Краски. Логово дракона. Часть 3

Ирина Черенкова

Переломный момент близок, время трансформаций никого не оставит прежним. Каждого героя ждет свой личный экзамен, свое логово дракона.Вопросы, которые Дениэл старался не замечать, догнали его с тыла и хорошенько наподдали. Прошлое не дает покоя, поместье Траст открывает ужасные подробности внутренней жизни, механизм корпорации все сильнее затягивает его в свои шестерни. А пока Дениэл справляется с рутиной и учится быть честным с самим собой, на сцену выходит новый и весьма опасный противник.

Иллюстратор Наталья Разумная

© Ирина Черенкова, 2023

© Наталья Разумная, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0051-9595-1 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-9103-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Логово Дракона

В пещере мрачной, в темноте за пеленой времен

Сидит, забытый людом, низменный и злобный,

Гигантский огнедышащий дракон,

На веки вечные в темницу заключенный.

Он грозен, стар, как мир, но терпелив.

Путь в логово его порос травой по горло.

Настанет день, и ищущий упорно

Сам ступит внутрь, экзамен провалив,

И рухнет на колени, сдав покорно

Дракону даму, жизнь, и бытия мотив.

01

Вычурный краснобокий «Купер» плавно выехал из гаража, сверкая черной лакированной крышей. Дениэл еще раз взглянул на окна комнаты подруги, но останавливаться не стал: стрелки часов и так приближались к полудню, а впереди его ждала дорога по меньшей мере в восемьсот миль.

Окинув прощальным взглядом Сан-Франциско, отражавшийся в зеркале заднего вида, он пересек мост до Окленда, а там свернул на север в сторону Сакраменто. Ровный гул мотора успокаивал настолько, насколько вообще это было возможно в данной ситуации. Благодаря тому, что они с Алексой разбирали автомобиль на части, а потом собирали назад, усердно стараясь, чтобы не осталось лишних деталей, «Купер» шел, как с конвейера, ничем не беспокоя водителя. Тот же впервые в жизни отважился на такую дальнюю поездку за рулем.

— Молодец, девчонка! — Усмехнулся он, радуясь, что машина на ходу.

Тоска по поместью и работе оказалась менее значимой, по сравнению с крупным тремором сердца от мыслей о Миррормонте. Дениэл выкрутил руль «Купера» влажными от волнения руками на автомагистраль, тянущуюся до самого Сиэтла, и вжал педаль акселератора в пол. Ровное полотно дороги убаюкивало, усыпляло его, но останавливаться шофер категорически не желал, опасаясь того, что не выдержит паузы в механических движениях и провалится в убогие мыслишки. Если чернь прошлого засосет его, парень запросто наломает дров в Миррормонте, или вовсе повернет назад раньше, чем прочитает название городка на въезде в него.

Поздно вечером, отпахав шестьсот двадцать миль, он все же сделал вынужденную остановку. Глаза устали от постоянного напряжения, а спину ломило так, словно именно по ней ехал всю дорогу «Купер». Дениэл остановился в первом попавшемся придорожном отеле недалеко от Портленда, а утром, вскочив слишком рано, выехал в сторону дома, который «домом» он мог назвать с большой натяжкой.

Уроженец городка не был в нем уже почти девять лет. Спустя неделю после его восемнадцатилетия, мать ошарашила его фразой, на всю жизнь отпечатавшейся у него в голове:

— Убирайся, Дениэл! Уезжай из этой дыры и никогда не возвращайся!

Совершенно серьезная и невозмутимая, она стояла у распахнутой двери, готовая закрыть ее за ним. Он, шокированный, успел собрать с собой только кое-какое белье и незаметно вынуть из своего тайника двадцать сэкономленных долларов, прежде чем оказаться на улице. У выхода Сара требовательно протянула ладонь, на которую без слов приземлился его ключ от дверей трейлера. Десяти лет совместной жизни с ней Дениэлу хватило для понимания, когда Сара шутит, а когда — нет, и тогда как раз был второй вариант. Он просто отдал ей чертову железку и сгинул в темноту ночи гордой походкой побитого пса.

Первые пару недель он перебивался по друзьям, но ни Фишеры, ни Роджерсы не заслужили того, чтобы кормить еще одного нежданного мужчину в их семье. Он продал за смешную цифру свой ржавый и оставшийся не у дел двухколесный «Триумф Бонневиль», получил на заводе расчет, и к концу финансовой эпопеи имел хоть какую-то начальную сумму для того, чтобы учиться выживать самостоятельно.

В Сиэтл на поиски подходящей работы он уехал, ни с кем не попрощавшись. Дениэл едва проскочил мимо ранней пташки, Марты Фишер, снующей по кухне, потому что женщина бы наверняка начала его отговаривать. А идея свалить из этой дыры, которую подсказала ему мать, виделась теперь для него едва ли не самым лучшим решением.

Так он исчез из городка, став для его жителей «пропавшим без вести».

Чем сильнее приближался он к родному дому, тем гаже становилась погода. Тяжелые свинцовые тучи с лиловым отливом угрожали выдать партию воды, что и сделали сразу после Оборна. Пришлось включить щетки, мерно ползающие теперь по лобовому стеклу.

Съезжая с автострады на трассу, идущую почти до самого Миррормонта, он понял, что не готов. Вот так просто. Не готов предстать перед глазами знакомых, не готов к встрече с матерью, он вообще не готов жить дальше с этим грузом.

К тому моменту, когда «Купер» собирался повернуть на развязке в сторону Миррормонта, Дениэл переволновался настолько, что ему уже стало наплевать на предстоящую реакцию матери. Он уже настолько ни на что не надеялся, что становилось паршиво от бесполезности проделанного пути. Внутренний диссонанс разрывал его мозг, не давая возможности хоть сколько-нибудь подумать рационально.

Своим тревожным лихорадочным разумом Дениэл сообразил, что ни черта не вырос за эти годы, он возвращался в ту же точку, из которой убежал однажды, но потерял время на удовольствия Сан-Франциско, которые сейчас казались нереальными, выдуманными.

Указатель с названием городка, покрытый мелкими каплями дождя, ударил его пощечиной воспоминаний. Проезжая по знакомым улицам мимо знакомых домов, Дениэл вдруг понял, что зря сюда пожаловал, доверившись шефу. Ведомый каким-то абсурдным инстинктом, он, прячась от водяной взвеси в капюшоне куртки, зашел в ближайший супермаркет и купил зачем-то в подарок пакет фруктов, которому бы мать предпочла бутылку виски.

Дениэл свернул с дороги, идущей из центра города, направо, а там, за церковью, на раскисшую под дождем грунтовку, ведущую в крошечный трейлерный городок. Он образовался как раз в то время, когда произошел резкий экономический спад в Миррормонте. Засушливое лето оставило весь штат без урожая и вынудило поднять расценки на провиант, завезенный из соседних угодий. Тогда как раз и прошлась волна массовых увольнений с завода, не обошедшая и их дом. Переезд был стремительным, потому что ради спасения жилья Сара продала почти все вещи в нем. В итоге съехать им удалось одним днем и собственными силами.

Брошенные потрепанные трейлеры удивленно взирали на пришельца черными угрюмыми окнами, настороженно перешептывались друг с другом, склоняя жестяные крыши и прикрываясь карнизами окон, чтобы молодой человек не подслушал вдруг их тихий шелест. Из тех вагончиков, что еще не растеряли своих хозяев, высовывались головы жильцов, удивленно пялящихся на гостя в двуцветном «Мини Купере».

Вдруг на дорогу выбежала мокрая взъерошенная курица, вернувшая задумавшегося водителя в настоящее время. Он едва успел притормозить, чтобы не сбить сумасшедшую птицу, и, отдышавшись, двинулся дальше. Разбитые окна трейлеров, которые раньше были заселены хоть и не образцовыми семьями, но и не низшими слоями населения, как сейчас, устраивали такой скрежет в душе, что хотелось развернуться обратно, не доехав до цели.

Тем не менее, через некоторое время он припарковал автомобиль у знакомого вагончика и заглушил мотор. Щетки остановились, и стекло тут же начало покрываться крупными каплями, сползающими по автомобилю, чтобы уступить место новым. Старый зажелченный трейлер, стоявший на четырех сдутых, наполовину вросших в землю колесах, уставился на него своими закопченными окнами, которые мыл последний раз, вероятно, сам Дениэл еще до отъезда. Коричневая продольная полоса прибавляла ему добрый десяток лет, вместо того, чтобы служить украшением стены. Шаткая, словно сделанная из тонкой фольги, дверь держалась в пазах очень плохо, покосившись и норовя со временем упасть. Когда-то молодой человек мог открыть ее своим ключом, а теперь, вынужденный стучаться, словно чужак, он долго не мог решиться сделать это.

Внутри работал телевизор, вещавший какое-то бешеное утреннее шоу понедельника: ведущий голосил, что было мочи, под бурные аплодисменты зала. Задумавшись, Дениэл даже вспомнить не смог, когда последний раз смотрел «ящик».

Звук из-под занесенного мощного кулака раздался лишь с третьей попытки, потому что, даже находясь здесь, в нескольких дюймах от ее двери, он был готов сбежать обратно ни с чем, отмотав еще восемьсот миль на обратный путь.

Когда гость подумал, что его стук утонул в какофонии внутренних звуков, и собрался уже повторить попытку, на его вторжение отреагировал резкий мужской голос:

— Кого, интересно, принесло в такую морось?

Громкость телевизора уменьшилась, отчего стали слышны знакомые звуки: скрип половицы, треск ручки дивана и скрежет ножек стула по обтертому фанерному полу. Дениэл прикрыл глаза, представляя родную обстановку домишки, которую он знал всю, до единого дюйма.

— Я посмотрю, — услышал он знакомый женский голос, заставивший его распахнуть веки и молниеносно взять себя в руки.

— И пива захвати, — гавкнул мужчина, снова прибавляя громкость.

Дениэл услышал шаги. Ее шаги. Свистнула половая доска на входе, как раз та, которая всегда четко сообщала время его возвращения с ночных гулянок, дернулась грязная занавеска на пыльной, некогда прозрачной двери трейлера. Сердце блудного сына подпрыгнуло к горлу, вызывая неизменную тошноту от прошлой жизни, но отступать было поздно. Она увидела его, отшатнувшись от стекла, словно от удара по лицу.

02

Прошла целая вечность, прежде чем Сара вышла к нему и закрыла за собой дверь.

— Зачем ты приехал, Дениэл? — Спросила она, еле собрав в кулак все свое самообладание.

А черт его знает, зачем, потому что шеф сказал приехать. Самому стало смешно от этого дьявольского вальса. Ему все еще было восемнадцать. Если не восемь, когда для них с Сарой время остановилось.

Мать выглядела очень плохо. Ее опухшее одутловатое лицо было похоже на старый воздушный шарик, местами сдувшийся и покрытый неравномерными морщинами и грыжами, а мешками под ее глазами можно было собирать урожай на соседних полях. Она явно много выпивала в последние несколько лет. Когда-то она была очень красивой женщиной! Когда-то и отец был жив.

— И тебе привет, мама, — выдавил из себя Дениэл.

— Я тебя просила не возвращаться, — бросила Сара сердито.

— У меня отпуск.

Диалог походил на игру в пинг-понг: каждый из них, отбивая мяч, понимал, что в случае промаха, ты проигрываешь не только подачу и очки. Ты проигрываешь битву жизни, принимаешь поражение и падаешь на колени.

— Тебе поехать некуда что ли? — Удивилась она. — Ехал бы к морю!

— Я живу рядом с ним, в Сан-Франциско, — сдал он все карты с первой же ставкой.

«Цок, цок, цок», — прыгал мячик по доске для пинг-понга…

Дениэл понял, что он не защищен от нее ничем, даже кожи нет, не говоря об одежде. Любое дуновение дыхания матери причиняло ему несопоставимую с жизнью боль. У него даже не было сил выдумывать, лукавить или хлестать словами.

— Кто там, Сара? — Крикнул мужчина в трейлере, перехватывая мяч на себя.

— Торговец косметикой, — ответила Сара через дверь.

— Шли его к черту, у нас и так все красивые! — Прорычали в ответ.

— Гейл, — кивнула она на дверь устало. — Уезжай, Дениэл…

— Я только что приехал, — не согласился сын.

Они растерянно стояли и смотрели друг на друга с минуту, растворяясь двумя парами зеленых глаз, смешиваясь, сближаясь. В ее уставших от жизни зрачках промелькивали и боль, и сожаление, и…

— Сара, куда ты пропала? — Раздался вопль из-за двери, выводя их из оцепенения.

— Иду! — Крикнула женщина нетерпеливому болвану и закончила беседу: — Я не хочу больше, чтобы ты возвращался в это место.

«Цок», — мячик упал у его ног, опустив парня на колени. Сара уже собралась в трейлер, но остановилась.

— Дениэл, это… У тебя деньги есть?

— Да, — промямлил он чистую правду.

Чувство разбитости и опустошения сожрали всю его волю, закусив уверенностью в себе и желанием жить. На ложь и сопротивление сил не осталось.

— Сколько? — Хищно облизала губы мать, и в глазах ее зажегся едва уловимый огонек надежды.

Он достал бумажник, но оценить наличие не успел. Женщина выхватила его цепкими узловатыми пальцами, как всегда выхватывала тетрадки и дневники в школьные годы, и заглянула внутрь. Присвистнув, Сара вытащила почти все деньги, которые он снял на поездку, оставив порядка пятисот баксов на обратный путь. Кожаное портмоне вернулось в его руки, а за ушлым драконом закрылась дверь в его логово.

Дениэл стоял под дверью, проиграв партию. Поливаемый разбушевавшейся стихией, одинокий и ограбленный, он расслышал, как хлопнула дверца холодильника, и с шипом открылась банка пива.

— Что так долго? — Пожурил недовольный сожитель мать.

Не верилось, что этот мерзкий завсегдатай пивной Гейл Уиллис живет с ней, еще и командует. Вот по кому костяшки пальцев чесались! Но краем мозга он понимал, что Гейл тут не причем. Дениэл попытался взять себя в руки и покинуть чертово место.

Незваный гость прыгнул в «Купер» и довольно резко тронулся с места, разбросав по стоянке гравий. Он вел машину к выезду из этой дыры, сжигаемый острым желанием покинуть Миррормонт прямо сейчас, ни минуты больше не оставаться! Боже, зачем он вообще приехал? На что надеялся?

Вдруг на Дениэла накатили воспоминания. Теплые объятия миссис Фишер, зажигательная улыбка взбалмошного Стива и рассеянный взгляд неуклюжего Марка… Миррормонт — это не только Сара!

Водитель резко вывернул руль направо и, проехав по главной улице до конца спальных районов, свернул к самому крайнему жилому дому. Здесь обитали Марта и Колин Фишеры, родители его лучшего друга Марка. Колин был директором школы, которую закончил Дениэл и хорошим другом его отца, а его жена Марта — добрейшей в мире домохозяйкой, укрывшей парня материнским теплом, когда то было жизненно необходимо. После смерти Томаса они скорбели вместе с мальчиком, но не как мать, а мирно, без алкоголя. Фактически, все, что он умел делать руками, было заслугой мистера Фишера, почти полностью заменившего ему отца в те нелегкие годы.

Время подходило к обеденному, их сельское учебное заведение не шибко мучило работников обилием задач, потому что и учеников имело не так много, как, например, в той же самой Айсакве. В связи с этим Дениэл надеялся застать дома всю семью Фишер.

Захватив пакет с фруктами, о которых он даже не вспомнил у трейлера Сары, мужчина десятком крупных прыжков достиг козырька крыльца, скрываясь от дождя под капюшоном куртки. Спрятавшись от нудной стихии Дениэл, отряхиваясь от капель и собираясь с силами, постучал в знакомую дверь. Открыла ее полноватая невысокая женщина сорока семи лет с аккуратно уложенными недлинными волосами натурального соломенного цвета, часть которых была уже седой. Она удивленно вытирала руки кухонным полотенцем, пока ее изумленный испуг не сменился рассеянной улыбкой, а позже и восторженным блеском в живых серых глазах.

— Дениэл, не могу поверить! Вот так сюрприз! — Воскликнула женщина радостно, после чего обернулась в недра дома с криком: — Колин, Дениэл приехал!

Не успел он сообщить хозяйке дома, что его куртка мокрая, как широкие плечи гостя уже обхватили родные руки, невзирая на то, что домашнее платье обнимающей тоже становилось сырым. Вдруг его сердцу стало тепло и уютно, словно с этого дома и стоило начинать свою экскурсию по городку.

— У нас теперь звонок, — показала пальцем Марта на косяк входной двери. — Поставили год назад. Заходи, сынок, как же здорово, что ты нас навестил!

Он, немного растерянный, вошел в дом Фишеров, где даже запах был таким же, как в его школьные годы, и протянул Марте купленные фрукты, которые та с благодарностью приняла. Мистер Фишер, шурша домашними тапочками о старую серо-коричневую ковровую дорожку, спускался с лестницы второго этажа с очень искренней лучистой улыбкой. Он протянул руки гостю, и тот растворился в добрых отеческих объятиях.

— Дениэл, здравствуй! — Произнес мужчина. — Как жизнь? Какими судьбами здесь?

— Я в отпуске, мистер Фишер! — Сообщил он, счастливо улыбаясь. — А где Марк, на работе, наверное?

Марта с Колином тревожно переглянулись, и женщина, потирая глаза, удалилась в кухню, оставив гостя на попечение мужа.

— Дениэл, Марк уже четыре года как сидит в тюрьме, — сообщил тихим голосом Колин. — Он спас одну девушку, Трикси Бэнкс, от изнасилования и немного не рассчитал сил. Ему дали шесть лет за непреднамеренное убийство Гленна Миллера.

Только тут Дениэл понял, что родители Марка выглядят совсем плохо, еще хуже, чем его мать. За то время, что он не видел их, они постарели на четверть века.

— Как можно не рассчитать сил, мистер Фишер? — Изумился гость.

— Возле бара с одного удара, как рассказала Трикси в суде. Он пошел на крик и там, возле мусорных баков, нашел их. Видимо, очень сильно разозлился, ты же знаешь Марка, — поставил его в известность отец друга.

— Невероятно. Мне очень жаль, — только и вымолвил молодой человек, сконфузившись.

Уроженец городка едва помнил заносчивого Гленна, будучи лет на семь его младше, по тому еще в школьные годы Дениэла плакала тюрьма. Неуважительный и безнаказанный, он упивался чувством вседозволенности, будто весь мир был ему обязан, отчего часто изгонялся из баров и дворов, где за бутылкой заседали те, кому не хватило места в пивных заведениях. Вероятно, город лишился руками Марка не самого лучшего своего мужа, туда ему и дорога. А вот самого Марка оказалось безмерно жаль.

Когда мужчины вошли в знакомую с юных лет кухню, мать заключенного уже спрятала подальше свои эмоции и поставила на плиту тот самый чайник со свистком, при виде которого Дениэл не смог не усмехнуться. Они с хозяином дома разместились вокруг стола, позволяя Марте хлопотать с чайным сервизом.

— Как ты сам? — Вопрошала она, расставляя посуду и тарелочки с джемом по столу. — Давно у нас? Надолго?

— Я только приехал, миссис Фишер, — доложил ответчик и добавил хмуро: — но, видимо, уже уезжаю.

— Сара? — Без слов поняла Марта, а, получив согласный кивок, воскликнула с чувством: — Останься у нас! У тебя есть еще отпуск? Что же я такое спрашиваю, конечно, есть, ты ведь только приехал. Мы будем очень рады, если ты скрасишь наше одиночество, правда, Колин?

Директор школы кивнул, и визитер невольно расплылся в застенчивой улыбке.

03

Дениэл оставил вещи у Фишеров и, пообещав вернуться вечером, отправился проведать своего второго друга, безалаберного весельчака Стивена Роджерса. Втроем они дружили очень крепко, пока Дениэл не связался с Викторией Прайс.

Дверь их старой конуры открыла его мать, Аманда. Она совсем не изменилась за годы разлуки: все та же суховатая резкая женщина с удлиненным светлым каре, зажелченной от никотина кожей и скуластым мужским подбородком. Вот кого не берут ни годы, ни курево, ни смерть мужа.

— Здравствуй, Дениэл! Проходи, — произнесла она своим низким басовитым голосом и направилась вглубь квартиры, не оборачиваясь.

Дениэл справился с замком и прошел на кухню, где курильщица уже наливала кипяток, замачивая в нем пакетики «Липтона». Ремонта в квартире не делали со времен его школы: все те же обои, ставшие тусклыми от солнца и желтыми от пропитавшего их сигаретного дыма. На столе все та же клеенка, потрескавшаяся, вытертая по центру до неузнаваемости на ней рисунка, а на углах прорванная и оттопыривающаяся. Плита, залитая всеми видами стряпни неумелой кухарки, погрязла под слоем пыли и жира. Если бы не живое тому доказательство перед его глазами, Дениэл мог подумать, что в этой квартире умер последний ее жилец лет десять назад.

— Стив с Веллари живут в квартире за мастерской, — сообщила она будничным тоном, будто не видела гостя пару дней. — Ты знаешь, где это?

— Нет. Что за мастерская?

— Картинная галерея, здесь недалеко, рядом с антикварной лавкой, — она приоткрыла окно в серый тусклый мир и, сев на подоконник, прикурила сигарету.

Дениэл устроился на шатком табурете возле стола и очень внимательно прислушался к той, которая вытаскивала его мать из запоев в свое время. Скупость на эмоции и экономность движений были визитными карточками Аманды, оставшейся без мужа, когда ребятам исполнилось лет пятнадцать или около того. Женщина запахнула полы красной клетчатой рубашки, надетой поверх черной майки, пытаясь скрыться от порыва ветра с дождем, но сообразив о тщетности намерения, прикрыла вполовину створки окна.

— Веллари — это Веллари Стоун? — Уточнил Дениэл, вспоминая выпускников школы.

— Да, она. Ее мать еще работала в кондитерской, продавала плюшки, помнишь? Мне всегда думалось, что она их больше скармливала своему распухшему муженьку, чем сбывала, судя по его фигуре. Они со Стивом теперь жених с невестой, — усмехнулась злобно миссис Роджерс, выпуская из ноздрей сизый дым. — В июле планируют свадьбу.

— Ты против? — Спросил очевидное Дениэл.

— Мы с Сарой, как две старые курицы, остались одни, — начала демагогию блондинка, пропуская мимо ушей вопрос. — Только Сара не по своей вине, я же — по собственной глупости.

Это было еще одной особенностью Аманды — не отвечать собеседнику прямо, а рассказывать пригоршню историй, звонких и хлестких с ее точки зрения, но собеседнику казавшихся не к месту и не ко времени. Если долго слушать эту странную во всех отношениях рассказчицу, то можно даже разглядеть логику в ее ответах, но сейчас, когда Дениэл не видел ее уже много лет, он поморщился, не понимая, к чему вылетела из ее рта последняя фраза.

— Ну да, Сара же не выгоняла сына из дома, все получилось случайно!.. — Пробубнил он, на автомате приняв реплику на свой счет.

— Дениэл, твоя мать очень любит тебя. Ты знаешь, что ты — копия своего отца? Не представляю, как ты это делаешь, но у тебя даже манера речи и чувство юмора от Тома, — произнесла она с ноткой обвинения, словно мальчик осознанно выбрал путь схожести с умершим, чтобы побесить лишний раз свою мать.

— Я не виноват в том, что произошло, Аманда! И не планирую сочувствовать пьющей матери, которая не нашла в себе сил пережить утрату! К слову, не она одна потеряла мужа, но и ее сын потерял отца! — Разгорячился Дениэл, но вовремя остановился. — Извини, ты-то уж точно ни в чем не виновата.

Он запустил пятерню себе в волосы — ненавистный им жест, который Дениэл оставил с переездом в Сиэтл, но теперь рука невольно потянулась обратно. Перехватив внимательный взгляд женщины, он одернул руку, словно обжегся о собственную шевелюру, а Аманда при этом издала едва различимый смешок. Или ему показалось.

Поведение блондинки было понимаемым. В конце концов, Са́ра являлась ее подругой, а не Дениэл, на что он надеялся? Но Аманда, как и всегда, вела себя довольно адекватно, равнодушно воспринимая его эмоциональные всплески.

— Ерунда, кричи, если тебе легче, — пробасила она. — Стив даже не кричит теперь, мы почти не общаемся.

И Дениэл вдруг сдулся, смертельно устав. Он взглянул на Аманду и не смог понять своих чувств, словно позволив ему гневаться на мать, женщина украла у него стимул к дальнейшему мятежу. Видимо, на фоне всех событий у него произошел какой-то сбой, эмоциональный криз, не дающий больше чувствовать, покрывающий душу броней. Будто сработали предохранители, обесточив всю нервную систему.

— А с Сарой ты общаешься? — Спросил он далеким для себя, будто из соседней комнаты, голосом.

— Нет. Теперь там Гейл правит бал. Не дай бог ему конкурентов, он буйный, — бросила она так же бесстрастно, словно не очень-то и хотелось.

Собеседница, смакуя, затягивалась сигаретой и выдыхала струи терпкого удушливого дыма в потолок. Дениэлу тоже захотелось курить. Впервые за много лет. Он с легкой завистью посмотрел на пачку сигарет на столе.

— Куришь? Возьми, если хочешь, — предложила ему Аманда, перехватив вожделенный взгляд.

Он уже протянул руку к дозе никотина, когда вдруг вспомнил улыбку Алексы, искреннюю и добрую. Тепло разлилось по его душе, с грохотом уронив броню, мотор заработал, качая кровь, и разум вышел из энергосберегающего режима. Он не позволит себе скатиться по старой проторенной тропе в эту гниль.

Визитер решительно поднялся с табурета, собираясь уходить.

— Постой, — остановила его блондинка, — у меня кое-что есть для тебя. Правда, только одна, но я возьму у нее еще.

С этой загадочной речью она ушла в соседнюю комнату, откуда долго не возвращалась. Грохот ящиков, шорох бумаг и стук дверец закончились тем, что хозяйка кухни вернулась назад, сжимая в руке карточку.

— Вот, бери! Еле нашла! Это они после свадьбы. Жаль, конечно, отдавать, но тебе она нужнее.

Она протянула черно-белую фотографию, где смеющуюся молодую маму обнимал сзади за талию Дениэл Кентмор. Черт, это был не Дениэл! Он перевернул картинку — Томас и Сара Кентмор, тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.

Невероятно! Этого не может быть!

Сердце бешено колотилось в его груди. Дениэл обмяк и, обессиленный, плюхнулся назад на стул. Он протянул руку к пачке, достал сигарету, но положил назад. Его затрясло крупной вполне заметной собеседнице дрожью.

Нужно уходить, срочно.

— Спасибо, Аманда! Я надеюсь, ваши отношения со Стивом наладятся, — проскрипел он осипшим голосом, снова поднимаясь со стула, на этот раз с трудом.

— Береги себя, Дениэл. Ты вырос очень хорошим и крепким мальчиком, — выдала она, провожая его к выходу, поцеловала в щеку и закрыла за гостем дверь.

Ошалевший двойник своего отца вывалился на улицу из шатких дверей старого многоквартирного дома. Мутный серый мир бросал ему в лицо охапки холодного дождя, а ветер вторил, словно выгоняя визитера из города.

«Убирайся прочь! Тебе тут не место!» — Шептал он прогнившей прошлогодней листвой, разбросанной по козырькам кафе и обочинам дороги.

Но упрямый мужчина, убитый и шокированный, плелся по центральной улице Миррормонта, оглядывая знакомые витрины магазинов, в которых теперь сменилось наполнение. Вот здесь раньше было кафе-мороженное, в котором он пытался очаровать Сью Эбботт порцией двойного шоколада в шестом классе, а теперь здесь банк. Сюда они бегали с мальчишками поиграть в настольные игры, но теперь тут была булочная.

Прошлое накатило на него удушливой волной. Он вспомнил школу, ребят. И Викторию. Ее стройные ноги, высокую грудь, звонкий заливистый смех и кудрявые каштановые волосы. А вот лицо вспомнить не смог, на его место вставало милое глазу лицо Алексы с бархатным взглядом карих глаз и румянцем смущения на щеках.

Алекса. Как она там? У него нет даже ее номера телефона, чтобы услышать близкий голос подруги. Почему так вышло? Молодой человек очень хотел бы сейчас, чтобы она была рядом. Без нее он скатывался, его затягивало в это болото, липкое и гнусное.

Дениэл в раздумьях дошел от дома Роджерсов до антикварной лавки, которая была на этом месте, по меньшей мере, пару десятилетий, судя по его воспоминаниям. Не контролируя свои движения, пришелец вошел внутрь, звякнув дверным колокольчиком. Внутри никого не было, пахло старой мебелью, пылью и краской. Вдоль стен на гнутых деревянных ножках расположились витрины с кое-где отколотым стеклом, по виду казавшиеся чуть ли не самым антикварным из того, что было в лавке.

Из-за шторки вышел совсем древний мужчина в старомодной клетчатой жилетке с множеством карманов. Широкие рукава его бежевой рубахи, как у готических принцев, поддерживали старинные пружинные кольца.

— Чем могу быть полезен? — Прошелестел продавец.

Нет, Дениэл ошибся. Самым антикварным в помещении был этот старик с его голосом, хрипловато-скрипучим, древним и пыльным.

— Мне нужно что-то особенное. Для особенного человека, — проговорил Дениэл, сам не понимая, кто несет эту беспросветную чушь из его рта.

Но старичок все понял. Он кивнул, обошел прилавки и выдвинул самую дальнюю от окна витрину. Из нее тощими иссушенными руками продавец достал маленький бархатный планшет с ювелирными украшениями и протянул посетителю.

— Эти вещи сделаны мастерами нашего города в единственном экземпляре. Самое особенное, что можно купить в Миррормонте, — не без гордости проскрипел он.

— Это, — показал Дениэл на золотое кольцо с замысловатыми завитками.

Волшебство украшения заключалось в шикарных кружевных тигровых лилиях, усыпанных крошечными красно-оранжевыми переливающимися камнями, и листьях, мерцающих изумрудными всполохами. Услышав стоимость магически притягательного изделия, он вспомнил, что мать забрала у него все наличные.

— Где у Вас здесь банкомат? — Спросил он.

— Напротив, через дорогу, — махнул рукой старец. — Ну что, берете?

Действительно, через дорогу. Дениэл видел банк, но мозг, больше напоминавший кисель после эмоционального шторма, даже не собирался обрабатывать зрительную информацию, чтобы облегчить жизнь своему хозяину. Вечер еще не вступил в пасмурные границы города, а он уже настолько выжался, что хотелось упасть и уснуть где-нибудь в укромном уголке своей комнаты с узкими окнами на палисадник под потолком. Он безмерно соскучился по дому.

— Беру, сейчас вернусь.

Десять минут спустя Дениэл шел дальше, зажав в кулаке черную бархатную коробочку с кольцом в кармане куртки. Он был счастлив. Этот маленький якорь держал его в бушующем океане прошлого, потому что, сжимая его, он вспоминал о ней.

04

Через два дома от антикварной лавки он увидел вывеску «Творческая мастерская Стива и Веллари». Он зашел в обширное помещение с большим круглым столом по центру, стены которого были завешаны пейзажами в тяжелых рамах. На полках стояли сухоцветы в вазах, статуэтки стародавних времен и сувенирные тарелки с разными городами штатов. В углу раздвинул ноги мольберт с россыпью тюбиков масляных красок на крошечном столике под ним, так четко напомнивший об Алексе, что посетитель интуитивно сжал коробочку в кармане еще раз.

За холстом сидела девушка с огненной копной волос в белой рубашке с закатанным выше локтя рукавом и бежевом переднике ниже колена, защищающем от красок яркую оранжевую юбку в крупную складку. Девушка, в которой Дениэл с трудом узнал Веллари Стоун, отвлеклась от кистей и подняла взгляд на гостя. Красивая и зеленоглазая, будучи капитаном группы поддержки школьных футболистов, она всегда была завидной пассией для любого парня в школе — от оборванца до главнокомандующего той же футбольной команды — но очаровалась она лоботрясом Стивеном Роджерсом, как ни комично.

— Дениэл Кентмор? Не может быть! — Изумленно протянула она, не сразу узнав гостя. — Ты вырос еще на голову!

В подсобном помещении, дверь в которое была приоткрыта на пару дюймов, раздался шорох, и из комнаты вышел, привлеченный голосами, кудрявый темноволосый парень, весь в опилках, контрастно лежащих на его черном рабочем халате столяра.

— Дэн? Ты ли это? — Изумился Стивен, отряхивая наряд и приближаясь к гостю. — Дружище! Хоть ты и кинул нас всех по-гадски, я очень рад тебя видеть!

Роджерс протянул пропащему однокласснику руки для объятий, которые тот принял, усмехнувшись. Среднего роста, щуплый Стиви завершал их троицу закадычных друзей. Во времена их крепких отношений парнишка не раз втягивал своих приятелей в очень неудобные, а порой и опасные ситуации, но и часто из подобных ситуаций вытягивал, будучи скользким и изворотливым угрем. Сейчас он заметно возмужал и расправил плечи, но в его хитром взгляде карих глаз все еще просматривалась та легкомысленная безалаберность, с которой Аманда тщетно боролась с самого детства сына.

Роджерс удовлетворенно оглядел своего друга, на полторы головы возвышающегося над ним, и приветливо похлопал по плечу.

Тут к ним приблизилась рыжая художница, скинувшая свой страшненький передник на стул. Она шла плавной кошачьей походкой, с интересом поглядывая на Дениэла. Он даже отшатнулся от нее, до чего ему показалось, что невеста приятеля заигрывает с ним. Та лишь беззвучно усмехнулась и повисла на плече жениха.

— Веллари — моя невеста, у нас свадьба двадцать пятого июля, — горделиво представил друг девушку, словно охотничий трофей. — Придешь?

— Приду, — ответил Дениэл, не подумав.

— Отлично! — Кивнул Стив, считая вопрос решенным, и снова восторженно воскликнул: — Что ты здесь делаешь? Как поживаешь? Как ты, черт тебя дери, выжил?

Дениэл опешил от такого натиска. Мир сошел с ума, раз люди, от кого он ждал тепла, были агрессивны и холодны, а те, кто смело мог гнать его вон, принимали как родного. Чтобы заземлиться, он снова сжал коробочку в кармане.

— Я остановился у Фишеров, — ответил гость невнятно, в стиле Аманды Роджерс, — Марк в тюрьме…

— Да, Марк у нас местный герой! — Произнес сын блондинки, прекрасно ориентировавшийся в речи, лишенной логики. — Мы даже губернатору петицию подписывали всем городом, не прошло. Убийство есть убийство. Может, выпустят его пораньше? Трикси ждет своего спасителя!

Стивен тараторил, как всегда, с чувством и упоением — душа нараспашку. Он нес ахинею из новостей и эмоций, прыгал с одной мысли на другую, обсуждал общих знакомых, щурился, хохотал и похрюкивал, после чего сменял мину на печальную, подстать следующей новости, и снова открыто смеялся. Его высокий приятель расслабленно слушал все это вполуха, зная излишне страстный нрав друга.

Веллари принесла всем пива из соседней комнаты, где, как понял гость, и располагалось их жилье. От выпивки Дениэл отказался, поблагодарив рыжую бестию, ему и своей дури в голове хватало.

В мастерской он провел почти весь остаток дня, вспоминая, забывая и вспоминая вновь все ужасы и прелести школьных лет, спрашивая подробности воспоминаний, в надежде, что друзья не помнят их, но они помнили, отвечали и потешались над приятелем, терзая его внутренних драконов. Очевидно, Дениэлу нравилось страдать здесь, иначе для чего ему понадобилась вся эта игра? Он постоянно держал одну руку в том кармане, где покоилась потрепанная бархатная коробочка, ни на секунду не выпуская образ подруги из головы.

Ближе к вечеру Веллари заперла мастерскую и направилась в дальнее помещение придумывать скудный ужин, а Дениэл предпочел ретироваться из их обители, вновь отказавшись от угощения.

На обратном пути к Фишерам он заехал в супермаркет за продуктами и вернулся в дом, который утром принял его, блудного сына, в свои добрые объятия.

— Дениэл, здесь еды на неделю питания для целой футбольной команды! Мы столько не едим! — Воскликнула Марта, растерянно принимая из его рук котомки с покупками. — Я приготовила тебе постель в комнате Марка. Там все так же, как было при нем.

