Академия Тьмы и Теней. Телохранительница его Темнейшества

Ирмата Арьяр, 2016

Он – ее задание. Она – его проблема. Лика с блеском и грохотом… поступает в Академию Тьмы и Теней, почти не скрывая, что она – Лунная дева, жрица богини любви, которым запрещено появляться на земле тёмных. Демон и любовь, что может быть нелепее? Но что значит угроза казни для той, кто повелевает драконом Смерти? Лике только весело. И, конечно, нарушительницей демонического спокойствия тут же заинтересовался Темный Трон. Уж не охотится ли жрица враждебной богини за головой наследника?

Глава 5. Очень темная принцесса

Все по спальням, да по спальням, как будто в столице больше смотреть нечего, даже обидно.

Эта отличалась изысканной роскошью, словно принадлежала даме. Темно-синие, слабо светящиеся стены и потолок с росписями и орнаментами, поблескивающими золотом и алмазной крошкой. Занавеси серебристо-голубые, как облака над морем. Обивка на резных креслах — в тон занавесям, с синим рисунком. Все строго, но не скучно, благодаря живым диссонансам: там врывалось алое крыло прекрасного демона, тут — багряная россыпь осенних листьев, просыпанных на плащ демонессы. Или живая солнечно-желтая роза в одинокой вазе, стоявшей в нише напротив ложа. Застеленного не дурацким скользким шелком, а тонким батистом.

Спальня его высочества, судя по гербам на балдахине и барельефу над нишей. Ну, и где он сам? Бросил и ушел за пилой для моего пояска?

Как жаль, что мне нельзя раскрывать свое происхождение и обучение. Разве ж болела бы теперь так адски грудь? Это, наоборот, кулак у мерзавца отвалился бы вместе с рукой прежде, чем он прикоснулся бы к моему телу. А уж с крыльями мне никакой бы Шурш не понадобился.

Роза, значит. Желтая. В парадной спальне наследника Темного трона. А та, траурная каморка с черепами, была чьей?

Я повернула голову.

— Не рекомендую двигаться, — прозвучал холодный голос.

Принц сидел в кресле у самой стены, полускрытый балдахином. Нога на ногу, на коленях книга, за плечом синий световой шарик.

— Почему?

— Повязка сползет, придется новую накладывать, лекарство переводить.

Потрогала грудь. А вот и бронелифчик. Это он называет повязкой?

— На занятия завтра не пойдешь, — он захлопнул книгу.

— Почему?

— У тебя ребро сломано.

Какие подробности. И… почему я не помню, чтобы меня бинтовали?

— Не может быть!

— В мелкое крошево. И растерто, — Дьяр мечтательно поднял взгляд к своду. — Ну, хорошо, всего лишь трещина.

— Так и говорите, что просто синяк.

— Насчет трещины я не шутил.

Черный юмор у темных в почете. И как я могла забыть? Я отвернулась: шея затекла.

— А почему вы приволокли меня именно сюда?

— Я говорил уже, где твое место.

— Это не ваша спальня. Следовательно, и постель не ваша.

— И откуда такой вывод?

— Не вывод. Чувство.

Дьяр поднялся, прошелся по ковру до розы в нише, тронул пальцами лепесток — так осторожно, словно щеку младенца. Повернулся, пристально глянув мне в глаза.

— Поразительно верное чувство, Лика. Это покои моей сестры.

Мрак преисподней! Ее покои! Ее постель! Ее белье! Хург побери!

«Ты еще будешь греть своим нежным телом мою постель, Аэли. Ты еще будешь прислуживать мне, маленькая мерзавка, будешь целовать мою плеть, и я увижу твою сладкую кровь на моих простынях…» Это у них семейное. Какой-то пунктик на постелях. И, увы, на мне. Но почему именно я, богиня?

— А… э… такая честь… и за что мне?

— Ты побледнела, Лика, — принц так неожиданно оказался совсем рядом, что я вздрогнула. — И ты дрожишь. Почему?

Нет, какие все-таки странные эти темные!

— Так как же не дрожать?! Тут, понимаете ли, лежит девушка с переломанными в пыль костями, похищенная, в незнакомых покоях, в чужой постели, наедине с ужасн… с темнейшим принцем… одинокая, беззащитная, избитая, перепуганная. А ей еще и не бледнеть, и не дрожать?

— Перепуганная? Это ты про кого? — нахмурился Дьяр.

