Полшага до мечты

Ирина Лазарева, 2008

Молодая и успешная владелица дизайнерской фирмы Анна живет спокойно и предсказуемо, наслаждаясь любовью респектабельного, богатого мужа Виктора. Ее сын от первого брака, очаровательный малыш Артем, окружен заботой и нежностью. Что еще нужно для счастья матери? Но внезапно в гармоничный мирок Анны врывается удивительная новость, которая становится для женщины сильным потрясением и заставляет пойти наперекор собственной судьбе…

Глава 3

Они сидели за обеденным столом. Аня так увлеклась разговором с отцом — им очень о многом надо было рассказать друг другу, — что не замечала, как Матвей выходил из дома, возвращался с пакетами, как громыхал посудой на кухне и вскоре заставил стол тарелками с едой. По квартире распространился аппетитный запах жареного мяса — источником послужили крупные куски, сложенные румяной горкой на подносе в окружении печеных помидоров и мясистых перцев.

— Кушать подано, господа. — Кулинар одарил присутствующих своей замечательной улыбкой.

— Ой, что же это я? Совсем забыла. Матвей, где моя сумка?

Аня принялась вынимать продукты — купила все дорогое: черную и красную икру, армянский коньяк «Наири» двадцатилетней выдержки, колбасы твердого копчения, головку рокфора, балык из осетрины, нарезанный нежными ломтиками, и прочую вкусную снедь.

Темка даром времени не терял, обследовал все помещения. В доме было три комнаты, небогато, но чисто отремонтированные, полы дощатые, крытые коричневой масляной краской. Белые оконные рамы, подоконники и внутренние двери тоже выглядели свежевыкрашенными. Впечатляющие чистота и порядок не скрывали, однако, отсутствия в доме женщины. Это было сугубо мужское жилище по рациональному раскладу вещей, по строгой обстановке спален, лишенных кокетливых подушек, покрывал, всевозможных забавных вещиц, какими любят украшать комнату женщины, создавая в квартире уют. Печать аскетизма лежала на всем, начиная с непритязательной посуды, кончая простой, но крепкой мебелью.

Темке все же удалось отыскать в сухом чередовании предметов обихода модель планера.

— Ж-ж-ж, — кружил над головой планером Темка. — Дядь, подаришь мне самолет?

— Я бы подарил, только он не мой. Надо спросить у Сережи, он скоро придет, — отозвался Матвей.

— Не будем садиться за стол без Сергея, — предложила Аня.

— Да кто его знает, когда пожалует, — махнул рукой Семен Павлович. — Дело молодое, сбежит куда-нибудь после школы, а мы сиди жди. Давайте-ка подсаживайтесь. Артем, садись рядом с дедушкой, дай хоть поглядеть на тебя как следует.

— Зачем тебе палка? — спросил мальчик.

— Ходить трудно…

— Дедушку ранили на войне, — объяснила Аня.

— Ты солдат? — заинтересовался ребенок.

— Летчик, как дядя Матвей.

— А я… а я… — загорячился малыш, — я, когда вырасту, стану Бэтменом! Дядя Матвей, у тебя такой самолет, как у Бэтмена?

— Нет, брат, у меня лучше. У Бэтмена и не самолет вовсе, так, игрушка. Я тебе, малыш, покажу настоящий самолет.

— И покатаешь?

Матвей озадаченно хмыкнул и почесал в затылке.

— Конечно покатает, — пришла на выручку Аня, — денька через два. Сейчас самолет не летает, его проверяют, ремонтируют.

— А-а, знаю, у него батарейка кончилась, — понимающе заключил малыш.

Матвей расхохотался. Семен Павлович поцеловал мальчика в кудрявую головку.

Аня была похожа на отца, и Темка походил чертами лица на деда.

Иртеньев-старший был из тех мужчин, которые, приобретая с возрастом благородную седину и значимые морщины, от этого только выигрывают. Вел он себя не как больной человек: двигался свободно, иногда порывисто, если не считать скованности, обусловленной наличием протеза, не охал, не кряхтел, не хватался за сердце, как это делают люди, чье здоровье пошатнулось от болезни или от старости. На вид он был крепкий и, несомненно, красивый мужчина. Аня даже подумала, не схитрил ли Матвей, преувеличив его нездоровье, чтобы залучить ее к отцу.

В коридоре громко лязгнула входная дверь. Что-то стукнуло, грохнуло, снова одна за другой хлопнули двери — уже в глубине коридора.

