Стрелок

Иса Белль, 2023

ДЖУЛИЯ:Люди наивно полагали, что, будучи под защитой от окружающего мира, ты находишься в полной безопасности от всего, с чем можешь столкнуться на своём пути, но это было не так… Никто не мог защитить меня от самой себя. Я была в силах предотвратить каждую из смертей, с которой успела встретиться, но не сделала этого, и теперь этот груз лежал на моих плечах. Вера в искупление медленно исчезала, и я погрязла в боли, пытаясь любым способом избавиться от неё, пока вновь не встретила человека, в которого могла превратиться, продолжая испытывать себя.СЕБАСТЬЯН:Все известные мне ранее чувства покинули меня больше половины жизни назад, но это не принесло облегчения, потому что одиннадцатилетний мальчик внутри меня снова стал чувствовать и хотел исправить всё, что успел натворить за то время, пока пропадал. Я не знал, чего хотел больше. Но в одном был уверен точно. Всё, что я делал, было исключительно для моей семьи и только потому, что я не мог позволить ещё одному ребёнку умереть.

Глава 6

Мне одиннадцать, и это последний день, когда я чувствую себя живым.

Моё тело дрожит, и холод медленно поднимается от моих ног прямо к сердцу. Я знаю, что, когда он достигнет своей цели, следующей станет мой мозг. И я окончательно превращусь в лёд.

Из моих глаз не льются слёзы, потому что их заменила кровь. Никто не видит её, но я чувствую, как она медленно стекает по мне вниз и скапливается у моих ног. Скоро я утону в ней.

На шаг ближе к кровати, немного сбоку от меня, спиной к происходящему, чтобы следить за мной, стоит один из солдат отца, которого он привёл следом за мной.

Минуту назад Кристиан выбежал из комнаты, и я слышал, как его рвало в коридоре. Он громко кашлял и, как мне казалось, пытался справиться со слезами. Второй солдат, следивший конкретно за моим младшим братом, выбежал за ним и оставил нас вчетвером.

Поэтому теперь я один наблюдал за тем, как отец безжалостно насиловал мою мать.

Лицо мамы было повёрнуто в мою сторону, её глаза были закрыты, а губы изогнуты в больной улыбке. Она не кричала, не плакала и можно было подумать, что была мертва. Но она была здесь. Чувствовала, что он делал с ней.

Она стояла раком на кровати, облеченная в своё платье, пока отец резкими движениями входил в неё сзади. Комната пропахла спиртом, и я жалел, что в моих руках не было огня, чтобы она могла воспламениться.

Почему мы? За какие грехи нас сделали частью этой семьи?

Я бы мог быть их единственным сыном и был готов принять эту жертву, лишь бы Кристиану с Талией никогда не приходилось быть свидетелями того, что они делали.

Нашей маленькой девочки здесь не было, но, когда она подрастёт, отец может сделать с ней вещи пострашнее. Я не мог позволить этому случиться.

Я должен был что-то придумать.

Мои глаза были приклеены к сцене на кровати, и каждая секунда была настолько долгой, что собственная тошнота стала подбираться к моему горлу. Но я держался. Если я не справлюсь, Кристиан пострадает ещё больше. Его и так уже накажут. А если я сдамся раньше времени…

Я не мог подвести своего брата.

Он был младше меня, и я был обязан защищать его. Даже от тех, кто создал нас.

В мою голову закрадывался вопрос: «А являлись ли мы свидетельством насилия?»

— Кристиан? — из коридора раздался детский сонный голос.

Моя голова мгновенно метнулась в сторону двери.

Только не она. Только не её.

— Уходи! Уходи! Уходи! — задыхаясь, несколько раз прокричал брат.

Кожу моей голове обожгло, и я зашипел, когда меня схватили за волосы на макушке и повернули обратно лицом к кровати.

Я слышал кряхтения отца и еле живые постанывания мамы, когда Кристиан вновь закричал:

— Отпусти мою сестру! Я сам отведу её!

Мои челюсти сжались и между зубов оказался кусочек внутренней поверхности щеки, а металлический вкус стал разливаться во рту. Я сделал это ещё раз, но уже с другой стороны и теперь знал, что если разомкну губы, то настоящая кровь, которую теперь увидят все, водопадом будет стекать по подбородку вниз.

Больно не было. Если только внутри.

Я старался ровно дышать через нос, когда слышал, как кто-то в сопровождении детского плача пробегал по коридору, уносясь прочь.

Кристиан защитит Талию, пока я буду защищать его.

Но это будет иметь свою разрушающую цену.

Нас избили.

Кристиан болезненно стонал в своей кровати каждый раз, когда переворачивался во сне ближайшую неделю, а я напился обезболивающих и понемногу добавлял их в воду брата, чтобы не отравить его и не сделать только хуже.

На следующий день после случившегося мы остались дома, Талия была с няней, а Кристиан не выходил из комнаты. Нам обоим нужна была еда, поэтому ближе к вечеру я спустился вниз, чтобы взять её и пополнить запасы нашей воды.

Тогда то, я и встретил отца. Он остановил меня, когда я поверил в то, что мог быть настоящим призраком, и попробовал незаметно пройти мимо него. Маму я не видел.

Винченцо непонимающе рассматривал меня, а затем, приподняв мою голову за подбородок, спросил: «Что с твоим лицом?».

Что с моим лицом?

Я промолчал.

А что я должен был сказать? Ты приказал своим солдатам избить нас, пока мы не отключились, папа, разве ты не помнишь?

