Дорога длиною в сто лет. Рассказы

Ирина Дробилко

Дорога без начала и конца. На ее пути семь исцеляющих историй о женщинах, превращающих сказку в быль, быль в сказку, один день в сто лет, а сто лет в один миг. Женщина – орудие Бога, которым он наказывает и награждает. Ее слабость есть самая великая сила на земле.Посвящается Женщине!

Чудачка

Часть 1

Дневник

Андрей вернулся с работы раньше обычного и по признакам непоколебимой тишины понял, — дома никого нет. Лишь рыжий с блестящей шерстью клубок, блаженно дремавший в конце коридора на коврике, нехотя приоткрыл один глаз, поводил острыми ушами и, распознав в пришельце своего, снова превратился в «недвижимость».

— Ах так! — не понравилось Андрею безразличие кота. Он сбросил с себя куртку, освободился от кроссовок, и направился к домашней твари разъяснять, как себя вести. Присев на колени, хозяин дома потрепал животное за лысоватое ухо со шрамом и стал выговаривать:

— Эх, Семен, Семен, глупое ты животное, как не крути, далеко тебе до человека разумного. Но ты к глупости своей, еще и наглое, — вот это слишком. Что, поприветствовать мужика в доме тебе слабо? Анютку, значит, с лестничной площадки встречаешь. Та, только в дверях ключом зашевелит, ты уже начеку. Анюта на порог, а ты у ее ног. Подхалим. Конечно, что тебе от самца? Только кусочек мясца. А к дамам, надо понимать, у тебя особое отношение. Конкуренцию мне хочешь создать, дамский любимчик, да? Предупреждаю: будешь игнорировать меня — вышвырну на улицу. Понял, хамло?

Предъявляя претензии, Андрей дернул кота за хвост. Тот взвизгнул, но с места не тронулся.

— Вот ленивый, а! Даже постоять за себя лень. Трепку над собой готов вынести, но с места не сдвинешься. Ну что ж, все правильно. Ты кто? Кот? Ко-о-т, глупое животное, — в очередной раз подчеркнул Андрей принадлежность Семена к низшему классу, — правила этикета на глупых животных не распространяются.

Андрей относился к домашним тварям как и полагалось по их природе — знай свое место, и отношение к ним не пытался менять. Но устоять перед жалостливым видом дочери, явившейся однажды с маленьким рыжим комочком в руках и умолявшей приютить этого сироту с продранным ухом в доме, он, все-таки, не смог. Как можно было отказать своей маленькой Богине в таком неприхотливом капризе! При всей своей неприязни к семейству кошачьих Андрей счел более разумным проявить милосердие. С тех пор и проживал Семен в их доме на правах члена семьи. Андрей и сам за семь лет к нему привык так, что без «глупого» существа не мыслил свое жилище.

Кот недовольно замурчал от пренебрежения хозяина, бросив ему как бы упрек, мол, дергают тут всякие за хвосты, уши, а потом обижаются, что их не встречают. Заслужить надо!

«Что, не нравится? — почувствовал его посыл Андрей. — Ты думаешь, я не догадываюсь, что ты мне сказать хочешь? Эе-е-й, глупое животное! Пара — тройка эмоций, и все на морде отражены. Тоже мне, язык, — продолжал Андрей третировать кота, дергая его то за лапу, то за хвост, то за ухо. Семену не нравилось, но он терпел, помня, что его утренний рацион не обходился без заботы хозяина. Тот вставал раньше всех в доме и не забывал наполнить миску чем-нибудь съестным. — И за что ты меня не любишь? Вроде ничего плохого тебе не делал, — обратился снова к нему Андрей. — Конечно, ты меня только по утрам терпишь, чтобы я тебе компанию составил на кухне, — озвучивал он размышление кота. — Спозаранку по пятам за мной бегаешь, а сейчас встать лень. Сразу видно — не голодный. Что, накормили? Я тоже есть хочу. Кстати, чем это так заманчиво пахнет? А где наши? Ты знаешь?

