Гувернантка в набедренной повязке

Ирина Хрусталева, 2005

Карина потирала руки: ей досталось выгодное бракоразводное дельце. Она его обязательно выиграет и наконец-то станет членом международной коллегии адвокатов! Этим радужным планам помешал какой-то лихач, врезавшийся в ее машину. Мало того, он скрылся с места аварии, бросив девушку одну на дороге! Выписавшись из больницы, Карина вознамерилась найти негодяя и стрясти с него новый автомобиль. Звонок другу-милиционеру – и готов адресок. «Гонщик» принял адвокатшу за… гувернантку для сына, явившуюся из агентства. Недолго думая, Карина согласилась…

Глава 2

— Как же ты меня напугала, — закатывая глаза под лоб, тараторила Галя, сидя у кровати загипсованной Карины. Она чистила для больной подруги апельсин и трещала без передышки. — Сижу в аэропорту на своих сумках, как курица на насесте, и с места сдвинуться боюсь. Все глаза проглядела, а тебя все нет и нет. Я сначала и не волновалась совсем, ты же меня предупредила, что запоздаешь. А когда стрелки уже к двум часам ночи подобрались, тут я не на шутку задергалась. Позвонить не могу, у меня мобильник разрядился, и к таксофону не могу от вещей отойти. Что тут делать? Спасибо, парень какой-то мимо проходил и болтал по телефону, я его и притормозила. Дала ему пять долларов, чтобы разрешил его трубкой воспользоваться. Звоню тебе на мобильник, а мне какой-то мужик отвечает. Да еще строго так интересуется: «Кто такая? Какое отношение вы имеете к Воскресенской?» Это он мне такой глупый вопрос задает, представляешь? Какое я к тебе отношение имею? Совсем уже сдурел. Ой, боженьки мои, как же я перенервничала! «Что случилось? — кричу. — Где Карина? Что с ней? Немедленно дайте ей трубку!» А он, гаишник этот, чтоб ему до конца жизни ни одного нарушителя не поймать, спокойненько мне так говорит: «Ваша Карина попала в автомобильную аварию, и трубочку я ей дать не могу, она в отключке». Нет, ты представляешь, до чего же эти солдафоны бесчувственный народ! Я, можно сказать, чуть инфаркт не схватила прямо там, в аэропорту, а ему — хоть бы хрен по деревне.

— Что, прямо так и сказал — в отключке? — захохотала Карина.

— Ну, может, и не так, конечно, — пожала Галя плечами и смешно сморщила носик. — Но смысла это не меняет. Нет бы как-то культурно объяснить. Мол, не переживайте, с вашей подругой все в порядке, она немного травмирована, но это не смертельно. А то: «Ничего не могу вам сказать, ее увозит «Скорая помощь» — реанимация, пострадавшая в бессознательном состоянии. А вот о ее машине дать информацию — это запросто. От нее осталась груда металлолома, и восстановлению она не подлежит. Можете присылать эвакуатор на такой-то километр и отправлять ее на свалку». Ты можешь себе представить, что я испытала после этих слов? — снова закатила Галина глаза под лоб.

— Черт возьми, теперь я еще и без машины осталась, — вспомнила Карина. — Скорей бы уже отсюда выйти! Я номер того ненормального запомнила, вернее, его машины, — поправилась девушка. — Прямо сразу же узнаю его адрес и явлюсь к нему домой, как «ангел возмездия». Мало того, что он машину мою уничтожил, так он еще с места аварии удрал и оставил меня умирать там. А если бы никто там больше не проехал и не увидел меня? Дорога практически безлюдная, мне крепко повезло, что мой «Опель» вообще в темноте заметили, — возмущенно выговаривалась Карина. — Ну, ничего, ничего, я прекрасно видела, что это была белая «Ауди», и номер в моей голове отпечатался очень четко. Да его захочешь, не забудешь — три шестерки. Я прямо перед роковым ударом как раз подумала — какой страшный номер. А буквы запомнились, потому что они такие же, как на твоей машине.

