства нового зла».

Очевидно, здес важен вывод о том, что в случае разрушения саркофага, в котором захоронен ажыдар, само Зло, что он олицетворяет, может вырваться на волю и сотворить грандиозную беду для людей мира.

Нужно отметить, что интерес к мифу на рубеже XX—XXI вв. связан с широким развитием, прежде всего, этнографических исследований. Накоплен огромный материал о жизни и культуре племен и народов, который послужил основой для дальнейшей разработки различных теорий мифов. Как известно, выдвинуты различные концепции и направления современного мифотворчества, авторами которых являются Т.А.Апинян, В.А.Бачинин, Ж. Бодрийяр, А.Б.Венгеров, М.С.Галина, А.В.Гулыга, П.С.Гуревич, В.П.Дубицкая, М.С.Евзлин, И.И.Кравченко, В.В.Малявин, В.М.Найдыш, Л.И.Насонова, Г.В.Осипов, В. Парето, В.М.Пивоев, Г.Г.Почепцов, Ж. Сорель, М.И.Стеблин-Каменский, Б.А.Успенский, В.П.Шестаков, А.В.Юревич и др.

По А. Ф.Лосеву (1893—1988), мифология — определяется как система фантастических представлений либо как изначально истинное пересказанное событие. Во втором случае, как нам кажется, речь идет о событиях мифического времени, приключения тотемических предков, культурных героев «оказываются своеобразным метафорическим кодом, посредством которого моделируется устройство мира, природного и социального». И хотя эти события и процессы, отголоски коих доносит до нас миф, часто принадлежат седой древности, так сказать, «застревают в доисторическом времени», — писал он [А.Ф.Лосев, 1991].

На наш взгляд, смысл высказываний автора в том, что в случае «условно исторических» интерпретаций, миф трактуется как «правдивое» повествование о вещах и событиях вполне реальных, как описание материальных процессов, имевших место в действительности, в истории людей, или окружающего их мира. В романе «Тегерек» Талип, впервые увидевший Тегерек сравнивает эту громадину с древними рукотворными пирамидами Хеопса. Сторожил местности Эргеш-ава, утверждая факт рукотворности Тегерека, отвечает на скепсис Талипа:

— «Если бы только один человек рассказал бы историю создания Тегерек, то назвали бы его фантазером. Но об этом говорили многие, прапрапрадед рассказывал прапрадеду, тот рассказывал прадеду, а этот прадед рассказывал деду, дед — отцу. И так десятки и сотни лет к ряду. Значить есть какая-то правда о рукотворности создания горы».

Нужно подчеркнуть, что общетеоретическими принципами, а также теоретическими основаниями для конструирования нами мифа выступают результаты исследований философско-культурологического направления. Причем, не только зарубежных и российских авторов (П.С.Гуревич, А.Ф.Лосев, М.К.Мамардашвили, В.Д.Губин, В.Г.Ибрагимова, И.И.Кравченко, Д.В.Реут Й. Хейзинга, К. Хюбнер, Ф.Х.Кессиди, С.С.Аверинцев, Дж. Кэмпбелл, Е.М.Мелетинский, Э. Кассирер, О.М.Фрейденберг и др.), но и отечественных исследователей (А.Ч.Какеев, Ш.Б.Акмолдоева, О.А.Тогусаков, А.А.Акматалиев, Ы.М.Мукасов и др.).

Хюбнер К. (1986), как, впрочем, Фрейзер Дж. (1999) и др. объясняли происхождение мифов из ритуальных обрядов примитивных народов. В свое время Элиаде М. (1995) очертил базисные для первобытного мышления свойства мифа: быть историей подвигов сверхъестественных существ; представляться абсолютно реальным, истинным и сакральным повествованием; служить архивом этиологических знаний, транслируемых в ходе инициации каждой очередной генерации; быть инструментом познания, приобретения новых сведений и овладения новыми операциональными навыками; быть способным реактуализировать события священной истории.

В ракурсе последнего, миф о Тегерек, прежде всего, служит не только инструментом познавательного процесса, но и реактуализации в современных условиях идеи постоянной настороженности и противодействия мировому злу. Приводим слова Ак-киши-олуя:

— «Мы смогли одолеть ажыдара, упрятать его тело в саркофаг. Но считайте, что это не могила его, а тюрьма. Ажыдар может ожить, его невозможно уничтожить раз и навсегда, потому, что такова его природа».

Пожалуй, важным является заключение о том, что ажыдар с точки зрения кара-кулов не только существо биологическое, он и символ абсолютного зла в этом мире. Вот почему, актуален призыв старца:

— «Будьте бдительны! Отныне от нас самих будет зависеть, быть злу или не быть ему в этом мире».

Нужно заметить, что этиологическая функция мифа очень близка объяснительной и мировоззренческой, но единодушно признается всеми исследователями мифологии в качестве самостоятельной, так как маркирует этиологические мифы, связанные с «эмбриогенезом» рода-племени. По мнению ряда мифологов — С.С.Аверинцев, Дж. Кэмпбелл, Е.М.Мелетинский, А.Ф.Лосев, Элиаде М. и др., свойства оказываются присущи мифу не только на уровне рода-племени, но и вплоть до наших дней. Они утверждают, что в мифе происходит аккумуляция опыта прошлого, то есть миф выполняет своеобразную функцию исторической памяти народов, когда к нему регулярно обращаются с целью извлечения положительного опыта предшествующих поколений людей, так как носит в себе мифическое повествование конкретно-исторического развития.

Об этом упоминают в своих трудах А.Г.Афанасьев (1996), Ю.М.Дуплинская (2004) и др., которые убеждены в том, что именно на этой основе складывается традиция аллегорического толкования мифологии, когда миф рассматривается в виде универсального способа сохранения и передачи последующим поколениям людей социально значимого опыта-знания.

В мифе о Тегерек тем самым социальным опытом является осмысление ажыдар «вне себя» и ажыдара «внутри себя», а также борьба с ними. Ак-киши-олуя говорит:

— «Наша беда в том, что страхом перед ажыдаром, мы настолько сузили круг общения, интересов и устремлений, что вряд ли у нас есть будущее. Ведь мы остались не приспособленными двигаться вперед, к образованию, к миру. Вся беда в том, что ажыдара мы пустили в свои души, он пленил наши души».

При интерпретации мифа, с точки зрения С.С.Аверинцева, Дж. Кэмпбелла, Е.М.Мелетинского, Э. Кассирера, О.М.Фрейденберга и др., важно то, что он рассказывает, каким образом реальность достигла своего воплощения и осуществления. Причем, наиболее существенным здесь, по мнению мифологов, является то, что, раскрывая смысл события или явления в те времена, миф обнаруживает их сакральностъ, которая проявляясь «ограничивает» и «историзирует» себя в онтологическом аспекте «священное — мирское», предстающее перед конструктором и интерпретатором мифа в виде проблемы соотношения реального и ирреального. В романе старый воин Сатыбалды говорит такие слова:

— «Мы должны покончить с ажыдаром, а потом покончить со страхом в своем коллективном сознании. Нужно решиться! Предлагаю отыскать ажыдара и, наконец, разделаться с ним раз и навсегда. Все это во имя настоящего и будущего нашего рода-племени и нашего края».

Общеизвестно, историческое время последовательно, диахронично и необратимо, тогда как мифическое время одновременно обратимо и необратимо, синхронично и диахронично. Таковы отдельные выводы ряда авторов, в числе которых В.Н.Топоров (1982), И.Ф.Игнатьева (2004) Т.А.Апинян (2005), Г.Б.Бедненко (2008) и др.

Именно такая двойная структура, одновременно историческая и внеисторическая, актуализирует миф в каждый конкретный исторический период времени. Вот почему любой древний миф, неизменно оставаясь рассказом о далеком прошлом, о том, что происходило «с самого начала», «в те давние времена», «в прошлые века и тысячелетия», является одновременно источником всего субстанциального «на сегодня», — полагают А.Г.Афанасьев (1996), Ю.М.Дуплинская (2004), Т.А.Апинян (2005), Г.Б.Бедненко (2008) и др.