Андрей поднялся с корточек, заглянул в комнаты, но строить догадки о месте нахождения своих домочадцев не стал. По легко уловимому аромату специй, блуждающему по квартире, Андрей решил, что покои этого жилища остались на попечении тишины не так давно. Вкусный запах пробуждал чувство голода и манил на территорию кулинарных метаморфоз. Войдя на кухню, Андрей увидел на столе фарфоровый заварной чайник и сообразил:

— Чай себе купила с новыми добавками. Вот любительница всего пахучего, — и, переведя внимание на букет бордово-белых георгин, смутился: «Это что, намек? Кот намекает, жена намекает. Все против меня. Ладно, исправлюсь, куплю тебе цветы», — принял он вызов и потянулся к записной книжке в синем «под кожу» переплете. Она лежала поверх цветного журнала с яркой обложкой. Андрей сдвинул книжку в сторону, чтобы прочесть название издания. «АСТРАЛ», — произнес он вслух и несколько огорчился: «Опять сказки о загробной жизни читает. Чудачка! Забивает себе голову чепухой».

Однако чугунная емкость на плите завладела вниманием Андрея куда больше, чем журнальная публикация. Андрей вмиг догадался, что таит эта чудо-кастрюля. Плов, приготовленный женой, он обожал. Жирный рассыпчатый рис с молодой бараниной манил своим желтым цветом, словно золотые прииски. И, достав из ящика стола деревянную ложку, рассчитанную только для плова, Андрей торопливо сложил на мелкой тарелке рисовую гору с небольшими кусочками мяса. Присев за стол он, голодный и уставший, увлекся трапезой.

Насытиться пришлось в два приема. С первого захода Андрей утолил голод, а на втором уже вкушал удовольствие. Обычно он дополнял его чтением. Но в данную минуту Андрей вспомнил, что очередное чтиво было им дочитано утром за чашкой кофе. Непрочитанной книги в домашней библиотеки не оказалось, кроме литературы жены, которой он не касался. «Что-то я запамятовал, — чуть упрекнул он себя, — возвращался домой и даже газеты не купил. Заморочили сегодня голову. Ну и клиент попался упертый».

Вспоминать рабочие проблемы совсем не хотелось, и, чтобы отвлечься от них, Андрей придвинул к себе лежащий на столе журнал. Первые страницы его увлекали слабо, — любая попытка увести человека за пределы реальности расценивалась им как обман. Но страстное увлечение жены «запредельной наукой» все же доносило до его сознания мистические истории. Так что далеким в этой не признаваемой области Андрей себя не считал. «Как это может быть интересным? — удивлялся он, листая журнал. „Научиться самогипнозу“, — прочел он название статьи, — чего только не придумают!». Содержание статьи Андрей прямо таки разминировал беглым взглядом. Это было несложно. В статье в коротко сформулированных тезисах предлагалось наладить связь с бессознательным. Строчка «чтобы установить контакт с интуицией, необходима релаксация» его и вовсе позабавила. «И дураку понятно, что раслабуха ведет к кайфу. А под кайфом тебе какие хошь премудрости откроются. Навыдумывали словечек красивых и дурачат людей».

Хозяин дома закрыл журнал и сделал движение в сторону электрочайника. Но чай заваривать передумал.

Церемония чаепития в семье была проста. Чай пили без сахара, но со сладостями. Поныряв по шкафчикам в поисках десерта, Андрей ничего не нашел. Зато он догадался о причине отсутствия жены: «Отправилась за лакомством, — после чего решил, — стоит подождать».

Пребывать в ожидании без дела — занятие удручающее. «Чтобы такого сделать плохого? — спросил он себя. — Комп, блин, виснет, надо срочно созвониться с Киром. — И он набрал телефон знакомого. Несколько минут ушло, чтобы узнать как его дела и договориться о встрече для ремонта техники, после чего Андрей снова заскучал. Его рука неуверенно потянулась к записной книжке. Андрей, конечно, знал, что это личный дневник Ирмы, жены, и что чужие записи читать скверно. Он и не читал их никогда. — Но разок то можно, — дозволил он себе, успокаивая совесть отсутствием у жены тайн от мужа. Зная Ирму, он не допускал мысли, что у нее могут быть секреты. Она постоянно ему что-то рассказывала, да еще в таких доскональностях, что и прессу можно было не читать, Андрей все знал от жены. Как-то он предложил Ирме избавить его от подробностей и вовсе не подумал о последствиях. Ирма здорово обиделась:

— Твое равнодушие непоколебимо. Я же женщина. Мне нужен обмен мнениями больше, чем тебе. А ты как дубовая дверь, закрываешься от меня. Ты что, хочешь, чтобы я по соседкам ходила? — сетовала жена. — И как только нам удалось с тобой двенадцать лет вместе прожить?