— Вместе поедем к этому негодяю, — проговорила Галина, воинственно вздернув подбородок. — По таким вот «редискам» тюрьма плачет. Нужно помочь восстановить эту «справедливость»!

— Да прекрати ты, Галь, никакой тюрьмы я ему устраивать не собираюсь, — возразила Карина. — Пусть мне новую машину покупает, и никаких больше претензий я иметь к нему не буду, черт с ним.

— Каринка, ну ты даешь, — всплеснула Галя руками. — А как же моральный ущерб? Посмотри, сколько у тебя неприятностей из-за этого. Нога сломана? Сломана. Сотрясение есть? Есть. Грудная клетка травмирована? Травмирована. А нервный шок, это что, по-твоему, ерунда на постном масле? Не-е-ет, дорогая моя, помимо покупки новой машины, он просто обязан компенсировать тебе моральный ущерб.

— Галя, я тебя умоляю, ну какой моральный ущерб? — сморщилась Карина. — Он же скрылся с места аварии. Никакого протокола, никаких улик против него у меня нет. Только и надежда, что он растеряется, когда я к нему приду и предъявлю аргумент, что я запомнила номер его машины. Да и на это тоже надежда маленькая, если честно признаться. Это я так, хорохорюсь только, — недовольно проворчала она. — Он меня запросто может послать куда подальше, и ничего я сделать не смогу.

— Как это — не смогу? Что значит — не смогу? Нет, здесь я с тобой категорически не согласна, — возмутилась Галина. — Если он твою машину превратил в груду железа, то, значит, и его «Ауди» пострадала, а это как раз улика, да еще какая.

— Галь, ты как маленькая, право слово, — усмехнулась Карина. — Пока я здесь валяюсь, он уже тысячу раз мог ее отремонтировать. И потом, в груду железа моя машина превратилась не столько от его удара, сколько от последующего, когда я полетела в кювет и во что-то бетонное врезалась, — проворчала она. — Вполне может быть, что его машина не очень-то и пострадала.

— А ты что, даже не заявила на него? — спросила Галя. — Нельзя же вот так все оставлять? Тем более номер знаешь.

— Нет, не заявляла я никуда, — хмуро проговорила Карина. — Когда следователь ко мне пришел, я сказала, что ничего не помню.

— Но почему? Ты же запомнила номер, тебе нужно было сразу же сообщить об этом следователю. Ну ты идиотка, подруга, вот что я тебе скажу, — сокрушенно качала головой девушка. — Таких лихачей нужно наказывать по заслугам.

— Да при чем здесь лихачество, Галя? Я же видела, как его мотать по дороге начало, у него могли тормоза отказать, — заступилась Карина за неизвестного человека.

— Ну, ва-аще-е, — закатила глаза под лоб Галина. — Я от тебя балдею, подруга! Он уехал и даже не соизволил оказать тебе помощь, а ты его после этого защищаешь? Нужно зайти к доктору, попросить, чтобы он тебе рентген мозгов сделал. Пусть посмотрит, может, у тебя все извилины выпрямились? — с раздражением возмущалась она. — Говорю тебе, заяви в милицию, пусть они с ним разбираются.

— Сама попробую разобраться, — не сдалась Карина. — Ну, а уж если не получится, тогда послушаюсь твоего совета, пойду в милицию и скажу, что вспомнила номер машины. А уж если и это ничего не даст, тогда Содомского подключу, — успокоила она подругу. — Я же понимаю, что нужно что-то делать. Мне моя машина не за просто так досталась и не с неба свалилась. Я ее своими собственными руками, вернее мозгами, заработала. Жалко до ужаса, — всхлипнула вдруг Карина. — Ей и года еще не было, моей ласточке! Ой, представляю, что будет с Содомским, если он узнает, что я ничего не сказала следователю, хотя и могла, — закатила она глаза под лоб. — Ты же знаешь, какой он весь правильный и принципиальный.