Как нам кажется, именно такая неоднородность времени и пространства мифа проявляется в опыте противопоставления сакрального и реального, служа некоторой «точкой отсчета», вычленяющей все последующие мифологические и реальные противопоставления (Хаос/Порядок, Добро/Зло, Жизнь/Смерть), что, в конечном итоге, осмысливается людьми и закрепляется в человеческой культуре. В романе молодой студент Талип, впервые услышав миф о Тегерек рассуждает о том, что старые истории, легенды и мифы стали частью самой жизни простого народа.

— «Странно, как будущее тесно связано с прошлым, так что и то, и другое проходит через настоящее, как огромное колесо», — говорит он.

Возможно, иллюстрацией к этому служит его сон, как огромное колесо давит все перед собою, как будто бы прошедшее вторгается прямо в настоящее, отбрасывая при этом длинную тень на будущее.

Разумеется, любой миф выражает особую реальность, богатой смыслом, нежели реальность из нее образованная. В этом аспекте, миф для человека является живой реальностью, обладающей значением для подражания, — пишет Кассирер Э. (2001). С автором трудно не согласится в том, что миф сохраняет следы исчезнувших форм социальной жизни и культуры, и их рассмотрение может помочь вскрыть источники многих мифологических мотивов, то приступая к изучению мифа необходимо задаться вопросом о том, каким явлениям исторического прошлого и в какой степени оно его обусловливает.

В романе «Тегерек» устами Курбанбай-тага говорится о том, что это было давным-давно в прошлом, измеряемом не одной сотней лет и мало, кто знает, что каменный склеп был создан, что в нем захоронено нечто злое начало — не то дух, не то тело. Естественно, как нам кажется, искусственно сконструирован миф не выражает, а воссоздает особую реальность с искусственно «обогащенным» смыслом определенного порядка. Так вот в этом романе Расул с удивлением рассказывает:

— «Что странно, когда речь заходила о горе Тегерек, которую кара-кулы рассматривали, как свой природный и духовный тотем, мысли их всегда воспламеняются, как маяки, захлестываемые волнами эмоций от незримого присутствия в их сознании исторической памяти об истинной природе этой горы, о героических временах и предках, победивших ажыдара».

Литературная обработка Т.А.Апиняна, В.А.Бачинина, Ж. Бодрийяра, А.Б.Венгерова, М.С.Галиной, П.С.Гуревича, И.И.Кравченко, В.В.Малявин, Л.И.Насонова, Г.В.Осипова показали, что Тейлор Э. (1832—1917) развитие мифологии считал результатом жизненных наблюдений над загадочными для тогдашнего человека явлениями, сном, болезнями, смертью. В мифе он видел воплощение философии природы и считал его источником последующего литературного творчества.

Как считают авторы, именно Ницше Ф. (1844—1900) показывает зарождение греческой трагедии из культа Диониса, который символизировал иррациональное и Апаллона, который символизировал рациональное в человеке и культуре. Спасение цивилизации он видит в новом мифотворчестве, основанном на дионисийском начале и необузданности энергии сверхчеловека.

По мнению вышеуказанных авторов, интерес к мифу в XX в. связан с развитием этнографических исследований. К примеру, на базе осмысления жизни и культуры племен и народов Фрейзер Дж. (1854—1941) разработал антропологическую теорию, объясняющая происхождение мифов из ритуальных обрядов примитивных народов, Чемберс Э., Уэстон Дж., Корнфорд Ф., Кэмпбелл Дж., Нойман Э., Элиаде М. и др. занимались поисками мифологического архетипа, общего для всех мировых мифологий, а психоаналитики Фрейд З. и Юнг К. считали психологию человека важнейшим элементом культуры мифа, в содержании которого наиболее отчетливо проявляются архетипы коллективного бессознательного [цит. — Т.И.Борко, 2006].

В этом аспекте, Расул, впервые побывавший на малой родине своего деда, признавался, что под впечатлением о думах и поведениях кара-кулов вблизи их тотемной горы, он вновь взглянул на Тегерек, но уже совсем другим взглядом. Теперь у него вовсе небыло того скепсиса, что было недавно. Сомнения у него сменились интересом и, он уже совершенно иначе воспринимал историю, жизнь, быт и нравы своих родственников. Так или иначе, миф не является заблуждением разума, компенсаторной иллюзией или ложным объяснением, возникает не из недостатка опыта, ошибок языка в наделении значением, или неполноты развития когнитивных способностей человека.

По А. Ф.Лосеву (1893—1988), миф проявляет себя как эпифеномен мышления, возникая всякий раз, когда сознание направлено на объект, пытаясь осмыслить его. Мифологическим можно назвать сознание в условиях первой встречи с неизвестным, то есть сознание в состоянии удивления, возбуждения. Это всегда вопрошающее сознание. Поэтому на первых этапах познавательной деятельности сознание всегда мифологично, подчеркивает М.Ф.Амусин (2014).

В целом, мифология является одним из условий и возможностей построения символических форм реальности и универсальной системы освоения мироустройства и познания самого себя. Элиаде М. и Кембелл Дж. видят в мифе сакральное повествование о действительных событиях [Элиаде М., 2010]. А.Ф.Лосев (1893—1988) считает, что миф — это символ, определяющий траекторию человеческой жизни и ее смысл. Автор пишет:

— «Мифы — это символы, посредством которых можно изучать сознание и самосознание людей определенной эпохи. При этом изучаются не столько сами мифы, сколько их сюжеты и образы. Интерпретируя тот или иной повторяющийся сюжет, можно выстроить общую картину, присущую данному времени» [А.Ф.Лосев, 1994].

Нужно отметить, что комозиционным ядром романа «Тегерек» все же является борьба маленького рода-племени с ажыдаром. Причем, не на жизнь, а на смерть. Сюжетная линия романа разворачивается так, что в те дальные времена жители этого края, не нашли другого выхода, кроме как решится на смертный бой с ажыдаром. Чувствовалось, что каждый из кара-кулов давно устал от вечных страхов перед ажыдарами и был готов к любым испытаниям судьбы. Очевидно, важным является вывод о том, что, если не все в роду, но старшие точно, подспудно понимали, что победив ажыдара «вне себя», они пока еще лишь на пути к победе ажыдара «внутри себя».

Итак, как правило, мифологические тексты относятся к «стародавним, начальным временам». В этом аспекте, хотя миф о Тегерек — это повествование фантастически изображающих действительность такого времени, но это не жанр литературы, а отражение определенного представления людей, проживающих в краю каньонов и пещер, о мире, о себе, о справедливости, о настоящем и будущем.

Прав был старец Ак-киши-олуя в том, что страх настолько въелась в ткань сознания сородичей, что предстояло серьезно осмыслить свое отношение к страхам, внимательно приглядется не только к носителю зла — ажыдару, но и к самому себе. Здесь впервые появляется мысль о том, что ажыдар — это олицетворение зла.

Безусловно, вышеуказанный миф по идее должны была бы быть культовым для конкретного рода-племени, так как миф, как известно, с подачи автора книги окружен святостью и тайной, являясь, как бы сокровенным достоянием предков и потомков племени «кара кулы».

Так, по крайней мере, задумывалось, что миф о Тегерек составляет, как бы священное духовное сокровище небольшого рода-племени, связаны с заветными родоплеменными традициями, а потому утверждают сложившуюся систему ценностей, тем самым поддерживая и санкционируя определенные нормы поведения сородичей. Например, настроить сородичей на битву с ажыдаром.

Однако, у Ак-киши-олуя в глубине души носились и другие мысли, более содержательные, глубокие и сакральные: ажыдары — это не столько биологические существа, а, сколько исчадие ада, символы абсолютного зла в этом мире, тотемы темных сил. Он знал, что зло, по сути, бессмертно, что оно имеет бесконечную природу. Но, как довести это до сознания своих сородичей?