— Ты мне не мешаешь. Я поклонник твоих кулинарных способностей, — старался свести на нет обиду жены Андрей.

— Какой ты поклонник, ты потребитель моего творческого потенциала в кулинарном искусстве, — выражалась порой Ирма такими фразами, что у Андрея появлялся азарт над ней подтрунить. Она забавляла его своими высказываниями и своими вопросами. — Знаешь, что меня подкупает в тебе до сих пор?

— Знаю, — удивлял ее муж не менее, чем она его, — моя порядочность и моя верность.

— Это правда. Если бы не эти качества…

— Ты бы со мной уже не жила, — заканчивал он за нее предложение. Видишь, у меня, оказывается, не только недостатки, но и достоинства имеются, — посмеивался Андрей над женой, терпеливо выслушивая сотни раз стенания на счет своей сухости.

Так и жили, она примерялась с его сухостью, а он с ее стенаниями и фантазиями.

В ожидании жены с дочерью Андрей скучал. И на этот раз скука одержала верх над его порядочностью. Он открыл дневник жены. На первых страницах велись записи крылатых выражений. Андрея задела фраза «Ты ужас мира, стыд природы, упрек ты Богу на Земле». Попытавшись осмыслить строки, Андрей хмыкнул, и, будто разговаривая с блокнотом, подивился: «Упрек ты Богу, — надо же так сказать! Уникально! Не даром Пушкин прослыл гением». И, перевернув несколько страниц, остановился на описании сна: «Сегодня приснился чудесный сон!!! Цветной!!! Я так четко видела его картинки, а мои чувства помогали мне ощутить весь монтаж сна. Я еле пробудилась от блаженства. Мне приснились хорошенькие девочки, такие… просто ангелочки. Эти милые создания водили в поднебесье хоровод. Потрясающий фестиваль фей. Они были в платьицах из необыкновенно тонкого материала небесных и розоватых цветов. Я думаю, их одежды имеют особое значение. Они придали сну некую легкость, изящность, отрешенность. Последнее время я постоянно прибываю в каком-то невесомом состоянии, так и боюсь улететь, хоть якорь кидай. Но в хороводах моего воображения я не участвовала. Я только наблюдала за девушками со стороны. А потом я увидела огромное ровное поле со всходами, а посреди него тянулась широкая дорога. Всходы были ранними, потому что я их видела зелеными и низкими. А дорога превращалась то в лед, то в асфальт. Но, не смотря на перемены, я двигалась по ней быстро и уверенно. Помню, как во сне я искала молодого человека. Я точно знала, кого ищу. Сначала я попала в театр оперетты. Его покои оказались переполнены народом. Все ожидали начала представления. А я никак не могла успокоиться, все заставляла свои глаза отыскивать мне знакомый образ. Но я его так и не нашла. И какого было мое удивление, когда он отыскал меня сам. Да! Сам! После представления. Он появился неожиданно, словно из воздуха. Я спускалась по лестнице, и вдруг… он. Словно ангел. А я смотрю ему в глаза… Ах, что это были за глаза! Большие, открытые, лучистые! Завораживая меня добрым и теплым взглядом, они не предвещали катастрофы. Во взоре незнакомца я увидела что-то необъяснимое, что-то влекомое к себе. Глядя в глубину его ангельских очей, я словно открывала для себя некую тайну. Да, мои сны, мои чудесные яркие сны», — заканчивалась запись на странице.

От сна Ирмы, Андрей почувствовал пробегающий по спине холодок.

— Черт. Надеюсь это только сон, — уловил он в себе приступ ревности, — а этот пучеглазый во сне всего лишь вестник ее желаний в постижении смысла жизни, — извлек Андрей из сна вывод. Ему вдруг захотелось узнать, что еще хранил тайник жениных мыслей.

«Мои путешествия!» — начиналась другая страница с заголовка. — Торжок, со своими удивительными историческими местами и полуразрушенными церквушками. Поволжье с его уголками природы, Кишинев, Питер, Одесса…

Андрей оторвался от дневника и посмотрел на кота. Тот появился на кухне вскоре за ним, и теперь лежал неподалеку от стола и мурлыкал. «Что мурчишь? — заговорил с ним Андрей. — Интересно тебе о чем тут? Хочешь, чтобы я почитал вслух? Ладно, уговорил. Только смотри, я тут не причем. Это ты настаиваешь», — переложил он ответственность за свой нечестный поступок на кота и, растроганный записями жены, снова погрузился в чтение, позабыв об угрызениях совести.

