Марионетка Тьмы 2. Танец с оборотнем

Ирина Варавская (2022)

Меня зовут Рубиновая Кобра, и я наемница из Дома Несущих Смерть. Спасаясь от Инквизиции Убежища и настырного вампира дэ Аншэри, я сбежала из заснеженного Бьёрсгарда, где меня назначили Посланником страшного бога Тьмы, и отправилась в Валенсир в поисках некроманта по имени Антрацитовый Паук, чтобы во всем разобраться. Здесь край вечного лета и трудолюбивых аграриев. Птички поют, солнышко светит, а в ближайшем лесу местные снова нашли изувеченное женское тело, похожее на меня, и громким шепотом обвиняют в изуверствах здешнего гранда. Габриэль дэ Феррер молод и хорош собой, и у него есть секреты, узнать которые я просто обязана. Вот только замок его стоит на неприступной скале и никого туда не пускают. Ну только если на бал-маскарад, куда меня любезно так пригласили. Ох, и чуяло мое сердце, что оттуда я уже не вернусь, но когда меня это останавливало? Знала бы, чем все кончится… Да кого я обманываю, все равно бы поехала, ибо таков мой Путь.

Глава 1. Графская кровь

— Мадам… — Меня старательно трясли за плечо. Проклятые рефлексы сработали быстрее, чем я по-настоящему проснулась, и ладонь в белоснежной перчатке вывернулась под неестественным углом. — Вы выходите через несколько минут… — слегка сбивчиво сообщил стюард, проявляя невероятную выдержку.

Я отпустила его и села на диванчике, покачиваясь в такт плавному ходу поезда.

— Как давно мы покинули Бьёрсгард? — прокаркала я и откашлялась.

— Около суток назад, мадам, а теперь прибываем в Валенсир. Это конечная точка вашего путешествия на"Алой Стреле".

Я подняла бежевую штору и увидела ярко-голубые пятна в обрамлении смазанных зелёных, что после серости родного города было почти больно. В этот момент поезд начал сбавлять скорость и наконец бесшумно остановился. Голубое и зелёное сразу стало чётким. Это были безоблачное небо и покрытые листвой деревья. И никакого грязного снега!

Стюард взялся за чемодан, который так и простоял у двери с момента посадки, и проводил меня к выходу. И вот я уже спускаюсь по узкой лесенке на типовую платформу из бетона, а последний вагон"Алой Стрелы"исчезает за зыбкой стеной знойного марева по разогретым под солнцем рельсам. А прямо передо мной, куда хватает взгляда, царит безудержное лето: небесная лазурь в редких клочках облаков над бескрайним цветочным морем; пёстрые заплатки виноградников и садов в объятиях изумрудных холмов; на горизонте серебрятся невысокие остроконечные горы, а прямо над головой ярко блещет жёлтое светило и кувыркаются сумасшедшие ласточки. Припекает.

Так вот ты какой, Валенсир… Край вечного тепла и трудолюбивых аграриев.

— Эх! — Я набрала полную грудь тёплого ароматного воздуха, провела ладонью по маковкам высоких сочных трав и, спустившись с платформы прямо в их колышущееся под ветерком море, выбросила шубку куда-то с глаз долой. Ну и боги с ней! Захочу — куплю новую! А сейчас забудем про зиму! Птички ж поют, солнышко греет… Лепота!

Пока сюжет меня устраивал. После холода и сырости Бьёрсгарда мне нужно было окунуться в лето. И не важно, как быстро я найду или не найду некроманта по имени Антрацитовый Паук, главное, что отныне я свободна в выборе, куда пойти и чем заняться.

Я зажмурилась от удовольствия и так увлеклась обдумыванием перспектив, что позволила врагу подкрасться с незащищённого тыла.

— М-ме-э!!! — Удар пришёлся под мягкое место, да такой, что я едва не скатилась с вершины холма.

— Мать твою! — Я медленно обернулась. Белая коза с одиноким чёрным пятнышком между рогами подозрительно косилась на меня голубым глазом и меланхолично жевала зелёный пучок с одиноким цветком. Колокольчик на её ошейнике мелодично позвякивал в такт челюстям.

— М-ме-э!!! — повторила она. — Ме-э!!!

— Сама такая! — фыркнула я.

— Ме-э?! — возмутилась рогатая и прекратила жевать.

— Чернушка-а! — донеслось снизу, и мы обе повернулись на голос. Сперва из травы появилась блестящая лысина, а затем и весь мелкий смуглый тип жуликоватой наружности с большим мешком за спиной. — А, вот ты где, сволочуга рогатая! Да мне эта карга Пепита ещё доплатить за тебя должна… — Заметив меня, он машинально попятился и едва не рухнул назад под тяжестью ноши.

Коза тем временем правильно оценила ситуацию и дунула прочь, позвякивая колокольчиком. Несостоявшийся козокрад убедился, что заработок сбежал и уперся сальным взглядом в мои голые колени. На немолодом лице со свежими побоями расползлась щербатая ухмылка.

— Ты это, новенькая, что ли? Как насчёт осчастливить красивого меня? — Он поиграл косматыми бровями. — Из-за тебя я только что лишился приличного барыша! Так что покажи-ка, чего у тебя под платьицем, и дядя Гаспар подумает…

Я уложила нахала с одного удара в ухо, благо длина платья была такова, что оно никак не мешало размаху ноги. Тот завалился в траву истоптанными сандалиями кверху и сипло захрапел. Ничего, как проспится, сто раз подумает, прежде чем девушкам на неприличное намекать.

Я довольно отряхнула руки и, вытащив ручку из чемодана, спустилась к подножию холма, поросшему густым мелколесьем. Колёса то и дело застревали в траве и свежих кротовых кочках, так что я даже немного вспотела, пока с ними боролась. Могли бы и лестницу какую-никакую соорудить или хотя бы ступени организовать. Ведь имелась же здесь поблизости станция? Ну, не могла не иметься!

Наконец, я продралась сквозь кусты и почти вылетела на широкую грунтовую дорогу, петлявшую между холмами. И прямо под копыта гнедой лошадке, которая так шарахнулась от меня, что едва не сбросила приснувшего в седле парня. Тот огрел животину плёткой, даже не просыпаясь, и, прибавив ходу, скрылся за поворотом.

Я размахала пыль перед лицом и побрела в ту же сторону. А там действительно оказался двухэтажный каменный дом с голубой вывеской над входом; казённая надпись красным гласила: “Станция “Рокетта”. Валенсир. Собственность Железных Дорог Убежища”. С одного бока к нему лепился невысокий навес, откуда припахивало навозом и доносился тоненький храп, с другого — сидели две сморщенные смуглые бабки в белых кружевных платочках с чем-то на продажу. При виде меня местные жительницы треснулись лбами и зашушукались, не заботясь, впрочем, что я их услышу.

