О пользе женского визга

Ирина Мясникова, 2015

В это самое время и раздался громкий скрежет, а потом что-то грохнуло с такой силой, что можно было бы подумать – началась война. Дамочки дружно взвизгнули, а свет в раздевалке погас. Потом ненадолго вспыхнуло аварийное освещение, лениво помигало и угасло, после чего раздевалка погрузилась в кромешную тьму. Помещение находилось в цокольном этаже, и окна там не предусматривались. Да и зачем в женской раздевалке окна? – Что это было? – спросила темноту Яна после недолгого молчания. – Террористы напали на фитнес, – высказала предположение Маша из своего угла. – Всем оставаться на своих местах! – скомандовала Нина Алексеевна. – Еще бы! Куда идти, когда ни хрена не видно, – ехидно согласилась Маша.

Нина Алексеевна Карасёва

Телефон просто разрывался на части. Надо же, какую мелодию ни поставишь, через месяц тебя от неё уже начинает тошнить. В результате Нина Алексеевна остановилась на обычном треньканье, и вот оно сейчас буквально сверлило ей мозг. Карасёва с трудом разлепила глаза и тут только вспомнила, где она находится. Рядом тёр заспанные глаза взъерошенный Толик. Неужели заснули? Ну так и не удивительно, хорошо же было. Нина буквально подпрыгнула с дивана и схватила трубку. Толик тем временем бросился в ванную комнату.

— Нина Алексеевна! — из трубки раздался свистящий шёпот верной секретарши Аллы. — Тут к вам пришли.

— Кто? — испугалась Карасёва. Она понимала, что посетитель какой-то необычный, иначе Алла отфутболила бы его без разговоров. Разумеется, Алла, прошедшая с Ниной огонь и воду, подозревала, чем таким важным сейчас занята Карасёва, и по пустякам беспокоить бы её не стала. Неужели менты? Хотя даже если и менты, то чего бояться? У Нины в офисе всё белое и пушистое. Остальное в пешей доступности в соседнем бизнес-центре. Инкогнито.

— С телевидения. Интервью брать хотят.

Нина облегчённо выдохнула. Видать, даже её незыблемая Алла, которая и коня на скаку, и в избу горящую, перед магическим словом «телевидение» не устояла.

— Сейчас выйду, дай им там кофе.

— Уже.

Из ванной комнаты показался Толик. Никаких следов недавнего прелюбодейства на нем не значилось, и Нина показала ему глазами на дверь чёрного хода. Об этой двери знали трое: Толик, Алла и сама Нина. Толик послал ей воздушный поцелуй и исчез за дверью. Нина помчалась в ванную, смывать с себя следы большой и чистой любви. Через десять минут она, безукоризненно элегантная, сидела в своем кабинете за рабочим столом и по селекторной связи сказала Алле:

— Проси.

В кабинет ввалились люди с телекамерой и какими-то осветительными приборами. Они засуетились, словно муравьи. Кто-то выставлял свет, кто-то пробовал звук, а к Нине подбежала какая-то девица и разместила у неё на столе чемодан с разноцветным гримом.

— Стоп, стоп! — Голос у Нины Алексеевны Карасёвой был поистине командирский, поэтому все замерли на месте. — Вы кто такие?

— С телевидения, — пискнула гримёрша.

— С какого такого телевидения? — Нина встала из-за стола. — А ну, предъявите документы!

— Нина Алексеевна! — Вперед выдвинулся приятный молодой человек с бархатистым голосом. — Мы с Первого канала, вот моё удостоверение, — он протянул Нине какую-то невнятную корочку типа бэйджика с фотографией.

Нина отодвинула его руку в сторону.

— Я таких удостоверений вам сейчас сама пять штук предъявлю. Никаких съёмок! О съёмках приличные люди заранее договариваются.

— Вы извините, так получилось. Мы фильм снимаем о звёздах нашего кинематографа.

— А я тут при чём? — Нина сделала удивлённое лицо, хотя уже понимала, что она-то как раз очень даже при чём, так как является женой секс-символа Александра Карасёва.

— Ну, вы же жена Александра Карасёва, или это не так? — Парень, похоже, встрепенулся, видимо запахло жареным. Этим акулам только дай повод, такого напридумывают.

— Я жена, но вот только не знала, что мой супруг — звезда нашего кинематографа. Я думала, он просто обычный секс-символ.

Телевизионщики заржали.

