Шпион императора

Ирина Григорьевна Слепухина (2024)

Москва, конец XVI века, на троне царь Федор Иоаннович, но фактически правит его шурин Борис Годунов. В составе австрийского посольства в Москву прибывает молодой пан Юрий Лобанов-Рудковский — сын крестницы Иоанна Грозного, и стрельца , сбежавших в Литву от гнева Иоанна . На родине своих предков Юрий невольно оказывается в центре политических интриг, которые плетутся князьями, боярами, недовольными правлением Годунова. Юрий находится на волоске от гибели, но вспыхнувшая любовь между ним и дочерью боярина Петра Вельяминова Катериной не только спасает его, но и разрушает очередной заговор против Годунова. Исторически достоверно описан быт и нравы того времени, ярко представлены исторические фигуры. Особое внимание уделено деятельности Бориса Годунова и его планам преобразований.Любовь и интриги, преступление и наказание, честь и предательство — вечные темы в романе искусно вплетены в захватывающий сюжет, который увлекает читателя с первых страниц.

Глава 2.

Весь этот день боярин Василий Андреевич Салтыков был особенно хмур, даже мрачен. А не заладилось все с самого утра, когда, по давней привычке, он зашел проведать дочь, к которой питал мучительную, непонятную ему самому слабость. Непонятную, ибо такая дочь ни в чем не отвечала его чаяньям. Более того, постоянно раздражала, вызывая чувство смутной вины и жалости, хотя разве он виноват в ее странной хвори? Волю Божью не обойдешь — тут уж он ничем не мог ей помочь. И еще вопрос — нужна ли была ей самой эта помощь? Аннушка жила в своем, закрытом для всех мире, даже не пытаясь из него выйти, поскольку он — этот ее мир — служил ей защитой против мира окружающего. Он давно это понял и с тех пор оставил все попытки повлиять на ее жизнь или хотя бы привычки. Это было невозможно, да и не нужно. Зато она, похоже, не теряла надежды его исправить — слишком уж часто взывала к его совести. За такую вольность другой отец давно бы уж упрятал ее в монастырь, а вот он не мог, хотя понимал, что когда-нибудь придется, понимала и она, пока же не хватало духу. Останавливала жалость и то самое чувство вины, вины за что? Перед кем или перед чем? Он предпочитал не задумываться — ежели дать волю совести, того и гляди, придется признать, что дочь права, обличая его. Она это умела, даже без слов, одним взглядом, который словно прожигал душу. Вот и сегодня, едва он вошел, Аннушка посмотрела на него с таким укором и страхом, точно прочла его мысли и знала о том, что они задумали. Василий Андреевич попытался защититься гневом.

— Могла бы и поприветливей встретить отца! Чего уставилась, как на вурдулака?

Аннушка побледнела, но не опустила глаз, продолжая пристально вглядываться в его лицо.

— Чего воды в рот набрала? Отвечай! — он повысил голос, сердясь все сильнее, и двинулся к ней, нарочито громко захлопнув за собою дверь. — Я что, порешил кого?!

— Еще нет… — тихо ответила Аннушка и отступила подальше.

— Ага, еще нет! Пока, значит, не порешил, но порешу непременно! Это ты сказать хотела?! — крикнул Салтыков, багровея лицом от неподдельного гнева. — Ну, спасибо, дочка… уважила отца! Обласкала!

— Простите, что прогневила, батюшка, но ведь помыслы не сокроешь — Господу они ведомы!

— Господу, но не тебе — дуре!

— По воле Божьей, и мне! — она твердо посмотрела ему в глаза. — И вам, и мне то известно.

— Да пошла ты… что тебе, малохольной, известно?! — В сердцах он даже замахнулся, но, встретив ее взгляд, опустил руку. — Дура!! Совсем в уме тронулась!! — крикнул он, в бешенстве и, круто повернувшись, быстро пошел из светелки — почти бежал. Ему стало страшно.

Это случилось утром, и весь день потом Василий Андреевич не мог отделаться от тягостного чувства все нарастающей тревоги: а вдруг устами этой блаженной говорил сам Господь? Вдруг это предупреждение им всем… или то просто бабьи причуды, как бывает с кликушами? Поди разберись! Что же делать… да, ничего! Поздно уже на попятную. Шуйскому не скажешь: прости, мол, княже, не могу я пойти на такое, — дщерь моя, тронутая, не велит. Эх, лучше было ему не видаться с дочкой! Ни к чему слушать ее карканье. Уговор, все едино, не расторгнешь, слишком далеко зашло…

За трапезой, дабы забыться, он выпил лишку, и напрасно — только шум в голове пошел, а легче не стало. Потом надумал было посоветоваться с сыном, но тут же от этой мысли отказался, ни к чему это. Конечно, Андрей парень умный и совет может дать толковый, но… какой-то он последнее время затаенный, словно чужой. И говорить с ним не просто, иной раз не знаешь, как и подступиться, а вот с сестрой часами может разговаривать — это с бабой-то! — хотя, казалось бы, что у них общего, окромя родства? Хм, выходит, есть общее и может гораздо больше, чем он думал, — странный парень!

Конец ознакомительного фрагмента.