Третья дорога

Ирина Первушина (2024)

Продолжение и окончание приключений Хавьера Норрьего, Веточки и других героев из моих книг "Песни Великой пустыни" и "Пески все поют". Открылась третья дорога: новый полный старых врагов мир, неуклонно летящий в огненную бездну. Чтобы предотвратить катастрофу и вернуться в свою реальность к любимой семье, Хавьеру нужно вынести нечеловечески тяжелые испытания плоти и духа, найти хозяев стихий, свершить древний ритуал в Небесном городе и от души простить всех, включая себя.

Глава 6

Книга вторая. Битва

2.1

Тирдэг открыл глаза и осмотрелся. Мир вокруг него был почти настоящим. То есть выглядел совершенно обычно, но в то же время Тирдэг видел его искусственность. Так, словно бы оказался внутри мастерски написанной картины. Он стоял посреди большой поляны. За спиной шумел на ветру незнакомый странного вида лес. Впереди высилась гора, уходившая вершиной за облака. Погода почти летняя. На чистом голубом небе ярко светило солнце. Тут внимание Тирдэга привлекла еще одна странность: в десятке шагов от себя он заметил собравшийся большим кругом туман. Весь остальной воздух оставался чистым и прозрачным.

Вдруг туман сгустился еще больше, а из его середины появился Бернар. Затем оттуда вышли Санчос и Хэлен. Тирдэг подал кузине руку и взял под локоть, спросив:

— С вами все хорошо? Голова не кружится?

— Нет, князь, — улыбаясь, заверила она, оглядываясь вокруг. — Все хорошо. Это и есть другой мир? Он очень похож на наш. Только какой-то… Ненастоящий.

Из тумана выступил Норрьего. Он жадно оглядел всех так, будто искал здесь кого-то важного для себя и не находил.

— Мой государь? — Тирдэг не успел сказать что-то еще.

На поляне появились двое: невысокая черноволосая женщина с тонкими красивыми чертами лица и темнокожий молодой мужчина в офицерском мундире.

— Хави! — воскликнула незнакомка и стремительно направилась прямо к Норрьего. — Что это за место? Где мы? Это что, такой сон? Почему ты так выглядишь?

А тот, не говоря ни слова, кинулся к ней навстречу, будто безумный, крепко сжал в объятиях, легко подняв от земли, и замер так.

— Хави? Что ты делаешь? — Красавица звонко рассмеялась и принялась выворачиваться из мертвой хватки короля. — Что, так соскучился с тех пор, как мы виделись в последний раз? Это было всего лишь час назад! Хави! Отпусти меня наконец!

— Не могу, дорогая… — чуть слышно проговорил Норрьего. — Я так боялся, что ты не появишься… Что я тебя не увижу… Что понял слова Веточки неправильно… Боялся не то, что говорить, даже думать о возможности встречи…

Он глубоко вздохнул и все же поставил хрупкую незнакомку на траву. Красавица тут же принялась осматривать все вокруг. Вдруг ее большие темные глаза остановились на самом Тирдэге.

— Рэй? И ты здесь? А кто эта милая девушка? Твоя родственница из Тарда?

Незнакомка тут же направилась в их сторону. Норрьего кинулся за ней и бережно, но сильно взял под руку, останавливая в нескольких шагах от хозяев земли и воды.

— Подожди, дорогая! Сейчас я все объясню. Перед тобой не Рэй, а его отец: князь Тарда Тирдэг Драммонд. Рядом его кузина, графиня Хэлен Эргард. А еще, — Норрьего указал раскрытой ладонью на подошедших Санчоса и Бернара, — граф Леджер и капитан Горельо. И все мы действительно находимся сейчас в одном очень необычном сне.

Незнакомка кинула острый взгляд на Норрьего, затем приветливо улыбнулась всем и заявила:

— Вот как. Хорошо. Очень рада знакомству. Князь, графиня, граф. А с доблестным капитаном мы виделись не так давно, верно? Только в жизни вы гораздо старше.

Санчос недоуменно поклонился и пробормотал:

— Возможно…

— Конечно, он, как и я, был старше, дорогая! — пришел ему на помощь Норрьего. — Это ведь сон! Здесь время течет по другим законам. Но позволь, я представлю и тебя. Друзья мои, перед вами королева Кордии в будущем и настоящем, моя возлюбленная супруга, Гюзель Норрьего!

Тирдэг уловил, как напряглась рука Хэлен, и, не глядя на кузину, склонил голову перед столь внезапно появившейся красавицей.

— Ваше величество, рад знакомству.

Хэлен тоже присела в придворном поклоне и проворковала совсем чуждым для нее тоном:

— Какая честь, быть вам представленной, ваше величество!

Названная Гюзелью улыбнулась ей.

— Ах, оставьте эти придворные глупости, графиня! Мы ведь во сне, не так ли? А во сне допустимо все!

— Все так, дорогая! — Норрьего поцеловал ей руку. — Это сон. Только необычный. В нем все будет похоже на явь, но будет и много сказочного. Ничего не бойся. Утром ты просто проснешься в своей кровати. Но, мы совсем забыли о твоем спутнике.

Он посмотрел на темнолицего мужчину, все время стоявшего позади них.

— Подходи ближе! Друзья, перед вами мой сын, Абак Норрьего. Прошу любить и жаловать.

Когда тот приблизился, Норрьего крепко обнял и его. Мужчина широко открыто улыбнулся и воскликнул:

— Отец! Как ты молодо выглядишь! Тебя можно принять за повзрослевшего Фиделя!

Норрьего рассмеялся.

— Да, сын. Здесь ты стал старше меня. Но, раз уж все мы оказались в одном сне, давайте я расскажу о том, что будет дальше. Давайте сядем здесь в круг.

Он опять подал руку той, которую назвал женою, и помог ей расположиться на траве. Непохожий на них двоих «сын» подсел рядом. Тирдэг и Хэлен устроились напротив, а справа и слева — Бернар и Санчос.

— Итак, друзья мои, — начал Норрьего. — Все мы, кто из прошлого, кто из будущего, оказались в столь необычном месте, для того, чтобы исполнить долг и спасти мир от грядущей катастрофы. Для этого каждому из вас дана сила управлять той или иной стихией. Князю Драммонду подвластна земля, графине Эргард — вода, графу Леджеру — огонь, капитану Горельо — воздух.

Он отвесил каждому из хозяев мира по поклону, затем обратился к новеньким:

— Тебе, моя дорогая, отныне будут подчиняться все так любимые тобою растения. А ты, Абак, станешь хозяином живых тварей. Сможешь понимать язык зверей, птиц, рыб, а также всех прочих существ и повелевать ими. Я буду вашим проводником. Нам всем нужно попасть в расположенный где-то здесь Небесный град, отыскать в нем запечатанную книгу и не дать ей раскрыться. Скорее всего, пролив на нее немного крови каждого из нас. Вот все, что мне известно.

— Мой государь, — обратил на себя внимание Тирдэг. — Логично предположить, что искомый нами город находится на верхушке той горы. Я могу проложить туда дорогу, но пеший подъем все равно отнимет много времени и сил.

— Я мог бы перенести всех на вершину силой ветра, — заметил Санчос. — Но только по одному. Не опасно ли будет разделяться в незнакомом месте?

— А поднять нас всех вместе, вы в силах, капитан? — спросила будущая королева Кордии.

— Думаю, да, ваше величество. Но на чем? Здесь ведь не то что корабля, даже ковра нет! — Санчос развел руками.

Она улыбнулась.

— Сейчас будет. Как ты сказал, дорогой? Мне здесь подчиняются все растения? Великолепно! Тогда призовем лианы! Они как раз должны расти в том широколиственном теплолюбивом лесу, что находится у нас за спиной.

Новая хозяйка самоуверенно улыбнулась, встала и щелкнула пальцами. Она, видимо, действительно воспринимала все происходящее как игру и сон, в котором возможно все.

Какое-то время ничего не происходило, затем Тирдэг услышал шуршание и увидел, как заколыхалась трава. Хэлен вцепилась в его руку.

— Там что, змеи? — испуганно прошептала она, крепче сжимая пальцы.

— А у тебя прекрасно получается, дорогая! — воскликнул Норрьего, вставая рядом с хозяйкой растений. — Твои лианы просто восхитительны!

— Все получается чудесно, дорогой! Эти зеленые малышки на самом деле меня слушаются! — весело отозвалась она. — Но теперь, прошу, не отвлекай меня. Ткачество требует полного сосредоточения на работе…

Хозяйка несколько раз взмахнула руками, а затем переплела пальцы. Шевеление в траве усилилось. Хэлен отпустила Тирдэга и вскочила. Он тоже встал, чтобы лучше видеть происходящее.

А тем временем, рядом с ними уже возникал плотный зеленый ковер. Множество, наверное больше сотни, толстых длинных стеблей растений без листьев, будто живые, переплетались друг с другом и замирали, как только оказывались в нужном положении. Вскоре их повелительница вновь щелкнула пальцами. Все лианы замерли.

— Готово! Как вам, капитан? — Хозяйка смахнула со лба черный локон и подбоченилась. — Подойдет для подъема на гору?

Санчос подошел ближе, присел и пощупал получившийся плотный ковер.

— Думаю, подойдет. Давайте испытаем. Будте осторожны!

Он встал и легко дунул в сторону переплетенных лиан, Те поднялись в воздух на высоту человеческого роста, затем опять плавно опустились на траву.

— Отлично! — воскликнул Санчос. — Добро пожаловать на борт! Дам попрошу расположиться в самом центре, а мы сядем вокруг вас.

Тирдэг снова взял Хэлен под локоть и проводил на ковер. Норрьего усадил рядом с ней свою будущую королеву. Затем все мужчины разместились вокруг дам и положили руки друг другу на плечи.

— Наверное, для большей безопасности, стоит сделать вот так, — заметила хозяйка и снова щелкнула пальцами.

По ее знаку незанятые края ковра поднялись вверх, а составлявшие их лианы стянулись, образуя борта в локоть высотой.

— Замечательно, дорогая, — одобрил Хавьер. — Такое чувство, что ты всю жизнь командуешь растениями.

— Я всю жизнь их люблю, Хави, — улыбаясь, заметила хозяйка. — А также изучаю. И потом, мы ведь во сне! А значит, здесь возможно все!

Норрьего стал вдруг очень серьезным.

— Да, любовь моя. Это сон. Однако сон очень необычный. От того, что произойдет в нем, будет зависеть судьба нашего мира. А если кто-то из нас тут погибнет, то погибнет на самом деле. Понимаешь?

Королева тоже перестала улыбаться.

— Теперь понимаю. Все по-настоящему, да? Хорошо. Хочется думать, ты знаешь, что делаешь.

— Надеюсь, все будет хорошо, дорогая, и все мы благополучно вернемся домой. А теперь, — Норрьего встретился взглядом с каждым из хозяев, — держитесь крепче. Санчос, отчаливай!

2.2

Поднявшийся по велению хозяина воздуха ураган с шумом пролетел по лесу, пригибая деревья к земле, а затем завертелся вокруг ковра, поднял его и осторожно понес вверх.

Все время подъема на вершину Тирдэг осторожно рассматривал Гюзель и Абака. Их появление было очень неожиданным, а объяснения Норрьего вызывали больше вопросов, чем давали ответов.

Все это требовало немедленного разрешения. Как только их летающий ковер преодолел слой облаков и опустился на большую ровную площадку, Тирдэг тронул плечо Норрьего.

— Государь…

Тот сразу же оглянулся.

— Да? Что вы хотели, генерал?

— Поговорить наедине.

Норрьего кивнул и, дав задание остальным хозяевам осмотреть местность, покинул ковер. Тирдэг двинулся за ним следом. Когда они достаточно далеко отошли, Норрьего сел на валун.

— Располагайтесь рядом, генерал. Что вас беспокоит?

Тирдэг сел и начал с главного вопроса:

— Кто такой Рэй?

Норрьего тут же отвернулся и посмотрел туда, где гора заканчивалась, и где-то внизу клубились облака.

— Так просто не ответить, генерал… Вы же обратили внимание на то, что моя супруга и сын говорили о том, что я очень молодо выгляжу?

— Да, государь.

Норрьего кивнул, не поворачивая голову к собеседнику.

— Все дело в том, что я живу не первый раз. Сейчас в привычном вам миреГюзель не старше Веточки. Если мы все благополучно вернемся обратно, то мне еще только предстоит отправить послов к султану Нузара с просьбой выдать ее за меня. Но есть и другой мир. Мир, в котором вы и ваша супруга погибли, а ваш сын Рэнсор остался жить. И в том другом мире вы, умирая, взяли с меня слово беречь вашего мальчика и его земли. Вы же дали ему секретное домашнее имя: Рэй. Я слово сдержал. Рэнсор благополучно вырос в моем доме, достиг уже вашего возраста. Называет меня отцом. Потому Гюзель и приняла вас за него. Вот такая история, генерал.

Тирдэг долго не мог найти слов, затем прошептал:

— Это… Правда?..

Норрьего повернулся, глянул в упор и тихо сказал:

— А сами вы, как думаете? Будете в Нузаре, спросите у Веточки. Она покажет. Но, прошу вас, генерал! Живите будущим, а не прошлым!

Он встал и быстрым, нетерпеливым шагом направился к остальным. Тирдэг, чуть погодя, заставил себя пойти за ним следом.