— Дело в том, ребята, что муж мой о вашей съёмке мне сегодня ничего не говорил. — Нина сделала вид, что виделась с Карасёвым не иначе, как нынешним утром за завтраком. — А это означает, что он о ней ничего не знает. Из этого следует вывод, что вы никакой не Первый канал, а нехорошие люди, которые страшным голосом вещают из телевизора про тайны звёзд. Брррр! Так что милости попрошу вас всех на выход, иначе вызываю господ полицейских офицеров. — Нина взяла в руки телефон. — И я вас уверяю, приедут они быстро. У нас с полицейскими офицерами дружба и взаимное уважение.

— Ну вот! — Гримёрша захлопнула свой чемодан. — Я вам говорила, позвонить и договориться сначала надо было.

Осветители послушно потянулись к дверям.

— Нина Алексеевна! — засуетился приятный молодой человек. — А давайте вы сейчас супругу своему позвоните?

— И что?

— Ну, скажете, что к вам с телевидения пришли.

— Ага, а он, по-вашему, такой дурак, что обрадуется и скажет, чтоб я вас не выгоняла? — Нина рассмеялась, хотя понимала, что недалеко ушла от истины. Карасёв именно дурак, и не исключено, что даже обрадуется такому интересу к своей персоне. — Нет уж, молодой человек, я хоть и жена секс-символа, но мне такая слава не нужна. Слышите?! Это я сниматься не желаю. Я! Уйдите лучше по-хорошему, а?

Молодой человек тяжело вздохнул и пожал плечами:

— Свёртываемся. Странные люди! Другие мечтают в телевизор попасть, любым путём из кожи вон лезут.

— Пусть лезут, если им делать нечего, а у меня, извините, дела. — Нина нажала кнопку селектора. — Алла! Проводите, пожалуйста, наших гостей, сделайте мне кофе и пригласите строителей. — Нина посмотрела на часы. — Всё, господа, всего вам хорошего, мне надо работать.

Нина смотрела, как за телевизионщиками закрывается дверь, и раздумывала, не позвонить ли Карасёву. Решила всё-таки этого не делать. Ещё и правда расстроится, что она сниматься не стала.

В кабинет зашла Алла, поставила перед ней чашку кофе, положила розу и неслышно растворилась за дверью. Нет, всё-таки Толик романтик. Каждый раз ей дарит красную розу. Нина встала из-за стола, достала вазу, купленную ею самой специально для этих вот роз Толика, пошла в свою комнату отдыха, налила воды в вазу, вернулась в кабинет и установила на рабочем столе. К завтрашнему дню цветок, конечно, завянет, но сегодня весь день будет напоминать Нине о таком замечательном начале рабочего дня.

«Надо же, даже заснули, как младенцы безмятежные!» — подумала она и погрузилась в работу.

Секс-символ отечественного кино позвонил ей около восьми вечера, когда Нина уже подумывала ехать домой.

— Привет, жена! — возвестил он тоскливым голосом.

— Привет, разлюбезный супруг, — вежливо ответила Нина Алексеевна.

— Ты на работе еще?

— Угу.

— Так, может, я подъеду?

— Так ты в Питере, что ли? — удивилась Нина. Утром, разыгрывая перед телевизионщиками благоверную супругу звезды отечественного кинематографа, она даже и не предполагала, что Карасёв может быть в Питере. В последние годы он всё больше в Москве обретался, квартиру там купил.

— В Питере, у меня съёмки. Так я подъеду?

Нина представила, как он будет невесть сколько добираться в её офис со своих съёмок, потом надо будет с ним вежливо любезничать ни о чём, пока он наконец перейдёт к делу. В том, что он имеет к ней какое-то дело, Нина ни минуты не сомневалась. Без дела Карасёв о ней никогда не вспоминал. И скорее всего, это дело связано с нынешними телевизионщиками. Неужели будет просить её изобразить его любящую супругу? Да еще, не дай бог, в какой-нибудь глянцевый журнал присиропит. Тьфу, гадость какая! Нина терпеть не могла дежурные фотосессии знаменитостей с их домочадцами. Улыбки у всех, включая детей и собак, как приклеенные, позы неестественные. Рассказывают, как друг друга любят и обожают, аж до потери сознания. А потом — бац! Через полгода развод и опять фотосессия, мол, звезда в поиске. И где-то через год снова здорово! Звезда нашла свою половину, которую любит, обожает, сознание теряет. И кошек этой половины любит, и собак, и даже хомячков.