Девушкам пришлось прервать разговор, так как в это время в дверь палаты кто-то культурно постучал, и следом за этим огромный букет цветов был просунут в дверь.

— Во, легок на помине, — проворчала Карина и нацепила на лицо кислую улыбку.

Следом за букетом появился молодой мужчина, до того начищенный, что от его лоска слепило глаза. Кроме букета, в руках он держал корзину, доверху наполненную всевозможными фруктами.

— Гера, удивляюсь я на тебя, и когда ты только успеваешь такой марафет наводить? — проворковала Галина, с восхищением глядя на прибывшего гостя. Она томно прикрыла глаза, вдыхая аромат дорогого парфюма, которым благоухал мужчина. С его приходом палата тоже наполнилась тонким, приятным ароматом, моментально перебившим больничные запахи.

— Что же делать, Галочка, приходится все успевать, — заулыбался Герман. — Положение обязывает всегда быть в форме, я не имею права выглядеть плохо. Добрый день, милые дамы, — расшаркался он. — Кариночка, ты замечательно сегодня выглядишь, — с обожанием посмотрел он на девушку.

— Спасибо, проходи, — кивнула гостю она. — Мне сегодня разрешили голову наконец-то помыть, вот, кое-как справилась с поставленной задачей и сразу стала чуть-чуть напоминать человека.

— Не утрируй, дорогая, ты всегда прекрасно выглядишь и мне нравишься с любой головой, — еще шире заулыбался Герман. — Твои волосы — просто чудо, независимо от того, вымыты они или нет.

— Везет же некоторым, — тихо вздохнула Галина. — А моему Димке по барабану, как я выгляжу и какая у меня голова. Мне кажется, что, если я побреюсь наголо, он даже не заметит, — проворчала она.

— Это только так кажется, Галочка, — возразил Герман. — На самом деле мы, мужчины, замечаем любые изменения в облике женщины, поверь мне на слово. Только некоторые из нас не любят высказывать этого вслух. Вот и твой Дмитрий наверняка относится именно к этой категории скрытных людей.

— Ага, он бы лучше побольше скрытничал и делал вид, что не замечает, когда я деньги трачу, — фыркнула девушка. — А то каждую неделю делает ревизию семейного бюджета и начинает во мне воспитывать бережливость. «Галочка, девочка моя, как же ты ухитрилась потратить столько денег всего лишь за семь дней? Это же ненормальное явление», — передразнивая мужа, загундосила Галина. — А что здесь, интересно, странного-то? Подумаешь, семь дней, — хмыкнула она, уже обращаясь к аудитории. — Господь целый мир вообще за шесть дней создал!

— Нашла с чем сравнить, — усмехнулся Герман. — Наверное, слишком много тратишь, раз супруг делает тебе замечание на этот счет?

— Нет, Гера, это он так сильно переживает за свой счет… банковский. Если я даже буду тратить вдвое меньше, он все равно будет говорить то же самое. Это у него ритуал такой, обычай, можно даже сказать, священнодействие. А если точнее, то «диагноз», — запальчиво выговаривалась Галя. — Он почему-то за собой никаких трат не замечает. Недавно я себе купила какое-то разнесчастное колечко за… не будем вникать в подробности, а он тут же купил себе машину. Чувствуешь разницу?

— Если у него столько же машин, сколько у тебя колечек, то ими можно заставить Красную площадь целиком, — засмеялась Карина. — Ох, и любишь же ты все приукрасить, Галина, хлебом тебя не корми.

— Нет, ну это я так, образно сказала, — помахав рукой в воздухе, начала оправдываться Галина. — А что, разве я неправду говорю? Стоит мне только купить себе что-нибудь совсем простенькое, так, для души, как он моментально встает в позу. Разве это мужик?

