Опальный маг

Ирина Кузнецова, 2017

Увлекательные путешествия вокруг света и события мирового масштаба начинаются с кражи обыкновенной входной двери. А тут ещё и Великую Фею её собственные советники пытаются отправить на пенсию, с чем она категорически не согласна. На другом конце континента просыпается потревоженный неосторожной мыслью маг с яростью дракона, который сладко спал тысячу лет.

Благодарности от автора:

Спасибо Галине Анатольевне Федькиной за отзывчивость и первую редакторскую правку.

Спасибо Елене Федорович из Калуги и Юле Кузнецовой за полезные советы.

Елене Федорович из Новосибирска, Анастасии Граф, Марине Тющаневой и моим родителям за их дружескую поддержку всех моих творческих начинаний.

Валентине Николаевне Панковой за доброту и отзывчивость.

Глава 1

События мировых масштабов и глобальных потрясений… начинаются с кражи обыкновенной двери

1

„Ни фига себе, — думал гоблин Проныра, вылезая из своей хибары и сладко потягиваясь. — Ё-моё, ну и жульё, дверь спёрли. Офигеть, до чего обнаглели. Интересно, кто? Ща пойду и покажу всем проходимцам почём бесплатный сыр в мышеловке“.

От такого резкого напряга мозгов у него аж затылок заломило. Гоблин зевнул и решил, что неплохо было бы сначала хорошенечко пожрать.

— Да, сначала жратва, а потом дело, — произнёс он вслух, щурясь на солнышко, — никуда эта грёбанная дверь не денется, такой обшарпанной и изъеденной червями ни у кого, кроме него, всё равно нет.

Он сразу повеселел. С наслаждением вдохнул свежего воздуха, пару раз присел, крякнул и потянулся. Почесал за ухом, оглядывая поляну, залитую ярким солнечным светом и наполненную благоухающим ароматом цветов, разлитом в воздухе. Отогнал пару назойливых мошек, моментально зазвеневших над правым ухом, которые, похоже, спросонья перепутали его волосатое ухо с экзотическим цветком. Потянул носом и отправился в харчевню „Обжиралово“ гоблина Громилы, прозванного так за огромный рост, пудовые кулаки и вспыльчивый характер, но обладавшего поразительными кулинарными способностями. Громила умел приготовить такую вкуснятину, например, из самой обычной морковки, кабачков и пары тощих ворон, что не только пальчики оближешь, но и тарелку вылижешь. В народе говорят, что сам Великий король троллей Филберт хотел сделать его своим королевским поваром. Но Громила отказался, так как настолько предан своему заведению, что и дня не мыслит без его существования, и не сможет ни в каком другом месте готовить точно так же. И сам король, проникнувшись благородством и высотой мысли Громилы, позволил ему остаться в харчевне и сказал, что отныне почтёт за честь, будучи здесь проездом, отобедать у него в харчевне. Хотя нет, брешут всё, наверно. Громила, конечно, здорово готовит, но всё равно никакой король в здравом уме, тем более Филберт, не станет разговаривать с ним, так он груб, и не воспитан, и никаких высоких мыслей у него и в помине нет. А Филберт славится умением очень красиво и велеречиво выражаться. Вот он, увидев какого-нибудь мерзкого и склизкого жука, деловито ползущего по своим букашичьим делам или упавшего ему на нос, говорят, никогда не скажет: „Уберите эту гадость. Б-р-р-р“. Но аккуратно его снимет, посадит обратно на дерево и скажет: „Какая милая букашечка, она упала с дерева, не боясь разбиться, чтобы поприветствовать меня. Какое благородство и сила духа сокрыты, казалось бы, в таком ничтожном насекомом. Мы должны, видя такие проявления великодушия даже в таких малых тварях, быть ещё выше и благороднее“.

„Да, вот это ум, — подумал Проныра, — из-за какой-то мерзкой букашки целая речь, исполненная глубокого смысла и ума. Хотя недруги Короля поговаривают, что он просто надутый глупый индюк, пытающийся витиеватыми речами скрыть своё скудоумие“.

Занятый такими размышлениями Проныра незаметно подошёл к харчевне.