Ее голос дрогнул, и Дениэл невольно шагнул к бедной женщине для объятий.

— Ну что Вы, миссис Фишер, он ведь не умер! — Пытался успокоить ее молодой человек. — Скоро выйдет! Девушка его ждет…

— Трикси! — Произнесла Марта имя потерпевшей с нежной материнской любовью. — Ох, она прекрасная!

Женщина принялась восхищаться подругой сына, оду которой Дениэл слушал рассеянно, думая совсем о другой особе противоположного пола. Пока они с Колином разбирали пакеты с едой, хозяйка кухни со сноровкой опытного жонглера накрыла на стол и позвала мужчин на ужин. Среди дел она продолжала историю Трикси, которая, пока ожидала своего спасителя из тюрьмы, отучилась на педагогическом факультете и устроилась на работу учителем в местную, школу, чтобы быть ближе к Марку, когда тот выйдет. Супруг лишь пожимал плечами на восторг женщины, словно она уже приняла в свой дом невесту сына, хотя те, как понял Дениэл, даже не встречались.

— Есть же мерзавцы вроде Гленна Миллера! И как их свет носит? — Воскликнула в сердцах Марта.

— Уже не носит, — мрачно заметил Колин.

— А у тебя есть девушка? — Переключилась она на визитера.

— Нет, — смутился он, запустив пятерню в волосы. — Но у меня есть хороший друг.

— В смысле, Дениэл, ты — гомосексуалист? — Не понял мистер Фишер, смерив молодого человека внимательным удивленным взглядом.

Дениэл расхохотался легко и душевно.

— Нет, мистер Фишер! — Возразил он, отсмеявшись. — Я имел в виду, девушка есть, но мы с ней только общаемся. В смысле, просто друзья.

— Но она ведь тебе нравится, верно? — Лукаво подмигнула Марта. — Иначе, зачем бы ты упомянул о ней?

— Да, нравится, — сдался Дениэл, покраснев до самых ушей.

И в этот момент он сдался самому себе. Признание далось ему чертовски туго, но принесло несметное облегчение. Даже дышать стало легче после того, как он позволил себе откровение, что, вероятно, он не так уж и по-дружески относится к Александре Траст, как пытается всем рассказать.

05

Все воскресенье Алекса делала вид, что злится, пытаясь показать серьезность своих намерений. Она не попрощалась с мамой перед ее двухнедельной командировкой в Париж, проигнорировала ужин с отцом, и даже забыла о встрече с Дениэлом в гараже. О последнем она вспомнила лишь под вечер, когда за окном уже разлилась непроглядная тьма. Девушка высунула нос между нитей блестящих бусин на окне, заменявших ей занавески, и узрела на заднем дворе темный зев входа, говорящий лишь об одном — гараж был пуст. Сожалела она об этом ровно полминуты, зная, что завтра выловит друга, когда тот привезет с работы отца, а пока решила обмозговать Проблему Номер Один.

Она не знала, сколько нужно держать оборону для безболезненных последствий в отношениях с родителями, с ней такая ситуация происходила впервые. Но, несмотря на дебют, Алекса чувствовала за собой право на отстаивание своего мнения. Будучи не злопамятной, она не прогоняла в голове негативные диалоги, о которых она читала в книгах по психологии, подаренных ей мамой на Рождество. Скорее, ей было интересно наблюдать ситуацию, будто без личной заинтересованности, со стороны, как в кино.

Звучно похрустывая колесиком мышки, Алекса пробегала глазами написанные сорок листов дипломного проекта. Писалось скучно. Так жаждать диплом юриста, чтобы потом так бездарно закончить обучение! Это совсем не похоже на юного гения в ее лице.

Теоретически, в работе новоявленные специалисты должны были блеснуть всеми полученными в университете знаниями, а практически это оказалось настолько скучным занятием, что блистать было нечем, разве что скупыми выжимками из законов и копиями документов.

Алекса отошла от компьютера, в который раз оставив работу до «следующего раза». Она замечала за собой леность, когда нужно было делать что-то такое, чем ей заниматься не хотелось. Вместо нудной писанины девушка достала холст с акриловыми красками и принялась рисовать, ее снова тянуло на пейзажи. На этот раз из-под кисти художницы выходило бескрайнее поле незрелой пшеницы, раскинувшееся вдоль асфальтового покрытия пыльной змеи автострады. На обочине прорисовывался автомобиль, а рядом с ним пара молодых людей, стоявших в обнимку. Алекса любовно обмакнула кисть в нежно-зеленую краску, собираясь прибавить бликов на ранних колосьях растений, мерцающих росой в рассветном солнце.

Начало недели встретило ее золотистым утром, сверкающим в стекающих по окнам спальни каплях росы. Девушка выглянула в окно на еще покрытый тенью бассейн и въезд в гараж, где она к недовольству своей матери проводила в последний год довольно много времени, и, радуясь жизни, поспешила взять себе что-то на завтрак, пока не встал отец.

Не то, чтобы она его избегала. Она просто не хотела обсуждать с ним свое непотребное поведение. Ведь последние слова девушки были открытым противостоянием маме, на которое она, Алекса, будучи дочерью этой женщины, не особо-то имела права. С папой вопрос о мотоцикле уладится парой фраз. Да и с мамой, вероятно, тоже спустится на тормозах: через пару дней мама будет вести себя, как ни в чем не бывало, поражая тем, насколько равнодушно можно относиться к проблемам семьи, будто они от этого сами разрешатся. Вопрос был в другом. Как отец отреагирует на нападки на маму?

Ей бы очень не хотелось, чтобы она стала яблоком раздора в их союзе. Но еще меньше ей бы хотелось разборок с папой из-за мамы. С ней у Алексы были уникальные по холодности и закрытости отношения, в которые папе было бы довольно некорректно влезать. Мелани Траст была настолько непредсказуемым родителем, что дочь порой терялась в ее порывах эмоций.

— Ох, ну и кашу я заварила своим желанием! — Закатила она глаза к потолку.

«Не то слово», — ухмыльнулся ее друг, глядевший на нее с лежащего на столе акварельного рисунка прошибающим до костей взглядом своих нефритовых глаз, на что девушка, покраснев, лишь вернулась назад к пейзажу.

К середине дня Алекса собрала кисти и краски и уселась назад за книги, среди которых теперь затерялись пару томов психологии. Время шло к обеду, отец еще будет в корпорации часа три. И только сейчас она ощутила, что находится в доме одна. Нет, поместье не было пустым. Она точно знала, что в комплексе охраны вел круглосуточное дежурство мистер Кроненберг, а в восточном крыле жили, как минимум, два водителя.

Однако из владельцев дома она была единственной.

Странное чувство овладело ею. Огромный пустой особняк и одинокая девушка в нем, словно птичка над океаном. Мир немного дрогнул, будто слезы навернулись от ветра, только вот Алекса была в комнате и никакого движения воздуха вокруг не ощущала, помимо собственного дыхания. Но в этот момент замерло и оно. Она потерла лоб между бровей, где залегла непонятная тяжесть, и решила отвлечься от неприятных чувств рисованием.

Через час приехал отец. Привлеченная шумом двигателя Алекса увидела из окна комнаты, как черный «Ленд Крузер» проплыл в гараж, и спустя несколько минут из него вышел усатый Джозеф, водитель мамы. Он прошел мимо бассейна, обогнув один шезлонг и ловко перешагнув длинными ногами второй, и скрылся из вида, подойдя к дому. Наблюдая за ним, Алекса уперлась носом в стекло.

Странных было два момента: во-первых, почему папа вернулся так рано, а во-вторых, почему он вернулся с Джозефом? И она решила спросить.

Девушка поднялась к кабинету отца по каменной лестнице и легким стуком обозначила свое присутствие за дверью:

— Пап, можно к тебе?

Ответа не последовало. Она еще недолго потопталась у двери, прислушиваясь к звенящей тишине поместья, и спустилась обратно в свою комнату.

Особняк пустовал, хоть ей и показалось на минуту обратное.

Дипломный проект писался из рук вон плохо, точнее не писался никак. Совершенно не хотелось за него садиться, будто крылья обрезали. Она не думала, что ссора с родителями могла убить в ней все стимулы к получению диплома. Алекса с таким рвением закрывала сессии и сдавала экзамены, а теперь ощущала пустоту от состояния студенчества. Тем временем, до защиты оставалось ровно пять недель.

Вечером она уже свободно передвигалась по поместью, не скрываясь от случайных встреч с папой, более того, иногда даже покидала комнату, привлеченная, как ей казалось, шорохом чьих-то шагов, но главу семьи так и не увидела. Странно все это, куда он мог пропасть? Где он ужинал?

Около девяти вечера она улеглась под пушистое одеяло в пижамных штанах и домашней футболке, решив завершить день томом Харпер Ли в твердом переплете, после чего, зевнув, мирно погрузилась в безмятежный сон.

Алекса проснулась рано. За окном иллюзорной сизой пленкой растеклись тугие сумерки, обещавшие пасмурный день с равнодушным серым небом.

Она приводила себя в порядок в ванной комнате, смежной с ее, когда услышала, наконец, знакомый скрип дверной ручки спальни родителей. Почти радуясь предстоящей встрече с отцом, девушка наспех завершила туалет и спустилась вниз вприпрыжку через одну ступеньку. Он уже сосредоточенно читал новости на смартфоне и держал в руках чашку с горячим парящим напитком.

— Доброе утро, пап! — Улыбнулась ему дочь, но, слегка дернув своим изящным носиком, скривилась в гримасе. — Что за запах?

— Привет, малышка! У меня пригорело молоко, — отчитался он, печально кивнув на кружку перед своим носом. — Без тебя не справляюсь.

Алекса добродушно рассмеялась и стала делать горячий шоколад.

— Ты не попрощалась с мамой, она понимает, не сердится и очень скучает. Как будет возможность, позвони ей, хорошо? — Произнес отец, не отрываясь от телефона.

Вот так изящно глава семьи обозначил свое отношение к этому. Алекса даже немного завидовала его рассудительности и сдержанности, позволившей ему отпустить ситуацию. Хотелось бы посмотреть однажды, как он управляет корпорацией — у него явно были просто потрясающие задатки к улаживанию конфликтных ситуаций.

— Хорошо, пап, — пробормотала Алекса немного пристыжено. — Прости меня за воскресный концерт, я не могу указывать, как вам поступать.

— И ты нас прости, милая, дай нам время, все утрясется, — кивнул родитель.

Девушка, временно ставшая хозяйкой кухни, забрала у отца пойло с плавающими по его поверхности коричневатыми хлопьями и вылила в раковину, после чего поставила свежее какао на стол и села рядом с отцом.

К входу подъехал черный «Ленд Крузер», заставивший тревожно забиться ее сердце.

— А где Дениэл? — Вырвалось у нее.

— Он уехал домой, — сообщил ей отец очень печально.

Нет!

В ушах зазвенело, Алекса покачнулась. Или это ее мир пошатнулся? Сердце отбивало бешеный ритм, распространяя по телу колющий тысячами игл жар. Она едва успела вытянуть невероятно тяжелую руку и схватиться за край ватного стола, прежде чем поняла, что падает. Комната пульсировала, распространяя нестерпимую головную боль от лобной части по всей черепной коробке. Свободной рукой девушка потерла лоб.

Она вспомнила добрый взгляд своего единственного друга и нашла в себе силы включиться в реальность. Алекса взглянула на отца, который поставил кружку и внимательно наблюдал за ней, не шевелясь.

— Жаль, — слабо промямлила она, еле ворочая языком.

— Да, мне тоже, — ответил отец излишне равнодушно на фоне потери такого важного человека в их жизни как Дениэл; безотрывно глядя на девушку, он удостоверился, что все хорошо, и решил подбодрить ее. — Ничего, милая, зато у нас есть, хм… Как его? Джозеф!

06

В силу того, что владелец поместья представления не имел, как сложится остаток его первого на этой неделе рабочего дня, он решил отпустить нового шофера домой в обеденное время, сразу после решения всех забот в «Траст Инкорпорейтед».

— Поезжай домой, Джозеф, — произнес сердобольный Оливер, не желающий мучить новичка сверхурочными. — Я могу там проторчать до самой ночи.

Автомобиль отъехал от парковки, высадив Оливера в нужном месте, и тот продолжил работу, на этот раз на жену. Перед ним возвышалось на три этажа величественное здание из серо-синего стекла, отражавшее мир в своих зеркальных окнах. На самом последнем его этаже в большом мансардном помещении мужчина и провел весь остаток дня с помощницей Мелани, Джулией.

Этот робот в юбке, понимавший приказы не менее хорошо, чем раздававший их, помог мужчине справиться с поиском в сейфе нужных эскизов, которые не увидели свет в золоте и бриллиантах. В четыре руки они перелопатили несколько сотен картинок, не заметив, как на город опустилась ночь.

Оливер и понятия не имел, что его жена так прекрасно и так много рисует, вот, оказывается, в кого выросла их дочь! Эту пачку рисунков тончайшей работы Джулии предстояло перевести в электронный вид и отправить начальнице в Париж по почте.

— Как же замечательно, что Джулия не поехала со мной, кроме нее никто бы не смог разобраться там в нашем бардаке! — Вздыхала Мелани в трубку, но ее тон тут же стал плаксивым и горестным. — Оливер, мне ужасно жаль, что тебе приходится быть для меня нянькой! Будто тебе своих забот мало!

Да, нелегко одновременно руководить корпорацией, быть отцом и мужем, так еще и помогать супруге с ее делами, но мужчина привык уже к такому повороту, иначе зачем он здесь, если близкие ему будут в тягость? Но доказывать жене ничего не стал, ей незачем знать, что он в удовольствие заботится о них с Алексой. Вечер все равно был свободен: дочь — под надзором камер, занятая, как он надеялся, дипломным проектом, Дениэла не было, а посему в гараж идти было не с кем. Так почему бы не покататься по делам любимой, проявив о женщине заботу, дивиденды с которой он определенно получит по ее возвращению?

Естественно, последнюю мысль Оливер озвучивать не стал, он лишь сообщил супруге святую истину, которую она и так чувствовала, как он надеялся, каждый божий день рядом с ним.

— Я тебя люблю, Мел, — просто заявил он, приняв тысячу благодарностей и поцелуев перед тем, как попрощаться и повесить трубку.

Вечер закончился скрипучим прокуренным такси, но глава многомиллионной корпорации не жаловался. Он лишь подпевал знакомую песню, так вовремя льющуюся из динамиков магнитолы старенькой «Тойоты Краун Виктория», и предвкушал мягкую кровать, ожидающую его по возвращении домой.

Как раз перед тем, как воплотить в реальность свою мечту о горизонтальном положении тела, Оливер заглянул в домик охраны к Луи Кроненбергу. Хозяин дома посещал его обитель всякий раз, когда Алексу приходилось оставлять одну. Раньше он предупреждал начальника охраны, что сегодня предстоит «особенный» день, и тот принимал клич, прекрасно понимая, что означает это кодовое слово. Но с тех пор, как в их доме заработали одновременно два водителя, почти каждый день стал «особенным», а значит и работы у Луи прибавилось.

— Снова просидела весь день в комнате, — доложил Кроненберг резким, немного лающим тоном.

— Обедала? — Задал Оливер дурацкий вопрос, которым всегда интересовалась жена.

— Да, и искала Вас в кабинете около двух часов дня, — отрапортовал начальник охраны. — Потом вернулась в комнату и больше не выходила.

Камер в комнате дочери не было, равно, как и в любой другой спальне или уборных поместья. Владелец дома мало того, что не видел практической пользы от рассекречивания конфиденциальной информации, но и посчитал бы подобное личным оскорблением на месте тех, чье личное пространство оказалось бы нарушенным видеосъемкой. Хотя пару лет назад Луи предлагал организовать наблюдение только за Алексой в силу понятных причин, однако и тут Оливер настоял на своем. Она была таким же живым человеком, как и они все, несмотря на особенности.

Шеф поблагодарил вояку за бдительность и отправился восвояси.

В кухне его ждала тарелка кукурузного супа, предусмотрительно оставленная на столе миссис Льюис. Наспех выхлебав прохладный питательный раствор, он, уставший от продолжительного дня, отправился отдыхать.

Только в спальне мужчина осознал, что день был воистину изматывающим. Если бы Мелани была дома, она обязательно заставила бы Оливера сходить в душ и расстелить постель, а так у него была уникальная возможность поиграть в бездомного. Он прикрыл пледом свое уставшее тело и отключился, едва голова коснулась подушки.

А наутро даже не сообразил, спал ли вообще. Отдыха такой сон не принес вовсе, отчего выбираться из постели не захотелось совсем, однако горн звал его в офис. Именно там его ждали великие дела, как он думал, пока не встретился на завтраке с дочерью.

Спустя время, после утреннего разговора с Алексой, сидя на сидении резкого и жесткого «Ленд Крузера» Мелани, он начал понимать, что основное поле его деятельности, вероятно, находится совсем не там, куда он спешил сейчас. Ведь состояние, в котором осталась на кухне дочь, нормальным назвать было сложно.

— Точно нормально? — Переспросил он перед выходом у Алексы в третий раз, и та в третий раз отрешенно кивнула.

В машине Оливеру стало тошно от себя, но не только оттого, что он оставил девушку одну в разобранных чувствах. Он заметил растерянность дочери на сообщение об отпуске шофера и попытался обесценить очень важного для него сейчас человека, снизив значимость его фигуры в жизни семьи. Конечно, Джозеф не был похож на Дениэла, с которым глава корпорации мог обсудить что угодно, но и плохим его не назовешь. Молчаливый, немного грустный и отрешенный от жизни, Джозеф улыбался людям очень добродушно, а вот болтать не любил, однако это не спасло его от настырного шефа, который все-таки вытряс из него историю жизни.

Джозеф работал автомехаником с восемнадцати лет и очень любил все, что умеет рычать и ездить. Мужчина мечтал открыть свой автослесарный гараж эконом-класса и для этого даже получил техническое образование, пока работал в чужом таком же заведении, чтобы обеспечивать семью. Однако жизнь жестко расправилась с его планами и амбициями, забрав в иной мир любимую жену. Та разбилась в автобусной аварии двадцать лет назад, поставив его жизнь на паузу. Детьми пара обзавестись не успела, поэтому вдовец остался коротать свой век совсем один.

Едва справившись с горем, мистер Бутман взял себе за правило никогда теперь не просить от жизни лишнее, дабы не пришлось платить цену бо́льшую, чем он мог отдать. Своей апатией к жизни и отсутствием мотивации он напомнил шефу Джонатана Портера, отца Мелани, правда, тот был при живой жене. Ну, и объяснил Оливеру, чем именно очаровалась в нем придирчивая супруга. Случайности воистину не случайны.

Конечно, если опустить заниженную оценку Джозефа сегодня утром, в целом он был рад встрече с дочерью, которой не видел с той самой ссоры в «башне» накануне отлета Мелани в Париж. Однако теперь он корил себя за беспечность в отношении нее, потому что Алекса не снимала трубку мобильного, так вовремя купленного ей матерью. Звонок Кроненбергу дал ему информацию о том, что девушка вернулась в свою комнату и пока больше не выходила, но это мало успокоило Оливера.

— Следи за ней и сообщай обо всех перемещениях, — настоятельно попросил шеф и повесил трубку, как будто Луи не этим занимался все дни напролет.

Если бы кто-то сказал ему, насколько проблемной окажется ювелирная выставка Мелани и как сильно она отразится на всем укладе поместья, он бы настоял на Благотворительном Бале, там хотя бы дорожка проторена. А теперь Алекса, разбитая ссорой с мамой, ограниченная от собственных желаний на день рождения и временно расставшаяся с другом, переживает кризис. К тому же, ей еще в этом состоянии предстояло писать дипломный юридический трактат!

Через пару часов, когда Оливер уже вовсю планировал в офисе встречи по возвращению Дениэла, дочь все же перезвонила отцу и довольно вялым дрожащим голосом сообщила, что у нее все в порядке, просто она спала. Давить на нее не хотелось, но и игнорировать свою тревожность он не смог, ненадолго провалившись в угрюмую тоску.

— Все плохо, да? — Уточнила у него личная помощница, завидев изменение настроения начальника.

— Просто ужасно, — вздохнул он, печально улыбнувшись. — Дочка проходит переходный возраст.

— Сочувствую, — произнесла лиса. — «Шор Индастрис» двадцать пятого в одиннадцать, верно?

— Да, пожалуй, — рассеянно потер небритый подбородок глава корпорации, оценив настольный календарь, и откинулся на спинку бурого кожаного кресла.

Кроме того, предстояло еще решить вопрос с шестым этажом. Система безопасности разбиралась с тем, почему компьютер Лиз ломался уже третий раз за неделю, ведь АйТи отдел открестился от ответственности, объявив, что проблема механическая. Конечно же, технику девушке починили, но вот причины остались втайне.

— Нашли того, кто тебе компьютер ломает? — Спросил Оливер у девушки.

— А нужно искать? — Удивилась она. — Мне кажется, тут и гадать нечего. Джимми после драки сам не свой, огрызается, рычит на подчиненных… Чего мы ждем, мистер Траст? Он реально опасен!

— Хороший вопрос, Лиз, — задумался Оливер, взвешивая все странности и полтергейсты, произошедшие с января в их офисе. — Очень хороший вопрос.

07

На следующий день рано утром Дениэл поехал к отцу. Дождь утих, позволив сыну спокойно почтить память усопшего. Лишь серые тучи, разбухшие от воды, ползли ленивыми слизняками по небу.

Последний раз он видел родителя в начале августа девяносто четвертого перед началом рабочей недели, когда тот собирался идти в смену со своей пожарной командой. В выходные до рокового понедельника мальчик как раз отметил восьмилетие, и судьба, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, поспешила поскорее преподнести свой чудовищный подарок. Беспечно слонявшийся все летние каникулы Дениэл провел тот день у Фишеров — они с Марком собирались ночевать в палатке под яблоней, и никто их не остановил в намерениях, а на следующее утро он вернулся домой наполовину сиротой.

Как ни напрягал он память, так и не смог вспомнить, кто и когда сообщил ему ужасную весть. Кроме того, Дениэл не помнил мать в то время, словно ее и не было рядом. Он не помнил, как выглядел отец. Память затерла все, оставив в сердце мальчишки лишь горячий вулкан боли.

Обширное кладбище раскинулось к северу от Миррормонта по дороге к Айсакве. Когда он был здесь в последний раз с четой Фишеров, новые могилы занимали лишь южную часть кладбища, располагаясь за старыми монументальными склепами прошлых веков. Теперь же современные памятники с фотографиями и без размещались по всему пространству, замыкая старинные камни в кольцо нового небытия, а совсем свежие горы земли притягивали взгляд уже от самого съезда с проселочной дороги.

Как же хрупка и невесома человеческая жизнь.

Молодой человек насилу нашел скромный надгробный камень без фотографии, поставленный, как точно знал Дениэл, пожарной службой, ставшей для родителя последним местом работы. У матери для такого почета мертвому человеку, разбившему ей сердце, не было ни сил, ни денег.

Нереальная ярко-зеленая трава кладбища, словно сбежавшая с заставки монитора, покрывала пространство вокруг могил, в том числе и Томаса Кентмора. Летом многочисленные вазоны с геранью и ухоженные кустики магнолий превращали невеселое место в цветущий сад, приветливо машущий посетителям шелестящей листвой, будто приглашая быть следующим на повестке дня. А вот ранней весной все было покрыто серым налетом мрака и тревожности. Возле белого стандартного памятника чуть выше колена стояли еще не успевшие выгореть искусственные цветы, вероятно, от Фишеров.

Дениэл подошел к знакомому камню и присел на одно колено, разглядывая потерянным взглядом витиеватости рисунка на мраморе. После чего нашел в себе силы подать голос.

— Здравствуй, папа, — поприветствовал он предка и замолк, подавившись горловым спазмом.

Оттого, что Дениэл отважился заговорить с запрещенным мертвецом вслух, у него скрутило кишки в тугой узел. Обернувшись, не видит ли его, восьмилетнего пацана с мокрыми щеками, кто-нибудь из Миррормонта, оставшегося в нескольких милях к югу от кладбища, он тут же понял всю абсурдность своего страха: ему давно уже не восемь. И мать его здесь не поймает.

— Я даже не знаю, рад ли я быть тут снова, — продолжил он, едва справляясь с горьким комом в горле. — У меня теперь совсем другая жизнь.

Дениэл сжал коробочку с кольцом в кармане куртки, вспоминая свою «другую жизнь». Он ощущал какое-то смутное чувство вины здесь, будто решил уже для себя, что не приедет больше к отцу никогда. И, очевидно, так оно и было: он вернулся в Миррормонт лишь для того, чтобы подвести итог своей жизни, там, где она началась когда-то. Дыхание его участилось, а речь стала отрывистой и емкой.

— Саре плохо без тебя, ты и сам видишь, да? Она не справилась. И я не справился. Подвел тебя, — его голос дрогнул, и визитер замолчал, проглатывая боль.

Спустя время Дениэл поднялся с колена, прикоснулся к кресту на камне, прощаясь, и пошел прочь, оставляя здесь львиную долю своей разбитой души. Беззвучные слезы ползли по небритым щекам и холодили лицо на ветру.

В полузабытьи он добрался до машины, вытащил фотографию, которую ему дала Аманда, и долго смотрел в глаза своему отцу. После чего, глубоко вздохнув, убрал картинку обратно в рюкзак. Еще одно дело сделано.

Через полчаса он уже был у Стива.

— Как дела, Дэн? — Спросил друг лучезарно.

— Так себе, к отцу ездил, — мрачно ответил тот.

Стивен сменился в лице, подстраиваясь под собеседника. Наверное, эта привычка сформировалась у него еще в школьные годы, когда Роджерс был щуплым юнцом, не умеющим постоять за себя. Это потом в его жизни появились задатки мускулов и такие внушительные друзья как Дениэл и Марк. Но привычки детства искоренить крайне сложно, сам Дениэл знал об этом преотлично.

Роджерс напустил грусти и скорби в свою поджатую теперь улыбку и произнес:

— Как он?

— Как ты думаешь, как он, Стив? — Воскликнул Дениэл возмущенно.

— Предполагаю, что без изменений, — пробурчал тот смущенно.

— Именно!

Дениэл помолчал, а потом решил сменить тему разговора, настолько болезненно ему дались воспоминания о посещении кладбища.

— Я тут вчера девушке подарок купил, — начал он, прочистив горло. — Хочешь, покажу?

— Хочу, — обрадовался смене декораций приятель. — Что за девушка? Красивая?

Без лишних рассказов Дениэл достал коробочку из кармана и протянул ее напоказ.

— Ты тоже собрался жениться, дружище? — Пробубнил Стив недоуменно, почесывая кудрявый затылок.

— Нет пока, с чего ты так решил? — Удивился он. — Это шутка такая?

Роджерс скривился от необходимости разъяснять очевидные истины большому тугодуму, но все же, впервые став серьезным и искренним, произнес тихим и вкрадчивым голосом, словно рассказывал подростку, откуда берутся дети.

— Это кольцо для помолвки, Дениэл.

— Да брось ты, обычное кольцо! — Рассмеялся тот напряженно, но тут уперся в серьезное, чуть надменное лицо друга.

Не выдержав угрюмого взгляда Стива, гость еще раз взглянул на свою покупку, и вдруг увидел украшение его глазами, а следом — глазами Алексы и ее родителей. Смеяться мигом расхотелось. Богатое и ажурное, кольцо действительно предполагало собой дарение по особому поводу. Даже день рождения, который ожидался у девушки в начале июня, казался не таким значимым событием, чтобы достать эту бархатную коробочку. Черт возьми.

— Я тебя уверяю! — Напирал Стив на без того капитулировавшего друга, призывая для пущего эффекта свою невесту: — Веллари, иди-ка к нам! Разговор есть. Вот скажи, это помолвочное кольцо?

Подошедшая к ним из подсобки рыжая бестия вытянула шею через плечо жениха, разглядывая «особенный подарок для особенного человека».

— Да, конечно! — Ответила девушка без нотки сомнения и протянула свою руку с точно таким же кольцом, украшенным отчетливой буквой «Р».

— Мамино кольцо, — пояснил жених. — «Р» — это Роджерс. Отец унаследовал его от своей матери. Когда город только основали, тридцать шесть семей приехали жить сюда, чтобы поставить на ноги производство и освоить дикие земли. Эти кольца делали по первой букве родовой фамилии. У тебя «Х»?

И только тут Дениэл заметил на украшении букву. Скрытую кружевной зеленью и яркими лилиями, он не разглядел ее в антикварной лавке в упор. Хотя в том состоянии мозга, в котором он пребывал в момент покупки, он бы вряд ли заметил хоть что-то, даже если бы оно прилетело ему прямо в лоб.

— Похоже, — прогудел Дениэл, чувствуя себя теперь полным идиотом еще и за то, что купил подруге чью-то семейную реликвию. — Или «К». Не понятно, витиевато очень.

Роджерс сбил ему весь настрой. Ощущая к ни в чем не повинному другу раздражение и злобу, он попытался мысленно поблагодарить одноклассника за важное открытие до того, как Дениэл угодил бы с этим кольцом в щекотливую ситуацию. Вроде бы, получилось, злость ушла.

— Но оно точно для помолвки. Так что, если ты не планируешь жениться, не вводи девушку в заблуждение! — Рассмеялся Стив, дав контрольный выстрел в идею, которая еще недавно казалась очень хорошей.

— Что же ей подарить тогда? — Растерянно спросил гость друга.

— Лампу! — Не думая, выпалил Стивен.

Дениэл помнил эти витражные лампы. Высокая ножка, тяжелая основа, а сверху геометрическое стекло, круглое или квадратное, все расписанное вручную опытными мастерами. Пожалуй, единственный вид сувенирной продукции, которую производил их захолустный городишко. Они были своего рода визитной карточкой Миррормонта.

— Нет, лампа для обычных людей. Алекса — необычная, — отрезал гость.

— Тогда сделай ей предложение и не мучай мой мозг, Дэни! — Возмутился Стивен.

— Мы с ней просто дружим, — сдержанно процедил он в ответ.

— Просто, да не просто! — Засомневался приятель. — Почему же тогда ты покупаешь ей помолвочное кольцо?

— Да никакое оно не помолвочное, что ты заладил?! — Рассердился визитер и повторил уже менее уверенным голосом: — Простое кольцо.

Своей настырностью Роджерс испортил и без того паршивое настроение до конца. Дениэл уже и сам понимал, что кольцо для предложения руки и сердца, не меньше. А девчонке было всего шестнадцать лет. Стоп! А если бы было больше, то что?

— Сколько еще «простых колец» ты купил? И для кого? — Назойливой мухой жужжал одноклассник, хитро прищуриваясь. — Ты явно на нее глаз положил.

— Стив, она дочка шефа, — вдруг смутился молодой человек. — Я не посмею…

Дениэл покрылся румянцем, когда представил девушку в своих объятиях. Такую хрупкую и милую. И совсем еще юную. Он едва ли надеялся на что-то, это был бы наглый плевок в сторону мистера Траста.

— Ого, дружище, да ты по-мелкому не играешь! — Расхохотался владелец мастерской, одобрительно похлопав друга по плечу: — Хорош! Засадить дочке начальника!

Дениэл едва сдержался, чтобы не разбить ему нос за эти слова, но вовремя спохватился и лишь с силой сжал кулаки и челюсть. Выдохнув дважды, он отобрал кольцо и положил его в карман куртки. Казалось, эти сальные шуточки запачкали в его сердце светлый образ Алексы. Чертов Стивен!

— Эй, не дуйся, парень! Я же без злобы! — Усмехнулся Роджерс, заметив реакцию собеседника, и примирительно ударил друга в плечо.

08

После того, как поздно вечером Мелани получила на почту последнюю партию своих эскизов, она смогла, наконец, расслабиться. Открытие выставки, которое состоялось вчера, было настолько эмоционально накладным событием, что она почти забыла о ссоре с Алексой. Бесконечная беготня по организационным вопросам выжала бы владелицу «Ювелирного Дома», как лимон, если бы не Молли. Разливаясь благодарностью к мягкой восприимчивой блондинке, Мелани все же скучала по собранной и исполнительной Джулии, которая бы сейчас в два счета решила все необходимые вопросы. Ровно до того момента, пока женщине не понадобились ее рисунки из офиса. Вот тут-то она и вспомнила, что там, в Сан-Франциско, никто не справится с заданием лучше ее бравого солдата.

А еще у нее перед отлетом провинился муж. И неплохо было бы его тоже втянуть в помощники. Поэтому, собрав губки дудочкой, она позвонила супругу и печальным голосочком расплакалась, что она растяпа, и ей срочно нужна его помощь, именно его и никого другого. Тот усмехнулся, оседлал коня, и поскакал спасать прекрасную принцессу.

К слову, о принцессах. Счастье женщины было бы неполным, если бы она не знала точно, что теперь бетонный дворец пустует, а особа королевских кровей занята, наконец, делом. Злорадно потирая руки, она ликовала, что Оливер так вовремя отправил своего водителя-переростка на отдых, и Алекса осталась без влияния этого кошмарного типа. Тот вернется лишь через две недели, как и сама Мелани, а значит, противостояние продолжится на равных в честных условиях.

С воспоминаниями о дочери ее снова охватил гнев и тоска, причем одновременно. Кроме того, вспоминая разговор с мужем в тот воскресный день, она выделила еще и страх, и отчаяние, и жалость к себе, но эти чувства казались менее важными, как солнечные зайчики со знаком минус. Они прыгали по стенам ее разума, заставляя иногда жмуриться, не более. А вот гнев слепил.

То обилие психологической литературы, которое женщина поглотила за последние несколько месяцев, не только помогло ей понять названия своих эмоций, но и указало путь к решению вопроса. Книги, все же, иногда бывают полезны, тут Алекса права.

Она знала, что сейчас ей может помочь. Дверь ее номера закрылась на ключ — она дважды потрогала ручку, чтобы убедиться в этом. Мелани смыла косметику, сняла белоснежную рубашку и надела синюю шелковистую пижаму, а волосы завязала мягкой бархатной резинкой. Украшения с рук и ушей отправились в микроскопическую шкатулку с мягким дном и стенками, которую она всегда возила с собой в командировки. Затем она взяла из своего номера класса люкс на две комнаты и гигантских размеров ванную белоснежное идеально отутюженное полотенце, скрутила его в жгут, села на край кровати и замерла, закрыв глаза.

Спустя несколько секунд она разъяренной фурией носилась по номеру отеля и била мебель тем, что было когда-то полотенцем из натурального бамбукового волокна. С ревом дикой кошки, агрессивно оголяя зубы и рыча, эта изящная красивейшая женщина в течение последующих десяти минут молотила жгутом по полу и стенам, косякам, столу и шкафам, осознанно стараясь избегать стеклянных предметов и кровати, на которой ей предстояло еще спать в течение двух недель. Она рычала одно лишь слово, которое заняло все пространство ее двухкомнатного жилья. Оно едва различалось в фоновом вопле амазонки с банным оружием — «Мотоцикл!»

После того, как она с грохотом приземлила свернутую махровую тряпку на восхитительное кресло эпохи ренессанса, обитое золоченной полосатой парчой, в ее номер настойчиво постучали.

Мелани замерла на секунду, судорожно соображая, что делать дальше. Она бросила полотенце на только что сраженное в честной битве кресло, рывком сорвала покрывало с кровати, в которую можно было уместить до десяти человек ее комплекции, откинула и смяла одеяло, включила ночник и аккуратно погасила верхний свет. Она сняла резинку с волос, и, мельком взглянув в зеркало, вытянула губы дудочкой, чтобы мышцы лица отвыкли оголять клыки.

За годы материнства, имея в дочерях девочку с особенностями, Мелани научилась таким восхитительным актерским приемам, что Оливер, горько усмехаясь, иногда сокрушался о Голливуде, лишившемся талантливейшей актрисы. К слову, она не собиралась гордиться своим актерским мастерством, воспитанным в трагических условиях. Более того, ей совсем не нравилось, что с дочерью искренне она могла только ругаться, а все остальные эмоции приходилось контролировать, иначе правда могла прорваться из ее переполненного сожалением и чувством вины сердца.

Но, тем не менее, сейчас Мелани собиралась «минуту назад спать».

