Лихо ветреное

Ирина Волчок, 2007

Рыжая оглобля в красных кожаных шортах за стойкой бара, танцовщица в ресторане казино, топ-модель, вышедшая из подъезда старой пятиэтажки во двор как на подиум, свирепая тренерша «жирных тётьков» в фитнес-клубе… Люди так мало знают о тех, кто рядом. Четыре года назад Зоя осталась одна, в один миг потеряв родителей и старшего брата, и поклялась себе заменить племянникам мать. Она хватается за любую работу, в свои двадцать три года искренне считая, что молодость уже прошла и теперь главная ее цель – обеспечить будущее детей и отдать долги тем, кто помог ей выжить.

Глава 4

— Риточка Николаевна, не убегайте, вам еще на массаж обязательно, разве можно пропускать? И пусть Андрей Антонович ваше сердце послушает. Что-то мне кажется, что вы с физическими нагрузками перебарщиваете… А? Дома сильно устаете?

Ни с какими нагрузками эта Маргарита Николаевна, конечно, не перебарщивала. Разве только с нагрузками на печень. Даже на занятия с бутербродами ходит, вы подумайте! Ручками похлопает, ножками потопает, а в перерыв садится в уголке — и за три минуты уминает во-о-от такой кусок черного хлеба с во-о-от таким куском соленого сала. А потом запьет все это кофейком из термоса, закусит шоколадкой — и голодает до следующего перерыва. Аж пятнадцать минут. И буквально после каждого занятия: «Зоенька, почему я так медленно худею?» Почему, почему… Потому, что так быстро толстеешь.

Зоя вздохнула и постаралась подавить раздражение. Это все из-за того, что страшно есть хочется. И еще два часа терпеть. А Риточка Николаевна сейчас схавает остатки своего бутерброда, после массажа закусит шоколадкой, а потом отправится в какую-то безумно дорогую кафешку с такими же спортсменками — с мороженым, с тортиком и с коньячком отпраздновать успешное окончание очередного занятия.

Хоть бы уж никто больше не подходил с разговорами. Через десять минут вторая группа ввалится сытым прайдом, начнет трясти фигурами под оглушительную музыку. Надо Генке сказать, что ли, чтобы не врубал на полную мощность… И почему так трудно именно с первыми группами? С ее любимыми девочками, призерами и чемпионами, — одно удовольствие.

Нет, не удастся отдохнуть. Вон, новенькая идет. Красавица. Это ее сегодня Томка привела. Зачем? Этой красавице, на взгляд Зои, совершенно не нужно ничего корректировать в роскошной фигуре.

Красавица подошла, вальяжно плюхнулась на скамеечку рядом с Зоей, помолчала немного и неожиданно робко спросила:

— Слушай, можно еще на час остаться?

— Зачем? — удивилась Зоя. — Вам дополнительные нагрузки не нужны. Вы в хорошей форме.

— Да ладно тебе — «вы»… Давай на «ты», а? — Новенькая опять помолчала, повздыхала и решительно заявила: — Я вот такую форму хочу. Как у тебя. Сделаешь, а? Любые деньги плачу… Меня Нина зовут, ты помнишь?

— Помню. Вас… тебя Тамара привела. — Зоя тоже помолчала, повздыхала и, несмотря на обещание любых денег, все-таки решила быть честной. — Особых достижений ты не добьешься. Ну, может, будешь на руках ходить, на мостик вставать, еще какие-нибудь пустяки… А чтобы что-то серьезное — это с юности каждый день по нескольку часов. И несколько лет подряд. Оно тебе надо? Похудеешь только.

— Да! — горячо сказала Нина. — Начхать мне на достижения! Мне главное, чтобы фигура была, как у тебя! Смотри, как на тебя все мужики пялятся!

Она кивнула на балкон над залом, где мужики обычно наблюдали за занятиями своих спортсменок. Или чужих спортсменок. Зоя машинально оглянулась. Мужики действительно пялились.