— Срамотища-то какая, тьфу! Рази ж можно так ноги выставлять?! А каблуки-то, каблуки, еле ж на них волочится! — Я посмотрела на своё коротенькое вязаное платье и утеплённые дизайнерские сапожки на шпильке. Очень даже в духе бьёрсгардской моды, скромно и со вкусом, но в здешний колорит я, конечно, не вписывалась. Ну это пока. Вот доберусь до какого-нибудь менее сельского местечка, так сразу же и отправлюсь по магазинам. Сливаться с населением, так сказать. — В графском-то борделе в Овьерро опять девка гулящая померла. Знать, очередную себе из столицы-то и заказали. Вишь, припёрлась!

— И вам здрасьте. — Я пристроила чемодан рядом со сплетницами.

— Здравствуй, милая, — тут же расплылась в улыбке одна.

— Яблочки, мандаринки, орешки… — забубнила другая, любовно поправляя оный товар, разложенный на низком столике поверх чистой тряпицы.

— Да нет, спасибо, — отказалась я. — Далеко ли здесь до такого населённого пункта, чтобы и народу побольше, и с некромантом?

Бабки переглянулись и синхронно осенили себя обережными знаками.

— Ни одного! — сказала первая и пнула под столом открывшую было рот товарку. — Всё деревеньки малые, отродясь в них злодеев не привечали!

— А где, говорите, тут бордель имеется? — Я внаглую запустила пальцы в стакан и закинула в рот маленькую горсть сладковатого арахиса.

— Так это в Овьерро! — закивали обе и ткнули в уходящую направо дорогу. — Вон по тому тракту и будет!

Я покосилась в указанном направлении и сразу ощутила, как ступни начинают растираться в мозоли.

— А транспорт тут у вас какой-нибудь ходит? — Я дожевала орешки и примерилась к корзинке с мандаринками. — Рейсовый автобус, я не знаю…

— Телега какая, что ли? Кого ж туда нелёгкая понесёт, да ещё перед сиестою? Может, вечером, а так… Купи мандаринку, красавица!

Я взяла сверху самую большую, быстро избавила от оранжевой ноздреватой кожуры и слопала пару долек. Сладкий сок полился в горло, сразу же напомнив, что пора бы уже и нормально поесть.

— Да ты в контору-то зайди. Может, животная какая у них и застоялась, — посоветовала хозяйка мандарин, наблюдая за дегустацией продукта. — Всего полсребра. Своими ручками собирала, спины не жалея…

Из конюшни, вкупе с ароматами, доносился гнусавый храп. Я представила конструкцию из себя и лошади и сглотнула. Это же Средневековье какое-то!

— Не, кислые они у вас! — поморщилась я. — Вот разве яблочко попробовать…

— Э, нет, деточка! — Вторая бабка прикрыла рукой живописную кучку. — Чистый уксус! Только гусю в брюхо и сгодятся!

— Да? — огорчилась я. — А я только хотела денежку достать…

— Вот те, с краю, чистый мёд! — тут же нашлась торговка, но я уже шла к стеклянной двери с табличкой"Открыто". А вот нечего было сплетничать.

— Ты только глянь на неё, мандаринки ей мои кислые, — послышалось сзади. — Да я когда их через забор у сеньора Эссы рвала, едва не десяток в рот перетаскала!

— А зачем это ты меня пинать вздумала?! И послала бы её, раз просится!

— Нечего было почём зря языком чесать с кем ни попадя! Вчера внучка прибегала и такое поведа-а-ла про нашего графа…

О, а вот это уже интересно. Я задержалась на пороге, надеясь на полезную информацию, но рассказчица приметила моё столпотворение и резко замолчала. Я усмехнулась и таки зашла.

Внутри было сумрачно и прохладно. Единственный солнечный луч протиснулся между ставнями, проскочил мимо затёртой стойки и упёрся в серую стену с выцветшим плакатом, на котором гордо уносился вдаль фирменный голубой поезд ЖДУ. Повисшие в воздухе пылинки исполнили с моим появлением мудрёный вальс и разлетелись кто куда. В тишине было слышно, как по углам скребутся мыши. Я щёлкнула пальцем по серебряному звоночку, но выдавить из оповестительного устройства хотя бы один жидкий"дзиньк"не сумела.

— Алё, есть здесь кто?! — крикнула я.

Внизу неожиданно завозились, и я перегнулась через потёртую стойку. Полуодетая парочка постюного периода возилась на продавленной раскладушке. Тощий мужик с пышными закрученными усами и тётка неслабого размера в белой форменной блузке и перекрученной серой юбке. Настолько неслабого, что и кавалера, и раскладушку ощутимо приминало к полу.

— Чего орёшь?! — Тётка не смутилась. Сползла с кавалера, который тут же спрятал труселя в шикарную ромашку под краем одеяла, и встала. — Чего тебе?!

— Вы дежурная? — уточнила я. — Мне нужно в Овьерро.

— Поздравляю! Сорок вёрст по тракту, и вот оно, счастьице! — Она поползла обратно к ромашкам, но я сдаваться не собиралась.

— Я хочу арендовать лошадь. Или что там у вас есть?

Дежурная застыла на полдороги, а потом над стойкой всплыла её голова, аки перископ с подведёнными бровями, который ещё и ухмылялся.

— Квитанцию выписывать? — Я кивнула, начиная чувствовать какой-то подвох, а та уже извлекла из-под прилавка пожелтевший бланк. Чего-то в нём накарябала и грохнула печатью с такой силой, что стойка просела, а под одеялом лязгнули зубами. — Пожалте! Конюшня справа от входа. Пятое стойлице, рысак самых благородных кровей. Три злата плюс это… как его?… страхование от несчастных случаев серебрушка.

— Подойдёт, но если что — я вернусь, — многообещающе пообещала я и вышла, оставив плату. Торговок не было, зато храп из-под навеса кратно усилился. Я выдохнула и поволокла чемодан на звук и запах.

— Эй, конюх, или как вас там? — Я пристроила вещи у входа и решительно двинулась внутрь. Стойла располагались по обе стороны от узкого прохода и были пронумерованы. Все вычищено, пол присыпан светлой стружкой, а между перегородками кучи золотистой соломы. В окошки пробиваются редкие солнечные лучи. Внезапная тишина, птички поют, и не одной лошади, если я правильно помню, что это такое.

В четвёртом стойле внезапно всхрапнули. Ага, рабочий персонал там. Конюх дрых на куче соломы, а рядом на полотенчике с красными петушками лежали остатки нехитрой трапезы. Я даже пинать его не стала, сиеста же, как-никак, или что тут у них намечается, тем более каждое стойло пронумеровано, а я не гордая. Иногда бываю.