Общеизвестно, мифы во все времена требовали разъяснений, потому что в мифах и сказках, каковы бы ни были их содержание и смысл, мы имеем дело, прежде всего, с продуктами чистого вымысла. То же самое в романе «Тегерек». Ак-киши-олуя был уверен в том, что абсолютное зло существует и ажыдар по существу является высочайшим его проявлением, как, впрочем, черная магия, которая и насылает эту злую волю. Пожалуй, важным выводом является то, что под понятием черная магия воспринимается уже зло «внутри себя».

По мнению А.Ф.Лосьева (1994), Фрейда З. (1989), Юнга К. Г. (1991) и др. в раскрытии мощных, бессознательных инстинктивных сил, толкающих к созданию фантастических вымыслов, а также в разъяснении тех преимущественно аллегорических и символических форм действительности важная заслуга принадлежит психологии и психоанализу. То есть они сталкиваются со сравнительным изучением мифов, но задаются при этом целью открыть бессознательный их смысл.

В романе «Тегерек» устами Ак-киши-олуя говорится о том, что в мире влияние магии, враждебной силам добра небывало возростает.

— «За всем, что происходит в мире, отчётливо проглядывает рука тьмы», — говорит он. Но где скрывается тот, чья воля творит зло на земле?

Здесь, очевидена важность вывод о том, что люди «края каньонов и пещер», во-первых, уже знали где обитает зло и откуда тьма расползается по всему миру, а, во-вторых, уже знали откуда разлетаются по миру ажыдары, неся смерть и разрушение. Вот так в мифе о Тегерек также скрыт, точнее «упрячен» бессознательный его смысл, которую в последующем с помощью целого ряда методов (деконструкции, символизации, семантизации, концептуализации, философизации, сакрализации) требуется расшифровать и поставить на службу обществу. По крайней мере, таков был авторский замысел.

Как известно, по Фрейду З. (1994), бессознательное имеет личностную природу, направленную на осмысление бессознательного содержания мифа, а по К.Г.Юнгу (1875—1961), главная функция мифа заключается в том, что он вносит порядок в хаос, вносит предсказуемые линии в совершенно непредсказуемый окружающий мир. «Миф — это именно тот тип информации, который на глубинном уровне присутствует в каждом из нас, и задача состоит в том, чтобы активизировать эту символику на выгодном для коммуникатора направлении», — писал Юнг К. Г. (1994).

В мифе о Тегерек речь пойдет об эсхатологическом направлении, когда все мысли и суждения канализируются в проблему борьбы Добра и Зла, Знания и Незнания, Света и Тьмы. Мы солидарны с тем, что неизбежность интерпретации мифа во многом обусловлена психологическими причинами. Кстати, именно такую этиологию мифов подчеркивал и самый последовательный исследователь проблемы мифологии — А.Ф.Лосьев (1893—1988). Юнг К. Г. (1875—1961) пишет:

— «Каждый из нас индивидуально воспринимает абстрактные понятия, и, соответственно каждый по-своему интерпретирует и применяет их… Отличия в трактовке, разумеется, возрастают, когда социальный, политический, религиозный и психологический опыт собеседников значительно разнится» [Юнг К. Г., 1994].

Сказанное лежит в основе появления самых невероятных трактовок того или иного мифа. В этом аспекте, нужно заметит, что бесконечность интерпретаций чувственного восприятия неизбежна уже в силу того, что каждая окружающая нас вещь, каждое чувственно воспринимаемое явление или символ постоянно в наших глазах возникает, утверждается, преобразуется, о чем упоминал еще А.Ф.Лосьев (1994).

Итак, символ или знак всегда двусмысленны, их дешифровка является результатом выбора между несколькими означаемыми их. В этом аспекте, именно открытость мифа смыслам и их множественному пониманию, обеспечивает разнообразие смысловых вариаций, порождаемых мифом, давая возможность вписать своё понимание в символическое производство мира. Таково суждение А.Ф.Косарева (2000). Разумеется, сугубо свое понимание отражено в нашем мифе.

Гора Тегерек трактуется как гора-саркофаг, внутри которой замуровано тело ажыдара — символа Зла. Между тем, забегая вперед следует отметить, что смысловая вариация данного мифа имеет свое продолжение в виде неомифа о вечно возвращающемся Зле (роман «Проклятье Круга Зла»), а вместо горы-саркофага символом восстает искусственный саркофаг «Укрытие», внутри которого замурован аварийный ядерный реактор, тот самый современный символ Зла.

Логика мифа о Тегерек заключается в том, что кара-кулы несли опыт того, что ажыдар — это очень живучее существо, а потому сразу убить его далеко непросто. Вначале хотя бы нужно смертельно ранить, закинуть на него сеть, обездвижить, а затем убить наверняка. Причем, не только убить, но и закопать глубоко в землю. Иначе ажыдар может ожить и натворить еще больше беды.

Безусловно, важно осознавать, в чем вообще заключается идея создания мифа? Е.П.Лебедева (1986) пишет:

— «Человек, решившийся осмыслить миф или же сформулировать новый миф, должен последовательно двигаться в сторону обретения идеи мифа, самого себя, своего „Я“ в контексте других „я“ своего рода-племени».

А по А.Ф.Лосьеву (1982), это связано с тем, что человек познает природу и окружающий мир, в том числе самого себя именно в такой последовательности. В этом отношении, мы солидарны с мнением исследователей в том, что конечный смысл мифа предполагает понимание своего «Я». Скажем, в нашем мифе в контексте своего рода кара-кулов и через такое понимание осмыслить более широкие и вечные феномены (Добро/Зло, Жизнь/Смерть, Знание/Незнание и пр.).

Пожалуй, для любого существующего рода-племени исключительно важно осмысление таких вопросов: Кто мы? Откуда мы? Куда идем? Очевидно, что у каждого рода-племени или целого народа, есть та или иная мифологическая история, которая является своеобразной их моделью. А если такая модель глубоко не осмыслена или же утрачена? А если такой модели и не было вообще? В этом случае, стоит задача — надо ее осмыслить или воссоздать, или же сконструировать!

Красной линией в романе «Тегерек» проходит идея о том, что, к сожалению, мало, кто слышал легенду о возвращении ажыдара. Саттар-ава рассказывал, что его пра-пра-прадед будто бы участвовал в битве с ажыдаром. Так вот, им как-то удалось его заманить в пещеру и вход в нее завалит камнями. Много дней за завалом камней слышался рев раненого ажыдара.

С течением времени рев все больше слабел, а потом вовсе прекратился. Все ликовали, что ажыдар, наконец погиб. Однако, спустя много лет, люди забыли об ажыдаре и когда каменный завал они постепенно разобрали на строительство домов и кошар, из пещеры с грохотом вылетел ажыдар. Было много бед и несчастий.

Таков был наш изначальный посыл к созданию мифа о Тегерек, а одной из задач перед инициатором или создателем мифа, каковым считаем себя, стояла определенная идентификация своего рода-племени. В этом аспекте, не менее важным является вывод о самонадеянности, беспечности, недальновидности людей в отношении нейтрализации зла. Причем, как в первый, так и во второй разы победы над ажыдаром. Обращается внимание людей на то, что наши прапрапрадеды сокрушались о том, что нужно было бы заковать лапы ажыдара в кандалы. Народ понял, что если ноги и крылья останутся свободными, то ажыдару ничего не стоить разворошить свой каменный склеп, в котором его держат в плену. Вот так складывалась определенная стратегия действия во время боя с ажыдаром, о котором, к сожалению, народ постепенно забыл, а жаль!

Что означает идентификация рода-племени? На наш взгляд, речь идет о своеобразной «препаровке» состояния бытия, нравов и стиля жизни сородичей, особенностей их устремленности в будущее с последующей реактуализацией жизненно важных и вечных феноменов (Добро/Зло, Жизнь/Смерть, Знание/Незнание). Из истории образования селения Кара-даван говорится в романе «Тегерек» следующее. После того, как ажыдар оказался на воле, произошла жуткая расправа с людьми. Оставшиеся в живых спаслись бегством, перебравшись в бесплодные адыры, где нет ни гор, ни скал, ни пещер, где мог бы затаиться ажыдар. Вокруг вызженная земля, скудная растительность, единственный и маловодный родник. Десятки и сотни лет бедствий и жалкого существования. Вероятно, именно это послужило мотивацией для решительных действий сородичей по ликивидации ажыдара.