— Все-таки какие бабы бывают… закомплексованные, — сказала Зоя с досадой. — Ты хоть на себя в зеркало смотрела? Это они на тебя пялятся. Неужели не видишь?

— Не вижу, — заявила закомплексованная Нина довольным голосом. — Так я останусь, да?

— Ладно, — согласилась Зоя. — Оставайся. Только не ешь, не пей и не кури в перерыве. Лучше иди полежи на матах, вон там, за ширмой. На спине, а руки — в стороны. Иди, а то мне еще позвонить надо, забыла совсем.

Ей просто хотелось посидеть одной в тишине и с закрытыми глазами, про звонок она сказала просто так, чтобы прогнать эту Нину. Но вот сказала — и сразу вспомнила, что позвонить действительно надо, она так и не поняла, кто там ее искал и зачем вообще звонил Федор. Зоя пошарила на скамеечке вокруг себя, вытащила мобильник из-под полотенца и на минуту задумалась: может, сходить к общему телефону в холле, чего деньги тратить? Но у общего телефона всегда народ толчется, так она весь перерыв прождет. Зоя еще немножко помедлила, ожидая, кто кого первый задушит — она жабу или жаба ее, вспомнила, что в понедельник обещали дать зарплату, и без особых угрызений совести решила позвонить все-таки по мобильнику.

— У тебя все в порядке? — спросил Федор, не дав Зое даже слова сказать. В домашнем телефоне не было никакого определителя, но Федор каким-то непостижимым образом всегда точно знал, когда звонит Зоя.

— В порядке, в порядке, — успокоила она Федора. — Чего так сразу… У вас там как? Ты-то чего звонил? Я не поняла — кто меня искал-то? Очень шумно было.

— Да Браун какой-то искал. Говорит — по делу. Нашел?

— Не знаю никакого Брауна, — удивилась Зоя. — Какой такой еще Браун?

— Павел Браун. — В голосе Федора появилась настороженность. — Черный такой. Вернее — коричневый. Прям вылитый Браун… Я что, зря ему сказал, что ты в клубе?

— Павел? — Зоя даже растерялась. — Зачем это он меня искал? Ладно, ты не тревожься, я его знаю. Ну, пока, у меня перерыв заканчивается.

Она сунула телефон опять под полотенце и оглянулась на балкон. Что ей в прошлый раз показалось? Когда эта закомплексованная Нина показывала на балкон и говорила, что мужики пялятся… Ей показалось, что среди обычных зрителей мелькнул кто-то новый, но чем-то знакомый. Вчерашний черный Павел? Вернее — коричневый. Вылитый Браун. Надо же, какие фамилии появляются в нашей очень средней полосе…

Никаких Браунов сейчас на балконе не было, обычный состав, знакомые все лица. Одно наглое лицо, кажется, закурить собирается. Зоя свирепо нахмурилась и показала мужику кулак. Тот торопливо сунул пачку сигарет в карман и поднял ладони: Гитлер капут. То-то. Приказать, что ли, балкон закрыть? Но бабы охотнее ходят на занятия, если с балкона на них смотрят и законные, и знакомые. На иную глянешь — нет, больше двух недель не выдержит. А она месяц ходит, и два, и три, и полгода ходит… И деньги несет. Ладно, не будет она приказывать балкон закрывать.

В зал из раздевалки повалила новая группа. Ну, эти еще ничего. Из этих, по крайней мере, никто обед с собой не носит. И кажется, нет ни одной, кто был бы шире пятьдесят четвертого размера. Правда, и тех, кто был бы у́же, тоже раз-два и обчелся. Где там закомплексованная Нина? Становимся, рыбы мои золотые, становимся… Ген! Музыку в два раза тише. А то к концу занятий никакого голоса не останется.