За деревянной перегородкой послышались слабый шорох и тяжёлый вздох. Я заглянула туда всего на секунду и побежала в контору мстить из за себя, и за того “рысака благородных кровей”. Так вот кого мне эта тумба железнодорожная подсунуть хотела. Ну, ничего, когда действительно нужно, я умела найти силы и для колдовства. Дыра в ауре затянется, а вот ответственное лицо огребёт по полной.

Я влетела за стойку ураганом. Голубки и понять не успели, как раскладушка свернулась трубочкой, обеспечив им море красочных воспоминаний до конца жизни. Свершив акт возмездия, я удовлетворённо удалилась за чемоданом. Тётка ещё пыталась что-то там пыхтеть, но мужика было не разобрать. А я мечтала покинуть это место как можно скорее, но пронеслась мимо вещей с намерением хоть как-то облегчить страдания несчастному существу. Хотя бы элементарно напоить.

Бочка с ковшом нашлась у входа. Я зачерпнула им воды и решительно подошла к моему “рысаку”. Тощий и жалкий чёрный конёк с какой-то совершенно седой гривой размером с пони затравленно шарахнулся в стену и, пятясь задом, забился в угол. Было в нём что-то жутковато-демоническое, вон и на шее кольцо с толстенной цепью, закреплённой к поворотному рычагу в коридоре имеется, но вот чего я не терпела категорически, так это издевательств над животными и детьми!

Я отпихнула ногой клок несвежей соломы и наполнила сухую поилку.

— Ну же, иди пей, — позвала я. — Не бойся…

Неестественно огромные фиолетовые глаза с алым отливом следили за каждым моим движением. Мои кулаки сжались от бессилия. Увы, с ветеринарной магией у меня тоже как-то не задалось. Ксюниного бы Ратмира сюда, он бы тут мигом со всеми разобрался.

— Хороший, кося! — заворковала я, пододвигая поилку к коньку, но тот в тупом оцепенении лишь рассматривал в воде своё отражение. А потом вперился в меня понимающим взглядом и начал жадно пить. — Эй, ты помедленнее!

Я потянула поилку на себя, но он цапнул противоположный край острющими гадючьими зубами и потянул её к себе. Какое-то время мы мерились силами. Конёк от усердия пофыркивал, но не сдавался и продолжал пить, прядая ушами. Я уступила первой, вот не хочет, как хочет, и отцепила от рычага толстенную цепь.

— Ну, ладно, дружок, бывай! — Брать с собой, а тем более разъезжать на эдаком демоне, я не собиралась, но оставлять его в таком виде было жалко. Убежит ещё, может, и спасётся, а я вышла наружу, стащила жаркие зимние сапоги и зашвырнула их куда-то безо всякого уважения к именной дизайнерской обуви.

В чемодане у меня лежали одноразовые розовые тапочки. Тонкие резиновые подошвы утонули в горячей дорожной пыли, и по первости попадавшиеся на пути камешки казались гвоздями. Впрочем, довольно скоро я уже и не обращала на это внимание, ведь день был в самом разгаре, а природа вокруг была чудесна. Слева раскинулся луг, справа — поднимался поросший розмарином холм, а в перспективе замаячила лесная тень. Солнце застряло в зените и посылало вниз потоки слепящего света. Птицы распевались по всей округе и носились шумными стайками. В лазурной вышине среди редких облаков парил сокол. В общем, благодать, только поклажа мешает и голодно. Нужно было у тех торговок хоть орешков набрать, да что уж теперь.

— Цок-цок-цок! — Я не сразу разобрала, что это за новый звук добавился к птичьему хору, и остановилась. Звук исчез. Я постояла и прибавила шагу. — Цок-цок-цок-цок-цок!

— Что за хрень?! — обернулась я. Конёк брёл следом за мной, и привязь с обрывком цепи волочилась за ним, оставляя в пыли красноречивую канавку. Такой компании я не обрадовалась. — Здрасьте, приехали! А ну-ка, иди отсюда!

Конёк умно и печально посмотрел на меня и уткнулся мордой в ладонь, обнажая свои жуткие клыки. Не хватало ещё, чтобы укусил, но страшно почему-то не было, скорее всё ещё жалко.

— Ладно, пошли со мной! — Я острожно потрепала его по спутанной гриве и, избавив от остатков привязи, закинула их в розмариновые кусты. Спасённый благодарно вздохнул, и дальше мы потопали уже вдвоём. Всё-таки неплохо порой почувствовать себя вполне обычным человеком, который иногда может поболтать с лошадью-недомерком, пускай и демонической. И вскоре я поймала себя на том, что взахлёб рассказываю Коньку о наболевшем. Он не перебивал, так что я даже не заметила, как мы попали под кроны серебристых ясеней. Здесь было прохладно, царил рассеянный зеленоватый свет и пахло лесом, земляникой и свежестью. Эхом дробился перестук дятлов, и где-то неподалёку журчала вода. Вот к ней мы и направились.

Лощинка, по дну которой бежал узкий ручей, обильно поросла ажурным папоротником и рубиновой драконьей ягодой. По отполированным потоком камешкам прыгала крошечная серая птичка, которая сразу же упорхнула. Я с удовольствием присела на мшистый валун, чтобы отдохнуть и напиться. Вода была вкусной и до того ледяной, что заломило зубы. Пока я утоляла жажду, Конёк не сводил с меня пристального взгляда, а потом фыркнул и, напившись от души, облизнулся и принюхался к рубиновым гроздьям драконьей ягоды.

Выглядели те весьма аппетитно: крупные, мясистые, так и сверкающие влагой, но внутри прятались мелкие синие зёрнышки, в которых содержался сильнейший токсин. За пару минут он мог парализовать и нормального мерина, не то что этого недомерка, а то и вовсе — убить.

Я несильно пнула его в бок, чтобы оттолкнуть от опасного лакомства, однако тот успел подхватить языком приличную гроздь и теперь медленно её пережёвывал. Потом пару раз икнул, отрыгнул синеватое облачко и объел куст окончательно. К тому же с каждой минутой эта пародия на демона или лошадь выглядела всё лучше и лучше. Рёбра словно обросли мясом, шрамы на шкуре от привязи будто бы сгладились, а седые грива и хвост стали белоснежными. Вот даёт!

— Слушай, может, мы тебе имя придумаем? — осенило меня. — Будешь… хм… Лошарик. Не нравится? Тогда Репешок! Что, тоже нет? Тогда Прилипала! — Конёк выслушивал поток моих издевательств, пофыркивая на самых абсурдных вариантах. Наконец я предложила ему обзываться так: — Бонифаций Фаворит Четвёртый! Звучит достаточно гордо для такого благородного скакуна, как ты? Я буду звать тебя Боня.