— Прекрати, Галка, на Димку грешить, он у тебя сто сот стоит, — заступилась за мужа подруги Карина. — Не помню я случая, чтобы он тебе в чем-то отказывал.

— Да, это верно, не отказывает, — нехотя согласилась Галина. — Но уж очень часто напоминает, что так делать не очень практично.

— Если тебе не делать замечаний, ты своего мужа через год по миру пустишь, у тебя же тормозов нет, — засмеялась Карина.

Галина уже было раскрыла рот, чтобы поспорить с подругой, но его пришлось закрыть, так как заговорил Герман.

— Кариночка, расскажи-ка мне, милая, что говорит доктор? — решил он переменить тему разговора. — Когда он планирует выписать тебя домой?

— Говорит, что, возможно, дней через девять или десять, — ответила девушка. — Если, конечно, никаких осложнений не будет.

— Замечательно, я тебя к себе отвезу. Поживешь у меня, пока гипс не снимут и, вообще, пока полностью не поправишься.

— Зачем это? — нахмурилась Карина.

— Как зачем? За тобой же уход нужен, а у меня экономка — замечательная женщина, с удовольствием сделает для тебя все, что нужно, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Герман. — Она уже и комнату для тебя приготовила.

— Не стоит беспокоиться, у меня и своя комната имеется, в своей собственной квартире, и не одна, между прочим. А ухаживать за мной и моя мама сможет, — возразила девушка.

— Твоей маме не очень-то понравится сидеть в душном городе и ухаживать за тобой. Ты случайно не забыла, что у нее больное сердце? Пусть отдыхает себе на даче, а о тебе и я могу позаботиться. Тем более что я уже сказал ей об этом, когда отвозил лекарство и получил массу приятных слов признательности, — широко улыбался Герман.

— Во дает, — изумленно вытаращила глаза Карина. — А ты не подумал о том, что сначала нужно было у меня поинтересоваться, согласна я на это или нет?

— Даже не собирался думать, — совершенно спокойно ответил мужчина. — Ты сейчас во взвинченном состоянии и не можешь отвечать как за свои слова, так и за поведение.

— Это как? — еще больше изумилась Карина. — Что значит, не могу отвечать? Ты что, хочешь сказать, что я ненормальная?

— Господи, ну что за глупые мысли иногда приходят в твою хорошенькую головку? — засмеялся Герман. — Я совсем не это имел в виду.

— А что же тогда? — не сдалась девушка.

— Я имел в виду твое эгоистичное поведение по отношению к своей матери, вот что. Ты согласна даже на то, чтобы она сидела и ухаживала за тобой со своим больным сердцем, лишь бы ни в чем не уступить мне и не ехать в мой дом, — отбрил мужчина Карину. — Тебе почему-то доставляет массу удовольствия быть со мной в постоянной конфронтации. Ты спокойно можешь жертвовать здоровьем своей матери, лишь бы не уступить мне ни в чем? — раздраженно спросил он.

Карина потупила глаза и тяжело вздохнула, поняв, что в данную минуту Герман совершенно прав.

— Ладно, не ворчи, поеду к тебе, — нехотя согласилась она. — Сегодня ты, к сожалению, прав, я, наверное, действительно страшная эгоистка.

— Надо же, согласилась, — театрально всплеснул мужчина руками. — Что-то непременно произойдет из ряда вон выходящее! Например, доллар сравняется с рублем, — ехидно предположил он.

Карина закатила глаза под лоб, но спорить с Германом не стала, благоразумно решив, что еще успеет наверстать упущенное. На кончике языка корчились в муках колкие словечки, и, чтобы хоть немного удовлетворить этот зуд, она выпалила:

— Ты мне не скажешь, за каким дьяволом ты поставил у дверей палаты своих головорезов?

— Во-первых, это никакие не головорезы, а профессиональные бодигарды, — резко ответил Герман. — А во-вторых, я это сделал в первую очередь для тебя, а не для себя.

