Ярость валькирии

Ирина Мельникова, 2016

Полиции становилось все труднее держать это дело в тайне. Страшно представить, какая паника начнется в городе, если станет известно о том, что какой-то маньяк нападает на женщин и режет им лица скальпелем. Жертвы оставались в живых, но были страшно изуродованы… Журналиста Никиту Шмелева коварно уволили из родной газеты. Теперь, чтобы остаться на плаву и найти новую работу, ему кровь из носу нужен эксклюзивный сенсационный материал! Когда к нему в руки случайно попала информация о маньяке, он понял, что просто обязан провести журналистское расследование параллельно с полицией. Тем более очередная жертва оказалась крупной чиновницей и после нападения не выжила…

Глава 9

Как и следовало ожидать, за ночь машину завалило снегом. Утром Кирилл вышел из подъезда и слегка растерялся при виде десятка одинаковых сугробов. И только нажав на брелок сигнализации, по виноватому повизгиванию и слабому мерцанию фар сквозь снежное одеяло понял, где следует копать.

Первым делом он освободил багажник, вынул скребок и щетку и принялся сметать глыбы снега и сдирать наледь с автомобиля, размышляя попутно, не одолжить ли у дворника лопату, чтобы расчистить выезд, а то ведь, не дай бог, застрянешь и опоздаешь на службу. Начальство кивков на стихию не принимало! Знал, что снегопад в городе? Знал! Значит, должен был подняться затемно, ликвидировать проблему и вовремя заступить на пост. И кому какое дело, что сегодня суббота! У полицейского — ненормированный рабочий день, плавно переходящий в ночь, без выходных и праздников. За то ему и зарплату приличную платят. А хочешь отдыхать в выходные, увольняйся и вали на гражданку.

Майор Миронов валить на гражданку не собирался, поэтому проснулся раньше обычного, через час освободил «Тойоту» из плена и выехал со двора. И понял, старания были напрасны. К началу рабочего дня он не успевал однозначно. Засыпанный снегом город стоял в огромной пробке. Коммунальщики не справлялись с расчисткой проезжей части: за сутки выпала годовая норма осадков. Водители раздраженно сигналили и перемигивались фарами. Огни светофоров едва пробивались сквозь толстый слой инея, а на проблемных участках уже появились машины ДПС. Деревья в пушистых шубах, казалось, плавали в морозном тумане, сквозь который изредка проступали неясные силуэты. То редкие горожане, отчаявшись добраться на транспорте, спешили по делам, скользя и падая на ледяных горбушках.

Его «Тойота» в плотном потоке заиндевевших машин также плевалась выхлопными газами, ворчала и буксовала в снежной колее. Кирилл несколько раз выходил из машины, с тоской смотрел вперед, в сизое марево, куда уплывала, как гигантский рыбный косяк, бесконечная череда автомобилей, и понимал, что пробка — надолго, если не навсегда, и вырваться из нее столь же невероятно, как оказаться сию минуту на тропических островах. Тут не помог бы и проблесковый маячок, который он возил с собой на экстренный случай, и даже сирена. Затертый с одной стороны фургоном с надписью «Молоко», а с другой — грузовиком с вышкой экстренной службы электросетей, Миронов чувствовал себя неуютно. В груди росло и ширилось беспокойство, мрачные предчувствия окончательно испортили настроение.

В какой-то момент он позавидовал Ольге и Женьке. Хорошо им, дрыхнут себе безмятежно, и голова ни о чем не болит. А вот у него после вчерашнего голова болела, и сильно. Они так активно включились всей семьей в импровизированную вечеринку, что не заметили, как уснул на диване сынишка. Васька под шумок дольше обычного смотрел мультфильмы, а потом уткнулся головой в подушку и затих. Впрочем, после двух бутылок наливки взрослые тоже вырубились. Что было дальше, Кирилл помнил слабо. Ольга, кажется, сама уложила сына в постель, сославшись на то, что муж едва тепленький. Ночью им вроде как овладело игривое настроение, и, сдается, за это он получил от жены по рукам. Но завершил ли задуманное злодейство, так и не вспомнил.

Телефонный звонок заставил его вмиг забыть о головной боли.

— Миронов, черт побери, ты где? — выкрикнул в трубку старший оперативный дежурный по управлению.

— Где я могу быть? В пробке торчу!

— Сейчас пришлю водителя, он твою машину доставит на стоянку, а сам давай скоренько дворами к ГУВД. Труп у нас! Женский! Бригаду я уже отправил.

— Бомжиха? — со слабой надеждой на то, что все образуется, уточнил Миронов.

Мало ли? Вдруг и впрямь бездомная или пьянчужка запойная? Сколько их замерзает зимой! Но дежурный надежду развеял сразу.

— Нет, не бомжиха. Баба в дорогой шубе. И… это… Кирилл…

— Да? — Майор подобрался, понимая, что предчувствия его не обманули.

— Лицо у нее изрезано! Мне как про лицо доложили, я сразу понял, тебя нужно срочно вызывать!

— Замечательно! Я как чувствовал, подметки рвал! — зло выдохнул Кирилл и открыл дверцу, завидев сержанта — водителя служебного автомобиля, который, вытянув шею, метался по обочине, выглядывая его машину.

Через пять минут майор полиции Кирилл Миронов мчался рысью через дворы к ГУВД, скользя и матерясь сквозь зубы и на погоду, и на службу свою, и на судьбу ментовскую…

На стоянке возле управления уже поджидала служебная «Волга» на всех парах. Дежурный по управлению высунул голову в окно.

— Давай! Быстрее! Поехали!

Миронов плюхнулся на заднее сиденье. И, еще задыхаясь от бега, спросил:

— Давно труп нашли?