Свежепоименованный оторвался от ягод, согласно заржал, посмотрел на ручей с лёгким отвращением и пошёл к дороге. И то правильно. Пора было продолжать путь, иначе добраться до Овьерро затемно нам не светило. Я отвернулась от ясеневых крон, сквозь которые пробивались острые золотые лучи и поднялась с валуна. Желания ночевать в лесу здешние красоты не вызывали.

Идти стало намного приятнее. Я часто притормаживала, чтобы разглядеть мелькающее среди стволов лесное сообщество, а Боня степенно вышагивал рядом, изредка склоняясь, чтобы обнюхать дорогу. Кустики сочной травки он игнорировал, зато с интересом поглядывал на любопытных птах, подлетающих к нам почти вплотную, и периодически прищелкивал клыками.

Мне тоже есть хотелось просто фантастически. По пути попадались земляничные полянки и даже малинник, но на первых я так и не наелась, вдобавок едва не подцепив ушлого клеща, а в соседних колючих зарослях успел обосноваться медведь. Пришлось немножечко побегать. Но лес всё не кончался, а под деревьями заворочались плотные тени и появились первые комары, под шлепки так и целившие в мои голые коленки. Ко всему прочему нас буквально преследовали странный хрустящий шелест и невнятное бормотание.

Внезапно Боня поднял голову и резво отбежал на обочину, а я замешкалась, потому что колесо чемодана просто намертво перекосило в петле узловатого корня. Я дёрнула его изо всех сил, но только зря старалась. А странный звук всё приближался и приближался….

— Поберегись!!! — проорал мужской голос.

Я так рванулась в сторону, что сдёрнула чемодан с места, оставив колесо на память местной флоре, и едва не свалилась в канаву с прошлогодней листвой. И вовремя, потому что мимо именно с тем самым противным звуком промчалось нечто огромное, красное и в чёрных пятнах, тащившее за собой с грохотом и скрипом деревянную телегу с усатым возницей средних лет на козлах. Тот оглянулся на нашу компанию и натянул вожжи. Красное нечто вздыбилось на задние лапы и тяжело ухнуло на передние. Средние при этом так и продолжили перебирать по дороге.

— Экий у тебя жеребчик… славный! — откашлявшись, мужчина в просторной светлой одежде и удобных сандалиях спрыгнул на землю и похлопал насекомое-переросток по глянцевому боку, с любопытством поглядывая на жутковатого Боню. — Давно в пути?

— Это что, божья коровка?! — невежливо перебила я.

— Она самая, — кивнули мне. — А какая ей разница? Везёт и везёт.

— Да я и не в претензии. — Я захлопнула варежку и улыбнулась. — Просто неожиданно.

— Букашка она такая, со всех углов неожиданность выдаёт, — просиял хозяин и поправил полы расшитого алыми узорами жилета, под которым краснел широкий шёлковый кушак. — А потом ничего, привыкаешь.

— А это Бонифаций Фаворит Четвёртый, он добрый, ну, наверное, — представила я своего"скакуна", на что Боня только фыркнул. — А вы нас не захватите с собой?

— А чего ж нет? — кивнул возница. — Тебе куда, красавица?

— В Овьерро.

Он почесал затылок.

— Нет, туда нам с Букашкой не надо, да и тебе бы отсоветовал. Город небольшой, да славушка дурная о нём ходит по округе.

— Какого рода? — сделала я стойку.

— А, да сплетни глупые, — отмахнулся мужчина, но украдкой сотворил обережный знак. — Не к ночи поминать такое непотребство.

— Неужели некромант шалит? — забросила я удочку. Вообще-то, в больших городах Пещер их было, что крыс в иной канализации. Ничего особенного, мало ли у кого какие странности. Просто регистрируйся в соответствующих органах и не шали без разрешения. Однако с отдалением от просвещённых городов и без должного надзора самый слабенький некромант мог запросто разгуляться до злодея мирового уровня. До Монтоливии, столицы Валенсира, вон как далеко, а значит, приструнить негодяя будет некому, включая Инквизицию, которая вниманием подобные провинции не очень-то и жаловала. Так что, чем леший не шутит? Не зря же меня отправили именно сюда.

— Тьфу, мерзопакость! Может, и он, да кто б того охальника застукал! — А вот это было по теме, но валенсирец переключился на Конька. — Ты вот что, помоги-ка мне твоего Бонификция погрузить, а то ведь за Букашкой ему, поди, не угнаться. У меня переночуете, а утром… выбор твой. Тебя-то как звать?

— Виринея, — назвала я старое имя, всё равно ведь нового ещё не придумала. Да и сроднилась я с ним, привыкла отзываться, так что…

— А меня сеньором Ёсиком кличут, так что будем знакомы. Давай-ка, подсоби.

Вдвоём мы запихнули обмякшего от вольной жизни Боню в телегу и закинули туда же оставшийся без колеса чемодан. Я же пристроилась рядом с хозяином на козлах. Тот хлестнул вожжами, и Букашка рванула вперёд. Привыкла я к треску её лапок довольно быстро и даже смогла поддерживать беседу, оставив расспросы о некроманте на потом. Похоже, у местных на его счёт был недоговаривательный пунктик.

— Есть хочешь? — спросил мужчина. Он только что закончил рассказывать про свою семью: жену, старого тестя, детишек всех возрастов — десять штук в наличии, двух собак и полосатую кошку. Проживало это семейство в ремесленной деревушке недалеко от вышеупомянутого Овьерро. Сам он занимался тем, что возил в Фодирно — довольно многолюдный городок к югу от той станции, где я сошла с"Алой Стрелы", керамику собственного производства. Её остатки как раз погромыхивали в телеге, в коробах под наброшенным сверху брезентом. Но сеньор Ёсик утверждал, что уж в этот раз сбыл куда больше, чем ожидал, и теперь едет домой с изрядным барышом в кармане и гостинцами для родных.

— Ага, — призналась я. — Ужасно!

Тот, не заморачиваясь по поводу управления, развернулся объёмным седалищем к дороге и извлёк оттуда полотенечный узелок.

— На-ка вот, свояченица с собой положила. Ешь смело! — Узелок плюхнулся мне на колени, и хозяин снова уставился перед собой, похлопывая себя по заметному пузику. — Я когда от родственников уезжал, наелся во!

— Обалдеть! — Внутри лежали кусок белого ароматного сыра, несколько кусочков вяленого мяса и копчёной колбаски, большой ломоть свежего хлеба с хрустящей корочкой, луковые перья и розовый помидор. Я схватила колбасу и смачно надкусила. Сеньор Ёсик довольно посмотрел на меня, я же кивнула на Букашку, благополучно наполняя своё. — А можно спросить?