***

На площадке их уже ждали. Норрьего встал за спиной жены и крепко обнял ее, видимо, не желая больше никуда отлучаться.

— Разрешите доложить: дорога отсюда уходит выше в гору и упирается в очень высокую ледяную стену, — отрапортовал Бернар.

— Новое предприятие? — Норрьего белозубо улыбнулся. — Опять полетим?

— Боюсь, что нет, ваше величество. Думаю, я свои силы здесь уже исчерпал, — ответил Санчос и подул на подброшенный им камешек. Тот упал на землю.

— В таком случае, в бой пойдет артиллерия, — заявил Бернар. — Я смогу растопить лед, чтобы сделать проход.

— А я отведу воду в сторону! — тут же воскликнула Хэлен. — У меня получится.

— Хороший план, — одобрил Норрьего. — Так и сделаем. Пойдемте к стене.

Все двинулись вверх по дороге. Но не успели пройти половину пути, как гора под ними задрожала.

— Стойте! — крикнул Тирдэг, понимая, что под ногами вот-вот разверзнется пропасть. — Замрите!

И уже не глядя на окаменевших спутников, он сел на землю и опустил на нее ладони. Под руками ощутился огромный испуганный зверь, готовый броситься от страха неведомо куда.

«Тихо! — спокойно и веско обратился к нему Тирдэг. — Тихо. Все хорошо. Я рядом. Твой хозяин рядом. Я защищу тебя. Все хорошо».

Глубинные содрогания под его ладонями постепенно угасли. Тирдэг закрыл глаза, обращаясь мыслями к потревоженной горе. Уловил последний умиротворенный вздох.

— Опасность миновала! — сообщил Тирдэг, вставая. — Можем идти.

— Как же хорошо, генерал, что вы с нами! Вперед, друзья! — с облегчением сказал Норрьего, но свою королеву на землю не опустил и дальше понес на руках.

Вскоре вдалеке возникла уходившая в небо бесконечная ледяная стена. Бернар сделал всем знак остановиться.

— Прошу, подождите здесь, — попросил он. — Я пойду один. Хэлен, вы держитесь позади. Близко ко мне не подходите.

— Хорошо, генерал, — отозвалась та. — Я уже знаю, что предпринять.

Бернар кивнул и отправился к стене. Хэлен пошла следом, а остальные остались на месте.

Не дойдя до цели десятка шагов, Леджер остановился и, подняв руки, потер ладони. От них посыпались искры, а затем полетели маленькие огненные всполохи. Вот вокруг своего хозяина уже кружит целый рой язычков пламени. И вот Бернар движением рук посылает его на стену. Огоньки с шипением врезаются в ледяную поверхность и пропадают, оставляя на ней крошечные выбоины. Но Леджер одну за одной шлет уже новые волны огня. И стена сдается. Лед в месте атаки начинает плавится. На землю брызнула вода.

Тут руками взмахнула Хэлен. Не давая становящимся все сильнее потокам хлынуть вниз по дороге, туда, где стояли остальные хозяева мира, она развернула их и принялась вновь обращать в лед. Повинуясь приказу графини, вода снова застывала, образуя высокую арку над создаваемым Бернаром проходом.

— Удивительное зрелище! — выразила общую мысль королева Гюзель. — Настоящее волшебство! Но, Хави, может быть, ты все-таки отпустишь меня? Землетрясение давно закончилось.

Тирдэг отвлекся от созерцания борьбы льда и пламени, чтобы взглянуть на короля. Норрьего по-прежнему держал жену на руках, крепко прижимая к себе, словно самое драгоценное из сокровищ. Она попыталась освободиться, но тот лишь улыбнулся.

— Нет, моя Нифада. Даже не проси. Я слишком долго жил вдали от тебя. И теперь не упущу ни единого мига, отмеренного нам духами для встречи.

— Я не понимаю тебя, — ответила королева, обнимая мужа за шею. — Но спорить не буду. Здесь твой сон, так что делай, что хочешь.

— Вот и договорились, — шепнул Норрьего, с безумным видом пряча лицо в густых вьющихся волосах красавицы.

Тирдэг отвернулся. Он не почувствовал боли в сердце. Но смотреть на чужое, выстраданное счастье не мог. Только подумал, что сам вел бы себя точно также, если бы вдруг встретил Маргарэт.

— Проход готов! — донесся издалека крик Бернара.

Не оглядываясь на королевскую пару, Тирдэг зашагал к стене. В его душе не было боли, но родилась жгучая зависть. Почему свою избранницу здесь встретил Норрьего, а не он сам? Почему духи не дали даже краткого момента счастья? Горького, невыносимо мимолетного, ядовитого… Но счастья! Он отдал бы все на свете, чтобы только вновь прижать к себе Маргарэт! Но нет… Ему не позволили даже такой малости…

— Что за красота! — услышал Тирдэг радостный голос Санчоса, вздрогнул и осмотрелся.

Все они уже стояли возле созданного Бернаром прохода в стене. Он был высотой в человеческий рост и шириной в три локтя. По краям проем охватывала массивная ледяная арка, состоявшая из замысловатого узора сложно переплетенных линий, будто бы вырезанных изо льда рукой искусного мастера.

— Отличная работа! — выдохнул Тирдэг, стараясь избавиться от мрачных мыслей. — Невероятно, но огонь и вода, оказывается, могут замечательно работать вместе!

— Да, поработать пришлось, — устало произнес сидевший рядом с проходом Бернар. — Чувствую себя так, словно совершил марш-бросок с полной выкладкой.

— А вы, Хэлен? — тут же спросил Тирдэг, поворачиваясь к явившей силу хозяйки кузине. — Как вы?

Та лишь развела руками.

— Ничего особенного! Устала не больше, чем от рисования.

— У вас талант скульптора, Хэлен, — заметила королева, которую принес к стене Норрьего.

— Всего лишь хорошая память, ваше величество, — со скромной улыбкой ответила графиня. — Я никогда ничего не забываю. Вот и сейчас просто приказала воде замерзать так, как видела на росписях одного из древних храмов.

— Воистину, что для одного чудо, для другого просто обычное дело! — заключил Тирдэг. — Но нам нужно двигаться дальше. Бернар, ты можешь идти?

— Да, вполне, — отозвался тот, вставая.

— Только, позвольте, первым пойду я! — неожиданно прозвучало сзади.

Тирдэг и остальные хозяева оглянулись. Говорил темнолицый сын Норрьего. Король тоже на миг оторвал взгляд от жены и спросил:

— Почему, Абак?

— Все очень просто, отец, — ответил тот, с улыбкой выступая вперед. — Все хозяева, кроме меня, уже испытаны. И, насколько я понимаю все здесь происходящее, лишились силы. Логично предположить, что за стеной нас ждет некая живая тварь, с которой смогу справиться только я. Потому и хочу пойти первым.

— Юноша прав, — заметил Тирдэг, вопросительно глянув на помрачневшего Норрьего.

— Хорошо, — коротко решил тот. — Иди сын. Я пойду вторым. За нами Тирдэг. Потом Бернар и дамы. Санчос прикроет тыл.

Он быстро поцеловал королеву в голову и поставил на землю, заглядывая ей в глаза.

— Прости, родная, что покидаю тебя, но сыну нужна моя помощь.

— Конечно, дорогой! У нас ведь еще вся жизнь впереди, не так ли?

Норрьего ничего не ответил. Только каким-то обреченным жестом поцеловал жене руку и, развернувшись на каблуках, направился к сыну. Тот уже ждал его возле прохода. Встав друг за другом, они двинулись сквозь стену. Пошедший следом Тирдэг вдруг осознал, что ни у кого из них нет никакого оружия.

Стена оказалась очень толстой. Не меньше

десяти локтей. Пока шли сквозь ледяной сумрак, Тирдэг наблюдал, как напряжен Норрьего. Он крался, словно хищник на охоте, готовый броситься на любого врага, и явно прислушивался, если даже не принюхивался ко всему. Вот уже совсем рядом конец туннеля.

— Стойте! — воскликнул Абак, вскидывая руку. — Оставайтесь под защитой стены. Дальше я иду один.

— Да, — тут же подхватил Норрьего, оборачиваясь. — Оставайтесь тут. Дорш, я прошу тебя сберечь самое главное! Наших спутниц. А мы пойдем вперед.

Не дожидаясь ни ответа, ни возражений, он снова повернулся и положил руку на плечо замершего у самого выхода сына.

— Не торопись, малыш, — шепнул ему Норрьего. — Пусть принюхаются. Сразу они не нападут. Вначале надо познакомиться.

— Да, отец, — тихо ответил Абак.

С десяток ударов сердца стояли неподвижно. Затем хозяин живых тварей и его отец медленно пошли вперед и покинули ледяной туннель. Тирдэг последовал за ними и, развернув плечи, перекрыл собою выход из стены. Тогда он, наконец-то, смог увидеть то, что происходило снаружи.

Норрьего и Абак стояли плечом к плечу посреди большой, залитой солнцем поляны, а напротив них скалила зубы волчья стая. Тирдэг не раз встречался с этими зверями в лесах Тарда. Нескольких завалил сам. Но те «живые твари», которые вздыбив шерсть на затылках, сейчас наступали на своего хозяина, вызывали оторопь. Они были огромные. Медведи, а не волки. А их злые глаза светились красным.

***

Абак, не отрывая взгляда от морды вожака, медленно сел на землю. Отец опустился рядом. Он молчал, но Абак чувствовал его силу. Отец словно сам стал таким же волком. Возможно, даже больше волком, чем человеком.

Вожак отделился от стаи, сделав шаг вперед. Абак пристально вгляделся в его глаза. Волк явно угрожал, рычал и скалил зубы. Но почему-то тоже молчал. Абак думал, что обретя силу хозяина живых тварей, он сможет поговорить со зверем. Объяснить, что им нужно просто пройти дальше. Но волк не отвечал на его слова. Ни на приветствие, ни на вопросы, ни на приказы. Только жег неземным взглядом.

Отец вдруг встал и пошел навстречу зверям. Остановился на полпути и снова сел на землю. Вожак подошел вплотную. Встал напротив отца. Все также молча.

Абак решительно поднялся и присоединился к ним. Волк теперь стоял в шаге от него. Вожак повернул морду и взглянул Абаку в глаза. И тут он понял. Им не нужны слова.

Слова обманывает, уводят прочь, скрывают суть. Правдива только тишина. Волк не хотел говорить. Он приглашал разделить с ним тишину. Абак постарался откинуть прочь все мысли. Забыть прошлое и будущее. Прикоснуться разумом к разуму зверя.

Вначале тишина оглушила. Абак будто бы потерялся в ней, будто упал с высоты в пропасть. Но тут же почувствовал, что он там не один. Рядом находился отец. Он наполнял тишину своим спокойствием. Абак, ощущая его поддержку всем сердцем, смог сосредоточиться на общении с волком.

***

— Что там происходит? — раз за разом спрашивала Тирдэга взволнованная королева.

Она была гораздо ниже ростом и не могла видеть из-за его спины.

— Ничего страшного, ваше величество, — старался успокоить ее Тирдэг. — Им навстречу вышли несколько волков. Звери не нападают. Видимо, ваш сын разговаривает с ними. Думаю, вскоре все закончится.

— Просто невыносимо… — выдохнула королева. — Ждать, не имея возможности помочь!

— Уже все, ваше величество! — радостно воскликнул Тирдэг. — Звери уходят, освобождая дорогу! Все! Опасность миновала!

Королева тут же метнулась вперед, каким-то неведомым образом проскользнула мимо и выбежала из туннеля. Норрьего и Абак оглянулись, а она набросилась на них с кулаками и упреками:

— Как вы могли! Почему! А как же я? А если бы?..

Теперь уже Абак подхватил королеву на руки и прижал к себе.

— Матушка! Все ведь хорошо! Все закончилось!

Норрьего обнял их и постарался успокоить жену:

— Да, любимая! Все закончилось. Мы можем идти дальше. Наш мальчик великолепно справился со своим испытанием! Ты должна гордится таким сыном!

Королева быстро провела рукой по глазам.

— Я горжусь. Очень горжусь. Вами обоими. И очень боюсь потерять…

— Уже можно выйти отсюда? — раздался из-за спины Тирдэга слегка нетерпеливый голос Хэлен.

— Да, кузина. Пойдемте.

Тирдэг и остальные хозяева мира покинули ледяной туннель, окружив семью Норрьего.

— А что тут произошло? — спросил Санчос. — Мы совсем ничего не видели.

— Из леса вышли волки, — тут же ответил Норрьего. — Абак с ними пообщался, и нам разрешили пройти. Дорога свободна!

— Вот так просто, да? — с лукавым прищуром поинтересовался Санчос. — Хорошо. Я сделаю вид, что поверил. Итак? Идем дальше?

— Да, — ушел от разговора Норрьего. — Идем дальше!

Он взял жену из рук сына и понес, крепко прижимая к себе. Остальные двинулись следом. Тирдэг шел и думал о том, что в данный момент вовсе не завидует Норрьего. Смотреть на то, как сын идет на смертельный риск, зная, что почти ничем не сможешь помочь… К тому же, понимая, что за спиной любимая жена… Такого никому не пожелаешь пережить.