— А, так тут, кроме вас, никого больше нет? Тогда я пошла.

— Лежать!

Расприказывался. Назло всяким там я села, спустив ноги с ложа.

— Я вам собачку подарю, ваше высочество, будет, кому ваши команды исполнять.

Даже дернуться не дал — опрокинул, прижал плечи. Грозен, аж глазки синющие сверкают, ноздри раздуты, за плечами крылья прорезались, перья встопорщились, блеснули металлом. Боевая готовность. А на левой щеке, завешанной черными волосами, что-то проступило багровое. «Гад», — прочитала я. Приятно познакомиться.

— Не зли меня, Лика, — он сел на край постели, все еще удерживая меня одной рукой за плечо, подцепил прядь моих волос, приподнял, пропуская между пальцев, как шелковую ленту. Светленькую. Ни следа краски не осталось. — Документы фальшивые, семья фальшивая, черный цвет волос был фальшивый. Что у тебя настоящее?

— Душа, — проникновенно сказала я. — Ребра тоже, как выяснилось.

Его ладонь скользнула вниз, безбоязненно коснулась пояса.

— И это не подделка, — усмехнулся.

— Осторожно, яд.

— Врешь. Я тебя всю исследовал, пока ты спала, как убитая. Даже заволновался… что ты в самом деле сдохла, а я проиграл пари.

Сволочь темная.

— Так вы из-за пари спасли меня от «шмонарей»?

— Разумеется. Не в моих привычках мешать поданным моего отца развлекаться. Но не с теми, кто принадлежит мне, — его пальцы нежно обрисовали мой пупок. — Или будет принадлежать.

Меня захлестнула волна ярости.

— Никогда! — рванулась и… больно, зараза!

Он тихо засмеялся, с легкостью удерживая меня одной рукой, сощурив глаза и наблюдая холодно, как зверь за добычей. Это отрезвило. Я перешла на деловой тон:

— А давайте забудем о нашем маленьком конфликте, ваше высочество. Я принесу вам всяческие извинения и уберу след с вашей щеки, а вы милостиво простите глупую провинциалку и снимете эту гадость с меня, — показала на рисунок вокруг пупка.

— Вот ты и окончательно прокололась, Лика, — его хватка усилилась, а вторая ладонь переместилась к горлу, и отточенный коготь коснулся пульсирующей точки. Один миг — и перережет сонную артерию. Его крылья образовали над нами непроницаемый шатер, и балдахина никакого не надо. В этой тьме светили, как звезды, синие глаза принца. Поизучав мою улыбочку, он склонился к самому уху — давление когтя на кожу усилилось так, что выступила капелька крови — сказал тихо-тихо: — Блондинки слывут глупенькими, но ты — эталон глупости, Лика. Таким особям нельзя позволять жить, дабы не множить дураков в мире. Ты совершила первую ошибку, когда выпустила коготки, снабженные ядом сельо.

Молчим и слушаем.

— Ты носила напоказ ленту богини в косе, — продолжил принц. — Твой пояс целомудрия был бы обнаружен магистрами при первом же медицинском осмотре перед первой же боевой практикой. Ты не побоялась призвать дракона смерти, которых могут обуздать только владыки Темного трона и лунные жрицы. И в довершение всего ты предлагаешь мне убрать метку. Только настоящая сельо может снять след, оставленный ядом сельо. Метки лунных дев не уничтожить больше ничем. Тут даже твоя Шу не поможет. И знаешь, почему ты еще жива, Лика, почему я не отправил тебя к палачам отца?

Я молчала, выжидая, что будет дальше. И он меня удивил.

— Потому что я не верю, что ты такая дура, какой хочешь казаться. Ты слишком старалась привлечь к себе внимание, чтобы тебя поскорее заподозрили. Даже Академию не постеснялась разгромить. И ты прекрасно знала, когда выпускала коготки, кто перед тобой. Знала, что Темный трон обязательно заинтересуется девочкой из ниоткуда, способной управлять драконом смерти, и придет посмотреть и проверить. И мы, как ни досадно признавать, клюнули на наживку. За кем ты охотилась, Лика? За мной или моей сестрой? Кого приказала убить твоя богиня?

Вот только он ошибся кое в чем. Ну, то есть, да, он не ошибся: я полная дура, если думала, что все получится так вот просто. Раз — и я боевой маг, знающий все сильные и слабые стороны темной магии, плюс старшая жрица лунной богини. Но вот не была я уверена при первой встрече, кто передо мной.