Она на цыпочках двинулась в сторону двери, и, когда, достигнув ее, приложила к ней ухо, в дверь постучали еще раз более настойчиво. Женщина отпрыгнула от поверхности красного дерева, зажав рот рукой, едва не вскрикнув от неожиданности, и, встрепав себе волосы пальцами, щелкнула замком.

За дверью стоял швейцар и немолодая пара в одежде для сна под отельными халатами. Лица у троицы являли собой смесь смущения, напряжения и возмущения, но ни один из них еще не выбрал, чем сегодня вечером оперировать.

— Простите, мадам, — начал швейцар, увидев растрепанные волосы и заспанное лицо Мелани в щелку двери, — у Вас все в порядке?

Нарушительница порядка открыла дверь шире, чтобы всем незваным гостям «случайно» стало видно, что она только что очнулась от глубокого сна.

— Что-то случилось? — Спросила она, зевая.

Пожилая пара встревожено переглянулась, а швейцар, заметив их растерянность, ответил ей собранно:

— Ничего, мадам, простите за беспокойство. Добрых снов!

Он, выбрав напряжение, развернулся на каблуках и пошел чеканным шагом по направлению к лифту, оставив пару отдуваться. Мелани взглянула на них вяло и сонно.

— Простите, мэм, нам показалось, что кого-то убивают, — сообщил пожилой мужчина с сильным английским акцентом.

«Этот, похоже, выбрал смущение», — внутренне усмехнулась аферистка, но внешне даже мускулом не дрогнула.

— Как видите, я жива, — приподняла она бровь и вновь наигранно зевнула. — Может, шум был из соседнего номера?

— Я могу поклясться, что в вашем номере стало тихо только после стука в дверь! — Разгневалась его спутница, стрельнув злобным взглядом в Мелани.

Бедной женщине ничего не осталось, кроме как принять на себя возмущение, потому что все остальные эмоции расхватали галантные кавалеры.

— Миранда… — Осек ее мужчина смущенно и снова обратился к женщине в номере: — Простите нас, вероятно, мы ошиблись. Добрых снов!

Пара отправилась следом за портье. Мужчина смущенно теребил пояс темно-зеленого халата, догоняя свою разозлившуюся компаньонку.

— Что ты начинаешь, ты ведь не знаешь… — Блеял мужчина, растерянно оглядываясь на странную во всех смыслах ответчицу.

Мелани закрыла дверь, села на кровать и рассмеялась. Боже, ну и театр!

Ее радостный взгляд скользнул по зеркалу, из которого на нее снова смотрела чужая женщина. Мистер Гудвин явно сотворил чудо своими последними манипуляциями с ее лицом. Гладкое и свежее, наполненное жизнью и влагой, оно выдавало жуткий месяц подготовок только слегка синеватыми пятнами под глазами, но это легко убиралось косметическим средством. Женщина, которая и так скрупулезно следила за своим внешним видом, теперь явно не выглядела на свои неполные тридцать девять лет. Но платой за молодость стало лицо, в котором Мелани не узнавала себя.

Хотя, присмотревшись, она поняла, что тут дело не в возрасте. Изменилась мимика, общий вид лица, его выражение чувств и эмоций. Мелани наклонила голову и попыталась улыбнуться. Вышел безрадостный шакалий оскал вместо ее теплой душевной улыбки, которой она вытягивала на Балах деньги из бессовестно богатых людей. Что с ней случилось? Более того, как дальше с этим быть?

Однако сегодня она не готова была решать настолько глобальные вопросы. Ее отвлекли от локальной проблемы. С одной эмоцией было покончено — гнева она больше не ощущала, даже румянца на щеках не осталось. Мелани прикрыла глаза и расслабилась, заглядывая внутрь себя.

Пару минут спустя, из под век ее закрытых глаз хлынули нескончаемым потоком раскаленные слезы отчаяния. Ей было безумно жаль, что все так вышло с Алексой. С ее маленькой милой доброй Алексой, за которую она порвет любого.

«Дорогая наша, красивая доченька, как же мне жаль», — причитала в слезах Мелани, глядя в черные окна номера на двадцать первом этаже, за которыми на Париж темными крыльями уже опустилась глубокая ночь.

09

Алекса шокированная и потерянная сидела у себя в комнате, тупо уставившись в одну точку. Одна мысль теперь занимала ее голову: Дениэл больше не работал у отца, он вернулся к себе домой. Можно было и раньше подумать о том, что его дом — там, и не выстраивать каких-то глупых надежд на дружбу с человеком, который старше девушки на десяток лет. Очевидно, его связывает с тем местом гораздо большее, чем с Сан-Франциско, у него ведь там семья и друзья.

А может быть, даже и любимая девушка… Ведь он просто потрясающе эффектный и сильный мужчина! От этой мысли ее щеки вспыхнули смущением, а разум гневом, разорвав надвое ее ощущение реальности. Зато стало теперь понятно, отчего он проводил с ней все свое свободное время — чтобы не завести ненароком отношений здесь, в южном городе. Работа у ее отца была лишь заработком для Дениэла, не более, и теперь, получив желанное, он вернулся к близким. Все понятно и логично, как ясный день.

Слезы крупными каплями скатились по ее щекам, но девушка их тут же вытерла тыльной стороной руки. Она перекрыла поток мыслей лишь одной: больше они никогда не увидятся. А значит, какая разница, что за жизнь у него там?

Не хотелось ничего делать. Дипломная работа, и без того застопорившаяся в своем воспроизведении, теперь казалась насмешкой над ее стремлениями. Она никогда не попадет на вручение диплома, все ее надежды оказались самообманом. Если бы рукопись была на бумажном носителе, девушка подожгла бы ее сейчас прямо по центру своей опостылевшей комнаты, потому что далее писать эту гнусную баламуть у нее не было никакого желания. Более того, Алекса даже ответить себе не смогла, зачем ей юридический диплом. Зачем ей вообще это бесполезное обучение, когда вся остальная ее жизнь сводится к четырем стенам и непроглядному пожизненному одиночеству?

Какое чувство сейчас было важнее: отчаяние или гнев? Слабость или сила владела ее эмоциями? Алекса буквально разрывалась между злобным бунтарским голосом подростка в своей голове и уравновешенным меланхоличным вещанием педантичного психолога. Диссонанс стал настолько высок, что голова закружилась, и она едва не потеряла сознание, вовремя заткнув обоих.

Вместо того чтобы поддерживать внутричерепную баталию, девушка вышла из дома и отправилась на задний двор посмотреть на его жилище, о расположении которого примерно догадывалась.

Комната оказалась на нижнем этаже дома, частично закрытом ландшафтом. Алекса присела к земле и заглянула в одно из низких длинных окон на уровне ног, понимая, как глупо сейчас выглядит, наблюдай за ней кто-нибудь.

Да, все верно. Чисто убранное помещение, нет совершенно никаких личных вещей или признаков жизни. Кровать гладко застелена — этой ночью на ней никто не спал. Стол чистый, обуви не видно, курток тоже. Полотенец в темной ванной тоже не проглядывается. Дениэл уехал.

Может, это он стучал в ее комнату? А может, и мама. Или отец. Она корила себя, что поддалась импульсу и позволила своему гневу выплеснуться. Теперь уже не узнать подробностей того дня. Придерживая рукой свое разбитое сердце, которому вдруг стало безумно тесно в груди, Алекса поднялась в свою комнату и горько расплакалась.

К вечеру вялая и потерянная девушка смогла взять себя в руки. Было немного дурно, пол уходил из-под ног. Она проваливалась в какую-то мягкость, становилось трудно дышать, а мир начинал немного вибрировать и расслаиваться. Но всякий раз страдалица вспоминала лицо друга и выбиралась из этого. Она достала рисунки и стала перебирать их, после чего снова села рисовать, пока это успокаивало ее.

Через полчаса абсолютно выбившаяся из сил художница решила лечь спать, не дождавшись с работы отца.

Александра проснулась в четыре часа утра. Она села на кровати, сообразив, что вчера даже не расстелила ее и не разделась, и чувствовала себя другим человеком, отдохнувшим и смертельно уставшим одновременно. Горечь уступила место печали. Боль потери исказила вчера ее восприятие, слишком все это оказалось неожиданно. Но сегодня она чувствовала, что начался другой этап в ее жизни, более осознанный.

Ей стало безмерно жаль времени, когда она смущалась подойти к Дениэлу, поговорить с ним. Это так глупо — бояться исполнения своей мечты, вместо решительных слов и действий писать какие-то дурацкие письма Санта-Клаусу и ждать милости от случая. Ведь в один день можно потерять все возможности, которыми хочешь воспользоваться, но всегда откладываешь на потом.

Если бы сейчас Дениэл снова оказался рядом, Алекса бы ни за что больше не стала заниматься подобной чепухой! Она любыми путями дала бы ему понять, насколько он ей дорог, даже если бы об этом пришлось сказать напрямую. Выглядеть глупо или поссориться с мамой казалось теперь крайне низкой платой за искренность. Ах, до чего же бестолковой маленькой девчонкой она была еще вчера!

Было мучительно больно вспоминать его лицо, и она решила пока этого не делать.

Взгляд упал на рисование на столе. Она вошла в кладовку и в полутьме утреннего света, едва пробивающегося в ее подсобную комнату, стала разглядывать портреты, которые она воспроизводила много лет. Слезы снова подступили к глазам и она, смахнув их, решилась. Алекса вышла из каморки и уверенными движениями собрала по комнате все краски, кисти и листы, после чего унесла их в кладовку, плотно закрыв дверь в болезненное прошлое.

Покопавшись на столе, она нашла Его резюме. Теперь при наличии мобильного телефона можно было и позвонить приятелю, спросить, как у него дела, отчитать, что не попрощался. Но бередить раны пока не хотелось. Нужно было успокоиться и отпустить ситуацию. Все равно уже было поздно что-либо менять, он уехал. Листки отправились в ящик стола, а сама Алекса подошла к зеркальному шкафу.

Из отражения на нее смотрела за ночь повзрослевшая девушка. Слишком повзрослевшая. Она смотрела из зазеркалья на Алексу серьезными карими глазами, наполненными болью, с небольшими темными кругами под ними и слегка припухшими веками, выдававшими ее вчерашние слезы.

Подумав хорошенько, она сообразила, что может ей помочь сегодня. Алекса решила отправиться на пробежку. Она не занималась этим уже пару лет, с тех пор, как энергию для творчества ей стали давать мысли и занятия, общение с Дениэлом и родителями. Жизнь была наполненной, и тело не требовало движения. Но сегодня она ощутила себя в вакууме, в пустоте. Нужно было чистить разум агрессивными методами, другие уже не работали.

В шкафу по ее памяти не было подходящей одежды, но тут-то она и вспомнила о сером трикотажном костюме, кофту от которого так невзлюбила мама однажды. Девушка натянула непривычный наряд, пообещав себе решить одежный вопрос в ближайшее время, и вышла из дверей поместья, едва сработал замок сигнализации.

Пять утра.

Она обошла крыло здания и остановилась в предрассветном утреннем сумраке возле шезлонгов. Бассейн вспотел под пластиковым покрытием крупными каплями. На востоке небо едва начинало зеленеть от попыток солнца вставать, но оно не сильно спешило, предпочитая поваляться подольше под синим одеялом ночного покрова. Справа от девушки чернел зев открытого гаража, но туда было больно взглянуть даже мельком, поэтому она и не стала.

Алекса отважилась побежать, нарушая шорохом подошв звенящую тишину, прорезать которую не осмеливались пока даже птицы. Но спустя пару сотен ярдов, она, разогреваясь и набираясь смелости, бежала уже в полную силу, срывая дыхание. Иногда бег был на исходе возможностей, он прерывался на передышки, и снова рывком продолжался, вытряхивая душу из новоявленной спортсменки. Такой рваный ритм заставлял Алексу чувствовать себя живой, целой.

Задыхаясь, она пронеслась по дорожкам палисадника навстречу зеленым кустарникам, обежала несколько раз все клумбы и деревья, навестив свой любимый жасмин, который пока еще даже не собирался цвести. Напитавшись природой, она снова почувствовала в себе силы жить. По крайней мере, попробовать начать. Шатаясь от усталости и тяжело дыша, она побрела к себе в комнату.

Горячий душ смыл боль лишь наполовину. Алекса долго-долго стояла в ванной, подставив раскаленным струям лицо, пока от кипятка не стало противно. Все лучше физическая боль, чем душевная.

Девушка вышла в комнату и уселась на кровать, завернутая в полотенце. Что дальше? Каждая мысль, каждый шаг давались с трудом, словно реальность потеряла для нее всякий смысл. Впрочем, так оно и было. Алекса не могла толком сформулировать, для чего она есть. Дальше завтрака с отцом она даже смотреть не могла, потому что изо рта вырывался стон отчаяния лишь от одной мысли, что дальше нужно как-то коротать однотипные дни. Один за другим. Без него.

Знакомым скрипом дверной ручки отец обозначил, что пора напоить его какао. Страдалица, тяжело вздохнув, поднялась с кровати и направилась к шкафу на поиски одежды.

10

Дениэл проснулся в четыре утра с ярким ощущением беспокойства. Будто что-то важное сейчас происходило рядом с ним, на что он мог повлиять, но это оставалось вне доступа его осознания. Он смотрел в потолок, прогоняя из сердца активирующую все внутренние резервы утреннюю тревогу, и долго не мог понять, где находится. Плакаты рок-групп девяностых годов на стенах напомнили ему, что он лежит в комнате Марка Фишера. Ноги не помещались на кровати родом из детства и свешивались за ее пределами, хорошо, что спинки не имелось.

Вот так режим! Может, из-за свежего воздуха?

Он хотел было уже снова погрузиться в сон, но услышал, что внизу проснулся кто-то из Фишеров. На кухне шумела вода, гремела посуда, и Дениэл решил начать день раньше обычного, не зря же его подбросило в такое время.

Он спустился вниз, ступая на то самое серо-коричневое ковровое покрытие, по которому они с Марком в детстве запускали машины, а те запутывались колесами в тогда еще новом ворсе. Помнится, это безмерно злило друзей.

Марта колдовала на кухне. Она ставила в духовку поднос с очень аккуратными, выложенными в идеальном порядке рождественскими пряничками, несмотря на начало весны на календаре. Огромное окно кухни снова все было покрыто мелкими каплями. Погода который день оплакивала тщетность человеческого существования.

— Доброе утро, миссис Фишер! — Поприветствовал раннюю пташку гость. — Могу я Вам помочь чем-нибудь?

— Ах, Дениэл! Я чуть-чуть не успела с печеньем, ты так рано встал, — засуетилась она, ставя на газовую плиту чайник со свистком. — Присаживайся, Колин сейчас к нам присоединится. Он хотел поработать в саду до того, как уйти в школу. Если бы ты ему помог, это было бы очень кстати.

Дениэл был совсем не против физического труда, все лучше, чем гонять безумные мысли в голове, о чем и сообщил доброй женщине.

Вскоре в воздухе начал расцветать запах пряной выпечки, а когда засвистел чайник, молодой мужчина налил себе кружку травяного чая и сел за стол. Утреннее беспокойство все еще не покидало его, оставаясь тяжелым налетом в душе.

Пять утра.

Не попробовав и кусочка стряпни хозяйки, он вызвался в сад, в надежде, что работа позволит ему забыться. Мужчины вышли на задний двор, покрытый сизой сумеречной дымкой, не обращая внимания на моросящий сверху дождь.

Привычное цветочное безумие, укрывающее летом хозяйство миссис Фишер разноцветным ковром, по весне выглядело весьма убого. То, что раньше было лилейниками и гортензиями, торчало в небо голыми бурыми палками. Розовые кусты осыпали половину своих коричневатых листьев к ногам, а на месте армии тюльпанов и нарциссов чернела пустая земля. И только тощие зачатки кустиков хосты и листьев люпинов пытались поддерживать жизнь в этой серой мгле.

Яблоня упала еще прошлой весной во время грозы, и мистеру Фишеру не хватало сил и рук, чтобы прибрать ее. Колин полагал, что ему придется дожидаться Марка, но тут подвернулся такой чудесный случай допросить за работой внезапного гостя, такого странного и загадочного.

— Чем ты сейчас занимаешься, Дениэл? — Начал мужчина, выдавая гостю рукавицы и инструмент.

— Работаю личным водителем, — отчитался молодой человек.

— Водителем не попьешь, — заметил Колин, вспоминая былые годы. — Это серьезная работа, ответственная. Как у тебя дела с алкоголем сейчас?

Дениэл не на шутку смутился. Столько лет прошло, а к нему отношение так и осталось на уровне зависимого подростка, имеющего проблемы с законом.

— Я не пью уже много лет, мистер Фишер, — выдал гость сконфуженно.

Директор школы оценил его продолжительным взглядом и похлопал одобрительно по плечу, отчего молодой человек почувствовал себя еще хуже. Его оценивают, проверяют, составляют новый портрет, наученные горьким опытом былых лет.

— Молодец, мальчик, это доброе решение! Ты ведь тогда чуть не разбился!

— Хорошо, что все в прошлом, — отозвался Дениэл.

Колин завел шумную электропилу и принялся прилаживать опасное полотно со стремительными зубьями к толстому стволу упавшей яблони, жестами показывая Дениэлу, где придерживать. Мужчины справились с делом за полчаса, расчленив массивную древесину на короткие столбики.

— Не слишком громко для раннего утра? — Поинтересовался молодой человек, кивнув на рычавший минуту назад аппарат.

— Ближайшие соседи уже не спят в это время, — сообщил Колин. — Луис встает рано, ему ехать в Айсакву на работу, а у Розы уже малышня вовсю бегает, прислушайся-ка!

И действительно, замерев, гость услышал гам детворы невдалеке. Удивленный деревенской жизнью, где все про все знают, он лишь усмехнулся. Дениэл продолжил убирать ветки и сухие листья садовыми граблями, когда очередной вопрос догнал его затылок.

— Ты уже был у отца?

— Был, — кивнул он. — Там все по-старому.

— Мы заходим к Томасу, когда навещаем моих родителей. Что планируешь дальше делать? — Задал главный вопрос Мистер Фишер, внимательно вглядываясь своими выцветшими светло-голубыми глазами.

— В каком смысле? — Не понял молодой человек.

— Я думал, ты решил вернуться сюда жить. Видимо, мне показалось, — опустил Колин потухший взгляд в сырую траву.

Дениэл усмехнулся: вот уж чего он точно делать не собирался, так это возвращаться в Миррормонт на постоянное место обитания. Он здесь теперь чужак.

— Да, показалось, — заверил он собеседника, игнорируя его печальные чувства. — Я теперь живу в Сан-Франциско, и мне там комфортно. Я сам не знаю, зачем приехал, мистер Фишер, просто у меня отпуск, а ехать оказалось некуда.

Колин больше не спрашивал. Он задумчиво сидел на скамейке сада, пока Дениэл не собрал в большую кучу весь мусор от дерева. После этого гость принялся носить в мусорный бак все ветки, мокрые от осадков и норовившие ускользнуть из его гигантских ладоней, а хозяин сада — собирать инструмент.

— Марк скучал по тебе, Дениэл! Ты тогда так внезапно пропал, — не выдержал тягостного молчания отец его лучшего друга. — Ты не отвечал по телефону, как в Лету канул!

Отчаяние и обида за сына, по всей вероятности, давно терзали его немолодую душу, но мужчина старался придерживаться рамок приличия, соблюдать тактичность. Однако теперь эмоции взяли верх и не позволили вести безоценочную беседу далее. Дениэлу Колин практически заменил отца, когда тот ушел в мир иной, сильно привязавшись к мальчику, почти так же, как был привязан к самому Тому. Вспоминать эти события почти двадцатилетней давности было безмерно больно для его старческого сердца.

— Мне тоже его не хватало, — соврал ответчик, смутившись.

Уже сразу, едва его рот закрылся, Дениэл осознал глупость своего ответа: Марк ведь не менял тогда места жительства, его можно было навестить в любое время. В крайнем случае, написать письмо. Но сейчас, конечно, адрес сменился.

— Он часто пишет нам из тюрьмы, там сносно, — продолжил Колин, будто прочитав его мысли. — Большая библиотека, кормят хорошо. Не обижают.

— Его обидь! — Усмехнулся визитер, вспоминая габариты друга.

Время продвигалось к позднему утру. Они с Мартой проводили хозяина дома на службу и вернулись в кухню, где Дениэл все же соизволил позавтракать. Он надкусывал изумительное рассыпчатое имбирное печенье, обволакивающее рождественским настроением, и наслаждался теплой атмосферой родной кухни.

— Миссис Фишер, можно я Вам кое-что покажу? — Решился молодой человек.

— Конечно, Дениэл! — Горячо кивнула женщина. — Что у тебя?

Мужчина похлопал по карманам, но те оказались пусты. Забрал ли он вчера кольцо для Алексы у Стива? Он поставил кружку с чаем на стол и направился в комнату, соображая, куда мог деть заветную коробочку. Перерыв ворох своих вещей, он нашел кольцо в кармане куртки и снова спустился вниз.

— Вот, взгляните! — Воскликнул он, на ходу открывая бархатный бокс.

Марта, коротавшая ожидание за мытьем посуды, повернулась от раковины на его голос и вытерла руки о полотенце. Она стала надевать очки, чтобы лучше разглядеть мелкую деталь, мерцающую в руках посетителя оранжевыми всполохами.

Легкое беспокойство, граничащее с изумлением, промелькнуло на лице миссис Фишер. Она еще несколько раз перевела взгляд с лица гостя на украшение и назад, разглядывая внимательно оба объекта.

— Откуда оно у тебя? — Вопросила, наконец, она.

— Купил вчера в антикварной лавке, — доложил Дениэл. — Это подарок девушке.

— Ты женишься? — Задала логичный вопрос Марта, и ее первичный испуг сменился на лучистую радость. — О, поздравляю! Это так замечательно, когда сердце находит нужного человека и ведет…

— Нет, нет, миссис Фишер, мы только дружим! — Прервал он смехом ее сентиментальные воздыхания. — Она — дочь моего шефа, я даже не думал о женитьбе. Мы просто общаемся.

— Тогда это нехороший подарок, Дениэл, — сообщила женщина назидательно, став очень серьезной. — Ты знаешь историю этих колец?

— Да, Стивен рассказал мне, что их было тридцать шесть, они сделаны на заказ.

— Более того, они — эти кольца — символ любви и преданности семье, — дополнила Марта и вышла с кухни, чтобы через несколько секунд вернуться с точно такой же коробочкой в руках. — Колин подарил его мне на помолвку в восемьдесят пятом году, оно досталось ему от родителей. Мне даже носить его было жаль!

Дениэл смотрел на третье похожее кольцо за последние сутки, но на этот раз по центру с витиеватой буквой «Ф» — Фишер. Те же лилии, да не те. Бутончик цветка справа смотрел в обратном направлении, а по центру кольца, как раз под отростками символа, пристроилась лишняя зеленая ветвь. Он вернул хозяйке коробочку, выглядевшую гораздо более новой, чем его экспонат старины.

— А твое кольцо, Дениэл… — запнулась Марта на середине мысли. — В городе всего три семьи имели такое: Клеменсы, Крюгеры и… Кентморы.

У Дениэла сердце подпрыгнуло к горлу, а Марта, завидев сошедшую с его лица краску, поспешила уточнить:

— Но я не знаю нюансов различий, только владельцы смогут сказать точно, чье кольцо у тебя в руках. Они уникальны, все тридцать шесть.

11

Завтрак с папой не задался. Он пытался хоть как-то раскачать апатичную дочь, чем заставлял ее чувствовать себя виноватой, что растаивает отца своим видом, но веселиться у девушки не было сил. Хотя, будь ситуация в ее жизни чуть проще, она бы оценила весьма дельные шутки родителя, но сейчас они просто не входили в ее мозг, словно чувство юмора оказалось недоступным для восприятия реальности. Алекса просто упала мутным безжизненным взглядом в свою кружку с коричневым напитком и время от времени кивала, стараясь попадать в паузы между словами папы.

Из всего сказанного она уловила лишь, что на работе у него туго, а у мамы — дело пошло́. Скоро защита ее проекта, мамина «Тойота» неудобная, на дворе весна, в Париже холодно, но солнечно, мама скучает. Словно набор фактов из жизни, не касавшейся ее. Чужой жизни.

— Береги себя, ладно? — Произнес он, обнимая дочь на прощанье. — Мама вернется, и все наладится, вот увидишь.

Алекса лишь еще раз кивнула.

Опостылевшая дипломная работа ждала свою узницу. Словно клыкастый огнедышащий дракон, она извивалась в своем логове тугими чешуйчатыми кольцами, но теперь не вызывала в голове девушки ни единой эмоции. Она просидела полчаса, опустошенно уставившись в монитор, придерживая руками свою неприспособленную к написанию проекта голову.

Но вдруг руки сами открыли на компьютере новый документ, занеслись над клавиатурой и заставили свою хозяйку пропасть из жизни до тех пор, пока за окном не послышался приближающийся шум двигателя маминой «Тойоты». Ее завел в гараж Джозеф, вероятно, высадив отца у парадного входа. Только тогда Алекса очнулась и посмотрела на счетчик листов, показывавший шестьдесят шесть страниц готового текста.

Крылья, выросшие из отчаяния и пучины боли, отливали иссиня-черным, были хмурые и грозные, но при этом заботливые. Одаренная ими, она даже не отходила в уборную, вспомнила Алекса, и сразу же ощутила к этому потребность.

— Одним махом, — проговорила устало девушка, вернувшись за стол, но ответом ей была тишина.

— Эй, ты здесь? — Предприняла она еще одну попытку, напряженно прислушиваясь.

Пусто.

Словно изгнание красок в кладовку навсегда выдворило из головы и друга. Растерянная и понурая Алекса подошла к зеркалу и оценила себя цепким критичным взглядом. Уставшая, одинокая, опустошенная. Ей даже самой с собой стало неинтересно, что и говорить о других людях, которых не смогла удержать в Сан-Франциско дружба с такой девчонкой.

За ужином она попыталась поговорить с отцом. Дочь безмерно скучала по их общению, но совершенно не понимала, с какого конца его начать. За последние пару дней стимулы и мотивы к действиям в ее жизни полностью поменялись местами, сбились, перевернулись и поменялись вновь. Та глобальная бомбежка, которая произошла в голове у девушки, намекала, что после того, как пыль уляжется, прежним ничего больше не будет. Никогда.

— Как дела, пап? — Безынтересно начала она вечерний разговор. — Как мамин водитель?

— Джозеф хорош, но я очень скучаю по Дениэлу, Алекса, — протянул он.

Вот это да! С первого удара — и прямо под дых. Девушка закашлялась, едва справившись с ломом в груди, дробившим ребра.

— И я, — шепнула она, проглотив ком в горле.

— А ты чем занималась? — Поинтересовался он у дочери.

Оливер в который раз удивился, насколько тяжело восстанавливать отношения после ссор, хоть в их процессе и кажется, что ты бесконечно прав. Но счастлив, как оказалось, не тот, кто прав, а прав тот, кто счастлив. Он сейчас собирал всю свою мягкость, любовь и заинтересованность жизнью Алексы, чтобы хоть как-то начать общаться, но дочь была очень расстроенной и болезненной после воскресного скандала в «башне». Как обычно уже не будет. Он это понимал краем своего скупого на внимание родительского сердца.

— Я дописываю проект, завтра уже закончу, — отчиталась Алекса, ковыряя вилкой в тарелке с овощами.

Оливер отложил приборы и посмотрел внимательно на дочь. К ужину она едва прикоснулась. Что творилось в ее детском сердце? Неужели она так сильно переживает из-за мотоцикла? Или скучает по маме?

— Дорогая, у тебя все хорошо? — Не выдержал он, хотя знал, что подобного рода вопросы закрывают Алексу от обратной связи. — Ты очень неважно выглядишь…

— Пап… — Только и протянула она прежде, чем из ее глаз бесконечным потоком хлынули слезы.

Крепкие родные объятия были ей ответом, потому что ничего другого у родителя сейчас не было. Оливер уже много лет не видел слез дочери, он забыл, как это больно.

— Дорогая, все будет хорошо, уверяю тебя, — пробубнил он ей в мягкие каштановые волосы. — В итоге все сложится лучше, чем тебе кажется, даже лучше, чем ты ждешь, вот увидишь!

Похоже, они с дочерью разговаривали сейчас на разных языках, потому что вместо успокоения его слова перевели девушку в состояние легкой истерики. Она рыдала в его руках, горько и безутешно, пока не выдохлась и не опала обессилено.

— Я не чувствую себя частью этого мира, — прохрипела, наконец, девушка совсем не похожим на свой баритон голосом. — Мне кажется, что я никогда не смогу быть счастливой, понимаешь? У меня даже не получается общаться с людьми: с тобой, с мамой, с кем-то из сверстников! Как люди разговаривают? О чем?

Держа в объятиях свою повзрослевшую за неделю дочь, он был рад, что Алекса не видит его побледневшего лица. Оливер прекрасно понимал, что для этого разговора придет время в любом случае, но он оказался не готов к нему сейчас, когда на нем были корпорация, «Фонд», «Ювелирный Дом» и поместье.

А еще он понял, что это только начало. Эмоциональное развитие девочки, наконец-то, сдвинулось с мертвой точки, а значит, будут еще вопросы. Например, почему она почти не выходила из дома все свое детство? Почему не попыталась учиться в университетах как все? Или почему они никуда не ездили семьей? Почему, наконец, она никогда не видела своих бабушек и дедушек, хотя обе пары прародителей жили и здравствовали в пределах одного телефонного звонка от них?

— Детка, я верю, что ты будешь самой счастливой, — разжимая тиски сердечной боли за дочь произнес отец. — Просто твое счастье, видимо, очень большое, поэтому идет к тебе очень маленькими шагами.

Алекса подняла на отца заплаканный взгляд и поверила. Он и в самом деле так считал, хоть и смотрел на нее с огромной вселенской болью. Две пары покрасневших карих глаз долго держали контакт, пока не наполнили сердца своих владельцев любовью и преданностью. Именно тем, что нужно было сегодня этим людям, затерявшимся за стенами непролазно охраняемого особняка на окраине Мегаполиса холодным весенним вечером. Всхлипнув, Алекса вдруг нашла в себе силы двигаться дальше, что бы не ожидало ее впереди.

— Спасибо, пап! За все, — тихо проговорила дочь, почувствовав, что снова обретает в сердце стены безопасности, и ее голос запутался где-то в любящих объятиях родителя.

12

Ближе к вечеру, когда он отошел от утреннего мозгового штурма, Дениэл поехал еще раз навестить Стива и Веллари, готовый попрощаться. Завтра он решил отправиться назад, домой. «Домой» — звучало очень странно. Вообще-то, он сейчас был ближе к этому понятию, чем в Сан-Франциско, но здесь он, наоборот, чувствовал себя пришельцем.

Стивен встретил друга конвертом.

— Что это? — Не понял гость.

— Открывай! — Подначивал его хитрец. — Это приглашение на нашу свадьбу, ты сказал, приедешь!

Он так сказал? Дениэл открыл конверт и прочел: «Стивен Роджерс и Веллари Стоун приглашают своих гостей в четверг двадцать пятого июля на торжество в доме отдыха на озере Саммамиш по адресу, и бла-бла-бла».

Дениэл набрал в грудь побольше воздуха, чтобы любезно отказаться и сообщить другу, что, видимо, был не в себе, когда пообещал, но тут же выдохнул. Он представления не имел, что будет через четыре месяца, какой смысл предсказывать судьбу, он же не гадалка! Получится ли ему вырваться сюда? Да и захочется ли?

— Спасибо, Стив! — Кивнул он учтиво. — Я постараюсь.

— Ты обещал! — Поднажал приятель. — А теперь пойдем в бар, нужно отметить твое посещение нашей деревни!

Дениэл выпивать не собирался и поэтому вызвался отвезти пару на машине. Здание бара находилось вдалеке от центра города и подпирало одной своей стеной лес, начинающийся там, где заканчивался ненавистный городишко. На крыше одноэтажного дома с широким крыльцом возвышалась огромная рюмка мартини, мигающая неоновыми цветами — красным и зеленым. Свет, изливавшийся из нее, окрашивал лица друзей какими-то нереальными цветами, уродуя и искажая привычные черты, смывая различия и заостряя выступы.

Они вошли в душное накуренное помещение, покрытое деревянной доской в полупрозрачной белой краске. По периметру обширный зал обнимали квадратные деревянные столики с простыми, словно из школьной столовой, стульями в коричневой обивке. Пару из них занимали шумные компании младшего возраста, но пьяные вдрызг.

Слева от входа возвышалась барная стойка с колдующим за ней Гейлом Уиллисом. За то время, что молодой человек его не видел, бармен заметно постарел и осунулся. Его уголки губ стекли вниз по щетинистому лицу, делая из Гейла грустную собаку с вечно лезущими в глаза излишне длинными темными с проседью волосами. Неизменно засаленная рубаха с подвернутым рукавом составляла компанию неизменно грязному фартуку, прикрывающему синие джинсы от барных брызг. Дениэла не очень радовала его компания, особенно после визита к матери, но тот, казалось, равнодушно воспринимал его, по крайней мере, обслуживал наравне с другими гостями заведения.

Пришелец остался за стойкой в компании стакана со «Швеппсом», пока друзья веселились на танцполе. Стив с Веллари бурно отплясывали, обнимаясь и бесперебойно целуясь, и пили виски с «Колой». Дениэл до сих пор помнил этот вкус поздних школьных лет, связывающий язык густой липкой слюной, а мозг — туманом и невменяемостью, которые пару раз едва не стоили ему жизни.

Помолвленным было весело. Дениэл терпеливо ждал их, чтобы отвезти домой. После истории Марка ему очень не хотелось оставлять их тут наедине с выпивкой, все-таки свадьба скоро, мало ли что.

А пока он размышлял о поездке. Всего три полных дня в этом месте затянули его обратно в отчаяние, угрюмость и желание бежать. Думать не хотелось, хотелось курить, но всякий раз он спасал свою шкуру мыслями о своей маленькой подруге, сжимая в кармане куртки бархатистую коробочку, ставшую уже его спутницей в путешествии по этому проклятому месту.

За узкими открытыми под потолком окнами, стремительно темнело. Голубые сумерки уступили место синему мраку, и тот сдал вахту черной ночной мгле, когда около десяти вечера друзья были готовы уехать домой. Стив едва держался на ногах, укладываясь на заднее сиденье «Купера», а его невеста стала еще более броской и вызывающей. Дениэл со вздохом облегчения высадил пьяную пару у дверей мастерской и, обменявшись с одноклассником номерами телефонов, порулил к дому Фишеров, надеясь, что ему не придется беспокоить уснувшую пожилую пару.

Марта и Колин еще не спали, но готовы были тоже пожелать ему добрых снов. Он поблагодарил их за предусмотрительно оставленный горячий чайник на плите, налил себе кружку чая и поднялся в комнату. Там, забросив руки под голову, он размышлял обо всем подряд, развалившись на крошечной кровати Марка. Смутно представлялось, как тут может разместиться туша друга, если сам Дениэл едва входил на старенькую постель.

Остро нуждаясь в присутствии Алексы рядом, он удивился до глубины души, потому как не видел подругу всего каких-то пять дней. Ощущение же было, что друзья не виделись уже целую вечность! Мужчина поднялся с кровати и нашел кольцо в кармане куртки. Яркие камни искрились гранями в тусклом свете ночника, притягивая к себе взгляд и руки. Мистическая история, рассказанная утром миссис Фишер, пробирала до костей, особенно если кольцо окажется принадлежащим клану Кентморов по праву. Тогда действительно не стоит дарить девушке его просто так, это кощунство.

Дениэл представил его на тонком пальчике подруги, и мурашки побежали по его спине и ногам. Он ужасно соскучился по взгляду и румянцу Алексы. Только здесь он искренне понял, что значит для него эта девушка. Только вынужденно расставшись с ней, он понял, что больше не хочет расставаться с ней никогда.

Теперь стало ужасно страшно возвращаться домой, зная, что на самом деле он чувствует к дочке шефа. Как он будет теперь общаться с ней с этими знаниями? Что ему с ними делать? Девчонке шестнадцать лет…

Но, с другой стороны, он на нее и не смотрел, как на женщину, ему просто было приятно ее общество. Алекса являлась очень чистым и светлым человеком, этаким солнцем в его жизни, открытым и искренним. Рядом с ней хотелось быть лучше, и он был.