Харчевня „Обжиралово“ представляла собой стандартную гоблинскую хавальню, располагающуюся в покрытой мхом довольно просторной хижине, на входе в которую красовалась довольно новенькая вывеска, повешенная ещё прадедом Громилы в годы бурной молодости и скончавшемся лет двадцать назад от обжорства и обильных возлияний. На ней большими кривыми буквами было выведено:

Лучшая Гоблинская Харчевня

„ОБЖИРАЛОВО.“

Очень почтенное заведение

со жратвой и выпивкой по нашей цене!

Заваливайте все!

У входа валялись самокаты и велосипеды посетителей харчевни, а из окон неслась рок-металлическая музыка, похожая на скрип плохо смазанной двери. Наверное, этот долбаный ди-джей Заводила снова выменял у контрабандистов из параллельного мира новую играющую тарелочку, из тех, что он ласково именует „мои ворчалки“, правда, похожи они больше почему-то на удар кочергой по голове с похмелья, такие же ощущения. Споткнувшись о чей-то самокат, Проныра негромко выругался и ввалился внутрь.

В „Обжиралове“, несмотря на утро, царил полумрак, из которого неслось мощное чавканье, стук ложек, прерываемый временами мощным отрыгиванием.

— Привет, чуваки! — завопил Проныра, направляясь к стойке. — Громила, жрать давай! Я умираю с голода.

— А где „пожалуйста“, урод?! — рявкнул, оборачиваясь всем своим двухсоткилограммовым телом, хозяин харчевни. — А?!

Окинув здоровенную фигуру и угрожающую физиономию Громилы с падающей на лоб львиной гривой, Проныра решил, что „пожалуйста“ — это очень даже хорошее и нужное слово, волшебное. А он вежливый гоблин, и быстренько повторил всю предыдущую тираду со словом „пожалуйста“.

— Вот так-то лучше, — произнёс Громила, сверкнув красными глазами, но в глубине души он был очень доволен.

Между тем Проныра, не теряя времени, подхватил тарелку сладких пирожков и кувшин эля, поданных ему Громилой. Устроился за свободным столиком и принялся быстро поглощать пирожки, запивая элем из кувшина.

2

Трубадур сидел на берегу небольшого болотистого озера, вообще-то „озера“ — это громко сказано, так себе лужица пресной воды, притом не особо чистой, и перебирал струны своей гитары. Но, так как эта лужа принадлежала Великому королю троллей Филберту по прозвищу Рыжий, то и именовать её следовало соответственно по-благородному „озером“. Трубадур, он же Весёлый Пройдоха, был невысокого роста и довольно хилого телосложения. Длинные каштановые волосы, которые давно следовало постричь или хотя бы причесать, падали ему на плечи. Он курил трубку и задумчиво смотрел на восток.

На Востоке и в Центральной части материка было расположено Королевство Великой Феи, Повелительницы Гвилберда. Вечная Правительница Гвилберда, Страны Роз и Цветов, ну вечная это, конечно, преувеличено, но правила она Гвилбердом с незапамятных времён и никто уже не помнил, сколько ей лет, не одна сотня, а может тысячелетие. По-прежнему прекрасная и юная, ведь Феи практически не стареют, одна из самых мудрых и справедливых Бессмертных.

Весёлый Пройдоха призадумался, а не двинуть ли ему снова в Гвилберд, народ там приветливый, незлой. Распевая по харчевням и трактирам можно неплохо заработать. Когда он полгода назад заходил в Страну Роз и выступал при дворе Великой Феи, то его душевно приняли, и сама Фея пялилась на него во все глаза. И он, впав в раж, даже спел по приколу для неё песню про Альгвард. М-да, это была не лучшая затея, Фея побелела от ужаса и чуть не хлопнулась в обморок. После этого пришлось уносить оттуда ноги от разгневанных слушателей, которые хотели устроить ему всякое членовредительство.

Или далее вглубь, на Юг, к троллям, хотя и у гоблинов неплохо, да куда угодно только не на Север, где расположена страна герцога Маргелиуса Альгвардского, которую раньше называли Страной Гор, а теперь Страной Мёртвых или Смерти, про чьи земли он неудачно спел ту песню. Холодное, мрачное место, где никто почти не живёт. А на самом Севере, в горах, полуразрушенной глыбой возвышается замок Маргелиуса, полоумного изверга и маньяка. Потому что никто в своём уме не счёл бы герцога нормальным.