Вскоре хвойный лес, через который пролегала дорога, закончился. Перед хозяевами мира возникла высокая городская стена, сложенная из больших, точно подогнанных белых камней. Никаких ворот.

— И как нам попасть внутрь? — поинтересовалась королева. — Сил ни у кого не осталось. Думаю, нам остается надеяться только на старые сказки. Что там пишут про тайные двери? Нужно сказать: «Горох, откройся»?

— Хорошая мысль, дорогая! — подхватил Норрьего. — Только там был кунжут, а не горох. Но это не существенно. Нам действительно нужен какой-то ключ. Или пароль.

— Позвольте мне.

Все посмотрели на Хэлен.

— Если уж говорить о сказках, — начала та, изящно поправляя прическу, — то в Рантуе есть такая: о горняке, искавшем душу любимой. Там, герой в своих поисках набрел на неведомый город, обнесенный высокой белой стеной без каких-либо ворот. А войти в него горняк смог только вот так…

Хозяйка воды быстро шагнула к стене, приложила к ней обе ладони и прокричала:

— Я, Хэлен Эргард! Я пришла сюда, чтобы спасти близких мне людей!..

Не успел Тирдэг что-то сказать, как графиня исчезла. Остальные хозяева тут же кинулись к стене, выкрикивая имена и то, зачем им нужно попасть внутрь. Вскоре все они оказались внутри города.

2.3

Августа еще раз посмотрела на уснувших за столом людей. Осенила себя знаком, перелистнула большую тяжелую страницу древней рукописной Книги Творца, с которой не расставалась уже лет сорок, и продолжила читать вслух:

–…И не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб…

Знакомые с детства слова вдруг резанули ее слух так, что Августа чуть не захлопнула книгу.

«Нет! Только не это! Только не этот мальчик! Хавито уже столько всего перенес! Он только начинает жить по-человечески…»

Она решительно поднялась и достала из поясного шелкового кисета маленькую янтарную шкатулку.

— Лэло! Принеси мне несколько горячих углей. И зажги свечи в настольном канделябре.

— Будет исполнено, ваше сиятельство, — отозвался тот.

Когда хранитель короля поставил перед ней на стол блюдо с углями, Августа открыла шкатулку и вытряхнула из нее несколько полупрозрачных зерен. Вскоре по кабинету поплыли клубы благоухающего белого дыма.

— Помоги мне встать на колени!

Лэло тут же оказался рядом и выполнил ее просьбу.

— А теперь, становись рядом, — Августа пристально взглянула в его строгие, почти черные глаза. — Ты ведь тоже любишь Хавито. Ты не просто слуга или охранник. Уж я-то вижу. Сколько времени ты стоишь за его спиной? Лет десять?

— Даже больше. Что мне делать? — тихо произнес он, опускаясь на колени.

— Если не знаешь молитв, просто говори с Творцом от всего сердца. Расскажи Ему, что для тебя значит Хавито, и почему ты хочешь, чтобы мальчик вернулся живым. Говори все, как есть. Только прошу, следи еще за свечами.

Лэло молча кивнул. Августа посмотрела на уснувшую дочь, на сына сестры, на откинувшегося в кресле Хавьера, потом перевела взгляд на поднимавшиеся к потолку белые клубы.

«О великий Творец! Все мы в Твоих руках… На все Твоя воля! И я приму любой твой ответ…Но, Отец! Прошу Тебя, пусть Хавито останется жив! Пусть все они останутся живы! Если для спасения мира нужна чья-то жизнь, возьми мою!..»

Она осенила себя знаком, положила перед собой Книгу Творца, открыла на первой странице и начала читать вслух.

***

Одэль стояла у открытого настежь окна и ничего не видела перед собой. Внезапно налетевший порыв ветра ударил в ставни. Она вздрогнула и спрятала лицо в ладонях.

Казалось бы, графиня с дочерью ушли совсем недавно, попросив ее не покидать эти комнаты, но время почему-то тянулось безумно долго. Одэль глянула на часы. Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как она осталась здесь одна. А такое ощущение, что целый год!

Не в силах справиться с окутавшим ее наваждением, Одэль подошла к умывальному столику и склонилась над бронзовым тазом в форме большой ракушки. Но только ее руки коснулись воды, как та зазвенела. Одэль тут же отскочила прочь, но затем любопытство естествоиспытателя пересилило страх. Она осторожно приблизилась и заглянула внутрь таза. Вода в нем перестала быть прозрачной и спокойной. Она вдруг закружилась и стала похожа на молоко. Затем снова замерла. Из таза послышались чьи-то голоса.

Одэль подошла еще ближе, низко наклонилась над водой и вдруг увидела в ней дочку матроны: Хэлен подбежала к высокой белой стене, прижалась к ней руками, выкрикнула свое имя и то, зачем она хотела попасть внутрь. А потом просто исчезла.

За ней к стене подошел князь Тарда, двое каких-то военных, маленького роста женщина и черноволосый мужчина. Все они называли имена и пропадали, видимо проходя сквозь стену. И тут появился он. Король. Норрьего!

Одэль чуть не отскочила от таза с водой, но в последний момент удержалась и прислушалась.

— Я, Хавьер Норрьего! Я хочу пройти, чтобы не допустить катастрофы!

Король крикнул и пропал, а взбешенная Одэль чуть не ударила кулаками по воде, выпрямилась и сверкнула глазами. Где-то высоко в углу затрещал фитилек в лампаде. Одэль быстро обернулась, посмотрела туда и сжала кулаки.

— Ты свидетель, я этого не хотела! Я держалась, как могла! Он сам притащил меня к себе в дом! Сам! А теперь он собрался не допустить катастрофу! — надрывно крикнула она, а потом громко рассмеялась сквозь слезы. — Не допустить! Да он сам и есть самая жуткая катастрофа на свете! Но больше это чудовище никого не убьет! Я не позволю!

Одэль кинулась к шкафу, достала оттуда сундучок со своими вещами, не глядя вытряхнула из него все на пол, затем открыла потайное отделение и вынула тонкий длинный кинжал.

Крепко зажав рукоять клинка в руке, она минуту стояла неподвижно. Затем подбежала к тазу, порезала себе ладонь и опустила обе руки в холодную воду, крикнув, что было сил:

— Я, Одэль Б‘Ривельен! Последняя из рода! И я хочу попасть туда, чтобы свершить правосудие!

2.4

Сколько времени Хавьер шел по безлюдному городу, он затруднился бы ответить. Может быть сутки, а может быть пять минут. Время здесь остановилось или вообще перестало существовать.

Вдруг каменные дома вокруг него сменили рыбацкие лачуги, а дорогу преградили несколько высоких фигур. Хавьер поднял ладонь ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца и тут обратил внимание на то, что рука стала очень маленькой.

— Так, так, так… Что тут у нас? А… Все понятно! Позор славного народа Ньетто! Мы всегда знали, что ничего путного из тебя не выйдет. Ты ведь даже простейшего узла завязать не можешь! Да у тебя руки не из того места растут!

— Ребята?.. — неверяще произнес Хавьер и не узнал собственный голос.

— Молчи уж, неумеха! Кто разрешал тебе болтать? Молчи, когда старшие разговаривают!

Хавьер почувствовал, что у него отнялся язык, а ноги будто приросли к мостовой.

— Как ты, заморыш, посмел даже подумать о том, чтобы сесть на трон?! Нам не нужен такой король! Никому не нужен! Слабый, никчемный, капризный маменькин сынок! И нечего тут нюни распускать! Что? Побежишь матери под юбку?

Кто-то из мальчишек презрительно сплюнул в сторону и отвесил Хавьеру весомую затрещину, от которой у того выступили невольные злые слезы.

— Посмотрите-ка! Наша принцесса плачет! Может быть тебе еще сопли подтереть, хлюпик? Как ты посмел назваться королем? Тебе не место на троне! И ты, размазня, сам это прекрасно знаешь!

Мальчишки еще раз сплюнули, и смеясь, побежали по улице, пока не исчезли за поворотом. Хавьер продолжал неподвижно стоять, не в силах пошевелиться, и старался выровнять дыхание. Воспоминания о, вроде бы, не столь значимых событиях давным давно прошедшего детства все же смогли разбередить его душу.

Внезапно город снова изменился. Теперь Хавьера окружал не рыбацкий поселок, а сам великолепный палаццо Норрьего. Любимый зеленый дворик с увитой виноградом и розами мраморной беседкой. Разогретые жарким солнцем плиты под ногами. Где-то задорно звенит гитара. Спешат по делам многочисленные слуги. Бегают радостные стайки малышей…

Не успел Хавьер сполна погрузиться в атмосферу счастья и безмятежности, как все стихло. Замок опустел. Лишь откуда-то прилетевший ветер гонял по безлюдному дворику сухие листья. А в беседке появились четыре фигуры. Стоящего позади отца Хавьер узнал сразу. А вот опустить взгляд ниже, он решился далеко не сразу. Но тут одна из сидевших на скамейке фигур встала и подошла к нему вплотную.

Хавьер осознал, что вырос, потому что Ларилья не доставала ему и до подбородка.

— Что же ты на нас не глядишь, любимый? — тихо спросила она и положила тонкие руки Хавьеру на плечи. — Посмотри мне в глаза! И мне, и матери, и сестрам! Посмотри, что ты с нами сделал!

Ларилья отошла на шаг в сторону и откинула волосы с лица. Хавьер закричал бы от боли, если бы мог. Кожа его любимой стала покрываться страшными язвами. Рядом с ней встали пораженные тем же недугом сестры и мать.

Он смотрел, не в силах отвести взгляд, надрывался от крика в душе, умирал вместе с ними и понимал, что никогда себя не простит за то, что сделал.

— Почему? — прошептала Ларилья. — Почему ты убил всех нас? За что?..

Рядом с ним оказался отец, и все, кто погиб тогда в замке от черного мора, который принес туда он. Теперь Хавьер стоял посреди лежавших по всему двору мертвых тел.

— Так вот, как все было на самом деле?

Перед Хавьером возникла Августа Эргард. На ее обычно таком добром лице читалось негодование и презрение.

— Значит, это ты виноват в смерти моей Чеси?! Да как ты посмел даже подходить ко мне? — голос графини дрожал от гнева. — Не хочу тебя больше видеть и знать! Лучше бы умер ты, а не все они!

Августа ударила его веером по щеке и ушла, не оглянувшись. Хавьер зажмурился.

— Ты рассказал мне тогда в пустыне не всю историю, верно? Посмотри на меня!

Он не смог отказать ей. Гюзель стояла напротив, сложив руки на груди. В глазах ее плясали яростные огоньки.

— Ты все еще считаешь меня маленькой глупой девочкой, да? Все рассказываешь мне красивые печальные сказки о своем разбитом сердце? А когда ты собирался открыть всю правду о себе? Я отвечу. Никогда! Ты все время врешь мне! Я не стану больше этого терпеть! Я тебе не верю и не поверю никогда! Видеть тебя не хочу!

Гюзель со слезами на глазах ударила его по лицу и убежала прочь.

Хавьер остался один. Внутри его будто бы все умерло. Безумная радость от недавней встречи с женой обернулась ужасом расставания. Гюзель не простит…

Палаццо тем временем исчез, дав место каким-то развалинам. Вокруг появились сожженные дома, а из них стали выходить люди. Люди, которых Хавьер убил лично или приказал убить. Они подходили по очереди или сразу по несколько и кидали ему в лицо свои обвинения. Вначале солдаты чужих армий, а потом пошли обычные жители Ривера и Джерзеги. Старики, женщины, дети. Они даже не ругались. Просто смотрели на него, как на чудовище, и брели дальше.

Река людской боли и ненависти была бесконечной. Вначале Хавьер еще пытался объясниться с каждым, хотя бы в уме. Но вскоре, у него на это не осталось никаких душевных сил.

Наконец поток его жертв иссяк, и Хавьер вновь остался один. Он упал бы на каменный пол без сил, если бы мог двигаться. Но он не мог и продолжал стоять, как изваяние древних мастеров, в ожидании следующего гостя.

Вдруг опять все изменилось. Вокруг выросли небольшие домики, в которых Хавьер узнал предместья Кестерии. Он стоял на краю большого поля. Раздались быстрые, по-военному четкие шаги. К Хавьеру приблизилась высокий человек в фельдмаршальском мундире.

«Ланс!..»

— Ну, что. Ты доволен? Доволен тем как повоевал? А теперь смотри! Смотри! Что! Ты! Натворил!

Фрежак шагнул вперед и встал к Хавьеру вплотную. Длинные сильные пальцы обхватили и сжали его голову. Бездонные темные глаза Ланса сцепились со взглядом Норрьего.

И он увидел…

Горящие дома, деревни, города… Бегущие в панике люди, разрываемые пушечными выстрелами солдаты… Идущие ко дну в щепки разбитые лучшие корабли Кордии… Пустые глаза погружающихся в пучину моряков…

Огромная лава ньеттийских всадников, летящая на врага. И то, как она попадает в придуманные им, Хавьером, ловушки. Покалеченные кони и люди смешиваются о одну бесформенную массу. А оставшихся в живых расстреливают картечью из замаскированных пушек. Хавьер не может отвести взгляд и видит последнего стоящего на ногах ньеттийца. Как он падает под шквалом выстрелов на груду мертвых тел земляков, но все еще крепко сжимает в руках лазурное знамя с поднимающимся из моря рыжим солнцем…

— Смотри! Смотри дальше! Смотри до самого конца, предатель! Это все дело твоих рук! Ты за это в ответе! — кричал Фрежак ему прямо в лицо.

