Дневник призрака

Ирина Лобусова, 2020

Согласившись не по своей воле сотрудничать с НКВД, Зинаида Крестовская прекрасно осознает, что спокойной жизни у нее больше не будет. Однако реальность оказывается страшнее любых ее предположений. Пытаясь понять происхождение старинной книги, страница из которой случайно попадает ей в руки, Зина с изумлением обнаруживает, что за ней охотится не только она, но и НКВД. А еще не менее страшная организация… Что же такого в этом манускрипте? Почему при его поисках гибнут люди? Эта тайна не дает покоя Крестовской.

Глава 2

Ночь с 31 октября на 1 ноября 1827 года, Одесса, Свято-Успенский патриарший мужской монастырь.

За стеной послышались шорохи, еле различимое бормотание, которое, впрочем, быстро стихло. Скрипнула деревянная кровать.

Отпив из кувшина тепловатой, пахнущей болотной тиной воды, мужчина вновь подошел к окну. Вышла полная луна. Яркий серебристый диск выплыл из-за шпиля церкви, заливая пространство ослепительным, блестящим светом. Он был так необычен, что казалось — плиты двора покрыты перламутром. И эти сияющие частицы отражают лунный свет так, что рябило в глазах.

Благодатная тишина и покой заполняли все пространство, словно расширившееся в этом таинственном, мерцающем свете. Купцу вдруг подумалось, что существуют на свете места, одно прикосновение к которым способно очистить душу.

Он был странником. Вел бурную, авантюрную, не всегда правильную жизнь. Его жизненный путь был похож на желтый осенний листок, подхваченный ураганным ветром. В его жизни, на переплетении причудливых нитей его судьбы было много всего… Не было только этого удивительного чувства умиротворения и покоя, который вдруг снизошел на его душу.

Что повинно было в том — спасение от бурного моря, холод этой ночи или атмосфера монастыря, выстроенного над бушующей бездной свирепых, разрушающих все на пути своем волн? Он не знал. И не хотел об этом думать.

Просто подошел к столу и потушил фитиль лампы, чтобы не спугнуть это драгоценное блаженство покоя, каким-то чудом сошедшее на него. Затем лег на кровать прямо в одежде и закрыл глаза.

Сколько времени прошло, купец не знал. Сладкая дрема охватила его, закружила в туманном облаке безразличия ко всему на земле. Сон уже подкрадывался даже к тем мыслям, которые по обыкновению появляются только с наступлением ночи. Блаженное чувство расслабленности охватывало все его тело, вынуждая прекратить сопротивление этому забытью.

Вытянувшись на спине, мужчина наслаждался этим расслабленным состоянием. Дыхание его стало тихим и ровным, почти как у спящего человека. Как вдруг…

Тягучий, пронзительный звук колокола прорезал ночь, вырвал его из сонного забытья. Звук был таким резким, что купец испытал нечто вроде физической боли.

Колокол ночью? Это было так неожиданно, что отключившееся мгновение назад сознание отреагировало немедленно. Сон тут же улетел прочь, человек открыл глаза. И вовремя. Он более отчетливо, с осознанием расслышал второй удар колокола. И что это был за звук…

Колокол зазвучал сначала глухо. Затем звук разлился в воздухе, протянулся по всему небу, приобретая серебристые ноты. Протяженность этого звучания поражала — мужчина никогда не слышал такого звучания колоколов.

Звук тянулся и тянулся в воздухе, затрагивая какие-то настолько странные струны в душе, что по всему телу купца пробежали ледяные мурашки.

Подчиняясь этому звуку, он сел на кровати. Никогда еще не доводилось ему слышать подобного. Он побывал во многих странах, был в разных церквях и монастырях, но никогда еще не слышал такого звучания колокола.

