Мирина – жрица Скифии

Ирина Панина

Роман «Мирина – жрица Скифии» посвящен древней малоизученной странице истории нашей Родины, когда многие ее современные районы, в том числе и Алтай, были заселены скифами, кочевыми племенами, от которых историки нередко вели происхождение Руси. Судьба юной жрицы Мирины становится той осью, вокруг которой развиваются драматические события, сочетающие борьбу человеческих чувств и сил Добра со Злом, проявлений дикостей древности и достижений передовых инопланетных цивилизаций. Книга предназначена для всех людей, любящих историю нашей Родины, для всех, кто с горячим сердцем и чистой совестью думает о ее будущем.

ГЛАВА 1. ДИТЯ СТЕПЕЙ

Светало. Невысокая босоногая девчушка с черными, как смоль, развевающимися волосами бежала по росистой траве. Душистый степной ветер, пахнущий полынью, бессмертником и клевером, холодил ее смуглое, чуть скуластое лицо. Подол ярко-красного платья промок от росы и прилипал к ногам девочки, но она не замечала этого.

Сердце девятилетней скифянки наполняли восторг и ликование от ощущения своего единения с окружающим миром — бездонным небом, ковыльными степями, опоясанными величественной цепью Алтайский гор, зеленой долиной Катуни, где паслись несметные табуны породистых лошадей, и родным кочевьем, раскинувшимся неподалеку от берега реки.

На востоке пламенела заря. Поставив на землю корзинку с собранными лечебными травами, девочка протянула навстречу зарождающемуся дню свои тонкие загорелые руки и радостно засмеялась. В первых лучах появившегося из-за горизонта солнца на нежной шейке ребенка блеснуло золотое ожерелье с подвесками в виде фигурок зверей. Узкие запястья юной кочевницы были увиты серебряными браслетами в форме змеек с глазами из хрусталя.

Раскинув руки, девочка упала на спину в густую душистую траву и стала наблюдать за изменчивыми очертаниями облаков, тающими в небесах, словно дым от костра. Взошедшее золотисто-оранжевое солнце быстро высушило росу, и появился рой надоедливо жужжащих комаров. В небесной синеве показался большой ястреб. Высмотрев добычу, он камнем упал в зеленое море трав и тут же взмыл в воздух. В острых когтях птицы бился толстый сурок. Девчушка проводила глазами скрывшегося вдали ястреба и сладко потянулась.

— Мирина! Мириночка! — послышался издали ласковый женский голос.

— Я здесь, бабушка! Здесь! — проворно вскочив на ноги, отозвалась девочка.

Заметив среди стеблей полыни нежно-сиреневый цветок сон-травы, Мирина выдернула его из земли вместе с корнем и положила в корзину с целебными травами. Юная скифянка небрежным жестом откинула со лба прядь волос и поспешила навстречу выходившей из близлежащего леса величавой пожилой женщине в пестротканой шерстяной одежде с двумя большими корзинами в руках. При виде внучки на мудром строгом лице Аргимпасы, так звали женщину, появилась добрая улыбка. Аргимпаса была самой сильной и знаменитой жрицей-прорицательницей Скифии. Она знала все целебные травы, составляла из них разнообразные настои, отвары и зелья, умела вправлять кости и залечивать раны, гадать, видеть прошлое и предсказывать будущее. За мудрость, отзывчивость и доброту кочевники любили и почитали старую жрицу, стараясь всячески услужить ей. Даже могущественные вожди и старейшины родственных племен относились к Аргимпасе с большим уважением.

Зачастую Аргимпаса с Мириной еще в предрассветных сумерках покидали родное кочевье и отправлялись в степь или поросшие густым лесом горы, чтобы запастись впрок целебными растениями. На этот раз, пока Мирина собирала нужные травы в степи, жрица бродила по лесной чаще, разыскивая там лечебные коренья и съедобные грибы. Подбежав к Аргимпасе, девочка заглянула в корзину, доверху наполненную боровиками, и потянула носом. От крепких отборных боровиков приятно пахло грибной сыростью.

— Бабушка, мне так хочется поплавать! Может, пойдем к реке?! — попросила Мирина, умоляюще глядя в лицо жрицы.

Получив согласие, девочка крепко прижала к себе полную корзину и во весь дух помчалась по ковру из темно-красного клевера к сверкающей вдали голубой ленте Катуни.

Когда Аргимпаса добралась до реки, Мирина уже радостно плескалась в студеной воде. Оставив корзины в тени раскидистого дерева, провидица широким рукавом утерла струящийся по лицу пот. Затем, прикрыв ладонью глаза от слепящих солнечных лучей, она стала наблюдать за резвящейся в воде девочкой. Аргимпаса безмерно любила свою непоседливую внучку и гордилась ею. Мирине были присущи живость ума, безмерная доброта, жажда познания и поистине уникальная память. Все это позволяло девочке с легкостью усваивать жреческие премудрости, которым обучала ее бабушка.

— Ты будешь самой знаменитой жрицей всей Скифии! Слава о тебе пройдет по всем кочевьям, — вполголоса проговорила Аргимпаса, любуясь внучкой, уверенно противостоящей стремительным водам Катуни.

Подумав, провидица разулась, подняла подол длинного платья и осторожно вошла по колено в обжигающе-холодную воду. Девочка подплыла ближе к берегу и с хохотом стала плескать водой в бабушку.

— Миринка! Мириночка! Ах ты, маленькая проказница!!! — со смехом восклицала Аргимпаса, прикрываясь свободной рукой от каскада летевших на нее брызг.

В последний раз обдав бабушку ледяным дождем, девочка стремительно выскочила из воды. Наклонив голову набок, Мирина запрыгала на одной ножке, стараясь избавиться от попавшей в ухо воды. Аргимпаса подошла к внучке, засучила высоко рукава и сильными движениями ладоней выжала ее мокрые волосы. Чтобы поскорее согреться, Мирина принялась носиться по берегу реки, словно резвый жеребенок. Тепло улыбнувшись, Аргимпаса опустилась на землю и, прислонившись спиной к большому нагретому солнцем валуну, стала сосредоточенно перебирать собранные ею целебные растения.