— Она-то? — догадался он. — Да вот… прилетела. Из этих… Закрытых областей, наверное, рядом же портал переходной между Пещерами. Да смешная история, ей-богу.

— Я бы послушала. — Я укусила помидор и забрызгала соком платье. А и леший с ним! Угощение стоило сотни таких!

Валенсирец покачал головой, но ему явно хотелось поделиться.

— А, ладно! — решился он. — Был у моего кума, сеньора Жозе, праздник… Гуляли целый день, да вечер всё одно настал. Вот уж и смеркалось, когда я домой пошёл. Хлоп дверью, а там ещё! Я туда, а там она….

— Букашка? — предположила я.

— Да откуда ж ей в том сарайчике взяться?! Бутылочка гарды! Малёхонькая такая, кум, зараза, припрятал! — Сеньор Ёсик развёл руками, показывая размер бутыли литров эдак на десять. — Ну, я так, пригубил чутка для храбрости, потому как ночь была, что хоть глаза коли, и домой пошёл, а по небу уж зарницы первехонькие засверкали. Ну, иду я себе и иду, а сам думаю, надо бы от жены схорониться, а то ведь нинья моя так и не даст поспать после гулянки. Она у меня страсть не любит, когда я под парами домой прихожу. Бывает, что все горшки за день наработанные об меня переколотит, а имущество-то жалко. Двинул я тогда виноградниками к сеновалу, а там — она…

— Нинья? — попробовала догадаться я.

— Букашка! Сидит себе на яблоне и тихонько так стрекочет. А я ж с праздника, да ещё и темновато было. Вот и думаю, и чего ж это сеньору мою Лорену на дерево занесло?

— А куда Нинья делась? — уточнила я.

— Кто? Ах, да это ж я жену свою так обзываю. Её всю жизнь Лореной звать, а нинья — это девочка, по-нашему. Люблю её, сил нет.

— А-а, — глубокомысленно выдала я, жуя колбаску.

— Вот сидит она на верхушке, а я внизу ору, чтоб перед соседями не позорила, — продолжил рассказчик. — А она возьми, да и спланируй в траву. Тут во мне гарда вмиг в бесполезность перешла и рухнул я, как подкошенный. А когда очнулся, то её и увидел.

— Букашку?

— Да какую букашку?! Скалку дубовую, как заглавный аргумент этого… семейного сосущенствования… с сеньорой Лореной на другом конце. А Букашка опять на яблоню залетела, где сидела и настроение семейное третировала. А вообще, умная она у нас. Я её потом всё равно с дерева снял, на цветочки выманив, и в хозяйство приспособил. И вот, лучше кобылы будет!

Боня позади снисходительно заржал. Сам мне едва до… поясницы, а всё туда же!

— Да что я всё о себе да о себе, — опомнился возница. Он вытащил из кармана жилета трубку и закурил. Ароматный дым с вишневым привкусом застелился за нами вдоль дороги. — Ты-то к нам откуда будешь?

— Травница я, — привычно соврала я, очень стараясь не свалиться с козлов, расслабившись после еды. — Буду гулять у вас по лесам да образцы для диссертации коллекционировать.

— Из другой Пещеры, значит, — пыхнул трубкой сеньор Ёсик. — Ты, главное, девчатам нашим не говори, а то замучают зельем приворотным, или ещё какой дрянью против прыщей.

— А что, здешняя травница не справляется? — удивилась я.

— Да был у нас Назар. Не в нашей деревне жил, правда, а в графской дубовой роще между нами и Овьерро. Только в прошлом году пропал. Исчез. Девчата к нему в праздники за гадальными зельям побежали, а его нет. Под котелком огонь пылает, книжка на столе листками шелестит, а хозяина и след простыл.

— Хм… — задумалась я, прикидывая перспективу трудоустройства.

— В город не суйся, пропадёшь! — проницательно предупредил валенсирец.

— А можно конкретики, а то ведь не пронимает, — покачала я головой.

— Вот же бестолковая! — вздохнул он. — Гиблое, оно и есть гиблое! Раньше добрый город был, а нынче там люди пропадают, и женщины более того.

— А причины?

— А кому оно надо то выяснять? — нахмурился сеньор Ёсик. — Инквизиторам, что ли?

— И много их тут? — задала я не менее важный для меня вопрос, чем поиски Антрацитового Паука.

Мужчина пожал плечами.

— Да нет никого. Ближайшее их отделение в Фодирно было, но и его недавно закрыли за ненадобностью. Так, наведываются к нам иногда, для проверки. Крутился, говорят, тут один в Овьерро с неделю назад, откушал за счёт мэра, да так и убрался. Воистину говорят, миру пора очиститься от этих…

Было несложно догадаться, что на языке у него вертится нехорошее слово. Плохо дело у Инквизиции, если уже и в провинции бродят подобные толки. Но отсутствие инквизиторов порадовало. Возможно, ещё какое-то время я смогу свободно перемещаться, но что будет после? Рано или поздно погоня, если таковая имеется, а верить, что мне спустили побег из Управления не приходилось, явится и сюда. Вопрос только в том, как скоро это произойдёт и успею ли я отыскать некроманта? Хотя так ли уж мне это нужно? Хочу ли я узнать от него правду? Сдавалось мне, что нет. Но если я не отыщу его в последующие дни, то засчитаю себе попытку и просто свалю. И пусть всё горит синим пламенем. Но Овьерро меня заинтриговал. Ох уже это любопытство. Вечно у меня из-за него проблемы.

Пока мы общались, заметно посветлело. Это в кронах замелькали бреши, сквозь которые проглядывало небо. К тому же за стволами я приметила полосу невысокой каменной ограды и показала на неё рукой.

— Граница личных владений графского сына! — Мужчина снова сотворил обережный знак, а Букашка взвилась на задних лапках и едва не сбросила нас на землю. Её хозяин натянул поводья, пытаясь её успокоить, а я смотрела на дорогу, посреди которой замер чёрный зверь размером с подросшего телёнка. Он стоял сгорбившись и припав на передние лапы, а с тупой морды с ощеренной пастью в пыль капали и тянулись ниточки слюны. Зверь низко и утробно рычал, блестящая шерсть на его холке поднялась, превращаясь в длинные иглы. На мощной шее серебрился ошейник с металлическими шипами. По моему затылку пронеслась волна мурашек. Очень уж ярко вспомнился вурдалак, который пытался пообедать мной в Бьёрсгарде. Ох и не спроста такие совпадения! — Вожак его гончих, чтоб его четырежды!