Продолжая мысль об идее создания мифа, следует отметить, что лишь абстрактно можно предположить или допустить то, что предпосылки для нашего мифа, возможно и были, ну, скажем, в форме взаимосвязанных цепочек событий или явлений, циркулирующих в ряде народных сказаний, преданий, былин и пр.

В романе «Тегерек», пожалуй, миф, по сути, и представляет собой такую версию появления, как результат простого обобщения, фантазирования и осмысления той самой длинной цепочки удивительных совпадений, скажем, названий местности или тотемных имен (Тегерек, Кара-Дабан, Кара-камар, Кара-кул, Ак-суу, Ак-киши-олуя, Чоюнчу, Ажыдар-сай, Ажыдар-тоо, Кара-бахшы, Кара-молдо, Астын-Устун и пр.). Однако, как было подчеркнуто выше, мифа о Тегерек, как таковой не было.

Привнесенным авторским замыслом было следующее: один из старожилов края Суванкул-ава сказал:

— «Всех, кого судьба и обстоятельства забрасывали в окрестности Тегерек не покидало чувство опасности. Но что за опасность — никто и никогда, а тем более наши современники не смогли бы объяснить».

Между тем, у многих на слуху было поверье о том, что будто бы напившись воды из скудных родников, которые появлялись у подножья горы то там, то здесь, человек терял память, лишался рассудка, либо заболевал неизлечимой болезнью.

Общеизвестно, при формулировке или осмыслении мифа можно выделить два полюса: во-первых, тот или иной тотем с аурой того самого мифа; во-вторых, допускаемая всевозможностность. В романе «Тегерек» говорится о том, что многие упоминали о том, что даже воздух вокруг Тегерек был насыщен тревожным ощущением какой-то непонятной настороженности. Время от времени тишину нарушала пугающая трель невидимой птицы, чей голос был мрачноватым и нерешительным. Что возвещала та птица? Может быть это сигнал или быт может предупреждающий рефлекс природы.

Так вот, в рамках мифологической ауры задача стоит в том, чтобы нащупать, осязать его суть и пространство, а затем осмыслить, выразить, проявить. То есть взять во внимание, якобы давние события жизни, развязав якобы «узелки памяти» своего рода-племени, спрятанные якобы в подсознания представителей его поколений и постепенно вести дело к конструированию мифа, таким образом, исходя из отдельных фактов, названий, явлений, событий, феноменов.

В этом плане, в романе «Тегерек» многие люди рассказывали о том, что за версту от горы человеком вновь овладевал покой, умиротворение и медленная продуманность. А в самом Кара-даване время и места казались оставшимся в прошлом, здесь уже хотелось укрыться даже от медленного течения жизни. Казалось, что здесь можно было укрыться даже тогда, когда обрушивается окружающий мир…. Такой вот контраст, когда вблизи Тегерек — тревого и беспокойство, а вдали — покой и умиротворение. Полагаем, что эти ощущения, эти названия появились неспроста, что, возможно, были те или иначе основания.

Разумеется, в первом направлении очевидно то, что в те далекие времена, когда были еще в силе родоплеменные принципы жизнедеятельности людей, господствующей формой мировоззрения была мифология. Она была результатом духовной потребности людей как-то объяснить мир, осмыслить непонятные явления природы, как подчеркивают многие мифологи и философы, в числе которых П.С.Гуревич, А.Ф.Лосев, М.К.Мамардашвили, В.Д.Губин, В.Г.Ибрагимова, И.И.Кравченко, Д.В.Реут Й. Хейзинга, К. Хюбнер, Ф.Х.Кессиди, С.С.Аверинцев, Дж. Кэмпбелл, Е.М.Мелетинский, Э. Кассирер, А.Ф.Лосев и др. Солидарны с мнением К. Дж. Боконбаева (2020), который пишет:

— «Мозг человека чрезвычайно изобретателен. Когда он не может что-то понять, он создает миф».

При создании мифа о Тегерек, нами условно допускалось то, что мысль родового человека пыталась понять те или иные закономерности окружающего мира, но не найдя ответов на свои вопросы, строила догадки, пыталась персонифицировать явления в мифологических образах, перед которыми он испытывал чувства страха, бессилия, преклонения. Так было, наверняка и в племени кара-кулов, — рассуждаем мы в качестве конструктора мифа. Возможно, и мы задавались вопросами: откуда же тогда взяться таким названиям, как Ажыдар-сай, Кара-камар, Кара-Дабан, Кара-бахшы и пр.?

Безусловно, содержание мифа представлялось человеку того времени и конкретного пространства вполне реальным, но являлось не формой реального знания и понимания, а предметом веры и религиозно-чувственного культа. Кровожадный ажыдар — сакральное существо многих религиозных культов. Согласно им, людям удавалось убивать или удовлетворять его жажду крови разными способами, главным образом, принесением ему даже человеческих жертв. Именно таким образом, люди долгое время добивались мира и покоя. И у Ак-киши-олуя, несущий ответственность за целый род и племя, иногда возникали мысли держать нейтралитет, не тревожить и не трогать ажыдара. Однако, понимая истинную природу зла, все же поднимает свой род на смертный бой.

В целом, пространство мифа складывается из образов, впечатлений, представлений, воображения, интуиции, иллюзий и предрассудков, о чем писали В.Д.Губин, В.Г.Ибрагимова, И.И.Кравченко, Д.В.Реут Й. Хейзинга, К. Хюбнер, Ф.Х.Кессиди и др. В нашем мифе вышеприведенные моменты закладывались в содержание мифа. Однако, это не главное в сути мифа. Важен его «выход» в мир вечных феноменов — борьба Добра и Зла, Света и Тьмы, Знания и Незнания.

Обсуждая проблему мифотворечества, следует отметить, что, на наш взгляд, теория Юнга К. Г. (1875—1961) очень существенна, поскольку проливает свет на эту сложную проблему. «…Миф — это поиск и труд, порой тяжкая, изнурительная внутренняя работа по поиску в лабиринтах собственной психики знаков собственной же души… В этом плане, миф — это продукт душевного поиска по выработке идеального представления, которое уже потом воплощается в реальность» [Юнг К. Г., 1991].

В указанном аспекте важно осознавать цель и задачу мифотворчества в целом.

— «Интересный миф, — подумалось Расулу, впервые увидевшего Тегерек и услышавшего миф, — почти как реальность: грандиозная, монументальная, завораживающая, созданная, пусть так думают, не всесильной природой, а людьми. Действительно, вот она встреча мифа и реальности».

По мнению ведущих мифологов, в числе которых П.С.Гуревич, В.П.Дубицкая, М.С.Евзлин, И.И.Кравченко, В.В.Малявин, В.М.Найдыш, Л.И.Насонова, Г.В.Осипов, В. Парето, В.М.Пивоев, Г.Г.Почепцов, Ж. Сорель, М.И.Стеблин-Каменский и др., прежде всего, задачей мифотворчества заключается в том, чтобы доказать, что миф является моделью воплощения идеала, мечты, и содержит конкретные возможности их воплощения в реальность. Здесь целесообразно упомянуть Фрейда З. (1994), который утверждал, что мифотворчество — это «удовлетворение сильного влечения, не избегая творческих мук, умение творить идеальные представления, и умение воплощать их в реальность».

В самом деле, по Элиаду М. (1907—1986), задачей мифа является и обретение «родного мифа», с помощью которого тот или иной человек может совершить путешествие в глубину своей психики, обрести внутри собственной необъятной психики «родную территорию», и там ощутить свою духовную ось, уходящую в глубину древа рода [Элиаде М., 1995].