Спустя некоторое время к ней примчалась разгоряченная Мирина. Опустившись на колени, она заглянула в лицо Аргимпасы и, смешно вытягивая губы, виновато проговорила:

— Ты не сердишься на меня, бабушка, за то, что я забрызгала тебя водой?!

— Ну что ты, родная! Разве я могу сердиться на тебя?

Большие черные глаза пожилой жрицы с любовью были устремлены на ребенка. Годы не погасили их яркого блеска, а лишь придали им бездонную глубину и мудрость.

Мирина присела на землю рядом с бабушкой и задумчиво потрогала золотые фигурки медведей, пришитых к украшенному бисером войлочному нагруднику Аргимпасы, после чего прижалась губами к ее морщинистой руке. Обнаженные от плеча до кисти руки жрицы были покрыты сложной татуировкой, выполненной особой китайской тушью, причем священная татуировка распространялась также и на большие пальцы. С носителем такого знака можно было говорить лишь с почтительной интонацией. Придет время и ей, Мирине, дочери могущественного скифского вождя Таргитая, тоже нанесут сакральную татуировку. Но этот знак высокого отличия еще нужно было заслужить.

Глубоко вздохнув, девочка положила голову на колени бабушки. Аргимпаса заботливо расправила ее густые влажные волосы, чтобы они поскорее высохли. Мечтательно глядя перед собой в высокое пылающее синевой небо, Мирина некоторое время прислушивалась к пению птиц. Затем она взяла из корзины стебель полыни и растерла его в ладошках. Приложив ладони к лицу, девочка с наслаждением вдохнула горький, пьянящий аромат травы. Изо всех степных ароматов запах полыни был для нее самым любимым.

— Нам пора, детка! — взглянув на внучку, строго промолвила Аргимпаса. — Не сегодня-завтра должны вернуться из похода наши отважные воины. После битвы с презренными массагетами среди скифов наверняка будут раненые, и нам необходимо успеть приготовить для них целебные отвары и снадобья, — немного помолчав, жрица добавила. — Будем надеяться, что среди наших людей не окажется павших в сражении!

Мирина согласно кивнула головой и заботливо помогла подняться с земли бабушке. Подхватив корзины с лечебными травами и грибами, Аргимпаса и девочка направились к стойбищу. Когда они проходили мимо большой отары овец, скифские пастухи с коричневой от загара и грязи кожей почтительно склонились пред величаво ступающей провидицей и ее внучкой.

Вот и родное кочевье.

— Смотри-ка, Мириночка! — проговорила жрица, указывая рукой на развесистый куст арчи. — Твоя верная подруга уже заждалась тебя!

На краю стойбища под большим кустом арчи сидела темноволосая девочка в свободном небесно-голубом платье. Она нежно баюкала куколку, завернутую в цветастую ткань.

— Томира! Я здесь!!! — закричала во весь голос Мирина.

Девочка подняла голову, вскочила на ноги и, крепко прижимая к себе куклу, опрометью бросилась навстречу подруге. Подбежав, она радостно улыбнулась Мирине и низко поклонилась Аргимпасе. Жрица ласково погладила Томиру по голове. Черные блестящие волосы девочки были заплетены в тугие косы, увешанные серебряными бубенчиками, а ее тонкую шею украшала нитка коралловых бус. Аргимпасе нравилась эта смышленая симпатичная девчушка с открытым приветливым лицом и покладистым характером. Она заметно отличалась от других детей племени своей добротой и отзывчивостью. Девятилетняя Томира была не по годам рассудительна и умна, она часто удерживала более живую, подвижную Мирину от необдуманных поступков. Обратив свои лукавые смеющиеся глаза на подругу, Томира затараторила:

— Мириночка, миленькая! Ну что же ты так долго? Мне уже наскучило ждать! А я тебя все жду и жду! Сегодня моя мать обещала напечь лепешек. Ты любишь пшеничные лепешки? Я — страсть как! Ну, что же ты мне не отвечаешь, Миринка?! — притопнув ногой от нетерпения, воскликнула девочка.

— Да ты своей безудержной болтовней мне и рта не даешь открыть! — звонко расхохоталась Мирина. — Конечно, я очень люблю вкусные пшеничные лепешки! Кто же их не любит?!

Глядя на весело щебечущих детей, Аргимпаса широко улыбнулась, морщинки на ее лбу разгладились, а лучистые глаза засияли теплым светом.

— Мириночка, может ты пойдешь к нам полакомиться лепешками? — спросила Томира и, бросив умоляющий взгляд на жрицу, робко добавила. — Если, конечно, твоя бабушка позволит!

— Иди. Иди, дорогая! Я сама управлюсь с делами! — кивнув внучке, отозвалась Аргимпаса.

Получив согласие жрицы, девочки радостно переглянулись, а Томира захлопала в ладоши.

— Мирина, детка, передай маме Томиры мои наилучшие пожелания, а также грибы, которые я набрала в лесу.

— Непременно, бабушка! — воскликнула девочка, звонко чмокнув Аргимпасу в щеку.

Подхватив корзину с грибами, подружки резво побежали между юрт по протоптанной дорожке. Жрица с мягкой улыбкой посмотрела им вслед. Томира и Мирина были ровесницами. Несмотря на разность характеров, девочки отлично ладили между собой.

Когда они скрылись из виду, Аргимпаса подняла с земли корзины с целебными травами и кореньями и степенно зашагала к своему шатру, расположенному рядом с большим белым шатром вождя племени.

Скифское кочевье жило своей привычной жизнью. Отовсюду раздавался стук пестов о каменные чаши, в которых женщины старательно толкли овес. На дымящихся кострах в бронзовых котлах с четырьмя ушками кипела баранья похлебка, заправленная съедобными растениями. Кочевники очень любили дикий чеснок и всякие пряные травы, придающие еде кислоту.

Молоденькие девушки в пестрых одеждах с высокими кувшинами на плечах грациозно шли к роднику за холодной водой. Длинные косы скифянок были украшены звонкими бубенчиками, а виски — изящными золотыми и серебряными подвесками. На стройных шеях и на груди девушек переливались радужным многоцветием сердоликовые, нефритовые, бирюзовые и бронзовые бусы.