И даже сейчас, когда это синеглазое чудовище подозрительно неровно дышит, прижавшись всем телом, но так, чтобы не потревожить мои несчастные ребра — не знаю. Синие глаза и черные волосы могут быть и у двойника, как предупреждала богиня Лойт. А двойник мне не интересен.

Так кто этот парень: сам Дьяр или «серая тень» под личиной принца? Как понять? И, если уж я это не могу понять, то как справиться со всем остальным?

— Не знаешь, что бы еще придумать, Лика? — моей шеи коснулись его горячие губы в том месте, где коготь оцарапал-таки кожу, и выступила капелька крови.

Я не успела ответить: из коридора послышался цокот каблучков по гранитным плитам пола, створки двери отлетели от пинка, сгрохотав о стену. И раздался оглушительный вопль:

— Ах ты, мерзавец! Дьяр! Ты не нашел другой спальни для своих подстилок? Почему в моей? Убирайся вон! Девочку можешь оставить.

О, богиня! Если он меня выдаст… Если она меня узнает…

В следующий миг мои руки обвились вокруг шеи принца, губы прижались к его губам — исключительно для того, чтобы он и слова не успел сказать! — а ноги раздвинулись и скрестились лодыжками над его ягодицами в совершенно неприличной позе. И плевать, главное — чтобы не вздумал оставить меня своей зубастой сестричке! Не отцеплюсь ни за что!

Взятый в удушающий захват принц и не думал сопротивляться, а перехватил инициативу, завладев моими губами. Просунув одну ладонь под мою спину, а вторую — под попу, прижал к себе еще плотнее. Меня окатило жаром.

Я почувствовала, как мои лопатки на миг оторвались от батистовой простыни, но в следующий — их снова вжало, уже в холодный шелк, а Дьяр (не могла же и его сестрица ошибаться, где ее брат, а где его цветная тень!), приподнявшись на локтях, чтобы не мучить мои ребра (какая забота!), и так и не отпустив моих губ, продолжил поцелуй — глубокий, неистовый — пока я, не в силах уже дышать, не запросила пощады. Он содрогнулся всем телом, отпуская, уткнул влажный лоб в мое плечо. Его голос охрип:

— Тебе не больно?

— Что? — не поняла я. Губы точно болели.

— Ребро. Я старался быть осторожным, но мог сделать тебе больно. Мне бы не хотелось.

От изумления я потеряла дар речи, а он сложил полог крыльев и отстранился, растягиваясь на спине, и я онемела второй раз. Третья спальня? Этак я скоро побываю во всех постелях Темного дворца. Надеюсь, в папочкину он со мной не полезет.

— Дьяр! — раскатился по дворцу вопль принцессы. — Открой!

Принц хмыхнул.

— Ну, все, пошла громить. Жаль, отец в отъезде. При нем не посмела бы.

— Дьяар!!! Кто с тобой был? Открывай!

Ба-бах. Громыхнуло где-то снизу.

— Мои официальные покои взломала, — меланхолично констатировало высочество.

Снова вопль за стенами:

— Куда ты сбежал с ней, паршивец? Я все равно найду! Кто она?

Жуткий гром сверху.

— До моей лаборатории добралась, — проинформировал принц.

— Дьяааррр!

Бухнуло сбоку.

— В тайный кабинет полезла.

Бум. Бам. Треск. Гром. Ужас какой-то.

— У «теней» шерстит, — веселился принц. — Сюда она не сунется, не дрожи так. Все-таки покои отца даже для нее неприкосновенны.

Так и знала, — мрачно оглядела я ало-черный интерьер.

— А я и не дрожу. С чего бы? Подумаешь, в спальне Темного властелина лежу с его сыном. С кем не бывает?

Грохот затих в устрашающей близости. Дьяр немедленно придвинулся, обняв меня, выпустил крыло тьмы, прикрывая нас с головы до пят.

Процокали каблуки. Остановились. Дверь дернули за ручку.

— Дьяр, ты тут? — зашипело в замочную скважину с такой злостью, что кожа у меня покрылась мурашками, и это не осталось незамеченным принцем.

Он погладил мое плечо, прижался горячими губами. Но глаза стали холодным синим льдом.

— Ты тут, брат, я чувствую, — громовым шепотом пробасила принцеса. — Кто эта девчонка? Я сняла с подушки ее волос. Светлый, как лунное золото. Почуяла запах ее пота. И даже крови. Ты же нарочно пролил ровно каплю ее крови, да? Покажи мне девчонку.