— Сережа пришел, — бесстрастно объяснил Матвей. — Анечка, папа, что же вы сидите? Артем что будет есть?

— Я его накормлю, — заторопилась Аня. — Матвей, какой ты молодец, неужели все сам готовил?

— Сам, сам, Матвей у нас умница, такого еще поискать, — оживился Семен Павлович. — Вот и дом весь в одиночку отремонтировал. На все руки мастер. Если бы не он, Анечка, я бы вряд ли выкарабкался тогда, после Чечни. Впрочем, это длинная история… Да… Матвей, открывай коньяк, выпьем за встречу.

— Пап!.. — сказал Матвей.

— Цыц! Разговорчики в строю! Это тебе нельзя, у тебя завтра полет, зато мне все можно, верно я говорю, Анечка?

— Я не врач, но слышала, что чуточку коньяка можно, — поддержала Аня.

— Ты его не слушай, детка, я здоров как бык, подумаешь — сердце прибарахлило. С кем не бывает… А вот и Сережа. Иди сюда, сынок, познакомься с сестрой.

Юноша бросил на Аню исподлобья отчужденный взгляд, что-то буркнул, с шумом отодвинул стул, сел и принялся деловито накладывать себе в тарелку еды.

Аня смотрела на него, пораженная, — не его поведением, а внешностью: наверное, таким станет Темка, когда вырастет. Почти то же лицо, только более взрослое и замкнутое, лишенное Темкиной непосредственности и простодушия, те же прекрасные карие глаза, опушенные длинными ресницами, губы, щедро выписанные яркой кистью, чистые очертания носа и щек — словом, иртеньевская порода. Волосы волнистые, каштановые, темнее, чем у Артема, но и у того, скорее всего, потемнеют с возрастом.

Он сразу же прочно, как и отец, обосновался в Анином сердце, стоило только его увидеть, как будто она всегда что-то знала и ждала, когда это случится. Аня узнала его мгновенно, хотя никогда прежде не встречала, — ученые, вероятно, немедленно нашли бы тому определение, разложив по стерильным полкам в пробирки все порывы души человеческой, только никто из них так и не смог разобраться, ухватить главного: откуда берется, отчего расцветает в сердцах людей волшебное чувство — любовь.

Сережа, наворачивая еду, мазнул по Ане неприветливым взглядом. Да, кажется, опасения подтверждаются: мальчик ершистый, смотрит как волчонок-одногодок. Подобраться к нему будет сложно, а ведь как-то надо.

Она перевела взгляд на Матвея. Тот ответил извиняющейся улыбкой. Матвей действительно умница, все понимает. «Чудно как-то, — промелькнула мысль, — Сережа мой брат и брат Матвея, а мы с Матвеем чужие друг другу. Да нет, ерунда какая-то получается…»

Размышления ее были прерваны голоском сына:

— А как тебя зовут? — Темка требовательно уставился на Сережу. — Меня зовут Артем Соболев, а тебя как зовут?

Последовала немая сцена. Сережа поднял глаза от тарелки и несколько секунд сосредоточенно разглядывал мальчонку.

— Сергей Иртеньев, — серьезно представился он и протянул Темке руку через весь стол.

— Сергей, ты будешь мой др-руг, хорошо? — Звук «р» Темка произносил раскатисто, с нажимом. — Давай меняться: ты мне подари свой самолет, а я тебе подарю трансформера, давай?

— Давай, — медленно проговорил Сережа, не спуская с мальчика глаз, как будто в свою очередь был чем-то удивлен, потом перевел взгляд на Аню. Она попыталась улыбнуться — вышло, должно быть, ужасно глупо.

Темка соскочил со стула, порылся в сумке и преподнес юноше трансформера. Тот принялся крутить игрушку с неподдельным увлечением. Темка стоял рядом, прижимая к груди планер, и пытался выдать инструкции:

— Нет, не так, не так, дай покажу…

— Артем, не сломай планер. Он очень хрупкий. Ты сам его сделал, Сережа? — решила воспользоваться ситуацией Аня.

— Не-е, Матвей. Да мне планер сто лет не нужен. Я тебе его так дарю, без обмена, — сказал Сергей, возвращая малышу игрушку.

— Ты, наверно, тоже увлекаешься самолетами? — вкрадчиво продолжала Анна.

— Нет, не увлекаюсь, — жестко ответил юноша и враждебно посмотрел на Аню. — Мне все эти самолеты по барабану… Кстати, тебя вчера полковник Горовой спрашивал, — обратился он к брату с возрастающим раздражением.

