Тебе повезло, детка!

Ирина Евтушенко

Началом перемен в беззаботной и счастливой жизни Янины стала авария, в которую попали родители. Не успев оправиться от потрясения, Яна узнаёт о семейном тайнике – а в нём монеты Николая II и золотая рыбка, усеянная бриллиантами. Как золото оказалось в ее семье? Кому можно доверить свой секрет? Кто друг, а кто охотник за чужим кладом?

Чита. 1919 год

— Ваше Высокоблагородие! Что Вы делаете? — девичий голос был совсем юным, испуганным.

— Серафимушка, какой же я тебе Высокоблагородие, я же говорил, называй меня Григорием. А ещё приятнее — просто Гриша, — мужской голос казался взволнованным.

Послышалась возня. В горнице темно, хоть глаз выколи.

Шалунья луна, заглянув через приоткрытую занавеску, немного разбавила густую темноту, осветив двух людей, лежащих на белоснежной кровати. Она — совсем юная девчушка лет так семнадцати, светловолосая с длинной косой, в белой простой рубахе и в темной юбке. А он — чернявый брюнет с шикарными усами и коренастой, крепкой фигурой. Его мускулистый, обнажённый торс, белел в свете луны.

— Душа моя! Не могу и дня без тебя прожить, сердце изболелось, извёлся весь, — горячо шептал он ей в губы, захлёбываясь от чувств.

Она же, закрываясь от него ладошками, стыдливо отворачивала пылающее лицо. Он настырно ласкал, торопливо развязывая на её блузке завязки, чувствуя упругую молодую грудь, пылая большей страстью.

— Ты такая красивая! Каждый день вижу тебя и не могу более терпеть. Будь моей на веки.

Девушка ошарашено таращила на него глаза и боялась крикнуть или позвать на помощь. Все тело от ласки трепетно млело, мелко дрожало и предательски отзывалось в ответ.

— Не обманете ли, меня? Не бросите? Наиграетесь и опозорите на всю Губернию? — робко спросила Серафима, испугавшись своей смелости.

— Что ты, что ты за мысли такие в светлой головушке взращиваешь? — Георгий нежно трогал кончиками пальцев её шею.

— А может, не любишь меня? Если сердечко молчит, то неволить не стану, — откинулся на спину, запрокинув руки за голову, сдвинув брови.

Серафима замерла, несколько секунд подумала и тихо прошептала:

— Люблю я Вас, Ваше Высокоблагородие. С первого раза люблю, как только увидела. Никого не было у меня ещё. Вы первый будете.

Серафима встала с кровати. Развязала пояс на юбке, которая словно сноп свалилась к её ногам. Длинную простую рубаху сняла через голову. Стройная, длинноногая, с торчащими сосками на полной груди и округлыми бёдрами. Живот с маленьким глубоким пупком был впалый. Выпуклый треугольник светлых, красивых волос под ним соответствовал обилию светлых волос на голове.

Она не могла не вызвать восторг у мужчины, которому исполнилось 29 лет от роду. Григорий успел вкусить женской любви.

Шутка ли, он — атаман, командующий всеми вооружёнными силами Дальнего Востока, получивший полную власть во всем Забайкалье. За его внимание готовы бороться знатные барышни, а он влюбился, словно мальчишка, в простую крестьянскую девчушку.

Серафима распустила волосы, которые пшеничной волной укрыли её почти до пояса, словно русалку.

Робко взглянула на Григория, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он же, недолго раздумывая, вскочил с кровати и, подхватив её на руки, закружил по комнате, тихо и счастливо смеясь. После аккуратно положил на кровать, любуясь девичьей красотой.

Луна, вдоволь насмотревшись, не стала более смущать влюблённых, перестав светить в окно. В горнице снова стало темно. Только слышался жаркий шёпот и прерывистое дыхание. Поскрипывание кровати, да неловкий вскрик раздался из темноты.