Ноев ковчег доктора Толмачёвой

Ирина Степановская, 2011

Принято думать, что врачи всесильны – им под силу победить болезнь и даже смерть. Но мало кто задумывается о том, что они такие же люди, как все, – им также бывает одиноко, они также тяжело переживают предательство, также хотят счастья. Доктор Толмачева понимает, что пропадает без любви, без столь необходимой ей работы. Где все те люди, которые окружали ее раньше? У них своя жизнь. Где ее любимый? Он здесь, рядом, но только любит ли он ее? Или погружен в собственную жизнь, в свои тревоги и неудачи? И зачем ему ее мир – с чашкой горячего чая в чисто убранной кухне, с огромной доброй собакой и коричневым мышонком, так похожим на заведующего отделением патологической анатомии? Оказывается, не так уж сложно создать в отдельно взятой квартире свой мир, свой Ноев ковчег, но как же трудно оставаться в нем мудрой, справедливой и любимой…

6

Аркадий Петрович Барашков — штатный доктор коммерческого отделения «Анелия» при большой городской больнице — положил на рычаг трубку отделенческого телефона и задумался. Только что он звонил Тине Толмачевой — по поводу ее возможной госпитализации. В течение примерно семи лет Валентина Николаевна была его заведующей, другом, любовницей и коллегой. Теперь же он как был врачом (хорошим, между прочим), так им и остался, а вот в Тининой жизни произошли колоссальные изменения. Их производственный роман прервался спокойно, без эксцессов (за это Барашков был Тине особенно благодарен). Их любовь была скорее дружбой с примесью секса, чем безумной страстью. И когда Тина дала ему понять, что не хочет продолжения, он не только с этим смирился, но даже, пожалуй, обрадовался. Он был женат, Тина — замужем, и хоть ее брак тогда расстроился (не из-за их романа, кстати, из-за другого мужчины), ему удалось сохранить и с собственной женой, и с Тиной прочные, хорошие отношения. С женой — семейные, с Тиной — коллегиальные. Он даже не ревновал Тину к этому другому мужчине. То, что прошло, вернуть невозможно. Но его ужасно раздражало, что этот другой относится к Тине неподобающим образом.

Время от времени Аркадий виделся с Тиной. Отделение их сначала закрыли, потом преобразовали в коммерческое. Валентина Николаевна ушла тогда из принципа, а его, Барашкова, уговорила остаться. Она считала, что именно он достоин стать ее преемником. Но главный врач распорядился по-другому. Он сделал новой заведующей отделением Машу — в то время еще сопливую девчонку, которую все они в отделении звали Мышкой. Правда, не обошлось без влияния Машиного отца. Кем он у нее был, не знал в отделении никто, но в нужную минуту отец всегда выпрыгивал, как черт из табакерки. И за эти два года начальствования Марья Филипповна Одинцова очень изменилась — стала совсем не похожа на прежнюю девочку с хвостиком на затылке. Появились уверенность, спокойная рассудительность ответственного руководителя… Впрочем, на Машу Барашков был не в обиде.

Он по-прежнему считался лучшим врачом в отделении. А вот с Тиной случилась беда. Именно Барашков был свидетелем ее тяжелого приступа, развившегося в кому. Причиной послужила маленькая опухоль. Маленькая, да как говорят, удаленькая. Хоть и доброкачественная, а расположенная в таком месте в надпочечнике, что чуть не оборвала Тинину жизнь.

У Аркадия до сих пор холодело сердце, когда он вспоминал Тинину операцию. К счастью, и оперировали Тину по старой памяти здесь, в больнице, и наркоз давал он сам, и выхаживали в их отделении. Правда, работал с ними радикальный борец за коммерциализацию всей медицины — доктор Владислав Федорович Дорн, но он, Аркадий, на этого деятеля мало обращал внимания. Чего не скажешь о засидевшейся в девках Мышке, задумался Барашков. Как-то уж надолго в последнее время застревает красавчик Дорн в ее кабинете. Аркадий вздохнул. Черт с ними, в конце концов, это их дело. Его гораздо больше беспокоила Валентина Николаевна. Почему-то она упорно не хотела ложиться на обследование.

Аркадий предполагал почему. Наверное, все-таки дело было в деньгах. Аркадий знал, что Тина не работала, работать она пока физически не могла, но и ее «друг» и сожитель Володя (Аркадий всегда морщился, когда вспоминал о нем) тоже не особенно упирался.

Он как-то напрямую спросил Тину, что такое происходит с этим ее «другом». Боже, с каким драматизмом поведала она азарцевскую историю! Барашков при этом чуть не рассмеялся. Чего у нас только в стране не бывает! Отбирают не только косметологические клиники, а целые отрасли производства, что же теперь, всем вешаться? Вот и нашел прекрасный выход этот «друг» — повеситься больной женщине на шею! Но черт бы с ним, если бы у самого Барашкова были деньги. Он, не задумываясь, дал бы Тине сколько нужно на обследование. Но денег у него не водилось, а затягивать с госпитализацией было нельзя. По больнице ходили странные слухи. Кто-то рассказывал, что главный врач в приватной беседе жаловался, что Маша заведование «не тянет» и он держит ее до сих пор потому, что не хочет связываться с ее папашей, кто-то предполагал, что с проведением реформы ОМС все коммерческие отделения в больницах просто прикроют… В общем, волноваться было из-за чего. Но самое главное, Барашков знал Тинин характер: для любого больного она могла в лепешку разбиться, а для себя — пальцем не пошевелит. Нет, любым способом надо заманить Тину в больницу!

Конец ознакомительного фрагмента.