Часть женщин носила с пастбищ свеженадоенное кобылье молоко в больших ведрах, сделанных из овечьих шкур, а другие — готовили из принесенного молока кумыс. Тем временем крепкие бородатые мужчины неторопливо, со знанием дела, мастерили повозки на высоких колесах, обновляли конскую упряжь и седла.

Мирина и Томира немного поболтали с детворой, направлявшейся в лес за ягодами, а затем поспешили к просторной юрте, расположенной на дальней окраине стойбища.

В уставленной нехитрой утварью юрте Томиры аппетитно пахло свежим хлебом и бараньей похлебкой с чесноком. Мать девочки Спаретта — строгая, хорошо сложенная женщина с приятными чертами лица — пекла пшеничные лепешки в жаровне на раскаленных угольях. Подняв голову, она приветливо улыбнулась вошедшим детям и утерла рукавом слезящиеся от дыма глаза. Мирина выполнила поручение бабушки и вручила Спаретте корзину с отборными боровиками.

— Провидица Аргимпаса очень добра и великодушна. Поблагодари ее за подарок от моего имени, Мириночка! — проговорила женщина.

Томира поцеловала свою куколку, которую до сих пор бережно прижимала к груди, и поместила ее на небольшой коротконогий столик рядом с глиняной фигуркой богини Апи. Куколка была искусно сделана из лошадиных бабок и наряжена в шелковую расшитую бисером одежду. В скифских племенах куклы служили не только игрушками. Они считались вместилищем Духов предков и почитались как хранительницы домашнего очага. Куколки являлись также женскими покровительницами, которых жена приносила с собой в дом мужа. Так куклы переходили из поколения в поколение, от матери к дочери, и потому Томира тщательно берегла и заботилась о своей любимице.

Спаретта разостлала на полу цветастые войлочные коврики, бросила на них подушки для сидения и поставила перед девочками деревянное блюдо с горячими лепешками. Затем она налила в расписные чаши пахучий отвар из ягод шиповника и земляники.

Некоторое время женщина с умилением наблюдала за детьми, за обе щеки уписывающими приготовленное лакомство. Тоже решив поесть, Спаретта выловила из котла большой кусок мяса и, присев у дымящего очага, впилась зубами в баранину. Ловко управляясь с острым ножом, она отхватывала им кусочки мяса прямо перед собственным носом. Спаретта неторопливо прожевывала мясо, запивая его крепким кумысом. Горячий бараний жир обильно стекал по ее руке до локтя, заливая шерстяную лоснящуюся по бокам юбку.

Основательно подкрепившись лепешками, девочки отказались от похлебки и, поблагодарив Спаретту за угощение, покинули юрту. Неподалеку от жилища Томиры сидевшие под большим деревянным навесом пожилые кочевницы валяли войлок. Разложив перед собой овечью шерсть, они били ее длинными тонкими прутьями, раздергивали на соломенных циновках, а затем поливали шерсть горячей водой и свертывали в рулон.

Рядом с женщинами крутились вездесущие чумазые ребятишки. Они подхватывали готовые свертки войлока и бежали в степь. Для того, чтобы войлок хорошо свалялся, детям было наказано таскать его по траве, катать и пинать ногами. Мирина и Томира остановились возле седой костлявой старухи, которая дрожащими узловатыми пальцами раздергивала и перебирала шерсть. Старуха подняла морщинистое лицо и, мигая близорукими глазами, строго спросила:

— Ну, а вы, стрекозы, что без толку глазеете? Собираетесь помогать?

Подруги быстро переглянулись и в один голос воскликнули:

— Ну конечно, бабушка! Как не помочь!

— То-то! Сразу бы так! — шамкая беззубым ртом, укоризненно пробурчала старуха.

Ухватив по свертку войлока, пристыженные девчонки потащили их в степь. Вместе с другими детьми они долго толкали свои войлочные свертки ногами, прыгали на них и мяли. Выросшие в нелегких условиях дети кочевников были выносливы и неприхотливы. Ослепительно яркое алтайское солнце нещадно жгло им плечи, спину, руки и коленки. Земля горячо дышала, было даже видно, как над ней, словно над раскаленной жаровней, дрожит воздух. Несмотря на это, детвора без устали носилась по степи и шумела, не умолкая.

Солнце перевалило за полдень, когда ребятня вернулась в стойбище. Их встретили нестройным лаем разморенные жарой собаки. Большие, похожие на волков, псы разлеглись в тени повозок и, высунув длинные красные языки, прерывисто дышали. Дети отдали готовый войлок женщинам, и те принялись заботливо разминать его локтями. От этого войлок становился мягче.

— Томирочка, пойдем к реке! Искупаемся! — предложила Мирина. — Ты меня слышишь? — громко повторила она, стараясь поймать ускользающий взгляд подруги.

Немного поколебавшись, Томира облизнула пересохшие губы, шумно вздохнула и обреченно кивнула головой. Девочка боялась воды и не любила реку, так как Мирина настойчиво заставляла ее учиться плавать. Но Томира не решалась отказать близкой подруге, опасаясь вызвать ее недовольство и колкий упрек.

Выйдя за пределы стойбища, девочки, прежде всего, направились к кристально чистому роднику, струившемуся в густых зарослях арчи. Припав к земле, они долго с наслаждением пили вкусную студеную воду. Утолив жажду, Мирина поднялась с колен и, вытерев ладошкой мокрый подбородок, огляделась по сторонам. Величественная цепь синеющих гор с вздымавшимися ввысь заснеженными вершинами, обрамляла изумрудно-зеленые пастбища с табунами породистых скифских лошадей. По ярко голубому небу степенно плыли белоснежные перистые облака, отражавшиеся в блистающих водах Катуни.

— Томира, Томирочка! Посмотри, как прекрасен наш Алтай!!! — восторженно закричала Мирина, в порыве чувств крепко сжав руку подруги. — Недаром всемогущая скифская богиня Апи избрала его своим домом!