— Знаю, — невозмутимо отозвался Матвей, не прерывая трапезы.

— А зачем ты ему нужен, знаешь? Они 35-й после ТЭЧ на старт поставили. Теперь им интересно, выйдешь ты завтра из штопора или нет! — с язвительной злостью выкрикнул Сережа.

— Глупости, не собираюсь сваливаться в штопор, с чего ты взял? Надо облетать самолет после ремонта, только и всего.

— А почему ты? Почему всегда ты?! Пусть Богданов облетывает. Чего они к тебе со старыми мигарями лезут?

— Доверяют, значит. — Матвей улыбнулся и ласково потрепал брата по плечу.

Юноша скрипнул зубами, резко вскочил и выбежал вон. В коридоре в очередной раз хлопнула дверь — вероятно, одной из спален.

Семен Павлович смущенно кашлянул в кулак.

— Не обращай внимания, Анечка, — проговорил он, понизив голос. — Мальчик сложный, возраст — сама понимаешь. Заморочки всякие. К тому же во всех бедах нашей семьи винит авиацию. Нора, мама мальчиков, тоже была летчицей, мастером спорта, работала инструктором в аэроклубе… Ну, не будем о грустном, — бодро встряхнулся он и поднял рюмку с коньяком. — Выпьем за встречу. Хочу поздравить вас, а пуще самого себя с великой радостью…

Отец говорил, а у Ани перед глазами стояло отчаянное лицо матери. Воспоминание о последнем объяснении с Елизаветой Михайловной она гнала от себя прочь: можно было понять мотивы поступков матери, но нельзя было их оправдать. Где-то рядом жили, радовались и страдали родные ей люди, а она даже не знала об их существовании, какая-то большая часть их жизни прошла мимо и была для нее уже невосполнима…

Что ж, придется теперь во всем потихоньку разбираться.

— Что такое ТЭЧ, Матвей? — спросила она тоном следователя.

— Технико-эксплуатационная часть. — Он посмотрел на нее с любопытством, потом мягко добавил: — Да ничего страшного, мальчик напрасно нервничает.

— Матвей имеет классную квалификацию «Военный летчик 1-го класса», — вмешался Семен Павлович. — Он отличный профессионал; на самолете заменили двигатель, надо его облетать.

— Разбиться можно с любой квалификацией, — сурово возразила Аня. — Можно подумать, что реактивный самолет — это невинные покатушки.

— Поздравляю, — добродушно усмехнулся Матвей, — в Сережином полку прибыло.

— Вряд ли он беспокоится без причины. Ведь было что-то, было?.. — допытывалась Аня.

— А у кого не было? В полетах случаются нештатные ситуации. Я, как видишь, жив-здоров. Из-за чего весь сыр-бор, не пойму?

— Сережа в принципе против того, чтобы Матвей летал, — объяснил отец. — Тут наслоение многого — мое ранение в Кадарской зоне в сентябре девяносто девятого, как следствие — гибель Норы, его матери, — все сразу навалилось на ребенка, ведь ему тогда было всего десять. Легко ли было мальчику его лет пережить такую душевную травму?

— Расскажи мне, как все произошло, — попросила Аня.

— Дело в том, что мне тогда не удалось дотянуть вертолет до базы. Машину едва посадил, можно сказать, рухнул как раз у подножия горы Чабан. А там ваххабиты по всему склону. Окопались основательно: пещеры, подземные ходы, бункеры. Поливаешь их огнем, кажется, после такой обработки мышь не выживет, а они все равно бьют из огневых точек.

Двое членов моего экипажа были к тому времени уже мертвы. У меня нога разворочена, связь накрылась. На мое счастье, наши лупили не переставая, а то десяти минут хватило бы чеченам добежать до вертолета. Я пополз в сторону ущелья. Нашел какую-то дыру под камнями и затаился. Как раз дождь пошел — погода вообще плохая была, почва вся склизкая, раскисшая, — так что мой кровавый след быстро размыло. Ваххабиты вскоре подскочили, покрутились у вертолета; увидели погибших ребят, заключили, видно, что было их всего двое, покричали, покричали и побежали обратно в свои укрытия.