Он разглядывал кольцо, мирно стоявшее в открытой коробочке у него на груди, пока вдруг не проснулся. Утро встретило Дениэла холодным непроглядным дождем. Он стеной орошал улицу, обещая нескоро покинуть город, а небо затянулось серыми облаками до самого горизонта. Сама погода велела убираться отсюда, да поскорее.

— Может, останешься еще на денек? — С грустью спросила Марта.

— Спасибо, миссис Фишер, нужно возвращаться. Я постараюсь приехать на свадьбу Стивена и Веллари летом! — Соврал Дениэл с энтузиазмом.

Он не постарается. Более того, он постарается больше никогда не соваться в эту дыру, трех дней в которой ему хватило с лихвой.

— Отлично, Дениэл, не вздумай снимать номер в гостинице! — Наказала ему женщина, заменившая мать. — Мы тебе здесь всегда рады.

Марта поцеловала его в заросшую тугой щетиной щеку, пустив слезу, а Колин пожал руку и похлопал Дениэла по плечу.

— Жаль, ты не застал Марка, — сокрушенно проговорил отец его лучшего друга.

Сердце сжалось от тоски и жалости к хорошим людям, вынужденным коротать свою жизнь в плохом месте. Хотел бы он показать им мир, отправить в путешествие, вывезти из этого серого мрака, имя которому Миррормонт. Но людей неволить запрещают законодательные акты страны.

Молодой человек сел в машину и еще раз объехал город по знакомым улицам, прощаясь с ними навсегда. Он не будет скучать по этому месту.

Водитель готовился двигаться к дому медленно и осознанно, чтобы дорога выветрила из его души всю чернь этого богом забытого городишки. Но, едва выехав на автомагистраль, он сразу же выжал из «Купера» максимально возможные силы.

Дениэл спешил Домой!

13

Весь день Алекса не отходила от компьютера. Она села за дипломный проект, начатый вчера ранним утром, и закончила, когда за окном уже темным одеялом опустился на город вечер. Перед сном студентка еще раз пролистала проект по диагонали, чтобы проверить на пунктуацию и орфографию, но отправить решила завтра. Сил совсем не осталось, а еще предстояло написать к нему сопроводительное письмо, список использованной литературы, которую Алекса не использовала совсем, и разбить этот порыв бунтующей подростковой души на главы. И предупредить маму.

Последнее казалось самым сложным. И, возможно, неисполнимым до того самого момента, пока ученица не озвучит тему дипломного проекта под зорким надзором веб-камеры, за объективом которой будет скрываться по меньшей мере пять пар глаз приемной комиссии, связующим звеном с которой будет мать. Прекрасная авантюра!

Но, несмотря на столь щекотливые мысли и некое предвкушение реакции на собственный протест, Алекса забылась мирным сном, укутавшись в пушистое одеяло по самое лицо.

Рано утром после пробежки и продолжительного горячего душа она составила все недостающие документы на проект и отправила его по электронной почте принимающей стороне. Вот так, не дав прочесть родителям, не предупредив их, и отбросив любое смущение и неуверенность в себе. Это ее образование, и она готова нести ответственность. После чего решила все-таки спуститься к отцу на завтрак.

Родителя в гостиной еще не было. Сквозь большую прозрачную стену западного входа стал виден мир, который Алекса, казалось, лицезрела в последний раз еще до отъезда Дениэла. Его имя пребольно ударило в грудную клетку, моментально вызвав слезы, но девушка живо взяла себя в руки, не готовая проплакать на руках у папы все утро. На это у нее будет еще целый день, куда спешить? Более того, целая жизнь.

Маленькая хозяйка кухни поставила на плиту чайник и стала греть ореховое молоко для какао. Когда кружки были готовы наполниться ароматным горячим шоколадом, девушка услышала знакомый скрип дверной ручки этажом выше. Алекса подняла взгляд к потолку и прислушалась. Отец знакомой поступью миновал коридор и стал спускаться по лестнице в кухню.

— Доброе утро, пап! — Поприветствовала она его со слабой улыбкой мученика.

Оливер отметил, что дочь снова обрела почву под ногами. Видимо, слезы, которые два дня назад она пролила у отца на груди, дали ей возможность немного очистить разум и прийти в себя. Он бы ни за что в жизни не подумал, что девочка может так сильно расстроиться из-за мотоцикла, и пообещал себе взвесить все стороны этого плевого с технической точки зрения вопроса. До ее дня рождения осталось чуть меньше трех месяцев: времени хватит и на обдумывание, и на исполнение, и на подготовку Мелани к неизбежности этого шага.

— Здравствуй, милая! — Отозвался мужчина. — Как ты?

— Дописала и уже отправила, — мягко ответила она, имея в виду, конечно же, дипломную работу, а не завещание на свои патенты.

— Вот как? Я думал, ты дашь почитать маме, — удивился отец.

Но потом подумал и решил, что ничего криминального в этом нет. Мелани приносила из «Фонда» документы, они с Алексой обсуждали нюансы, так что ничего неожиданного в ее проекте быть не могло. Разве что стиль написания или орфографические ошибки, но здесь дочь могла им с Мелани дать фору.

— Маме сейчас не до этого, не хочу ее отвлекать, — открестилась девушка.

Она разлила кипяток по кружкам с сухим составляющим напитка, добавила молочной пенки и поставила ароматное какао перед отцом. Он благодарно кивнул и пригубил чудесный дар. Все же у дочери оно получалось особенным, что и говорить!

— Как у мамы дела? — Осторожно поинтересовалась девушка, присаживаясь рядом с ним за стол со своей чашкой в руках.

— Работает, скучает. Продала коллекцию и часть эскизов, — кратко и лаконично отчитался глава семьи. — Спрашивала о твоих делах.

— Позвоню ей сегодня, — решилась Алекса.

К посадочной зоне подъехал черный «Ленд Крузер», недвусмысленно намекающий о том, что родителю пора. Отец, поцеловав в щеку свою любимицу, поспешил в пасмурный мир, а та, которая часто выходила проводить родителя до машины, теперь не нашла к этому стимулов — за рулем автомобиля сидел совсем не тот человек, который ей был нужен, словно воздух.

Когда прозрачная дверь закрылась за спиной папы, Алекса хотела уже дать волю чувствам, но тут решила пустить энергию в иное русло. Она поднялась в свою комнату и, покопавшись в недрах кладовки, вытащила из нее набор отверток со сменными битами и небольшой флакончик машинного масла, которым она смазывала свои модельки. Пришло время сделать хоть что-то полезное в жизни.

Девушка вышла из комнаты и встала в большом квадратном коридоре второго этажа, соображая с какой из трех дверей начать. Пусть будет родительская спальня. Приоткрыв комнату, она любовно опустилась на колени перед входом и принялась раскручивать скрипучую ручку, безмерно устав от этого звука за столько лет. Вскоре она закончила с нехитрым занятием, перебралась к родительской ванной, кабинету матери, а после и к гостевой спальне, пустующей уже который год. Пару лет назад мама отдавала Алексе эту комнату под крупный проект, но потребовала вернуть, когда потребность в таких просторах иссякнет. Девушка зашла в пустые стены цвета слоновой кости и окинула взглядом знакомое пространство. Вон там, в углу, она даже уснула однажды с паяльником в руках, а потом ее разбудил отец. Как же давно это было! Она кардинально изменилась с той поры, а сама и не заметила.

Плавая в своих мыслях, она смазала ручку кабинета отца на третьем этаже и, удовлетворенно крутанув ее, беззвучную, чтобы закрыть, вернулась в комнату. Больше этот звук не будет раздаваться по дому никогда.

От полезных дел ей значительно полегчало. Окрыленная все теми же траурными иссиня-черными перьевыми полотнами за спиной, она решила разобраться в комнате, чего не делала тоже уже очень давно. В мусор нещадно отправились все ненужные бумаги и заметки, лишние копии документов «Фонда», которые не пойдут в дипломный проект. Алекса замерла от осознания.

— Теперь ни один документ «Фонда» не пойдет в него, — проговорила она отрешенно.

Она собрала внушительную кипу листов и отправила ее в мусорную корзину, сжигая, таким образом, последний отступной мост. Теперь уже точно ни шагу назад! Девушка смело подводила итог всему, что раньше было в ее комнате, расчищая пространство. От этого нехитрого занятия, казалось, расчищается и голова страдалицы, в которой теперь все важное лежало на полочках и в ящиках, а несущественное ушло вон.

Алекса сменила постельное белье и готова была к началу новой жизни полностью. Новый мозг, новая комната, новая кровать.

Около полудня она все же решилась позвонить. Пора было заглянуть в логово своего второго дракона, ведь хуже уже ничего быть не может, это точно.

— Алло, мам, привет! — Вяло проговорила она, когда на том конце планеты подняли трубку.

— Детка, здравствуй! — Искренне обрадовалась женщина звонку дочери. — Как твои дела? Папа говорит, ты пишешь дипломный проект?

— Да, мам, вчера дописала, — бесцветно протянула ответчица. — Как твои бриллианты? Сверкают?

— Очень даже! — Воскликнула мать. — Уже есть несколько контрактов на продажу! Я так рада, Алекса! Помнишь, цветок магнолии с черными бриллиантами по центру, который тебе так понравился? Он расходится просто на ура!

Девушка поморщилась от неуместного восторга мамы, прошибавшего ее позитивной волной даже через трубку. Она пока не понимала, почему мамина эйфория так обременительна для нее, неужели она просто завидует родительнице? Та в Париже, городе любви, лично презентует свой успешный проект, а дома ее ждет любящий муж. Алекса глубоко вздохнула.

— А знаешь что? — Продолжала ликовать трубка. — У меня для тебя сюрприз. Приеду, покажу, тебе точно понравится! Я вообще-то купила это тебе на день рождения, но, боюсь, не утерплю, и вручу сразу по возвращении!

Не зависть, поняла девушка, а нетерпение фальши. Веселье на грани экстаза не вписывалось в их сегодняшние отношения, особенно на фоне последней беседы в кабинете отца. После года противостояния и вполне ожидаемой в конце ссоры люди так не общаются, или она ничего не понимает в человеческих отношениях. Но в любом случае у нее не было душевных сил даже порадоваться подарку. Наверняка, мать вложила в него уйму сил, мыслей и денег. От этого дочь почувствовала себя еще паршивей.

— Спасибо, мам, ты меня очень заинтриговала! — Ответила Алекса, честно пытаясь придать эмоциональный оттенок словам.

— Угадай цвет? — Продолжала игру мама.

Боже, как это не в тему, утомительно. Мама так играла с ней десятилетней, когда приходилось уезжать надолго, и дочь оставалась с отцом. Родительница думала, что для Алексы это было ударом, но та с удовольствием общалась с папой в то время.

— Оранжевый, — наугад бросила девушка.

Она подошла к окну, ведомая желанием чистого глотка воздуха после искусственного сиропа маминых речей. Чуть отодвинув створку, она упоенно вдохнула уличную атмосферу, прикрыв глаза.

— Почти угадала! — Чуть ли не повизгивала от восторга мама. — Цвет называется ржавый, но он ближе к медному, что-то между коричневой и красной охрой.

Щебет мамы, вдруг начавшей различать официальные названия цветов красок, больно бил по ушам, и Алекса, поморщившись, чуть отодвинула трубку от уха.

— Вот здорово, мам! А что это? — Скучно продолжала она, задумчиво поглаживая пальцем крупные бусины занавесок, красиво блестевшие в пасмурном свете дня.

— Сюрприз! — Воскликнула мать, и тут же сменила игривый тон деловым: — Ой, детка, мне пора бежать! Я очень рада, что ты мне позвонила. Я тебе еще наберу из гостиницы вечером.

— Конечно, мам, беги! Как жаль, что у тебя дела.

Последнюю фразу Алекса произнесла слабо и отрешенно, потому что от увиденного в окне пол снова поехал из-под ее ног, но за последние несколько дней она уже привыкла жить с эффектом эскалатора. Видение ударило ей в сердце волной трепета: в гараж въехал «Мини Купер» с Дениэлом за рулем.

Ее Дениэлом!

14

До звонка дочери она уже начала верить своим бичующим внутренним демонам, считавшим, что Мелани в воскресенье перегнула палку. Где-то на задворках ее уверенного в себе ума стала скрести коготками в кроваво-красном маникюре стерва, имя которой — Совесть. Оливер был прав, она переборщила.

Как переборщила однажды Офелия, поставив крест на общении с ней, со своей родной дочерью. Как переборщила та же Офелия, отвергнув Эмму, свою старшую дочь и сестру Мелани, за то, что та удумала забеременеть от бармена, который, к слову, являлся тогда ее гражданским мужем. После этого ни мать, ни Мелани ничего не слышали об исчезнувшем члене семьи по сей день. Эмма пыталась достучаться до сестры на похоронах брата, Нила, но той было семнадцать, что она могла сделать?

И вот сама Мелани, обещавшая быть идеальной матерью для своих детей, ступает в ту же коричневую кучу, настолько свеженаваленную, что от нее идет пар и характерный запах. И делает то же самое, что ее мать однажды — вытирает испачканную обувь белым счастьем своей дочери.

Захотелось бросить Парижские контракты и встречи ко всем чертям и взять билет домой, чтобы прижать к сердцу ту, ради которой столько всего было пережито в жизни. Алекса для нее, несмотря на то, что иногда была гвоздем в стуле, все же являлась огромным стимулом к личностному росту.

Она хотела лучшей доли для своей дочери, лучшей жизни, безбедной и счастливой. Чтобы не ходить по соседям, пока учатся старшие дети, и не просить взаймы денег на хлеб, как приходилось делать Мелани. Чтобы не носить в школьный зал кроссовки отца, потому что семья могла себе позволить только одну пару спортивной обуви на всех, и размер ее должен был отвечать потребностям самого крупного из тех, кто собирался ее носить. Чтобы не смущаться своего положения, когда мальчик из обеспеченной семьи проявит к ней интерес, а ведь он обязательно проявит!

Мелани обещала, что она никогда не будет говорить своей дочери таких страшных вещей, от которых сжимается сердце и хочется бежать, куда глаза глядят. Что та «некрасивая», «глупая», «ничего не добьется» и «никому не нужна».

Она еще помнила, как мать третировала выбор ее жениха. Мелани ненавидела ее всем сердцем за то, что Офелия не могла просто за нее порадоваться, просто улыбнуться. Зато прекрасно ставила палки в колеса их с Оливером отношений, заставляла краснеть перед мальчиком и стыдиться своего счастья с ним, потому что сама была несчастной по своей же инициативе, но «ради детей».

И вот она поняла, что провалила свой же экзамен.

Мелани Траст… Нет, Мелани Портер — не справилась. Эта большая деревянная табличка с крупными буквами висела у нее на груди, а сама она четырехлетняя стояла с красными рождественскими бантами перед елкой под взглядами десятков глаз друзей матери, забыв стих, который она учила несколько месяцев. Она сжалась от стыда и беспомощности под уничтожающим и полным ненависти взглядом матери, не готовая к такому позору. Единственным желанием у нее было умереть прямо сейчас, чтобы не быть таким никчемным посмешищем для мамы.

Звонок Алексы выдернул ее рывком из воспоминаний, и те улетучились, словно дым от задутой спички. Стараясь хоть как-то сгладить ужас от собственных открытий, она снова устроила цирк, только на этот раз перед Алексой.

Мелани выдохнула. Она оказалась на грани нервного срыва от той сценки, которая вышла не по возрасту ее дочери. Давно нужно было придумать что-то новое, но у нее не было душевных сил на это, слишком многое свалилось на бедную голову ювелирного дизайнера за последнее время.

Один доктор Фергусон, давивший на нее фактом отсутствия записей в карте Алексы, чего стоил! Оливер категорически запретил вывозить дочь в клинику, опасаясь спровоцировать приступы, и от этого Мелани ужасно страдала, оказавшись между двух огней.

— Положение крайне серьезное, о чем мистер Траст, вероятно, не догадывается, — давил на нее звонкий голос лечащего врача.

— Решение моего мужа приоритетно в нашем доме, — не терпящим пререканий тоном заявила ему Мелани по окончании осени, и Фергусон больше не звонил, вот уже четвертый месяц.

«Хоть я в корне и не согласна с этим решением», — едва не добавила она, но тогда доктор насел бы на ее мозг еще активней, узрев брешь.

Ситуация сложилась тогда гнусная, потому что он был их семейным доктором, а значит и остальных членов семьи он курировать перестал.

Сейчас, вспоминая Бенедикта Фергусона, Мелани жалела, что не могла больше звонить врачу с консультацией, потому что в ее голову пришла мысль, что дерзость Алексы могла быть продиктована элементарным взрослением. То есть, девочка не собиралась уйти из дома, принимать героин и начать раннюю половую жизнь в свои неполные семнадцать лет, просто она прощупывала границы, установленные родителями. Что в этом плохого?

Но что-то подсказывало Мелани, что причиной сегодняшнего холода в речи дочери была не воскресная ссора с ней. Все гораздо серьезней, ведь не зря голос девушки был загробным, и это с учетом того, что прошла уже без малого неделя с того дня.

А еще Алекса сильно выросла. Платье цвета жухлой листвы, которое мать купила ей в подарок, было всего на размер меньше, чем носила сама Мелани. То есть, дочь приобрела очертания полноценной женщины. Вероятно, еще и это пугало родительницу наравне с остальными событиями.

Внезапно она решила позвонить Оливеру, отчаянно нуждаясь в его поддержке.

— Привет, Мел! Как ты? — Попытался согреть ее теплом добрый голос мужа.

— Привет! Все хорошо, Молли на стенде, я в номере, — отчиталась супруга. — Мне звонила Алекса. Я…

Она запнулась за очередной эмоциональный порог и вдруг расплакалась от перенапряжения, измученная собственными мыслями.

— Что случилось? Вы снова поссорились? — Распереживался глава семьи.

— Нет. Я просто вела себя, как дура, Оливер! — Всхлипнула Мелани в трубку. — Будто ей двенадцать, а я обещала привезти ей из Парижа куклу. Просто кретинская ситуация!

— Уверен, что не все так плохо, — попытался он поддержать любимую, но тут откашлялся и заговорил очень серьезно. — Мелани, с Алексой что-то случилось. То есть, она в порядке, но я тоже не могу найти к ней подход, она будто в броне после воскресенья! Она общается так, будто находится на другой планете.

Женщина даже дышать перестала, как точно описал супруг ощущения от их недавнего разговора с дочерью. Колени изменили ей, и гостья Парижа осела на пол рядом с кроватью.

— Мел, ты здесь? — Уточнил он.

— Да. Я напугана, — созналась супруга, едва переводя дух.

— Алекса задает вопросы о жизни, о людях, спрашивает правильные вещи, Мелани, — продолжил супруг. — Скоро все закончится.

Женщина вдруг поняла, что трубка мобильного в ее руках отяжелела настолько, что почти прижала голову вместе с рукой к кровати. Она сидела на полу номера при полном параде, готовая, как она думала, спуститься к выставочному стенду, но оказалось, что подумала она плохо. Готовой она не была. Ватные ноги не могли даже приподнять ее от пола, не говоря о том, чтобы нести к выходу.

— Оливер, что же нам делать? — Проблеяла она той самой обреченной овцой, когда пугалась до дрожи маленького мохнатого хвостика.

Готовая принять любое указание мужа, даже самое сумасшедшее и абсурдное, потому что та паника, которая ей овладела, перекрыла кислород и отрезала возможности двигаться, Мелани совсем не была готова к тому, что услышала.

— Ждать, — обреченно вздохнул он.

15

Спустя секунду после разговора с матерью, слетая вниз через три ступеньки, едва вспоминая, что нужно дышать, едва успевая перехватывать на ходу перила, девушка бежала на улицу, совершенно не замечая ничего вокруг. Кровь пульсировала в висках, Алекса была сплошной пульс. Ей казалось, что даже кончики пальцев вибрировали, а сердце пыталось выпрыгнуть из груди, распираемое невероятным счастьем. Она выбежала через главный вход, завернула за угол и увидела его.

Водитель как раз выходил из гаража, упокоив под мышкой большую картонную коробку.

— Дениэл! — Крикнула девушка на бегу.

Приятель еле успел поставить ношу на дорожку, чтобы поймать ее в свои объятия. Едва не сшибив с ног, Алекса врезалась в него и обняла за талию крепко-крепко, одурев от своих эмоций. Она зарылась носом в его футболку где-то на уровне груди и наотрез не хотела отпускать от себя родное тело.

— Ого, вот это прием! — Обалдело проговорил молодой человек.

Он оглядел девичью фигуру, так ладно обвившую его широкий торс, и, поборов смущение, положил на ее плечи свои огромные руки, обняв в ответ. Стараясь не задохнуться от собственного сердцебиения, Дениэл опустил подбородок в невероятной длины щетине на ее макушку и вдохнул запах близких каштановых волос.

Какая же она маленькая и хрупкая! И красивая. А он, наконец, Дома.

— Ты вернулся, — пробубнила она, словно не до конца верила в чудо.

Они не виделись всего пять дней, но Алекса могла поклясться, что прошло несколько сотен лет с их последней встречи! Зимой студентка пропадала на пять недель, и они не казались ей таким адским провалом.

— Куда же я денусь? — Удивился друг.

— Папа сказал, что ты уехал, и я подумала… — Прошелестела девушка, но не договорила, а лишь крепче сжала его в своих руках.

Она залилась краской, щеки вспыхнули, глаза заблестели. Какая же она глупая, она даже не догадалась спросить у папы, вернется ли Дениэл, а сразу сделала выводы, что он уехал домой навсегда. И вдруг за его мощной фигурой она увидела в открытом зеве гаража мотоцикл в белесом налете пыли, налипшей за неделю простоя. Как же она его раньше не заметила? Ведь она ходила мимо не один раз! Дениэл не смог бы уехать навсегда, не забрав с собой технику. Ей показалось, что она покраснела от собственной бестолковости до самого затылка, уши горели под ее густыми волосами.

— Ты не попрощался! — Поняла она, откуда мысли о побеге на родину.

Она отстранилась от него и подняла взгляд на близкое и доброе лицо, покрытое равномерной темной бородой, такое изменившееся и изможденное, но радостное и счастливое. Конечно же, если бы Дениэл собирался вернуться сюда, если бы ему было до нее дело, то он бы обязательно нашел способ сообщить о поездке!

— Мне сказали уходить прочь, и отказались меня видеть, — улыбнулся Дениэл, с интересом поглядывая на смутившуюся еще сильнее подругу.

— О-о, — только и вымолвила бунтарка, вспоминая стук в дверь после воскресной ссоры с родителями. — Я не думала, что это был ты.

Дениэл лишь усмехнулся. И тут он вспомнил о коробке, одиноко стоявшей возле их ног, вспомнил, как покупал ее на прощальном круге по Миррормонту. Выбрать сувенир внутри нее из великого многообразия похожих оказалось сложнее, чем кольцо, оказавшееся в итоге не у дел.

— Это тебе, — протянул он картонку подруге.

— Что это? — Удивилась та, разглядывая ее со всех сторон.

— Лампа. Витражное стекло ручной работы. Я не знал, что привезти, — будто извиняясь, произнес Дениэл. — Миррормонт мало что производит, это единственный сувенир.

— Спасибо! — Произнесла Алекса, но к картону интерес потеряла, восхищенно уставившись на его дарителя.

В коробке могло быть что угодно, хоть дохлая кошка, это было не важно. Важно, что в поездке он думал о ней, выбирал подарок.

— Пойдем есть мороженое в кафе? Я сейчас переоденусь и буду готов, — предложил Дениэл и тут же сам обалдел от своей наглости.

— Через полчаса внизу, — просияла девушка.

— Отлично, — засветился и он.

Долго не выпуская друг друга из поля зрения, оборачиваясь и застенчиво улыбаясь, друзья разошлись по разным входам в дом.

Дениэл зашел в поместье и просто растаял от знакомой атмосферы и запахов. Те же прихожая, кухня, коридор — буквально все вызывало в нем горячее душевное счастье. И его комната. Небольшая, но уютная, с кроватью под его рост и габариты, с большими полотенцами и мохнатым ковром на полу.

Дениэл впервые оценил в зеркале тот кошмар, который творился на его щеках. Человек в зеркале потерялся на пару недель в лесу, не иначе. Плотный темный волосяной покров шуршал под его грубой ладонью, не позволяя добраться до кожи лица. И как Алекса не испугалась его такого? Он вынул из шкафчика триммер и принялся убирать лишнюю растительность.

Тем временем девушка, которой он назначил свидание, экстренно перетряхивала весь гардероб. И вопрос не в том, что ей было нечего надеть, а в том, что ей ничего не подходило. Алекса вытаскивала из шкафа свои любимые нарядные кофты, которые не доставала довольно долго, они все оказались ей узки, рубашка с гипюром не сошлась в груди, а на любимом клетчатое платье молния отказалась застегиваться. Что за ерунда?

— Какая-то злая шутка, не иначе! — Возмутилась девушка в исступлении.

Она остановилась и подошла к зеркалу в белье. Все как обычно. Или нет?

Хорошо, нужно найти что-то сильно тянущееся. Выбор пал на черное трикотажное платье под горло, опускавшее свой подол чуть ниже колена, как любила мама. Алекса надела к нему ботильоны и коричневое пальто с меховым воротником.

Пятнадцать минут. Можно успеть распаковать коробку.

Она аккуратно открыла крышку и достала высокую лампу, обернутую неотбеленной упаковочной бумагой. Лампа, а точнее ночник, оказался очень красивым: деревянная резная мореная ножка с кнопкой включения сбоку — очень оригинально, и квадратный абажур в огненных тонах из тончайшего стекла. Алекса поставила его на тумбу рядом с кроватью, воткнула в розетку и зажгла. Абажур давал мягкий приглушенный свет, который в дневной комнате был едва различим. Она попробует еще раз вечером.

Пять минут. Девушка причесала свои густые каштановые волосы и оглядела себя в зеркале еще раз. Под счастливыми глазами, в которых мерцала искра счастья и предвкушения, все еще просматривались темные круги от обилия слез. Казалось, черное отчаяние посещало ее неделю назад, настолько затерлось все с его возвращением.

— Какая же я недалекая! — Все еще ругала себя девушка за выдумку, твердо решив для себя не строить больше воздушных замков.

Она спустилась на первый этаж и направилась к стеклянной стене. Дениэл уже стоял у входа, переодетый и побритый, прислонившись задом к капоту их любимого «Купера», и что-то смотрел в смартфоне. На секунду остановившись, Алекса постаралась запомнить момент. Она смерила продолжительным взглядом его темные джинсы и серую куртку, из под которой виднелась черная обтягивающая бетонную грудь футболка. Похоже, черный цвет был их любимым на сегодня, цвет счастья. Гипнотизированная его притягательностью, девушка едва нашла в себе силы выйти наружу.

— Я очень рада, что ты вернулся! — Произнесла она, едва тот поднял на нее взгляд, привлеченный звуком открывающейся двери.

— Я тоже рад, — улыбнулся Дениэл, глядя на девушку восхищенно. — Ты отлично выглядишь!

— Спасибо! — Привычно смутилась Алекса, чем вызвала у него приятное ощущение значимости в ее жизни.

Друзья уселись в теплые недра своего красно-черного металлического подопечного и замерли, не сводя друг с друга глаз. Странное ощущение нереальности всей поездки вдруг накрыло Дениэла. Будто он и не уезжал никуда, просто проспал все это время, до того чуждыми были воспоминания. Действительность в Сан-Франциско оказалась гораздо более реальной, чем родные закоулки северного штата. Он вдруг представил, что однажды две его жизни каким-то непостижимым образом пересекутся, и вздрогнул от ужаса. Не приведи судьба растворить его личный свет в непроглядном мраке!

— Как ты съездил? — Выдернула она приятеля из недобрых мыслей.

— Дорога хорошая, — отозвался он, усмехнувшись, но натолкнулся на взгляд Алексы, желающий продолжения. — Паршиво съездил. Здесь мне оказались больше рады.

Вынырнув из ее теплых карих глаз, он вспомнил, что намечалась поездка в кафе. «Купер» плавно двинулся к тяжелым кованым воротам, оставляя за их спиной вместе с гротескным особняком из темного кирпича все горести и невзгоды.

16

«Синий Слон» располагался в начале Коламбус-авеню, раскинув свой пыльный кобальтовый козырек над уже разбитой возле входа летней верандой. Ветреная пасмурная погода не располагала к посиделкам на улице, поэтому пара зашла в помещение, где приятно пахло ванилью и свежесмолотым кофе. Друзья уселись за столик у огромного окна во всю стену. Официантка, голубоглазая молодая девушка с проколотым носом, едва ли старше его спутницы, с тугой смолью черных волос, спускающихся до самой поясницы, принесла меню. Ее пестрые синие штаны-Аладдины дополнялись стилистической обувью с удлиненными загнутыми кверху носами, создавая впечатление не кафетерия в центре мегаполиса, а хоро́м арабского шейха.

— А где Кира? — Вырвалось у гостя.

Растерявшись, девушка метнула взгляд к стойке, где возле кофеварки Дениэл увидел свою давнюю знакомую. Та повернулась к гостям и, завидев их вопросительный взгляд, плавно двинулась к их столику.

Алекса смотрела на гибкую женщину во все глаза, словно завороженная. Она не могла оторваться от гипнотического взгляда Киры, а та, заметив такой яркий интерес к ее персоне, лишь мягко улыбнулась и почтительно склонила голову.

— Рада видеть Вас снова, — кивнула она Дениэлу и повернулась к Алексе, не сводившей с нее глаз: — Здравствуйте, юная леди. Если желаете, могу порекомендовать для Вас клубничный шейк с молочком из пекана и кардамоном. Моя дочь, Индира — Вам ровесница — очень любит такой напиток.

Девушка кивнула и отвела взгляд к окну, потирая лоб.

— Чай и два мороженых на Ваше усмотрение, — дополнил молодой человек, возвращая Кире меню, которых они даже не открыли.

Когда гости остались наедине, Дениэл взглянул на свою спутницу, сидевшую нахмурившись. Она терла лоб между бровей чуть более яростно, чтобы это выглядело нормальным, и не отрывалась от серого мира за окном. Спустя время, Алекса убрала руки от лица и улыбнулась витрине немного растеряно и отстраненно, хотя ничего за стеклом не изменилось с того времени, как та задумалась. Редкие пешеходы шли по своим делам, не поворачиваясь в сторону окон кафетерия.

— Растерялась, да? — Пытался Дениэл привлечь ее внимание.

Гениальная девушка молчала. Спутник внимательно наблюдал за ней, отмечая, что ее эмоции при этом постоянно сменяют друг друга, но точных названий им дать не мог, будто подруга потерялась в другом мире, видимом лишь ей одной. Она очень плавно перевела на него взгляд, странная улыбка, испуганная и одновременно наивная, дернулась на ее губах. Молодой человек не мог понять, в чем же дело. Даже если Алекса никогда в жизни не была в кафе, то могла наблюдать подобные сцены в кино. То есть, что могло быть проще для общения с миром? Это тебе не дипломы получать!

К их столику приблизилась та самая черноволосая девушка, что встретила их вначале. Она поставила с подноса на столик белый пухлый чайник, разливающийся теплым ароматом специй, и два высоких стакана с клубничным шейком, после чего без слов удалилась.

— Алекса, хочешь чаю? — Мягко спросил он, прикоснувшись к кисти ее руки, пытаясь вывести из транса.

От тактильного контакта она вздрогнула, будто включилась, и лучисто улыбнулась ему. Удивленно оценив посуду на столе и пожав плечами, Алекса притянула к себе один из стаканов с коктейлем. Она упоенно принюхалась к диковинному угощению и с удовольствием отпила.

— И все-таки расскажи, как ты съездил, — продолжила она поставленный на паузу разговор, как ни в чем не бывало.

— В другой раз, — отказался собеседник, все еще настороженно приглядываясь к спутнице. — Лучше расскажи, почему ты прогнала меня и не захотела попрощаться.

Дениэл усмехнулся этой шутке, хотя шуткой никто из них ее не считал. Просто очень уж щепетильная ситуация получилась, а ему безумно нравилось, как девушка смущалась. И, что уж там, после поездки на родину, где он ужасно соскучился по подруге, молодой человек теперь наверстывал упущенное, словно сокровище, собирая ее реакции, так трогавшие душу. Еще одна из них не заставила себя долго ждать: Алекса в очередной раз смутилась и покрылась тем самым румянцем, который он так любил.

— Я поссорилась с родителями впервые в жизни, поэтому не захотела их видеть, — произнесла она убито.

— Из-за чего поссорилась? — Продолжал допрос Дениэл.

Никогда бы она не подумала, что облечь в слова их ссору будет так сложно. Теперь, когда Алекса глядела в добрые понимающие глаза друга, она вдруг устыдилась своего ребячества тогда в «башне» настолько, что говорить дальше стало безмерно тяжело.

— Они спросили меня, что я хочу на семнадцатилетие, — произнесла она медленно, преодолевая каждым словом свое смущение. — Я ответила, а мама начала отчитывать, что это ужасно глупо и этого никогда не случится в моей жизни. И еще много, что сказала, не для протокола.

Алекса выдохнула и растерянно уставилась в стакан с клубничным шейком. Несмотря на то, что собеседница выглядела очень понуро и разбито, жгучий интерес снедал его. Молодой человек очень умилительно и лукаво поглядывал на нее, пока разливал чай по кружкам, но рассказчица сохраняла смущенное молчание, поэтому он решил продолжить ее мучение.

— Чего же ты такого захотела? — Вопросил он. — Луна-парк с блекджеком и шлюхами?

Изумленный взгляд Алексы вернул молодого человека в реальность. Сообразив, что сморозил полную ерунду, он виновато прикрыл глаза. Видимо, Дениэл не успел еще переключиться с поездки, такие шутки были не из вселенной Александры Траст.

— Прости, это фраза из «Футурамы», — просипел он сквозь зубы, ощущая тепло на щеках. — Ничего личного.

— Я не смотрела «Футураму», мне графика не нравится, — ответила она спокойно.

— Согласен. Так что ты захотела? — Не унимался он.

— Я хочу научиться ездить на мотоцикле, — скривилась Алекса так, будто это было что-то похуже Луна-парка.

Тут между ними снова оказался поднос, за которым скрывалась миловидная голубоглазая девушка. Она, молча, поставила на их столик креманки с мороженым и, шурша своими синими в мелкий рисунок шароварами, удалилась прочь. Дениэл заметил, что его спутница с особым интересом наблюдает за сверстницей и совсем ее не смущается. Интересно, есть ли у Алексы подруги?

Пауза затянулась, и он понял, что фраза, сказанная девушкой до того, как их посетила официантка, и была кульминацией ссоры. Что она сказала, мотоцикл? Ну и ерундовый же повод для ругани в семье!

— Что такого страшного в мотоцикле? — Удивился Дениэл. — Я могу научить тебя.

— Ты?! Правда, можешь? — Воскликнула в восторге приятельница, а глаза ее загорелись огнем преисподней, который Дениэл уже где-то видел.

Но потом, поразмыслив, он все понял: и причину отказа родителей, и возможную причину возникновения этого желания у Алексы, и даже причины неприязни миссис Траст в адрес самого Дениэла. Он лишь усмехнулся в ответ, но девушке этого оказалось мало. Она буквально вытряхивала из него решение своим горящим взглядом.

— Могу, — ответил он осторожно, чтобы потом безболезненно можно было сдерживать все обещания, данные подруге сегодня, — только мне нужно будет согласовать это с твоими родителями.

— А они — против, — проговорила она обреченно.

Мороженое начало подтаивать и блестеть глянцем в лампах кафетерия. Алекса взяла ложку и, несмотря на свое состояние, очень разобранное и помятое, словно ссора с родителями была пережита заново, принялась за лакомство. Не успела она прикончить и четверти порции, как стало гораздо легче. Конечно, бренность бытия не отпустила ее в нирвану, но отчаяние уступило место смирению. В конце концов, когда Дениэл снова был рядом, а сами они сидели в его любимом кафе, то и расстраиваться сильно показалось глупым занятием. Ведь еще сегодняшним утром он был похоронен ею заживо, боже, как давно это было!

— Зачем тебе мотоцикл, какой смысл? — Спросил вдруг спутник.

— Хочу, — упрямо вздернула нос девушка. — Вот ты хочешь чего-то прямо сейчас?