Он молчал, наматывая прядь моих волос на палец.

Принцесса, видимо, села под дверью. Настойчивая.

— Я хочу ее видеть, Дьяр. Ты не притащил бы кого попало просто так в мою спальню. Никого не притащил бы. Я тебя знаю, сволочь. Что ты хочешь за нее, скажи? Назови свою цену.

Принц улыбнулся. А мне стало страшно. О, богиня, с двоими мне не справиться, даже если выпущу крылья.

— Я много отдам, проклятый мальчишка. Слышишь?!

В дверь грохнуло кулаком. Дьяр обхватил меня. Тьма его крыльев стала гуще, но сквозь нее еще просвечивали алые узоры стен спальни.

— Это она, я чувствую! — взревела принцесса Тьмы. — Эта дрянь — Аэли! Впусти меня!

— Вот я и выяснил, что хотел, Зарга! — расхохотался принц. — А ты так долго скрывала имя пигалицы, сумевшей выставить тебя на посмешище. И всего-то надо было подобрать и выкупать в цветочной воде первую же шлюшку, да подбросить тебе на подушку пару беленьких волосков.

— Шлюшку?! — зашипела я.

Дверь затрещала под напором взбешенной принцессы, крылья Дьяра уплотнились, сомкнулись, и я ощутила перемещение.

Наконец-то снова — моя уютная спаленка в замечательной, почти родной башне!

***

А раз мы снова на территории Академии, где будто бы все адепты равны, то можно и забыть, что передо мной наследник Темного Трона.

— Как ты меня назвал?! Ой… — моя ладонь привычным уже жестом полетела к щеке оскорбителя… и увязла в мгновенно сгустившемся облачке тьмы. А от резкого движения мой бронелифчик громко хрустнул. Я замерла с широко распахнутыми глазами и вытянутой рукой.

— Больно? — принц, вместо того, чтобы возмутиться покушением, обеспокоенно свёл брови.

— Н-нет… — и тут только я осознала в каком виде стою перед ним, вся такая красивая, в бинтах и поясе целомудрия. — Отвернись.

Мое персональное средство передвижения приопустило крылья, но не убрало совсем, и мрачно пялилось в окно, пока я переодевалась за его спиной. Даже в половину размаха его крылья перегораживали комнату от стены до стены. Темно, как в каземате.

Надежда, что Дьяр оставит меня в покое, если я буду лишь оскорбленно сопеть, рухнула после первого же вопроса:

— Итак, Аэли, почему тебя Зарга ненавидит до истерики? Даже не надейся увильнуть от ответа. Я тебе не Даори Энриати.

— А это кто?

В комнате резко посветлело: Дьяр втянул крылья и повернулся. Я взвизгнула, швырнула в него покрывало вместе с заклинанием «мушиный рой», а пока он с ними боролся и развеивал кисею мошек, успела натянуть домашнюю тунику.

— Даори Энриати — адепт четвертого курса Академии, ты его знаешь, как посланника тринадцатого клана, — спокойно пояснило высочество. — Кстати, что за удивительное заклинание, за которое Неупокоенные предложили такую сказочную цену, как Долг клана?

— Ах, да, было такое, — вспомнила я блондинистого верзилу-вампира. — Заклинание… я теперь и сама не помню. Оно на экзамене получилось экспромтом и сразу вылетело из головы. Стала бы я от таких даров отказываться, как тысяча нетленных должников!

— Две тысячи триста сорок три, — уточнил принц. — И хорошо, что отказалась от сделки. Мой отец очень не любит, когда его подданные раздают такие неосторожные клятвы целыми кланами. Да еще и особе, не имеющей отношения к демонам.

— Имеющей! Мой дед — стопроцентный высший демон! Был.

— Да ну? — Дьяр уселся на единственный стул. Мог бы и даме предложить. Мне пришлось пристраиваться на уголок кровати. — Когда это у высших демонов рождались блондинки?

— Да тот же Даори Энриати — блондин, хоть и умерший и обращенный.

— При жизни он был светлым магом. Шпионил на территории Тархареша под прикрытием личины, за что и поплатился. Мы казнили его.

— Так и говори, что скормили вампирам. А могли бы и обменять его на своего шпиона. Неужели светлым никто из демонов не попадался?