«Никогда не думала, что бывают на Земле места, похожие на сказку. Помню, как только самолет снизил высоту, перед нами открылось уникальное зрелище. Местность выглядела райским садом. «Интересно, это она о поездке в Италию? — строил догадки Андрей. — Сказка! Рай! Хм… Вот кудесница! Приукрасит же!» — Но описание жены, или любопытство узнать, чем Ирма занималась целый месяц в гостях у старшей сестры, его влекло.

«Анютке дом Энрики очень понравился».

«Ха, один герой нарисовался», — извлекал ум Андрея подозрительные детали. Энрики доводился мужем Татьяны, сестры Ирмы, который увез ее к себе в Италию восемь лет назад. Татьяна, мал-помалу, освоив традиции и нравы итальянцев, стала звать к себе в гости младшую сестру с семьей. Но Андрей так и не решился, — дела не отпускали, да и не любил далекие путешествия. Он только дома чувствовал себя хорошо. Ирму он уговорил ехать в Италию вдвоем с дочкой. Жена долго возражала и не понимала причин упрямства Андрея, переживая за него как за ребенка. «Да что со мной могло статься? — вспоминал он сейчас. — Вот только я скучал по ним как никогда! Причем не как мужчина, а как действительно ребенок. Не помню, чтобы такое со мной было раньше. Все-таки, куда ты отпускаешь свою жену и насколько, имеет большое значение. Теперь я их с дочерью никуда не отпущу одних. Не выдержу».

Усмирив свои воспоминания, Андрей снова принялся читать. Дальше речь шла о сестре.

«Танюшка, какая умница! Вложила в удивительный по архитектуре дом Энрики всю свою женскую заботу. Она у нас такая! Столько причудливых живых цветов во дворе, а дизайнерских уловок в виде сказочных персонажей… Жилище Танюшки и Энрики напоминает царство эльфов. Даже для взора взрослого человека такое зрелище феерично, а для ребенка так и вовсе волшебная страна», — этими словами заканчивалось описание путешествия. А ниже стояло P.S. и приписка: что я об этом думаю:

Все мои поездки надолго наполняют мою жизнь вдохновением. Сколько раз впечатления от очередного путешествия помогали мне в минуты, когда мир просто рушился под ногами, когда Земля, казалось, вращалась не вокруг собственной оси, а в мясорубке с тупым ножом. Да, такое в моей жизни тоже случается. Мне словно завязывают глаза, обрезают крылья и отпускают на волю. А какая воля без крыльев? Страшно и больно. Страшно от одной только мысли, что на Земле нет места тому, кто предпочитает летать. А больно, потому что, когда приземляешься, то чувствуешь себя той израненной птицей, у которой вместо крыльев вырастают ноги. И эти ноги не держат тело, они постоянно наталкиваются на острие камней, колдобины и… кровят. Смываешь кровь водой, а она не останавливается, обвяжешь ноги тканью, а кровь просачивается сквозь толстый слой, а все потому, что эти самые ноги нужно было закалять с детства. А мое детство… Оно такое невесомое и тоже состоит из полетов. Я помню его запахи, цвет, вольность, щедрость полей, ширь необъятного неба, но я не помню его дорог, я не видела их направлений, словно я и не ходила по человеческим тропам. Наверное, я всегда летала в облаках. Вот и Андрей обвиняет меня в том, что я живу в придуманном мной мире… Но какой же он придуманный, если я живу в нем. Он просто другой, наверное, непохожий на мир Андрея».