Эти журналы обычно любила почитывать Алла и периодически, как только Нина Алексеевна оказывалась в приёмной, пыталась сунуть ей под нос очередные фото народных любимцев.

Представив себя с нарисованной улыбкой в объятиях Карасёва, Нина содрогнулась и задала ему резонный вопрос:

— Зачем?

— Кой-чего перетереть надо.

«Понятно, — подумала Нина. — Опять какого-нибудь криминального авторитета изображает».

Обычно Карасёв вживался в роль и продолжал разговаривать в манере своего персонажа, даже когда камеры уже выключались. Отсюда и «тёрки» эти. Интересно, почему секс-символы играют в основном бандитов или ментов, нет чтобы какого-нибудь учёного сыграть, правозащитника или просто рядового отца семейства.

— А давай перетрём по телефону, — предложила Нина и глянула на часы. — Пока ты ещё до нас доберешься, кофе ведь попросишь, а я секретаря уже отпустила, да и вообще, мне это неудобно.

— По телефону нельзя! — упёрся Карасёв. — Я мигом, ты и соскучиться не успеешь.

— Знаю я твоё мигом, — проворчала Нина и хотела уже было предложить встречу на нейтральной территории, заодно и перекусить чего-нибудь, но тут же представила, как где-нибудь в кафе начнётся ритуал с выбором пищи. Карасёв будет выкобениваться перед официантом, публика будет разглядывать Карасёва, начнут просить у него автографы, а у входа в автомобиле будет маяться Толик, который ни за что не уедет, пока не убедится, что Карасёв отправился восвояси, а не к Нине. Нет. Такое категорически не годилось.

— Правда, мигом, — заныл Карасёв. — Я тут неподалёку. 10 минут, и я у твоих ног.

— 10 минут, тебя нет, я ухожу, — железным голосом сказала Нина, положила трубку и подумала, что «я у твоих ног» уже из классического репертуара, значит, в какой-нибудь антрепризе Карасёв изображает героя-любовника. Это уже лучше, чем «тёрки». Нина откинулась в кресле и поглядела на розу, потом встала, вышла в приёмную и стала варить кофе. Через десять минут она сидела у себя в кресле, пила кофе и разглядывала дымящуюся чашку с кофе напротив себя. Это она приготовила для Карасёва, чтоб не терять время. В этот момент снизу позвонил дежурный охранник и сообщил, что пожаловал её супруг. Нина попросила пропустить. Дорогу до её кабинета Карасёв знал хорошо. Не первый раз являлся к Нине в офис с разными делами. Например, когда квартиру в Москве покупал, привозил к ней нотариуса, чтобы получить разрешение от законной супруги на оформление недвижимости в собственность.

Карасёв влетел в её кабинет пружинистой походкой героя боевика. На ходу сдёрнул элегантное кашемировое пальто, кинул его в ближайшее кресло и уселся напротив Нины перед чашкой с кофе. Нину овеяло вкусным запахом дорогого мужского парфюма.

— Это мне? — Спросил он и отхлебнул из чашки. — Вкусно. Твоя секретарша знает толк.

— Короче, Склифософский, — пресекла Нина попытку светской беседы. — Зачем пожаловал?

— Дорогая, ты ни капельки не изменилась, — расхохотался Карасёв. — По-прежнему до жути деловая. А вот выглядишь прекрасно.

— Мне положено прекрасно выглядеть, я жена секс-символа.

— Ну, это ты преувеличиваешь, я просто рядовая звезда экрана.

— К делу. — Нина нетерпеливо глянула на часы, внезапно почувствовав, что зверски голодна.

— К делу! Тут, понимаешь, вокруг меня какая-то возня началась непонятная. В смысле, завистников у меня вагон. И тайных, и явных. Ну, ты знаешь. Я ведь человек искусства…

— Знаю, знаю. Хорошо, что ты хоть не в балете. Балет — это вообще жесть. Среди вас, людей искусства, разборки почище бандитских происходят.

— Ты права, но я бы сказал, поизощрённей. С выдумкой и изяществом.

— Ничего себе изящество, кислотой в лицо…

— Ну, это уже последняя фаза. Надеюсь, до такого дело не дойдёт.

— А до чего дойдёт?

— Пока не знаю, но кто-то под меня копает. Даже следят иногда. Постоянно следить, видимо, гонорары не позволяют. — Карасёв злорадно ухмыльнулся. Уж ему-то гонорары наверняка позволяли установить за кем-нибудь круглосуточное наблюдение.