— Минут сорок назад, — ответил дежурный. — Люди на работу пошли, ну и увидели.

— Сегодня суббота, — напомнил Кирилл.

— Ну и что? — удивился дежурный. — Ты работаешь, я работаю. Вдруг у них смена на заводе или в магазине. Идут себе, идут, а там ноги из сугроба.

— Ноги?

— А я знаю? Может, и руки.

— Руки, ноги, главное — хвост! — процитировал Кирилл известный мультик и вздохнул. Маньяк, похоже, возжелал более сильных ощущений.

Дворик, где лежала погибшая, был тихим, и одно это подсказывало майору, что пророчество Шишкарева сбылось. Маньяк вошел во вкус и действительно принялся убивать. Недалеко от детской площадки толпились люди: полицейские, сотрудники следственного управления, прокурорский чин, медики в красной униформе с «неотложки», еще кто-то, а поодаль — зеваки, в основном собачники, и пара дворников в желтых жилетках поверх ватных бушлатов.

Снег вокруг превратился в бурое месиво. В такой снегопад, если даже убийца стрелял из базуки и забросил ее в сугроб, шансы обнаружить орудие преступления почти равны нулю, а если он вновь использовал скальпель, значит, и вовсе искать бесполезно.

Кирилл поднырнул под полосатую ленту заграждения и подошел ближе. Эксперт-криминалист Дмитрич — пожилой, пузатый, в смешной шапке-ушанке, сидел на корточках возле убитой и записывал в большой блокнот результаты первичного осмотра. Кирилл бросил на тело быстрый взгляд.

Женщина в шубе из красивого меха цвета топленого молока лежала на спине, с задранной до бедер юбкой и приспущенными колготками. На бледной, уже начинавшей синеть коже неприятно выделялась полоска вызывающе красных кружев. Багровые комья снега, которые смерзлись в ледяную корку, покрывали не только изуродованное лицо, но и волосы, и пушистый шарф, и воротник шубы, и скрюченные пальцы жертвы, которые торчали из широких рукавов манто. Миронов вдруг вспомнил, как называются эти шубы. Ольга не раз намекала, что заслужила подобную роскошь к десятилетию совместной жизни. Миронов прикинул на глаз ее стоимость. Нет, такую шубку разве что с генеральского жалованья можно себе позволить. Обойдется Ольга дежурным колечком, а если повезет уйти в отпуск летом, то лучше направиться всей семьей в Крым или в Сочи. Ваське семь лет скоро, а он еще моря не видел.

— Привет, Кирюха! — негромко сказал эксперт, даже не обернувшись.

— Здорово, Дмитрич! — ответил Кирилл и присел рядом. — Как ты узнал, что я тут?

— По сопению, майор, по сопению! Да и видел краем глаза, что подъехал. Ох, Киря, Киря, что ж такое деется? Опять баба, молодая и, наверное, красивая. Чего ж он, ирод проклятущий, не унимается?

— Думаешь, наш красавчик?

— А тут и думать нечего! — Дмитрич закряхтел и с трудом поднялся на ноги. — Характер ран — резаные, почти один в один с предыдущими. В принципе, не смертельные, но…

— Но в этот раз он женщину убил! — буркнул Кирилл.

Дмитрич повернулся к нему и криво улыбнулся:

— Я бы не сказал! Тяжкие телесные, но не убийство!

Кирилл с сомнением уставился на истерзанное лицо погибшей и уточнил:

— Я не ослышался? Ты сказал: не убийство?

— Если навскидку, то дамочка от ранений сознание потеряла, изошла кровью и замерзла. Но я подозреваю другое. Смотри, вон там, в уголках губ…

Кирилл пригляделся:

— Пена, что ли?

— Похоже! — кивнул Дмитрич. — И знаешь, она почти не сопротивлялась. На руках всего один порез, возможно, самый первый.

— А юбку ты ей задрал?

— Я, конечно! Сексуальное насилие исключается. На теле ни царапины, ни ссадины, бельишко не тронуто. Могу предположить, что дама — сердечница. Испуг, сердечный спазм, потеря сознания! Тут маньячелло ей личико и расписал. В отличие от тех, что были раньше, очень ровные порезы. Падаль эта — не псих однако! С крепкими нервами!

— Ты по пене на губах выводы сделал? — спросил Кирилл.

Дмитрич фыркнул:

— Кирюша, я ж не вчера родился. Пена — лишь косвенное подтверждение. В сумочке у нее — ворох рецептов и тиклопидин. Есть и другие лекарства, и тоже сердечные. Напугалась девушка, тут сердечко и подвело. Судя по сумочке, она от врачей не вылезала.

— Когда произошло нападение, можешь сказать?

Дмитрич пожал плечами:

— Только после вскрытия, Кирюша! Ты ведь понимаешь, труп всю ночь пролежал на морозе, в снегу, но думаю, где-то около полуночи или чуть раньше.

— А документы? — жадно поинтересовался Кирилл. — Документы есть?

— Есть! Куда им деваться? — невозмутимо ответил Дмитрич. — Дамочка в этом доме жила, на седьмом этаже. Опера твои разбежались по квартирам, свидетелей ищут. Обрати внимание, Кирюша, в каком закоулке на нее напали. Слева — задняя, абсолютно глухая, если не считать запасного выхода, стена магазина, справа — детская площадка и хоккейная коробка. И ни одной видеокамеры.

— Да обратил уже! — с досадой отмахнулся Кирилл. — Действительно, очень похоже на нашего мудрилу. Орудие преступления, естественно, не нашли?

— Ты как дите малое! — хохотнул Дмитрич. — Нашли бы, так первым делом доложили бы!

— Вот нисколько даже не надеялся! — буркнул Кирилл и направился к дому.