Случайности не случайны

Ирина Муравская (2024)

Сначала он едва не сбил меня на своём джипе. Затем вдруг обнаружилось, что мы стали соседями. Настолько тесными, что от его постоянных «пати на хате» я забыла, как выглядит сон. Но наглой мажористой моське этого оказалось недостаточно. Он с какой-то радости решил, что ему в моей квартире всегда рады и можно заявляться туда без спроса. А теперь ещё и, кажется, решил чисто от скуки склеить меня. Ну, всё. Кажется, это война!

Глава пятая."Я просто в Кашино"

А в смысле? А как? А почему? А…

— Так ты местный что ли? ― доходит до меня.

То есть, та многодетная семья, что когда-то жила в его квартире… его семья?! А потом, получается, что, глава семейства пошёл в политику, резко поднялся и они укатили…

Где там живут местные районные шишки?

— Что ли, ― усмехается Булат.

— Тогда почему я тебя не помню?

— Да они когда переехали, ты только родилась, в коляске угукала, ― отмахивается мама. ― Это Лиза может его ещё помнить.

— Не помнит.

Хотя ведь говорила, что лицо Калинина ей показалось знакомым!

— И я не помню, ― пожимает плечами тот.

— Неудивительно, что взять с четырёхлеток.

— Давайте уже поднимемся? ― папа напоминает о себе сердитым пыхтением и треском целлофана. ― У меня ручки вот-вот оторвутся.

— Ой, да. Что ж мы тут топчемся! ― спохватывается родительница. ― Булат, составишь компанию? Чаю попьём. Расскажешь, как вы поживаете.

Что??

— С радостью. Давайте сумку, помогу.

ЧТО-О!???

— Мира, чего столбом стоишь? Ключ от домофона у тебя?

Ась? Чегось? Я немножко туплю. Домофон. Точно.

— Мира, значит, ― лукаво подмигивает мне заходящий последним Булат, пока я придерживаю всем дверь. ― Ну что, теперь можно считать, что официально знакомы? Хотя, как обнаруживается, мы и так знакомы. Судьба, а?

Запоздавший пинок улетает в пустоту, хитрая белобрысая жопа успевает смыться. Недалеко правда, через пролёт возле коврика с надписью"welcome"один фиг все толпятся. Меня ждут. Я ж единственная с волшебной связкой.

И кисой. Кису не забываем.

Заходим в квартиру, ныряя в гробовую тишину.

— Лиза отсутствует, по всей в видимости, ― замечает папа.

Не, не гробовую. Улавливаю шебуршание и голоса в дальней части, ответственной за её комнату-тире-гостиную.

— Присутствует. Сумочка на месте, ― ляпаю я и тут же замечаю то, чего быть не положено в бабской обители ― мужских кроссовок. Так-так. ― Кинчик, небось, валяется смотрит. Лизон, атас! Одевай лифчик. Родители приехали, ― намеренно повышаю голос, незаметно заталкивая пяткой чужие кроссы под обувную тумбу.

Ага. Услышала. Громыхает и выскакивает запыханная, поспешно прикрывая дверь.

Кинчик она смотрит, ага. Как же.

— Какие люди, ― лезут обниматься с родителями, но суетливость сдаёт систер со всеми потрохами. ― Вы проходите, проходите. И руки мойте. Микробы, все дела, ― буквально отпинывают родственничков в отросток коридора, из-за угла которого нас становится временно не видно. ― У тебя балкон открыт? ― мёртвой хваткой вцепляются в запястье Калинину.

— Эм… Ну да. Не закрывал.

— Тогда на шухере стойте.

— Чего? ― не поняла я.

— Следите, чтоб сюда не вышли, чего! ― сестра на цыпочках семенит обратно и заговорщицким жестом подзывает из своей обители… Ильдара. Офигевше наблюдаем, как тот с охапкой шмоток и в одних трусах, помахав брату, трусцой перебегает в мою комнату, расположенную напрямик. Едва слышно скрипят кольца на шторе и открывается балкон. Лиза оценивает обстановку, убеждается, что дело шито-крыто и облегчённо выдыхает. ― Фу. Едва не спалились. Эй, чего ржёте?