Из-за деревьев раздался остервенелый вой, и на дорогу выскочили ещё с десяток более мелких тварей, а за ними — всадники в красных ливреях. Затрубив в завитые рога, они перемахнули через стену, увлекая за собой жуткую свору. Последним, жутко лязгнув клыками, лениво и неспешно ушёл вожак. Низкий гул охоты уже слышался далеко впереди, когда из леса, с гиканьем и молодецкими воплями, выступила ещё одна группа всадников. На них были разного цвета бархатные куртки с золотой вышивкой и короткие плащи. Эти громко хохотали и убираться не торопились.

— Кого они ждут? — спросила я.

— Известно кого, Габриэля де Феррер, — процедил сеньор Ёсик, едва справляясь с разволновавшейся Букашкой. — С тех пор как он вернулся в отчий дом, ни одного денёчка спокойно не проходит. Опусти глаза! Он может быть где-то рядом!

Вот ещё! Я смотрела на молодчиков в открытую. И тут на дорогу между нами вылетел огромный чёрный жеребец и, выбросив из-под копыт комья сухой земли, встал на дыбы. Всадник осадил его в один удар хлыстом и направил к нам.

— Э-эх, быть теперь беде! — прошептал валенсирец, скатываясь с козел и сгибаясь перед отпрыском феодала в низком поклоне, но вот я собиралась оценить оного вблизи. Волнистые золотые волосы, подобранные драгоценным витым венцом, довольно резкие черты лица, волевой подбородок под чувственной линией рта. Бархатный камзол цвета свежей крови, расшитый золотом, был расстёгнут по случаю жары до пояса тёмных брюк, а на рельефной груди покачивался круглый медальон-накопитель с изображение раскидистого дерева в кольце неизвестных угловатых рун. На семейный герб оные походили мало, хотя в геральдике я особо не разбиралась. В общем, обычный лощёный красавчик, прямо и не скажешь, что мы в провинции. А вот его взгляд… Было в нём что-то такое, отчего по спине разлились огненные волны предупреждения, прямо как от вожака его своры. Хм…

— Так-так-так… — Габриэль де Феррер объехал вокруг нас так близко, что я рассмотрела своё отражение в едва запылившихся сапогах и даже уловила горьковато-сладкий аромат его духов, смешавшийся с запахом конского пота. Завершив осмотр нашей композиции, блондин остановил коня над склонённым мужчиной. — Сеньор Ёсик из…

— Лес-Оллас, — подсказал тот. — Приветствую вас, дон Габриэль! Благоденствия вам и вашей семье…

— Да-да, — оборвали его. Глаза цвета горького шоколада прошлись по мне таким цепким взглядом, и я едва подавила в себе желание спрятаться под козлы, ибо вид у меня был тот ещё: тапочки изорвались, платье в пятнах от помидора, а вместо причёски наверняка колтун. В общем, явно неподобающий для встречи с таким вот аристократическим персонажем. — А кто вы?

— Ваша новая травница. — Я уверенно посмотрела прямо в мужские глаза. Интересно, сколько ему? Кажется, мой ровесник или чуть старше, но в магическом мире это ничего не значило.

— Ложь, — чересчур проницательно прищурился красавчик. — Я сын властителя этих земель — графа де Феррер. Мы не подавали запрос на специалиста в ваш Ковен.

— А я доброволец, — спокойно улыбнулась я. — Прибыла в Валенсир только сегодня. Буду работать за крышу над головой и получение жизненного опыта.

— И у вас для этого есть все необходимые документы? — приподнял он тёмную бровь.

— Предпочитаю доказывать своё умение делом, но да, разрешение на практику у меня есть. — Я расслабленно откинулась на узенькой лавочке козел, хотя сбежать мне отсюда хотелось дальше чем вижу. — Кажется, вы куда-то торопились, — напомнила я.

Конь предпринял очередную попытку неповиновения, но его снова очень жёстко осадили. Я невольно посмотрела на хлыст его хозяина, и его губы сложились в холодную улыбку.

— Иногда это самое верное средство, чтобы указать каждому на его место. Эту вещицу, — дон Габриэль приподнял кончиком хлыста мой подбородок, и я различила сотни крошечных шипов, осыпавших его по всей длине, — изготовил для меня один мастер, знающий толк в усмирении строптивых созданий.

— И с тех пор вы не устаёте применять её. — Я пальцем отодвинула хлопушку от своего лица, и на коже осталась капелька крови. Каково же было его коню?! — Специалисты утверждают, что стремление причинять боль есть тяжёлое расстройство личности. Патология.

На щеках красавчика вздулись желваки. Пальцы на рукояти хлыста побелели, но тут он широко улыбнулся и разразился хриплым смехом, от чего жеребец дёрнулся и снова всхрапнул.

— Потрясающе! Меня всегда удивляло, как в некоторых людях уживаются безграничная глупость и безрассудная храбрость. — Взгляд блондина его весёлости не отражал, скорее, наоборот, что вызвало у меня неосознанную дрожь. — Играя с огнём, не удивляйтесь, если однажды пылающая крыша упадёт вам на голову и причинит много боли. Впрочем, и с ней можно и подружиться. Что ж, мы ещё встретимся, и тогда я преподам вам урок приличных манер. — Он едва поклонился со странным блеском в глазах и, улыбнувшись так хищно, что у меня кое-где ёкнуло, развернул коня и крикнул: — Продолжим охоту!

Взмах ужасным хлыстом, и покорное животное распласталось в прыжке через каменную ограду. Свита поспешила за своим господином, и через несколько секунд всё стихло.

Вот это персонаж…

Валенсирец, до сих пор имитирующий слепо-глухо-немую статую, с трудом разогнул спину и забрался обратно на козлы. Мы молчали, а Боня, у которого, похоже, хватило ума спрятаться под брезент, вылез наружу и теперь укоризненно сопел над моим плечом. Да я и сама поняла, что перегнула палку.

— Я, пожалуй, пойду, — вздохнула я, собираясь оставшийся путь преодолеть пешком.

— Да сиди уж, — цыкнул сеньор Ёсик и дёрнул за поводья. Букашка рванулась вперёд. — Теперь-то он от тебя всё одно не отстанет.

— Очень я ему нужна, — хмыкнула я.

— Чтоб ты понимала! Деревенские-то девки для него что?! Тьфу! Красота-то есть, а мозгов, поди, маловато! Да и боятся они его, как огня. В ноги падают, мычат от страха. А ты ему отпор дала. Вот ему поиграться с тобой охота будет. Как кошке с мышкой.

— А я не боюсь! — рассмеялась я, помахивая ногой и оглядываясь по сторонам. Дорога, наконец-то, вывела нас из леса к светлой оливковой роще.

— Ох, не хотел я тебя пугать, да придётся, — покачал он головой. — А ведь отец дона Габриэля, граф де Феррер, строго-настрого приказал не болтать языками.

— А вы ему разве рабы?