Да, с этими уже куда легче. Эти уже за сердце не хватаются, на пол не садятся, скакалками друг друга не травмируют и перерыва через каждые пятнадцать минут не требуют. И Андрей Антонович ими доволен, говорит, почти все курить бросили — а никто не пополнел. Все-таки как приятно видеть плоды своей работы. Такие гладкие, румяные, здоровые плоды с ясными глазами и спокойным дыханием. Молодцы. И новенькая Нина молодец, вон как честно скачет, старается вовсю, почти два часа движений, а дыхание хорошее, только немножко взмокла с непривычки. Говорили же ей — не пей в перерыве! Или, на всякий случай, к Андрею Антоновичу эту Нину послать? Справки-то она принесла нормальные, но сейчас любую справку за пять копеек напишут. А за пять долларов — полкило сушеных справок…

Зоя прыгала, бегала, показывала, командовала, хвалила, ругала, следила за тем, кто как дышит и кто как потеет, думала при этом о привычных рабочих вещах, а сама с удовольствием ждала прихода третьей группы. Третья группа была ее радостью и гордостью. Девочки занимались уже по нескольку лет, на всяких соревнованиях только так хватали дипломы и медали, а Оксанку уже можно считать готовым тренером. У-у-ух, как она сейчас оторвется со своей третьей группой!

В перерыве после второго часа опять подошла новенькая Нина.

— А можно я еще на час останусь? — Нина слегка пыхтела, косметика у нее поплыла, но глаза были веселые. — Мне понравилось. Я не устала, правда. Я здоровая.

— Нет, третий час — это уже лишнее, — строго сказала Зоя. — Особенно для первого раза. Хотя вообще-то ты молодец, не ожидала. Но на сегодня хватит.

— Так я заплачу! — предложила Нина. — Два тарифа! А? Три!

— Все равно нельзя, — с сожалением отказалась Зоя. — То есть остаться-то можно, только заниматься нельзя. Посидишь в стороне, посмотришь, что люди делают… Это — пожалуйста. Совершенно бесплатно.

— Ага, — обрадовалась Нина. — Ладно. Спасибо. Но я и за посмотреть заплатить могу!

— За посмотреть вон с кого брать надо! — Зоя кивнула на балкон с мужиками и усмехнулась. — Ходят, как на работу. Лучше бы сами железо потаскали. А то разъелись, как сурки на зиму… Балкон, того и гляди, рухнет.

Нина подняла голову, внимательно присмотрелась и вдруг жадно спросила:

— А ты там всех знаешь? Вон тот, в зеленой рубашке — кто?

— В лицо вроде знаю. Хотя они меняются без конца. Да какая разница? Все они одинаковые. Сурки и сурки.

— Не-е-ет, — пропела Нина ласково, и поправила прическу, и состроила балкону глазки. — Не все сурки. Вон тот плечистенький очень даже не сурок! — Она подергала Зою за руку и нетерпеливо зашептала: — Ну, глянь, глянь скорей! Кто это? Сейчас уйдет…

Зоя без интереса глянула — никаких плечистеньких там не было, одни сурки.

— Ушел, — разочарованно сказала Нина. — Но я все равно останусь, ладно? Посижу, посмотрю. Может, хотя бы теоретически чему-нибудь научусь.

— Ух, как правильно мыслишь, — радостно удивилась Зоя. — Первый теоретический урок: смотри и запоминай, как надо одеваться на занятия.

В зал вбегала ее гордость и радость, третья группа, которая, конечно, на самом деле была первой группой, всегда первой, первой из первых! Девочки вбегали по одной, и каждая показывала Зое свое приветствие — ровно четыре секунды, — и Зоя зеркально повторяла это приветствие, и это уже была настоящая работа, потому что девочки к каждому занятию придумывали что-нибудь новенькое, что-нибудь этакое, и каждый раз следили: а вдруг Акела промахнется? Вон что Жанка делает, подлая… Ну, сейчас она им покажет, кто тут вожак стаи. С места в карьер.

— Лицом к зеркалу, делать отражение, — скомандовала Зоя.