А мы ржём? Ой, да. Мы ржём. В голосину, практически сползая по стеночке. Побег из Шоушенка, блин.

— Мне нравятся такие мексиканские страсти, ― с трудом выдавливает из себя Булат.

— Ай, заткнись… О, котик, ― озадачено присвистывает систер.

Заметила, наконец.

— Вы там долго будете шушукаться? ― окликают нас.

— Идём, идём, ― торопливо нацепляем маски благовоспитанных барышень и семеним к родителям, которые уже успели развести бурную деятельность.

На крохотной кухне впятером становится резко тесно, так что папа решает поступить по мудрому и со словами:"всю дорогу терпел", прячется в туалете. Почти сразу оттуда доносится музыкальная заставка включённой стратегии.

Ясно, это надолго.

Мама к тому моменту успевает разобрать половину покупок, заталкивая всё в пищащий холодильник, немного ошалевший от обилия продуктов.

Честно говоря, не вспомню, когда в последний раз он был настолько загружен. Яйца, сыр, колбаса, молоко, овощи, фрукты. Куриная расчленёнка, расфасованная на порции и убранная в морозилку.

Даже горошек консервированный появился.

— Что, спровадили ухажёра? Надеюсь, это был не Ваня? ― многозначительно шепчет она, когда я, сдав котёнка хозяину, начинаю ей помогать.

Оу. Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу.

— Не понимаю, о чём ты, ― бормочу смущённо.

И вообще, почему я отдуваюсь? Куда Лизка опять удрала?

— Ну-ну. Я вам тут горбушу купила. Знаю, вы рыбу не очень любите, но эта вкусная. Тиной не пахнет. Голову и хвост не выбрасывай, пойдёт на суп.

— Голову и что?? Фу-у, ― мне вручают прозрачную упаковку, из которого зыркает большой водянистый глаз. У неё ещё и рот открыт, крошечные зубы прям пересчитать можно. Бе-е. ― Какая гадость. Не, сорри. Я к этому не прикоснусь.

— Тебе двадцать лет. Пора учиться перебарывать брезгливость.

— Да ты видела, как она смотрит на меня! Мне как нож над её башкой заносить? Я ж не маньяк-рыбофил.

Такой тяжёлый вздох.

— Ну хочешь, давай я сама её разделаю.

— Хочу. И приготовь. Моя не знать, как.

— В муке просто обваляешь, присолишь и на сковородку с обеих сторон до корочки.

— Слишком сложно.

Увы. С готовкой я дружу эпизодически.

Моя короночка ― глазунья. Не получится красиво разбить ― омлет. На этом кулинарные таланты решают, что с них достаточно и дальше работает принцип: если горелым не воняет ― значит, голодными не останемся.

У Лизки с кулинарией дела обстоят менее плачевно. Даже больше скажу, в целом готовит она вполне прилично, но чаще всего ей тупо западло тратить на это время. Поэтому в основе мы питаемся доставкой: быстро и удобно.

— Оставьте как есть. Я сам им пожарю, ― напоминает о себе Булат. Как-будто, блин, про него забудешь. Засунул живность в капюшон, отчего та частично болтается на плече сарделькой, и, особо не стесняясь, трескает буженину в нарезке.

— А ты умеешь? ― с сомнением кошусь на него.

— Сколько скептицизма. В пору оскорбиться.

— Что ж тогда сам одной лазаньей питаешься? ― оскорбляться он собрался, гляньте-ка, какой нежный цветочек.

— Уметь готовить и хотеть готовить ― разные вещи. Но тебе приготовлю.

— Не утруждайся.

— Да мне не сложно.

— И всё же обойдусь.

— Но я настаиваю.