— Не рабы, ясное дело, но он гранд из древнего рода, а мы на его земле живём и кормимся. Вот он над нами и первая власть. Кому охота поперёк его воли пойти? Дураков нет.

— Всё ясно, — скептически протянула я. Средневековье процветало здесь не только в нарядах и отсутствии нормального общественного транспорта. Хотя кого мне осуждать? В Грязных Кварталах многие жили по тем же принципам.

— Да ничего-то тебе неясно! — как-то расстроенно пыхнул трубкой мужчина. — Край-то у нас всегда мирный был. Сеем мы здесь, пашем, гончарствуем, опять же, как и предки наши. Всё равно ведь, кроме природной магии, ничего и не умеем. Семьи большие, все друг друга знают, в родстве состоят. Никто худого не замышляет, не то что смерти чужой. Вот так мы и жили, пока годочков эдак тридцать тому назад не объявилось здесь одно кровожадное чудовище…

— Да вы что? — почти серьёзно удивилась я. — Упырь какой-нибудь?

— Ага, вампир проклятущий.

Я таки перхнула от смеха, замаскировав его кашлем. Ох, не знал он дэ Аншэри!

— Народу он погубил, и не сосчитать, — покосился он на меня. — Ни старым, ни младым не брезговал, утоляя свой лютый голод. Без малого три года зверствовал. Уж и ловушки на него ставили, и дружину созывали, даже инквизиторов звали, да всё без толку. Вампир всегда появлялся с первым вечерним туманом, а с рассветом могла опустеть целая деревня. Да и не выпивал он своих жертв толком, а так, игрался. Горло клыками порвёт, тела раскидает окрест или в кучу посреди домов стащит, а сам развалится на ней, как на троне, празднует. За то прозвали мы его Багровым Королём.

— И чем же всё кончилось? — Я любовалась на проплывающие мимо оливы, расцвеченные жёлтыми пятнами солнечных лучей. До чего мирная картина. Никакие упыри-вампиры с ней совсем не вязались.

— А ничем. Исчез он, словно и не было его никогда. А потом война к нам нагрянула. Уж четверть века минуло, как Белое и Чёрное воинства сразились здесь. Климат здешний, слабомагический, их Маршалам глянулся. На чистоту и мощь заклятий будто бы никак не влияет. Ну, не мне тебе объяснять, что дальше-то было. Училась, поди, в школе, знаешь. А я сам видел, как наших деревенских в армейскую пучину затянуло, за Добро сражаться, но не все из них вернулись. А кто пришёл, те рассказывали, что среди нежити был и Багровый Король, он у них за командира был. И битвы с ним никто пережил.

— Так уж и никто? — поддела я.

— А тебе бы всё передразнивать! Я таким же был, а потом жизнь иному научила.

— Например?

— Ну, во-первых, слушать старших, так целее будешь. Я ведь тоже на войну попёрся, в ополчение, хотя мудрые люди не советовали. Идеалы Светлых защищать, будь они неладны. Да еле ноги унёс, когда Тёмные наших потеснили. Был ранен в бою, двоих товарищей на себе вытянул. Потом только узнал, что другим не так повезло, повстречал их на своём пути Багровый Король. Из батальона один только и выжил, да и то потому, что трупами товарищей завалило и вампир его не учуял. — Валенсирец умолк, хмуро вглядываясь куда-то вдаль.

Я тоже молчала, но в основном потому, что меня начало размаривать. Хотелось уже помыться и просто лечь спать. Мне и без"вампирских"историй хватало кошмаров.

— И что было потом? — всё-таки нарушила я тишину.

— Потом? — очнулся сеньор Ёсик. — Ничего, повоевали да разошлись. Правда, нечисти понарасплодилось тут на свежих-то трупах, еле перебили. А тут ещё Багровый Король снова объявился. Всё рыскал по прежним своим…"угодьям", словно искал чего, и исчез… Пока снова не вернулся.

— Долго его не было?

— А, лет пять, — махнул он рукой. — Собрал, проклятый, кровавую жатву и был таков. Но поговаривают, что и не уходил никуда. Так и жил среди нас тенью, покуда, годов через семь банду разбойничью с пришлым некромантом не сколотили. Такие непотребства творили, что и вспоминать страшно. Ох и худо б нам тогда пришлось, если б славушка об этом дурная до столицы не добралась. Вот тогда и появился в своих исконных владениях граф де Феррер со своими бойцами. И такой порядок навёл… Месяца не прошло, как всю банду изловил да перевешал без суда и следствия. А заодно и тех, кто имел с ними сношения или хоть как-то был в том заподозрен, чтоб никому повадно не было. А наши, местные, посильно помогали. Кто делом, кто словом, чтоб их. С тех пор зажили мы мирно, да не то чтобы счастливо. Но графский порядок нам самим недёшево обошёлся, ведь добрые люди они не всегда добрыми бывают.

Я пожала плечами. Уж мне ли было не знать, на что способны"добрые"люди ради собственной выгоды. Подумаешь, ещё один способ выиграть битву за окружающее пространство. Хотя знавала я и тех, для кого возможность оболгать соседа могла сойти за первое, а то и за единственное счастье в жизни, а уж на такой благодатной почве… Но меня интересовало только одно.

— Тогда и вампира с некромантом тоже повесили? — спросила я.

— А никто не знает. Одни говорят, что видели, как графский палач верёвку для них отвязывал, другие, что удалось им скрыться в горах. А как там было… Да и неважно. Главное, что детки наши снова в леса без страха ходить начали. Недолго, правда, до возвращения дона Габриэля в замок отца.

Я обернулась, ощутив затылком чужой взгляд, однако позади ничего, кроме леса и дороги, не было. Уж каким, а мирным этот край назвать никак не получалось.

— Вот с тех пор новые пропажи и начались. А ведь был же мальчонка как мальчонка, только что молчаливый. Да это пока граф его учиться не послал. Как мать его померла — донна Исабель, дивной красоты женщина была, так и уехал он в столицу. И во что только тамошняя жизнь людей превращает?

— Мало ли какое совпадение. Свидетели есть? Нет? Тогда и дела нет.

— А люди всё одно болтают!

— Вам же запрещено? — снова поддела я.

— Ты погляди, какая языкастая! — хохотнул валенсирец. — Приехали уж почти. Вон и Лес-Оллас, деревенька моя. — Он ткнул пальцем вправо, на разбросанные за рощей белёные домики, крытые терракотовой черепицей, и остановил Букашку. Нам на встречу неслись две худенькие, как две капли похожие между собой, смуглые простоволосые девочки в пёстрых платьицах с пышными юбочками. На этом диалог о здешних ужастиках прекратился, а жаль.

— Папуся!!! — радостно закричали девочки.