Дениэл едва не поперхнулся чаем от вопроса. Он задумался и понял, что единственным желанием, которое он испытывал в данную минуту рядом с ней, был поцелуй. Нестерпимо захотелось приблизиться к лицу этой малышки и приложиться к этим пухлым губкам, так соблазнительно лепечущим о тяжелой технике. А еще захотелось рассказать ей, как много она значит для него, как она была единственным связующим звеном с реальностью там, в Миррормонте. Он хотел подарить подруге то кольцо, которое предпочел оставить до лучших времен. Смущаясь всех своих желаний разом, он нервно усмехнулся и кивнул.

— Чего ты хочешь? — Мягко, но требовательно вопросила девушка, но Дениэл не выдал бы свою тайну сейчас даже под дулом пистолета, он лишь поерзал на стуле и опустил взгляд, задохнувшись теперь от всего, о чем не мог сказать. — Ладно, не важно. Зачем тебе это? Какой смысл? Потому что просто хо́чешь, верно? И, вероятней всего, исполнись все это прямо сейчас, ты даже не знаешь, что дальше делать с плодами твоего исполненного желания.

Своими словами Алекса попала в десятку, просто в «яблочко»! И наградой за ее проницательность стал обалделый взгляд молодого человека, негласно вопрошающий, не ведьма ли она часом. Поцелуй он ее сейчас, что они будут делать дальше? Как продолжать жить в доме ее отца после таких вольностей? Мужчина лишь развел руками, не имея нужных слов.

— Знаешь, что я поняла, когда ты уехал? — Произнесла Алекса уверенно, но краска не покидала ее щек. — Что главное в жизни — это решительность. Нужно решиться исполнять свои мечты и желания, какими бы безумными они не казались. Ведь ты можешь быть самым доблестным, отважным и благородным, но если ты не решишься проявить свои качества, о них может никто никогда не узнать.

Неужели она сказала эти вещи вслух? Огнем на щеках девушки можно было сжечь весь штат Калифорния с не меньшим успехом, чем это делают лесные пожары летом. Алекса поглядела подозрительно на мороженое, не в нем ли дело. Может, в этом кафе пищу накачивают сывороткой правды?

— Ты хочешь сесть на мотоцикл потому, что на нем езжу я? — Вдруг осторожно спросил Дениэл.

А вот тут, очевидно, попал в самое «яблочко» он. Девушка вздрогнула от неожиданности и поспешила спрятать виноватый взгляд в поверхности стола, беззвучно отвечая на вопрос утвердительно.

— Твоя мама права, Алекса. Я на тебя ужасно дурно влияю, — печально усмехнулся молодой человек.

17

Сумерки обнимали облачный Сан-Франциско, доверяя его покровам ночи и окрашивая мир в синий цвет, контрастирующий со светом уличных фонарей. Мрачное пасмурное небо напустило мглы на улицы, но не так-то просто справиться с яркой иллюминацией большого города. От чудесного противостояния влажности и электричества вокруг ламп разливался едва уловимый радужный ореол, мерцающий мельчайшей искрящейся пыльцой. Алекса оторвалась от вида за окном, привлеченная звонком своего мобильного. Отец.

— Алло, пап, привет!.. — Сняла трубку дочь. — Мы с Дениэлом едим мороженое в кафе… Даю.

Она растерянно протянула ему свой белоснежный телефон, а молодой человек подумал, что зря он несанкционированно вывез дочь начальника в город.

— Здравствуйте, мистер Траст! — Поприветствовал он шефа, готовый к гневной тираде.

— Здравствуй, Дениэл, — отозвался тот. — Как вернетесь, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет.

— Хорошо, зайду, — согласился он, пораженный серьезностью тона, и трубка смолкла.

Дениэл вернул девушке аппарат, а сам задумался, насколько своим поступком пренебрег устоями семьи. С одной стороны он знал, что Алекса не покидает поместья, либо делает это в крайних, заранее оговоренных случаях, а с другой — никто не запрещал ни ей, ни ему совместных прогулок, и молодой человек не видел в них ничего зазорного. Более того, девушке они бы пошли только на пользу. Однако, конечно, если все окажется слишком серьезно, он принесет свои извинения главе семьи и обязуется не покидать больше периметра мощного кованого забора.

— Ругался? — Спросила Алекса напряженно.

— Я не знаю, попросил зайти, — сообщил чистую правду приятель. — Мы не предупредили его.

Алекса пожала плечами и замолчала на время.

— Знаешь, мне жаль, что мама даже не пытается скрывать своего отношения к тебе, — вспомнила она прошедший разговор. — Потому что не ты один виноват, что я хочу сесть за руль мотоцикла. Это ведь в первую очередь мое желание, верно? Я и сама все понимаю, родители волнуются…

— Миссис Траст не обижает меня своим отношением ко мне, не переживай. А про решительность — ты права. Я тоже в поездке многое понял, — сообщил он и сообразил, что понял даже слишком многое, но произнести это вслух он не осмелится никогда, поэтому начал импровизировать. — Например, что у тебя чудесные родители, которые относятся ко мне лучше моих. И, кстати, у них есть неудачное мотоциклетное прошлое!

— Да неужели? — Изумилась Алекса.

— Да. Полагаю, поэтому они и запретили тебе даже смотреть в сторону мотоциклов, — сдал Дениэл шефа с потрохами. — Спроси у отца подробности.

Когда друзья подъехали к главному входу в поместье, часы показывали половину восьмого. Дениэл еще обещал мистеру Трасту зайти к нему в кабинет.

Вдруг молодой человек, готовый отпустить девушку домой, решился на важный шаг:

— Дай мне, пожалуйста, номер своего телефона.

Да, он это произнес вслух. Небеса не разверзлись над ним и не поразили карающей молнией, но сердце застучало так, будто он прикоснулся к недозволенному. После нехитрых махинаций с обеих довольных сторон связь была установлена. Теперь он чувствовал спокойствие относительно нее, перестал нервничать, словно все сложилось, наконец, так, как должно было произойти гораздо раньше.

— Спасибо тебе за вечер, Дениэл! — Произнесла Алекса и вышла из машины.

Уже у двери дома она обернулась и помахала ему рукой, вызвав еще один приступ неконтролируемой радости. Дениэл с улыбкой на лице и теплом в теле поехал ставить машину в гараж, ощущая легкую дрожь в руках и сладкую розовую кашу из мозгов в голове.

Едва серая стена гаража встала перед красным полосатым носом «Купера», водитель поспешил в дом, не желая испытывать далее судьбу со строгим начальником.

Вскоре, готовый к любому исходу, шофер стоял у раскрытой двери холодной «башни».

— Мистер Траст, могу я войти? — Обозначил он свое присутствие хозяину, наполовину скрытому за столом распахнутым лэптопом.

— Входи и прикрывай дверь, Дениэл, — отозвался шеф, заканчивая работу, и молодой человек осмелился продвинуться в его обитель.

Вообще, неожиданное появление водителя на третьем этаже поместья заставило Оливера вздрогнуть, выдернув из невеселых мыслей. Осознав, где находится, он экспресс-курсом попытался еще раз восстановить порядок в голове, пока дающийся с трудом.

Несколько часов назад он вернулся домой из корпорации и нашел особняк пустым. Сперва он очень испугался, что дочь исчезла. Это оказалось настолько сильным потрясением для него, что первой мыслью было позвонить Мелани в Париж и попросить охрану проверить камеры. Но потом здравый смысл взял верх, и он вспомнил, что его дочь тоже имеет теперь мобильный телефон. Он никак не привыкнет, что Алекса уже взрослая и относительно самостоятельная девушка, решающая многие личные вопросы.

Голос водителя из трубки дочери вернул ему почву под ноги: раз Дениэл рядом — беспокоиться не о чем. Но тут от осознания именно этого факта из горла вырвался неконтролируемый нервный смешок: события между молодыми людьми развивались, нравилось ему это или нет. Несмотря на обилие разных «но», Оливер не имел ничего против Дениэла, однако очень крепко задумался относительно разговора с молодым человеком. Что ему следовало сказать при встрече? Ведь поговорить все равно придется рано или поздно.

Когда страх от потери дочери уложился, Оливер, наученный горьким опытом многочисленных ошибок, стал мыслить лишь в одном ключе, сводящимся к фразе «как будет лучше для Алексы». Впервые в жизни отец девочки решил рискнуть и попробовать понять потребности дочери. Что ей будет полезно, радостно и счастливо? Чего бы она хотела для себя? Это давалось с трудом, особенно в свете разного рода информации, но иного их семья просто не выдержит, и воскресная ссора будет лишь первой ласточкой.

Желания Алексы резонировали с желаниями Мелани, рамками безопасности и здоровьем девушки. Оливер бы многое отдал сейчас, чтобы и Дениэл был в курсе дела. Парень, несомненно, понял бы все метания отца семейства. Мужчина даже всерьез задумался о том, чтобы рассказать водителю сегодня все, прямо в ту минуту, когда он зайдет к нему в кабинет. Выдать все семейные тайны, обсудить с ним, как с другом все то, что он вынужден был носить в себе единолично много лет. Ведь определенные обстоятельства вынудили их с Мелани стать затворниками, прекратить общение с друзьями, особенно под табу были встречи с теми, у кого тоже есть дети, и праздничные ужины.

Сейчас Оливер истосковался по простому дружескому общению, когда можно просто сесть, вздохнуть, и тебя поймут по-мужски, без лишних эмоций, страхов и советов. «Да, приятель, дерьмо», — скажет друг на равных, почесав затылок, и Оливер кивнет, не изыскав слов лучше.

Кроме того, ему давно опостылел этот тайный треугольник из Мелани, Бенедикта Фергусона и его самого. Он определенно вздохнет с облегчением, когда в его арсенале будет союзник в лице Дениэла Кентмора.

Или не будет. Потому что эта конфиденциальная информация была интимной частной жизнью его дочери, это не про мотоцикл рассказывать. А Дениэл, как бы не выглядели их с Алексой вылазки в гараж или кафе, мог быть не готов к ней. Скорее всего, не готов. Интересно, к такой информации вообще можно быть готовым?

Оливер смог оценить вид молодого человека, пока тот проходил внутрь его кабинета и закрывал за собой дверь. Счастливый влюбленный, и добавить больше нечего. Интересны стали дальнейшие изменения работника в корпорации, ведь обычно личные метаморфозы кардинально меняют все остальные отношения человека. Время покажет.

— Ты рано вернулся из отпуска, — констатировал он факт. — Что-то случилось?

— Я пришелся там некстати, — сообщил Дениэл, скривившись, и присел на предложенный начальником стул.

— Мне жаль, — посочувствовал шеф. — Какие у тебя планы на оставшийся отпуск?

Несмотря на то, что мистер Траст разговаривал своим обычным тоном, выглядел он очень напряженно, будто привычное кресло под ним вдруг стало неудобным. Однако Дениэл списал уставший тревожный взгляд, которым его одаривал начальник, на издержки собственного восприятия после кошмарного отпуска на родине.

— Никаких, — ответил он, — могу приступить к работе с понедельника, если нужно.

— Нет, не нужно, — отказался владелец корпорации. — У меня к тебе другая просьба. Даже не знаю, насколько тебе это будет обременительно, но я все же рискну.

Дениэл кивнул, готовый выслушать любое предложение.

— Вы с Алексой общаетесь, — заметил Оливер. — Мне бы хотелось попросить тебя показать ей город. Она нигде не была, я думаю, ей будет интересно.

Совесть ударила Дениэла под дых. Интересно, догадывается ли мистер Траст о его непростом отношении к Алексе? Стало стыдно за свое желание поцеловать малышку в кафе, она ведь совсем еще ребенок, требующий сопровождения в клыкастом городе! Но от воспоминаний ее пухлых губ в кабинете стало значительно жарче, а улыбка рвалась наружу, как ни старался ее скрыть шофер. Начальник неверно расценил паузу в разговоре и решил, что просьба непосильна для него.

— Дениэл, ты не обязан, — сообщил Оливер замолкшему работнику. — Это твой отпуск, тебе самому решать, быть нянькой для нашей дочери, или нет. Я пойму, если ты откажешься.

— Я не чувствую себя нянькой рядом с Алексой, мистер Траст. Она очень интересная и неординарная девушка! — Бросился защищать подругу Дениэл, чем удивил не только собеседника, но и себя самого. — Я с удовольствием покажу ей город. Просто перед визитом к вам я думал о том же самом, но предложить самостоятельно не осмелился бы.

18

«Чем ты занимаешься завтра?» — Пришло ей сообщение от нового в записной книжке адресата, добавленного туда всего час назад.

«Пока не думала, радуюсь сегодняшнему дню. Ты ведь не просто так спросил?» — Ответила девушка.

«Не просто, — согласился телефон. — У меня неделя отпуска, хочешь погулять по Сан-Франциско со мной?»

Изумленный вздох вырвался из ее рта, и девушка, вскочив с кровати, запрыгала по комнате от радости. Выпустив на свободу немного эмоций, Алекса, попискивая от счастья, схватила телефон и поспешила ответить другу.

«Да, конечно! Я очень хочу! — Написал она, ведомая диким восторгом, но потом засомневалась и добавила: — Это папина идея, да?»

Сжимавший телефон Дениэл скривил лицо, до чего догадливой оказалась его приятельница. Но потом он вспомнил свои мысли о прогулках, посетившие его в кафе, и прикинул на секунду, чья же это могла быть идея? Папина? Вероятно. Но папиным было лишь предложение, будто шофер перекинул эту мысль в мозг начальника неведомыми путями, потому что совпадения были нереальными.

Интересно, почему мистер Траст так сделал? Он определенно догадывался об отношении Дениэла к его дочери, иначе он был бы близоруким ослом, а он таковым не был. Но чего ради тогда он отдавал ему Алексу? Это ведь не «Мини Купер», который можно было сдать на временное пользование надежному человеку, а его родная дочь. И Дениэл — всего лишь водитель, который к тому же на десять лет ее старше. О чем же думал ее родитель?

«Скажем так, он не против. Это совместная идея, — взвесив все, нацарапал он. — В какое время тебе будет комфортно выехать?»

«Я рано встаю, выбирай ты», — уступила ему инициативу Алекса.

«Заберу тебя у входа в девять утра. Не рано?» — пропищал телефон.

«Можно и в шесть, — хотела ответить девушка, готовая выехать с ним прямо сейчас хоть на край вселенной, но, чтобы не шокировать приятеля, написала простое: — Не рано».

«До завтра, Алекса!» — Пришло ей сообщение, пропитанное его теплым басом.

«Добрых снов, Дениэл!» — Ответила она, застенчиво закусив губу.

Ни о каких снах на таком душевном подъеме не могло быть и речи. Она посмотрела на часы — стрелки едва доползли до отметки в девять вечера, воистину бесконечный день! Поразмыслив, Алекса решила навестить владельца «ледяной башни», которого, как ей казалось, она не видела недопустимо долго. Вприпрыжку она поднялась на третий этаж, и, едва ее кулачок опустился на тяжелое дерево проема, дверь резко распахнулась, словно ее там ждали. Отец стоял, прижимая мобильный к уху.

— Насколько это опасно?.. Я понял, Лиз, давай в понедельник обсудим, только напомни мне, пожалуйста, с утра… Пока! — Закончил он телефонный разговор и обратился к гостье: — Здравствуй, детка! Как ты?

Она легко впорхнула в его логово и расслабленно устроилась возле окна, из которого открывался вид на вечерний двор с яркими пятнами уличных фонарей.

— Все отлично! — Просияла дочь той самой лучистой улыбкой, которая заставляла его излишне уравновешенное сердце порой трепетать. — Ты мне не сказал, что он вернется!

Отец смерил ее взглядом, удивившись поразительной трансформации. То непростое решение, которое он принял перед разговором с Дениэлом, оказалось сказочно верным для девушки. Сегодня он решил, что их дочь заслужила быть радостной и довольной, даже если это продлится всего неделю, и неважно какой ценой. К черту все.

Но догадки, что оно окажется переломным для их семьи по многим вопросам и перетряхнет все привычные устои, включая личные отношения с Мелани, не покидали его седеющей головы. Значит, так тому и быть, мужчина будет учиться жить заново.

— Разве? — Беспечно осведомился он. — Мне, наверное, показалось это очевидным, милая. Дениэл ездил домой в отпуск.

— Теперь я это знаю, — сообщила Алекса с улыбкой и перевела тему на более насущную: — Я сегодня утром звонила маме.

— И как она? — Поинтересовался отец.

— Была очень рада. Приготовила подарок на день рождения.

— Мотоцикл? — Попытался пошутить он, но девушка нахмурилась.

— Мама довольно ясно и жестко выразилась относительно этой идеи, пап, — отчеканила Алекса резко и серьезно. — Я не очень хочу больше разговаривать на эту тему, мне не нравится, когда мне обрезают крылья на мечту.

Ого, а их малышка и правда выросла! Отец внимательно смерил ее взглядом и набрал в легкие побольше воздуха, готовый к важнейшей тираде в своей жизни.

— Алекса, ты не будешь вечно на наших поучениях и запретах. К счастью, мы с мамой можем думать о твоих мечтах все, что нам заблагорассудится, но в скором времени выбор будет только за тобой. Потому что это твоя жизнь, — указал он пальцем на полную изумления дочь, — и не нам с мамой проживать ее.

Тишина, повисшая в строгих светло-голубых стенах «башни», начала резать ухо своим оглушительным звоном. Две пары карих глаз — одни изумленные и растерянные, а вторые строгие и неуверенные в завтрашнем дне — уставились друг на друга.

«За что боролась, на то и напоролась», — подумала Алекса.

Не зря же она решилась взять на себя ответственность за свою жизнь, теперь, будь добра, разговаривай с отцом на равных, без смущения и отвода глаз.

— Мне жаль, что мы с мамой против твоей затеи, — продолжил хозяин кабинета. — А еще мне жаль, что ты не осознаешь всей опасности такого рода техники. Дениэл очень красив в седле, я не спорю, но ты — девушка, и твои функции и задачи несколько иные.

Имя парня зажгли ее лицо яркой пунцовой краской, и дочь, смущенно улыбаясь, все же отвела взгляд. Улыбнулся и Оливер, потому что супруга оказалась права — это «его Дениэл» так «испортил» их малышку. Он умиленно смягчился и продолжил тираду.

— Но я понимаю, что упрямством ты пошла в маму, — сообщил он девушке, откуда растут ноги ее несносного характера. — И, вероятно, в будущем единственным способом сохранить с тобой отношения — будет сдаться. Но я тебе этого не говорил.

Его заговорщицкий смешок немного согрел атмосферу холодных стен, но девушка не смеялась. Она только что поняла, что папа условно разрешил ей абсолютно все, потому что это — ее жизнь. А они больше не воюют с ней, но рядом.

— Я тебя услышала, пап, — проговорила Алекса, надеясь, что мама разделит решение главы семьи по возвращению.

Похоже, последнее письмо Санта прочитал невнимательно и применил ее желание к отцу, а не к матери. Девушка помолчала, переваривая, но тут вспомнила кое-что еще:

— Расскажи о своих мотоисториях!

Она уселась поудобней и одарила родителя заинтересованным взглядом. Собеседник попытался сделать вид, что не понимает, о чем она вещает, но Алекса не спрашивала, а утверждала. Это означало только одно — его сдали. И он догадывался, кто единственный мог это сделать, а значит, отвертеться не получится.

— Что мне рассказать? — Тяжело вздохнул родитель, смиряясь с неизбежным. — Я был той еще занозой, принес немало беспокойства своим родителям.

— Беспокоиться — это личный выбор каждого, — мудро заметила девушка, прокачанная маминой психологической литературой. — Я не верю, что ты сильно мучил своих предков.

— Спасибо на добром слове! Но я был единственным ребенком в семье, все было для меня… — Тут он запнулся и посмотрел на своего единственного ребенка. — Ты — совсем другое дело, Алекса, даже не говори ничего! Мама с папой были обеспеченными, а я — шалопай. Учиться не хотел, хотел мотоцикл. Мелани же — младшая из троих детей у бедных и гордых родителей, самая любимая. С нее и требовали больше, и ожидания накладывали неподъемные, но она старалась, училась почти всегда на высший балл. И вот мы уселись на моего коня и поехали! После вечеринки с пивом…

— С пивом? — Скривилась шокированная Алекса.

— С пивом, — кивнул понуро родитель. — Пьяный за рулем — преступник. Мы очень удачно упали, могли ведь и убиться! Тогда даже шлем не обязывали надевать, не то, что Дениэл ездит сейчас — весь в броне…

— А дальше? — Попросила продолжения заинтригованная дочь.

— А что дальше? Мотоцикл у меня в итоге отобрали, правильно и сделали, — отмахнулся отец, разочарованный глупым мальчишкой, каким был сам когда-то давно. — Родители Мелани написали на меня заявление в полицию за увечье дочери — она сломала руку. Правда, на следующий день забрали, когда я сутки отсидел в камере, протрезвел и одумался. Нечем гордиться. Они до сих пор считают меня шалопаем. Может они и правы.

— Пап, ты не шалопай! — Возмущенно воскликнула девушка, вступаясь за подростка-Оливера. — Я тобой горжусь! И мама, вероятно, тоже, раз после этого вышла за тебя замуж.

— Более того, она поссорилась с родителями из-за меня, — выдохнул разочарованно глава семьи. — До сих пор они не очень жалуют наш брак.

— Мамины родители живы? — Удивилась Алекса. — Но почему я их ни разу не видела?

— Живы и здравствуют, как и мои, — кивнул отец. — Одни не очень хотят с нами знаться, а другие живут в Канаде. Может, однажды ты с ними познакомишься, кто знает?

Алекса вернулась в комнату наполненная, но задумчивая. Ее не покидало ощущение, что она проспала все свое детство, будто толком и не жила до недавнего времени. Оказывается, ее предки живут где-то в пределах этого континента, а девушка ничего о них не знает. Как такое может быть, скажите на милость?

Отчаянно нуждаясь в физической работе, которая всегда неплохо структурировала мысли Алексы, она забралась в свой обширнейший гардероб, преисполненная намерения после сегодняшнего инцидента перетрясти всю одежду.

Из двенадцати полок и двух отделений с вешалками выжили лишь несколько нарядов. Сумки, полные вещей, которые теперь были ей малы, переместились в кабинет мамы — «Фонд» найдет, куда их пристроить.

Оказывается, Алекса сильно поправилась. Ей пришлось убрать почти все белье, платья и костюмы. Нужно сказать маме, чтобы она не покупала так много вещей для нее, ведь девушка все равно не выходит из дома.

— Не выходила, — поправила она сама себя, кокетливо блеснув счастливым взглядом в зеркале. — Сегодня все изменилось.

Она стояла перед собственным отражением, как и утром, только теперь у нее было больше свободного времени. Еще два года назад перед Благотворительным Балом Алексу поразило отражение в зеркале, больше напоминавшее мальчишеское. Сейчас девушка заметно округлилась в нужных местах, а тонкая талия теперь привлекала внимание на фоне обретающих форму бедер. Нет, она не стала толще, и жира не ощущала. Это было другое, словно кости двигались, оформлялись, как будто подростковое созревание, но запоздалое. Она читала, что такие вещи должны происходить в более раннем возрасте и полагала, что она этот период миновала.

Интересно было бы поговорить на этот счет с мамой, когда та вернется.

19

— Я привез в Сан-Франциско плохую погоду, — встретил ее приятель ранним утром возле зеркальной двери, будто простые смертные могли решать столь глобальную вещь, как хмурь облачного неба, и Алекса рассмеялась в ответ.

Водитель, галантно открыл девушке пассажирскую дверь автомобиля и, дождавшись, пока та усядется, присоединился к подруге с другой стороны.

Первым делом они поехали в «Голден Гейт Парк». Еще на парковке Дениэл передернулся от мысли о красной «Ауди», бросившейся в глаза в паре машин от них, и вспомнил, как в последний раз гулял по зимнему саду. Выгнав непрошенную Кэтрин Валенски из своей головы, он растворился в бархатном карем взгляде своей спутницы.

Пасмурная погода с грустным небом в густых серых облаках смягчалась позитивом от совместной прогулки с девушкой по пустынным утренним дорожкам. Ее тонкая кисть держала надежный локоть, закованный в непромокаемую спортивную куртку, швы которой едва выдерживали мускулы молодого человека. Легкий ветер шевелил пушистый мех на капюшоне кофейного пальто Алексы, а компанию ему теперь составляла юбка с глубокими складками и изящные сапожки.

Он опять на нее пялился. Девушка рассказывала ему про свои патенты, которыми Дениэл поначалу живо заинтересовался, но потом засмотрелся на ее фигуру, и разговор превратился в монолог. Каким-то образом Алекса почувствовала, что тот отвлекся, и опять перехватила его взгляд, притянутый далеко не рассказом. Интерес и известного рода тяга друг к другу были обычным делом в отношениях между людьми разных полов, о чем они оба догадывались. Но, каждый раз смущаясь этого, они замолкали, что ужасно мешало узнавать друг друга поближе.

— Пора рассказать, как ты съездил, — нарушила неловкое молчание Алекса.

— Мне не очень приятно вспоминать это, — поморщился Дениэл.

Ему нравилось просто идти с ней под руку и ни о чем не думать. Яркие газоны цвета бильярдного сукна простирались громадными зелеными волнами, нетронутыми пока пятнами клумб и цветочных высадок, а жухлая хвоя лиственниц, коей были усыпаны тропинки, смягчала каждый шаг путников, словно причудливый ковер. Солнца сегодня не ожидалось, но Дениэла это ничуть не смущало, потому что его личное солнце шло рядом с ним.

— Куда ты ездил? — Не унималась девушка.

Дениэл тяжело вздохнул, догадавшись, что отмолчаться не удастся.

— В Миррормонт. Это небольшой городок рядом с Сиэтлом, — нехотя доложил он. — Там сыро, мрачно, и мучают недобрые воспоминания.

— У тебя там мама, да? — Допрашивала Алекса, прекрасно зная подробности его биографии из резюме. — Как она поживает?

— Да, Сара, — кивнул ответчик. — Она снова выставила меня вон и попросила не возвращаться, как и тогда, в восемнадцать. Сейчас она много пьет и курит, живет с местным алкашом. Может, она и права, что спровадила меня из дома, там бы я пропал.

Дениэл удивился, с какой обыденностью он вспоминает то, что еще недавно доводило его до отчаяния и неуправляемых вспышек гнева. Здесь, когда рядом был его добрый молчаливый слушатель, вся ситуация казалась надуманной, не стоящей и половины тех эмоций, которые там едва не свели его с ума.

— Мне очень жаль, что у вас с мамой такое приключилось, — ответила девушка и слегка сжала его локоть, желая поддержать. — А как ты оказался в Сан-Франциско?

— После того, как остался без дома, я отправился в Сиэтл, там с работой получше, чем в Миррормонте, — вспоминал молодой человек. — Потом полгода жил в Портленде. Постепенно смещался на юг, пока не добрался до сюда.

— А где твой отец?

— Я про него ничего не помню, он погиб при исполнении, когда мне было восемь лет, — равнодушно вещал Дениэл, не понимая, куда делись эмоции. — После несчастного случая Сара не стала о нем больше говорить. Никогда. Запретила спрашивать. Я не видел дома ни одной его фотографии. В эту поездку я увидел его лицо впервые после гибели, мне отдала фото из своего личного архива мать моего друга. Хочешь, покажу?

Алекса кивнула. Молодой человек достал из рюкзака черно-белую фотографию родителей восемьдесят пятого года и протянул ей, внимательно следя за реакцией. Совершенно ошалелыми глазами девушка металась взглядом между картинкой и живым человеком, пока не нашла сил подать голос.

— Дениэл, это просто невероятно! — Наконец, выдохнула она. — Твоей маме, наверное, очень сложно быть с тобой рядом!

— Наверное. Мы с ней об этом не разговаривали, — безрадостно усмехнулся он. — Мы с ней вообще не общаемся.

Ядовито-зеленые газоны скрылись за высокими кустами акации, спрятавшими друзей от нерезкого ветра. Ковер из хвои закончился, уступив место аккуратной грунтовой дороге, петляющей в зарослях парковой растительности. Друзья все так же мирно шли под руку, раздумывая о жизни, такой разной, но такой схожей.

Неведомая тоска по детству мужчины взяла Алексу за горло, и она передумала продолжать расспрос. Вместо этого девушка вдруг поняла одну вещь.

— Знаешь, за последние сутки мне уже второй раз приходится удивляться прожитой чужой жизни, — задумчиво протянула она. — Отец вчера рассказывал о своих школьных годах. Тоже очень насыщенно, много воспоминаний и ошибок. Знаешь, что странно? Мне иногда кажется, что моя жизнь проходит мимо меня. То есть, она уже прошла мимо. Да, сейчас я живу осознанно, но где гарантии, что это все не исчезнет, как пропало мое детство? Я его совсем не помню…

— То есть, как не помнишь? — Удивился Дениэл. — Совсем?

Алекса кивнула. Теперь потерялась в самой себе и она, глядевшая вдоль тропинки до самого ее поворота к Японскому саду. Он очень удивленно оценивал ее, всю жизнь считая, что богатство уменьшает количество проблем, особенно в детстве, но, видимо, он ошибался.

— Расскажи, что ты помнишь? — Попросил он, искренне желая узнать больше об этой удивительной девушке.

— Помню маму и папу, — убито констатировала она факт. — И тебя. Книги, гараж, паяльник. В детстве я ходила гулять в палисадник, но помню его урывками, там еще не было ярусной клумбы. Помню, как софиты в мамином кабинете отражались в ее вечерних платьях, которые она мне показывала каждый год перед Балом. И папин кабинет. Все.

— Обалдеть, — только и смог выдохнуть Дениэл, но тут усмехнулся, вспоминая свое состояние до поместья Траст. — Знаешь, я однажды так заработался по ночам, что не смог вспомнить последних пары лет. Дни были однотипными, один похожий на другой.

Ее несчастный взгляд ответил красноречивее любых слов. Он остановил спутницу за плечи и заглянул в ее печальные глаза, такие умные и гениальные, но одинокие и опустошенные. Неужели в мире есть люди с более поганым детством, чем у него? Вроде бы, живые родители, богатый дом, куча денег, свобода выбора… Что не так?

— Я тоже нигде не был, Алекса, — вдруг понял он. — Миррормонт, Сиэтл, Портленд — это все рабочие зоны, там нет места для души. Хотел бы я показать тебе мир, заодно и сам посмотрел бы.

Он потянул девушку дальше, туда, где, он точно знал, совсем скоро из пушистых крон кленов и акаций покажутся алые крыши японских пагод. Словно сговорившись о том, что было изначально невозможно, счастливые друзья поспешили скорее жить, пока на это оказалось отведено время. Совсем немного времени, всего неделя. А потом вернется мать затворницы, и жизнь снова встанет на паузу.

Или не встанет.

20

Ярчайшее солнце, не покидавшее всю неделю Париж, слепило и сейчас. Оно врывалось неестественно радостно в ее тусклый отельный мир, било по сетчатке глаза, нервировало неуместным восторгом, раздражало игрой зайчиков в стеклянных и металлических поверхностях.

Пока помощница держала оборону на выставке, Мелани, щурясь, передвигалась по временному жилищу, собираясь на встречу с Пьером Фурье, директором «Спленде» — самого крупного ювелирного дома Европы. Из всех выставочных стендов Пьер очаровался именно «Ювелирным Домом Траст», и теперь субботний день обещал ей баснословные деньги.

Выставка вообще приносила плоды едва ли не бо́льшие, чем «Благотворительный Фонд», раскинув свои скромно сложенные крылья на полную мощь именно здесь, во Франции. Скорее всего, по возвращению домой «Ювелирный Дом» придется расширять до полноценной фирмы, потому что поездка в Париж оказалась невероятно продуктивной.

В ход теперь уже пошли эскизы не только флористической коллекции. Джулии пришлось поднять архивы «Дома» пяти-, а то и шестилетней давности. Секретарь сканировала стародавние эскизы, хранившиеся в шкафу «на всякий случай» и не планировавшие показывать миру своего утонченного носа.

На фоне такого ажиотажа Мелани купила на Елисейских Полях в бутике для художников листы и краски, возвращаясь со встречи с мсье Фурье, после успешного, как считала Мелани, делового обеда. Она прорисовала макеты украшений до тех пор, пока погожее мартовское небо за окном не сменилось темной синевой.

Почти всеми вечерами, как и сегодняшним, женщина была совсем одна. Молли отдыхала в своем номере на десяток этажей ниже ее жилья, не таком пафосном и обширном, но это был выбор помощницы.

— Мне вычурно такое излишество, миссис Траст! — Воскликнула блондинка в испуге. — Как в музее, где не то чтобы жить, вещи потрогать лишний раз страшно.

На чем начальница и оставила ее в покое, поселив в обычные отельные просторы. Так Мелани осталась на этаже совсем одна. Пустые стены в шелковых тканевых обоях с равнодушным видом нависали над ней, вытаскивая своим комфортом и роскошью всякий шлак из ее души. Выходить же на знакомые улицы она не отваживалась, потому что каждый переулок города напоминал ей о том кошмарном лете, когда они были здесь всей семьей. Поэтому дизайнер драгоценностей проводила время в номере, упиваясь творчеством и недобрыми мыслями.

— Чертов Париж, — продребезжала женщина в пустоту номера.

Она даже подумать не могла, что, едва закончатся все проблемы, и она окажется в условиях полного блаженства и достатка, как ее закопанные глубоко в подсознании эмоции детства придушат все ее довольство собой. Последние двенадцать лет Мелани жила в страхе, борьбе и неопределенности, и сейчас, когда жизнь пошла на поправку, ее мышцы, перенапрягшиеся от постоянного тонуса, начало сводить такой судорогой, что она едва могла контролировать себя.

Оливер ей как-то сказал, что «и это нужно пережить». Она понимала и сама, что «нужно». Но быть гневной, злобной и агрессивной, несдержанной и неуравновешенной, тем более, на людях, оказалось крайне постыдно.

Все детство она старалась быть удобным ребенком, всю молодость — удобным подростком, всю сознательную жизнь — удобной дочерью, а после диагноза Алексы — сильной мамой. И сейчас, когда уже ничего не нужно было тащить на плечах, стиснув зубы, она забыла, что такое быть собой.

— Кто такая эта «собой», мама?! — В сердцах воскликнула она, уставившись в зеркало.

Но оттуда смотрела лишь какая-то чужая женщина, даже не мать, молодая, неестественная, словно покрытая пластмассовым куполом. Хорошо, что никто из родных ее не видит сейчас, они бы не поняли, что произошло с ее лицом. Тим Гудвин явно перестарался с волшебством.

Хоть Мелани и не хотела сдаваться после огромной проделанной работы над собой и жалостливо просить помощи, но, к сожалению, была вынуждена признать, что ей нужен специалист. У самой не вышло поправить свою голову, как она ни старалась. Потому что сильной она быть умеет, а счастливой — нет. Именно здесь, в Париже, она начала понимать, что умение быть счастливой раздражает ее в Алексе. Та же самая черта, которая бесила Офелию в ней, когда Мелани встретила Оливера и полюбила его.

— А может… — Проговорила женщина, но вовремя прикрыла рот рукой, не желая выпускать мысль на воздух.

А может, и не был ни в чем виноват этот высоченный зеленоглазый автослесарь? Может, женщина видела в нем молодого Оливера глазами Офелии Портер? Тогда это многое объясняло. Мелани распахнула глаза от изумления.

Она поблагодарила бога за то, что однажды в поисках новой ширмы на просторах книжного магазина наткнулась на бесценную библиотеку по психологии. Сейчас, когда одновременно все драконы ее души принялись стучать в дверь, намереваясь вырваться, она хотя бы могла их классифицировать. Ох уж эта привычка жить на «высший балл», чтоб ее!

Мерзкий паттерн, передающийся по поколениям сильных женщин в их роду, не давал ей покоя. И заметил его кто? Оливер, не читавший книг по психологии, даже тех, что Мелани подарила ему на Рождество, не пытавшийся быть идеальным родителем, не контролирующий каждое слово, сказанное дочери, на предмет душевных ран или проблем в будущем. Он пришел к этому просто по чуйке, после чего ткнул ее носом в собственную лужу, словно нашкодившего котенка. Однако стоило отдать ему должное. Муж не просто ткнул, он осек ее, шлепнул по рукам тогда, когда супруга начала вредить дочери. Той, которую поклялась защитить от всех напастей мира!