Сознание включилось полностью, и он вдруг понял, что это очень странный колокол. Более того — особенную странность придавало ему то, что он звучал ночью. Разве бьют в колокола по ночам? Было в этом звучании что-то столь зловещее и мистическое, что купец содрогнулся. Чувство умиротворения и покоя тут же исчезло, уступив место настороженности и тревоге. Он хотел было встать с кровати, но вдруг на него упала тяжелая тень. Только теперь мужчина осознал, что он здесь не один. Тень человека двигалась по кровати, приближаясь.

Осенив себя крестным знамением, купец потянулся рукой к саквояжу, который оставил возле кровати, на полу, намереваясь достать пистолет.

— Кто здесь? — преодолевая страх, громко крикнул он в темноту. Тень увеличилась в размерах. На лбу мужчины выступил ледяной пот.

Колокол ударил в третий раз. Сейчас звук был резким, коротким, обрывистым, как приказ. Такими выкриками отдают команды военные. Теперь становилось понятно более отчетливо — это совсем не обычный колокол…

Но если не обычный, то что это? Человек, гостивший в монастыре, несмотря на всю свою авантюрность и сложность характера, был типичным представителем своей эпохи, полной суеверий и страшных рассказов невежественных, темных людей.

Страшные призраки, злые духи, кровавые убийства, леденящие кровь предания об упырях и чудовищах постоянно фигурировали в людских рассказах, особенно в местах, находившихся вдалеке от больших городов. Все это жило и переливалось яркими красками в народной памяти, наводя ужас не только на невежественных крестьян, но и на людей пообразованней.

Все эти жуткие предания, которые слышал не раз, выплыли из памяти купца, охватив его душу таким первобытным ужасом, что у него буквально волосы зашевелились на голове…

— Изыди, Сатана!.. — вскинув дрожащие руки в темноту, он снова попытался осенить себя крестом, но руки повиновались плохо, слишком сильна была дрожь.

Фигура двигалась, словно в замедленном танце, вот она почти вплотную приблизилась к кровати… И тут только купец разглядел, что это не реальный, живой человек, а темная тень! У него вырвался вздох облегчения…

Вскочив с кровати, он бросился к окну. Тот, кто отбрасывал тень, стоял под самым окном, почти вплотную прикасаясь к деревянной раме.

Это был монах в длинной рясе с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Странно было то, что на нем не было креста, даже простого деревянного крестика на веревке. Руки монаха были скрещены на груди тоже странным образом. Огромный диск серебряной, полной луны стоял прямо над ним, поэтому отбрасывалась такая отчетливая, длинная тень.

Монах пошевелил руками, и купец увидел, что они скрещены таким странным образом потому, что он прижимает к груди книгу — большую книгу в простом переплете из темно-коричневой кожи, без каких-либо украшений и золоченых обрезов. Только на мгновение книга показалась на свет — в тот самый момент, когда монах пошевелил рукой, а затем быстро исчезла под полами черной ткани.

— Кто вы? — не выдержав, крикнул постоялец монастыря в темноту. — Что вам нужно от меня?

Монах не ответил. Только снова пошевелил руками, и перед глазами купца во второй раз мелькнули очертания книги.

Внезапно монах поднял голову таким резким движением, что капюшон откинулся ему на спину. Теперь можно было отчетливо разглядеть его лицо. В ночи как будто блеснула белая кожа. Он стоял не шевелясь и держал голову прямо. И тогда купец закричал.

Это был резкий, обрывистый, дикий крик, который неожиданно издают люди, не привыкшие, в общем-то, впадать в панику. Страшный по своей природе, он шел из самой глубины, как происходит тогда, когда уже не думают о приличиях или о том, что нужно сохранить маску.

У монаха, стоящего перед окном, не было глаз. Вместо них на лице его зияли пугающие пустые глазницы, напоминающие черные впадины. И это придавало его лицу настолько пугающее выражение, что купец просто не смог себя сдержать.

Отпрянув от окна, он несколько минут восстанавливал дыхание, сбитое вспышкой этого вселенского ужаса, по сравнению с которым все меркло, все теряло свой смысл…

Монах услышал его крик. Медленно опустил голову вниз, и черная ткань капюшона спала волнами на свое привычное место, скрывая чудовищное лицо. В этом движении было что-то вроде немого укора. Затем он развернулся и быстро пошел прочь.