Два дня ни я, ни они высунуться не могли: артиллерия и авиация громили позиции врага на полную мощь. На третий день наступило затишье. Хачилаев выпросил передышки, согласившись, чтобы женщины и дети могли покинуть села, попавшие в зону боевых действий. Тогда-то меня и подобрали дагестанские женщины. Я уже был без сознания, так они волокли меня на себе. Я потом пытался этих женщин найти, отблагодарить, но следы их затерялись, имен я не знал… Ездил по селам, спрашивал, кто помнит исход жителей из Чабанмахи, кто летчика спасал — молчат. Горный народ, таинственный народ…

— А что же произошло с мамой Сережи? — спросила Аня, не заметив предостерегающего жеста Матвея.

— Кто-то из нашего полка проговорился своей жене по телефону о том, что мой вертолет сбили; об экипаже, мол, пока ничего не известно. Знаешь, как это бывает? Под большим секретом одна сообщила другой, короче, весть распространилась по гарнизону в считаные часы. Дошло до Норы… — Семен Павлович умолк, глядя перед собой остановившимся взглядом.

Матвей, который до этого проявлял признаки беспокойства, теперь поспешил вмешаться:

— Папа, оставим эту тему, лучше покажи Ане сад, какие цветы вырастил, Темка погуляет на воздухе… Смотрите, какой чудесный вечер надвигается.

— Правда, что это мы всё дома сидим? — встрепенулась Аня, сообразив, что пора прервать тяжелые воспоминания. — Артем, ты где?.. А где Темка? — спросила она, озираясь.

— Должно быть, у Сережи в комнате, — предположил Матвей.

Аня и Матвей на цыпочках подошли к комнате Сергея и тихонько приоткрыли дверь.

Темка в любую поездку брал с собой компактную приставку к телевизору для компьютерных игр. Пока взрослые были заняты беседой, он извлек свое сокровище из сумки и щедро предоставил джойстики в пользование Сереже.

— Во что играют? Что-то знакомое, — шепотом спросил над ухом у Ани Матвей.

— Гонки из «Звездных войн», — повернула к нему голову Аня. Его щека оказалась неожиданно близко, и она едва не коснулась ее губами. На миг горячее дыхание сообщников смешалось. Аня поспешно отвернулась, вдруг устыдившись чего-то. Тем не менее ей захотелось подольше понаблюдать за игрой мальчиков. — Надо же, Сережа сам совсем как ребенок, — прошептала она. — У него есть компьютер?

— Нет, но скоро будет. Куплю со следующей получки. Давно собирался.

— Нет уж, позволь, я куплю. Что ты там купишь на свою зарплату? А я привезу ему новейший ноутбук.

— Хочешь задобрить его богатыми подарками?

— Так точно, гвардии капитан Иртеньев.

— Ах вот оно что! Пытаешься сманить у меня братишку?

— Он столько же твой братишка, сколько и мой. Имею полное право.

— Понимаю: быстрый выход на цель…

— Да уж как могу. Ты столько лет пользовался его расположением — мне надо наверстать упущенное.

— Ай-ай-ай! А еще взрослая женщина… Вместо того чтобы найти тонкий психологический подход к неоперившейся юной душе…

— Ну уж дудки! Сроду не маневрировала, я не пилот, а всего лишь взрослая и, представь, богатая женщина.

— Смахивает на упрек. Тебе тоже не нравится моя профессия?

— Напротив, очень нравится. — Она повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу в довольно тесном соседстве. Матвей уперся ладонью в дверной косяк, Анна прижалась к стене спиной. Удивительные глаза у этого парня, то холодные, как серое стекло, а то вдруг лучатся веселым теплом. Матвей кажется таким молодым и в то же время старше всех мужчин, каких она встречала. — Ты покажешь мне свой самолет? Я бы хотела увидеть, как ты летаешь.

— Завтра не смогу.

— Это мне в отместку?

В коридоре раздался стук палки, и разговор прервался.

— Сережа опять швырнул сумку и ботинки как попало, — донесся голос отца.

— Не трогай, я соберу. — Матвей направился в прихожую.

— Вот-вот, разбаловал мальчишку вконец, — ворчал Семен Павлович. — Пацан привык, что ты всегда за ним подбираешь.

— Пап, перестань, ты же знаешь — он делает это нарочно. На самом деле, Анечка, — объяснял Матвей, поднимая с пола тяжелый ранец брата, — Сережа чуткий и добрый, ты скоро убедишься. Приходится мириться иногда с его выходками, что поделаешь…

— Ты слишком к нему снисходителен, — настаивал Семен Павлович. — Порой его выходки перерастают в террор. Эх, была бы жива Нора… — сокрушенно покачал он головой, — несчастная судьба, несправедливая судьба…

— Мы когда-нибудь выйдем гулять или нет? — перебил Матвей. — Скоро солнце сядет.