Возможно, именно такая первоначальная бессознательная мотивация была и при формулировании мифа о Тегерек, ведь автор мифа и есть выходец из того самого народа. Мы согласны с мнением большинства мифологов о том, что миф следует рассматривать как конкретно-образный способ мышления, то есть непосредственным продуктом мифологического мышления. Так, по-крайней мере, считали А.Ф.Лосев, М.К.Мамардашвили, В.Д.Губин, В.Г.Ибрагимова, И.И.Кравченко, Д.В.Реут Й. Хейзинга, К. Хюбнер, Ф.Х.Кессиди, С.С.Аверинцев, Дж. Кэмпбелл, Е.М.Мелетинский и др.

По утверждению указанных исследователей, существуют общие закономерности мифологического мышления, которые могут реконструироваться в современном художественном тексте и выступать мифопорождающей моделью. Ну, а если миф с начала до конца вымышленный? Любой художественный текст, в том числе и современный миф, репрезентируемый в литературе, становится коммуникативным явлением, так как представляет собой диалог автора с читателем. Это позволяет, по нашему мнению, рассматривать миф как дискурс, используя широкое определение, которое учитывает взаимообусловленность смыслопорождающей формы и функций мифа. Вот что говорил на счет этого А.Ф.Лосьев (1893—1988):

— «Миф не ложь, а, скорее, надстройка. Он не конфликтует с фактами, а работает с ними как аранжировщик. Мифотворец — идеальный планировщик бытия. Он расписывает хаос по партиям. Препарирует реальность, отсекая лишнее и додумывая отсутствующее».

Как писал Ч.Т.Айтматов (2000): — «… правда пребудет вовеки, пока рождаются и умирают люди, пока живут в нашем сознании сказки, легенды и мифы. Ведь они созданы народом. Они учат нас добру и справедливости, где испокон веков добро побеждает зло, которые запав однажды в душу, очнулись вдруг и заговорили прекрасным и мудрым языком эпоса…» Вот и в нашем случае встреча мифа с реальностью состоялась, как воплощение людского опыта истиной неразделимости Человека, Времени и Природы.

В этом плане, и миф о Тегерек, искусственно сконструированный, также предполагает встречу придуманного и реального, являя собой чисто литературную технологию «бриколажа». А потому мы солидарны с Б.К.Малиновским (1884—1942), который писал: — «миф является повествованием, которое воскрешает первозданную реальность, отвечает глубоким религиозным потребностям, духовным устремлениям, безусловным требованиям социального порядка, и даже требованиям практической жизни».

По мнению автора, у примитивных народов миф исполняет незаменимую функцию: во-первых, выражает, возвышает и кодифицирует верования; во-вторых, защищает и налагает моральные принципы; в-третьих, гарантирует действенность ритуальной церемонии и предлагает правила для практической жизни, необходимые человеческой цивилизации; в-четвертых, отнюдь не лишенная содержания выдумка, а напротив — живая реальность, к которой человек постоянно обращается [Б.К.Малиновский, 1992].

Кстати, стоит особо отметить, что Элиаде М. (1907—1986) выделяет пять основных положений, касающихся любого мифа: составляет историю подвигов тех или иных героев; представляется как абсолютная истина и обладает сакральной наполненностью; всегда имеет отношение с «созданию», он рассказывает, как что-то явилось в мир или каким образом возникли определенные формы поведения, а потому составляет парадигму всем значительным актам человеческого поведения; в процессе познания человеком объясняет «происхождение» вещей, что позволяет овладеть и манипулировать ими по своей воле [Элиаде М., 1995].

Речь идет не о «внешнем», «абстрактном» познании, а о познании, которая «переживается» ритуально; так или иначе «проживается» аудиторией, которая захвачена священной и вдохновляющей мощью воссозданных в памяти и реактуализировавшихся событий.

Указанные выше положения функционируют и в мифе о Тегерек. На наш взгляд, миф в некотором смысле правдоподобен, сакрален, а потому есть надежда на то, что он будет понят, оценен, признан. Во временной удаленности событий, хранимых памятью рода-племени, можно видеть, по меньшей мере, несколько ступеней: во-первых, это якобы события «далекого прошлого», подлинность которых передается из поколения в поколение; во-вторых, это якобы «историческое» прошлое, сообщение о котором передается «непосредственно-коммуникационным» способом (прапрадеду рассказал прапрадед, а тому в свою очередь его прапрадед…); в-третьих, это якобы собственно мифологическое «давно прошедшее», время рождения сохранившихся по сей день некоторых традиций и верований.

В указанном аспекте, миф продолжает присутствовать «здесь» и «сейчас». Е.М.Мелетинский (1998) пишет: — «Можно представить себе, что для мифологического сознания существует некая „другая реальность“, которая способна актуализоваться в „нашем“ пространстве и оказывать на повседневную жизнь человека ощутимое влияние».

— «Гора имеет двоякую славу, — говорит Жолдош-ава, — с одной стороны, это свидетельство легендарного подвига нашего простого народа, который смог одолет ажыдара и, зная, что от него будет исходить зло, соорудил каменный саркофаг и выставил охранителей. С другой стороны — гора, невольно приобрела зловещую славу, главным образом, из-за того, что Тегерек может расколоться и тогда восторжествует горе и несчастье, беды и насилия. В этом аспекте, важно то, что отныне главный акцент сделан на соблюдение завещаний предков, суть которых сводится на строгий контроль за целостностью Тегерек, то есть охранять гору от разрушений».

Ч.Т.Айтматов (2000) пишет: — «Безусловно, язык мифа обладает огромными потенциями символизации (а мир символов по своим значениям в высшей степени мифологичен), само по себе мифологическое повествование обычно вполне конкретно и склонно передавать свои обобщения через образы предметного мира». Однако массовые, спонтанные устные традиции до некоторой степени сохраняют конкретность своего образного строя — даже в тех случаях, когда нашему рационально ориентированному зрению в них видится условность и отвлеченность от реальности. В нашем случае к ним относятся саркофаг, пещеры, круг, ажыдар, чернокнижник, проклятья и заклинания и пр.

В романе «Тегерек» один из персонажей — Айдар-тага рассказывает Расулу об Ажыдар-сае:

— «Если посмотреть с вершины горы, то этот сай, со своими многочисленными стоками с обеих сторон напоминает следы когтя ажыдара».

Расулу образно представилась картина, как раненный ажыдар в неровном полете резко падает на противоположный от охотников склон горы и там прочерчивает когтями все более углубляющиеся книзу ложбины. Затем, прямо у основания высокой горы ажыдар в судорогах погибает. Вообще, так или иначе, в случае ли многочисленности субъектов обсуждения, в случаи появления тех или иных инициаторов и конструкторов мифа, возникает необходимость: во-первых, в формировании интереса к сути мифа; во-вторых, в повышении уровня понимания и однозначной интерпретации содержания мифа; в-третьих, в исключении, чрезмерно узкого и прямолинейного понимания сути мифа.

В этой ситуации для того, чтобы рассказать «о чем-то», необходимо «этому» дать имя. В результате появляется: во-первых, повествователь мифа; во-вторых, название мифа; в-третьих, слушатели или интерпретаторы мифа.

Если говорить о мифологическом времени, то любой миф или легенда переносит нас в сакральное время, когда переживание событий в качестве реальных, происходящих сейчас и здесь, затмевает эмпирические время и пространство. Время мифа о Тегерек — это, примерно, время сакской цивилизации, когда роды и племена, обитавшие в своих исторических местах, еще проповедовали не то зороастризм, не то тенгрианство.

Между тем, важно то, что даже на перекрестках веков и тысячелетий человеческой цивилизации, объекты, представляющие эсхатологический феномен вероятностного нарушения равновесия Добра и Зла, существовали. Вместе с тем, сам предмет многих подобных мифов подвергались различным интерпретациям.