— Я спасу ее ото всех, но кто потом спасет ее от меня? — Произнесла зачарованно Мелани в тишине гостиничного номера, испугавшись своих слов.

Резкая трель отельного телефона вытряхнула ее из удушливых мыслей. Мелани вздрогнула и хотела уже запустить нарушителя спокойствия об стену, но поняла, что до этого допотопный аппарат молчал. В итоге любопытство победило.

— Бон суа! — Проворковала она, сняв трубку.

И тут же пожалела, что решила блеснуть своим крайне скудным иностранным языком, потому что в ответ полилась беглая французская речь, из которой она поняла лишь «мадам» и «мерси». Залитая краской и радостная, что минуты ее позора видны лишь зеркалу, она сдавленно сообщила, что понимает только английский язык и, извинившись, попросила воспроизвести все это на ее родной речи.

— Оу, пардон! — Отозвался, по всей видимости, портье со стойки ресепшн в холле отеля. — Мадам, курьер доставил конверт на Ваше имя, но отдавать его категорически отказывается, уверяет, что Вы его ждете и спуститесь за ним лично. Могу я быть более настойчивым от Вашего лица?

— Нет, благодарю. Я действительно его жду и сейчас спущусь, — выдохнула она.

Договор на шестизначную сумму в евро был подписан с двух сторон и ждал ее внизу. А по пути назад она заскочит к Молли и позовет девушку на ужин. Довольно одиночества, сводящего ее с ума!

21

За выходные Алекса и Дениэл обошли почти весь «Голден Гейт Парк». Японский чайный сад поразил друзей фактом того, что находится в центре Сан-Франциско, так сильно он навевал мысли о стране восходящего солнца. Изобилие форм на крошеном лоскутке земли делали сад очень насыщенным и запоминающимся. Множество тропинок извивалось вокруг вычурных мостков, водопадов и ручьев. Прудики с золотыми карпами тускло мерцали под пасмурным небом, а кустарники и маленькие деревца, подстриженные с хирургической точностью, пленяли взор. Дугообразные деревянные мостики и красные крыши пагод составляли идеальный тематический ансамбль, в котором не хватало лишь платья гейши Алексе.

Приятели, смеясь и смущаясь, фотографировали друг друга, стараясь запечатлеть в памяти как можно больше подробностей совместных минут, будто со следующего понедельника больше не смогут видеться вообще. Хотя оба понимали, что это не так. Равно как и понимали, что после этих прогулок ничто уже не сможет остаться прежним. Смелый шаг вперед в их дружеских отношениях, которые теперь пошатнулись, рискуя таковыми перестать быть, сдвинул молодых людей со статичной точки, отчего назвать их приятелями теперь не поворачивался язык.

Бесконечные чугунные облака, так напоминавшие молодому человеку о недавней поездке домой, наконец, начали рассасываться и несмело показывать голубое весеннее небо. Теплее от этого не стало, потому что ветер поднялся нешуточный, но настроение чуть улучшилось от нечастых солнечных лучей, подсвечивающих теперь иногда лица гуляющих.

Ветреный Оушен-Бич, раскинувшийся между парком и океаном, гостеприимно раскрыл им свои ледяные объятия. После того, как Алекса пережила восторженный шок и смирилась с близостью величественной стихии, идущей агрессивными пенными волнами, она разулась и пошла по холодному влажному песку. Пляж, суровый и неласковый, бил гостей резкими порывами ветра. Обалдевший от такой смелости Дениэл, кутаясь в куртку, капюшон которой хлопал на раскатах почти штормовых рывков воздуха, шел за ней, готовый подхватить, если Алекса решит полетать на восходящих потоках. Это казалось вполне реальным с ураганом, творившимся вокруг одиноких посетителей береговой линии.

— Не смогла удержаться, — будто бы извиняясь, проговорила девушка, когда они сели в ближайший кафетерий согреться.

Ее голубоватые губы, напоминавшие о недавнем пляжном отдыхе, расплылись в блаженной улыбке, говорящей о том, что она счастлива. Алекса обула окоченевшие от ледяного океана ступни в ботильоны, но пока не отхлебнула горячего чая, согреться так и не смогла. Дениэл смотрел на нее восторженно, с примесью изумления, не понимая до конца своих чувств от этой девушки. А она даже не смотрела в его адрес. Хотя иногда все-таки поглядывала, но тогда неизменно смущалась, трогая его сердце искренними нотками смирения и скромности. Как он раньше не замечал, насколько она живая?

— Замерзла? — Задал он вопрос, ответ на который был очевиден.

Но молчать дальше он не мог, потому что задохнуться от переполнявших эмоций сейчас было для него вполне реальным окончанием молодой бесславной жизни.

— Уже лучше, — улыбнулась девушка все еще голубыми губами, обнимая ладонями горячий бокал и кутаясь в пушистый капюшон пальто.

— Неужели ты и правда первый раз трогала океан? — Изумлялся молодой человек факту ее жизни. — Как можно жить в получасе езды до него, но ни разу не искупаться?

— Папа говорит, что я не просила, — пожала плечами собеседница. — До определенных событий, конечно же. А потом они с мамой запретили любые вылазки, потому что ужасно испугались.

— А что же сейчас? Страх ушел? — Съязвил Дениэл, не удержавшись.

— А сейчас мама уехала, — произнесла она и отпила горячий чай из кружки.

Он едва поборол презрительность к этому театру теней, запрещающих ребенку в семье изучать мир по каким-то причинам, понятным лишь воспаленному мозгу матери. Как ему это все было знакомо.

За огромными окнами кафе завывал ветер, разгоняя тяжелые свинцовые тучи. Погода обещала наладиться лишь к концу недели, ориентироваться на нее не было смысла, если они хотели использовать по максимуму свой отпуск — каждый от своего начальника.

— Поедем в кино? — Предложил Дениэл. — Гулять, так гулять!

Друзья прибыли в ближайший зал. Уже в очереди на кассу Алекса с интересом рассматривала плакат к одному из фильмов.

— «Найди себя в Оз», — прочитала она слоган. — То, что нужно, по-моему.

— Себя в кино ты не найдешь! — Рассмеялся молодой человек. — Ты — внутри.

Он указал пальцем на ее грудь, запакованную в светло-коричневое пальто, и девушка снова смущенно улыбнулась. Как же ему нравилась эта застенчивость! Дениэл буквально таял под ее взглядом, наполненным теплом и добротой, с благодарностью вспоминая тот вечер в кабинете, когда шеф попросил показать дочери город.

Вскоре, сжимая в руках билеты, пара зашла за тяжелый занавес кинотеатра. Небольшой зал с крупными упругими креслами в яркой синей обивке пригласил друзей в свои недра. Алекса глазела по сторонам, не снимая рук с его локтя, а Дениэл упивался ее восторгом. Весь сеанс она не сводила глаз с экрана, а он — с нее. Ее эмоции менялись вместе с картинкой, девушка живо, почти по-детски, реагировала на любое изменение в фильме, а ее спутник изумлялся такой доверчивости, граничащей с наивной простотой. Лицо Алексы излучало восторг от красивых пейзажей, умиление влюбленными парами, ужас в моменты нападений и жалость к страдающим героям. Можно просто смотреть на нее вместо проектора, и сюжет не останется неизведанным. Чем Дениэл и занимался.

В момент неразделенной любви на экране в уголках понимающих глаз девушки засеребрились слезы. Похоже, сердобольная малышка знала изнутри, каково это — разбитое женское сердце. Она глядела на зеленую ведьму с сочувствием, любовью и нежностью, словно баюкала этим саму себя. Не стоит даже спрашивать, какой герой ей понравился больше всего, и так ясно.

Он, не отрываясь, наблюдал за подругой. Еще неделю назад Дениэл не осмелился бы и на десятую долю того, на что оказался готов после поездки в Миррормонт. Он два часа безотрывно пялился на дочь начальника в упор, не ощущая себя при этом наглецом.

Но сколько же еще неразгаданных тайн оставалось в ее хрупком сердце! Как и в его.

22

С самой пятницы Оливер не видел никого из своей семьи. Тогда вечером перед уикендом забегала Алекса, чтобы расспросить его о мотоприключениях и мотопадениях «зеленой» молодости. И он рассказал, как бы низменно не было на глазах у дочери встать на колени и со всего размаху ударить в грязь лицом. После этого он грустно улыбался, хлопая слипшимися от коричневой жижи ресницами, а Алекса гладила его по плечу и говорила с чувством: «Ничего, пап, ты совсем не грязный!» Это могло бы выглядеть мило, если бы не было так постыдно и унизительно.

И вот теперь Оливер сидел за воскресным ужином в компании телефона и объемного мешка тревог за своих обеих девочек. Алекса взрослела, была счастлива и находилась в надежных руках. А вот за Мелани он переживал больше, потому что она тоже взрослела, но самые надежные руки, которые могли о ней сейчас позаботиться, были ее собственные. И именно сейчас они были заняты у нее ворохом эскизов, документов и переживаний, что не очень удобно, когда душой заведует торнадо, сметая все на своем пути.

Но ужин в одиночестве — это было меньшее, что нагружало его душу гнетом. Что-то происходило в их доме, меняя привычный устой. Несмотря на неизвестность, Оливер ощущал, что узел, который затягивался много лет, начинает расплетаться, освобождая силы и энергию. Будто, кто-то отпустил вожжи и дал шелковым нитям расслабиться, чтобы распутать их. И однозначных эмоций — позитивных или негативных — у него на этот счет не имелось.

Кроме того, совсем не вовремя в корпорации развязалась холодная война. Честно говоря, она назревала очень давно, еще прошлой весной, когда Джим Палермо отважился подставить его личного водителя и устроить фирме веселье из череды исков на весьма крупные суммы. Но теперь загнанный в угол главный менеджер, вместо того, чтобы обессилеть и сдуться без союзников, окрысился и принялся топить всю контору.

Сначала это было не так заметно, и они с Лиз не могли толком понять, что происходит. Но, как только Дениэл ушел в отпуск, Палермо словно получил «зеленый свет» на полный спектр каверз. И делал это подлец чисто, даже камеры наблюдения не могли зафиксировать факты его подлогов. Им нужен был на рабочем месте шофер, сдерживающий нерадивого работника каким-то чудесным образом, причем очень срочно!

Но вызывать его из отпуска Оливер не станет, сейчас на парня возложена не менее важная функция — дети учатся жить в социуме. А вот, кстати, и они. За окном послышался едва различимый звук двигателя, становящийся громче по мере приближения машины. Спустя пару минут, по прозрачной двери парадного входа скользнули фары «Купера», и автомобиль замер, высаживая маленького изящного пассажира.

Пассажир вошел в гостиную и бросился на него с поцелуями и объятиями, ослепляя лучами счастья, затмевая все невзгоды мира своей искренней улыбкой и звонким голосом.

— Привет, пап! Я так соскучилась!

— Здравствуй, милая, — проговорил глава семьи, удовлетворенно улыбаясь, словно довольный кот, и выбрасывая на время тугие мысли из головы. — Я тоже очень рад, что ты сегодня вернулась пораньше. Как погуляли?

Алекса, скидывая верхнюю одежду и наспех колдуя себе ужин, рассказывала и рассказывала. И рассказывала. И снова рассказывала, вызывая лишь усмешки и довольство Оливера. А потом прервалась и произнесла, смущенно опустив взгляд:

— Прости, пап, я увлеклась. Как у тебя прошел день? Мама звонила?

Оливер жевал тушеные овощи, с улыбкой глядя на дочь, и оценивал ее цветущий вид. Она погрузила вилку с провиантом в рот, чтобы поскорее занять звонкую полость восстановлением жизненных сил, и предоставила держать речь главе семейства. И тут он понял, что все правильно сделал тогда в кабинете, попросив Дениэла об одолжении. Он принял единственно верное для нее решение в тот вечер.

— Я рад быть частью твоей жизни, Алекса! — Воскликнул он искренне, после чего вернулся к будничному тону: — День прошел в заботах, я теперь по вечерам работаю на маму, доставляю ей корреспонденцию. Она звонила и не раз. Последний разговор был за десять минут до того, как в кухню влетел ураган позитива в твоем лице. Она не сказала, чтобы я передавал тебе привет, поэтому, уверен, будет звонить еще. А теперь продолжай. Расскажи о Тихом Океане подробнее.

Дочь смутилась, но продолжила. Только теперь более сдержанно, чтобы не утопить его в собственных эмоциях, но изрядно обвалять в них. Девочка купала ноги в середине марта на самом ветреном пляже города — хорошо, что Мелани не знает об этом — посетила Японский сад, сходила в кино, и, похоже, повзрослела еще на пару лет.

— И это всего за два дня? — Удивился отец, допивая чай. — Я теперь понимаю, что это твой стиль жизни, Алекса. Я раньше думал, что ты только до учебы голодная!

— Знаешь, пап! Я решила пока не учиться больше, — сообщила дочь. — То есть, я хочу заняться чем-то более продуктивным, приносить людям пользу.

— А начать решила с дверных ручек, так? — Уточнил Оливер, чем вызвал на ее щеках румянец. — Спасибо тебе за это.

Дениэл влиял на их дочь очень позитивно. Что бы не говорила Мелани, но именно он помогал открывать девочке важные грани внутри себя, даже если это «мотоцикл». В конце концов, от двухколесной техники не отказался бы и сам глава семьи, но тогда он рисковал потерять супругу. Нет, все же, между железом и живой женой он выберет второе.

— Просто мне кажется, что я и так полна информации, — застенчиво пролепетала малышка. — Мне хочется уже понимать, для чего мне она дана. Не коллекционировать же ее на полках разума, верно?

— Абсолютно верно, — кивнул отец. — Ты большая умница, Алекса. Всегда была.

На обоюдном довольстве друг другом они и разошлись по своим комнатам. Влюбленная девочка скрылась за дверью своей спальни, пожелав родителю добрых снов, а сам Оливер поплелся в «башню», куда же еще.

Там на огромном кожаном кресле шоколадных оттенков он попытался вспомнить пятничный разговор с Лиз. Что там предлагала лиса? Электрические разряды на рабочие места сотрудников? Ров с колючей проволокой? Боже, как же это все нелепо. Меньше всего главе корпорации думалось, что однажды его светлый мозг будет занят подготовкой контратаки внутри собственной конторы!

Но тут Оливер раскрыл широко глаза от осознания. Не только конторы, но и семьи! Холодная война назревает и в поместье. Дай бог, чтобы Мелани остыла в Париже. Еще одной разработки стратегии против близких людей он попросту не выдержит.

23

Скошенный полосатый цилиндр, торчащий из здания красного кирпича, показался в проеме между бетонных высоток и скрылся вновь. Дениэл повернул «Купер» к диковинной постройке, которая сама по себе могла стать главным экспонатом музея, и поставил автомобиль на парковке недалеко от нее. Алекса не смогла проигнорировать факт, что Музей Современного Искусства с начала июля закрывается на реставрацию, и предложила начать обход города именно с него. Молодой человек, кивнув, согласился, потому что не имел иных идей на день. К тому же погода, несшая тугие свинцовые облака на восток порывами пронизывающего ветра, требовала крышу над головой.

Уже в одиннадцать утра — как раз к открытию — они топтали пол возле касс музея. Очередей не наблюдалось, видимо, утром в понедельник люди занимались несколько иными делами, и Дениэл довольно скоро стал обладателем двух билетов с контрольным штрих-кодом. Он приглядывал за девушкой, вспоминая, что та немного теряется в общественных местах, но подруга уже целиком увлеклась экспонатами, стоявшими в глубине здания после турникета с билетерами. Работник музея помог паре преодолеть контрольный пункт, и друзья вошли в мир современного искусства.

Зачарованная Алекса брела по музею, задирая голову к подвесным композициям, раскрыв рот, рассматривала картины, которые представляли собой, по мнению Дениэла, откровенно говоря, мазню. Он шел в недоумении за пораженной девушкой, пока та не присела на одну из аккуратных банкеток, обтянутых красной эко-кожей. Уважительное молчание давалось ему с трудом, но, понимая, что в искусстве он разбирается не лучше тихоокеанского кальмара, он все же умудрялся держать язык за зубами. К тому же это был лучший способ избежать нецензурной лексики при виде некоторых выставочных экземпляров.

— Тебе нравится тут? Ты ведь много рисуешь и разбираешься в этом… — Начал Дениэл осторожно.

Она одарила его продолжительным взглядом, прищуриваясь непонимающе.

— Ты, шутишь, да? — Произнесла, наконец, девушка и рассмеялась.

Вскоре, когда она закончила свое увлекательное занятие, все время которого Дениэл лишь серьезно поглядывал по сторонам, не идет ли кто, Алекса решила поинтересоваться, по нраву ли молодому человеку такая, мягко говоря, уникальная и оригинальная экспозиция. И он ответил честно, что далек от понимания увиденной красоты, но те вещи, что они наблюдали, могли бы не выходить в свет вовсе. Он бы, Дениэл, несомненно, продолжал спокойно жить и здравствовать и без подобного искусства.

Алекса расхохоталась над тем, как деликатно и осторожно он назвал экспонаты полной ерундой. Он снова оглянулся по сторонам, не зная, что его больше беспокоит: смех над его недалеким восприятием музея или психическое здоровье подруги.

— Но теперь мы хотя бы можем поговорить об этом честно, — произнесла девушка. — Я-то знала, на что шла.

Она поднялась с банкетки, подошла к ближайшей стене с картинами и принялась вещать голосом опытного экскурсовода, серьезным и спокойным.

— Современное искусство не может быть тем искусством прошлых веков, когда рисовали все подряд, тонко выводя мельчайшие детали. Сегодня такие картины заменяются фотографией, — кивнула Алекса на аппарат, висящий на ремне у нее на шее. — Поэтому, если хочется, чтобы люди приходили смотреть современные выставки, нужно придумать что-то экстраординарное, эксцентричное, феноменальное, вышибающее сознание из зоны комфорта. Например, это!

Она указала на огромный холст во всю стену, изображавший в ярких неоновых красках премилых собачек со злобными оскалами и светящимися красными глазами. Дениэл смотрел на нее растерянно, радуясь в этот момент только тому, что ему хватило наглости минуту назад быть с девушкой откровенным. Теперь, оценивая хищных псин на картине, гость музея решил посмотреть на них как на возмутителей спокойствия, и, черт возьми, даже напрягаться не пришлось! Кислотные и омерзительные, они ударили в мозг наркотической дозой разномастных эмоций. Он изумленно посмотрел на Алексу, снова на собачек, потом снова на Алексу.

Девушка опять рассмеялась тепло и душевно.

— Полагаю, теперь нам нужно пройти все заново, да? — Уточнила она очевидный факт. — Поздравляю, ты научился смотреть на современное искусство и видеть его.

— Это невероятно! — Только и выдохнул Дениэл. — Я отлучусь на пару минут, ладно?

Под заливистый смех спутницы, задыхаясь от восторженного открытия, он рванул в предыдущие залы оценить то, чего недопонял, недоглядел, не узнал и не увидел при первом просмотре. Спустя полчаса он вернулся, застав Алексу мирно пьющей воду из стаканчика возле кулера в дальнем углу зала. Подруга лишь улыбнулась в ответ на его горящие глаза, которыми он сегодня, казалось, смотрел впервые в жизни.

— Как ты это сделала? Оказывается, мир полон красок! Да еще каких! — Воскликнул он, схватив спутницу за плечи, но вовремя остановился, потому что логичным завершением такого тактильного контакта для него был поцелуй.

Смущенный водитель опустил руки вдоль тела, но восторг, с которым он смотрел на нее, не угас. Теперь Дениэл невольно вспоминал все случаи общения с девушкой — от Благотворительного Бала до Мьюирского леса. Он пытался задним числом вспомнить, не упустил ли он что-то еще в жизни.

«Просто наша дочь — очень необычная девочка», — звенели в голове слова мистера Траста.

Отец семейства явно поскромничал и даже слегка унизил девушку, назвав необычной. Она была волшебной, фантастичной и невероятной, более того, Алекса имела уникальное качество, даже более ценное, чем все остальные. Она умела делиться своим светом.

Спустя несколько часов ценители искусства сидели на скамье возле квадратного фонтана на площади музея, устроив себе маленький перекус, и обсуждали экспозицию. Дениэл, смущенный порывом своих эмоций в зале с собаками, теперь вспоминал пробуждение как нечто логичное и неизбежное.

— А какие у тебя впечатления от увиденного? — Спросил он Алексу.

— Странные, — протянула девушка. — Я полагала, что смогу расширить кругозор, понять, как еще можно рисовать. Но так не смогу, это точно. Я все-таки из тех динозавров, которые выводят подробности рисунка в классическом стиле.

— Давно ты рисуешь? — Поинтересовался Дениэл, наблюдая за ее жестами.

Алекса аккуратно отламывала банан микроскопическими кусочками и клала его в рот, с удовольствием жуя. Он теперь не мог смотреть на нее, как раньше, впитывал каждое движение спутницы.

— Сколько себя помню, — отозвалась она. — В детстве были карандаши и акварель, потом гуашь, пастельные мелки, акрил. В прошлом году осваивала масло, но результатами осталась не очень довольна.

— Хотел бы я посмотреть на твои картины! — С восхищением проговорил молодой человек.

— Ты их видел, — заверила его Алекса. — Если, конечно, обращал внимание. На лестнице в рамах висят, у отца в кабинете комплекс с чернилами.

— Это рисовала ты? — Изумленно вопросил приятель, но ответом ему стала лишь скромная улыбка талантливой девушки.

Стало жаль ее времени, изведенного на физико-математический и юридический факультеты. Призвание Алексы — рисовать, не иначе! Краски были ее жизнью и компенсировали все остальные пробелы. Странно, что она сама этого не видела и смущалась так, словно не имела уникального дара.

Закончив легкий фруктовый обед, друзья поехали к легендарной Ломбард-Стрит, проложив путь через Китайский квартал. Темно-зеленые крыши в характерном стиле и яркие красные фонарики в компании многочисленных вывесок с иероглифами проплыли за окном «Купера», несшего своих пассажиров вперед.

Витиеватая улочка, каскадом спускавшаяся с очередного холма, обнесла себя черными клумбами, пустующими под холодным мартовским ветром. Такая милая летом, в холодное время Ломбард-Стрит оказалась скучным достоянием города. Сетуя, что худшего времени для отпуска и не выбрать, Дениэл повел автомобиль в привычное кафе, где хоть и не было картин и мест для фото, но хотя бы ветер не задувал так, словно хотел сорвать куртки с новоявленных туристов.

Пара уселась за тот же столик, что и пару дней назад, провожаемая черноволосой девушкой Индирой. На этот раз Алекса очень душевно реагировала на сверстницу, совсем не смущалась и не терялась. Она приняла из ее рук синюю папку с меню и уже пару минут спустя определилась с пожеланиями. Индийская девушка записала их заказ и удалилась, оставив друзей наедине.

Кира, принесшая молодым людям горячий чай со специями, все же вызывала у Алексы смущение. Девушка не сводила взора с ярких голубых глаз владелицы кафе, после чего отвернулась к окну, озадаченная и растерянная. Женщина лишь пожала плечами, приветливо улыбнувшись Дениэлу, а после того, как составила с подноса на их стол кружки, немедленно удалилась. Умиленный застенчивостью подруги, он, блаженно развалившись на стуле, наслаждался ее румянцем и попивал огненный чай, согреваясь обоими этими факторами.

После ужина друзья вышли на темную улицу, где фонари уже наколдовали желтых мерцающих пятен. Молодой человек, решивший проехать по ночному городу и посмотреть иллюминацию, заметил усталость девушки от событий дня. Она смотрела в окно расфокусированно, как тогда на автостраде, будто дремала с открытыми глазами. Дениэл решил не мешать ей, но на очередном перекрестке повернул к дому.

Уже на съезде с автострады водитель отметил, что за ними неустанно следует какой-то автомобиль. Их объезжали остальные участники движения, но его спутник, будто лучший друг, ехал до самого поместья с неизменным за несколько миль расстоянием в пару ярдов. У ворот поместья «Купер» съехал с дороги, а новый «друг» двинулся дальше, едва заметно притормозив. Но, возможно, он просто соблюдал рамки безопасного движения таким маневром, а Дениэл слишком усердно бдел за сохранностью пассажирки.

24

— Вы просили напомнить, — вывел его из глубоких раздумий голос личной помощницы.

Оливер приоткрыл глаза и уставился на напряженную Лиз, стоявшую в дверях его кабинета. Девушка за время отпуска Дениэла заметно осунулась и поджалась, вот уж от кого он не ожидал изменений. Лиса будто потеряла поддержку старшего брата, но зато более явно узрела врага, на бой с которым и бросила все силы.

— Входи, — пригласил он работницу.

Она прошла в кабинет и уселась на самый ближний к нему стул, разложив перед носом записи. На одном из листов красовалась небольшая схема, подобные которым глава корпорации часто видел в комнате дочери, когда та паяла электронные контуры. Неужели и тут начинается то же самое?

— Так вот, — продолжила Лиз пятничный разговор, будто и не прерывалась на выходные, — я нашла фирму, которая может незаметно проложить по местам сотрудников провода и пустить легкий заряд тока. Это безвредно, по ощущениям, будто сильное статическое электричество, но так хотя бы будет возможность отследить несанкционированное вторжение в чужой компьютер.

— Средневековые меры какие-то, — пробурчал шеф. — А как будут работать люди?

— Так это же будет включаться по окончании рабочего дня! — Заявила Лиз и пододвинула к начальнику лист со схемой. — Вот, глядите, здесь рисунок, как все будет устроено.

Оливер, оценив листок, на котором красовался логотип «Клиффорд электроникс», не сдержал глухого смешка.

— Лиз, у меня дома стоит точно такая же сигнализация, это невозможно сделать тайно, поверь, — убедительно заявил глава корпорации, тяжело вздохнув. — Они вечно приезжают проверять замкнутость контура, их датчики ломаются. Может закоротить, и тогда либо сотрудников поджарим, либо офис спалим.

— Что же делать? — Расстроилась девушка. — Грейс уже боится приходить на работу, у нее вечно какие-то проблемы тут.

— Дождемся Дениэла. С ним в офисе как-то спокойнее, не находишь?

Но Лиз проигнорировала последнюю фразу, хмыкнув и передернув плечами. До чего же иные личности не хотят признавать взаимную зависимость людей в этом мире.

— Где же он? — Возмутилась лиса. — Когда он нужен, его вечно где-то носит!

— Дениэл в отпуске, — сообщил Оливер таким тоном, что пресек все дальнейшие рассуждения на эту тему. — Выйдет в следующий понедельник.

— Это еще одна бесконечная неделя! За нее может случиться все, что угодно.

— Вот и следи за тем, чтобы все выжили, — серьезно ответил шеф. — А потом я возложу эту ношу на него.

Когда за недовольной девушкой закрылась дверь, он снова погрузился в раздумья. Как они дошли до того, что на фирме поселились жестокость и ненависть? Как он это допустил? Хорошо, хоть дома погода налаживалась.

Он подошел к стеклянной стене и оценил мирный офис зорким взглядом, рассматривая каждого очень пристально и внимательно. Все сотрудники оказались перед ним, как на ладони, даже дальние столы Райана и Селесты просматривались очень хорошо. Но следить целый день за теми, кому он поклялся доверять, было против его правил и убеждений.

Однако странным был тот факт, что напряжение в офисе достигло критической отметки именно тогда, когда парень ушел в отпуск. Впрочем, как и дома. Дениэл, несмотря на свой угрожающий порой вид и эффект, производимый на людей, все же сдерживал какой-то поток негативной энергии, отгораживая от нее подопечных воинским щитом. Все добропорядочные люди рядом с ним расслаблялись и чувствовали себя под защитой, а не очень — напрягались и начинали сдерживаться в своих гнусных деяниях.

— Только что я назвал свою жену не очень добропорядочным человеком, — пробубнил Оливер себе под нос и достал мобильный телефон.

«Нет, Мелани — замечательная, — думал глава семьи, пока в трубке шли гудки дозвона. — Просто ей страшно.»

Но что может быть страшного, если Дениэл всецело на их стороне? И не стало ли ей страшно именно тогда, когда он появился в их доме?

— Алло? — Пропел родной женский голос в трубке. — Здравствуй, дорогой!

— Привет, Мел! — Произнес он устало.

— Как хорошо, что ты позвонил! — Продолжал телефон щебетать соловьем. — У меня как раз есть минутка на разговор. Как вы поживаете?

— Честно говоря, все плохо, — признался владелец корпорации. — Я сейчас с Лиз обсуждал стратегию изгнания провинившегося большого мальчика из офиса.

— Ты, наконец-то, увольняешь своего водителя? — Обрадовалась супруга. — Что он натворил?

Он даже опешил немного от ее слов. Внезапно захотелось повесить трубку и прекратить этот бессмысленный треп о мире, который существует только в фантазии жены, но он сам позвонил ей, самой родной и близкой, а поэтому следовало собрать все свое терпение по уголкам отчаявшейся души.

— Нет, Дениэл хороший работник, ты и сама это прекрасно знаешь, — отсек дальнейшие обсуждения муж. — Есть тут другой мальчик, тоже габаритный. Я зря начал, расскажи лучше, как у тебя дела? Как Париж?

— Нормально, — протянула Мелани так, словно вытащила из себя клещами. — Дела идут, расширяю клиентскую базу.

— Но? — Уточнил супруг, чуя подвох.

— Но мне тут неуютно без тебя, — призналась она. — Все же, Париж… Ты ведь знаешь!

— Знаю, — кивнул Оливер.

Зря он думал, что город любви ласкает его милую со всех сторон. Как и любой другой город, он одной стороной радовал и одаривал, а другой — пугал до дрожи в руках. И от теневой стороны истории не избавиться никак, если есть ее светлое проявление.

Впрочем, так и с человеком. Мы не можем приказать себе, кого любить или ненавидеть, равно как испытывать любые другие чувства. Странно было думать, что Мелани ненавидит его шофера по своей собственной инициативе, и ее можно убедить этого не делать. Скорее всего, от неприязни к нему женщина устала гораздо больше, чем кто-либо из ее окружения. Оливер глубоко вздохнул, все осознав.

— Постарайся отвлечься, Мел, — поддержал он супругу. — Найди себе занятие на свободное время, а в следующий раз, когда тебе понадобится поехать в Париж, возьмешь меня с собой.

— Но мы ведь не сможем… — Начала она, но не договорила.

— Все сможем, — твердо кивнул муж. — Теперь мы сможем все.

Попрощавшись, чета Траст вернулась каждый к своим делам.

Оливер задумался, зачем же он позвонил жене. Неужели, поплакаться? Нет, по иной причине. Глава семьи начал ощущать свою ненаглядную негативным персонажем в их жизни, и ему экстренно понадобилось доказательство обратного. И он без промедления получил его, что и говорить.

Задумчивый, он уставился сквозь стеклянную стену своего кабинета, где под его надзором мирно копошился офис.

25

Просыпаться рано утром и выбирать наряд для прогулок стало уже приятной традицией для Алексы. Хоть и выбрать было особо не из чего, ведь от ее некогда обширного гардероба остался лишь скудный след, девушка не планировала одеваться абы как. Ее мама могла быть разной, в том числе и не очень логичной, но следить за своим внешним видом приучила с раннего детства.

Оценив тяжелые тучи за окном, плавно ползущие по скучному весеннему небу, Алекса запаковалась в бежевую водолазку и клетчатую юбку ниже колена, в которой ездила в заповедник, и поняла, что ей нужно срочно пополнять гардероб. Интересно, не сильно ли обременительным будет это занятие для Дениэла, если предложить ему провести завтрашний не менее пасмурный день в каком-нибудь торговом центре?

Девушка причесывала перед зеркалом свои густые длинные волосы, когда сообразила, что водолазка слишком откровенна. То есть, она не просвечивала, но была настолько тонкой, что сквозь ее материал едва заметными рельефами проступал кружевной бюстгальтер. Покраснев до корней волос, Алекса поняла, что другой одежды у нее нет. Были либо футболки, которые стилистически никак не вязались с юбкой и сапожками, либо кеды, которые не подходили к классической клетчатой юбке и пальто. Целая проблема быть женщиной!

От спины к лицу перекочевали густые пряди ее шикарных каштановых волос, длины которых как раз хватало, чтобы закрыть казус. Этот вопрос нужно будет контролировать в течение дня или же не снимать пальто, но она справится.

В восемь утра в поместье, кроме Дениэла, очаровательно подпирающего задом капот «Купера» и листающего что-то на смартфоне, никого не было слышно или видно. Алекса спустилась в гостиную и, воспользовавшись минутой, когда ожидающий ее не видит за зеркальной дверью, остановилась бессовестно на него поглазеть, как это делал иногда он. Она плавно скользила с его спортивных ботинок, чистых и опрятных, по отутюженным темно-синим джинсам, отмечая про себя восторженность его слаженной фигурой, несмотря на нестандартный рост великана. Далее взгляд проплыл по серой куртке с контрастной отстрочкой из матовой плащевой ткани, она тронула им крупные кисти рук, держащие телефон у груди, поднялась к лицу в легкой щетине и задохнулась от неожиданности. Дениэл смотрел ей в глаза.

Алекса интуитивно опустила взгляд, но поняла, что это глупо, совпадение, если хотите: с улицы через зеркальную стену не видно, что происходит в доме, нет, сэр! Это исключено! Но он смотрел на нее, слегка растянув губы в полуулыбке, как раз той, которую хотелось назвать сексуальной. Она всегда обездвиживала Алексу до его отпуска, но после возвращения девушка думала, что паралич головного мозга от взгляда нравящегося тебе мужчины прошел, однако не тут-то было. Похоже, эта волна жара под тончайшей бежевой водолазкой только начинала распускаться пышными алыми цветами в ее юном теле.

Дениэл вернулся к телефону, будто и не было совпадений.

Пару раз вздохнув, Алекса отважилась выйти к другу.

— Привет! — Как можно беззаботней бросила она. — Давно ждешь?

— Привет! — Отозвался приятель, погасив экран и спрятав мобильный в карман куртки. — Нет, пару минут. Читал о Рыбацкой пристани.

Дениэл улыбался во весь рот, будто задумал каверзу.

— Расскажешь? — Поинтересовалась она, сверля его взглядом.

— Нет, — ответил интриган, явно получая удовольствие от авантюры, — сама все увидишь.

Полчаса спустя они поставили автомобиль на парковке и выбрались на пасмурную улицу. Пахло старой рыбой, лежалыми водорослями и йодом. Алекса поморщилась от запаха, но послушно побрела за своим спутником. Тот двинулся уверенно вперед и, заметив ее растерянность, протянул руку, призывая за собой.

— Идем! Будет весело!

«И зловонно», — поняла девушка, но протянутую руку взяла.

Через несколько шагов, когда в просвете портовых зданий и кафетериев заблестел серый от облачного неба океан, а легкий ветер разогнал застоявшийся на парковке рыбный запах, она поняла, что все может быть не так ужасно. Мачты небольших яхт складывались в причудливый узор из вертикальных полос. Они, словно поплавки, маячили на портовых волнах вверх и вниз, укачивая.

Друзья вышли на пирс и повернули налево к серому зданию пекарни, откуда, наконец, предстал взору центр его авантюры. Прозрачные двери приглашали в мигающий множеством лампочек мир прошловековых аппаратов, а над ними антикварными буквами, будто из того же прошлого столетия, рассыпалось название заведения — «Музей механики». Теперь был его черед поражать девушку открытиями.

Читая сегодня о Рыбацкой пристани, Дениэл вспомнил рождественский подарок от Алексы: механическую шкатулку, заводившуюся с ключа и весившую неожиданно много для своих габаритов, поющую праздничную шарманочную мелодию. По центру нее крутился Санта-Клаус с елкой. Девушка как-то рассказывала, что сама проектирует подобные игрушки, и приятель наткнулся на заведение с целой кучей таких же вещей.

Дениэл следил за каждым оттенком эмоций девушки. А наблюдать было за чем. Подруга сначала не поверила, отшатнулась, как обычно, но вскоре нашла поддержку в его глазах и с криком восторга бросилась в открытые прозрачные двери. Последующие полтора часа жизнь мигала, крутилась, звенела монетками и восторженным смехом Алексы. Она бегала от автомата к автомату, смотрела, крутила ручки, взводила пружины, словом, вот для кого был открыт этот музей. Наконец, она смогла взять себя в руки, но заметив, как ее сопровождающий стоит в стороне и прикрывает рукой широченную улыбку, поняла, что рамок приличия она не соблюдала.