— Но мне это совершенно не нужно. От кого ты собрался меня охранять? Кому я нужна-то? — фыркнула Карина.

— Я это сделал на всякий случай. Тебе же прекрасно известно, что водитель, который чуть не отправил тебя на тот свет, скрылся с места аварии.

— И что из этого? Испугался человек ответственности, вот и сделал по-быстрому ноги, вернее, колеса, пока его не видели, — пожала девушка плечами. — При чем здесь твои бодигарды?

— А вдруг это была не просто авария, а покушение? — прищурился Герман.

— Ага, а за рулем сидел камикадзе, — хмыкнула девушка. — Что?! — вытаращила она через секунду глаза, когда сообразила, о чем речь. — Ну, Содомский, ты и загнул! — затряслась она в беззвучном смехе. — Кому нужно на меня покушаться? Ты что, совсем уже? Я что, губернаторша Таймыра или Магадана? Ой, уморил, только ты до такого мог додуматься, — продолжала смеяться она.

— При чем здесь ты? — рявкнул мужчина, и его лицо покраснело от негодования. — Моим конкурентам прекрасно известно, что ты — моя подруга и любимая женщина. Эта акция могла быть направлена именно против меня!

— Обалдел? — взвилась Карина. — Еще этого не хватало! Твои конкуренты пусть с тобой и разбираются. Я-то здесь при чем?

— Успокойся ты, ради бога, — сморщился Герман. — Это всего лишь мои предположения, ничем не подтвержденные. Поставил охрану на всякий пожарный случай.

— На всякий пожарный имеется 01, — прошипела Карина. — Конкуренты его… я-то вообще с какого такого… ну, вообще, — возмущенно пыхтела девушка, не находя подходящих слов, раздувая щеки и закатывая глаза под лоб.

— Ладно, не будем больше ссориться, — пошел на попятную Герман. — Не сердись, дорогая, что я накричал на тебя, — миролюбиво проговорил он и чмокнул Карину в макушку. — Я люблю тебя, малышка, и, естественно, волнуюсь за твое здоровье и безопасность. Этот водитель уехал и даже не попытался оказать тебе помощь, а это о многом говорит. Кто его знает, что у него на уме? Вдруг он испугается, что ты его видела или запомнила его машину, и попытается причинить тебе вред? В наше время уже ничему можно не удивляться. Ты же смотришь по телевизору криминальную хронику? Людей за копейки убивают, а здесь на карту поставлена свобода человека. Кому же за решетку хочется?

— Ты что, хочешь сказать, что он может прийти сюда меня убивать? — хохотнула Карина и посмотрела на Германа насмешливым взглядом. — Ну ты даешь, Содомский.

— Я ничего такого не говорю, но береженого бог бережет, — не обращая внимания на сарказм девушки, вполне серьезно проговорил молодой человек. — Не обращай внимания на то, что у тебя за дверью охрана сидит. Они же тебе не мешают? А мне намного будет спокойнее.

— Ладно, пусть болтаются, — согласилась Карина. — Ты меня тоже извини за грубость, что-то я очень нервная стала в последнее время.

— Вот и отлично, я всегда знал, что ты у меня умница, — улыбнулся Герман. Он бросил взгляд на часы и стал прощаться с девушками. — О, мне уже пора, милые дамы, дела ждать не будут. Карина, завтра я приеду снова, что тебе привезти?

— Большую курицу и жареную картошку. Меня уже от больничной диетической пищи тошнит.

— А тебе можно?

— Нужно! Не умирать же мне здесь с голоду? — насупилась девушка. — А от твоих фруктов я еще больше есть хочу.

— Ну хорошо, хорошо, не дуйся, — засмеялся Герман. — Скажу Вере Ивановне, чтобы приготовила тебе курицу на гриле.

— И картошку жареную, — напомнила девушка.