В романе «Тегерек» есть такой эпизод: глаза Гапар-молдо выдавали озабоченность и усталость. Смутные времена мы переживаем. Живем в слишком тесном единстве с горой Тегерек, чтобы не почувствовать беспокойства. Каменный саркофаг еще на своем месте. Но, к сожалению, процесс разрушения явно начался».

Из обзора известных ученых и мифологов, среди которых С.С.Аверинцев, Р. Барт, М.М.Бахтин, Я.Э.Голосовкер, А.Я.Гуревич, В.В.Иванов, Э. Кассирер, Ф. Кессиди, Л. Леви-Брюль, М.И.Стеблин-Каменский, Тайлор Э. Б., Тернер В., П.А.Флоренский, Фрейд З., О.М.Фрейденберг и др. следует, что еще в древности Метродор предложил аллегорическое толкование мифов, а Эвгемер считал, что всякий миф имеет реальную историческую основу; что последователи Орфея и Пифагора разработали символическую интерпретацию мифов, а гуманисты Нового времени Боккаччо Дж. (1313—1375) и Бекон Ф. (1561—1626) широко использовали такую форму толкования мифов.

Из обзоров также следует, что Винкельман И. (1717—1768), Лессинг Г. (1729—1781), Вико Дж. (1668—1744) видели в мифах отражение истории и общественных отношений древних; что Шеллинг Ф., Шлегел А., Шлегел Ф., Крейцер К., считали греческую мифологию реалистичной и символичной, индийскую — аллегоричной, семитскую, вавилонскую и персидскую — схематичной [Шеллинг Ф. В. И., 1966].

По мнению исследователей, Фрейд З. (1856—1939), Юнг К. Г. (1875—1961) и другие представители психоаналитического направления понимали мифы, как выражение бессознательных психических комплексов, связанных с сексуально-девиантными инстинктами. Психоаналитики видят в мифах символы, расшифровать которые можно, по их мнению, только с помощью психоанализа, используя в качестве основы ту же античную аллегорическую теорию [Фрейд З., 1994].

В капитальном труде А.Ф.Лосьева «Философия. Мифология. Культура» (1991) достаточно подробно приведена история развития мифотворчества. В книге отражено, что еще в античности Метродор (V в. до Н.Э.) выдвинул идеи аллегорического объяснения мифов. Примером могут служить мифы о Дедале и Икаре, о Геракле, об Афине и пр.

Следует отметить и то, что аллегорическому истолкованию подверглось литературное наследие Гомера («Илиада», «Одиссея») и Гесиода («Теогония»). Каждый из богов рассматривался как определенная аллегория: Гея и Деметра — аллегории земного бытия; Зевс, Гелиос, Гефест — аллегории огня; Посейдон — воды; Артемида — Луны; Гера — воздуха; Арес — аллегория войны и конфликтов; Афродита — женской красоты, любви и страсти; Афина — аллегория ума и мудрости; Аполлон — аллегория мужской красоты и интеллекта. Аллегория и сегодня применяется при интерпретации литературных и религиозных текстов, в частности Библии.

В книге также отражено, что Бокаччо Дж. (1313—1375) и Бэкон Фр. (1561—1626) широко использовали аллегорическое толкование мифов; что Вико Дж. (1668—1744) возродил античную теорию циклического развития человечества и используя учение Эвгемера, видел в мифах отражение истории и общественных отношений древних.

Как известно во многих мифах течение времени — это бесконечное чередование начал и концов мира, умирания и воскрешения природы. Разумеется, и в мифах всегда отражаются такие явления, как бесконечность и цикличность Добра и Зла, Света и Тьмы, Знания и Незнания, которые либо упорядочивают течение времени, либо вызывают хаос времени, периодически нарушая строение мира, пребывающее в равновесии Добра и Зла, Света и Тьмы, Знания и Незнания и пр. В этом аспекте, как подчеркивает Е.М.Мелетинский (1998), вневременным сознанием эмпирическое настоящее перемешена с мифологическими истоками и представляет «безвременье». Мифологическое время именно этим отличается от объективно-космического, исторического или психологического времени.

— «Странные времена наступили, все меняется, — размышлял Суванкул-ава. — Теперь больше знаем о том, чего боялись, но не могли назвать. Все озабочены трагедиями нынешнего времени, но никто из людей не осознает в своем сознании мысленное присутствие Зла. Они не могут представить, что сулит им ближайшее будущее, если расколется Тегерек».

Если говорить о процессах мифотворечества, то по Элиаде М. (1907—1986), полноценный миф может появиться лишь при реализации следующих алгоритмов: «конструктор»; «инициатор»; «трансформатор»; «синхронизатор» [Элиаде М., 1995]. В нашем случае миф о Тегерек сформировался из того, что имелось в содержании образных представлений конкретного рода-племени — кара-кулов. Ажыдар является родоначальником и символом Зла, а поход против него олицетворяет вечное стремление людей к Добру, передаваемое друг другу из поколений в поколение. Они помогают увидеть наших предков современными глазами, а глазами мифа они представлены в качестве мифических драконоборцев.

В романе «Тегерек» приводится слова, высказанные Омурзак-бава после неудачной попытки сородичей убить ажыдара:

— «Теперь надо ждать от него ответной злобы. Теперь пощады не будет». Очевидно, важным является заключение о том, что выбора нет — либо ажыдара надо найти и убить, либо бежать отсюда всем народом. — «Хотя куда нам податься? Он может легко достать нас, где угодно», — мыслит этот старец.

Как было сказано выше, при формировании мифа о Тегерек исходными были лишь умозрительные мысли о феномене горы Тегерек, как искусственный саркофаг-могильник поверженного ажыдара (Зла). И если первый аспект представляет собой некую реализацию алгоритма «Конструктор», то второй аспект — уже алгоритма «Инициатор». Как подчеркивалось нами, в данном мифе описывается якобы некая реальность событий, заставляющая ощутить неотвратимую потребность людей взять на себя боль и страдания не только сородичей, но и всего рода людского.

Нужно отметить, что миф сформулирован исходя из трансформированных представлений о феномене Зла и его последствиях. Мифологическим языком отражено стремление рода-племени «кара-кулов» навсегда взять в плен ажыдара, что не может не напоминать людям о пророке, который не знает о себе, что он пророк. В романе «Тегерек» приведен сюжет о дилеммах кара-кулов:

— «Может податься в бега? Может откочевать в другие страны и города?»

Здесь следует подчеркнуть решимость и мужество этого немногочисленного рода-племени. Красной линией проходит их коллективное сознание, выразившего общую решимость бороться с ажыдаром (злом) на смерть. — «Значит, такова наша общая судьба. Здесь родились, здесь и помрем. Тут жили наши предки, тут мы живем и будем жить. Пусть нам помогут арбаки наших предков. Мы обязательно убьем ажыдара и отстоим свое родное село. Если Аллаху будет угодно, положим голову в битве с ажыдаром».

Следует признать, что миф о Тегерек сформулирован на базе философского осмысления проблемы вечного и непрерывного противостояния Добра и Зла, необходимости борьбы со Злом в любом его обличье. Так вот, если в первом аспекте речь идет о реализации алгоритма «Трансформатор», то во втором аспекте — уже алгоритма «Синхронизатор». В мифе говорится о том, что давным-давно существовал кишлак — крохотный, затерянный в горах, вдали от дорог, и большинство людей в окрестных землях столетиями даже не подозревали о его существовании. Но самое характерным было то, что там почти не было людей, которые покидали бы его пределы, а потом возвращались бы и рассказывали о других землях.

В мифе кара-кулы сведены вместе не только в силу завещанной родоплеменной ответственности, но и в силу страха, конечно. Но у них, по задумке конструктора мифа, нет безумного страха и апатичной покорности, они всегда помнят и стремятся с ответственностью и готовностью оградить зло. Ведь и им бы тоже вырваться из этих символических долгов в иную жизнь, вольную, с открытыми возможностями. То есть вольготно, как и другие роды-племена, покинуть «край каньонов и пещер», вырваться за его пределы, отрешится от страха перед Злом, а затем приобщиться к общемировым знаниям и культурам. Что их удерживает в этом небезопасном «краю каньонов и пещер»?