— Это невероятно! Я!.. Спасибо тебе! — Задохнулась от восторга Алекса.

Она шагнула к молодому человеку и обняла его крепко, как по возвращении из Миррормонта. Шофер глядел ей в глаза и буквально питался ее позитивом, искренним и заразительным. Ему было хорошо просто быть рядом с лучиком счастья, смотреть с ним в одно пространство и дышать одним воздухом. Никогда и ни с кем он не чувствовал себя так счастливо. Дениэл тряхнул головой, скидывая наваждение.

— Мне никогда не было так хорошо! — Прочитала его мысли девушка.

Пока мужчина безуспешно пытался усмирить прыгающее сердце несколькими вдохами, она уже отлучилась к очередной клацающей безделушке. Наконец, справившись с непосильной задачей, он заметил, что Алекса уставилась безжизненным взглядом в пространство и свесила руки плеточками. В чем дело?

Он подошел ближе и, проследив за ее взглядом, уперся в витрину с очередной забавой. За стеклом в лесных декорациях копошилась масса мягких зверят с музыкальными инструментами, играющими вальс.

— Это мое, — едва слышно прошелестела она.

— Что? — Не понял он.

— Это мои зверьки! — Проговорила девушка, глядя на друга изумленно. — Я их делала два года назад на заказ. Смотри, зайка хлопает тарелками раз, раз-два-три, раз, раз-два-три… Это было сложно, они же механические!

Дениэл уставился на нее, будто видел впервые. Что он вчера говорил? Краски — ее жизнь? Похоже, Алекса не зря имела за спиной физико-математический факультет.

Лишь после обеда с огромным трудом гости покинули заведение. Алекса сияла от восторга, наполненная механическим миром под завязку.

— Как ты нашел это место? Ты просто волшебник! — Ликовала она.

Девушка прильнула к приятелю, счастливая и благодарная. Только ради одних таких минут он готов был исполнять ее желания пачками, приводить на веревке единорогов к ее двору и складывать у ее ног звезды стопками.

Океанариум закрывался через два часа, поэтому путешественники решили не тратить время и посетить следующим делом его. Алекса свято верила, что выдохлась на механических игрушках, однако неподдающийся описанию подводный тоннель со скатами, акулами и стаями рыб привел ее в восторг, а про многих представителей подводного мира она рассказывала не хуже экскурсовода.

Прогулки по проходам между квадратных аквариумов могли продолжаться бесконечно, но в какой-то момент девушка поняла, что химия между ними изменилась. Обернувшись, она перехватила взгляд молодого человека. Дениэл бессознательно смотрел на ее водолазку, о которой она начисто забыла сразу, как отошла от зеркала. Глупо было закрываться руками или волосами от взгляда, назначение которого спутать было нельзя ни с чем: мысленно с нее эту водолазку уже сняли.

Впервые в жизни Алекса не стала предпринимать никаких попыток. Она просто стояла и старалась понять, что она ощущает при этом. Опять эти смешанные чувства — ей нравилось ему нравиться, но она смущалась этого. Как будто нравиться мужчине было зазорным. Почему бы вдруг?

— Смотри, неоны! — Воскликнула Алекса слишком громко, заглушая удары собственного сердца, и показала пальцем на аквариум вдали.

Она мягко направилась в ту сторону и унесла с собой водолазку, оставив спутника лицезреть стеклянную коробку с камбалой. Что Дениэл и стал делать с увлечением и красными щеками.

Покинув скромное бежевое здание океанариума почти перед закрытием, друзья отправились на прогулку по пирсу. Сквозь сырость и туман Алекса разглядела тюрьму Алькатрас, куда идти на экскурсию отказалась. Но зато вспомнила о ней массу историй: от невероятных побегов и чудес с привидениями, до кощунственной насмешки мира над заключенными, вынужденными наблюдать из своих крошечных камер, где кровать упирается в сортир, жизнь, такую близкую, но недоступную для них. Девушка рассказывала о бедных преступниках с таким упоением и пониманием, что у молодого человека не осталось сомнений — она говорила о себе. Что и говорить, Алекса очень многое знала о заключении в четырех стенах, пусть и чуть более комфортных, чем алькатрасские камеры.

Сумерки, опустившиеся на город от хмурой погоды не по времени рано, искатели приключений заметили тишь, когда в парке зажглась иллюминация. Карусель с лошадьми осветила мир огоньками, приглашая прокатиться любого желающего на холодных красочных кусках пластика. Зазывалы в местных палатках не давали прохода, они подначивали Дениэла попробовать силы, чтобы очаровать свою даму сердца гигантским плюшевым медведем. Алекса поежилась от прохлады вечера и тут же получила порцию заботы — на плечи приземлилась рука ее спутника и прижала к теплому торсу. Объятия согревают гораздо лучше меховых зверей.

Путь до автомобиля занял не больше пяти минут. Казалось, что туда они шли очень долго, ориентировались, разглядывали все вокруг, но обратная дорога осталась практически незамеченной для друзей. Алекса забралась на сидение и протянула руки к печке, которую настроили на блаженное тепло. Вскоре водитель ловко вырулил с парковки и направил автомобиль к поместью.

Порт провожал их огнями и шумом ночной жизни. Алекса смотрела в окно на мягкий свет фонарей, оставлявших за собой шлейф из мелкого светящегося шиммера, как при длинной выдержке в фотокамере. Она потерла уставшие веки, и блестящая пыль исчезла. Наверное, в глаз что-то попало, решила она.

По дороге Дениэл, не отрываясь, смотрел по зеркалам в поисках вчерашних «друзей», но ничего, достойного внимания, не заметил. За исключением своей спутницы, конечно же. Возле дома он едва сдержался, чтобы не поцеловать девушку на прощание, это было так логично и желанно, что сила воли, с которой он держал приличное расстояние от ее лица, показалась неестественной и убивающей жизнь.

— До завтра, — лишь осмелился прошептать он ей прежде, чем Алекса покинула автомобиль и оставила его одного.

26

Мелани вернулась с делового ленча, на котором был подписан очередной контракт на предоставление уникальных эскизов ювелирных изделий, и убрала его в номерной сейф к десятку еще таких же документов. Как будет выглядеть новая коллекция, она не представляла, даже идей не было. Но заказчик ее не торопил, потому как понимал: уникальность не рождается в один день.

Стенд она в который раз оставила на попечение Молли, а сама теперь раздумывала, почему же она не чувствует больше уместной в данной ситуации гордости за себя? Все перекрывала тяжесть, обосновавшаяся в ее сердце в воскресенье, усиливающаяся с немногочисленными звонками домочадцев. Она сидела на краю своей огромной кровати, пустой и бездушной, и думала, что в воскресенье ничего особо нового в ее душе не зародилось. Алекса просто открыла дверь, скрывавшую ее демонов в бетонном чулане. То есть, девочка оказалась не виновата в их существовании.

Но теперь эта чертова дверь не закрывалась! Как не вовремя произошла поломка. Мелани стояла и подпирала ее задом, сдерживая натиск настырных животных, а те стайками вырывались из свалившихся с петель створок и клевали ее мозг дурными воспоминаниями, иногда маленькими и напоминающими назойливого комара, а иногда достигавшими размера небольшого аиста.

Но по стоялому запаху, идущему из-за покосившейся двери ее сознания, она поняла, что нечто, живущее там, не пройдет через этот крошечный лаз, который она наивно пыталась прикрыть, а, значит, ей самой придется зайти в его логово. То существо, которое жило в ее разуме, было огромных размеров и вводило носителя в ужас. Она никогда не отважится заглянуть за эту дверь! Никогда!

Мелани взяла бумагу и села рисовать в почти бессознательном состоянии, а когда закончила с рисунком, поразилась картинке. Из-под ее рук вышел вполне себе благопристойный дракон, подобный бумажным змеям из китайских карнавалов. Извивая чешуйчатое тело тугими кольцами, дракон светил из овальных глазниц белыми с тонкой огранкой камнями, вытянув длинные усы вдоль тела.

Женщина, словно в трансе, продолжила рисование, меняя лист за листом, пока две пачки акварельной бумаги не заполнились ее маленькими летучими демонами в металле и драгоценных камнях, которые были похожи на зачатки новой коллекции. Немного ошарашенная проделанной работой, она собрала едва успевшие просохнуть рисунки и вышла из номера, собираясь представить творения миру.

Терапия пошла на благо. Владелица «Ювелирного Дома» набралась наглости немедленно назначить встречу заказчику и преподнести ему сорок не до конца просохших эскизов Драконьей коллекции, из которых тридцать два были одобрены сразу. Кроме того, креативный директор «Брилльент» — фирмы по производству украшений, уполномоченный принимать у нее работы — сперва не поверил, что это свежие рисунки. Он стоял в кабинете, глядя на них сквозь стекла аккуратных очков в тонкой оправе, и недоумевал, как картинки родились в столь сжатые сроки, ведь контракт на них подписали всего несколько часов назад. Похоже, радуга творчества в этой женщине била ключом с неведомой для него мощью. Согласовав стиль и манеру исполнения, огранку и материалы, обе стороны пришли к выводу, что их встреча произошла в тот день, который смело можно назвать судьбоносным.

После встречи Мелани поспешила назад в отель, где ее ждали новые драконы собственного разума, готовые вылиться на листы с эскизами. Перед возвращением в шелковые стены она снова посетила магазин для художников и купила еще несколько пачек бумаги, уверенная в том, что дело пойдет веселей, если не закрывать дверь в логово. Оказывается, что прискорбный факт поломки внутренней двери можно повернуть к себе другой стороной, более выгодной.

На пути к месту жительства ее и застал телефонный звонок. Женщина свернула к ближайшей скамье и уселась на нее, предвкушая разговор с близким человеком.

— Бон суа, месье Траст, — проворковала она, сняв трубку.

— Д'ан бон суа пор ля плю белль жин филь дю монд! — Ответил ей Оливер нежным басом.

Супруга, покраснев, вздохнула глубоко и разочарованно. Она никогда в жизни больше не будет использовать какой-либо язык, кроме английского. Неужели она одна в этом мире не знает французский?

— Оливер, я ни слова не поняла, — проговорила Мелани тихонько в трубку, поглядывая по сторонам, не слышит ли кто мыслей глупой американки.

Никому не была до нее дела. Немногочисленные горожане и гости города влюбленных спешно шли по своим делам, равнодушные фонари глазели на посетителей столицы, путаясь в голых ветвях фактурных кленов и каштанов, а машины, проносящиеся по темной проезжей части, даже не сбавили скорости от ее оплошности.

Зато трубка разразилась мужским хохотом, искренним и располагающим, таким домашним и родным, будто и не было между ними расстояния в половину планеты. Мелани расслабилась и прикрыла глаза. Ей даже не было обидно от его смеха, наоборот, он поддерживал ее на плаву. Оливер смеялся так близко, что она почти видела его улыбку, ощущала колебания воздуха вокруг него, чувствовала, как он утирает слезы от смеха. Женщина терпеливо ждала, пока новоявленный француз расскажет ей очень смешную шутку, но на ее языке.

— Ты — потрясающая девушка, Мелани Портер, будь моей женой! — Отсмеявшись, проговорил он.

Мелани вздрогнула. Ей вдруг стало тошно и горько от этого имени, которым она стегала себя порой, как хлыстом.

— Почему ты меня так назвал? — Спросила она, тщетно стараясь выдержать безэмоциональный тон.

— Потому что тебя так звали до того, как ты ответила «да», — сообщил ей муж святую истину. — Тебя это расстроило.

Оливер не спрашивал, он утверждал. Смысла не было отнекиваться, мужчина имел в безраздельном пользовании ключи от всех ее дверей, от каждого закоулка ее разума. Иногда он доставал такие богом и самой Мелани забытые вещи, что она поражалась, почему он помнит, а она — нет.

— Просто мне здесь одиноко, и мучают недобрые мысли, — призналась женщина.

— Я тоже скучаю, Мел. Осталось четыре дня, и я тебя встречу в аэропорту, — пообещал он.

— Не нужно, у нас самолет приземляется в три утра, — мягко напомнила она. — Вы с Джозефом ведь не будете спать в зале ожидания, верно? Мы с Молли доедем на такси.

— Чертова сигнализация, я про нее забыл, — вздохнул он огорченно.

— Не переживай, у тебя еще будет шанс побыть рыцарем! — Поддержала она мужа. — Ты можешь… Хотя ты и сам все знаешь, Оливер.

Она безмерно соскучилась по родному человеку, даже прощаться не хотелось. Совсем скоро они увидятся вновь, осталось продержаться тут немного.

По возвращении в отель Мелани снова села за эскизы. Удивительным образом рисование успокаивало ее, структурировало мысли и вычищало мозг не хуже того, что она устроила тогда в номере с банным полотенцем. Может быть, поэтому Алекса так много общалась с красками? Не успела она вспомнить о малышке, как телефон на столе завибрировал и улыбнулся родным лицом.

— Алло, здравствуй, дорогая! — Проворковала она, удивившись такой тонкой связи с дочерью — не успела подумать, и вот звонок.

— Мам, привет! — Произнесла девушка осторожно. — Чем ты занимаешься?

— Как раз о тебе вспомнила, представляешь? Сидела и думала, как ты там поживаешь? — Мелани старалась улыбаться и быть приветливой, потому что на душе скребли кошки уже таких размеров, что больше напоминали пантер.

— У меня все хорошо. Я соскучилась, мам, — произнесла девушка искренне.

Мелани смутилась. Каждый раз, когда Алекса открывала ей сердце, а та не могла открыть его взамен, ее посещало бескрайнее чувство вины. Как раз сродни тому, которое глодало ее каждый раз во время приступов дочери.

— О, милая, я тоже очень скучаю! — Сообщила ей Мелани. — А ты чем занимаешься?

У нее разболелись скулы от улыбки, которая не хотела быть искренней и надеваться сама. Она вспомнила разговор с мужем об Алексе, что та задает неудобные вопросы и пытается искать ориентиры в жизни, и усилий в лицевых мышцах заметно прибавилось, потому что теперь улыбаться и вовсе перехотелось.

— Дипломной работой, — ответила коротко Алекса после небольшой заминки.

— Точно! С этой выставкой я совсем забыла, что у тебя скоро защита. Пришлешь мне почитать, что получилось? — Дежурно ответила Мелани, понимая, что у нее вряд ли найдется на это время.

— Да, мам… Да! Пришлю, — запуталась в эмоциях и дочь.

— Постой, — вспомнила она, — ты ведь закончила свой проект еще в пятницу! Тебе ответили из приемной комиссии отказом?

В трубке повисла тишина. Мелани с заметным усилием вынимала из памяти факты из жизни Алексы. Здесь, в Париже, она настолько зациклилась на себе и работе, что ее внимания не хватало на семью. Мозаика из событий не хотела складываться, а собеседница, не ожидавшая таких промахов от матери, терялась от ее глупых вопросов.

— Нет, я не отправляла, — ответила девушка, спустя вечность. — Точнее, я думала, что отправила, но письмо не ушло. А теперь я решила его немного подправить…

Разговор явно не клеился, Алекса выкручивалась какими-то нелепыми фразами. Мелани чувствовала, что у нее действительно все хорошо, но, если бы дочь сама не вышла с ней на связь, она бы подумала, что девочке обременительно их общение.

— Вот и славно! Я скоро вернусь, детка, не скучай! — Проговорила она, решив заканчивать этот цирк.

Разговор завершился, и Мелани выдохнула, растирая скулы и сворачивая губы дудочкой, чтобы расслабить мышцы лица. У нее просматривались явные проблемы в общении с повзрослевшей в одночасье дочерью, и теперь женщина не была уверенна в том, что так упорно пыталась доказать мужу перед отъездом. Проблема всей ее жизни, очевидно, была не в великовозрастном друге дочери, но в ней самой, в Мелани.

27

Все пасмурное утро у Алексы из головы не выходил разговор с матерью. Во-первых, она ее обманула. Эта маленькая ложь тащила за собой ложь побольше, которая в свою очередь была началом большого вранья, способного расколоть и без того не очень хорошие отношения с мамой. Ложь была бестолковой, потому что правда все равно всплывет. Рано или поздно мать узнает, чем Алекса занималась в эту неделю, несмотря на то, что озвучить та не смогла. Девушка ощущала некую вину за собой из-за общения с молодым человеком, будто была не в праве.

А во-вторых, мама напомнила Алексе, что же она упустила в водовороте жизни, который захватил ее и перевернул все вверх дном. Она забыла о странной авантюре, продиктованной студентке прямиком в мозг какими-то неведомыми силами, называющейся выпускным квалификационным дипломным проектом.

Она приблизилась к монитору и открыла два файла. Один — знакомый маме, а второй — тот, что приняли в пятницу в приемной комиссии, вежливо подтвердив получение. Алекса решила вспомнить, что же во втором варианте, и уже на начальных страницах поняла, что отсылать это матери в Париж не следует. Более того, это вообще не стоит никому показывать, иначе будет скандал. Но на защите все станет известно, тут без вариантов! Как же она решилась настолько жестоко подставить маму? Ведь родительница так сильно ожидает от дочери невероятного успеха, что будет в шоке от проделки.

Алекса вздохнула и продолжила сборы в торговый центр, куда Дениэл согласился поехать на прогулку. Она взглянула в зеркало и оценила трикотажное платье с высоким горлом и длинным рукавом терракотового цвета, облегающее ее фигуру очень плотно, подчеркивая все женственные выпуклости тела.

— Кто покупал эту одежду, созданную для обольщения всех мужчин мира? — Воскликнула она в сердцах.

«Ясно, кто», — усмехнулся знакомый мужской голос.

— Только теперь удивительно, почему этот «кто» так сердится на вполне закономерные результаты своего же труда, — проворчала Алекса, натягивая любимые ботильоны на легкой танкетке.

Будь она Дениэлом, она бы тоже пялилась на себя весь день. Что ж, ладно, это она как-нибудь переживет. Кокетливо улыбнувшись своему отражению, она накинула поверх обтягивающего платья светло-серую бархатистую куртку с пушистым капюшоном, положила в карман свою именную банковскую карту, которую вчера забрала у отца в надежде на шоппинг, и вышла вон.

Его взгляд очистил ее беспокойную голову не только от дурных мыслей, но от мыслей вообще. Дениэл неизменно встретил спутницу у парадного входа. Он помог ей сесть на переднее сидение и закрыл дверь — привычный ритуал за несколько дней поездок. И Алекса решила позволить себе не только смущаться вниманию со стороны водителя, но и просто наслаждаться им.

Она наслаждалась, перехватывая заинтересованные взгляды молодого человека, когда выходила из примерочной кабинки в очередной обновке. Наслаждалась, когда он оценивал ее облегающее платье чуть более продолжительный взглядом, чем того требовала ситуация. Но больше всего ее тронуло, когда Дениэл, перебравший сегодня женской одежды на десяток лет вперед, начал протягивать ей вешалки с весьма интересными вещами и, что самое поразительное, ее размера. Как тут не наслаждаться?

Однако когда Алекса решилась зайти в магазин нижнего белья, а ее спутник твердым шагом направился следом за ней, она все же не удержалась и засмущалась, покраснев до самых ушей. Молодой человек послушно уселся на диванчик на входе в магазин и привычным жестом открыл журнал, показательно игнорируя застенчивую малышку.

Наконец, когда город покрылся тьмой, подкрашенной желтым светом электрических лампочек, «Купер», забитый под самую крышу покупками, выехал с парковки торгового центра. Алекса вспомнила на долю секунды, что они сегодня пропустили обед, но тут же выкинула из головы эту мысль, не ощущая голода. Видимо, питались они чем-то иным.

Знакомая автострада и съезд с нее, кованые ворота и зеркальная стена. Еще один день остался за их спинами.

Приятель помог ей выгрузить покупки у входа и радостно улыбнулся, завидев в гостиной ее отца. Мужчины обменялись приветствиями, после чего водитель оставил семью наедине. Отец безропотно помог Алексе поднять все обновки в комнату.

— Неужели Дениэл выдержал этот кошмар? — Рассмеялся он, рассыпав по полу бесчисленные картонные пакеты. — Для меня поездка за покупками — сущий ад, поэтому мама предпочитает ходить по магазинам одна. Я бы и свои рабочие костюмы ей доверил, но там без примерки не обойтись.

— Правда? — Удивилась девушка. — А Дениэл был не против. У него едва ли меньше вещей, весь багажник забит.

Под смех родителя они спустились в гостиную, чтобы покормить, наконец, забывшую о питании девушку. Алекса уселась за огромный обеденный стол и позволила папе поухаживать за ней сегодня. Дениэл каким-то неведомым образом приучил ее к тому, что она достойна заботы, внимания и бережного ухода, и теперь она оказалась не прочь впитать их еще и от отца.

— Замечательно, что вы с Дениэлом на одной волне, дорогая, — рассуждал он, накладывая маленькой даме ужин. — О чем вы с ним общаетесь?

— Обо всем подряд! — Воскликнула Алекса восторженно. — Он очень интересный и удивительный. А еще он как-то странно ощущает людей, не знаю, как объяснить.

— Можешь не объяснять, прекрасно знаю, о чем ты говоришь, — усмехнулся мужчина. — Будто чувствует человека за два хода до его действий.

— Точно! — Кивнула девушка. — И знаешь? От этого так надежно становится, будто ничего плохого просто не может произойти!

— Вот как? — Удивился отец, смерив ее внимательным взглядом. — Интересно…

Смутившись, что они впервые обсуждают с отцом объект ее симпатии, Алекса безмерно обрадовалась смене темы, когда перед ее носом приземлилось блюдо с ужином с очень выразительным «делисье́». Сам же повар показательно поцеловал кончики пальцев, сложенных в щепотку.

— Похоже, ты тоже любишь Францию, — расхохоталась дочь, приблизив к себе тарелку. — Как дела у мамы?

— Шикарно! — Восхитился супругой отец. — Правда, скучает по нас, но через три дня все наверстаем.

Едва удержавшись от комментариев, собеседница лишь улыбнулась. Папа напомнил о неизбежном возврате к прошлой жизни, которую Алекса наотрез не желала «наверстывать». Она всерьез задумалась об изобретении аппарата по остановке времени, чем черт не шутит. И только к концу их ужина, когда отец уже поднялся к себе в кабинет, а девушка мыла посуду, она поняла, что безмерно боится того, что их ждет в воскресенье.

В комнате Алекса заполнила свой гардероб новыми нарядами. Самой восторгающей покупкой оказался для нее мягкий черный плащ из эко-кожи, приталенный и очень широкий по низу. Он идеально сел, подчеркнув ее формы и недавно выделившуюся талию. Кроме того, она приобрела тяжелые ботинки на частой шнуровке, несколько пар тугих джинсов, пару туфель на танкетке, множество темных блузок, массу футболок и кофточек с открытой спиной или агрессивным принтом, пару платьев и два новых купальника. И обзавелась несколькими комплектами нижнего белья, которые мерила, конечно же, в одиночестве.

Оценив критическим взглядом вешалки и полки своего шкафа по окончании процесса, Алекса прикрыла рот рукой с легким смешком. Весь ее гардероб теперь был исключительно мрачных тонов. Десятки фактур черного, серого и синего, словно тьма ночного неба пристроилась в ее комнате на полках.

— Мама будет в восторге, — угрюмо проговорила девушка, закрыв створки.

28

Чтобы встать рано утром для прогулки с дочкой шефа, ему не требовался будильник. Дениэл понял это, снова проснувшись за четверть часа до того времени, когда пищащий друг должен был сработать. По всей вероятности, Алекса оказалась более приятным стимулом, чем корпорация, хотя и поработать он был не против.

Но сегодня он решил не вспоминать о пыльном офисе с сотрудниками, лица которых он порядком подзабыл. Сегодня они шли в очередной музей, который выбрали совершенно случайно. После вчерашних прогулок по городу с катанием на канатных трамваях друзья поняли, что еще один день, проведенный на пронизывающем ветру, может сказаться на их здоровье. Поэтому отправились в первое попавшееся на карте заведение с крышей от дождя и стенами от ветра.

Строгое двухэтажное здание из красного кирпича снаружи совсем не предвещало того восторга, который ожидал друзей внутри. Музей Уолта Диснея вобрал в себя историю великого мультипликатора. Со всех сторон на посетителей смотрели бесчисленные персонажи его мира, старинные Микки Маусы, черно-белые фотокарточки давних лет, на подвешенных к потолку дисплеях мелькали картинки мультфильмов.

Музей раскинулся под ногами гостей миниатюрой Диснейленда, над которой Алекса едва не потеряла сознание, вероятно, испугавшись высоты. Молодой человек еле успел подхватить свою спутницу за талию, когда девушка, отстраняясь от макета, попятилась назад и споткнулась за стыковочный пандус. Она остановилась, зажатая надежным торсом Дениэла с одной стороны и прозрачным ограждением с другой и потерла лоб.

— Ты в порядке? — Испуганно уточнил мужчина, сжимая чуть сопротивляющееся тельце в руках.

— Я не знаю, — прошептала Алекса, сама испугавшись своих эмоций не меньше друга. — Мне кажется, я была там. Нет, мне не кажется! Я была в подобном парке, точно! Вот только…

— Что?

— Как будто не в этой жизни, — проговорила Алекса и глупо хихикнула, потому что стало ужасно страшно от своей же шутки. — Такая яркая и динамичная картинка, и люди странные! И все блестит. Видимо, я просто устала от впечатлений за неделю.

Спорить Дениэл не стал. Он и сам понял, что отпуск выдался крайне насыщенным для психического здоровья. За две недели он испытал переживаний еще на пять лет вперед, утомившись от их стремительной смены. Видимо, его маленькая подруга имела стойкости чуть меньше, чем он сам, стоило ли удивляться, что силы закончились и у нее?

— Поехали заряжаться на пляж? — Предложил мужчина. — Там сейчас, конечно, не искупаться, но послушать шум волн — вполне.

— Согласна! — Кивнула Алекса. — Только я хочу Микки Мауса.

Усмехнувшись, рыцарь повел свою приятельницу к выходу, где располагался магазин с сувенирами. Там по полкам были развалены сотни плюшевых игрушек разных размеров и форм. Дениэл даже растерялся в этом мышином царстве, но тут на помощь подоспела молодая девушка с длинными темными волосами и ярким макияжем, продавщица безделушек.

— Могу я подсказать Вам? — Поинтересовалась она.

— Мне нужен Микки, — благодарно выдохнул молодой человек.

Продавщица улыбнулась очень открыто и душевно и, оценив габаритного покупателя перед собой, плавно поплыла за игрушечными героями мультфильма, раскачивая стройными бедрами. Невольно мужчина подметил, что юбка продавщицы могла быть чуть длиннее для работы в детском заведении, но девица, перехватив его взгляд на собственные ноги, неверно расценила интерес к себе и принялась откровенно заигрывать. Она стала занимать выгодные позиции, оборачиваться и мило хихикать, а когда вернулась к прилавку, сжимая десяток мышей, принялась их раскладывать перед его глазами с таким энтузиазмом, будто проводила презентацию себя, а не игрушек.

— Вот этот, в бабочке, самый замечательный. Взгляните, как он улыбается Вам! — Пропела девушка, не сводя восхищенного взгляда с Дениэла.

— Действительно, замечательный, — согласился он, вдруг почувствовав себя неуютно от ее внимания. — Но мне бы обычного, классического. И не очень большого.

Он обернулся по сторонам в поисках Алексы, но та пропала.

— А не хотите ли ему в компанию подружку? — Поинтересовалась милая продавщица. — Я могу подобрать для Вас пару.

— Нет, благодарю, только Микки, — отрезал он.

Куда она могла деться? Дениэл вынул бумажник из сумки и расплатился с брюнеткой, а сам уже рыскал взглядом по холлу.

Пусто.

— Спасибо за покупку, приходите к нам еще, — ворковала девушка, но молодой человек ее уже не слушал.

Он догнал приятельницу на крыльце музея. Она стояла очень тихая и задумчивая, немного растерянная и, как показалось Дениэлу, расстроенная.

— Я выбрал тебе мышь, — произнес он убито, протягивая ей игрушку.

Плавно, словно под водой, девушка перевела на него взгляд, потом на игрушку, и снова на него. Молодой человек не выдержал этого болезненного вида и обнял спутницу за плечи, коря себя за откровенный флирт у кассы.

— Поедем на пляж? — Спросил он у молчаливой подруги, и та, наконец, улыбнулась.

— Спасибо за Микки, он чудесный, — произнесла Алекса, забирая из его рук кусок набитого плюша, о котором он уже успел забыть, обнимая малышку.

Бейкер бич встретил друзей потрясающим закатом. Облака, давшие сегодня светилу возможность лизнуть землю, окрасились от его лучей алым сиянием. Утомленное солнце плавно сползало за океан, заливая огненными красками пенные барашки на волнах, рассыпчатый песок и лица прохожих. Алекса держалась за его локоть, проваливаясь ботильонами в рыхлую поверхность, но все же шла, подставляя улыбку прохладному ветру.

Пара молча добрела до скал на окончании пляжа, и уселась на камни. Волны били по торчащим осколкам, рассыпались мелкими брызгами, но тут же собирались с силами и били еще, надеясь все же поработить стойкую твердь водной стихией. Вдалеке виднелся привычный уже им красный мост, уставший и напряженный, но радостный солнцу и уходящему дню. К вечеру небо расчистилось полностью. Завтра день обещал быть ясным и теплым, а это значит, долой музеи со смутными девицами.

— Поедем завтра в зоопарк? — Предложил Дениэл подруге.

— Поедем, — согласилась она.

Ее руки сжимали мышь в мягких желтых ботинках, негласно напоминающую о промахе молодого человека, но лицо искрилось радостью и довольством. Он залюбовался девушкой, яркой и счастливой в лучах заходящего солнца. Ее наивная невинность балансировала с вселенской мудростью, будоража и волнуя его разум. Алекса совсем не была похожа ни на одну из девушек, с кем ему доводилось общаться, и от этого он порой терялся, не зная, как к ней подступиться. В гараже, когда он еще сам не догадывался о симпатии к девушке, все было гораздо проще, но теперь все чаще он молчал, смущаясь своих чувств. И осекал себя, будто не имел на них права.

Вскоре стемнело. Едва солнечный диск нырнул в пучину океана, мир погрузился в синеву. Ветер улегся и теперь лишь едва трогал его шевелюру, как и мерцающие в тусклых сумерках маслянистые волны, которые теперь сонно гладили скалы, убаюкивая великанов и гостей пляжа.

— Поедем домой? — Спросил он хрупкую девушку в своих объятиях.

И удивился, как он осмелился прикоснуться к ней? Видимо, интуитивно пытался скрыть от ветра и снова распустил руки, но та, казалось, была не против. Интересно, как долго они так сидели?

Алекса кивнула, и друзья, соскользнув с камней, поплелись обратно по зыбкому песку к парковке, где их ждал черно-красный виновник их крепкой дружбы. Вскоре они залезли в «Купер», одиноко стоявший в темноте пляжной стоянки. Все нормальные машины уже покинули зону прогулок с приходом тьмы, но друзей она не смущала.

Хоть путь к дому был недлинным, Алекса успела задремать. Дениэл заметил это еще в центре Сан-Франциско, и теперь, поглядывая на нее с легким беспокойством, отметил, что больше прежнего хочет поцеловать ее. Разбудить, как спящую красавицу.

Он спокойно доехал до ворот поместья, подкатил автомобиль к зеркальной стене под навесом и остановился. Мерно гудела печка, позволяя растекаться по салону блаженному, почти домашнему теплу, и приборы на панели подсвечивали девушку неестественным красноватым светом. Дениэл поставил коробку на нейтральную передачу и отпустил педали. Он попытался дотянуться до девушки, отстегнув ремень безопасности, но все еще не осмеливался нарушать ее покой.

— Алекса… — Прошептал он ей на ухо и погладил руку. — Мы приехали.

Она вздрогнула и распахнула глаза. Дикий испуганный взгляд метнулся по красной подсветке салона, ландшафту за окном, рюкзаку в руках, снова по салону, будто в поисках выхода, и остановился на его глазах, успокаиваясь.

— Ты в порядке? — Прошептал он, хотя уже никто не спал.

— Да, — так же шепотом ответила Алекса, растирая лоб. — Я уснула, да?

Ответа не требовалось. Требовалась сила воли, потому что полумрак и тепло подталкивали их друг к другу, приглашали стать смелее, располагали быть ближе. Она смотрела на него своим добрым немного сонным взглядом, а Дениэл все еще был слишком близко, так и не отодвинувшись назад, после ее пробуждения.

— Твой отец, наверное, потерял нас, мы припозднились.

Он себя ненавидел в этот момент, потому что намеренно вставил третье лицо между ними, и не кого-то, а самого мистера Траста, чтобы напомнить себе, что рядом с ним сидит необычная девушка. Дениэл чувствовал себя гоблином, разрушающим корявыми лапами всю романтичность момента. Но двигаться вперед он был не в состоянии, парализованный какими-то дурными мыслями, дремавшими в своем логове.

— Да, — пробормотала Алекса, не двигаясь с места.

— Завтра в одиннадцать? — Уточнил он, желая поскорее выгнать ее из уютного тепла «Купера», потому что сдерживаться, как и шагать вперед, стало теперь совсем невмоготу.

Девушка несмело кивнула, опустив голову и потирая лоб между бровей. Дениэл заметил, что она все еще была потерянной. Вероятно, она тоже почувствовала близость с ним в этом замкнутом пространстве. Какой же он осел.

Наконец, Алекса подняла взгляд и улыбнулась.

— Мы уже приехали? — Проговорила она и зевнула, прикрыв рот ладонью. — Я даже не заметила, уснула, наверное!

— Наверное, — пробасил Дениэл, не понимая толком смены ее настроения.

Очевидно, спутница решила пропустить мимо ушей его нелепую оплошность, поэтому теперь притворялась, что ничего не произошло. Ее жест прибавил рыцарю ощущения собственной глупости, хотя явно был задуман для обратного эффекта.

— Спасибо тебе за прекрасный день! Значит, завтра в одиннадцать? — Произнесла Алекса.

— Да, — хмуро кивнул он.

Теперь пришел его черед отвечать односложно, потому что сказать больше было нечего. Дениэл понял, что он своей трусостью испортил им весь вечер.

29

В субботу утром она поднялась к отцу в кабинет, наколдовав предварительно их традиционный утренний напиток. Дверь в «башню», неизменно распахнутая в это время, гостеприимно пригласила девушку внутрь, и та не стала дожидаться уговоров.

— Привет, пап! — Поздоровалась Алекса с отцом и уселась за стол с горячими кружками, одну из которых пододвинула ему.

— Доброе утро! — Отозвался он. — Ты чудесно выглядишь.

Глава семьи восседал в своем кожаном кресле, напоминавшем трон короля, а перед ним покоился открытый лэптоп. Папа опять в выходные работал, к сожалению.

— Я тебя почти не видела всю неделю, как ты? — Спросила Алекса с чувством. — Тебе, наверное, ужасно одиноко без мамы и меня, да?

— Я рад, что ты посмотрела город, — улыбнулся собеседник, забирая свое какао со стола и кивнув ей в знак благодарности. — Смена утренней деятельности пошла тебе на пользу. Понравилось?

Все ответы были написаны у нее на лице. Девушка радовалась жизни, как никогда, будто и не было в их арсенале общения той странной ссоры, казавшейся теперь высосанной из пальца на пустом месте. Родитель отпил горячий шоколад из кружки, в который раз удивляясь, как дочери удавалось создавать его таким неповторимым.

— Совершенно невероятная неделя! Я за нее посмотрела больше, чем за всю свою жизнь! — Воскликнула Алекса, но, заметив реакцию папы, поспешила уточнить: — То есть, она очень насыщенна событиями. Не знаю, как это объяснить лучше, но из детства я могу вспомнить только факты, знаешь, вроде того, как в анкете: родился, учился, вырос, закончил… А вот, например, какие-то эмоциональные события в моей памяти не всплывают.

— Вероятно, ты заучилась и тебе нужен перерыв от бесконечных экзаменов и книг, — пожал плечами отец. — Синдром вечного студента.

— Но мне, правда, было интересно! — Воскликнула Алекса немного жарче, чем это ощущалось ею в последний год перипетий с университетом. — Хотя учиться можно и без дипломов, просто читать книги, когда есть время и желание.