— Обмен — чрезвычайная редкость. Попавшийся демон всегда, так или иначе искупает свой провал. А Неупокоенным тоже надо и кушать, и поддерживать популяцию… своеобразным почкованиям, — брезгливо поморщился будущий Владыка.

Да-а, не любят демоны недемонов, да они вообще никого не любят и любить не способны.

— Но я собирался говорить не о Тринадцатых, а о тебе, — вспомнил он.

— Лучше о вампирах. Мне вот давно интересно, а как…

— Лика, номеррр не пррройдет! — встопорщилось высочество. — Чтобы тебе было проще и… правдивее со мной говорить, я тебе кое-что поясню. Видишь ли, клятвы, которые дают Тьме Владыка и его прямые потомки, имеют свойство исполняться стопроцентно.

Вот это поворот, помрачнела я. Спасибо, предупредил. Это что же получается, если темная принцесса поклялась, то она своего добьется? Ха! Когда я стану старшей жрицей, даже клятвы Темного Трона меня не достанут.

Тактика выжидательного молчания и тут себя оправдала.

— Я знаю о клятве Зарги, — продолжил Дьяр, — потому что ее знает Тьма, а я все-таки наследник, и дело касается чести Темного Трона. Рано или поздно сестрица нашла бы тебя, и было бы всё по её слову и не так безобидно. Теперь я сделал так, что её клятва формально выполнена — не придраться. Никому еще не удавалось перейти Зарге дорогу и остаться в живых.

— Не вся выполнена. Зарга еще поклялась, что я поцелую ее плеть.

— Это совсем несложно организовать. Ты лучше меня поцелуй.

— Не вижу, чем лучше.

— Да хотя бы в награду за твое спасение, Лика, ты расскажешь, что именно случилось десять лет назад.

Да я и не надеялась, что получится всё скрыть. Вот только по нашим с богиней планам, не Дьяр должен был узнать всю приукрашенную и подправленную правду, а его отец. И унесло же куда-то Владыку из столицы, да еще так надолго!

— Мне было почти семь лет, когда я попала Зарге в плен…

— В плен берут врагов, а не подданных Тархареша, — заметил Дьяр.

— А я тогда еще не была вашей подданной. Я сбежала из дома и пробиралась на родину моей матери, к деду. Думала, он еще жив…

Ни слова неправды я ему не сказала. Просто умолчала, что бежала из храма перед посвящением в жрицы богини Лойт. Семь лет мне исполнилось уже в плену. Мой самый чудовищный день рожденья…

***

Тогда мне почти удалось бегство. Почти.

Угораздило же меня пересечь границу Тархареша как раз в тот момент, когда Зарга охотилась на оборотней. Демоны люто их ненавидят, за разумных не считают. И сгребла она меня вместе с выводком волколаков, приняв поначалу за одну из детенышей.

Зарга меня в походной палатке на цепь посадила. В качестве комнатной зверушки. Коврика под ноги. И поначалу пыталась кормить меня тем мясом, что после ее развлечений оставалось от оборотней, а поить их кровью. Я трое суток рвотой захлебывалась. Пока мне руки за спиной не связали, сама себе вены грызла, чтобы сдохнуть побыстрее.

А потом принцесса-чудовище, стоявшая лагерем в опасной близости от границы с Серыми Холмами, откуда-то приволокла двух сельо, девушку и парня. Девушка не то что жрицей не была, она и нашей магией слабо владела. Простая совсем селянка, выбравшая путь земли. Не всем из нас воительницами быть.

Вот тогда я впервые за дни плена и подала голос:

— Убей ее первой, Зарга.

— О, зверушка заговорила! — удивилась демоница. — Почему ее первой?

— Потому что я приказываю.

Мне казалось, гонор и наглость — болезненный, но быстрый способ покончить с пленом. Лучше, чем страшный грех самоубийства.

Ее стражницы попытались меня уму-разуму научить, как к принцессе вежливо обращаться надо. Я тогда все молочные зубы потеряла, какие еще не успели выпасть. Долго потом у меня зубы росли. И криво. Пришлось заклинаниями править.

А Зарга, отхохотавшись, заставляла меня, раз мне так хочется убить сельо, тупым ржавым ножом горло той селянке резать. И нож мне сама дала, дура. Я с этим ножом на неё и полезла. Меня убили бы легко и быстро, чего я и добивалась, не заговори та девушка:

— Моя соплеменница права. Меня убить надо прежде моего мужа, потому что иначе я в хиссу обращусь.