— Тьфу, тьфу, — Пройдоха аж подскочил. — Вот мысли-то в голову лезут, нашёл кого вспомнить. А ведь знаю, что нельзя. Ведь этот мерзавец, говорят, может услышать, стоит только произнести его имя вслух. Хотя чего я испугался, Маргелиус давно под заклятием. Вечный Воитель вместе с другими Бессмертными давно победил его в битве при Альгварде. На пленённого герцога было наложено мощнейшее заклятие смертельного сна, а самого его заключили в гроб из гранитного камня и засунули в самый дальний и глубокий подвал его же замка, который затем крепко накрепко опечатали могущественным заклятием, чтоб не выбрался, значит. Хотя, по мне, до конца надо было мочить гада, и почему они не довели дело до конца? Ведь герцог был полностью в их власти. Но Вечный Воитель тоже хорош, славную шутку отмочил, засунуть Маргелиуса в его же подвал.

От таких рассуждений Веселый Пройдоха развеселился и принялся насвистывать, но внезапный порыв холодного ветра, обдав его, заставил зябко поежиться.

„Совсем трусливый стал, — мысленно выругался трубадур, подскочив на месте от неожиданности. — Значит, пора двигать, а то и тени так своей шарахаться буду“. Он поднялся с земли, подобрал свою шляпу, котомку, аккуратно вытряхнул трубку и засунул её за пояс. Не торопясь, осмотрелся, отряхнул штаны, от прилипших к ним травинок, проверил кинжал на поясе. Затем поднял с земли гитару, верную спутницу всех его приключений. У нее даже имя было — Забава. Почему именно Забава? Возможно, потому что он часто распевал веселые песни и частушки по трактирам и площадям, которые заставляли весело хохотать народ. Просунул руку в ленту, привязанную к гитаре, повесил её себе на плечо, а чтобы не мешала при ходьбе, привычным движением руки сдвинул её себе за спину. И бодро зашагал по еле виднеющейся тропинке троллей в сторону леса.

3

Испив сладкого эля, Проныра с наслаждением откинулся на скамейке к стене.

„Вот это жизнь, — думал он, — да-а. И плевать на эту грёбанную дверь“. Но не успел он как следует разомлеть от выпитого и съеденного, как истошный вопль вывел его из сладкой полудрёмы.

— Проныра! Ты чё, совсем оглох?! Встречай старых друзей, — и не успел Проныра вымолвить и слова, как рядом с ним на скамью грохнулся пузатый гоблин Нэдфилд.

— Ну что, дружище, выпьем, — сразу переходя к делу, предложил Нэдфилд. — Ты, что будешь? — и не дожидаясь, пока Проныра ответит, завопил во всю мощь своей луженой глотки:

— Эля! Сладкого весеннего эля! Для меня и моего всеми уважаемого, благороднейшего друга сэра Проныры!

— Кончай глотку драть, — возмутился лысый тролль из-за соседнего столика. — Если так охота пожрать и выпить, то иди и сходи. Здесь самообслуживание, а то от твоих истошных воплей все уши заложило.

— А ты не подслушивай! — рявкнул Нэдфилд. Но всё же вылез из-за стола и пошёл заказывать выпивку к стойке.

Вернувшись с полными кружками пенящегося эля, он уселся на скамейку возле Проныры. Пододвинул ему одну кружку, а сам принялся смаковать другую. Но не успел Проныра сделать и глотка, как рядом с ними возник эльф Коротышка.

— Привет вам, благородные сэры. Не возражаете, если я присоединюсь к вашему столику, а то все остальные места заняты. О-о! Сладкий весенний эль! Вы решили меня угостить, как это любезно с вашей стороны, — с этими словами Коротышка схватил кружку Проныры и мигом осушил.

— А-а! Ну, отдай! — завопил Проныра, кидаясь к Коротышке и хватая его за горло. — Совсем обалдел! — но было поздно, вся выпивка уже перекочевала в желудок Коротышки, который тем временем извивался в руках Проныры, тщетно пытаясь вырваться.

— Да, ладно, пусти! — прохрипел Коротышка.

Но Проныра, лишившись своего любимого напитка, был неумолим.