Это было одно из самых противных упражнений на внимание, девочки его терпеть не могли. В свое время Зоя его тоже терпеть не могла и подозревала, что тренеры придумали это упражнение для того, чтобы время от времени напоминать ученикам, кто тут вожак стаи. Когда сама стала тренером — поняла, что подозревала не без оснований. Вон как они все подтянулись, вон как напряженно следят за ее отражением, пытаясь предугадать ее следующее движение и одновременно соображая, чьи движения они повторяют — ее или ее отражения? Нет, молодцы. Никто не ошибается. А подлая Жанка — так просто молодец-молодец. Надо ее поощрить.

Зоя остановилась, внимательно оглядела замерших перед зеркалом девочек, скомандовала:

— Лицом ко мне, Жанна — на мое место. Ритм вальса, слушать меня.

Девочки повернулись, лица у большинства были недовольные. Жанка выскочила вперед, встала рядом с Зоей, от гордости вроде даже подросла на пару сантиметров, но косилась на нее все-таки настороженно. Мало ли. Может, это вовсе не особое расположение тренера, а внеочередной экзамен.

— Внимание! И-и… раз-два-три, раз-два-три… — Зоя с удовольствием отметила, что Жанка особо не выпендривается, не пытается выкинуть что-нибудь этакое, чтобы народ от изумления с ритма сбился. Но работает изобретательно и весело. И — подумать только! — внимательно следит за группой. Тоже тренером будет… — Все, Жанна, очень хорошо. Следующая — Оксана.

И так — сорок минут без перерыва, без всякой музыки, какая там музыка, зачем тут музыка, тут не танцульки, тут тяжелая работа, очень, очень тяжелая… Даже эти закаленные, твердокаменные, цельнометаллические — и то за тренировку по килограмму живого веса теряют. Ну, пусть отдохнут.

— Всем ходить по кругу, руки за голову, медленные наклоны в стороны.

Зоя села на скамеечку, наблюдая за девочками, машинально растирала ноги — все-таки многовато нагрузки каждый день…

— Это что, каждый день так?

Нина. А Зоя и забыла о ней.

— Ну что ты! Если каждый день только так развлекаться — разве каких-нибудь результатов добьешься? — Зоя заметила, как вытягивается лицо Нины, и немного позлорадствовала: — Сегодня все-таки выходной, надо же девочкам когда-нибудь отдыхать. А каждый день — это в другом зале. Там тренажеры серьезные. Ну и прочее — кольца, брусья, канаты… Хочешь, потом покажу?

— Да ну их, — почти испуганно сказала Нина. — Куда уж нам уж… А почему на занятия так одеваться надо?

Все девочки из ее третьей — первой из первых! — группы были одеты точно так же, как Зоя: старые, линялые, свободные спортивные трусы и майки, растянутые носки с нашитыми под пятками и пальцами кружочками кожи, головы перевязаны шнурками или просто бинтиками. Запястья и щиколотки у многих тоже были бинтиками перевязаны. Никаких блестящих купальников, никаких ленточек с цветочками, никаких золотых тапочек.

— Чтобы удобно было, — объяснила Зоя. — Чтобы ничего не мешало. Да и потом — на сколько занятий хватит шелкового костюмчика? Хорошо, если на два. Шелков не напасешься.

— Я напасусь… — Нина погладила свои малиновые бока в серебряных узорах и опять искоса глянула на балкон. — Красиво же, а?

— Красиво, — согласилась Зоя. — Только задницу ты уже натерла. Завтра еще натрешь. А через неделю — еще… А если каждый день по нескольку часов в таком костюмчике? Вон край какой — чистый наждак. Отрежет ногу на фиг, прям по тазобедренный сустав. И ленточка эта твоя все время на брови сползает, ты ж ее без конца поправляешь, с ритма сбиваешься. Да тебе и не надо ничего на голову цеплять, у тебя правильная прическа, ничего не растрепывается, в глаза не лезет. Но, конечно, смотри сама, я тебе приказывать не могу, я только вот этим своим приказывать могу.