И Хавьер смотрел, смотрел, смотрел… Наконец Ланс отпустил его и сделал шаг назад.

— Для меня Хавьер Норрьего умер. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты предатель и не имеешь права жить среди людей.

2.6

После того, как ни на что не годного сына отчитал старый граф Леджер, застывший на месте и лишенный возможности говорить Бернар оказался посреди пустой улицы родного города.

— Папочка! — звонкий голосок отразился от стен домов долгим эхом.

— Папа! Батюшка! Где ты? Почему ты не с нами? — звали его из пустоты родные голоса, заставляя сердце сжиматься от дурных предчувствий. — Где ты, папочка?.. Нам плохо без тебя! Нам холодно! Папочка! Помоги нам! Где ты?..

Бернар судорожно вглядывался в пространство перед собой, но детей нигде не было.

— Так вот ты где! Ты опять нас бросил!

«Берта! Милая…»

Бледная жена, пошатываясь, стояла посреди улицы, одетая в какие-то лохмотья. Вокруг нее возникли трое их сыновей и дочь.

— Папочка! Мы хотим есть! Мы такие голодные, папочка! Мы так давно не ели! А Клара сильно кашляет… Почему ты нас бросил, папочка?..

Берта уложила детей прямо на мостовую и подошла к нему вплотную.

— А папочке плевать на вас, мои маленькие! Папочка у нас опять спасает кого угодно, только не своих близких! Верно, Бернар?! — выкрикнула она со злостью и залепила ему пощечину. — Кого сейчас? Ради кого ты нас бросил? Ты хоть подумал, как мы будем жить без тебя?

Дети на дороге снова заплакали. Берта разозлилась еще больше.

— Ты никогда о нас не думал! Ривер он пожалел! А кто пожалел нас, когда тебя вышвырнули из Кордии? Твой отец? Нет! Граф отказался от нас, как от семьи предателя! Ты знаешь, как мы жили эти годы? Нет? Ты ни разу об этом не спросил! Смотри же, на что ты обрек собственную семью!

Она схватила Бернара за руки, и он будто бы попал в ее тело, разделил ее мысли и чувства.

«…Бесконечная усталость от тяжелой работы. Боль во всем теле. Мучительный голод. Обжигающий стыд перед прежними знакомыми и соседями. Беспросветное отчаяние. Безумный страх за детей…»

Берта бросила его руки и снова ударила по лицу.

— Ты ни разу не подумал о нас, когда бросился перечить королю! Ни разу! Тебе на всех было наплевать! Ты предатель, Бернар! А что ты сделал сейчас? Ты опять нас бросил! Бросил! Променял на того, кто виновен во всех наших бедах! Норрьего и его дела для тебя, конечно, важнее, чем родные дети! Ты дважды предатель! И можешь к нам больше не возвращаться! Ты уже не человек! Такой ты нам не нужен! Ты никому не нужен! Ты чудовище, и тебе нет места среди людей!

Еще раз ударив его и плюнув прямо в лицо, Берта отошла, забрала с дороги детей и пропала.

Когда Бернар подумал, что хуже быть уже не может, он увидел Шарля.

Мадино шел к нему по безлюдной дворцовой площади, как всегда в любимом серо-голубом костюме, и улыбался. Так широко и открыто, что Бернар ощутил себя самой последней мразью во всем мире.

— Здравствуй, мой маршал! Ты помнишь Рантую? Помнишь ту каморку на чердаке трактира, в которой мои люди тебя нашли нищим оборванцем? А как я принял тебя в своем доме? Накормил, обогрел, дал снова почувствовать себя приличным человеком? Как я стал твоим лучшим другом? Помнишь наши беседы у камина? А то, как я осыпал тебя почестями, когда пришел к власти? И чем ты мне отплатил?!

С дикой горечью выкрикнув последние слова, Шарль перестал улыбаться. Теперь в его глазах стояли слезы.

— Ты предал при первой же возможности! Без малейшего сопротивления отдал мою корону злейшему врагу! А я? Тот, кого ты называл другом? Ты хоть раз поинтересовался, где я сейчас нахожусь, и что этот зверь в облике человека — твой новый король — со мной сделал, делает и еще будет делать, пока ему не наскучит?!

Костюм Шарля из серо-голубого стал красным. Бернара затошнило.

— Ты жалкий предатель… Тебе не место среди живых! Ты недостоин жить! — крикнул Шарль ударил его по лицу, отвернулся и медленно ушел.

Какое-то время Бернару казалось, что площадь пуста и ничего не происходит. Потом он уловил слабый звон и посмотрел вниз.

Там, у его ног, скорчившись на каменных плитах от боли и холода, появился избитый до полусмерти бритый человек в тяжелых кандалах. Бернар уже знал, кто там…

С трудом открыв невозможные, пронзительно зеленые глаза, почти мертвец прошептал:

— А я ведь спас твою жизнь на поле боя… А ты… Ты побоялся… Ты мог помочь мне… Трус… Ничтожество… Предатель… Никогда тебе не прощу… Лучше умри сам…

У Бернара не хватило сил смотреть на мучения Норрьего, и он закрыл глаза. Жгучее чувство вины перед всеми полностью охватило его существо. Все вокруг потеряло смысл.

Тихий звон заставил Бернара осмотреться. Он вдруг ощутил, что может двигаться, и без сил упал на колени.

Тут перед ним что-то блеснуло. Кинжал! Все остальное оружие куда-то пропало, а этот длинный, узкий, жаждущий крови клинок завис прямо перед лицом Бернара.

— Ты знаешь, что должен сделать. Не будь трусом, хотя бы сейчас. Один удар в грудь, и ты прощен. У тебя нет другого выбора. Предателям нет места среди живых.

2.7

Санчос шел по пустынным улицам и удивлялся. Он готовился встретить здесь чудовищ и всякие прочие ужасы… А пока что все напоминало ему легкую увеселительную прогулку. По стенам домов бежали прозрачные тени, похожие на волны. В длинных волосах Санчоса играл веселый ветер с таким знакомым терпким морским вкусом. Затем послышался звонкий беззаботный смех и мальчишеские голоса.

— Давай, Хав! Покажи, что ты моряк, а не сухопутная черепаха!

— Я еще обгоню тебя, Начи!..

На стенах между волн замелькали сцены из их с Хавьером детства. Санчоса с головой охватило чувство безграничного счастья и любви к другу. К настоящему младшему брату.

Затем картины сменились. Санчос увидел самого себя. Вот он, еще мальчишкой уходит в самый первый большой рейд на Оссард. Вот становится капитаном. Вот он на верфи, в окружении матросов, когда впервые встал за штурвал своей уже готовой, стоящей на стапелях такойпрекрасной «Белой розы». Вот он на ее палубе во главе большого торгового каравана. На берегу в порту Норрвальдо, в кругу близких, почти родных ему людей: отважных ньеттских капитанов, неутомимых матросов, давно сошедших на берег стариков…

Вдруг все исчезло. Санчос остановился и внезапно осознал, что не может шевелиться и говорить. На какое-то время он погрузился в совершенную темноту и тишину.

А потом все вокруг него будто взорвалось. По стенам с грохотом взметнулись огненные всполохи. Санчос увидел, как погибают корабли… Те самые корабли, которые они привели в главный порт Кордии Гальдбов, чтобы вместе с остальным флотом ударить по Мадино и его приспешникам. Чтобы отомстить за смерть Норрьего!..

И вот! Взрыв! Взрыв! Еще взрыв! Лучшие корабли Ньетто разлетаются в щепки! Их команды гибнут у него на глазах! Его братья по морю! Все, как тогда…

Снова грохот! Под градом непрерывного пушечного огня рушится крепость порта Гальбдов, погребая под обломками своих защитников…

Взрывная волна, совсем как два года назад, отбросила Санчоса в сторону. Тогда он упал за борт, сейчас просто оказался возле стены одного из домов. Картины на стенах показали это. Как его, раненого и беспомощного, затаскивают в чудом уцелевшую шлюпку и увозят из огненного безумия. Как он уже издали, сквозь боль, бред и слезы видит на том месте, где еще совсем недавно шумел славный, приютивших всех моряков-ньеттийцев, непобедимый город-порт, остался только рвущийся к небу огромный грохочущий пожар.

Оцепенение прошло, и снова потерявший всех, кого так горячо любил, капитан встал на колени, заливаясь слезами.

Санчоса вновь окружила темнота и тишина.

А потом раздался голос. Его голос. Холодный и равнодушный.

— Взять и уничтожить в данный момент времени порт Гальбдов совершенно необходимо, ваше величество. Иначе, он будет постоянной угрозой вашей безопасности. Тем более, что сейчас туда пришли корабли, сбежавшие из Норрвальдо. У них гораздо меньшая осадка, поэтому ньеттийцы, с их навыками малой навигации, вполне могут подняться оттуда по крупным рекам и нанести существенный урон вашим войскам. Это необходимо предотвратить и уничтожить весь непресягнувший вам флот Кордии в самом Гальбдове. Сделать это, причем с минимальными потерями кораблей и сухопутных войск с нашей стороны, можно только вот так… Это их секрет. И удара отсюда они точно не ждут…

— Нет! Это не может быть правдой! Нет! Он не мог предать! Только не он!.. — отчаянно закричал Санчос, отказываясь верить услышанному.

Но перед его глазами уже возник письменный стол в какой-то гостинице. За ним сидел Хавьер, а напротив вальяжно расположился пепельноволосый щеголь с королевской цепью на шее. И вот ему-то Норрьего совершенно спокойно и добровольно, без какого-либо принуждения, во всех мельчайших подробностях объяснял, как именно лучше, быстрее и эффективнее всего уничтожить гордую обитель кордийских моряков. Причем так, чтобы оттуда не ушел ни один корабль.

2.8

Тирдэг твердо и решительно шагал по напоминавшему столицу Кордии городу. Хозяин земли был очень собран и морально готов стойко перенести все испытания, а также хоть голыми руками задавить всех тварей, какие только помешают ему на пути.

Но к этой встрече оказался не готов. Ему навстречу выбежала зажимавшая в кулак окровавленную ладонь Хэлен.

— Князь! Как хорошо, что я нашла вас! — выкрикнула она и упала на мостовую без чувств.

Тирдэг тут же бросился на помощь кузине. Он поднял ее на руки, осмотрелся, увидел поблизости похожий на дворцовый парк и отнес Хэлен туда, уложив на первую попавшуюся скамейку. Рядом с ними оказался маленький фонтан, и Тирдэг, зачерпнув оттуда немного воды, брызнул кузине на лицо. Та вздрогнула и открыла глаза.

— Князь? Где я? Что случилось? — в тихом голосе Хэлен звучало явное волнение.

— Все хорошо, кузина! — поспешил успокоить ее Тирдэг. — Вы просто упали в обморок. Такое бывает. Давайте я перевяжу вашу ладонь. Больше вы нигде не ранены? Ничего не болит?

— Нет… Больше ничего, — тихо ответила Хэлен, протягивая окровавленную руку.

Тирдэг промыл рану и плотно замотал ладонь кузины платком.

— От чего вы так бежали? Вас что-то напугало? Или кто-то?

— Нет. — Хэлен покачала головой. — Я просто хотела найти вас, князь. Мне нужно сказать вам…Скорее…

Она попыталась подняться. Тирдэг тут же подхватил кузину под локоть и помог сесть. Она откинулась на высокую спинку скамьи, затем слабо улыбнулась.

— Благодарю вас, князь. Но… Сейчас я должна сказать вам что-то очень важное…Пока еще есть время. Я была на дворцовой площади. Там, на большом камне, лежит та самая книга с печатями. Я заметила ее достаточно быстро и уже хотела приблизиться, но тут увидела этих двух новых хозяев: Гюзель и Абака. Они подошли туда первыми. Гюзель все время оглядывалась так, будто кого-то ищет. А сын ее успокаивал. Из их разговора я поняла, что королева из будущего очень боится не увидеть снова своего мужа. Что он отсюда уйдет от нее в другое время. Понимаете, о чем я говорю?

Тирдэг сосредоточенно кивнул. Уж он-то точно знал, что так и будет. Хэлен продолжила.

— Абак подвел ее к самой книге и убеждал побыстрее оставить там кровавый отпечаток, пока ничего не мешает. А Гюзель говорила, что после принесения жертвы, они могут проснуться и предлагала дождаться Норрьего. Но Абак настаивал. Говорил, что долг превыше всего. Он чуть не силой порезал ее ладонь и приложил к той книге. А потом и сам пролил туда кровь. Гюзель плакала и кричала, что не сможет жить без любимого. Абак ее крепко обнял, и через какое-то время они оба пропали.

Хэлен немного отдохнула и заговорила вновь:

— Понимаете, князь? Мы сможем уйти отсюда после того, как прольем кровь на книгу! Я это уже сделала и вскоре вернусь в наш мир. Но прежде я должна сказать вам нечто крайне важное! Я искала вас, чтобы умолять о милосердии!