— Мои средненькие, — оповестил сеньор Ёсик, когда они добежали до повозки и повисли на отцовской ноге. Тот поочерёдно погладил растрёпанные макушки. — Леока и Рита.

— Папуся, а что ты нам привёз?! Ой! А это кто?! — На меня уставились две пары блестящих от любопытства глаз.

— Ну, чего смотрите? — притворно нахмурился счастливый отец. — Тётя из другой Пещеры. А вы чего здесь забыли, а?

— Так овечек же домой гоним! — откликнулась Леока, и где-то неподалёку, за высокой травой, раздалось подтверждающее"Бе-э".

— Так вы что ж, их одних бросили, козявки?!

— А чего с ними случится-то? — важно отмахнулась Рита, разглядывая меня. — Там же Сио!

— А у меня вот кто есть, — буркнула я и вытащила из-за себя Бонину голову. Конёк протестующе заржал, но было поздно. Детское внимание переключилось на него. Девочки дунули назад, явно намереваясь помочь друг другу залезть наверх.

— Это что ещё такое?! — почти серьёзно прикрикнул сеньор Ёсик, и те застыли. — Вот я вас! Ну-ка, бегите к брату, и чтоб без баловства, не то не видать вам подарочков отцовских!

— Хорошо, папуся!!! — Дети наперегонки скрылись за узловатыми стволами олив, и телега поползла вперёд.

И вот уже показались заплатки огородов, запахло хлебом и щедро приправленной специями едой. Деревню укрывали зелёные холмы и невысокий белёный забор, покрытый той же черепицей, что и дома, а их было не так уж и мало. Я бы даже назвала Лес-Оллас небольшим городком на три длинных улицы с мощёнными светлым камнем дорогами и небольшой площадью в центре. Под широкой аркой ворот раскачивался на ветру венок из каких-то синих цветов, которые издавали очень резкий аромат.

— Это от нежити, — пояснил валенсирец, когда я чихнула, представляя себе морду упыря, которому на пути попалось сие отгоняющее средство. Ещё бы платочек рядом подвесили, чтобы сопли подтирать. — Да только люди и похуже бывают.

Я слабо улыбнулась. Теперь мне привиделся крадущийся в ночи Габриэль де Феррер, посекундно утирающий нос платочком с монограммой.

— Э-э-э, дружище! Вот это ты горазд! В Фодирно с горшками помчался, а обратно вон какую гуатту привёз! Это что ж сеньора Лорена про такое скажет? Доброго вам дня, кстати, сеньорита! — Дорогу Букашке заступил высокий и худой мужчина. Он снял широкополую шляпу и поклонился мне, широко улыбаясь из-под пышных усов. Я кивнула и улыбнулась.

— И тебе привет, Жозе! — чинно отозвался мой возница, натягивая поводья. — То не твоего ума дело, спрашивать!

— Так вот ты как заговорил, бочонок пузатый?! — со смехом ответили ему. — Ну, придёшь ты ко мне вечерком гарды попить, я тебя от души угощу!

Сеньор Ёсик усмехнулся в усы, и Букашка пошуршала по привычному маршруту.

— Что значит гуатта? — спросила я, неуверенная в том, что произнесла правильно.

— Красотка! — рассмеялся он, сворачивая на одну из улиц, разноцветную от выставленной вдоль неё всевозможной керамической утвари.

Каких только расцветок и посудин здесь не было. Особенно мне приглянулись яркие плоские блюда с красно-жёлто-белым орнаментом. Я решила, что непременно обзаведусь парочкой перед отъездом, а пока просто восхищалась посудой и отвечала кивками на приветливые улыбки смуглых и красивых жителей Лес-Оллас. На меня откровенно пялились, так что я чувствовала себя невероятной диковинкой.

Домик моего сопровождающего ничем не отличался от прочих. Был такой же белый, аккуратненький и с выставкой расписных горшков всех размеров прямо на ограде вместо черепицы.

— За посудой к нам приезжают со всего Валенсира! — гордо пояснил мужчина. — Вот мы и не прячем ничего по домам да мастерским, чтобы сразу товар лицом представлять.

Домочадцы высыпали на крыльцо, чтобы встретить главу семейства. Двое старших сыновей, похожих на отца, и россыпь разновозрастных девчонок. Последней из дома выкатилась хозяйка дома — дородная и очень красивая дама в пёстром платье в горизонтальную полоску всех оттенков оранжевого под коричневым передником и роскошным костяным гребнем в чёрных как смоль волосах, собранных в мудрёный пучок из кос.

— А это семейство моё! — сказал он, спрыгивая прямо в объятия подбежавших дочерей. — Вы ж мои родные! Соскучились по папке?! Ну-ка, парни, разгрузите телегу! Да смотрите, не обижайте Бонификция!

Сыновья тут же подбежали к нам, старательно изображая блуждающее косоглазие на мои голые ноги, а я спрыгнула вниз, уже мечтая, чтобы, наконец, наступила ночь и на меня перестали таращиться.

— Это Виринея, — представили меня. Я помахала ручкой, не зная, куда деться от тяжёлого взгляда сеньоры Лорены. — Она погостит у нас.

Одна из девочек ущипнула меня за коленку.

— Тётя, а ты кто такая?

— Травница. Буду тут недалеко работать.

— А где это, недалеко?

Ответить я не успела, отец отогнал её к матери.

— Тёте нужно отдохнуть. Эй, Пако, Томас, чего вы там возитесь?! Надо б ещё и воды горячей натаскать!

Парни чего-то промычали из-за телеги, и долгая возня позади завершилась громким хлопком. И сверху на нас посыпалось содержимое моего чемодана.

— Ёсик! — рявкнула сеньора Лорена, снимая с плеча красные кружевные трусики. По-моему, она не совсем поняла, что это такое было. На моё счастье.

— Ой, кякой стрянный доззик! — Младшие бросились поднимать с земли моё имущество, устроив за лифчик целое сражение. Боня ржал не своим голосом, потому что остальные уже сообразили для чего можно использовать мини-лошадку, пускай и не самую миловидную, и храбро пытались усесться к ней на спину. В общем, ребятне было весело.

— Ёсик!! — Это было второе предупреждение, после которого могло произойти и удаление с поля с помощью скалки.

— Иду, моя нинья! — придушено пропыхтел валенсирец. — Я сейчас…

Хозяева удалились в дом на переговоры, а детский сад тут же определил, кто тут гвоздь программы. Меня тянули сразу в пять сторон, делились какими-то секретиками, пытались подобрать туфельки, плели мне косички и вязали из моих же трусов мне бантики. Так что, когда сеньора Лорена соизволила посмотреть на меня более благосклонно, я бы даже сказала с уважением, я быстро приближалась к истерике. А ведь я никогда не плачу!