«Так! Упомянули мою личность», — повеселел читатель чужих мыслей, ощущая, что они как-то странно на него воздействуют, они, словно открывали ему жену в другом свете. Действительно, Ирма парила, а не жила. И это качество часто выводило Андрея из равновесия, обвиняя ее в непрактичности к жизни. Но сию минуту он так не думал. В сию минуту Андрею казалось, что он сам попал в другой мир. Вот так просто, под легким впечатлением Ирминых фантазий ему почудилось, будто его самого отрезали от земных проблем и поместили в мир надуманный, забавный, в мир, который он не признавал, но который, оказывается, существует, очень трогательный, проникновенный и приятный мир. В нем не страшно опоздать на работу, лишиться своих профессиональных способностей, клиентской базы, здесь ему не нужен ни опыт, ни поддержка единомышленников, ни силы, чтобы отстоять свои права и убеждения. В этом мире все по-другому. В нем каждый занимается тем, что ему нравится, когда ему хочется и столько, сколько ему нужно. В этом мире хватает места всем, никто не за что не борется, не враждует, но и не дружит. Здесь дружба не нужна. Она востребована там, где ты одинок. А этому миру не свойственно одиночество. В нем всегда отзовутся, помогут, подскажут, потому что все живут одной целью — все делать для других, ничего не требуя взамен. В этом и заключается само совершенство, а люди лишь стремятся познать каково быть такими.

Андрей вздрогнул:

— Фу ты! Что это было. Это что, релаксация? Связь с бессознательным? Ну и ну. Так и поверить можно во всю эту чушь. От описаний жены уйти в отключку проще простого, — стал Андрей возвращать себя в реальность. — Не пойму только, зачем ей все эти техники по гипнозу? Она сама как гипнотизер. Что там еще в ее накопителе мыслей? — все сильнее и глубже проникал он в размышления жены, а его карие глаза теперь уже с жадностью вчитывались в следующие строчки.

«Анюте исполнилось девять лет. Мы едем в Заволжье…».

«О, это к моим родителям. Так-так, посмотрим, как вам у стариков, — это вам не Италия», — помял пальцы рук Андрей с силой, отчего они захрустели. Сам он рассказать о поездке в родные края мог не много. Приедет, бывало, денек, другой, и уже назад рвется, дела неотложные его ждали. Казалось, конца и края не будет этим делам. Того же заурядного и привычного изложения о поездке к родителям Андрей рассчитывал прочесть в записях Ирмы.

«Петр Ильич, едва успели мы сойти с поезда, пригласил нас в места, где он родился и вырос. Свекор надеялся, что будет наезжать туда с сыном на рыбалку да на охоту, но Андрей уехал с тех мест давно, а если появлялся, то на очень короткий срок, так сказать, засветиться. Но я его не виню, не того склада характер у него — в лоне природы утешения искать. Он без своей мастерской жить не может».

«Мило, — изумился Андрей, — не думал, что ты, Ирма, одобряешь мой выбор. На словах я поддержку слышу редко. Оказывается, твоя критика в адрес моего ремесла — обман?» — отступил он от чтения, давая чувству удивления и признательности излиться на свободу. Андрей даже растрогался. Он встал, налил стакан воды, заглянул в него, произнеся фразу удивления «Надо же!» как «Аминь», снова сел за стол, опрокинул в себя воду и, словно устранил возгорание, принялся читать дальше.

— Хочу вам, девчоночки, места показать такие, что всю жизнь помнить будете. С вами или без вас, я все одно поеду в Илюшино. Давно не был. Надо посмотреть на хозяйство, может поделать чего пора. А вы решайте, — хотите остаться в городе с бабой Машей, — «мамка моя», — отметил Андрей, — оставайтесь. Да только в городе нашем вы ничего более не увидите, чем в своем, — увлекал нас свекор в избранные им владения природы. Мы тогда и не представляли, куда он нас зазывает.

Добрались электричкой до какой-то безлюдной станции. Сошли с электропоезда и я было решила, что дом где-то рядом. Оказалось до него еще три километра через лес. «Ну, — думаю, — заманил дед. Не заблудиться бы».

«Вот, вот, говорю же, это вам не Италия с бабочками и цветочками», — позлорадствовал Андрей.

«Пока шли, я крестила недобрым словом стаи негодяев, живущих за счет чужой крови, чьи размеры меня поражали до умопомрачения. Я от укусов мелкого комарья не нахожу защитных средств, а от таких комаров-великанов, что всю мою шею «исцеловали», вовсе думала не выживу. Но самое интересное, деду с внучкой хоть бы хны, словно и комарика в лесу не водилось.

— Вы что, яд против комаров выделяете? — завидовала я им.

— Ничего, Ирма, — успокаивал меня свекор, — покусают немного эти твари, организм примет нужную порцию жала и приобретет иммунитет.

И он оказался прав. Через пару-тройку дней я уже меньше обращала внимания на «стадо» великанов. И потом, тот воздух, изобилующий кислородом, успокаивал меня.

Конец ознакомительного фрагмента.