— А я тут при чём?

— Формально ты моя жена.

— Я сниматься в глянцевой порнографии не буду, и телевизионщикам твоим сегодня пинка под зад дала.

— Каким телевизионщикам? — На лице Карасёва было написано искреннее удивление. Хотя, на то он и преуспевающий актёр, чтобы врать не моргнув глазом.

— Сегодня припёрлись, сказали, что с Первого канала, ну, Алла их, разумеется, пустила. Любит она телевидение. Доверчивая.

— Удостоверения-то она хоть посмотрела? Вдруг они ни с какого не с Первого канала. — Карасёв явно испугался и проявил невиданную сообразительность. Значит, его действительно припёрли к стенке.

— Удостоверения я посмотрела. Таких удостоверений пачками на ксероксе цветном печатать можно. Вот я этих товарищей и выгнала. Вдруг они эти, которые про тайны звёзд всё знают.

— Спасибо, Нинка! Я всегда говорил, что ты самая умная. Но ты же им не ляпнула, что последний раз меня видела год назад?

— Нет, конечно. Когда я чего ляпала? Сказала, что видела тебя утром, но ты про визит телевидения ничего мне не сообщил.

— Золотце ты моё! — Карасёв обежал вокруг стола, взял Нину за руку, наклонился и легонько её поцеловал. Было приятно. Наверное, так он целует ручки барышням, когда изображает на сцене героя-любовника.

— Я золотце. — Нина отдёрнула руку. — Но даже и для Первого канала сниматься не хочу!

— И не надо! Я же тебя ни о чём таком не прошу. — Карасёв уселся на место.

— А о чём же ты просишь?

— Не говори никому, что у нас брак уже сто лет как фиктивный.

— А то, что? Какая разница? Кому от этого тепло или холодно?

— Есть разница! Решат ещё, что я гей, и разнесут на всю страну.

— А ты правда гей? — Надо же, она ведь всегда подозревала, что с ним что-то не так.

— Нин, да тебе-то какая разница?

— Значит, гей! Так я и знала. — Нина тяжело вздохнула и сочувственно поглядела на Карасёва. — Вот вам, матушки, и секс-символ всея Руси!

— Прекрати. — Карасёв позеленел. — Я творческая личность, а творческая личность всегда находится в поиске.

— Слушай, творческая личность, а давай разведёмся.

— Зачем это?

— Ну, у меня же тоже мужчины разные бывают. — Нина специально сделала акцент на слове «тоже». Она с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

— И что? — удивлённо поинтересовался Карасёв.

— Вдруг кто-нибудь выследит. Сам же говоришь, что под тебя копают. Выследят и скажут, что секс-символ рогоносец.

— Лучше рогоносец, чем гей. Вот пусть себе и выследят, тогда мы с тобой громко и скандально разведёмся, а меня будет жалеть всё женское население страны. — Карасёв при этих словах многозначительно посмотрел на красную розу.

— Ага! А меня проклинать! И у меня от этого случится рак, потеря бизнеса или вообще чего-нибудь отвалится. Про силу коллективного подсознательного слыхал? Нет уж. Фигушки! Давай-ка разводиться из-за непримиримых противоречий. Ты в Москве теперь уже постоянно живёшь, а у меня в Питере свой прибыльный бизнес. Вот я и не захотела его бросить, чтобы секс-символу в Москве борщи варить. Опять же поклонницы твои бесчисленные меня доконали. И вообще, Карасёв, могу я устать от того, что ты бабник и всегда мне изменял? А там пока то, сё. Ты себе кого-нибудь найдёшь, за деньги. У вас там сейчас так принято. Пассию какую-нибудь известную. Или ты экономный?

— Ничего я не экономный, только почему-то в результате этих денежных вливаний все про всех всё равно всё знают.

— Да уж! Тяжела участь звезды экрана. Но я на скандальный развод и на роль коварной изменщицы ни за что не подпишусь. Так что давай по-тихому разойдёмся. Пока они ещё это всё разнюхают… Ребёночек у нас с тобой уже взрослый, так что никаких судов не нужно, подпишем в загсе обоюдное согласие, и всем привет!

— Нет, ну зачем я только к тебе примчался?