— Угу, сотнями, — уточнил мужчина, усмехнувшись.

Алекса рассмеялась. Отец был прав: для нее лишняя сотня книг не была существенной, она могла годовую университетскую программу осилить за пару недель.

— Тебе от мамы привет. Она возвращаться не хочет, так хороши дела у «Ювелирного Дома», — сообщил он, когда смех утих. — Но я привлек ее сюрпризом.

— Что ты задумал?

— У нее ранний рейс, хочу подготовить ей завтрак и огромный букет роз, — похвалился идеей отец. — Думаю, ей будет приятно.

— Еще бы! Цветы вообще приятно получать в подарок, особенно от человека, который нравится или дорог, — протянула Алекса, но тут же добавила, потому что в натуре никогда не получала: — Наверное.

Хозяин «башни» смерил ее заинтересованным взглядом, смутившим девушку, но от комментариев воздержался. Оливеру было просто приятно сидеть вот так с дочерью и пить утреннее какао в прохладе кабинета.

— Что еще рассказывает мама? — Поинтересовалась Алекса вскоре.

— Спрашивает, чем ты занимаешься, — ответил отец, вдруг став серьезным.

— И чем же я занимаюсь? — Отважилась она на вопрос.

Девушка смотрела в родные глаза, понимая важность последующих слов. Близкие люди опять сканировали друг друга взглядом, который говорил порой гораздо больше, чем можно было донести речью. Вот и сейчас глаза отца, глядящие на нее уже с минуту, пока рот не проронил ни слова, говорили простые слова: «Я с тобой».

— Дипломным проектом, — ответил Оливер, не разъединяя зрительный контакт.

Алекса покраснела и опустила смущенное лицо. Стало ужасно стыдно, что он покрывал ее, хоть и приятно, что не выдал. А потом она поняла, что он, скорее всего, это сделал не для нее, а для мамы. Той сейчас в холодной одинокой Франции было гораздо сложнее, чем им здесь, зачем же ее расстраивать? И стало еще больше стыдно от авантюры, которую устроила тут с обучением нерадивая дочь.

— Я ведь отправила его еще в пятницу, — пробубнила она, глядя в дубовую поверхность стола.

— Ты сказала маме, что пишешь проект, а я не стал спорить. Ты ведь сама решишь этот вопрос с ней, верно? — Твердо произнес отец, больше ставя в известность, что ей следует сделать, чем спрашивая.

Алекса кивнула.

И в этот момент она пообещала себе рассказать маме самостоятельно и о прогулках, и о теме дипломного проекта. Потому что пора было начинать взрослеть, а для этого необходимо взять ответственность за свои поступки и их последствия.

Час спустя Алекса уже не помнила своих обещаний, потому что на нее снова смотрели эти вводящие в дрожь близкие и гипнотизирующие зеленые глаза. Она в очередной раз потеряла голову от его полуулыбки, которая стала результатом пристального внимания к ее персоне. Мужчина неизменно выходил из «Купера», чтобы открыть даме дверь и усадить на переднее сиденье, а дама неизменно краснела, но улыбалась и радовалась чуткости в свой адрес. Завтра прилетит мама, и, кто знает, когда они снова смогут выбраться из поместья, так что стоило порадоваться последнему дню отдыха сполна. Алекса отбросила дурные мысли, пока судный день не настал, и забралась внутрь салона автомобиля, где все уже было настолько привычным и близким, что радовало ее больше своей любимой комнаты с мерцающими обоями.

Ослепительное солнце на ярком лазурном небе ударило в лобовое стекло, едва друзья выехали из-под навеса. День будет ясным и солнечным, а значит то новое синее платье с низкой горловиной на спине, которое девушка выбрала с утра для прогулок, подойдет очень кстати.

Субботний зоопарк встретил их таким обилием посетителей, что их смело можно было считать толпой. Друзья протискивались сквозь хитросплетения людей, обходили мамаш с колясками и визжащих ребятишек, восторженных интересным заведением и погожим днем, пробирались к вольерам и ожидали своей очереди. Чтобы не потерять ее, Дениэл взял девушку за руку довольно крепко. От тактильного контакта с молодым человеком она и вовсе потерялась в ощущениях, забыв, зачем они сюда приехали. Все ее внимания сосредоточилось на кисти, сжимаемой сильной мужской ладонью, и Алекса пропустила мимо ушей слова, заглушаемые шумом города и стуком собственного сердца.

— Так что? Зайдем? — Уточнил Дениэл, когда девушка снова не отозвалась.

— Хорошо, давай зайдем, — согласилась она снова, сама не ведая на что.

Вначале приглашение было в магазин сувениров, потом — в вольер с насекомыми. Впрочем, она могла идти, ухватив его за теплую сухую ладонь, хоть на край света, не сопротивляясь и не задавая вопросов, поэтому вскоре стояла на пороге кафе.

«Конечно, — улыбнулась себе Алекса, — иначе мы снова забудем пообедать.»

Единственный свободный столик в центре заполненного посетителями зала встретил их молодым официантом с радушной улыбкой. Он выдал гостям по папке с меню, а когда Алекса начала немного теряться в названиях, склонился к ней и принялся рассказывать о блюдах, живо интересуясь предпочтениями очаровательной гостьи. От незнакомого мужчины пахло приятным парфюмом и мятной жвачкой, а его теплое дыхание шевелило волосы, упавшие на щеку заказчицы.

— Если Вам не по вкусу лук, мы можем его не добавлять, любой каприз, — проговорил тихим басом молодой человек.

Девушка улыбнулась и подняла взгляд на Дениэла. Тот смотрел на сцену сдержанно, скрестив руки на груди, но рассеивал такую энергию вокруг себя, что его спутница не сдержалась и хихикнула, а он напрягся еще больше.

— Хорошо, пусть будет салат без лука и капучино с миндальным молоком, — согласилась она, не сводя искрящегося взгляда со своего друга.

Официант записал ее заказ в блокнот тонким красивым почерком и перевел вызывающий взгляд на Дениэла.

— То же самое, — бросил он, очевидно, чтобы не вступать в контакт с обольстителем.

Алекса впервые в жизни наблюдала, как ее приятель ревнует. Все ее внутренности пустились в пляс, а лицо расплылось в игривой улыбке, от которой молодой человек не смог спастись. Усмехнувшись в ответ, Дениэл все же сложил щит и меч. Он протянул руки через стол и сжал ими на секунду ее ладони, покоящиеся на его поверхности. Девушка едва не задохнулась от нахлынувших чувств, но кисти рук уже убежали назад к владельцу, оставив ее в горячей краске и счастливом недоумении.

30

Девчонка отомстила ему за вчерашний флирт. Он теперь изнутри понимал, что она почувствовала, когда сбежала из Музея Диснея на улицу, да, это было очень неприятно. Только если ему конкуренция оказалась на руку как очередной способ показать свое превосходство, то девушка, вероятно, очень расстроилась. Дениэл поглядывал по сторонам, не несет ли заказ этот гадкий тип, осмелившийся приблизиться к Алексе на меньшее расстояние, чем он сам. Макушка соперника торчала из-за барной стойки, а все его внимание, очевидно, было занято работой.

Однако чувства, бушевавшие в груди Дениэла, оказались весьма интересными. И доказывающими мимолетное открытие, сделанное водителем еще в Миррормонте — он неровно дышал в сторону дочки начальника. Теперь об этом знает даже официант в кафе!

И она. Она тоже знает. И ей это нравится. Иначе откуда причины этой кокетливой улыбки, которая обезоруживает бравого воина, кладет его на лопатки в ожидании дамы сердца рядом? От картинки себя на лопатках с Алексой в объятиях у него захватило дыхание и стало тепло в щеках, вот черт. Зря они зашли в это заведение, нужно было ехать к Кире на другой конец города, там хотя бы официанты не заигрывают с посетителями.

Заказ принесла девушка в переднике работника кафетерия. Она молча поставила на стол тарелки, чашки и приборы, дополнила счетом и ушла. Очень милая и почтительная официантка, не то, что некоторые.

Друзья перекусили и направились дальше изучать мир вокруг. Когда вольеры закончились, они, устав от городской суеты, поехали к пляжу. Там, хоть людей и не оказалось меньше, но пространство раскинулось несоизмеримо шире, чем в зоопарке. Яркое солнце путалось в каштановых волосах девушки, развеваемых тугими потоками ветра, и отражалось от выбегающих на песок волн. Теперь, когда все опасности остались в кафе, а толпа не отсекала от него спутницу, Дениэл заметил за собой желание взять ее за руку просто так, без повода.

Дабы исключить неосознанные вольности, он убрал свои ручищи в карманы куртки, оказавшиеся пустыми. Легкая паника, что он потерял коробочку с кольцом, посетила его на долю секунды, но тут память услужливо выдала, что он выложил ненужную вещицу дома, убрав в ящик стола. В пустых карманах вдруг сразу стало неуютно, и Дениэл снова вынул руки на свободу.

— Интересно, здесь вообще можно когда-нибудь купаться? — Поинтересовалась Алекса, кутаясь в куртку от резких порывов ветра.

— Конечно! — Кивнул шофер. — В июле обязательно искупаемся.

Собственная наглость поразила молодого человека. Он раздавал девушке обещания, как конфетки на Хеллоуин, и это с учетом того, что Дениэл не знал, как относятся к их прогулкам родители Алексы, особенно, миссис Траст. Он прекрасно помнил о ее оценке своей персоны — женщина едва терпела их гаражные посиделки. А теперь их отношения развились как минимум…

«Как минимум до конфетно-букетного периода в романе», — с ужасом осознал Дениэл.

Он плавно перевел обалделый взгляд на подругу, но та лишь радостно улыбалась идее летних поездок на пляж. Она взяла молодого человека под локоть так, словно этот естественный жест стал для нее привычным, и, окрыленная, побрела дальше, не выпуская мужчину из своих нежных рук.

Вечером, когда Дениэл вел «Купер» к дому, он снова заметил в зеркале заднего вида два фонаря фар, неустанно ехавших за ними. Водитель ни за что не смог бы сказать, что за автомобиль следовал хвостом и имел ли он отношение к тому, который держался рядом в начале недели, но сам факт своей паранойи ему очень не понравился. Машина держалась за «Купером» на небольшом расстоянии и снова проехала мимо, когда тот притормозил у ворот поместья. Шофер бросил беглый взгляд на пассажирку и понял, что та даже не обратила внимания на странное явление. Алекса снова спала с открытыми глазами, растворившись в виде за окном. Возле зеркальной стены она пришла в себя и улыбнулась другу, но домой не спешила.

— Пойдем к нам на ужин? — Произнес Дениэл.

И снова обалдел от своей решительности. Словно кто-то сегодня говорил за него его ртом, он даже оглядел мельком свое тело и руки, будто теперь они принадлежали какому-то дерзкому супергерою, а не обычному парню из провинции.

— Пойдем! А к вам — это к кому? — Уточнила девушка.

Ухмыльнувшись, шофер повел транспорт в гараж. Вскоре его отпуск закончится, гулкое серое пространство снова станет их лучшим другом, а «Купер» опять погрязнет под слоем пыли у дальней стены.

— В это время, обычно, бывают на кухне и Джозеф, и Дороти, — сообщил молодой человек и тут понял одну забавную вещь: — Все семья в сборе.

В последнее время миссис Льюис и мистер Бутман часто ужинали вместе, чего обычно женщина не делала ни с кем. Она ела в одной ей угодное и понятное время, а в процессе обслуживания водителей лишь приносила угощение и убирала со стола.

— Кто такая Дороти? — Отвлекла его Алекса от смутных догадок.

— Дороти Льюис — ваша кухарка, ты разве ее не знаешь? — Удивился Дениэл.

— Нет, не приходилось встречаться. Она недавно работает? — Продолжила девушка задавать странные вопросы, словно они жили в разных домах.

— Когда я пришел к вам два года назад, — вспомнил работник, — она уже была тут на правах хозяйки, так что, думаю, давно.

Алекса лишь пожала плечами.

Еще из прихожей стало ясно, что он оказался прав. Аппетитный запах овощного рагу разлился по всему крылу поместья, равно как и добродушный смех кухарки, разбавляемый теплым мужским басом. Алекса немного смутилась, но друг взял ее за ладонь и повел вглубь помещения.

Там, слева от прихожей, в чистой светлой кухне сидели двое людей старшего возраста, счастливых и окрыленных не менее, чем вошедшая пара. Водители, столкнувшись влюбленными в своих дам взглядами, сперва смутились, а потом рассмеялись, имея теперь за душой мужской негласный секрет. Джозеф почтительно кивнул его спутнице, а Дениэл улыбнулся Дороти, и, казалось бы, компания сложилась в картинку, как кусочки мозаики. Но две детали не желали стыковаться.

Дороти подалась назад, словно в попытках убежать, и прикрыла рот рукой от изумления. Дениэл, удивившись, повернулся к Алексе и понял, что та тоже растерялась: ее взгляд немного затуманился и утратил осознанность, как с ней обычно бывало. Девушка смутилась, отвернулась к другу и принялась тереть лоб. Дениэл интуитивно приобнял ее и заглянул в утомленное лицо спутницы, стараясь поддержать.

— Ты в порядке? — Пробасил он тихонько. — Если хочешь, пойдем в комнату, ты сможешь отдохнуть.

И снова поразился, как просто ему далось приглашение подруги в свое логово, он даже толком не помнил, застелил ли кровать перед выходом, не говоря уже о порядке.

Девушка вынырнула из состояния растерянности и зацепилась за его взгляд, рассматривая внимательно, словно видела впервые. Сердце его забилось с удвоенной скоростью от ее близости, но молодой человек вовремя вспомнил о свидетелях их сцены.

— Алекса, это Дороти Льюис, — представил он девушек. — А Джозефа ты уже знаешь.

Спутница обернулась к паре и улыбнулась им тепло и чуть смущенно.

— Добрый вечер! — Произнесла она.

— Здравствуйте, мисс Алекса, — ошеломленно прошептала Дороти, пораженная картине.

Взгляд женщины перепрыгивал с одного гостя кухни на другого, и вскоре успокоился, но не расслабился. Она принялась накрывать стол еще на двоих человек, время от времени кидая настороженный взор на его подругу.

— Вкус, знакомый с детства! — Воскликнула Алекса, едва отведав рагу. — Очень приятный!

— Благодарю, — почтительно произнесла Дороти.

Спустя время Джозеф с Дороти разбрелись по комнатам, оставив друзей наедине.

— Какая красивая пара, — улыбнулась Алекса.

— Мне кажется, они еще сами до конца не поняли, что они пара, — хохотнул собеседник, но, столкнувшись с застенчивым взглядом подруги, растерялся и сам.

Вероятно, Джозеф и Дороти смело могли сказать то же самое и о них самих.

31

Когда начальница отправила ее в приказном порядке в командировку, Молли даже подумать не могла, чем обернется путешествие. И заграничный паспорт-то у нее оказался случайно, потому что мама ей однажды сказала:

— Будь готова ко всему, дорогая. Можно поехать за город, а оказаться в Париже. Можно выйти в магазин и встретить свою судьбу.

И не то, чтобы она сильно ждала каких-то изменений в жизни, и не то, чтобы на них рассчитывала особо, но паспорт на всякий случай был. Потому что в свои двадцать девять она ощущала себя немного отставшей от жизни, чуть отрешенной и самую малость одинокой. Порой Молли казалось, что ее мама гораздо современней, чем она сама, по крайней мере, та не пыталась держаться за прошлое так крепко, легко шла на авантюры и не страшилась перемен. А вот дочь не хотела двигаться, потому что боялась оступиться.

Как она прошла отборочный тур на место секретаря «Благотворительного Фонда», женщина не представляла. С ее-то характером! Но позволила себе заметить, что ничего страшного случиться не должно, максимум что — уволят. Хоть дело и не особо приятное, но все же не смертельное. Однако миссис Траст, несмотря на то, что время от времени закатывала глаза, возмущаясь особенностями характера секретаря, держала ее в штате на весьма неплохом счету. И вот, даже в Париж позвала. Мама был права.

Опять же, она ни на что, ни на что не рассчитывала! Более того, она думала, что летит работать, помогать с делами. Она даже не знала элементарных приветствий на французском, как ее начальница, и не планировала то, что в итоге произошло.

Сейчас, сидя в самолете на пути к дому, она, взвешивая всю поездку, и вовсе могла сказать, что все случилось напрасно, но назад идти уже не хотелось, потому что впереди оказалось больше интересного, чем страшного. Она и Парижа-то толком не увидела бы, потому что в ее распоряжении были всего пара выходных от выставки, но тут все так закрутилось, что Молли даже не поняла, как оказалась под Эйфелевой башней целующейся с мужчиной, которого едва знала.

Патрик оказался очень милым и романтичным, более того, американцем. А если быть совсем уж точной — из штата Калифорния.

— А город? — Затаила дыхание Молли.

— Сан-Франциско, — доложил очаровательный гладковыбритый брюнет с аккуратной прической и длинным ровным носом.

— Это шутка такая? — Скривилась тогда она, но теперь не могла нарадоваться факту.

Патрик прилетел в Париж для подписания контракта, всего на пару дней, полтора из которых решил провести со случайной знакомой. Знакомую, конечно же, изрядно потряхивало от столь значительной перемены в ее жизни, как влюбленность, но отказаться от поцелуя с кареглазым красавцем Молли не смогла. В конце концов, это же город влюбленных!

Молли еле дождалась, пока закончится выставка. Нет, она прилежно исполняла все, что ее просила миссис Траст, но, кажется, стала еще более рассеянной, чем прежде, если такое вообще могло быть. И тем удивительнее для нее стала искренняя фраза от начальницы в аэропорту:

— Спасибо тебе, Молли, что поехала со мной! Мне невероятно повезло, что ты занялась стендом, а то я бы и четверти всех вопросов не решила.

Работница лишь совестливо закусила губу. Потому что от стенда она не оставила в памяти ровным счетом ничего, и сейчас, когда в ее паспорте стояла отметка о том, что она покинула Францию, в ее глазах, помимо лица нового знакомого, отпечатался лишь корпоративный цвет шоубоксов — синий. Вроде бы.

Она окинула несмелым взглядом миссис Траст, сидящую теперь в соседнем кресле самолета, и поняла, как же ей повезло с шефом. Сильная, отважная, безумно талантливая и отчаянно рисковая, она оставалась женственной, ухоженной и милой. Молли даже подумывала, что только благодаря ей держит марку, чтобы на фоне такой богини выглядеть достойной помощницей.

Женщина рядом с ней дремала, откинувшись на спинку кресла. Ее острый подбородок подрагивал во сне, как и веки, покрытые мерцающими серыми тенями. Тонкие стрелки от карандаша дополняли макияж, такой смелый и яркий, идеальный! Молли могла согласиться лишь на тушь для ресниц, и то в мирное время, потому что рисковала забыть о ней и случайно растереть. Кому охота вернуться домой с огромными черными кругами под глазами?

А вот миссис Траст, похоже, не пугала такая перспектива. Более того, эта грациозная женщина патологически не слезала с каблуков. Даже сейчас, в самолете, на ее изящной ножке красовался сапожок на высоченной «шпильке». Молли заглянула под свое кресло и поняла, что нужно что-то менять в жизни, если она не хочет отпугнуть Патрика своей унылостью. А она не хочет. И пусть страх грядущих изменений ее пугал не меньше самих изменений, но влюбленность, все же, перевешивала.

Она вздохнула и прикрыла веки, попыталась улечься так же, как женщина рядом с ней. Молли приоткрыла глаза, сравнила: руки вдоль тела, пальцы переплетены, правая нога поверх левой — все в точности, как миссис Траст. Она выдохнула и попробовала расслабиться.

Неудобно.

Нет, ей никогда не быть легкой, изящной и элегантной. Молли раскрыла узел из ног и привалилась к окну, за которым беспросветно раскинулась ночь. И что ей вздумалось связаться с этим Патриком? Прилетит она домой, посмотрит на свое жилье, освоится на рабочем месте и поймет, что изменения ни к чему хорошему не приведут. Тяжело вздохнув, она снова посмотрела на свою начальницу, такую смелую и целеустремленную.

— Спроси, Молли, я не сплю, — проговорила миссис Траст, не открывая глаз. — Что тебя тревожит?

— О, я не хотела Вас беспокоить, — выдохнула сотрудница. — Просто странная поездка получилась.

— В каком смысле?

— Париж, он оказался удивительным, — смущенно подбирала слова Молли. — Я не думала, что он такой.

Собеседница раскрыла внимательные глаза и жестами попросила продолжить.

— В том смысле, что он всегда ассоциируется с романтикой, любовью и добром, а тут все совсем иначе, — попыталась Молли объясниться. — Он не пышет счастьем. Скорее, заставляет пересматривать свою жизнь в целом.

— Будит драконов, — проговорила миссис Траст.

— Вот да! Как же замечательно вы сказали, конечно, будит драконов! — Обрадовалась блондинка. — Кажется, что все теперь изменилось, что я сама изменилась, понимаете? Хотя ничего толком не произошло…

— Прекрасно понимаю, Молли, — кивнула женщина.

— Что теперь дальше с этим делать? Я не готова меняться… — Расстроилась работница.

Начальница, хлопая длинными ресницами, перевела на нее взгляд, под которым Молли всегда чувствовала себя немного не в своей тарелке, словно напортачила. Вот и сейчас ощущение того, что она ляпнула какую-то ерунду, не покидали ее. Но, изрядно помучив ее пристальным взглядом, миссис Траст благосклонно улыбнулась.

— Время все расставит по местам, — проговорила она. — Я тоже не готова меняться, а значит, грядут глобальные перемены.

Как же просто эта восхитительная женщина принимала удар судьбы! Молли залюбовалась ею, насколько утонченной и одновременно мудрой была она.

Конечно, изменения в ее жизни были нужны, и уже давно. Сколько же можно бояться всего подряд, от ошибок до знакомств, от косметики до облегающего платья? Ведь у нее не такая уж плохая фигура. Не настолько аристократичная, конечно, как у ее собеседницы, но тоже вполне себе пригодная. Патрик ведь посмотрел на нее до того, как Молли задумалась о своей внешности, очевидно, его устроила именно та светловолосая женщина в черном деловом костюме и туфлях на плоской подошве, что маячила между двух стоек с драгоценностями.

— Пусть грядут, — поняла вдруг неуверенная пассажирка самолета, летевшего в Сан-Франциско. — Видимо, пришло время перестать бояться.

Она была даже благодарна миссис Траст, что та вывезла ее из комфортного гнезда. Если бы не поездка на другой конец планеты, то Молли ни за что бы не отважилась сдаться на волю судьбы, смириться с тем, что мир вокруг меняется. Она ни за что не стала бы даже раздумывать об изменениях, просто, как обычно, оттолкнула бы странные навязчивые мысли руками, и продолжила жить привычно. Но теперь, после уверенных слов начальницы, на душе стало спокойно от неизвестности.

«Пусть грядут», — повторила про себя блондинка и прикрыла глаза, улыбнувшись.

32

Букет роз и вкусный завтрак в компании любимого мужа настроили ее на должный лад. Оливер, гладковыбритый, причесанный и одетый в домашние брюки и рубашку, встретил ее объятиями, едва сигнализация позволила супругам сойтись в одной точке. Муж накормил свою успешную женщину, выслушал все ее излияния и отпустил к дочери, чтобы одарить парижским амбре еще и ее.

— Входи, мам! — Крикнула девушка, узнав мелкую дробь ее идеального маникюра по поверхности двери.

Мелани аккуратно заглянула в комнату дочери и тут же расслабленно опустила напряженные за столько дней плечи. Вот она, ее красавица, все та же добрая и улыбчивая, лежит на своей кровати в залитой солнцем комнате. Крупные граненые бусины на окне, пропуская сквозь себя солнечный свет, осыпают родное лицо горстью мельчайших радужных зайчиков.

Алекса прищурила глаза и зевнула, сев на кровати.

— Детка, я ужасно по тебе соскучилась! — Искренне воскликнула Мелани и сжала ее в объятиях. — А это что такое?

За спиной дочери на прикроватной тумбе стоял старинный допотопный ночник. Его высокая деревянная ножка, которую, казалось, покрасила вручную группка неумелой детворы, подпирала куб из прозрачных панелей, расписанных все той же детворой витражными красками. Вся эта конструкция, не отличающаяся вкусом и изяществом, смела подключаться к электричеству, рискуя вызвать короткое замыкание.

— Ночник. Красивый, правда? — Просияла Алекса. — Дениэл привез мне из отпуска.

Его имя с ходу выбило ее из состояния радости, но она нашла в себе силы продолжить общение с той, которую не видела две недели.

— Не в моем вкусе, — поморщилась Мелани. — Но я рада, что тебе нравится. Чем ты занималась без меня, милая?

— Всем понемногу, — ответила Алекса сконфуженно. — Рисовала, гуляла…

— А с дипломной работой все получилось? — Спросила она, но тут же сама сменила тему. — Ох, милая, я так соскучилась по тебе! Приводи себя в порядок и приходи ко мне, будем мерить подарки!

Алекса вздохнула. Она была бы благодарна матери, если бы та прижала ее к стенке и выспросила все до последнего слова и шага, но родительница светилась от счастья и не планировала мучить дочь расспросами. Вместо этого женщина спешила компенсировать все провалы подарками, в качестве которых, видимо, снова была куплена одежда. Но хоть не краски!

— Мам, у тебя в кабинете мои вещи, — смущенно произнесла дочь. — Мне все это стало мало.

— Я видела. У тебя, наверное, шкаф опустел после генеральной уборки!

— Поначалу да, — осторожно ответила девушка. — Но потом нет: я купила немного одежды в торговом центре, так что пока у меня есть что надеть.

Вспыхнув от бесконтрольного гнева, Мелани вскочила с кровати и рванула к шкафу, который распахнула настежь резким движением рук. Из некогда красочного мира на нее глядела хмурая тьма темных нарядов, под которыми возвышались грозные боты, содранные с ног скинхэда, не иначе. Боже, какой позор.

Но тут очередная догадка посетила ее голову. Чудовищная догадка. В бессознательном состоянии, уже предчувствуя волну ярости, которая должна была набежать на нее через несколько секунд, она все же решила уточнить кислотным голосом.

— Ты ведь не с папой ездила, верно? — Почти прошипела женщина.

— Нет, мам, с Дениэлом, — легко и искренне доложила дочь. — Папа ведь работал всю неделю.

Как она закончила разговор с девочкой, посмотрела ее обновки, изображая интерес и принятие, и дошла до кабинета мужа, она не помнила. Ядерный туман накрыл ее как раз с произнесением имени этого гадкого чернорабочего, который смел дышать с ее единственной дочерью одним кислородом.

— Алекса всю неделю путалась с твоим водителем? — Непривычно тихо для себя начала она разговор с мужем, едва ей позволили войти в «башню».

— Да, Дениэл показывал ей город, — спокойно ответил Оливер, сообщая ей, очевидно, всем известную информацию.

— Ты мне не сказал! — Рявкнула Мелани. — Мы столько раз созванивались, а вы оба мне отвечали «Нормально, пишет дипломный проект!»

Ее руки задрожали, а мышцы верхней губы стали стальными, едва не обнажая зубы при этом. Супруг поднялся из-за стола и подошел к ней, глядя тем самым ледяным взглядом, которого хозяйка поместья больше не страшилась.

— Я думал, Париж повлиял на твое мировоззрение благотворно. По крайней мере, мне так показалось, — произнес он тихо, но строго.

Мелани проигнорировала напряжение мужа. Гнев захлестнул ее новой волной.

— Ты видел одежду, которую она себе купила с ним? Черная кожа, обтягивающие джинсы. А эти кошмарные аппликации на футболках? — Заводилась она с каждой фразой все сильней.

— Алексе нравится. Неужели мы будем решать, что ей носить? — Удивился муж. — Ей почти семнадцать!

Если бы это было в ее силах, то Мелани бы стала решать и это. У девочки абсолютно не было вкуса: не хватало еще черной подводки для глаз и браслетов с шипами, настолько вызывающим и брутальным стал стиль дочери. Это не укладывалось в ее понимание красоты и женственности.

— Почему тебя не смущает их общение? — Возмутилась она.

— Что в этом плохого?

— А что хорошего?

Женщина начала мерить пространство широкими шагами, а Оливер отошел к окну, освобождая ей для этого побольше места. Если ей хочется носиться — пусть, меньше энергии уйдет на гнев.

— Хорошего — масса, — выдал он, выдерживая паузу и оценивая, будут ли его перебивать, но жена смотрела на него и ждала продолжения, хоть и закипала на глазах. — Алекса учится общаться с людьми, делать заказы, смотреть фильмы в кино, ходить по паркам и магазинам, она посещает музеи и смотрит на жизнь, о чем каждый день рассказывает с восторгом.

Как такое могло случиться? Ведь горе-арестант на ее глазах уехал по месту рождения и обещал вернуться не раньше нее! Мелани пропустила целую жизнь, если они столько всего успели сделать вместе. Этот тип возомнил о себе слишком много.

— Он — водитель! — Бросила она яростно, и из ее уст это обычное слово прозвучало как грязное ругательство.

— Какая разница, кем он работает на меня, если он открывает ей новую жизнь? Хочешь, я поставлю его исполнительным директором корпорации, тебе станет легче?

Спокойная плавная речь, вытекавшая изо рта мужа, оказалась слишком контрастной на фоне ее огня, пылающего в голове и сердце. Им Мелани и спалила те тонкие нити понимания, которые связывали чету, пока она была в Париже.

Оливер стоял у окна, прислонившись спиной к подоконнику. Лицо мужчины очерствело от осознания, что его ответы и доводы не важны жене, Мелани их даже не слушала. Она играла в ей одной понятную и нужную игру, даже не обращая внимания на оппонента.

— У него нет образования, — продолжила она глодать любимую кость, словно озлобленная жадная собака.

— Однако, он очень проницательный, прекрасно держит лицо в переговорах и умеет верно оценивать рабочие ситуации, отлично разбирается в людях. Кроме того, Дениэл очень правильный, справедливый и все делает по совести.

Оливер едва не зевал, спокойно отметая все ее замечания, словно писк занудного комара. Женщина остановилась и, щурясь, оглядела главу семьи наметанным глазом злобной ведьмы. Он больше не был на ее стороне, и это разозлило вконец.

— Сплошные плюсы, да? — Выдавила из себя Мелани. — Он слишком хороший!

— Для кого? Для Алексы? — Удивился вдруг отец девушки.

— Послушай, — вздохнула женщина, внезапно охладевшая от имени дочери, и прислонила пальцы к вискам, будто удерживая голову на месте, — он взрослый мужчина, красивый, высокий, статный. Ему наверняка нужны серьезные отношения со зрелой женщиной. Алекса к нему привяжется, а он ее оставит ни с чем.

— Мелани, ты сейчас сказала, что наша дочь недостаточно хороша для этого водителя, — повторил ее слова супруг с некоторым вызовом.

— Я лишь хочу сказать, что он не пара для Алексы!

— А кто пара, Мел? Кого ты видишь рядом с ней?

Она чуть не задохнулась от такой наглости. То есть, он допускал, что Алекса — их маленькая Алекса! — будет в паре с этим верзилой? Ее передернуло от мысли, что он тронул ее хоть пальцем, даже если случайно. Чертов Дениэл Кентмор!

— Оливер, он из деревни! Из плохой семьи! — брезгливо передернулась Мелани.

— То есть, быть прекрасным человеком и уважать твою дочь — этого мало, нужна еще и родословная.

— Ты меня не слышишь! — Возмутилась жена.

— А ты — меня, — попытался он снова строго осечь супругу. — Я понимаю, что ты против их общения, но не понимаю, почему. К тому же ты противоречишь сама себе, что с тобой случается крайне редко. Поэтому меня интересует, что же на самом деле тебя беспокоит.

— Когда он узнает о ее проблемах, он обязательно сбежит! — Выдала спорщица, и голос ее дрогнул в спазме обиды.

Она стояла, чуть не плача, оголенная душой. Ни один нормальный человек даже не взглянет в сторону их ребенка, когда все станет известно. Много лет назад Мелани похоронила светлое будущее своей дочери и водрузила на его могилку аккуратный крестик из надежд и чаяний.

— Вот в чем дело, — протянул Оливер убито. — Это должно напугать его так же, как напугало нас в свое время, верно?

Она молчала. Боль и вина снова затопили ее сердце, словно и не прошло столько лет с момента изничтожающей новости.

— Мелани, почему бы тебе не допустить, что наша дочь просто заслужила того, чтобы быть счастливой? — Вдруг возмутился муж. — Почему тебе нужно искать изъяны в этом парне? Он вполне адекватно и прилично справляется с очень сложными вопросами в жизни, почему бы не допустить, что он может стать лучшим и для нее?

— Потому что идеальных людей не бывает, Оливер, — заключила она горько. — В нем обязательно найдется подвох!

Оливер понял, что сегодняшний разговор разделил их семью ровно пополам. Причем, в каждой из половин осталось по его любимой девушке, а он оказался разрезанным надвое между ними. От осознания этого стало тошно и отчаянно настолько, что он еле нашел в себе остатки сил промолвить:

— Если постоянно искать в человеке подвох, то обязательно его найдешь.

33

После разговора с мамой Алекса поняла, что грядет катастрофа. Улыбка хозяйки дома, больше напоминавшая озлобленный оскал хищника, не слезала с наполненного гневом лица, хотя ее носительница продолжала щебетать все тем же французским голосочком.

Девушка позволила себе признаться матери в общении с мужчиной. Казалось бы, что в этом такого? Рождаясь женщиной, каждая готовится в итоге стать женой и матерью. Но Алексу, видимо, готовили не к этому. Наряжая ее как женщину, запрещая заниматься делами, которые женскими назвать было нельзя, мать готовила ее к чему? Быть фарфоровой вазочкой, которой можно похвастаться? Но перед кем? У них с папой даже нет друзей, с которыми они бы общались семьями.

К слову о папе. Алекса обещала ему решить вопросы с мамой самостоятельно, но в очередной раз подставила его. Она прекрасно знала, куда пошла мать после того, как попрощалась с ней страшной пластмассовой улыбкой и закрыла дверь за своим резким, словно робот, телом. Ни о каких примерках новых нарядов и речи быть не могло.

Девушка вышла из комнаты и осторожно поднялась на половину лестничного пролета. Можно было и не подниматься, визг родительницы эхом разлетался по всему особняку. Мама говорила обидные слова в адрес Дениэла. Гадкие слова. Она даже не знала, что та способна мыслить в таком ключе. В ответ ей была тишина, что означало либо молчание отца на ее тирады, либо тихий строгий тон, который тот применял в особых случаях, когда спорить с ним было не допустимо. Но мама спорила, и еще как!

Алексе вдруг стало горько и стыдно за себя, что она разваливала семью Траст, еще год назад казавшуюся оплотом идеальных семейных отношений. Девушка зашла обратно в свою комнату, не в силах больше слушать этот бред. Каково, интересно, папе? Он ведь тоже знает, что нападки не имеют никакого отношения к Дениэлу, будучи несправедливой и гнусной ложью. Алекса села на кровать и трясущимися руками набрала сообщение: «поедем, прокатимся?»

Спустя пару мгновений пришел ответ: «через десять минут внизу».

Ей совсем не хотелось участвовать в семейных разборках, тем более, если они касались того человека, с которым она не готова была расстаться. Девушка надела узкие серые джинсы с черной водолазкой, компанию которым составили черный кожаный плащ из последних покупок и тяжелые ботинки на частой шнуровке, встреченные мамой такой гримасой ужаса, будто Алекса официально подписалась в клуб головорезов. Оценив себя в зеркале, она удивилась, насколько комфортной оказалась для нее такая одежда.

Девушка кубарем скатилась с лестницы, краем уха оценив, что бой с драконом в «башне» еще идет, и вышла из поместья раньше, чем «Купер» подъехал к входу. Алекса решила не рисковать и подождать молодого человека под козырьком — единственная слепая зона, которую было не видно из папиного кабинета.

— Давно ждешь? — Спросил Дениэл, как только она приземлилась на переднее сидение автомобиля.

— Нет, — отрезала девушка.

Ее руки все еще тряслись, а лицо было напряженным. Она подняла взгляд на своего спутника и стала греться в объятиях его теплых зеленых глаз, стараясь забыть это воскресное утро.

Конец ознакомительного фрагмента.