— О, любезный сэр! — заверещал Коротышка, решив применить другую тактику. — Подойдя к вашему столику, за которым восседали такие благороднейшие рыцари, и, увидев перед Вами, сударь Проныра, бокал такого гнуснейшего пойла. Я не мог его не выпить, так как сии мерзейшие помои недостойны не только ваших уст, но и взгляда. Я никак не мог подумать, что вы собираетесь это пить. И, если не угоди…

— Ах, ты гнусный, вонючий недомерок! — вскричал Проныра, перебивая эльфа. — Да, как ты смеешь оскорблять сие вино, которое сам же и вылакал! — И начал трясти Коротышку, как мешок с картошкой.

В харчевне все посетители повскакивали со своих мест, наблюдая за происходящим.

— Проныра, покажи ему! — вопили одни.

— Нет, Коротышка прав, — надсаживали глотки другие, стуча кулаками по столам, пытаясь переорать друг друга.

— Ставлю грош, что Проныра надерёт ему задницу! — заорал, вскакивая на столик, какой-то толстый гном.

— Тихо!!! — перекрыл, поднявшийся шум, рёв Громилы.

— А-ну, заткнулись все! — Громила начал протискиваться к столику Нэдфилда с Пронырой.

Проныра сглотнул и на мгновение разжал пальцы, чем Коротышка не преминул воспользоваться. Через мгновение маленький эльф уже нёсся во весь дух к выходу из трактира. Проныра кинулся за ним, но мощная волосатая рука ухватила его.

— Не в моей забегаловке! — рявкнул Громила. — А то навешаю таких, что сам себя не узнаешь. Это приличное заведение, а не какой-нибудь тебе танцпол параллельного мира.

— Танцпол — это не… — хотел было возразить Проныра, но, встретившись с взглядом Громилы, передумал и произнес, — твоя харчевня. Ты прав. Но эльф сам нарвался.

— Верно, — сказал Нэдфилд. — Я могу поручиться, что эльф первый начал, выпив весь эль Проныры, вдобавок обозвав эль „гнусным пойлом“.

— „Гнусным пойлом“?! — взревел Громила, громче тещи орка Пузана, Матушки Любавы, которая славилась тем, что, впав в раж, могла переорать мартовских котов всех вместе взятых. А в позапрошлом году, когда она шла в соседнюю деревню Болтухино, и на нее напал василиск Остроглаз, наводивший ужас на всю округу более полувека, она, не растерявшись, так завизжала, что василиск не только потерял сознание, но и получил заикание на полгода вперёд. Теперь, встретив его на тропинке в лесу, поджидающего очередного путника, стоит только напомнить имя матушки Любавы, как он сразу начинает икать, моментально растрачивает весь свой грозный запал, заодно и зверский вид и, скорчив обиженную гримасу, спешит убраться с дороги.

— Он так и сказал? — продолжал кипеть праведным гневом Громила.

— Ага, — буркнул Нэдфилд.

— Ну, попадись он мне! Мокрого места не останется, только маленькая кучка сухого удобрения. — Зловеще сверкнув налитыми кровью глазами, пообещал хозяин харчевни, откидывая мокрые от пота пряди волос со лба. — Более мерзких, подлых и лживых существ, чем эльфы не встречал.

— А в народе говорят, что про них в параллельном мире, ну, этом Замля, или как-то так, — встрял Овгард, лысый тролль, — в умных книжках пишут, что они благороднейшие и умнейшие существа…

— Кончай брехать, — перебил его Нэдфилд. — Они там вообще в их существование не верят. Считают чушью. Сумасшедший мир.

— А, ты откуда знаешь? — спросил Громила, с подозрением косясь на Нэдфилда.

— А мне Просветлённый Отшельник говорил, — с умным видом, приосаниваясь, провозгласил Нэдфилд. — А он мудрейший из отшельников, так как у него ещё в век Ястреба после 50-ти дневной медитации открылся третий глаз.

— Да ни фига он не знает, твой отшельник, — вскипел Овгард. — А третий глаз у него открылся после того, как он галлюциногенных грибов с белладонной объелся. Так после них и не такое открывается.

— А ты чё, пробовал? — полюбопытствовал Проныра.