Он шел через двор монастыря по направлению к церкви с такой скоростью, что сразу становилось понятно: монах с изуродованным лицом — не страшный призрак, не плод воображения, не чудовищная греза из страшного сна, не мифическое порождение разума, ввергнутого в отчаянную бездну страха и забытья. Он был реален, и он шел к закрытой церкви, уверенно двигаясь вперед.

Не отрываясь, постоялец следил за монахом из комнаты через окно. О сне теперь и речи быть не могло. Странное событие этой ночи вдруг вызвало такой его интерес, что сон просто улетучился, несмотря на усталость. Так всегда бывало с ним, когда какое-то событие вызывало жгучий интерес, заставляло развивать кипучую деятельность и проявлять инстинкт охотника. Появление страшного монаха вдруг оказалось настолько важным, что купец больше не мог заниматься ничем другим.

Колокол больше не звонил. Тишина вокруг была настолько пугающей, что воздух вокруг казался плотным покрывалом, накрывшим окружающий мир. Постоялец сквозь темноту разглядел, что монах подошел к закрытым дверям церкви. Опустив одну руку в карман рясы, он достал что-то похожее на ключ и открыл тяжелую дверь, обитую кованым железом. Вошел внутрь и плотно закрыл ее за собой.

Не отрывая глаз, купец смотрел на церковь с таким напряжением, словно от того, что сейчас будет происходить, зависела его жизнь.

Через какое-то время в двух больших окнах церкви появились блуждающие огни. Очевидно, монах зажег одну свечу и теперь зажигал все остальные.

Ночью, в пустой церкви — зачем? Не выдержав, поддев деревянный крюк, постоялец распахнул раму окна, а затем быстро выпрыгнул в пустой двор.

Ледяной холод студеной ночи тут же вонзился в его кожу тысячей игл. Но он этого не заметил.

Снаружи бушевала непогода. Сильные порывы штормового ветра гнали по двору песок, он застревал между каменными плитами. Моряк с рыбачьего баркаса был прав — ночью начался шторм. До купца доносился грохот бушующего моря. Он содрогнулся, подумав не к месту о том, каково приходится сейчас тем, кого стихия застала в этом штормовом море. Но эта страшная мысль тут же уступила место другой: за кого изуродованный, слепой монах будет молиться в запертой церкви ночью? Что вообще он собирается делать там?

Низко пригнувшись, прижимаясь к постройкам, купец принялся быстро продвигаться через двор — ему не терпелось узнать, что происходит в церкви. Обещание, данное встретившему его монаху — не выходить из комнаты, — как-то совершенно выветрилось из его памяти. Сейчас он думал только о безглазом.

Вот и стены церкви. Подтянувшись на руках, купец попытался заглянуть в украшенное резьбой окно, но не тут-то было: деревянные детали мешали рассмотреть, что происходит внутри.

Тогда он аккуратно, осторожно двинулся вдоль церкви, стараясь держаться поближе к огромным окнам. И наконец ему повезло: одно из них оказалось приоткрытым. Больше того — на нем внизу было что-то наподобие форточки, которая была достаточно широка, чтобы в нее пролез человек. Очевидно, на ночь ее оставляли для вентиляции.

Недолго думая, ведомый азартом охотника, купец буквально вцепился в стену, обломал два ногтя, подтянувшись на подоконнике на сильных руках, оперся коленями о деревянную раму и, поднатужившись, спрыгнул на пол. Он старался производить как можно меньше шума, однако понимал, что совсем уж бесшумным не был. Поэтому, попав внутрь, словно пытаясь вжаться в доски, купец распластался на полу, замерев и стараясь не дышать, в ужасе ожидая момента, когда к нему подойдут. Однако никто не подошел.

Так прошло минут пять. Тишину церкви нарушало лишь какое-то глухое бормотание. А на доски пола падал отблеск горящих свечей.