— Да, очень красиво! — окинув взором окрестности, согласилась девочка и, немного подумав, добавила. — Я не перестаю удивляться тебе, Миринка, ведь эту чудную картину ты видишь изо дня в день. Как же ты можешь каждый раз находить в ней что-то новое?

Томира перевела взгляд на сияющее лицо подруги и, тихонько ахнув, растерянно замолкла. Необычайно яркие, пронзительно черные глаза Мирины излучали свет невиданной красоты и, казалось, видели все и вся — то, что было надежно скрыто от взоров простых смертных.

— Почему ты на меня так странно смотришь, Томира?! — прервала затянувшееся молчание озадаченная Мирина.

— Знаешь, Мириночка, мне на миг показалось, что вместо тебя я вижу саму богиню Апи, — с благоговением прошептала девочка и смущенно потупилась.

— Вот еще! Что выдумала-то!!! — расхохоталась Мирина и, крепко чмокнув подругу в нос, напомнила. — Нас ждет Катунь!

Не теряя времени, девочки наперегонки помчались к блиставшей на солнце реке. По дороге они повстречали пожилых рыбаков, возвращавшихся в стойбище с богатой добычей. Их улов состоял из двух огромных, покрытых тиной, сомов, нескольких сазанов и крупных щук.

— Фу-у, какое страшилище! — проговорила Томира, опасливо разглядывая большую зубастую щуку.

— Подумаешь, страшная! Зато жареная — так просто объедение, пальчики оближешь! — озорно подмигнув подруге, хихикнула Мирина.

— У провидицы Аргимпасы есть рыба? — добродушно улыбнувшись девочке, поинтересовался один из рыбаков.

— Нет! У нас сегодня на ужин только овечий сыр, да сладкий пирог, — пожав плечами, отозвалась Мирина.

Рыбак обхватил рукой щучью голову и, ткнув грязным пальцем в зубастую пасть рыбины, важно заявил:

— Так вот именно эту увесистую хищницу я и намерен отнести в дар почтенной Аргимпасе.

— Мы с бабушкой будем очень благодарны вам за столь щедрый подарок, — вежливо произнесла Мирина и поклонилась довольному рыбаку.

Тепло попрощавшись с детьми, рыбаки, сгибаясь под тяжестью добычи, неспешно продолжили путь.

Оказавшись, наконец, на берегу Катуни, Мирина быстро сбросила одежду и вприпрыжку побежала к тому месту, где береговой утес был особенно крут и высок. Взобравшись на самый верх, она помахала рукой Томире и, сильно оттолкнувшись от скалы, прыгнула вниз головой в воду. Видя, что подруга долгое время не показывается на поверхности, Томира в смятении заметалась по берегу. Через некоторое время Мирина вынырнула ниже по течению недалеко от перепуганной девочки. У Томиры вырвался шумный вздох облегчения.

— Мириночка, ну зачем ты так делаешь? Я же чуть не умерла от страха! — запричитала она, размазывая струившиеся по щекам слезы. — Мне ведь казалось, что я больше никогда не увижу тебя! А что бы я сказала провидице Аргимпасе?!

— Ах ты, глупышка! — стоя по колено в воде, разразилась смехом Мирина. — Я вовсе и не собиралась тонуть. Ты даже не представляешь себе, какое блаженство плыть, разрезая плечом пенистые волны, чувствовать могучую силу воды!

Громко шмыгнув носом, Томира нерешительно подошла ближе и исподлобья взглянула на подругу.

— Ну, что ты медлишь? Идем ко мне, иначе ты так никогда и не научишься плавать! — требовательным голосом проговорила Мирина, протягивая руку к съежившейся от страха девочке.

Судорожно глотнув воздух, Томира с бешено бьющимся сердцем осторожно вошла в реку. Зажмурившись, она плюхнулась в воду и, несколько раз взмахнув руками, попыталась плыть. Но тщетно, река захлестнула ее и стала затягивать на глубину. Томира пронзительно вскрикнула, захлебнулась и пошла ко дну. Мирина немедля бросилась на помощь. Нырнув, она ухватила тонущую подругу за косы и рванула вверх.

Когда перепуганная Томира оказалась на берегу, она, кашляя и громко лязгая зубами от пережитого, решительно заявила:

— Никогда больше я не поддамся твоим уговорам, Миринка, и не полезу в воду!

Мирина пристально и строго посмотрела в глаза трясущейся от холода девочки и с возмущением воскликнула:

— Нет, ты уж выслушай меня, Томира!!! Ты что, хочешь навсегда прослыть трусихой? Ни в одном скифском кочевье нет более позорного прозвища!

— Ох, будет тебе! — пытаясь оправдаться, заверещала Томира, с непередаваемым ужасом вглядываясь в лицо подруги. — Дай мне чуть-чуть отдышаться, и я вновь пойду в реку. Мириночка, ты ведь никому не скажешь, что я сильно напугалась?! Ладно?

— Ну, уж так и быть, не скажу! — примирительно улыбнувшись, заверила ее Мирина.

Ткнувшись холодным носом в плечо подруги, Томира благодарно всхлипнула. Затем она резво вскочила на ноги и, пытаясь согреться, прижалась спиной к накалившемуся за день большому каменному валуну. Через некоторое время, крепко стиснув зубы, Томира с разбегу бесстрашно бросилась в обжигающе-холодную Катунь. Борясь с течением и отчаянно барахтаясь в реке, она вдруг почувствовала, что вода держит ее, мягко выталкивая на поверхность. Ликованию девочки не было предела. Подбадривая подругу, Мирина все время держалась рядом, готовая прийти на помощь в любой момент.

— Здорово! Я смогла! У меня получилось!!! — захлебываясь от переполнявшего ее восторга, громко закричала Томира.

— Ты самая отважная девочка на свете! — радостно засмеялась в ответ Мирина и с чувством добавила. — Я ни на миг не сомневалась в тебе!