— А если я вот так одеваться буду, ты со мной будешь каждый день заниматься? — подумав, нерешительно спросила Нина.

— В моей группе — нет… — Зоя прикинула свое расписание и решилась. — Можно индивидуальные занятия попробовать. Но это дорого. И зрителей не будет.

— Ну и хорошо, что не будет, — буркнула Нина и опять покосилась на балкон. — Тем более если в футбольных трусах заниматься. А дорого — это наплевать, за такую фигуру ничего не дорого. Когда приходить?

— Завтра решим. Я график составлю, а потом решим, кому когда удобнее. — Зоя встала и похлопала в ладоши. — Девочки! Отдых закончен. Десять минут танцуем со всеми элементами, произвольно, парами… Что будем танцевать?

— Студента! — закричали сразу несколько голосов.

Девочки оживились, быстренько разбежались по залу парами, заулыбались, задрыгали в нетерпении ножками.

Ну да, она так и думала. Эта старая песня была самой удобной для любого спортивного танца. Вообще для любого танца. Первый раз Зоя танцевала под эту мелодию еще лет десять назад, и с первого раза она ей страшно понравилась. И до сих пор нравится — смешная песня. Просто до гениальности. Она улыбнулась, кивнула Генке, который ожидающе выглядывал из своего окошечка под балконом, и подняла руку:

— Три, два, один… Ноль!

«Во французской стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете…»

Какой хороший рисунок у двух Елен получается. Они всегда в паре танцуют, станцевались уже. Или заранее прорепетировали, хитрые морды? У Наташи замечательный шпагат, какой-то особенно изящный, стремительный, легкий, она об этом знает, поэтому демонстрирует его когда надо и когда не надо. В таком ритме пять шпагатов подряд — чистой воды выпендреж. Надо будет потом ей по затылку настучать. А вообще все молодцы, рыбы мои золотые. Вот только Жанка и Оксана все не могут выяснить, кто круче. Не так в паре танцуют, как фокусы друг другу показывают. Ишь ты, соперницы.

Зоя внимательно следила за своими девочками, а сама тоже танцевала. Так, немножко, просто повторяла самое интересное из танца девочек и по ходу дела придумывала, как эти элементы можно будет вмонтировать в новый танец, который они покажут на будущих соревнованиях. Очень хорошо можно будет вмонтировать…

Музыка смолкла, девочки на пару секунд застыли в причудливых позах — Жанка на руках, подлая, — и Зоя похлопала в ладоши, обозначая конец занятий. И на балконе кто-то начал было хлопать, придурок, но Зоя, не глядя, показала балкону кулак, и там заткнулись. Нет, разгонит она этих балетоманов к чертовой матери. Впереди еще прощание.

Прощание показывала она, а девочки повторяли. Зоя особо не мудрствовала, делала что-нибудь простенькое — все-таки все устали уже, сколько можно народ на прочность испытывать… Ага, а вот и Жанка, приготовилась уже, вытянулась стрункой — сейчас блеснет. Вот я тебя ужо…

Зоя скосолапила ступни, присела на полусогнутых, отклячила зад, наклонилась вперед и помахала растопыренными в стороны руками: раз, два, три, четыре. В точно такой же позе Манька обычно убегала от грядущего наказания, Жанка, не успев сообразить, как будет выглядеть в глазах зрителей, очень точно повторила прощание Зои. Со стороны балкона опять раздались хлопки и чей-то задавленный смешок. В глазах у Жанки мелькнула обида. Нет, надо все-таки приказать закрыть доступ этим суркам на смотровую площадку. Хотя бы на то время, когда тут занимается третья группа.

— Жанна, я тобой довольна! — громко сказала Зоя. — Я думаю, ты уже способна сама придумать себе программу. Подумай. Завтра после занятий все обговорим как следует. Согласна?

Жанка тут же перестала обижаться, засияла, загордилась… Помолчала пару секунд для солидности, но не выдержала стиля, выпалила торопливо:

— Согласна! Я уже кое-что придумала! До завтра, да?