Осторожно поднявшись и осмотревшись, купец двинулся вперед. Прежде всего он увидел ярко освещенный алтарь. Возле него горело множество свечей — было светло как днем.

На полу перед алтарем, словно повторяя позу распятого на кресте, распластался слепой монах. На ступеньках алтаря лежала небольшая книга — в переплете из коричневой кожи, никакой надписи на обложке… И было непонятно, либо монах молится этой книге, либо она просто занимает какое-то очень важное место в его молитвах.

Стараясь двигаться бесшумно, купец стал прокрадываться поближе к монаху, уникая света пламени от свечей. Наконец он придвинулся так близко, что в сплошном бормотании монаха смог различить некоторые слова.

— Господь Вседержитель… души загубленных… Кровавые души… вознесутся над пропастью… кровь… на крестах кровь… — Дальше бормотание становилось абсолютно бессвязным, затем звучала непонятная речь — то ли латынь, то ли церковнославянский язык. Потом снова понятное вперемежку с непонятным: сила… проклятие над тем, что… (какое-то бормотание)… прости, Господи… Прости за сомнения… кровавые стены… прости, Господи… Души загубленных отовсюду… встанут как воинство… загубить души… ангел-губитель… прости, Господи (бессвязное бормотание)… Вседержитель… столько погубить душ…

Страшный грохот, казалось, разорвал все основание церкви, ударив с такой силой, что купец, и так находившийся в страшном напряжении, едва не упал… Это был грохот от тяжелой входной двери, которую распахнули с большой силой.

Придя в себя от жуткого испуга, постоялец заметался, пытаясь спрятаться, и вдруг заметил скамью в самом углу. Быстро упав на пол, он пополз к месту спасения, сжался всем телом в узком пространстве, и вовремя.

В церковь быстро, стремительно вошли три высоких, коренастых монаха. Что же касалось слепого, молящегося перед алтарем, то он даже не отреагировал на грохот открывшейся двери.

Монахи быстро подошли к распростертому на полу собрату. Двое подняли его за руки, и так, крепко держа, поволокли к выходу. Не обращая на них никакого внимания, монах продолжал бормотать свои молитвы, только было видно, как тело его ослабло в руках стражей.

Третий монах поднял с пола книгу. Тут только постоялец разглядел, что на вытянутых руках монаха были кожаные перчатки.

А дальше произошло невообразимое. Монах подошел к одной из икон, взял несколько свечей и… подпалил страницы книги. Затем резко бросил ее на пол.

Книга вспыхнула, как факел. Несколько минут пламя было огромным. Казалось, в этом адском костре может сгореть абсолютно все. Наконец огонь стал стихать, гаснуть. Монах забил его ногами, чтобы погас совсем, и отошел в сторону.

И тут купец едва сдержал крик — в куче черного пепла лежала… неповрежденная книга. Она была абсолютно не тронута огнем, ее переплет даже не был обуглен. Подняв книгу с пола, монах быстро загасил все свечи и пошел к выходу. Вскоре послышался скрежет ключа, запирающего замок входной двери.

Когда постоялец вылез из-под лавки, все его тело сотрясала нервная дрожь. Он чувствовал себя совершенно больным от страха. Быстро найдя открытое окно, купец выпрыгнул в ночь.

Свет луны погас. Теперь во дворе была сплошная темень. К счастью, постоялец отлично запомнил дорогу и смог хорошо сориентироваться в темноте.

Почти бегом он преодолел двор, влез в окно своей комнаты, забрался в кровать и с головой накрылся стареньким одеялом. Даже несмотря на то что оно было достаточно теплым, все его тело содрогалось от нервной дрожи.

Когда купец открыл глаза и вылез из-под одеяла, в комнату упали первые лучи рассвета. Где-то поблизости пропели петухи. День обещал был солнечным и ясным.

Возле кровати стоял монах, с которым постоялец разговаривал накануне ночью, и с укором смотрел на него.