Потеряв счет времени, Томира раз за разом бросалась в реку и в итоге научилась довольно сносно держаться на воде. Она уже посинела от холода, но Катунь властно манила к себе девочку, даруя непередаваемое чувство единения с животворной силой воды. Вволю наплескавшись, продрогшие дети наперегонки побежали домой. По дороге к кочевью они согрелись.

— Я голодна, как волк! — сообщила подруге Томира.

— Так пойдем к нам! Бабушка накормит сладким пирогом с ягодами, — предложила Мирина.

Томира согласно кивнула головой и в предвкушении лакомства облизнула губы.

Увидев разгоряченные лица девочек, их мокрые волосы и искрящиеся счастьем глаза Томиры, Аргимпаса всплеснула руками и воскликнула:

— Ай да, Томирочка! Похвально, что ты смогла преодолеть свой страх и научилась-таки плавать!

— Это меня Мирина научила! — с нескрываемой гордостью заявила девочка и вдруг затараторила. — Я ее так люблю! Так люблю! Это было просто замечательно! Сначала я захлебнулась и чуть не утонула, но Мириночка меня спасла! Она крепко ухватила меня за косы и вытащила из воды.

— А как же иначе? — недоуменно пожав плечами, отозвалась Мирина. — Мы же скифы и должны во всем помогать друг другу!

Жрица ласково взглянула на подруг и, обняв их за плечи, завела в свой шатер. Аргимпаса накормила детей только что сваренной вкусной ухой из щуки и пирогом с ягодной начинкой. Присев рядом с девочками, жрица налила себе кумыса в расписную чашу и стала неторопливо отпивать его мелкими глотками. С наслаждением поедая увесистый кусок сладкого пирога, Томира в который раз принялась разглядывать великолепный ковер, украшающий стенку шатра. На нем была изображена сидящая на троне богиня-мать Апи, облаченная в длинные пестрые одеяния. В правой руке она держала большую ветку с отростками, заканчивающимися пятью парами раздвоенных лепестков, символизирующих целебные растения Алтая. Трон великой богини Апи был основан на корне могучего дерева, а само Древо жизни росло прямо из колен скифского Божества. Жрица Аргимпаса собственноручно выткала этот замечательный ковер незадолго до рождения Мирины.

Скифские женщины слыли искусными рукодельницами, прекрасными знатоками природы и тонкими наблюдателями. Они с любовью украшали свои шатры и юрты ткаными коврами, кошмами, узорчатыми войлочными изделиями, изображая на них радостное многоцветие окружающего мира. А мужчины славились далеко за пределами Скифии уникальной резьбой по дереву. С необыкновенной фантазией вырезая всяких причудливых зверей, они украшали ими не только свои жилища, но и седла породистых лошадей.

Взгляд Томиры остановился на деревянном кувшине, покрытом изящной резьбой. Позолоченные ручки сосуда были сделаны в виде летящих фигурок горных баранов — архаров с повернутой назад головой. А рядом с постелью провидицы Аргимпасы на подставке возвышались две позолоченные фигурки оленей с великолепными ветвистыми рогами. У кочевых скифов могучий царственно-гордый олень был самым почитаемым животным — олицетворением света и солнечного Божества. Томира глубоко вздохнула, в скромной юрте ее родителей не было таких прекрасных вещей.

Покончив с трапезой, Аргимпаса убрала остатки еды и принесла вместительную каменную чашу. Ловко орудуя тяжелым пестиком, жрица стала растирать в чаше заранее заготовленные и высушенные целебные травы.

— А мне можно помочь? — умоляюще глядя в сосредоточенное лицо Аргимпасы, робко попросила Томира.

— Конечно, детка! — отозвалась провидица и, пододвигая ей свою чашу, добавила. — Только не торопись, лекарство надо готовить с душой и любовью!

Прижав к верхней губе высунутый кончик языка, Томира принялась старательно растирать сушеную траву каменным пестиком. Мудрое лицо Аргимпасы озарила теплая улыбка. Старая жрица поощряла интерес этой милой любознательной девчушки к целебным травам, лечению больных и раненых соплеменников.

Тем временем Мирина занималась приготовлением целебного настоя из собранных утром растений. Она тщательно разминала руками чашечки цветов и заливала их чистой ключевой водой. Этот настой применялся для лечения внутренних недугов и расстройств.

Некоторое время понаблюдав за работой детей, Аргимпаса вскипятила воду для приготовления отвара из целебных плодов и листьев.

— Лекарства изготавливаются из множества растительных материалов: листьев, стеблей, корней и коры, а также из цветов, плодов, веток и семян, — неспешно поясняла жрица. — Чаще всего для лечения больных используются дикая гречиха, липа, ромашка, зверобой, одуванчик, крапива, красный клевер, валериана, полынь, подорожник. На недужного человека действует целительная сила, присущая этим растениям. Опытный жрец или шаман — знающий толк в лечебных травах, сможет даже приготовить чудодейственный состав, с целью развить в боязливом человеке смелость и способность взглянуть в лицо своему страху.

Немного помолчав, Аргимпаса серьезно и строго взглянула на притихших девочек и назидательно проговорила:

— Запомните! Многие болезни проистекают не от заразы, а от несоблюдения в нашей жизни заветов всемогущей богини Апи — покровительнице скифов!

Мирина и Томира сосредоточенно слушали наставления мудрой и опытной провидицы, стараясь не пропустить ни единого сказанного ею слова. Негромкие уверенно произнесенные слова Аргимпасы крепко оседали в сознании детей, пробуждая чувство ответственности не только за свои поступки, но и за праведную жизнь всего племени.

Почуяв чужаков, залились лаем сторожевые псы. Аргимпаса поспешно поднялась и вышла из шатра. Следом за ней метнулись девочки. Жрица громко цыкнула на собак и они, поджав хвосты, бросились в рассыпную.

У шатра остановилась крытая войлоком повозка на высоких деревянных колесах, из которой раздавался надрывный детский плач. Повозкой управлял высокий широкоплечий кочевник с суровым мужественным лицом. Судя по богатой одежде, это был знатный воин. На нем была вышитая рубаха, короткий подбитый алым шелком шерстяной кафтан, перетянутый в талии позолоченным поясом, и узкие коричневые штаны. Высокую обувь незнакомца стягивали бронзовые браслеты, а за украшенным золотой бляхой поясом сверкал скифский боевой топорик — сагарк.