В романе говорится о том, что люди этого немногочисленного рода-племени боялись. Боялись ажыдара! Сотни лет из уст в уста передавали, что они повсюду. От этого люди пугались сами, пугали друг друга, пугали своих детей. Казалось все от мала до велика, свыклись с такими мрачными мыслями и даже никогда не помышляли выбраться из кишлака.

Здесь впервые упоминается непросвященность, как темнота и, наоборот, просвещение, мировоззрение, как фактор преодоления онтологической недостаточности человека, лежащего в основе Зла, как феномена. Об этом в романе «Тегерек» образно, с завидной постоянством, а иногда, вскользь, как бы на уровне общих рассуждений вслух, говорится устами старцев рода — Ак-киши-олуя, Омурзак-бава, Ашим-бава, Айсулуу-эне и др.

В романе говориться о том, что однажды, один пытливый на ум мальчик настырно допытывался, роптал и требовал:

— «Я хочу учиться! Я хочу познавать! Если не отпустите, то я сам сбегу туда».

Вконец изведенный такими просьбами, Таир — отец этого мальчугана, собрал у себя дома аксакалов для совета. Совет сказал о том, что ажыдары везде и вокруг, а потому любая поездка за пределы кишлака чревата. Здесь впервые упоминается, что в мире, кроме замкнутой жизни с мыслями о существовании злобного ажыдара, существует еще и образование, возможность учится. Для этого маленького рода — это было первым откровением и пробным камнем на лучшее будущее.

Важно отметить, что в мифе «край каньонов и пещер» — это не только мифологическое пространство. Такое название, бесспорно, можно дать нынешней, реально существующей местности, что в Ляйлякском районе Баткенской области. На карте Кыргызстана эта местность напоминает мышиный хвост и представляет собой самую, что ни есть, юго-западную оконечность страны. Если визуально присмотреться к этой местности, которая описывается в мифе, то реальность практически неоспорима — сплошные горные массивы, своеобразные каньоны и пещеры.

В романе устами Аманкул-аксакала сказано, что людям не стоить испытывать свою судьбу, что в роду пытливых и сообразительных мальчиков, желающих получить образование, повидать мир практически не было многие года, десятилетия, века. — «Все предшествующие до нас поколения сородичей пасли овец, занимались хозяйством в пределах наших земель. Здесь они рождались, росли, обзаводились семьями, рожали и растили детей, здесь и обретали вечный покой», — убеждал сородичей этот старец.

Следует отметить, что пространство в древнетюркском мифе, как подчеркивают Л.Л.Абаева (2006), Ш.Б.Акмолдоева (2009), Ы.М.Мукасов (2020 и др., переживается эмоционально-чувственно, когда пространство соотносится с телом человека, ориентировано подобно телу и относительно его. В мифе о Тегерек, каньоны и пещеры представлены в качестве символов хаоса, а герои живут и передвигаются в этом пространстве, и тут мифу неважна точность в описании передвижения, неважна логика его действий, и цель передвижения. Важно отношение сородичей к темным явлениям, связанным с пещерами, самой горой-саркофагом «Тегерек», а также светлыми феноменами (Ак-суу, Ак-киши), связанными с образованием и познанием.

В романе «Тегерек» Раимкул-аксакал говорит о том, что не только наши дети, но и взрослые и старики, все время, боясь этих ажыдаров, перестали видеть мир. Бердимурат-аксакал соглашаясь с ним в том, что вечные заботы и вечный страх замкнули нас в нашем маленьком мирке, высказывался:

— «Пусть очень пытливые дети попытают свое счастье в учебе. Я уверен будет с них толк. До каких пор мы будем жить в страхе и ограничениях? Среди нас нет ни одного человека, который имел бы маломальское образование».

В это время в глазах сородичей чувствовалась бесприютность и безнадежность.

Для мифологического сознания важен сам путь, как сакральное действо. В нашем случае блуждание в хаосе и любой путь, в конце концов, приводит к Тегерек, как к символу победы над хаосом. То есть в онтологической структуре мифа в пространстве мы можем наблюдать параллелизм, в виде существования видимого и невидимого миров. В мифе много названий в виде Кара-кулы, Кара-камар, Кара-дабан, Кара-молдо, Кара-бахшы.

Из мифологии известно, что чернота (темнота) обладает обширным спектром негативных и, вселяющих иногда ужас, ассоциаций. Общеизвестно, кара (темнота), прежде всего, это цвет ночи, когда могут напасть безымянные, бесформенные существа, как это происходит с Кара-бахшы, который панически боится ночи. Такая мысль явствует и в другом нашем романе под названием «Клон дервиша» (Кара Дабан, 2017). Так, Хиссо Хошм становится вечным дервишем лишь в силу того, что панически боится закрытого пространства и темноты, когда в его сознании появляются пугающие его лохматые, безымянные и бесформенные существа. Так и Кара-бахшы в романе «Тегерек», в силу своей миссии обложен Чернотой и змеями — цветом и символом Космогонического Хаоса.

Есть философская сказка о том, что пещера олицетворяет дилемму Жизни и Смерти. Человек, попадая в пустоту, впадает в состояние «временной смерти». Пещера как бы «заглатывает» человека, а затем «изрыгала из своего чрева» — перерожденного. Между тем, это космогоническая абстракция, принятая в некоторых религиозных учениях.

Как известно, с точки зрения происхождения сущего, Чернота — это и знак смерти и погребения. Именно черный цвет считается цветом зла в столь удаленных друг от друга регионах, как Европа, Африка, Азия, Тибет и Сибирь, — подчеркивает Л.Л.Абаева (2006). С онтологической точки зрения, черный цвет — это небытие, ничто, а в физическом смысле, он подразумевает слепоту.

Общеизвестно, в психологии и психоанализе черный цвет и темнота обозначает ужасную страну сновидений и бессознательного, о чем всегда упоминают Фрейд З., Юнг К. и др. [цит. — Е.М.Мелетинский, 1998]. По мнению психиатров и психологов, черный цвет связывают с ментальной депрессией, с ослаблением интеллектуальных способностей, с безверием и нравственным пороком. Вот почему все действия Широза — кара-бахшы происходит в ночное время, в пещерах и темных углах.

В романе «Тегерек» приводится легенда о пещере «Келин-басты».

— «Вход внушительных размеров, почти закрытый массивным завалом, манит, вызывая интерес и пугая одновременно. Не хватает только указателя: „Ворота в неведомый мир“. Пол наклонен к выходу и основательно уставлен огромными глыбами-обломами свода пещеры. На самом дне имеется маленькое углубление, куда стекается скудный родник. Вода в нем то появляется, то исчезает. Говорят, что это зависит от того, кто заглянул сюда. Если с добрыми помыслами, то вода появляется, а если со злыми — вода в роднике пропадает. Однако, это предание имеет куда более важный смысл».

Следует заметить, что у кыргызов зачастую приставка «кара» означает, наоборот, силу, могущество. Не только у кыргызов, но и у многих народов, процесс рождения названий ландшафтных объектов означал их символическое воссоздание, который символизировал освоение пространства и возможность управления природой и миром.

В новом мифе пространство («край каньонов и пещер»), населенное одним племенем — кара-кулами, понималось как своеобразная модель мира, что послужило основой для формирования понятия «тотемный мир» этого рода-племени. События в пределах этого мира — это путешествие в иное, мистическое пространство, в некий виртуальный мир (Тегерек и его чрево), где погребен ажыдар (Зло). Потому в мифе говорится о том, что этот мир окутан тайной, опасно для человека и рода людского в целом. Очевидно, что с этой тайна связаны некоторые мифоритуалы.