Кхм. Мама, только вот не надо этих своих улыбочек.

Калинин такой милый и галантный только при вас, не заблуждайся на его счёт. А то я уже догадываюсь, что там за вопросики зреют под тщательно закрашенной первой сединой.

Нинада.

Пока обмениваемся любезностями, электрический чайник булькает и парит, намекая, что закипел. Для тех, у кого серные пробки, призыв"пора за стол"дублируется ещё и окриком. Первой прибегает сестра. Папа пока отстаёт, неохотно закончив с процедурами и подвисая в ванной.

— И где ты потерялась? ― расставляя чашки и блюдца, шепчу я сестре.

— Кровать заправляла, улики уничтожала.

— Можно было не стараться. Всё равно спалились.

— Ничего не знаю, пусть докажут сперва.

— Девчата, ― кричат из ванной. ― Это кто такой модный? ― папуля появляется в поле зрения, на вытянутых руках неся чёрную футболку с принтом в виде кота Матроскина, обнимающего бутылку виски. И приписочкой большими буквами:"Я просто в Кашино". ― Я тоже такую хочу.

Бли-ин. Только молчи, только молчи, только…

Чёрта с два.

— О, так это моя, ― оживает Булат, забирая своё добро. Ещё и принюхивается. ― Ты чё, её постирала?

— Лучше б выкинула, ― мучительно скулю, мечтая стать чайным пакетиком. Просто взгляды родителей…

Как Рафаэлло ― вместо тысячи слов.

Тапок, футболка, мы ещё и приехали вместе ― комбо. Чую, не миновать мне допроса с пристрастием. Хотя, в принципе-то, и рассказывать особо нечего.

Нечего же?

***

Ммм… Нет, удивительно, но тишина.

Видимо, негласным родительским собранием решено пока меня не трогать. Во всяком случае, не при свидетелях, за что отдельное гранд мерси. Тет-а-тет как-то попроще оправдываться.

Но это, конечно, треш.

Лизка подставилась, я тоже родителям подкинула пищи для воображения ― сейчас ещё как решат, что слишком поспешили давать нам возможность жить самостоятельно. Думали-то, дочурки адекватные, а они вон что устраивают.

С другой стороны, внуки им нужны или нет?

Периодически-то запросики подкидываются. Ненавязчиво так, издалека. А как выкручиваться без парня? Без него, к сожалению, схема даёт сбой. Так что работаем мы над вашим вопросом, уважаемые, работаем.

В общем, деликатность ― наше второе имя. Делаем вид, что ничего не произошло и переключаемся на тортик со вкусом сникерса. Обалдеть какой вкусный, кстати.

По началу разговор слегка стопорится, но нет-нет, начинает разгоняться. Слово за слово, а там уж понеслась езда по кочкам. Некоторым и градус не нужен, чтоб язык развязался.

И это я про маму, если что.

Полагаю, она решила принять удар на себя, а заодно и заболтать Булата насмерть, так как беседа с каждой минутой обрастает деталями, эмоциями и многообразием.

За следующие полчаса он уже в курсе всего: и какие огурцы посажены в теплице, и какой плиткой дорожка от ворот проложена, и во сколько обошёлся полетевший бойлер, и даже то, как"кое-кто"в баню с мужиками в последний раз ушёл на своих двоих, а обратно выползал на четвереньках.

"Кое-кто"сидел рядышком и лишь посмеивался, краем глаза ковыряясь в телефоне и пытаясь добить непроходимый уровень.

По воспоминаниям тоже проходятся катком, само собой. Куда без милых историй о дворе и годах чудесных? Для молодых мамочек ведь детские площадки что-то вроде привилегированного клуба, вступление в который работает по единому пропуску ― наличию сопливого киндера.

Вступил ― возликуй, теперь одна четвёртая жизни там и пройдёт. Зато сколько ценной информации откроется для кругозора! Местные же всегда всё и обо всех знают.

Конец ознакомительного фрагмента.