— Твоя соплеменница? — Зарга перестала меня пинать и стражниц своих остановила. — Так этот щенок — сельо, а не оборотень? Это хорошо.

Лучше бы демоница обратила внимание на слова о хиссе. С такой тварью, как перерожденная сельо, даже демонице не справиться. Но Зарга пропустила угрозу мимо рогов. Приказала увести меня, вымыть и подлечить. И после снова доставить к ней. Она ненавидела сельо еще яростней, чем даже оборотней.

Пока стражницы топили меня, точнее, с удовольствием прополоскали пленницу в реке вместе с цепью, то и дело забывая доставать из-под воды, Зарга развлекалась с пленниками. Откуда я знала? Я же сельо. Чувствовала своих. И еще кричали они очень громко. Парень умолк первым. А потом раздался жуткий вой хиссы и треск рвущейся ткани палатки.

Именно тогда я поклялась той, от служения которой бежала — богине Лойт. Поклялась великой клятвой — положить на ее алтарь свою душу, если богиня поможет мне бежать из плена и отомстить кошмарной принцессе за нас, сельо, и даже за растерзанных оборотней. По иронии судьбы, как раз в тот день было мое семилетие.

До сих пор не знаю, как Зарге удалось совладать с новосотворенной хиссой, когда жажда твари особенно сильна, а энергия всеразрушительна. В тот момент, когда палатка взметнулась в воздух с легкостью воздушного змея, я все-таки захлебнулась в реке, и сознание померкло. Тоже милостью богини. Под водой я могла обойтись без воздуха, благодаря несложному заклинанию. На час еще хватило бы сил его поддерживать. Но Лойт приняла мою клятву и поцеловала, разрушая мои неумелые заклинания и даруя новые.

Разумеется, ни слова о богине я не сказала Дьяру.

Как спаслась? Нашла нож, не замеченный стражницами в лужах крови (богиня подсветила мне его лунным блеском). Не до меня уже было демоницам. Так они были потрясены, когда заглянули в яму, образовавшуюся на месте боя Зарги и хиссы. Мощная как дракон тварь лежала с переломанным позвоночником, а принцесса в боевой ипостаси, с мутными от бешенства и крови глазами, продолжала ее ломать.

Потом ненасытная Зарга отпраздновала победу в новой палатке, заставляя меня ей прислуживать. Я, гордячка, не хотела. Она когтями мою кожу со спины спускала, живописными полосками. Издеваясь, подпалила факелом мою светлую, еще тощую косичку — красу и гордость лунных дев. Я только расхохоталась. Сельо единственный раз стригут волосы: когда кладут на алтарь богини, жертвуя ей свою врожденную силу и принимая ее божественную, лунную магию. Так завершилось мое посвящение, о котором знали только я и сама Лойт.

Я была еще слишком мала, чтобы как следует порадовать изощренную в пытках звериную душу Зарги, и она ночью уморила еще одного пленного оборотня. Запытала в постели. Стражницы по ее приказу заставляли меня смотреть на этот ужас. Хоть я и отворачивалась, и глаза закатывала, но увидела достаточно отвратительного. Боги, как же я их всех ненавидела! До сих пор трясет.

Бежала я с помощью богини, навеявшей чары на принцессу и ее свиту. Повезло: ночь была безоблачной, и луна светила в полную силу. Я сломала ножом запор и выскользнула из своей клетки, так же освободила последнего оставшегося в живых волколака. Он меня и вывез к нашим в Серые Холмы.

И, конечно, я не стала рассказывать Дьяру, как я напоследок поиздевалась над его сестрой. Наверняка он давно уже наслышан о том случае. А теперь понял, кто за одну ночь вырастил на его сестрице и ее свите многометровые волосы во всех местах и связал их друг с другом в самых неприличных позах. Я придала и без того жестким волосам демониц крепость и тяжесть железных цепей. У них один выход оставался — побриться налысо. Топором. А на голую Заргу еще и натуральную свинью сверху положила. Оборотень помог мне доволочь усыпленного мной хряка из ближайшего селения.

Детская месть, да. Но я и была тогда ребенком. Оборотень, помнится, предлагал попросту перегрызть горла всем демоницам. Жаль, богиня запретила. До сих пор жаль. Я тогда еще не усвоила главное правило воина: не оставляй врага в живых, если не можешь использовать его жизнь во благо.