— Правильно примчался, пока глупостей не наделал. Ты ведь у нас человек творческий, импульсивный. А вот как бывшая жена я уже смогу в каком-нибудь небольшом интервью солидному изданию рассказать про то, как нелегка жизнь с секс-символом России. Так нелегка, что после двадцати пяти лет совместной жизни наша любовная лодка всё-таки не выдержала и разбилась вдребезги. — Нина для убедительности даже горестно шмыгнула носом и развела руками. — Могу даже ревность к твоим поклонницам многочисленным изобразить. Партнёрши у тебя опять же молоденькие и симпатичные имеются. Вот пусть завистники твои и погадают, раз им заняться нечем.

— Тебе бы, Карасёва, в кино сниматься! — развеселился Карасёв.

— Легко. Бизнес в нашей стране требует актёрского таланта не меньше, чем в вашем кинематографе. Актёрского таланта и железных нервов.

— И мозгов, как у тебя, — восхищённо добавил Карасёв. — Понятно, почему я на тебе в свое время женился. Ум — это так сексуально.

— Не выдумывай, ты тогда ещё про свою ориентацию ничего не знал, вот и женился.

— Ну да! Но ты, Нинка, характером своим уж больно на мужика похожа.

— Иди ты знаешь куда?

— Куда? — Карасёв поднял свои безукоризненные звёздные брови.

— В загс, заявление подавать.

— Я не могу, сейчас там уже закрыто, а завтра с самого утра у меня съёмки. Знаешь, какой плотный гафик!

— Конечно. Это только мне целыми днями нечем заняться. — Нина тяжело вздохнула. — Хорошо, я что-нибудь придумаю. Но ты учти, завтра не мытьём, так катаньем заявление в загсе будет. Всё. Аудиенция окончена.

— Может, я тебя домой отвезу? Я на машине.

— Я тоже. Давай, иди, мне ещё кое-что сделать надо. — Нина нетерпеливо забарабанила пальцами по столу.

Карасёв поднялся, нацепил пальто, обошёл вокруг стола, чмокнул Нину в щёку и исчез за дверью. Нина облегчённо выдохнула и отправилась в комнату отдыха надевать сапоги и пальто. В голове промелькнула мысль плюнуть на всё, никуда не ездить и заночевать на работе, но очень уж хотелось есть. Дома, правда, тоже шаром покати, но, может быть, в морозилку боженька и послал ей какой-нибудь быстроприготовимый полуфабрикат. Обычно роль боженьки в этом деле выполняла домработница.

Перед выходом из кабинета Нина глянула на красную розу, помахала ей рукой, погасила свет и вышла в коридор. Она спустилась в элегантный холл собственной компании и за стеклянными дверями увидела свой замечательный автомобиль известной немецкой марки. За рулём сидел чрезвычайно красивый Толик и смотрел в пустоту. Нина вышла, села в машину и сказала Толику:

— Ну, всё! Теперь домой.

Толик тронулся с места и посмотрел в зеркало заднего вида на Нину. Нина улыбнулась ему в ответ, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Когда Толик подъехал к её дому, Нина уже почти спала. Она встрепенулась, отгоняя дрёму, и уставилась на свой подъезд. Подъезд был великолепен. Он был красиво подсвечен и выполнен из чёрного мрамора. За тонированной дверью скрывалась охрана. Однако идти домой Нине не хотелось.

— Нин, давай больше у тебя в кабинете встречаться не будем, там стрёмно. Того и гляди кто-нибудь ворвётся. Или менты, или вон, как сегодня, телевидение. — Толик глядел на Нину красивыми умными глазами.

Что и говорить, выглядел он ничем не хуже её мужа секс-символа и звезды экрана. Ну нравятся Нине Карасёвой красивые парни. Только в Толике присутствовало ещё и то, что называется брутальностью. Что-то такое мужское, мужское, чего в Карасёве отродясь не бывало. И как это тётки всей страны самое главное в этом секс-символе не рассмотрели? Хотя и она, Нина, тоже в своё время в Карасёва влюбилась до беспамятства. Видимо, к женщинам это с возрастом приходит — способность настоящего мужика разглядеть. Конечно, Толик не банкир, не генерал какой-нибудь и не коммерсант успешный. Простой шоферюга. Но шоферюга образованный и воспитанный. При посторонних всегда к Нине по имени-отчеству обращается, никогда никакого намёка себе не позволяет на их особые отношения, и претензий и прав своих на Нину тоже ни разу не заявлял. Так уж жизнь у него сложилась, что он с высшим образованием в шофёрах вынужден работать.

— А где тогда? — поинтересовалась Нина. — Не у тебя же в Купчино.