Тирдэг непонимающе поднял бровь, а Хэлен несколько раз торопливо кивнула, подтвердив:

— Да-да, князь! О милосердии! Вы же видели, как сильно они любят друг друга! Норрьего и его Гюзель! В их будущем мире они счастливы вместе! У них растут чудные дети! А что есть у нашего короля там, откуда мы пришли? Только боль и одиночество! Его любимая в нашем мире малышка! Сколько лет Норрьего придется ждать, чтобы взять ее в жены? Пятнадцать? Двадцать? Это будут годы одиночества, отчаяния и боли! А потом, еще неизвестно, как у них все сложится. Разве такую судьбу заслужил Хавьер? Нет! И еще раз нет! Он уже столько вынес! Он выстрадал свое право на счастье! И мы должны ему помочь! Просто обязаны!

— Но…

— Как? — не дала договорить Тирдэгу Хэлен. — Я поняла, как! Как в старых сказках! Он должен умереть здесь, между мирами, чтобы вернуться туда, куда зовет его сердце! Понимаете? Вы должны убить его сейчас и тем самым осчастливить! Вот о каком милосердии я молю вас, князь!

Дрожащей рукой она вытерла набежавшие слезы.

— Увы, я сама не испытала семейного счастья… Но вы, князь! Вы же любили и были любимы! И вы знаете, каково жить в разлуке с тем, кто вам дороже всего… Когда даже минута вдали от родной души кажется вечностью! Во имя светлой памяти Маргэрет! Умоляю вас, свершите это! Освободите его!.. — выкрикнула Хэлен и вдруг стала как будто растворяться в воздухе.

Через миг она исчезла совсем, оставив после себя на скамейке лишь смятый окровавленный платок.

2.9

Обретя возможность двигаться и говорить, опустошенный Хавьер упал на колени, опустив голову.

Шаги. Какие знакомые шаги. Все ближе и ближе. Хавьер, еще не понимая почему, инстинктивно сжался.

— Здравствуй, псинка. Ты же не думал всерьез, что сможешь от меня сбежать? Нет. Ты теперь мой. Мой навсегда. Мой раб. Мой пес. И больше никто.

Горло Хавьера сдавил широкий ошейник. Перед лицом возникла миска с кашей.

— Доешь и вылижи ее дочиста, Мердок. А потом: к ноге!

Исполнить простые понятные приказы показалось измученному Хавьеру таким легким и правильным, что он с трудом удержал себя на месте, замерев на полу и упрямо сжав зубы. Затем медленно встал на ноги. Отбросил сапогом миску в сторону, сорвал ошейник и кинул его в Драммонда. Тот рассмеялся:

— Вот как. Пес решил укусить хозяина? Ты знаешь, что тебе будет за дерзость!

Мгновение — и закаменевший телом Хавьер с черной лентой на глазах уже стоит у стены под бесконечными ударами плетью по голой спине. Наконец истязание прекратилось. Хавьера кинуло на колени к ногам Драммонда.

— Ты сам это выбрал. Не захотел служить мне добровольно. Теперь твоей судьбой станут бесконечные пытки. Ты никогда отсюда не выйдешь. Ты не можешь больше быть свободным. Ты только мой раб. Хочешь избавиться от боли? Подчинись! Умоляй простить тебя и сам надень ошейник! Даю пять минут. Можешь двигаться и говорить.

Хавьер почувствовал власть над собственным телом. Но вместо того, чтобы просить палача о пощаде, он стащил с глаз ненавистную черную ленту и начал подниматься. Драммонд опять обрушил на него череду мощных ударов. Хавьер, не обращая внимания на страшную физическую и душевную боль, все же встал во весь рост.

Занесенная вновь плеть не успела коснуться тела Хавьера. Он перехватил ее, вырвал из рук мучителя и сломал об колено.

— Я не раб. Никогда им не был. И никогда не буду! Я Норрьего! Душа мира! А ты никто! И ты не получишь наш мир!

Демон в обличии Драммонда сверкнул красными глазами и рассмеялся.

— Ты все понял, да? Понял, что здесь никого нет кроме тебя, меня и твоих страхов? Но ты все равно проиграл. Я не подпущу тебя к заветной книге. Вы уже не справились. Печати падут, ваш мир сгорит, а я наконец-то буду свободен! На этот раз я подошел к успеху как никогда близко! Остался последний шаг. Знаешь, мне с тобой очень повезло, псинка. Тебя все ненавидят. Вашему миру не нужна такая гнилая душа. Не хочешь жить в рабстве? Так и быть. Умри от рук собственных вассалов!

Мнимый Драммонд щелкнул пальцами, и Хавьер опять оказался на коленях, не в силах шевелиться и разговаривать. Открыв глаза, он увидел под собой до боли знакомые серые каменные плиты и понял, что находится прямо на дворцовой площади Кестерии.

— Стой здесь, и жди палачей. Они уже совсем скоро появятся!

***

— А девочка хорошо сказала.

Тирдэг оторвал взгляд от окровавленного платка на скамье и оглянулся. Перед ним стоял высокий мускулистый воин с косматой медвежьей шкурой на широких плечах. Серые глаза его смотрели пронзительно и сурово, длинные светлые, почти белые волосы собраны в прическу из многочисленных кос. На голове — украшенная россыпью крупных самоцветов корона. В руках — знакомый меч.

Драммонд! Казненный в Кестерии король Тарда Одгак Драммонд! Тирдэг склонил голову.

— Узнал меня? Это хорошо, — заключил король ровным голосом. — Смотри мне в глаза!

Тирдэг повиновался. Рядом с великим королем прошлого, он почувствовал себя маленьким мальчиком.

— Повторюсь, — проговорил Одгак, прожигая потомка взглядом. — Девочка хорошо сказала. Убей его. Так будет лучше вам обоим.

— Но я… — попытался возразить Тирдэг и тут же почувствовал, что не может ни говорить, ни двигаться.

— Сделаю так, как надо, — отрезал Одгак. — Слушай меня. И запомни на всю жизнь: лучшее, что Драммонд может сделать для Норрьего, это снести ему голову с плеч! И только так! Другого пути нет!

Король поднял подбородок, позволяя увидеть багровую полосу на своей шее.

— Видел, что со мной сделал Норрьего? А знаешь, как все произошло? В твоих летописях о том нет ни слова, верно? Там написано лишь как непобедимый Норрьего легко и просто на голову разбил ни на что не годных северных дикарей, тем самым принудив их покориться великому королю Кордии! Так?

Он кивнул сам себе и продолжил.

— Так. Именно так там и написано. Потому как все ваши летописи сочиняли лизоблюды Кестера. А хочешь узнать, как все было на самом деле? Смотри!

Мир вокруг Тирдэга на мгновение исчез, чтобы проявиться вновь картинами давно минувшего времени.

***

— Ваше величество! Гонец из Кордии!

Одгак легко поставил на землю бревно, которое только что перекатывал по плечам, и подозрительно посмотрел на посыльного.

— Из Кордии, говоришь? И чего им от нас нужно? Кестер поджал хвост, как побитая собака, и хочет поговорить? Хорошо. Я приму его посланника через час в тронном зале.

Опрокинув на себя бочонок холодной воды и накинув плащ, Одгак покинул запорошенный снегом двор для тренировок и неспеша направился в замок.

Спустя час беспокойно озирающийся гонец из враждебной страны стоял посреди большого высокого зала. Могучий король Тарда восседал перед ним на высеченном из цельного куска мрамора резном троне, опираясь на знаменитый меч Драммондов. Наконец Одгак поинтересовался:

— С чем ты пришел?

Гонец низко поклонился и начал:

— О великий король Тарда! Мой повелитель, его величество Нуаль Кестер, шлет тебе пожелания долгих лет и просит принять его посла с предложением заключить мир! Кордия убедилась в стойкости и силе тардийцев. Нам ни к чему больше воевать и лить кровь славных воинов. Наш король предлагает тебе стать его братом, жить в мире и спокойствии. Кордия даст вам ремесленников, купит за достойную плату меха, лес и руду. А Тард защитит нас от гардоррцев…Нижайше прошу великого Одгака Тардийского принять несущего весть о мире посла Кордии, князя Гонзало Норрьего! Это один из самых знатных наших вельмож. Только его король счел достойным говорить с тобой…

Одгак помолчал, затем кивнул и произнес:

— Да будет так. Пусть посол приезжает сюда в замок. С десятком человек. Если ваш Норрьего действительно едет с миром, то ему нечего бояться. Мы с братьями выслушаем его.

***

Шел уже третий день пира по случаю заключения мирного договора между Тардом и Кордией. За накрытыми в тронном зале замка дубовыми столами собралось больше сотни человек. Один из воинов севера встал и поднял кубок, обращаясь к своему королю:

— Я хочу сказать слово!

Одгак тоже поднял кубок и весело произнес:

— Говори, Радборг! Твои слова всегда также правдивы и разумны, как остер твой меч!

Воин, ударив себя кулаком в грудь, провозгласил:

— Живи долго, о мой король! А я хочу сказать от себя, от имени моего клана и от имени всех собравшихся здесь лучших воинов славного Тарда! Мы от сердца благодарим тебя за честь сидеть с тобой за одним столом! Ты всегда был нам братом. Твой клан не самый большой, но самый сильный и верный. Не было еще такого случая, чтобы Драммонды бросили кого-то в беде. Вы по праву носите корону Тарда!

Будь здрав ты, твои могучие братья, ваши жены и дети!

Все бывшие в зале воины встали, подхватили здравицу и тоже стали ударять себя кулаком в грудь.

Одгак поднялся с кресла, с теплом оглядел всех присутствующих и ответил:

— Благодарю вас! Вы все мои братья! Я рад видеть вас гостями на этом пиру! По завещанной предками традиции каждое важное для Тарда решение мы принимаем только так: на совете глав кланов и лучших воинов. Сегодня мы празднуем заключение мира с Кордией. Затяжная война окончена. Славные сыны Тарда доказали, что их невозможно сломить и победить на поле боя!Это признал даже Кестер! Его посланцы пришли умолять нас о мире! Это ваша победа, братья мои! Ваша победа! Я пью за вас, ваше мужество, стойкость и силу!

Король осушил кубок, поставил его и глянул в ту сторону, где стайкой черного воронья сидели кордийцы. Вернее сказать, ньеттийцы. Правитель далекого южного княжества с малой свитой. Посланцы Кестера делали вид, что веселятся, но явно побаивались находиться здесь. Одгак улыбнулся и махнул кубком в их сторону.

— Друзья мои! Давайте дадим слово и нашим гостям! Они приехали сюда с другого конца света, из самого Норрвальдо!

Воины в зале засмеялись и зашумели:

— Пусть говорят! Не обидим!

— Из Норрвальдо? Который в Ньетто? Кто такие? Таких мы еще не бивали!

— Надо будет, и таких побьем! Если не разбегутся от нашего вида! Против тардийской железной лавы силы нет!

— Пусть говорят! Боятся вступить в бой, так пусть хоть в красноречии за столом отличатся!

Сопровождаемый насмешливыми криками и хохотом, хлипкий предводитель ньеттийцев поднялся, нервно поправил на груди княжескую цепь с изумрудами, затем тоже взял кубок и поклонился королю.

— Ваше величество! — начал он, до жути смешно выговаривая слова. — Благородные главы кланов! Великие воины Тарда! Еще раз благодарю вас за то, что приняли нас на своей благословенной земле! И за то, что согласились подписать мирный договор с Кордией. Этот великий день навсегда останется на страницах летописей, а ваши имена вечно будут в памяти жителей королевства.

Норрьего с трудом поднял серебряный кубок двумя руками, еле-еле осушил его за множество маленьких глотков, отдышался и смущенно улыбнулся.

— Простите, ваше величество. Тардийские напитки слишком крепки для нас, южан. На хмельном поле боя мы, увы, тоже побеждены…

Ответил ему дружный хохот собравшихся. Князь Ньетто поклонился королю.

— Позволено ли мне будет, ваше величество, преподнести вам и всем славным воинам, собравшимся здесь, бочонок южного вина? Оно сладко на вкус и веселит сердце!

Одгак милостиво кивнул. Норрьего еще раз поклонился и что-то прокаркал своим людям. Двое из них тут же исчезли из зала и вскоре вернулись, таща на носилках большой пузатый бочонок из потемневшего от времени дерева. По знаку короля слуги тут же расчистили часть стола возле посла Кордии. Туда и поставили подарок из Ньетто.

Норрьего повернул вентиль и налил себе полный кубок.

— За благополучие и долголетие славного короля Тарда!

Он выпил вино и обратился к Одгаку:

— Вы позволите нам угостить вас и ваших славных братьев по оружию, ваше величество?

— Наливай твой компот! — хохотнул король. — Несите кубки! Пусть сладость победы отведают все в зале!

Вскоре южное вино оказалось в руках всех тардийцев. Воины отсалютовали королю и вслед за ним осушили кубки.

Одгак усмехнулся, глядя на посла, и начал:

— Действительно, сладко. Вот потому вы и не умеете воевать, что…

Но не договорил. Кубок выпал из его ослабевшей руки, а сам король без чувств осел на кресло. Все воины в зале попадали на пол вслед за ним.

Единственный, кто остался стоять, был Норрьего. Он широко улыбнулся, а затем резко приказал своим людям:

— Закрыть двери наглухо! Чтобы ни одна мышь отсюда не сбежала! Всех слуг заставить связывать этих глупых баранов и носить их оружие в тот угол! Королем и его братьями я займусь лично. Вольного Тарда больше нет!