— И жареную картошку, — покладисто согласился мужчина. — Все, девушки, мне пора, я уже исчезаю, — торопливо проговорил он и, поцеловав Карину в губы, быстро скрылся за дверью.

— Карин, почему ты все время ругаешься с Германом? Он так заботится о тебе. Ты только посмотри, какой мужик, прямо картинка. Почему замуж за него не идешь, ведь он же все время зовет? — начала задавать подруге вопросы Галина. — Ты вроде любила его.

— К сожалению, все хорошее очень быстро кончается, — вздохнула Карина.

— В каком смысле?

— В прямом, — резко ответила девушка.

— А все-таки? — не сдалась Галя.

— «Я его слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила», — ответила Карина словами из песни.

— Я не совсем тебя понимаю, — осуждающе покачала Галя головой. — А если быть точной, то я совсем тебя не понимаю.

— Я и сама себя не понимаю, если честно. Мне кажется, что я его просто придумала и решила, что люблю. А когда поняла, что он совсем не герой моего романа, было уже поздно, — как могла, объяснила подруге Карина. — Поняла?

— Не-а, — мотнула та головой. — Поздно для чего?

— Галь, ты же прекрасно знаешь, что он был моим первым мужчиной, а сейчас задаешь мне глупые вопросы. Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась, вот для чего.

— Ну и что здесь такого? Когда-то кто-то должен был быть первым. Или я полная идиотка, или ты что-то не то несешь, — вздохнула Галина. — Ты можешь объяснить нормально, в чем дело?

— Я его не люблю и, как теперь понимаю, никогда не любила, мне только так показалось сначала, а потом… Потом я поняла, что это совсем не тот мужчина, который мне нужен и о котором я мечтала. А когда я поняла это, было уже поздно что-то изменить, я уже переспала с ним… и продолжаю это делать до сих пор. А это же неправильно, если я его не люблю. Вернее, люблю, но только как близкого друга или как брата. Теперь ты понимаешь, что я имею в виду?

— Я сейчас с ума сойду, — скорчилась Галя от смеха. — Ты что, собиралась до пенсии в девочках ходить?

— Я всегда мечтала, что в моей жизни будет только один-единственный мужчина, с которым я буду делить постель. Но это должен быть тот мужчина, которого я буду любить по-настоящему.

— Если для тебя это так принципиально важно, вот и выходи за Германа, — проговорила Галина, пряча от подруги улыбку.

— Галь, не будь такой бестолковой, меня это раздражает, — нахмурилась Карина. — Да, я вот такая старомодная. И что из этого? — с вызовом посмотрев на подругу, спросила Карина. — Я только что тебе сказала, что не люблю Содомского.

— Будешь ждать принца? — усмехнулась Галя. — Только вряд ли дождешься, потому что, если Герман для тебя не принц, тогда я сомневаюсь, что такой вообще существует в природе.

— Поживем, увидим, — мечтательно улыбнулась Карина. — А увидим — и сразу заживем, — добавила она и подмигнула подруге.

— Сумасшедшая ты баба, как я погляжу, — покачала Галина головой. — Но я тебе завидую, — откровенно призналась она.

— Почему? — удивилась Карина.

— Потому что ты умеешь быть честной и… я даже не могу подобрать подходящего определения. Другая на твоем месте вцепилась бы в Германа мертвой хваткой и не отпустила бы от себя до самого загса. Красив, как бог. Богат, как Соломон. Умен, как Аристотель! Что тебе еще нужно?

— Мне нужна настоящая любовь, — очень просто ответила девушка.

— А есть она, настоящая-то?

— Я думаю, что есть. Нет, неправильно: я знаю, что есть, — уверенно проговорила Карина. — Иначе я бы уже давно была замужем за Германом, — немного подумав, добавила она.

— И ты будешь ждать этой большой любви?

— Буду, — улыбнулась Карина.

— А в старых девах остаться не боишься?

— Боюсь.