Воин ловко спрыгнул с повозки и, сняв с головы остроконечную войлочную шапку, почтительно обратился к пожилой жрице:

— Идет молва, провидица Аргимпаса, что ты самая мудрая и многоопытная целительница всей Скифии. Прошу тебя, окажи милость, помоги моему маленькому сыну! Он кричит, не смолкая, вот уже несколько дней. Шаман моего кочевья не смог помочь ребенку. Мы с женой в отчаянии, ведь это наш первенец!

Загорелое скуластое лицо незнакомца хранило спокойствие, но было очевидно, что ему стоило больших усилий подавить волнение в голосе.

— Я постараюсь помочь твоему сыну, — кивнув головой, с достоинством проговорила Аргимпаса.

Облегченно вздохнув, воин бросился к повозке и помог выйти из нее молодой грузной женщине в цветастом шелковом платье. Она бережно прижимала к себе годовалого ребенка. Малыш пронзительно кричал и корчился от сильной боли. На красивом округлом лице женщины застыла маска страдания, а полные слез карие глаза умоляюще смотрели на жрицу. Пока мужчина поспешно складывал у ног Аргимпасы дары: двух связанных барашков, глиняный горшок с диким медом и великолепную шкуру черно-бурой лисицы, простодушная Томира, приоткрыв от восхищения рот, разглядывала украшения незнакомки. Поверх отороченного горностаем нагрудника женщины сверкали бусы из драгоценных камней, на руках блестели изящные золотые браслеты, в ушах — серьги с подвесками, а высокая замысловатая прическа из кос крепилась костяными и серебряными шпильками. Внимательно рассмотрев женщину, Томира перевела взгляд на роскошную упряжь породистых лошадей. Бронзовые удила коней были украшены позолоченными головами барсов, а золотые налобные бляшки инкрустированы цветными камешками.

Приняв подношение, Аргимпаса пригласила приезжих в свой шатер. Мирина проворно развязала барашков и поместила их под навес в небольшой загон. После чего она обхватила руками тяжелый горшок с медом и, прижав его к животу, потащила в шатер. Томира погладила ладошкой пушистый лисий мех и, кокетливо дернув плечиком, закуталась в чернобурку. Гордо выпрямившись и величаво ступая, будто царица, она двинулась вслед за подругой. Мирина обернулась и, передразнивая Томиру, сильно раздула щеки и скосила глаза к переносице. Глядя друг на друга, девочки прыснули от смеха.

Тем временем Аргимпаса уже осмотрела больного ребенка. Мельком глянув на вошедшую Мирину, она велела ей принести гостям прохладного кумыса. Затем жрица подошла к резному сундуку и достала из него ожерелье, составленное из просверленных камушков, рыбьих позвонков, резцов сурка и медвежьих когтей. Жреческим украшениям придавалось большое значение, так как в них таился магический смысл. Они являлись личными амулетами, охраняющими прорицателя от злых духов, сопутствовали удаче в целительстве и гадании.

Аргимпаса надела на себя ожерелье и, вознеся молитву покровительнице скифов богине Апи, приступила к лечению. Она раздела плачущего ребенка и уложила на ковер рядом с очагом. Приподняв голову малыша, жрица напоила его теплым болеутоляющим настоем. Затем быстрым уверенным движением вправила большую паховую грыжу и принялась водить ладонью по напряженному, вздутому животу мальчика. Мать с замиранием сердца наблюдала за действиями пожилой целительницы. Вскоре под чуткими руками Аргимпасы ребенок успокоился, его животик стал мягким. А когда малыш заулыбался и начал что-то лепетать, лицо молодой женщины просияло.

Аргимпаса подняла голову и, окинув красноречивым взором расплывшуюся фигуру гостьи, с уверенностью заявила:

— Второй ребенок, которого ты носишь под сердцем, тоже мальчик.

Женщина радостно заулыбалась, обнажив крепкие белые зубы. Она поспешно сняла с себя великолепные сердоликовые бусы и, в знак признательности за добрую весть, с почтительным поклоном вручила их Аргимпасе.

— Судьба скифских племен решается на поле брани, — одобрительно посмотрев на жену, проговорил мужчина. — Я счастлив, что судьба распорядилась одарить меня вторым сыном. Нашему кочевью нужны сильные мужественные воины.

Жрица передала малыша в руки матери, и та принялась нежно целовать его в пухлые смуглые щечки. Аргимпаса подробно рассказала женщине, как ухаживать за мальчиком, пока он полностью не поправиться, и дала с собой кувшин с целебным настоем.

Низко поклонившись жрице, воин торжественно произнес:

— Аргимпаса, ты не только необыкновенно прозорливая искусная целительница, но и очень добросердечная женщина! За исцеление сына мы, по приезду домой, принесем в жертву богине Апи самого лучшего белого коня.

Видя, что чужаки засобирались в дорогу, Мирина приблизилась к женщине и легонько пощекотала теплую ладошку ребенка. Малыш засмеялся и, ухватив палец девочки, пытался затянуть его себе в рот. Мирина и подбежавшая Томира стали смешно агукать, забавляя мальчика. Взрослые с улыбкой наблюдали за их веселой игрой.

Еще раз поблагодарив жрицу за исцеление сына, кочевник обнял за плечи жену и направился вместе с ней к выходу из шатра. Аргимпаса и девочки вышли их проводить. Воин заботливо усадил в повозку жену с ребенком, затем взобрался сам и рванул вожжи. Повозка с грохотом тронулась с места и вскоре покинула кочевье.

Смеркалось. Заходящее солнце окрасило медленно плывущие по небу облака в сказочные цвета, отбросив от деревьев и юрт длинные фиолетовые тени. По кочевью забегали стайки молодых скифянок, которым нравилось собираться вместе по вечерам и, напевая песни, прясть тонкие нити из овечьей шерсти, а также вволю поболтать о житье-бытье и холостых парнях.