Раздавая направо и налево звонкие оплеухи ошалевшим слугам, подручные Норрьего кинулись опускать кованые засовы на высоких дверях зала. Вскоре всех лежавших без сознания тардийских воинов обезоружили и крепко связали. Слуг согнали в дальний угол зала.

Норрьего снял с Одгака корону, прошел к одному из окон, открыл его и крикнул вниз:

— Всем смотреть сюда! Я, Гонзало Норрьего, наместник правителя Кордии, захватил в плен вашего короля, его братьев, глав кланов и всех ваших лучших воинов! Вот корона Драммонда в моей руке! Всем видно? Если не желаете лицезреть голову своего короля на пике, немедленно разведите самый большой костер на сигнальной башне! И передайте на все заставы, чтобы они пропустили сюда мою армию без малейшего сопротивления! Если завтра ньеттийцев не будет на этой площади, я начну казнить пленных и выкидывать вниз их головы!..

***

Задыхающийся от пережитого Тирдэг вновь увидел себя в странном городе.

— Хочешь знать, что случилось дальше? — тихо спросил стоявший напротив Одгак. — Только смерть. Надеясь на слова Норрьего о том, что он не тронет пленных, если выполнят его требования, через границу пропустили армию ньеттских головорезов. А они напали… Пользуясь тем, что большинства командиров не было на местах, южане легко разбивали наши отряды. Когда ньеттийцы дошли до моего замка, от армии Тарда почти ничего не осталось.

Король опустил голову, потом снова посмотрел Тирдэгу в глаза.

— Что произошло после, ты знаешь. Захватив Тард, Норрьего приказал казнить на площади замка всех, кого обманом взял в плен, кроме меня и двух моих младших братьев. Головы слетели также у тех, кто сказал хоть слово против присоединения нашего королевства к «благословенной Кордии» в качестве бесправного княжества. Титул князя! Вот единственное, что Кестер дал Тарду в обмен на все наши богатства.

Тут Одгак внимательно присмотрелся к потомку и горько усмехнулся.

— Я по твоим глазам вижу, что ты хочешь сказать. Что тот Норрьего, который на веревке притащил меня и братьев в Кестерию под топор палача, это лишь предок того, кому ты присягнул? Да? Что твой король не обманет и не предаст тебя?

Нет. Это не так. На елке не растут груши. Ты такой же Драммонд, как и я. А он такое же чудовище, как и Гонзало! Он будет искусно притворяться твоим другом и соратником, пока ты ему нужен. Как вот сейчас здесь. Будет играть твоими чувствами. Вынуждать верно служить. А стоит вам вернуться во дворец… Там он рассмеется тебе в лицо и отправит к палачам! Норрьего всегда Норрьего. Им нельзя доверять. К тому же… Ты ведь не думаешь всерьез, что он все тебе простил? Нет. Он просто не умеет прощать. Он сам говорил тебе. Помнишь? Он не способен простить ни Мадино, ни тебя. Уверяю, Тирдэг, ты еще жив только из-за того, что нужен ему здесь. Как только вы вернетесь в столицу, он бросит тебя в тюрьму. Или отдаст палачам. Или сам прикончит, как бешеную собаку. Такое, сын мой, не прощают! Никому и никогда от сотворения мира!

Взгляд короля устремился куда-то вниз. Тирдэг проследил за ним и увидел Норрьего с завязанными глазами, заключенного в такую маленькую клетку, что он не мог там даже хоть как-то пошевелиться. Было вообще непонятно, как удалось запихать взрослого человека в такое ограниченное пространство.

Потом видение изменилось. У ног Тирдэга с плеткой в зубах замер стоявший на коленях Мердок.

— Итак, сын мой! Решай здесь и сейчас. Казни нашего врага моим мечом и стань королем Кордии, отомстив убийце за всех погибших родичей! Или…

Лицо короля исказилось гримасой разочарования.

–…Или подохни, как паршивый пес под забором от кнута хозяина. Если ты выберешь этот позор, то ты больше не Драммонд!

2.10

Скованный магическим заклятием Хавьер неподвижно стоял на коленях, низко склонив голову. Он ждал своих судей. Язык его тоже закаменел, но Хавьер молчал бы и сам. Говорить с караулившим его демоном было не о чем. Хавьер глубоко ушел в себя и, казалось, ничего и никого не видел вокруг.

***

Раздались шаги. На площади появился Санчос Горельо со шпагой наголо, затем Тирдэг Драммонд с тяжелым древним мечом в руках. Они мельком глянули на запечатанную книгу со следами от трех окровавленных ладоней и встали возле Норрьего.

Демон, уже преобразившийся в судебного заседателя в большом белом парике, трижды стукнул тяжелым молотком по высокой кафедре и провозгласил:

— Итак! Подсудимый на месте. Приступим. Хавьер Норрьего по прозвищу Ньеттский палач обвиняется в убийстве бесчисленного количества людей. В том числе: — судейский поклонился стоящим с оружием в руках хозяевам земли и воздуха, — благородных членов клана Драммондов, отважных защитников порта Гальбдов, а также собственной семьи! Что скажут судьи? Наказание за его преступление одно: смерть!

— Виновен, — процедил сквозь зубы Санчос.

Тирдэг молчал, опершись на меч. Заметив колебания хозяина земли, демон торопливо осмотрел площадь, снова трижды стукнул молотком и строго спросил:

— А почему судей всего двое? Нужен третий!

— А третьей буду я! — зазвенело в воздухе, и на площадь вбежала Одэль Б‘Ривельен.

Судейский заседатель с ничего не выражающим лицом вновь ударил молотком по кафедре и постановил:

— Так тому и быть! Раз вы здесь оказались, значит имеете право голоса. Назовитесь и расскажите нам, в чем вы можете обвинить этого вот человека.

Одэль встала возле хозяина земли и подняла окровавленную руку, громко заявив:

— Я Одэль, последняя из древнего рода Б‘Ривельенов! Мне есть, что сказать. Но вот он — не человек! Он чудовище, которому не место среди людей!

Она подняла камень и в порыве чувств кинула его в склоненную исполосованную плеткой спину Норрьего. Судейский сделал вид, что ничего не заметил, и спокойно уточнил:

— Что вы можете сказать по существу дела?

Одэль побледнела.

— По существу? Извольте! Мой отец — известный на несколько стран лекарь Гаспар Б‘Ривельен. Его еще пять лет назад пригласил ко двору Алегорд Кестер. Тогда наша семья и перебралась в Кордию. Из Ривера! Да! Я уроженка острова Ривер! И когда мы с отцом уехали, там остались семьи его шести братьев! Остались мои друзья со своими семьями!..

Ее голос сорвался было на плач, но Одэль быстро взяла себя в руки и продолжила:

— Четыре года тому назад, братья отца приехали навестить нас. А в это самое время чудовище, стоящее сейчас перед нами, вздумало сжечь Ривер дотла! Да! Это было его решение! Не приказ короля! Вся Кестерия говорила тогда о том, что именно Норрьего предложил разорить Ривер и настоял на этом! А потом… Потом он повел туда полчище головорезов, чтобы убивать и жечь всех подряд! Просто так! Чтобы другие боялись!

Одэль выкрикнула последние слова и замолчала, смахивая слезы.

— Я так хотела поехать в гости… К родным, друзьям, знакомым… Но их больше нет. Их нет! Никого нет! И виноват в их смерти только он! Он! А потом у него еще хватило наглости выражать мне сожаление по поводу утраты семьи и предлагать покровительство! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — Одэль кричала и кричала, пока силы не оставили ее.

Трижды стукнул молоток.

— Прозвучали очень весомые обвинения, — подытожил судейский заседатель. — Господа судьи, каков будет ваш вердикт? Что заслужил тот, что лежит перед вами?

— Смерти! — выкрикнула Одэль.

— Смерти! — холодно произнес Санчос.

— Смерти, — подтвердил Тирдэг.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — тут же выпалил судейский, стуча молотком по кафедре. — Кто из благородных судей приведет его в исполнение? Может быть вы, Тирдэг? Меч в таком деле сподручнее кинжала и шпаги.

Хозяева земли и воздуха переглянулись, затем молча кивнули. Демон возник рядом с Норрьего и указал на его склоненную шею.

— Прошу вас, господин князь. Свершите же правосудие!

Драммонд взялся за меч двумя руками и сделал шаг вперед, но вдруг остановился и мрачно произнес:

— Слово. Ему полагается последнее слово.

— Не по протоколу! — рыкнул демон. — Пусть свершится казнь!

— Пусть говорит. Так будет справедливо. А ты, — Санчос зло ткнул шпагой в сторону судейского. — заткнись. Здесь только наше дело!

— Согласна, — сухо сказала Одэль после минутной паузы. — Пусть говорит. Иначе казнь пройдет не по правилам. Мы, все-таки, судьи. А не убийцы, как он!

Драммонд молча опустил меч и оперся на него обеими руками. Судейский сердито щелкнул пальцами.

По-прежнему неподвижный Хавьер смог выпрямиться, стоя на коленях, и заговорить. Он посмотрел в глаза каждому из судей и твердо произнес:

— Благодарю. Тирдэг, Санчос, Одэль. Я действительно виноват перед каждым из вас. И не только перед вами. Я достоин вашего гнева и вашей справедливой мести. И я приму смерть от вашей руки.

Он немного помолчал и продолжил:

— Но эта вот тварь, желающая, чтобы весь наш мир сгорел, не должна остаться победителем. Ей наплевать на тех, кого вы потеряли! Демон просто натравливает нас друг на друга, чтобы мы не дошли до книги!

Вспомните, зачем мы сюда явились! Что зависит от наших действий! Если мы сейчас не выполним свой долг, погибнут миллионы людей. И кровь их будет только на нашей совести. Я полностью признаю свою вину и отдаю свою жизнь вам в руки. Я не буду сопротивляться и сам склоню голову под меч, ибо заслужил казнь. Но умоляю, не раньше, чем мы вместе удержим печати на книге. А гарантом моих слов пусть станет вот это! Без малейшего принуждения и по доброй воле я, Хавьер Норрьего, душа мира, принимаю желание Тирдэга Драммонда, хозяина земли во всем ему подчиняться!

От слов заклятия тело Хавьера содрогнулось, по его левой руке побежали светящиеся узоры и застыли, достигнув груди в области сердца.

— Что? Что это?.. — прошептала пораженная Одэль. — Что все это значит?

— А это значит, — с холодной улыбкой пояснил Тирдэг, — что он теперь мой навеки. И может делать только то, что я пожелаю. Повинуйся моим словам, раб! Встать!

Норрьего подкинуло и вытянуло в постойке смирно. Тирдэг обратился к Одэль:

— Вот видите, как работает заклятие, милая барышня. Он сделает что угодно. Вернее, даже не так. Мои желания сделают с ним все, что мне только вздумается. Хотите, чтобы он прыгал вокруг вас на четвереньках и лаял? Или чего-то еще?

2.11

Хавьер неподвижно стоял и смотрел на людей перед собой.

Санчос. Он был ему настоящим старшим братом. И сейчас смотрел с ярой ненавистью и презрением, готовый без тени сомнения заколоть своего Хавито насмерть. И он имел на то полное право.

Одэль. Тут и говорить нечего. Она, как никто из присутствующих, осудила его справедливо. Перед ней он был виноват безо всяких оправданий. Пусть он не помнил, как отдавал приказы жечь Ривер и его жителей. Но на его руках была не только их кровь. И это он прекрасно помнил.

Драммонд. Что он решит? Останется верен присяге или предаст и посмеется над несостоявшимся королем, как над наивным дурачком, поверившим врагу на слово? Сейчас мир и его дальнейшая судьба полностью зависят от князя Тарда. Как и всегда…

Хавьер сделал все, что было в его силах. Как смог прошел, прополз, продрался через свои личные испытания. Постарался отрезвить рошодов, напомнив им то, зачем они сюда пришли. Отдал все вплоть до полной власти над собой, чтобы они ему поверили. Теперь он бессилен на что-либо повлиять. Он может лишь наблюдать, выполнять приказы, и надеяться, что у этого мира еще будет завтра.

Услышав предложение Драммонда поиздеваться над осужденным, Одэль вначале испуганно замерла, затем отступила на шаг и помотала головой.

— Нет, князь… Не хочу. Это… Не правильно. Или вы просто так шутите надо мной? Конечно же. Так и есть. Вы шутите. Но что он такое говорил? Наш мир может сгореть? Это правда? Или просто ложь и попытка отсрочить казнь?

Драммонд ухмыльнулся.

— А давайте спросим.

Он повернулся к Хавьеру и приказал:

— Отвечай на вопрос леди, раб! И не смей врать!

— Да, — вырвалось у того изо рта. — Все правда. Наш мир находится на грани гибели. Если все мы сейчас не оставим кровь на обложке той книги, которая лежит позади вас, то все, что вам дорого, просто сгорит. Демон того и добивается. Он сделает все, чтобы мы не добрались до книги. Тварь хочет лишь одного: уничтожить наш мир. Только тогда он сможет покинуть этот город и стать свободным, чтобы сеять зло дальше.