— Мне бы хотелось переодеться, — неуверенно сказала Аня.

— Хорош хозяин! — спохватился Семен Павлович. — На радостях голову потерял. Мы приготовили для вас с Темкой комнату. Заходи, располагайся.

— Об этом не может быть и речи! — уперлась Аня. — Нетрудно вычислить, что это твоя комната, папа. Мы с Темкой отлично переночуем в столовой.

Разгорелся спор. В ходе продолжительных дебатов был предложен компромиссный вариант: Иртеньев-старший занимал кровать Матвея в общей с Сережей спальне, Аня с Темкой водворялись в комнату Семена Павловича, а Матвей вызвался провести две ночи на диване в столовой. Аня стояла на своем, и неизвестно, сколько бы длились препирательства, но тут дверь спальни приоткрылась, и в проеме появились две недоумевающие физиономии — одна повыше, другая пониже. Две пары одинаковых глаз уставились на спорщиков.

— Эй, предки, а ну, тише! Мешаете играть! — скандальным голосом выдал Темка.

На кудрявую головку опустилась рука Сережи, втащила малыша вовнутрь, и дверь захлопнулась.

Аня остолбенела.

— Это кто «предки»? — задохнулась она. — Это он кому сейчас сказал?

— Полагаю, что под «предками» подразумевались мы с тобой, — деликатно пояснил Семен Павлович.

— Ну, знаете ли!.. Сказать мне такое!.. Боже мой, я похожа на «предка»?! Значит, и Сережа так считает?

— Ни в малейшей степени, — заверил Семен Павлович. — Ты великолепная, редкой красоты девушка. Анечка, вспомни себя в шестнадцать лет и не принимай подобные мелочи близко к сердцу.

— Капитан Иртеньев, чему вы ухмыляетесь? Занесли очко в свою пользу? Рано торжествуете, уверяю вас! — Аня схватила сумку с одеждой и заперлась в отведенной ей комнате.

— Мы ждем тебя в саду! — весело прокричал из-за двери Матвей.

Аня переоделась в сногсшибательную белую курточку с широкими рукавами, но крепко схваченную в талии — она знала, что белое выгодно оттеняет ее темные выразительные глаза и золотистую от загара кожу; юбку, пожалуй, надо сменить на облегающие джинсы; волосы можно немного распушить, хотя они и без того достаточно пышные. Какие бы серьги надеть? Эти? С ума сошла! Никто не поймет, что это настоящие бриллианты… Хотя почему бы и нет?.. Обязательно надо надеть… Непременно надо надеть. Отлично! Вот так-то, капитан Иртеньев. Мы тоже не лыком шиты.

Во всеоружии Аня спустилась в сад и обнаружила неприятную картину. У изгороди стояла новенькая беседка, сооруженная, без сомнения, руками того же Матвея. Умелец сидел в беседке за деревянным столом с кружкой чая в руке, слева льнула к нему какая-то крупная пышнотелая девица — что называется, «кровь с молоком» — и недвусмысленно теснила молодого человека объемистым бюстом, который Ане ужасно не понравился, да и вся девица ей сразу категорически не понравилась. Аня терпеть не могла таких повадливых девиц. Бывало, выйдешь с ребенком погулять, а на детской площадке парочка сидит — и лижутся, и лижутся, даром что дети кругом, приспичило им именно здесь и сейчас, невмочь и невтерпеж, а главное — девицы бесстыжие, на улице готовы на все, лишь бы парня захомутать.

Вот и эта из таких, ишь, жмется, дылда пустомясая.

— Анечка, познакомься, это Таня, — сказал Матвей.

— Очень приятно, — ядовито процедила Анна и отошла к Семену Павловичу, который обходил свои владения, придирчиво оглядывая клумбы и деревья.

— Пойдем в беседку чай пить, — предложил отец. — А-а, вижу по лицу, что Татьяна тебе не понравилась. Это она сейчас смелая, пока Сережи нет. Он ее терпеть не может, увидит — живо шугнет.

— Матвей что же, позволяет?

— А он не вмешивается.

— Это как?

— Сохраняет нейтралитет.

— Забавно. Может, и нам ее шугнуть?

— Не знаю, не пробовал. — Семен Павлович с сомнением поглядел в сторону беседки.

— Понимаю: не всем позволено то, что позволено Сереже. Верно?