У повозки, покрытой пестрым войлочным ковром, расположились несколько девочек, которым не терпелось узнать, о чем сегодня им собирается рассказать Мирина. По заведенному обычаю дочь скифского вождя Таргитая каждый вечер с удовольствием пересказывала юным соплеменницам удивительные истории и сказки, поведанные ей перед сном бабушкой.

Закончив очередную сказку, Мирина обхватила руками колени и прислонилась спиной к высокому колесу повозки. Теплый ветерок шевелил густые черные волосы девочки, покрывавшие ее голову, шею и худенькие плечи. Мирина задумчиво посмотрела на синеющий вдали горный хребет и запела. У дочери вождя был на редкость выразительный и проникновенный голос. Частенько песни, которые напевала Мирина, звучали на странном, непонятном ей самой языке. Своей необычайной мелодичностью и красотой они ласкали слух, но резко отличались от воинственных гордых песен кочевников. Слушая пение Мирины, притихшие дети, словно зачарованные, покачивались в такт мелодии, испытывая при этом прилив умиротворяющей энергии и счастья.

Допев до конца песню, юная певица умолкла, любуясь переменчивыми красками вечерней зари.

— Мириночка, скажи нам, о чем твоя песня? — негромко попросила одна из девочек с конопатым личиком и смешным вздернутым носиком.

— Во время пения я вижу перед собой высокие заснеженные горы, — взглянув на заинтересованных слушателей, заговорила Мирина. — У подножья горного хребта раскинулось гигантское становище. Только огромные шатры там сделаны не из войлока, а из цветного камня и золота. В становище живут белокожие и краснокожие люди, которые любят одеваться в блестящие одежды и ходят пешком. Лошадей там мало, а те, что есть — уж больно неказистые. Наши горячие породистые кони — куда лучше! Вокруг этой загадочной земли много-много воды. Чужеземные купцы, изредка приезжающие в наше кочевье, говорят, что это океан. А наша Катунь, по сравнению с океаном, является просто жалким ручейком.

Бросив красноречивый взгляд на дочь вождя, одна из слушательниц — девочка с квадратным подбородком и упрямым насупленным лбом — недоверчиво хмыкнув, заявила:

— Ну и врунья же ты, Миринка!

— Неправда! Мирина никогда не лжет!!! — вскипев от негодования, воскликнула Томира.

— Я часто вижу эту таинственную страну во сне, а иногда, когда задумываюсь, и наяву, — невозмутимо глядя в лицо обвинившей ее девочки, твердо проговорила Мирина. — Но разве я заставляю тебя верить, Умат? Не хочешь, не слушай!

— Признайся! Да ты просто завидуешь Мирине! — отчаянно защищая подругу, прикрикнула на девчонку Томира.

— С какой стати мне завидовать ей?! — огрызнулась в ответ упрямица. — Тому, что она грезит наяву и не может отличить фантазии от реальности?

— Все! Хватит об этом! — решительно отрезала Мирина, заметив, что Томира, сжав кулаки, готова была напасть на обидчицу.

Пренебрежительно фыркнув, раздосадованная девчонка быстро поднялась с земли и, гордо вздернув квадратный подбородок, удалилась.

— Вечно эта противная Умат всем недовольна, так и норовит брякнуть какую-нибудь гадость! — возмутилась курносая девчушка. — Думаю, что в следующий раз мы соберемся послушать дивные рассказы Мириночки без нее!

Настроение детей было безнадежно испорчено глупой выходкой Умат, и они разошлись по своим юртам. Рядом с повозкой остались только Мирина да ее преданная подруга Томира.

Наступила ночь. На небе взошла большая ярко очерченная луна. При лунном свете облик Алтайских гор изменился, приобретя отпечаток какой-то таинственной полусознательной жизни. Мирина с упоением рассматривала бесконечные россыпи звезд.

Ночную тишину прорезало громкое ржание стреноженного коня. Взвыла спросонья какая-то собака. В ответ ей со всех сторон послышался нестройный лай сторожевых псов и раздраженные окрики людей. Задремавшая на коленях подруги Томира подняла голову и, сладко зевнув, сказала:

— Я, пожалуй, пойду спать. До завтра, Мириночка!

Кивнув, та посмотрела ей вслед и глубоко вздохнула. Вскоре в кочевье воцарилась тишина. В теплые безветренные ночи, вглядываясь в ошеломляющую красоту бездонного неба, Мирина любила предаваться мечтам. Мысли девочки витали среди мерцающих звезд в глубинах Млечного Пути. Захваченная собственными переживаниями она потеряла счет времени.

Внезапно перед глазами Мирины возникло чудесное видение. По ночному небу плыл блистающий огромный корабль с парусами, украшенными изображениями фантастического дракона и золотого трезубца. Вдоль бортов корабля двумя рядами сидели гребцы. Их весла ритмично погружались и выходили из звездной реки. На приподнятом золоченом носу корабля стояли несколько величественных жрецов в длинных ослепительно белых одеяниях. Гордо поднятые головы дивных людей были увенчаны обручами из светлого металла со сверкающими лучистыми звездами на лбу. Среди жрецов выделялась высокая фигура золотоволосого человека сказочной красоты, увенчанного короной в виде змеи с поднятой головой. Вдруг один из жрецов — могучий широкоплечий мужчина с большими жгуче-черными глазами — двинулся вперед и с лучезарной улыбкой на губах простер руку к изумленной Мирине.

— Кто вы? Откуда?! Что это за корабль?! — громко закричала потрясенная до глубины души девочка.

В тот же миг загадочное видение исчезло, словно растворилось в темном небе. Но у Мирины осталась твердая уверенность, что в этот момент между нею и могучим черноглазым жрецом образовалась незримая связь, непостижимым образом соединившая их в единое целое. Вскочив на ноги, взволнованная девочка помчалась в свой шатер, чтобы рассказать об увиденном Аргимпасе.

Погрузившись в молитву, провидица неподвижно сидела возле тлеющего очага. Бронзовые светильники, заполненные бараньим жиром, тускло освещали жилище Аргимпасы. Их мигающие огоньки отбрасывали на стены шатра призрачные колышущиеся тени.