Челюсти Хавьера снова со стуком захлопнулись. Пока он говорил, демон, все еще изображая судейского, пытался щелкать пальцами, чтобы заставить душу мира замолчать. Но тщетно. Добровольно отдав себя под заклятие золотого листа, Хавьер стал неподвластен всем иным силам.

— Если все правда, то чего же вы стоите? — закричала Одэль. — Делайте то, что должны! Спасайте наш мир!

Ничего не ответив, Тирдэг повернулся, первым подошел к лежащей на камне книге и приложил к ней порезанную мечом ладонь. За ним повторил Санчос.

Тут раздался истеричный хохот. Исполнившие долг хозяева недоуменно обернулись и увидели катающегося по каменным плитам, смеющегося до слез Шарля.

— У вас все равно ничего не выйдет! — кричал он. — Пролить кровь должны все хозяева! Все хозяева и одна душа! Вы проиграли! У вас нет больше огня! Нет огня! Вода не сможет заменить собою огонь! Потому я и притащил сюда эту глупую мстительную девчонку! Она вода! А вода уже отдала свою кровь! Вас мог спасти только хозяин огня, а он мертв! Этот жалкий трусливый предатель выпустил себе кишки! Я уже давно чувствую его пролитую кровь! И она не здесь! А вы не сможете попасть в его часть города! Никто! Даже ваша хваленая душа мира не сможет!

Он никогда отсюда не выйдет, и мир погибнет вслед за вами! Я свободен! Я совсем скоро стану свободен! Свободен!

2.12

Повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь истеричным хохотом демона. Внезапно мнимый Шарль затих и принюхался. Его лицо исказила злая гримаса. Демон вскочил и явно собрался что-то предпринять, но не успел.

Все случилось очень быстро. Тирдэг, поймав яростный взгляд Хавьера, крикнул ему:

— Взять!

Тот тут же сорвался с места, выхватил у Санчоса шпагу и пронзил демона насквозь.

С жутким хрипом, захлебываясь черной кровью, Шарль упал на пол, дернулся и рассыпался зловонным пеплом. Хавьер подобрал шпагу, быстро вытер ее, вернул хозяину и замер лицом к Тирдэгу, ожидая новых приказов.

Во вновь наступившей тишине вдруг раздались нетвердые шаги, и на площади показался державший в руке узкий кинжал Бернар. Из глубокой раны на правой щеке смертельно бледного графа, заливая мундир неестественно сильным потоком, бежала кровь.

***

Злые маленькие огоньки сверкали вокруг стоявшего на коленях Бернара, отражаясь в лезвии кинжала. В их непрестанном потрескивании ясно слышалось:

— Ты должен… Ты должен… Ты недостоин жить… Ты должен умереть… Ты должен…

— Я должен… — беззвучно повторил за ними Бернар. — Я должен… Должен…

Ладони его крепко сомкнулись на рукояти парящего перед лицом кинжала. Бернар с шумом выдохнул, закрыл глаза и поднял руки вверх, готовясь нанести себе смертельный удар.

Вдруг трескучий шепот вокруг него прекратился. Бернара окутала умиротворяющая тишина. Он открыл глаза, медленно опустил руки с кинжалом и прислушался.

Откуда-то издалека до него донеслись чуть слышные слова песни на чужом гортанно-тягучем языке. Они были совсем непонятны, но почему-то успокаивали и вселяли зыбкую надежду на то, что все еще может быть хорошо.

Бернар повертел головой, пытаясь определить, откуда идет голос, но звуки песни затихли. Зато где-то рядом прозвучали слова, которые он совсем недавно слышал во дворце:

— Я искренне хочу видеть в вас друга и союзника. И у нас очень много работы впереди.

Крупная дрожь сотрясла все тело хозяина огня, из глаз его полились слезы, губы прошептали чуть слышное:

— Он может меня простить… Я должен помогать ему… Искупить вину делом… Вину перед всеми… Моя судьба согревать и беречь его… Беречь мир…

Через какое-то время Бернар полностью пришел в себя, успокоился, отер с лица слезы. Посмотрел на брошенный на пол кинжал и снова крепко зажал его в руке.

— Хавьер никогда не напомнит мне о предательстве, а я никогда не забуду.

Бернар встал и легко порезал острым лезвием щеку.

***

Только увидев еле бредущего Леджера, Тирдэг сразу же скомандовал Норрьего:

— Делай все, чтобы спасти его и опечатать книгу!

Тот ожил, с неимоверной быстротой метнулся к падавшему Бернару, подхватил его на руки и понес в центр площади. Подоспевшие туда же Тирдэг и Санчос взяли холодеющую руку хозяина огня и приложили ее к обложке книги, оставляя на ней шестой кровавый отпечаток.

Затем Хавьер отошел в сторону от камня и осторожно опустил Бернара на покрывавшие площадь серые плиты. Сам встал возле него на колени и, тихо напевая что-то непонятно-тягучее, пристально всмотрелся в лицо умирающего.

Помолчал немного и задумчиво добавил:

— Говоришь, «даже хваленая душа мира не сможет»? Что ж, попробуем…

Хавьер положил руки на рану и закрыл глаза. Кровь под его пальцами начала останавливаться, но все равно продолжала течь.

— Господа! Миледи! Мне нужна ваша помощь, — быстро сказал он, не открывая глаз. — Все трое положите руки поверх моих.

Тирдэг, Санчос и Одэль тут же присоединились, передавая силы душе мира. Вскоре от кровоточившей раны на щеке Бернара остался только длинный белый шрам. Хавьер открыл глаза и радостно улыбнулся.

— Благодарю вас! Вот бы все так работало за пределами Небесного города… Бернар проспит еще несколько часов и будет здоров, — весело объявил он, затем снова стал серьезным. — Теперь моя очередь. Ритуал нужно завершить. Позвольте…

Когда все отстранились от лежащего Бернара, Хавьер тоже поднялся, подошел к покрытой красными пятнами огромной книге и, развернувшись, припечатал к ней разодранную плетью в кровь спину, а затем сделал шаг в сторону.

По площади прошла дрожь. Заливавший ее мертвенно-холодный свет сменился на яркие лучи живого солнца, послышалось пение птиц, отзвуки голосов и шум большого города. Потом площадь и книга на ней исчезли. Пятеро спасителей мира снова оказались на большой поляне у подножия высокой горы.

Хавьер улыбнулся. На этот раз устало, как человек, сделавший все, что мог, и теперь собиравшийся наконец-то отдохнуть.

— Вот, все и закончилось.

Он сел на траву там, где стоял, закрыл глаза и так замер.

***

Тирдэг ничего не стал приказывать. Он обернулся и встретился взглядом со стоящими напротив мрачным Санчосом и решительной Одэлью.

— Вы хотите сделать это сейчас? — голос Тирдэга прозвучал очень тихо и очень спокойно.

— Да. Пока Бернар спит. Нужно сделать это сейчас. Норрьего заслужил казнь и сам признал наше право на месть, — подтвердил Санчос.

— Да. Чудовище должно умереть! — твердо поддержала его Одэль.

— Вот как. Дайте мне пару минут.

Тирдэг достал из ножен меч Одгака. Отошел в сторону на несколько шагов. Взявшись за рукоять двумя руками, сделал несколько быстрых широких разминочных кругов над головой. Большой тяжелый меч пролетел над ним со звонким свистом так, будто легкая сабля. После Тирдэг снова приблизился к неподвижно сидевшему Норрьего. А потом развернулся лицом к Санчосу, закрывая от него широкой спиной душу мира.

— Вот что, капитан. Миледи. Я не буду его убивать. И вам не позволю. Только через мой труп.

2.13

Тирдэг, держа перед собой меч, переводил ничего хорошего не обещавший взгляд с одного судьи на другого.

Санчос нахмурился, сложил руки на груди и спросил:

— Почему, князь? Там, за облаками, вы тоже вынесли ему смертный приговор.

— Я передумал, Санчос. Я должен моему государю гораздо больше, чем он мне. И советую вам тоже изменить решение по данному поводу.

Санчос положил руку на эфес шпаги и со злостью в голосе заявил:

— Знаете ли, князь. Если бы речь шла лишь о моих личных счетах, я бы простил Хавито все, что угодно. Но предательство земляков… Вы знаете, как погиб Гальбдов?!

Тирдэг опустил меч и оперся на него. Затем посмотрел Санчосу прямо в глаза.

— Я? Я знаю. И о многом другом, что случилось за время Короткой войны. Я очень многое знаю. А вот, что об этом знаете вы? Например, знаете ли вы, почему помогал Мадино генерал армии Кордии и Меч государя Хавьер Норрьего? А потому, что его согласия никто не спрашивал. Хавьер был рабом заклятия также, как и сейчас. Только в тот раз Мадино подчинил его насильно, взяв в заложники короля. Норрьего стал безвольной куклой в наших руках с того момента, как сопровождал Кестера в Гардорру три года назад. Все, что он делал с тех пор и до нынешней весны, было только выполнением чужих приказов. Не верите?

Тирдэг сделал шаг в сторону и обратился к Хавьеру:

— Ваше величество…

Тот открыл глаза. Тирдэг продолжил:

— Ваше величество, расскажите нам пожалуйста, почему вы всегда ходите с покрытой головой?

— Потому, что родился рыжим. В Ньетто такие люди… — начал отвечать Хавьер.

— Не надо! Остановись! Об этом же никогда нельзя говорить вслух! — отчаянно крикнул Санчос.

–…считаются благословением богов. Но если рыжие волосы увидит человек с дурными мыслями, благословение может обернуться проклятием, потому я всегда хожу с покрытой головой, — невозмутимо закончил Хавьер.

Тирдэг снова посмотрел на ошарашенного Санчоса и пояснил произошедшее:

— Он не мог остановиться. И не мог не исполнить мой приказ. Так действует заклятие. Хотите, сами спросите его о чем-то таком, в чем он никогда вам не признался бы.

Санчос замотал головой и сделал шаг назад. Затем выхватил шпагу и направил ее на Тирдэга, яростно крикнув:

— Вы! Вы заставили его рассказать, как уничтожить своих же братьев! Сделали из него предателя! Это вас нужно казнить! Вас, а не его!

Тирдэг сосредоточенно кивнул.

— Точно так. Я ведь сказал вам, что должен моему государю Хавьеру Норрьего гораздо больше, чем он мне. Я уже склонял голову под его меч. И он обрек меня жить, чтобы исправить то, что еще можно исправить. Так что вы решили, капитан? Еще хотите его смерти?

Санчос выругался и вложил шпагу в ножны. Затем вскинул голову.

— Но… Почему…

— Почему он не рассказал вам обо всем? — Тирдэг поднял бровь. — Конечно. Это же так просто! И так правдоподобно!«Здравствуй, Санчос! Я рад тебя видеть! Знаешь, это я объяснил Мадино, как и зачем нужно сжечь Гальбдов! Но я совсем не виноват! Меня заставили. Заколдовали!..»

Санчос еще раз шумно выругался, отошел в сторону, через несколько минут вернулся и встал плечом к плечу с Тирдэгом. Тот коротко кивнул и обратил взгляд на Одэль.

— А что вы скажете, миледи? Все еще хотите крови? Боюсь, нас двоих вам не одолеть. Даже, если овладеете силой хозяйки воды. А убивать вас и даже ранить, мне бы очень не хотелось.

Тирдэг оторвал одну руку от меча, поправил волосы и сказал тише:

— Поверьте мне, Одэль. Я очень хорошо понимаю ваши чувства. И что такое кровная месть за близких, знаю не понаслышке. Я не стал бы вам препятствовать в любом другом случае. Но не сейчас. То, в чем перед вами виноват Хавьер Норрьего, он, поверьте мне, искупил тысячекратно такими душевными и телесными страданиями, каких еще не знал наш мир. И смерть среди них стала бы для него долгожданной радостью и облегчением. Он больше никому ничего не должен. А сегодня всех спас. И нас лично, и всех живущих в нашем мире. Вы разве не заметили? Он добровольно отдал себя под власть страшного заклятия, согласился снова стать безвольной игрушкой в чьих-то руках, еще не зная, какое решение я принял о его судьбе. Норрьего сознательно пошел на пожизненное рабство и признал, что достоин казни. Ради того, чтобы жили вы и подобные вам. Откажитесь от вашей мести, Одэль. И давайте будем возвращаться в Кестерию.

Последняя из рода Б‘Ривельен молча кивнула и устало села на траву.

Тирдэг развернулся и опустился перед Хавьером на колени.

— Мой государь…

Тот поднял взгляд. Тирдэг взял его за левую руку и, очень четко выговаривая слова, произнес:

— Мой государь, я желаю снять с вас от заклятие. Перед лицом всего мира и его хранителей свидетельствую, я Тирдэг Драммонд, желаю, чтобы вы стали свободны!

Узор на теле Хавьера вспыхнул и пропал. Тирдэг улыбнулся.

— Позвольте помочь вам встать, мой государь. Нам пора возвращаться…

2.14

Хавьер вдохнул так, словно вынырнул из-под воды, и открыл глаза. Он сидел за большим столом королевского кабинета в окружении самых близких людей в мире. В этом мире…Огромным усилием воли откинув грустные мысли, Хавьер улыбнулся и как мог беззаботно спросил:

— Я вернулся последним? У всех все хорошо?