— Ага. Он их вёдрами жрёт без запивки, — съязвил Нэдфилд. — Каждое утро по ведру. Это у него вместо утренней зарядки для поднятия тонуса.

— Да пошли вы, остряки доморощенные, — буркнул Овгард, отворачиваясь от них и направляясь к своему столику, где плюхнулся на скамейку и мрачно уставился в свою кружку.

— Он чё, обиделся что ли? — спросил Проныра, когда после ухода Овгарда разошлись и уселись за свои столики потревоженные посетители харчевни, весело обсуждающие происшедшее. — Эй, Овгард, кончай дуться, давай лучше выпей с нами за долголетие и процветание сей славной харчевни, и забудем все эти заумные споры, из-за которых вышла такая фигля-мигля.

— Не буду я пить с теми, кто надо мной смеётся, — обиженно пробурчал, не поднимая глаз от кружки, Овгард.

— Не хочешь и не надо. Нам тут Громила вытащил бутылку старого доброго эльфийского вина, и мы хотели тебя, славящегося своим тонким вкусом и пониманием в винах, просить продегустировать и оценить вкус и аромат сего благородного напитка. Но раз ты не хочешь…

— Подожди, продегустировать? Так чего ты раньше не сказал! Без меня не начинайте! — хватая кружку и бросаясь к их столику, завопил Овгард.

4

Трубадур медленно продвигался по лесу в сторону границы с Гвилбердом, напевая себе что-то весёлое под нос. Осторожно обходил крупных зверей и не слишком удачно ловил мелкую живность — охотник из него был неважный. Именно поэтому он чаще вёл вегетарианский образ жизни.

Ранним утром трубадур достиг границы, где заканчивались земли Великого короля Троллей — Филберта и начинался Гвилберд.

На тракте у ворот в будке спал один жирный тролль, который сладко посапывал. Решив не будить стражника, Пройдоха решил проскользнуть незаметно, но зацепился гитарой за створку ворот, отчего те противно заскрипели.

— Кто идёт? Стой, стрелять из рогатки буду! — раздался грозный окрик, вмиг проснувшегося тролля.

— Эй, эй, полегче! Господин стражник. Музыкант я. Веселый Пройдоха, иду в Гвилберд петь в хоре Великой Феи, — соврал трубадур, решив, что если скажет, что собирается петь по трактирам, то стражник заломит плату за проход несоразмерную. А то и вообще не пустит, типа у них и своего сброда хватает.

— Петь в хоре? — подозрительно протянул грузный стражник, причёсывая волосы пятерней, попутно оглядывая не слишком чистую и новую одежду трубадура и, не найдя его слова убедительными, сплюнул под ноги Пройдохи. — А ну проваливай отсюда, голодранец!

— Точнее, я студент музыкального хора, только учусь еще, живу в общежитии, — поправился музыкант. — Инструмент казённый, — показал взглядом на гитару Пройдоха. — В случае отчисления надо вернуть.

Тролль почесал пузо, скривив губы и махнул рукой.

Связываться с этими студентами себе дороже, голы как мыши, да ещё и проблем не оберешься, если их куратор узнает, что он уроки прогуливал из-за того, что его на границе задержали. Был в позапрошлом году случай, один такой умник полсеместра прогулял, а потом его удачно один раз на границе задержали, так он такую отмазочную телегу слепил, и слезы чистой росы пускал, что его якобы полгода не пускали на обожаемые лекции. После этого весь караул чистил королевские туалеты неделю в назидание другим. Не надо — уже учёные. Пусть с этим студентом застава Страны Роз и Цветов имеет дело.

Благополучно покинув земли троллей, Пройдоха дошел через полкилометра до следующей будки заставы людей, где ему повезло больше. На дежурстве был старый капитан Врандон, который ничего не имел против музыкантов и даже пригласил трубадура с ним отобедать, а то торчать тут целыми днями скучно. Попутно уточнил, не беглый ли он преступник и не скрывается ли от алиментов? А то тогда через границу нельзя.

На что Пройдоха поспешил уверить, что он и женат-то никогда не был. А на счёт его преступной деятельности, то тогда дела у него явно паршивы, судя по его одёжке.

Капитан Врандон только улыбнулся в усы, оценив шутку. Насыпал сухариков трубадуру на дорожку и пожелал удачи в дороге.