Мирина откусила сладкий пирог и нырнула в мягкую войлочную постель. Некоторое время она молча наблюдала за бабушкой. Каждую ночь Аргимпаса подолгу молилась за своих сородичей, как за здравствующих ныне, так и за тех, кого уже нет рядом. Иногда, погружаясь в особое состояние, жрица получала сообщения из мира Духов. Аргимпаса советовалась с этим таинственным потусторонним Миром о том, как избегнуть сил зла, угрожающих племени, об исцелении тяжелых недугов своих соплеменников, испрашивала наставления в прочих делах. Подумав, Мирина почему-то решила не рассказывать бабушке о загадочном видении звездного корабля. Терпеливо дождавшись окончания молитвы, она тихо спросила:

— Бабушка, откуда родом скифы? И кто были наши предки?

Аргимпаса подняла голову и, ласково улыбнувшись любознательной внучке, объявила:

— Я расскажу тебе старинное предание, которое слышала еще от своей прабабушки.

Мирина приподнялась на локте и оперлась подбородком о раскрытую ладонь. Внимание девочки было приковано к мудрому лицу старой жрицы.

— В давние-давние времена кочевало по бескрайней степи большое племя, — начала свое повествование Аргимпаса. — Мудрые вожди заботились о сородичах. Смелые охотники приносили вдоволь зверья и птицы. Женщины искусно выделывали шкуры и шили из них красивую удобную одежду. Радостные загорелые ребятишки резвились в душистой траве. Люди племени удачно отражали набеги окружавших их враждебных племен.

Ничто не предвещало беды. Но однажды наступила великая сушь. Беспощадное солнце выжгло траву, иссякли почти все источники. Знойный ветер носился по голой, потрескавшейся от безводья степи, поднимая тучи удушливой пыли. Пропали все звери, лишь редкие птицы-падальщики кружили в пылающем небе. Начался голод. Люди страдали от жажды. Умирали старики и дети. Безотчетный страх и ужас охватили племя.

Тогда пришел к вождю могучий и храбрый воин по имени Скиф. Он сложил к ногам вождя свой тугой лук и стрелы, не знающие промаха, вытащил из-за пояса острый акинак и, безоружный, под изумленные взгляды сородичей отправился к враждебным племенам. Отважный Скиф шел к ним с надеждой получить разрешение на переход своего племени через их территорию к берегам быстрой реки. Предводители чужих племен были поражены мужеством этого воина. Они не тронули Скифа, но не дали согласия на проход его соплеменников через свои владения. Опечаленный воин вернулся к своему народу. Увидел, как поредело его племя, а те, кто выжил, еле держались на ногах. Захлестнула тут сердце бесстрашного Скифа жгучая боль при виде страданий близких ему людей. Поднял он свои могучие руки к пышущему нестерпимым жаром Солнцу, и из его груди, переполненной любовью к сородичам, вырвался отчаянный крик:

— О Солнце — Отец всего Сущего! Возьми мою жизнь, но сохрани жизнь моему несчастному племени!!!

И тут, на глазах изумленных людей произошло чудо. С небес спустился в руки Скифа большой огненный шар, сияющий ярче солнца. Но он не жег ему руки, а лишь негромко трещал и сыпал огненными искрами. Воин медленно встал на одно колено и бережно положил огненный шар на иссохшую, потрескавшуюся землю. Раздался оглушительный грохот, дрогнула и разверзлась вдруг земля, и хлынул из ее чрева мощный источник чистейшей воды. А коленопреклоненный Скиф, пожертвовавший собой ради людей, превратился в каменную скалу. С тех пор сородичи, в честь погибшего героя, стали именовать свое племя скифским.

Прошли века. В длинные летние ночи дряхлые старики рассказывают иногда молодым скифам красивое предание о каменном воине, ценой собственной жизни спасшем свой народ от неминуемой гибели.

Проникновенный ласковый голос Аргимпасы смолк. Мирина закрыла глаза, и в ее сознании возникла поразительно живая картина. На берегу чистой прозрачной речки раскинулось многолюдное стойбище. Весело визжали и барахтались в воде загорелые дети. А далеко-далеко в степи высилась одинокая скала, похожая на согнувшегося человека. Из каменных рук великана бил могучий источник, дававший начало реке.

— Скажи, бабушка! А я могла быть тем доблестным воином? — тихо спросила Мирина.

Жрица вгляделась в серьезное, не по годам умное лицо ребенка и, подумав, ответила:

— Все может быть, родная! Все может быть!

Мирина уютно свернулась калачиком и, положив руки под щеку, незаметно погрузилась в сон. Аргимпаса погладила густые иссиня-черные волосы любознательной внучки и прошептала:

— Спи спокойно, моя радость. Да ниспошлет тебе богиня Апи сладкие сны!

Переведя взор на длинный меч, висевший над изголовьем спящей девочки, провидица тяжело вздохнула. Этот меч принадлежал матери Мирины — безвременно ушедшей в мир иной жены вождя Таргитая.

Дочь Аргимпасы Опия была очень красивой и воинственной женщиной. В одной из битв с массагетами пронзенная вражеским копьем Опия упала с лошади и скончалась на руках боевых подруг. Таргитай долго не мог смириться со смертью горячо любимой жены. Маленькая Мирина была чрезвычайно похожа на свою мать, и отец безумно дорожил ею. Для грозного скифского вождя дочь стала смыслом его жизни и центром Вселенной.

Смахнув набежавшую слезу, Аргимпаса коснулась рукояти меча, обвитой золотой проволокой и драгоценных ножен, украшенных золотыми пластинами с тисненым изображением орла, терзающего добычу. Клюв хищной птицы должен был придавать скифским воинам быстроту, силу и ловкость. Склонившись над спящей девочкой, жрица нежно поцеловала ее в теплую щечку. После трагической гибели дочери Аргимпаса перенесла всю свою любовь и ласку на маленькую внучку.

Перебирая в памяти события прошлых лет, старая жрица в глубокой задумчивости смотрела на пепел давно угасшего очага…