И присела на полусогнутых, выставив мелкую попку и прогнув узенькую спину, и помахала крыльями, и сама засмеялась, когда засмеялись девочки. Вот ведь подлая. Молодец-молодец.

— Зоя! — Серый всегда говорил негромко, но получалось как-то так, что было слышно за сто метров в любом шуме. — Ты уже закончила? Тебя подождать?

Зоя оглянулась — Серый стоял на балконе, облокотившись о перила, смотрел на нее, улыбался. Сурков на балконе заметно поубавилось, а те, которые остались, отодвинулись подальше, жались по углам. Серый тоже молодец-молодец. Если бы не его демонстративная опека, эти балетоманы проходу бы не давали ее девочкам.

— Нет, не жди. Мне еще в два места забежать надо, тут рядом, я лучше пешком. Томка с тобой?

— Курить пошла, — наябедничал Серый.

— Ну ты подумай! — возмутилась Зоя. — И чего ты ее не выпорешь?

— Выпорю, — неубедительно пообещал он.

На балконе появилась Томка, подкралась к мужу, ввинтилась ему под мышку и, глядя на Зою веселыми хитрыми глазами, зловеще поинтересовалась:

— Это кто кого выпорет?

— Сережа тебя выпорет! — крикнула Зоя сердито, наблюдая, как Серый тут же обнял Томку и уткнулся ей носом в макушку. — А я добавлю! Куришь! Вот не пущу больше на занятия!

Как она их любила — и обоих вместе, и каждого по отдельности. Хотя по отдельности их нельзя было представить. Сколько Зоя помнила, они всегда были вместе, даже тогда, когда Серого еще не было. То есть он, конечно, где-то был, но Зоя его никогда не видела, знала только, что он все равно вместе с Томкой, хоть его и нет. А когда он приехал, то оба они, Сережа и Томка, оказались еще и вместе с Зоей. Ах, как она их любила…

После душа Зоя взяла фен в парикмахерской при бассейне и опять слегка уложила волосы — имеет она право хоть раз в жизни прийти к ученикам в приличном виде? И в прекрасном настроении вышла из клуба, прикидывая, не зайти ли в соседнюю забегаловку, съесть чего-нибудь мясного, выпить стакан томатного сока… Или уж ограничиться пирожком с капустой с вон того лотка? Времени уже мало остается.

— Зой!

Опять новенькая Нина чего-то от нее хочет. Вот ведь настырная. Обо всем вроде договорились. А если и остались вопросы, — что, завтра ей дня не будет, что ли?

— Зоя! — Настырная Нина нетерпеливо пританцовывала на месте и заискивающе заглядывала в глаза. — Я что спросить-то хотела… Жрать хочется, прям никакого терпежу. Можно мне сейчас поесть?

— А почему ж нельзя? — удивилась Зоя. — Я тоже есть хочу. Вон там пирожки всегда хорошие. Ты есть не бойся, тебе бояться нечего. Главное — не сколько есть, главное — что. Вот, например, сало — это не следует.

— Не буду, — пообещала Нина. — А давай в кафе сходим, а? Я тут недалеко одно такое знаю — прям Франция! Пойдем, а? Я угощаю.

— Нет, спасибо, не могу… — Зоя вздохнула с искренним сожалением. — У меня сейчас еще работа. Не успею.

— Так я на машине! — Нина махнула рукой куда-то в сторону. — До кафешки на машине пять минут, а после я тебя куда хочешь подброшу!

Зоя оглянулась — недалеко стояла какая-то небольшая спортивная машинка, ярко-малиновая, как костюм этой Нины. С открытым верхом.

— Нет, правда не могу, — быстро сказала Зоя, с отвращением отворачиваясь от этой выпендрежной консервной банки. — Мне уже через десять минут надо на месте быть. И я пешком хотела, надо ноги немножко размять… До завтра, да?

— Да, — растерянно сказала Нина, с некоторым сомнением глядя на Зоины ноги. — До завтра. Счастливо.