— Да, мальчик мой, — ответила Августа. — Ты последним ушел и последним вернулся. У всех все благополучно. Здесь еще каким-то чудом появилась Одэль, но она попросила отпустить ее отдохнуть и ушла в свою комнату.

— Как долго нас не было? — продолжил Хавьер казалось бы ровным тоном.

— Как долго? — прищурилась, глядя на него, Августа. — Совсем недолго. Около часа. Хэлен вернулась почти сразу же. А вас не было около часа, но…

— Вернулась почти сразу? — быстро спросил Тирдэг. — Что вы видели в городе, Хэлен?

Все посмотрели на хозяйку воды. Она сдержано улыбнулась и рассказала:

— Почти ничего, князь. Как только я прошла через стену, то оказалась на улице какого-то города. Я почему-то знала, куда нужно идти и пошла так, будто кто-то вел меня за руку. По пути не оставляло такое чувство, что кто-то смотрит и хочет заговорить со мной. Но никто так и не подошел. А вскоре я оказалась на площади перед закрытой книгой. Сама собой пришла мысль порезать ладонь и пролить кровь на обложку. И, как только я это сделала, так и оказалась здесь.

— Да, князь. Когда Элис очнулась, ее рана на руке выглядела совсем свежей, — подтвердила Августа, а затем вновь обратила пристальный взгляд на Хавьера. — Но что не так, мальчик мой? Что с тобой? Ты как будто боишься смотреть на меня. И не назвал тетушкой…

Он ощутил, что мир вокруг все-таки рухнул. То, что за облаками было только страхами, сейчас стремительно начинало воплощаться в жизнь. Хавьер встал, медленно подошел к Августе и опустился перед ней на колени, не поднимая головы. Затем чуть слышно произнес:

— Я не смею. Ведь это я… Я тогда принес черный мор в палаццо. Они все погибли из-за меня… И матушка…

Августа молчала. Хавьер выдохнул и приготовился встать, чтобы уйти от нее навсегда. Что ж. Ему не впервой терять близких. И не первый раз они от него отказываются. Он все заслужил. Заслужил. Заслужил…

Тут он вздрогнул, почувствовав, как чья-то рука осторожно легла ему на голову.

— Как это произошло, Хавито? — тихо спросила Августа. — Что именно ты сделал?

— Я… Я нашел среди холмов лежавшего в обмороке старика и привез в замок. Я не мог его бросить… Я не знал… Не думал… Я не хотел… А потом стало уже слишком поздно… Поздно… Слишком поздно…

— Довольно. Остановись, Хавито.

Он замер так, словно находился под заклятием.

— Бедный мой мальчик… И ты столько лет носил это в себе… Поэтому ты так изменился…

Августа замолчала, затем сказала непривычно твердо и властно:

— Господа, Элис, прошу, оставьте нас. Вы еще успеете обсудить случившееся. А сейчас нам всем необходим отдых.

Стук отодвигаемых кресел и удаляющиеся шаги доносились до Хавьера так, будто он слышал их из-под воды. Слишком многое пришлось сегодня пережить, и сейчас сил почти не осталось. Он закрыл глаза и вдруг почувствовал, как на его склоненную голову легла еще одна теплая ласковая рука.

— Ты не виноват, мальчик мой. Не виноват. Ни Чеси, ни твои сестры, ни Ларилья никогда не обвинили бы тебя. Ты ведь не нарочно так сделал. Разве виноват человек, выкопавший колодец для того, чтобы дать людям воду, в том, что кто-то упал в него и утонул? Нет, Хавито. Ты не виноват. Не вини себя, мальчик мой. Не вини…

Он поднял голову, неверяще посмотрел на Августу и чуть слышно прошептал:

— Не виноват? Вы… Вы не прогоните меня?

По лицу тетушки потекли слезы. Она наклонилась к нему, обняла, а потом уложила его голову себе на колени и принялась гладить по все сильнее вздрагивавшим плечам.

— Поплачь, мой маленький. Просто поплачь… Твои слезы увижу только я…

2.15

— Папочка-а-а! Папочка вернулся!

Стоило только открыть дверь дворцового кабинета, как на Бернаре повисла вылетевшая оттуда маленькая Клара. Старшие сыновья тоже подбежали и обняли отца.

— Батюшка! Как мы рады, что ты наконец приехал!

Бернар принялся целовать их в затылки, потом поднял голову и встретился взглядом со своей любимой Бертой. Она стояла возле письменного стола и улыбалась.

— Слава Творцу, ты вернулся! А мы услышали, что король уже во дворце, и не усидели дома! Вот, приехали все вместе тебя встречать!

Не переставая улыбаться, Берта присоединилась ко всеобщим крепким объятиям.

— Ой-ой-ой! Вы меня совсем запридавили! — пропищала Клара.

Все засмеялись, расцепили руки и немного разошлись. Бернар тут же подхватил растрепанную дочку на руки, поцеловал в щеку, а потом посадил на стол и спросил:

— Давно вы тут меня ждете?

— Нисколько не давно! Только что поприехали! — отчиталась Клара, болтая ногами, и тут же завертела кудрявой головкой. — А это и есть твой разважный кабинет? Ты отсюда всеми командоваешь, да?

— Отсюда, — улыбнулся Бернар. — Подождите. Я сейчас распоряжусь, чтобы принесли фрукты и напитки. Или может быть вы голодные?

Берта всплеснула руками.

— Голодные! Скажешь тоже! Слава Творцу, наши дети никогда не голодали. Даже когда ты очутился заграницей… Но, что отом говорить. Ты вернулся, это главное!

***

Полчаса спустя дети Леджеров предприняли массированную атаку на большой поднос фруктов и кувшины лимонада. Бернар и Берта вышли на балкон.

— В чем дело, дорогой? Ты смотришь на меня так, будто хочешь о чем-то спросить. Рассказывай. Что случилось? И откуда шрам на щеке?

Бернар молча обнял жену, затем отстранился и, собравшись с духом, тихо сказал:

— Шрам, это мне на память. Но о нем как-нибудь позже… А сейчас, прошу, ответь: как вы жили, пока я не вернулся из Рантуи? Ты никогда не говорила об этом. А я до сих пор не додумался спросить.

Берта оперлась о перила балкона и посмотрела вдаль. Немного помолчав, она негромко, задумчиво проговорила:

— А что там рассказывать… Мы тогда стали никто и ничто. Ни денег, ни титула. Ты из дворца не вернулся. Нам принесли только бумагу с королевским указом о твоей высылке и велели в течение трех дней выметаться из дома. Твой отец отказался помогать семье предателя. Сказал, что всегда был против того, что ты женился на безродной… У моих родителей, как ты знаешь, кроме меня трое детей и двенадцать внуков…

Тут она повернулась и решительно посмотрела мужу в глаза.

— Но я ни разу тебя не осудила за то, что ты тогда сделал! Ни разу! Ты правильно выступил на совете! Если бы к тебе прислушались… Знаешь, сколько потом было слез пролито по тем, кто погиб на Ривере? Сколько беженцев? Все, все могло быть иначе…

Берта крепко взяла его за руки.

— Я горжусь тобой, Бернар! Ты стал единственным, кто выступил против этого безумия! Ты единственный, кто ничего не испугался и сказал правду! Вот за это я тебя и люблю!

Он сглотнул и чуть слышно спросил:

— Но… А как же вы? Как вы справились?

Берта светло улыбнулась.

— Как? А земля слухами полнится. Неужели ты думаешь, что такая новость, как высылка генерала Леджера, прошла в Кестерии незамеченной? В тот же день к нам стали приходить люди. Твои бывшие подчиненные, их жены; потом те, у кого родные и близкие жили на Ривере…Нашли нам приличное жилье. Помогали, чем могли. Кто денег принесет, кто продуктов. Кто просто доброе слово скажет. Слава Творцу, мы хорошо жили те годы. Грех жаловаться. Я шила на заказ, мальчики работали подмастерьями у сапожника. Но почему ты сейчас об этом спрашиваешь?

Бернар обхватил ее руки ладонями.

— Так ты не сердишься на меня? Не считаешь, что я вас предал?

Она очень серьезно посмотрела на него и покачала головой.

— Нет, дорогой мой. Я тобой горжусь. Мы все тобой гордимся. Ты самый храбрый во всей Кордии. Ты не побоялся встать за правду. Ты был бы предателем, если бы промолчал тогда!

Берта вдруг улыбнулась.

— И потом. Я знала, за кого выхожу замуж. Я ведь тоже дочь военного. Я знаю, что такое долг. И не смей во мне сомневаться! Ты можешь совершенно спокойно делать то, что велит совесть. Можешь уезжать в свои бесконечные лагеря и походы. Мы всегда будем ждать и любить тебя. Понятно? А если в чем-то сомневаешься, то просто спроси, а не надумывай себе невесть что. Вот так-то. Бернар и Берта — Бер-Бер навсегда!

— Бер-Бер навсегда! — задыхаясь от счастья, повторил он их свадебную присказку, крепко обнял жену и поцеловал.

2.15

Вечером того же дня Тирдэг постучал в дверь королевского кабинета.

— Открыто! — донеслось изнутри.

Тирдэг вошел и увидел Норрьего, сидящего с ногами в кресле у камина. У короля был такой взгляд, будто тот чем-то разочарован.

— Что не так, мой государь?

Норрьего лишь покачал головой и, устало улыбнувшись, ответил:

— Не обращайте внимания, генерал. Все хорошо. Видимо, просто не время. Я надеюсь, он еще придет.

— Вы о Санчосе?

Быстро кивнув, Норрьего потянулся за гитарой.

— Ему действительно, нужно время, чтобы все осмыслить, — согласился Тирдэг. — Но капитан обязательно придет к вам.

— Будем надеяться… — тихо отозвался Норрьего и осторожно коснулся струн. — Но что же вы стоите? Проходите ближе, садитесь.

— Благодарю вас.

Тирдэг опустился в соседнее кресло и понял, что не знает, с чего начать. Он хотел сказать так много, а сейчас все слова как будто пропали. Произошедшее в Небесном граде полностью опустошило его душу. Норрьего искоса глянул и, улыбнувшись, заметил:

— А из нас с вами, генерал, вышла отличная команда. Не находите? На всем свете есть только один человек, в паре с которым у меня получилось бы расправиться с тем демоном быстрее. Пожалуй, команду «взять» нужно будет оставить в нашем арсенале на будущее. Как думаете?

Тирдэг усмехнулся.

— Действительно, мой государь. Это был самый быстрый способ позволить вам убить ту тварь. Вы на меня не в обиде за такой приказ?

— Конечно, нет! Вы приняли верное решение. Я на вашем месте поступил бы точно также. Действовать нужно было мгновенно. А у нас с вами накопился весьма приличный опыт понимания с полуслова. Но… — Норрьего опять лукаво, совсем по-мальчишески, улыбнулся. — Не обидитесь ли вы, генерал, если я в подобной ситуации скомандую вам так же?

— Почту за честь, мой государь. — Тирдэг улыбнулся в ответ. — Почту за честь. А вы думаете, нам еще предстоят подобного рода развлечения в будущем?

— Кто знает, генерал. Кто знает…

Они просидели у камина несколько часов, разговаривая о чем угодно, только не о событиях в Небесном граде, и разошлись уже за полночь, если не друзьями, то глубоко небезразличными друг другу людьми.

***

На следующее утро Хавьеру доложили, что к нему на прием просится воспитанница графини Эргард. Через полчаса Одэль уже стояла посреди кабинета, выпрямив спину и вскинув голову.

— Вы хотели меня видеть, миледи? — спросил сидевший за столом Хавьер.

— Да, ваше величество, — ответила она твердо и решительно. — Я хотела просить вас отправить меня обратно в приют святой Эллы.

Хавьер покачал головой.

— Нет, миледи. Это невозможно.

Поверьте, я понимаю ваши чувства. Понимаю, как вам тяжело находиться со мной под одной крышей. Понимаю, почему вы отказались приехать сюда, когда я впервые вам это предложил… Но вы и сами должны понимать, что вчера все изменилось. Вы теперь не просто девушка. Вы одна из хранительниц мира. И, хотим того мы или нет, наши с вами дальнейшие судьбы теперь крепко связаны вместе.

Если бы не мои преступления в прошлом и не любовь, что ждет меня в будущем, я сейчас предложил бы вам стать моей королевой. Такое решение весьма оправдано с государственной точки зрения. Но, думаю, в сложившейся ситуации, это невозможно. Вы не согласитесь вступить в брак с убийцей. А я не могу жить без принцессы Нузара. Однако, я не могу и отпустить вас из дворца, пока не определится окончательно ваша судьба и ваша роль в сохранении мира. Вы понимаете, о чем я говорю?

Одэль сверкнула глазами и выше вскинула голову.

— Так я пленница?

— Ни в коем случае, миледи, — постарался успокоить ее Хавьер. — Ни в коем случае. Но, что вы станете делать, если после ухода отсюда, с вами начнет происходить нечто странное и, возможно, даже пугающее? Во всей Кордии кроме меня вам никто не сможет помочь.

— В Кордии? — тут же переспросила Одэль, пытливо вглядываясь в лицо собеседника. — А если не в Кордии?

Хавьер улыбнулся.

— А вам, действительно, многое дано, миледи… Да. Есть кто-то не в Кордии. И сегодня вы познакомитесь. А там будет видно.