О.А.Тогусаков (2003), Л.Л.Абаева (2006), Ш.Б.Акмолдоева (2009), Ы.М.Мукасов (2020) и др. исследователи мифов, выделяют и описывают в своих работах следующие основные группы ритуалов мифа: «жертвоприношения»; «преодоления»; «соприкосновения»; «поклонения». В генезе мифа о Тегерек понятно то, что конкретное племя кара-кулов лицом к лицу встречается со Злом в лице ажыдара и пытается его нейтрализовать на свой страх и риск. Между тем, это и есть мифологический ритуал «жертвоприношения».

Тегерек признается символом сакральной победы Добра над Злом. Между тем, это и есть мифологический ритуал «поклонения». Итак, Тегерек — это заголовок текста, это и имя мифа, та самая последняя, скрепляющая и завершающая стадия нового мифа.

В аспекте рассуждения о мифотворчестве считаем уместным привести некоторые теории мифа. Так, С.Ю.Неклюдов (1998) в свое статье «Структура и функция мифа» пишет:«Миф» в обиходе означает то, что не признается соответствующим действительности. В нем видят фантом, рождаемый наивностью массового человека». Г.Б.Бедненко (2008) подчеркивает, что в научной литературе определение «мифологический» прилагается к тому типу знания, которое базируется не на рациональных доказательствах, а на вере и убеждениях: имеет особую логическую структуру, отличную от позитивного мышления; не соблюдается закон «исключенного третьего»; суть подменяется происхождением; событиям приписывается обязательная целенаправленность; соседство во времени принимается за причинно-следственную связь и пр.

В романе «Тегерек» приведен такой эпизод. Ажыдар остановился в нескольких шагах от Ак-киши-олуя и внимательно посмотрел в его глаза. Потом уже, до старца дошло, что выражали глаза ажыдара. — «…За что? Зачем вы меня потревожили? Вот уже много лет, я предпринимаю все, чтобы не попадаться на глаза людям. Так спокойней. Я нахожу свое пропитание среди диких животных. Я хотел, чтобы люди знали, что мы уже не опасны для них. Иначе они будут нас искать, ловить, убивать. Хотя мы могли бы друг друга не трогать. Одумайтесь люди!».

Другой аспект связан с психологизмом. Общеизвестно, мифы являются продуктами бессознательного, очищенными и модифицированными сознанием. Поскольку сознание редко отслеживает все проявления бессознательного, мифология составляет большую, чем рациональность, часть человеческого опыта, — полагают С.Г.Семенова, А.Г.Гачева (1993).

Как говорил Леви-Стросс К. (2006), «… большинство человеческих мыслей не логичны, но аналогичны, и лучше всего мы понимаем человеческую культуру, когда понимаем ее по аналогии». Возбужденный мозг старца все выдавал неприятные и непонятные мысли. Зачем, зачем… зачем вообще нужно было рисковать, зачем нужно было пытаться убить ажыдара? Ведь никто из нас уже много лет не видел и не слышал об ажыдаре. А что, если он сам избегал людей, чтобы не досаждать их? Ведь это гарант того, что люди не предпримут искать и убивать ажыдаров. Разве нельзя сосуществовать человеку и ажыдару мирно?

Ричард Вудс (1976) указывает: «Миф раскрывает символическую природу истины человеческого бытия» [цит. — Вюнанбурже Ж.-Ж., 2010]. Ссылаясь на Г.Г.Шпет (2007) приводим слова Франкфорта Г. (1897—1954): «мифы являются продуктами воображения, но это не просто фантазия. Важно отличать настоящий миф от легенды, саги, басни или сказки… Ак-киши-олуе думалось о том, что люди и ажыдары могли бы жить каждый своими заботами, а не объявлять войну друг против друга. Ведь от этого не будет пользы ни человеку, ни им. Но другой старец Омурзак-бава признавался себе в том, что природа самого человека устроена так, что, как только ажыдар появляется на глаза человеку, обязательно отыщется тот, кто возомнит себя героем-спасителем людей и мира, пойдет войной против ажыдара.

Настоящий миф отличается властным принуждением. В нем свершается откровение к «Тебе». И это ни что иное, как тщательно подобранный покров для абстрактной мысли». Ак-киши-олуя рассуждает о том, что мудрый народ всегда шел на компромисс, и только тогда, когда ажыдар начинает терроризировать, народ решался идти на бой с ним. Однако, глубоко пораскинув мысли, старец в глубине души все же согласился с тем, что ажыдара все-таки нужно обязательно уничтожить, иначе роду не выжить, не вытравив из сознания народа страх. В нашем мифе все предубеждения, суждения, предупреждения адресованы не столько сородичам кара-кулов, сколько всем людям. Ведь затрагиваемая тема касается кардинального понятия мира — Добра и Зла.

В романе «Тегерек» приведены слова Ак-киши-олуя:

— «Ажыдары — это страшные и кровожадные существа, от которых много бед и несчастий. Однако есть и другие вещи, далекие до нашего сознания. Говорить о них рано для нашего понимания. Придет время, мы осмыслим суть этого понятия. Но сейчас…. Пусть каждый из людей задаст себе вопрос: что такое ажыдар «вне нас» и «внутри нас»? Равнозначны ли они?

Среди сородичей наступила длительная пауза, у многих на глазах читалось недоумение. О чем хотел поведать старец? Что значить ажыдар «внутри нас» и «вне нас»? Другой аспект, актуализирующий архаичные мифы — это символизация отдельных элементов мифа. Интересно то, что миф способен трансцендировать рациональные категории, и это его свойство имеет огромное значение для понимания символа зла. Для рационального мышления Добро и Зло кажутся взаимоисключающими категориями.

Рациональность и реальность не одно и то же, но нет места и доброзлу, говорится в новом мифе. По С. Ю.Неклюдову (1998), «миф стремится соединить обе стороны единого, усматривая свет во тьме, добро во зле, порядок в беспорядке, и некоторый сорт высшего единства». В нашем мифе говорится о том, что веками ажыдары в глазах людей злобны и жестоки, и их проклинает весь людской род. Но они тоже на них злы и проклинают их. Итак, зловещий круг замкнулся. В этом аспекте, в мифе о Тегерек, зло иногда рассуждает категориями добра, а в кажущейся доброте прослеживается признаки зла. Весь вопрос состоит в том, что у каждого человека есть выбор.

В новом мифе показана драма такого процесса — сомнения, разочарования, дилеммы, решения героев, попавших в ситуации выбора Добра или Зла. Это касается как негативных, так и позитивных мифологических персонажей. Широз был пришельцем в эти края, занимался заклинаниями, носил в своей торбе пару змей, с которыми уживался и даже дружил. Потом уже выяснится, что бахшы пришел к своим познаниям путем фанатичных усердий и великих личных жертв, что его глубокие знания стоили ему многих лет отшельничества, что он не с проста оказался в этих краях, что он имеет некую свою миссию, что он готов был идти до конца, испить свою судьбу. Но в чем заключается его миссия никто не знал, долгое время он и сам этого не понимал.

Относительно недавние исследования ряда авторов ставят под сомнение более ранние работы, в которых предполагалось, как это видно из опыта Вюнанбурже Ж.-Ж. (2010), что историческое исследование мифа переводит символические модусы мышления в когнитивные и, тем самым, привносит в миф все проблемы, присущие реальному миру.

Следуя этому, мы можем сказать, что миф в большей степени, чем рациональное мышление, является тем материалом, из которого можно эффективно формировать мотивы размышления о смысле и природе зла. В этом аспекте, нужно все же признать, что именно методология концептов зла Рассела Б. (1872—1970) обеспечить правильное представление о зле, в ракурсе человеческой психологии, интеграции теологических и философских теорий, а также простого человеческого и человечного понимания этой проблемы.

Конец ознакомительного фрагмента.

О книге

Автор: И. Ашимов

Жанры и теги: Общая психология, Философия и логика

Оглавление

  • ВВЕДЕНИЕ
  • ГЛАВА 1
  • Антропофилософия: конструирование и символизация мифа и немифа Конструирование мифа

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Антропофилософия мифа и неомифа. Опыт конструирования и символизации мифа «Тегерек» и неомифа «Круг Зла»» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я