— Анечка, мы ведь с тобой взрослые люди и будем вести себя как взрослые.

— Черт возьми! Никогда и нигде не чувствовала себя такой взрослой, как здесь. Пап, ты мне лучше скажи, как взрослый человек взрослому, что у тебя с сердцем, а то из твоего старшего сына слова не вытянешь.

— Мое воспитание! — одобрительно крякнул Семен Павлович.

— Ну спасибо, утешил!

— Да ерунда, Анечка, разок сердце прихватило — и вдруг прошибла страшная мысль: ведь так и помереть недолго, а дочку с внуком не повидал…

— Почему ты меня раньше не искал?

Семен Павлович опустил голову:

— Боялся, внутри накрепко засел страх, что ты меня знать не захочешь. Кем я должен был выглядеть в твоих глазах? Что тебе мать наговорила, я ведь не знал. Сначала найти не мог. Наш полк стоял тогда в другой области, и вдруг Лиза исчезла вместе с тобой. Потом меня отправили в Афганистан. Вернулся в восемьдесят восьмом. А через год Сережа родился. Знаешь, дочка, жизнь порой так закружит, что и оглядеться некогда. И все же я продолжал поиски, вспомнил, что у Лизы в Москве тетка бездетная жила. Лиза мне как-то говорила, что тетя хотела ее у себя прописать, чтобы было кому квартиру оставить.

— Да, мы у тетки жили, — невесело подтвердила Аня. — Она нас у себя прописала, только потом поедом ела, все кричала, что нищих облагодетельствовала, тиранила нас с матерью, как могла, издевалась пятнадцать лет, то выгнать грозилась, то под суд отдать — пока ее кондрашка не хватил с досады за собственное великодушие, царство ей небесное.

— Адрес ваш мне удалось разыскать в девяносто седьмом, после того как я в первый раз вернулся из Чечни, — продолжал Семен Павлович. — Написал Лизе, в ответ получил сухую просьбу дочь не беспокоить: Аня выходит замуж, счастлива, об отце не вспоминает, и, кроме вреда здоровью и душевному спокойствию, наша встреча ей ничего не принесет. Ладно, скрепился я, надо еще подождать, думаю, потом съезжу сам в Москву, будь что будет. Поехал, пошел по известному адресу, только ты уже у супруга жила, а где — Лиза напрочь сообщить отказалась. Мы тогда с ней сильно повздорили. Она кричала на весь подъезд: «Уйди, ты ей не нужен, ты для нее умер, так и знай!» — и многое другое…

— Боже мой, если бы я знала, папа… — Аня обняла отца. — Но теперь все будет хорошо, поедем в Москву, покажем тебя лучшим врачам…

— Не-не-не, и думать забудь, теперь, когда у меня все есть, чтобы я по больницам валялся…

На крыльце раздался топот. По ступенькам сбежал Сережа, крепко держа за руку Темку.

— Мам, Сережа мой др-руг! — счастливо сообщил Темка, подбегая к матери.

Сережа тем временем устремился к беседке, уселся напротив Тани и, ни слова не говоря, сосредоточил на ней насмешливый и довольно циничный взгляд. При этом он забрасывал в рот кусочки печенья и, пережевывая, издевательски скалился. Матвей опустил ресницы с таким видом, будто ничего не происходит, Татьяна заерзала на скамейке, потом поднялась:

— Я пойду, дома дел полно. До свидания, Семен Павлович. Всем спокойной ночи.

Матвей поднялся, чтобы проводить ее, они вышли за калитку и говорили о чем-то, пока рядом не возникла худощавая фигура Сережи. Он был в синем спортивном костюме, в кроссовках, руки в карманах, чуть сутулился. Ростом Сережа догнал старшего брата и из-за юношеской худобы казался долговязым. Матвей же был отлично, пропорционально сложен, под одеждой угадывалась развитая мускулатура.

Должно быть, военные летчики много тренируются, подумала Аня, ведь им приходится выдерживать большие перегрузки.

— Кто настоящий отец Матвея? — спросила она, наблюдая за троицей у калитки.

— Нора о нем не рассказывала. Это как раз тот случай, когда отец никогда не интересовался ребенком. Насколько я знаю, Нора до меня не была замужем.

— Понятно, ошибки молодости… А парень хорош!

— Хорош, хорош, парень что надо!

Татьяна пошла вдоль домов по грунтовой дороге с накатанными колеями. Матвей обхватил Сережу за плечи, и братья медленно вернулись в садик.