Лебедь или приключения Вани Лебедева. Часть первая

Ирина Гордеева

Иногда и на долю детей выпадают семейные трудности и невзгоды. Так случилось и в семье Вани Лебедева. Его отец ушел к другой. Типичный случай для нашего времени. Однако знакомство с неординарной бабушкой одноклассницы, пообещавшей ему вернуть заколдованного отца, приводит к череде весьма странных и необъяснимых событий и приоткрывает завесу тайны его рода – могущественного рода Лебеди. А там, где Лебедь – жди Коршуна. И он возникает из мрака времен, тот, кто и затеял эту злую историю. Но чтобы разобраться во всем и спасти отца, Ване предстоит поверить в чудо…

Бабушка

Вечером я зашел за Машкой в садик. Дети рисовали Пушкина. Не знаю, кто это придумал такое занятие в детском саду. Я и в 7-м классе его не нарисую. Да еще красками. Портреты моего любимого поэта развешивали над шкафчиками в раздевалке, чтобы родители полюбовались творениями любимых чад. Пушкин у Машки удался. По сравнению с другими это был просто шедевр. Я стал ее нахваливать:

— Слушай, да ты, прямо художница у нас!

Машка засмущалась и стала кокетничать и улыбаться. Девчонки всегда так. Их просто нельзя хвалить!

— Одевайся быстрее, мы идем в гости, — сказал я и стал звонить бабушке, чтобы предупредить ее, что мы задержимся.

— А ты меня оденешь?

— Что? Тебе сколько лет?

— Шесть…

— Ты почти что школьница. Давай уж сама. А то в гости не пойдешь, — пригрозил я. Это подействовало, и через пять минут мы шагали в сторону частного сектора. Эта часть города сохранилась еще с дореволюционных времен, но я почему-то ее не люблю.

— А к кому мы идем?

— К кому надо, к тому и идем.

— Ну, скажи!

— К моей однокласснице Оле.

— Ты что, влюбился, что-ли? — захихикала Машка.

Вот так всегда. Стоит произнести вслух женское имя, уже влюбился. Но лучшая защита в этом случае — нападение и я сказал:

— А что? Может, и влюбился. Возьму и женюсь.

— Тебе нельзя, ты еще маленький.

— Много ты понимаешь, кому можно, а кому нельзя.

— Понимаю, я — взрослая уже.

— Как про любовь, так взрослая, а как одеваться, так маленькая…

На этом мои воспитательные способности иссякли, и я перевел разговор на тему мультфильмов. Мы договорились, что если она будет себя хорошо вести, я куплю ей новый диск с мультфильмами. А то еще начнет ныть или капризничать. Можно было бы ее отвезти к бабушке, но это такой крюк, и потом, честно говоря, я один идти туда не хотел. Интуитивно чувствовал какой-то страх или тревогу.

В шесть часов вечера мы звонили у калитки большого дома старой постройки, серого, массивного с большой крышей и ставнями. Калитка автоматически открылась. Вот он, век научно-технических открытий! Раньше бы надо было выходить на улицу, а теперь сиди себе дома, на кнопочку нажал и порядок.

— Привет, Оль!

— Привет. Да ты не один!

— Знакомься, моя сестра Мария.

Машка кокетливо надула губы. Она всегда так делает перед взрослыми или, когда ее хвалят. Мы зашли в дом с довольно приличной обстановкой, хотя я ожидал увидеть здесь нечто загадочно-старинное. В зале стояли два кресла и диван. На них сидели две женщины и парень в вязаной шапке, понуро смотревший в пол. Я тихо поздоровался, но никто мне не ответил. Оля повела нас на второй этаж, оказалось, в свою комнату.

В ее комнате было гораздо светлее и уютнее, вернее, не было какой-то напряженности, как на первом этаже.

— Вот тут я и живу. А бабушка на первом этаже.

— А родители?

— Нет у меня родителей. Погибли, — быстро сказала Оля.

А я и не знал. Вот так, семь лет с человеком проучился и не знал, что она сирота. Позор! Все бегаем, суетимся, а, главное упускаем, как всегда. Машке перепал апельсин и целая коробка конфет. Я пытался отказаться, чем вызвал негодование сестры, которая уже открывала эту коробку.

— Оля, да нам неудобно, мы без всего… Пришли вот… А ты сразу нас конфетами и апельсинами кормишь, — я почувствовал себя ужасно неудобно. Нужно было что-нибудь купить по дороге. Но, как всегда, умная мысль приходит позже, чем надо бы.

Оля сказала, что мне необходимо будет все рассказать бабушке. Она помогает многим людям, попавшим в такое положение. Бывает даже еще хуже. Но все потом нормализуется. Я недоверчиво посмотрел и поежился. Хотелось бы верить. Но я живу в 21-м веке. Освоен космос, ядерная энергия, компьютеризирована большая часть планеты, кругом сотовая связь. Известно почти все. Все законы физики, химии и прочих наук. Места сверхъестественному нигде нет. Мистика обитает лишь в воображении некоторых граждан. Просто одни в нее верят, а другие делают на этом деньги.

Пока я так размышлял, Машка съела полкоробки. Опомнившись, я выхватил у нее остатки.

— Ты что-то увлеклась. Живот заболит.

— Не-а, они вкусные.

— Так, что надо сказать?

— Спасибо.

— Пожалуйста, — сказала Оля и вышла.

Машка заставила меня чистить апельсин. Вот они, женщины, веревки из нас вьют. Неудобно, пришли и все съели…

— Тебе достаточно и конфет.

— У-у…

— Ладно-ладно, ешь. Только не ной!

Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Эту пословицу я выучил хорошо, пока росла Машка. Вернулась Оля и сказала, что посетители ушли, и бабушка нас ждет. Мы спустились вниз и зашли в комнату Олиной бабушки. В ней было очень тепло, и даже душно. Горел настоящий камин. На стенах висели иконы и какие-то старинные картины. Я вежливо сказал:

— Здравствуйте.

Бабушка кивнула и продолжала перебирать какую-то кипу бумаг. Потом живо встала и, подойдя к камину, бросила часть бумаг в огонь. Она была очень старая, с морщинистым лицом и большим носом.

— Садитесь, мои дорогие, — сказала она и добродушно улыбнулась.

Оля сказала:

— Это Ваня Лебедев, мой одноклассник. Ну, я тебе говорила про него, а это Маша, его сестра. А это моя бабушка, Дарья Ивановна.

Мы сели в огромное кресло напротив дивана, на котором сидела Дарья Ивановна.

— Ну, что случилось у вас?

Я почему-то и слова не мог вымолвить. Жутко разволновался. И вдруг Машка стала говорить:

— Папа с мамой поругался и ушел жить к тете Альбине, а мы ушли к бабушке и дедушке. А теперь он еще разводиться с нами хочет. А мама все время плачет. Вот.

Дарья Ивановна покачала головой и грустно улыбнулась. Потом она достала листок бумаги, ручку и сказала:

— Ну-ка, напиши мне все, что произошло. По порядку.

Я взял ручку, бумагу. Рядом стоял журнальный столик, придвинув его поближе, я стал писать. Они в это время о чем-то болтали. Иногда до меня долетали фразы типа: «А ты, Машенька, любишь папу?» или «А кто такая тетя Альбина?». Машка с видом дающей интервью звезды уже сидела на диване рядом с Дарьей Ивановной и приканчивала свою коробку конфет. Наконец, я завершил писанину и отдал листок Олиной бабушке. Она отложила его и серьезно спросила:

— А ты, вообще, чего сам хочешь?

Я долго соображал, что нужно сказать. Машка опять влезла:

— Чтобы папка вернулся к нам, а летом, чтобы мы на море поехали. И чтобы мама не плакала больше.

Я что-то промычал. А потом, набрав воздух в легкие, сказал:

— Ну да, кто же этого не хотел бы! Но ведь если человек не хочет, его не заставишь…

А Дарья Ивановна как-то странно фыркнула и стала что-то шептать. Вдруг у меня перед глазами все поплыло и стало темнеть. Дарья Ивановна вдруг превратилась в огромную серую сову и стала ухать и хлопать крыльями. Что было потом, я узнал от Машки. Оказывается, я упал и минут пять лежал на полу, пока меня приводили в чувство. Стыдно так, как барышня тургеневская свалился в обморок. Когда я очнулся, меня все стали жалеть и отпаивать каким-то чаем, удивительно вкусным и сладким…

Раньше со мною такого никогда не было.

— Ты сегодня-то обедал? — спросила Оля.

— Да, в школе ел, в столовке.

— Когда? В два часа?

— Не помню.

— Голодный обморок. Пойду тебе что-нибудь принесу.

— Не надо. Все нормально. Очень вкусный чай.

А Олина бабушка сказала, что это вовсе не обморок. И спросила, не ощущал ли я в последнее время приступы сильной слабости. Я подумал… Ведь, действительно, бывали дни, когда я был похож на черепаху и не мог даже встать с постели часов до 11 утра. Благо, мы учимся во вторую смену. Даже кофе начал пить, хотя не пойму, за что его так взрослые любят. Он ведь горчит.

— Это порча…

Ну вот, опять начинается… Стоило мне свалиться в обморок, так сразу и порча. Сколько раз и маме это говорили и лечили ее эти целители. Мне захотелось домой. Но было неудобно. Тут Дарья Ивановна и говорит:

— Как ты думаешь, Машенька, а папка твой изменился за последнее время?

— Да. Он теперь заколдованный.

Вот это она выдала!

— Машка, ты сказок начиталась, вот у тебя все и заколдованные. В реальной жизни никакого колдовства нет, — сказал я.

Олина бабушка покачала головой и сказала:

— А откуда, ты думаешь, сказки взялись? Из этой же реальной жизни. Ничего, Машенька, мы его расколдуем. Обязательно расколдуем.

Не успел я и глазом моргнуть, как Машуся сидела у Дарьи Ивановны на коленях и показывала содержимое своей сумочки: каких-то пупсиков, заколочки, перстеньки и прочую ерунду. Удивительно, но так, с первого дня знакомства она ни с кем не сближалась. А тут, прямо, давние друзья!

Оля принесла сладкие булочки и два куска торта. Я вдруг ощутил небывалый голод. Уговаривать нас с Машкой не пришлось. Через пять минут тарелка была пуста. А я вытирал Машкины щеки салфеткой.

Зазвонил мой сотик. Это была мама. Я успокоил ее, что мы с Машкой в гостях у Оли. Она предложила прислать такси, но я отказался:

— Мамочка, не волнуйся, мы скоро будем. Целую.

— Молодец, — сказала Дарья Ивановна, — Видно, ты очень любишь свою маму. Поэтому все будет хорошо.

— И я люблю, — закричала Машка и почему-то разревелась.

— Не плачь, ласточка, все будет хорошо. Я вам обещаю. Раз за дело берусь я, все будет хорошо.

Я не верил своим ушам. Вроде она — нормальный человек, а обещает такие вещи. Невольно я огляделся и, увидев много икон на стенах, успокоился. Раз иконы — значит, человек верующий, порядочный. Дарья Ивановна перекрестилась и ласково сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.