— Тогда зачем себе голову забивать всякой ерундой? Ты ведь уже не девочка, — напомнила Галина. — Слава богу, скоро двадцать шесть стукнет. Давай согласие Содомскому, и делу конец, вернее, венец, — улыбнулась она. — А любовь? Любовь — это что-то эфемерное, неуловимое и непредсказуемое. Кто знает, когда ей вздумается осчастливить тебя своим присутствием? И вздумается ли вообще? Очень многим так и не выпадает счастье познакомиться с ней. Принимают страсть, влечение, симпатию за любовь, а проходит время… Поверь мне, что любовь имеет такое свойство: заканчиваться… или проходить, не знаю, как правильно сказать, — махнула она рукой. — Она переходит в совершенно другое состояние, и только тогда начинаешь понимать, твой это мужчина, за которого ты вышла замуж, или нет. Впоследствии ты начинаешь понимать, как важно, когда рядом с тобой человек, в котором ты чувствуешь опору и поддержку во всем, вплоть до мелочей. Что толку, когда выскакивают замуж по большой любви, а потом оказывается, что этот человек совершенно никчемное существо в быту? Который перешагнет через тебя, если ты вдруг заболеешь, а ему придется преодолевать какие-то трудности, с ребенком, например. Вот тут-то и начинается «прозрение». Мужчина вдруг начинает понимать, что на нем лежат определенные обязательства, к которым он оказывается совершенно не готов.

— Но ведь ты выходила замуж за своего Димку по любви, насколько мне известно, и сейчас вы живете — дай бог каждому. Вот и я хочу так же.

— Мы с Димкой живем уже шесть лет, и я никогда еще не жалела, что выбрала в мужья именно его. Если я и ворчу на него, так это так, для проформы, — улыбнулась Галя. — Только мы с Димой — одни из немногих, к нашему счастью. Но даже с ним я не могу поручиться за последующие годы на все сто процентов. Сейчас на десять браков приходятся девять разводов, это, между прочим, официальная статистика. Я постарше тебя, поэтому и советую как лучшая подруга. Не упускай своего шанса, пока он сам плывет к тебе в руки, и выходи за Германа замуж: надежнее мужика не найти. Потом ты поймешь, как я была права. Года, как вода, незаметно утекают. Не успеешь оглянуться, как от бескрайнего озера останется всего лишь жалкая лужица. Ты меня слышишь, Карина? — настойчиво спросила Галя.

— Слышу, слышу, — улыбнулась та. — Хорошо, если в течение этого года ничего не произойдет, тогда я подумаю.

— Точно? — недоверчиво спросила Галя.

— Точнее не бывает.

— Поклянись.

— Вот тебе крест, — размашисто перекрестилась Карина, весело улыбаясь.

— Смотри у меня, ловлю на слове, попробуй только обмани, я тогда не знаю, что с тобой сделаю, — погрозила Галя пальцем и обняла подругу. — Вот увидишь, ты обязательно будешь с ним счастлива, я почему-то в этом уверена. Ты же прекрасно знаешь, какой он мужик хороший, ты за ним как за каменной стеной будешь жить и ни о чем не думать. А то, что он не романтик, как тебе хотелось бы, так это даже хорошо. Что с этой романтикой делать, когда, кроме нее, у мужика за душой ничего нет? Ты поняла меня, Карина? — прикрикнула Галя, увидев, что подруга ее не слушает, а улыбается каким-то своим мыслям.

— Отстань, поняла я тебя, — отмахнулась от подруги Карина. — Вот привязалась!

— Если не выйдешь за Германа, будешь последней дурой, — проворчала та. — Мне кажется, он настоящий мужик. Зачем искать еще лучше? Моя бабуля, царство ей небесное, очень часто говорила: «От добра добра не ищут».

— Поживем, увидим, — снова повторила Карина. — А увидим — тогда и заживем, — весело засмеялась она.