Мысль о том, чтобы пригласить Толика к себе в квартиру, даже не приходила ей в голову. Квартира Нины Карасёвой поражала воображение, и незачем было так уж давить на парня своим преуспеванием. В Купчино же у самого Толика она никогда не бывала, но ей становилось нехорошо только от одного этого названия «Купчино». По мнению Нины, родившейся и выросшей на Петроградке, Купчино было уж если не самой главной жопой мира, но уж наверняка жуткой дырой. Она представляла, как будут они с Толиком парковать её сверкающий глянцевый автомобиль где-нибудь у помойки, потом зайдут в обшарпанную парадную, поднимутся на вонючем разрисованном лифте куда-нибудь на восьмой этаж, зайдут в малогабаритную квартирку, где потолок лежит практически на голове и будут слушать, как соседи слева ругаются матом, соседи справа сверлят стены, сосед внизу врубил какое-нибудь «Ум-ца, ум-ца, ум-ца, ца» на полную громкость, а соседи сверху, и того круче, устроили протечку. Ну уж нет! Если какие-нибудь папарацци и проследят жену секс-символа отечественного кинематографа, то пусть это будет не в Купчинских облезлых новостройках.

— Я могу квартиру продать и купить, где ты захочешь, или сниму, — развеял её тоскливые мысли Толик.

— Зачем попусту деньги тратить? — Тратить деньги попусту Нина Карасёва категорически не любила.

— Разве это попусту? — удивился Толик и усмехнулся. — Это же чтобы с тобой видеться. — Он посмотрел на неё укоризненно, и Нине стало стыдно. — Деньги для того и существуют, чтобы их тратить. Мне больше тратить не на что. Могу себе позволить. Ты же мне хорошо платишь. И ещё. Я тут уволиться решил. Нашёл работу в другом месте. Тоже с хорошей зарплатой.

— Как это? — опешила Нина. Вот это номер так номер! Уволиться он решил. Кто ж его отпустит?

— Нин, я к тебе слишком серьёзно отношусь, чтобы ты мне зарплату платила. Не понимаешь разве?

— А раньше не так серьёзно относился, только с сегодняшнего дня? — ехидно поинтересовалась Нина, но увидев взгляд Толика, прикусила язык.

— И раньше серьёзно относился. Вот работу искал. Но тянул, хотел с тобой рядом всё время быть. А сегодня, как увидел прощелыгу этого, супружника твоего, понял — дальше так продолжаться не может.

— А кто ж меня завтра в фитнес повезет? — Нина обиженно выпятила вперед нижнюю губу.

— Сама поедешь. У тебя ж права есть, да и водишь ты машину замечательно, зачем тебе шофёр нужен, ума не приложу. Еще б пила… — Толик пожал плечами.

— Шофёр руководителю необходим. Руководитель на работе устаёт, зачем ему ещё за рулём уставать?

— Лучший отдых — это смена занятия. Вот, держи брелок от паркинга, сама припаркуешься. Небольшая тренировка тебе не повредит. — Толик протянул ей брелок и вышел из машины.

— А ты куда? — Нина выскочила следом.

— Как обычно. Тачку поймаю — и к себе в Купчино. В самую жопу мира. Кстати, от тебя недалеко. Минут пятнадцать езды. В это время пробок уже нет. — Толик развернулся на каблуках, сунул руки в брюки и, насвистывая, исчез в темноте.

Нина от расстройства топнула ногой, села на водительское сиденье и с замиранием сердца сняла рычаг с положения паркинга. Машина не спеша тронулась с места. Нина благополучно добралась до въезда в подземный паркинг, нажала на брелок. Ворота послушно отъехали вверх, и Нина, высунув язык, стала пробираться к своему парковочному месту. Чёрт оказался не таким страшным, как его малевали. Припарковалась Нина успешно, правда, немного сикось-накось, но для первого раза после длительного перерыва в вождении вполне прилично. Она вышла из машины, поставила её на сигнализацию и, гордая собой, поднялась в сверкающем зеркалами и хромом лифте на свой этаж.

В квартире было чисто и прохладно. Нина разделась и поплелась на кухню. Как она и ожидала, в холодильнике обнаружились полуфабрикаты, а именно пельмени. Нина посмотрела на часы. Полдвенадцатого. Есть, безусловно, уже вредно, но очень хочется. Она сварила пельмени, открыла бутылку красного вина, включила телевизор и под фильм о романтической и красивой любви налупилась так, что с трудом добралась до кровати.