Только он на самом деле не помнил этого.

Я понял это совсем недавно, когда Доминик рассказал нам о том, что оказывается наш с Кристианом отец был болен. Винченцо Нери всегда был жесток, но плен уничтожил его рассудок, и он превратился в настоящего монстра, который засыпал и просыпался в облике человека.

Тогда я так и не понял его реакции. Он сказал, что я должен быть осторожнее и не ввязываться в глупые драки, потому что я ещё был нужен Ндрангете, а затем вытащил еду из моих рук, засунул туда аптечку, чтобы я самостоятельно позаботился о себе, и ушёл, оставив меня в полном недоумении.

Мне нужно было догадаться, что произошедшее там делал не он.

Но, как бы то ни было, никто не собирался прощать его. Смерть, которую я подарил ему, была быстра, и она была всем, что он заслужил получить от меня.

Я ещё никогда ранее не видел так много страха в глазах.

Джулия присела на угол бортика дивана, не в силах стоять на месте. Обе её руки крепко прижимались к приоткрытому рту, и она выглядела безумно напугана моей историей.

Зачем я рассказал ей это? Почему просто не смог уйти, не проронив ни слова?

Зачем поцеловал её?!

Гнев на самого себя превышал все допустимые нормы, и мне хотелось пробить каждую чертову стену в этом доме, хотя разбитые костяшки моих пальцев уже кровоточили, но я не обращал на это внимание.

Мне нужно было больше.

— Талия, — дрожащим голосом произнесла Джулия. — Она видела?

— Нет.

Я бы не позволил этому случиться. Я не знал, что бы мог сделать, тогда будучи ребёнком, против нескольких взрослых мужчин, но я бы, несмотря ни на что, сделал это и спрятал сестру так далеко, что они бы и в жизнь не нашли её.

Могли бы мы сбежать из дома и скитаться по улицам в поисках убежища от нашей жизни?

Мы все были детьми, на нас бы объявили охоту и в один прекрасный день, когда у нас закончились бы сворованные деньги, они бы поймали нас и тогда бы наказания стали распространяться не только на меня с Кристианом.

Талия стала бы первой, кого они обидели, потому что она была единственной, кого мы любили.

— Она знает?

Тот же ответ:

— Нет.

Я не мог объяснить трёхлетнему ребёнку всё, что происходило. Она бы не поняла, почему я хочу, чтобы мы делали вид, что ненавидим друг друга, когда наши сердца были едины.

Поэтому единственным верным решением было сделать так, чтобы Талия возненавидела нас по-настоящему.

Кристиану это не понравилось. Он ещё два года не придерживался моего плана, пока в один день отец не наказал нашу сестру за его плохо выполненный приказ.

Тогда он наконец осознал.

Ещё через пять лет, сразу после совершеннолетия, я уехал в Лос-Анджелес и наведывался в Сакраменто так редко, как только мог. Я был послушным псом, тихо сидящим у ног Винченцо Нери, и собирался быть таковым до конца своих дней, если бы это значило, что ни Талия, ни Кристиан не будут страдать за мои ошибки.

Только моей самой большой ошибкой оказался фальшивый отказ от них.

Сестра взрослела и вместе с ней её ненависть к нам возрастала, я стал главным врагом собственного брата и единственным, кого винил во всём этом.

Так я оказался здесь.

В темноте.

Джулия приподняла одну ногу, почесав лодыжку об угол дивана и размазанная кровь, оставшаяся на полу под её ступнёй, сразу привлекла моё внимание.

Она поранилась?

Я спустился с лестницы, забывая о том, что сейчас она боялась меня, больше, чем когда-либо кого-то, и хотел сделать ещё несколько шагов навстречу к ней, но она вытянула руку перед собой, резко вздохнув.

— Я сама! — напугано, тихо воскликнула она.

Моё тело замерло на месте.

Девушка спрыгнула с дивана и отошла немного подальше от меня, пока я следил за ней. Она попыталась скрыть дрожь своего тела, но пальцы её рук нервно подрагивали, когда она смотрела по сторонам, не зная, что ей делать дальше.

— Будь осторожна со мной, Джулия, — предупредил я, отходя от лестницы, позволяя ей без страха подняться в свою комнату.

Я не хотел делать ей больно. Но знал, что мог. Винченцо Нери был моим биологическим отцом, его кровь текла в моих жилах и наши ДНК имели общие макромолекулы. Я был частью его неуправляемого существа, которое в любой момент могло решить напомнить о себе.

Джулия с широко распахнутыми глазами смотрела на меня, но не выпускала ни слезинки, освобождающие то, что она чувствовала внутри себя сейчас.

— Хорошо, — согласно прошептала она.

Я сделал ещё пару шагов в сторону, освобождая ей путь, потому что она не сдвигалась со своего места, но изредка поглядывала наверх, мечтая сбежать туда от меня.

Мы простояли так около трёх минут, глядя друг на друга, не произнося больше ни слова, пока часы отдавали каждую секунду в мертвой тишине, что мы создавали. А затем Джулия медленно подошла к лестнице, не отрывая своих глаз от меня, как будто думала, что я мог напасть на неё в любую секунду, если бы она потеряла контроль над ситуацией.

Она сорвалась с места и мигом забралась на второй этаж. Каждый её шаг оставлял за собой пятна крови на паркете и мне не нужно было гадать, чтобы знать, о чём она думала, прячась от меня.

Талия была плохим учителем, потому что за столько лет у неё так и не получилось донести до Джулии суть:

Ненавидеть меня куда легче, чем любить.