Да уж, нашла предлог — ноги размять. Левая, травмированная, уже полчаса как ноет… Предательница. Хотя от этого «яда для ног», как Манька называет состав, который сочинил для Зои Андрей Антонович, нога ведет себя гораздо приличней, чем она ожидала. Тьфу-тьфу-тьфу. Конечно, неделька отдыха не помешала бы, как настоятельно советует тот же Андрей Антонович. Только где ее взять, эту недельку? Вот выкроит она когда-нибудь три свободных дня…

— Зоя.

Она оглянулась на вроде бы знакомый голос, заранее делая приветливое, но очень озабоченное лицо: здравствуйте, здравствуйте, очень рада, но сейчас тороплюсь, очень занята… И все такое. А то начнут все подряд останавливать с глупостями какими-нибудь. Так и правда на урок опоздает.

От автостоянки к ней быстро шел вчерашний черный Павел. Обугленный, как сказал его друг Вова. Ничего этот Павел не обугленный. Просто очень яркий коричневый загар. Типичный Браун.

— Здравствуйте, Павел, — официальным тоном поздоровалась она. — Федор сказал, что вы меня искали по делу. По какому делу?

Типичный Браун остановился перед ней, уставился в лицо с каким-то странным выражением — будто сомневался в том, что это именно она. А может, и правда сомневался. Вчера в «Фортуне» она была в таком прикиде, что засомневаешься тут.

— Вчера я была в парике и в гриме. И на каблуках двадцати сантиметров, — нетерпеливо сказала Зоя и глянула на часы. — Сейчас у меня времени нет. Так какое у вас дело? Извините, я правда уже опаздываю.

— Так я на машине! — Павел типичный Браун заторопился, полез в карман, вытащил ключи. — Я вас подброшу, вы не против?

Он протянул руку в сторону стоянки, одна из машин тявкнула и мигнула фарами. Светлая «десятка». Где-то она ее уже видела, эту консервную банку очень красивого опалового цвета.

— Вот на этой машине? — Зоя поджала губы и отвернулась. — Нет, я против. И здесь всего двести метров.

— А пешком с вами пройти можно? — нерешительно спросил Павел типичный Браун.

Зоя подумала — и кивнула. Этот Павел тоже оказался не очень похож на себя вчерашнего. И не потому, что был одет не в дорогой летний костюм, а в затрапезные джинсы и старомодную рубаху навыпуск и с короткими рукавами. Никакую не зеленую, у Нины, наверное, дальтонизм. Этот цвет называется хаки. Такие рубахи носят военные летом. Но одежда, в общем-то, почти ничего не меняла в его облике. Просто вчера он был строг, серьезен и отстранен. И настроение у него было плохое. А сегодня — какой-то неуверенный. Идет рядом, молчит, посматривает на нее искоса. И, кажется, все время о чем-то напряженно думает.

— Я уже пришла. — Зоя остановилась у калитки, ведущей в заросший, запущенный, старый сад, посреди которого угадывался небольшой частный дом. — Вы так и не сказали, по какому делу меня искали.

— Я… не успел, — растерянно сказал он, с видимым усилием выныривая из своих напряженных дум. — Вот так, на бегу, как-то… неудобно. Вы сможете выбрать время, чтобы поговорить со мной?

— Павел, — спросила Зоя, с откровенным интересом пристально разглядывая его. — Павел, а вы вообще-то кто?

— Я? — Он, кажется, удивился, почему-то потрогал собственное лицо, поразглядывал свои коричневые руки и неожиданно сказал: — Вообще-то я мулат.

— Ну, до встречи, — сказала Зоя, вошла в калитку и закрыла ее за собой, стараясь подавить истерический смешок, который так и булькал внутри, так и прорывался наружу…

Мулат! Нет, ну сколько мулатов развелось вокруг, а? И главное — почему они все натыкаются именно на нее? Станешь тут расисткой в конце концов.