— Вы нарушили наш уговор, — произнес он.

— Простите меня, святой отец… Это произошло случайно, — монах застал купца врасплох, и у того не было сил что-либо отрицать.

— События, свидетелем которых вы стали этой ночью… Надеюсь, вы не будете говорить об этом.

— Но я так и не понял, что видел! — искренне воскликнул купец.

Старик помолчал, потом заговорил:

— Слепой монах — это преступник, переданный нам светскими властями для исправления и покаяния. Когда-то давно за свои грехи он был лишен монашеского сана. Грехи тяготят его, и он норовит молиться по ночам. Наши братья следят за ним. И возвращают из пустой церкви ночью. Это наше бремя.

— Какие же грехи он совершил?

— Смерть. На его совести смерть людей. Он убивец.

— А книга? Книга, которая не горит… Что это?

— Какая книга? Ты ошибся, сын мой. Никакой книги не было.

— Но я видел… Один монах попытался ее сжечь. Она не сгорела.

— Всего лишь ночной кошмар. Вам лучше покинуть нашу обитель, и как можно скорее. — По тону старика-монаха было ясно, что спорить с ним бесполезно.

В трактире было пусто. Заспанная хозяйка протирала столы чистой тряпицей. Во всем зале был только один посетитель — коренастый крепыш с бегающими глазами. Он сидел за дальним столом возле стены, попивая из глиняной кружки местное вино.

Дверь распахнулась, и вошел купец, ночевавший в монастыре.

— Ну наконец-то! — при виде его крепыш подскочил. — Я уж думал, что ты не придешь. Ребята на месте, все готовы.

— Планы изменились! — Купец, сев за столик, резко перебил его. — Перенесем все на конец недели. Ничего не произойдет. Тут другое. Я был в монастыре и кое-что видел. Это намного интереснее.

— Монастырь… — скривился крепыш. — С монахами связываться опасно. Ребята не пойдут.

— Ты не понимаешь, — купец покачал головой, — оно мое по праву. Вот что: возвращайся ко мне сюда через час с Филином. Я должен подумать.

При трактире находилось нечто вроде гостиницы — пара меблированных комнат, которые сдавались тем, кто хорошо знал эти края.

Ровно через час двое — крепыш и Филин — вошли в трактир. В этот раз посетителей в зале было намного больше. Они играли в карты, пили вино.

Подхватив на лету серебряную монету, хозяйка поклонилась:

— У себя он. Вас ждет. Никуда не уходил, как поднялся наверх.

Зайдя на второй этаж, крепыш громко постучал в дверь:

— Стефан, открой! Это мы! Я Филина привел.

— Да открыто здесь… — Филин толкнул дверь.

Они вошли в комнату. В глаза им сразу бросилась перевернутая постель. Окно было распахнуто настежь. Огня в камине не было. На подоконнике виднелись… свежие пятна крови.

— Матерь Божья! — охнул Филин, отшатнувшись к двери.

— Так, валим отсюда, — мрачно насупился крепыш, — сейчас фараоны нагрянут… Эх, я ему говорил…

На совещании следователь по особо важным делам докладывал начальнику полицейского участка:

— Стефан Теутулов, или Стефан Теутул, исчез из запертого номера трактира. По словам хозяйки, к нему никто не входил. Обнаружены следы борьбы и на подоконнике — следы свежей крови…

— Это тот самый Стефан Ворон, бандит? — перебил его начальник участка.

— Он самый, — кивнул следователь. — Прибыл, чтобы подготовить налет на ювелирный магазин купца Розенблюйма. Подельники его задержаны и допрошены.

— Нечего тут расследовать! — Начальник махнул рукой. — Свои его и порешили. Не поделили чего-то. У них часто так бывает.

— Но его не убили. Он исчез. Трупа нет. Пропал, — попытался вмешаться следователь.

— Закопали где-то или в море кинули, — начальство было непреклонным. — Закрывайте это дело. Собаке — собачья смерть…