Хмурый город. Ненастье для Насти

Ирина Валерьевна Дынина, 2022

Вы верите в монстров? Нет? Зря. Монстры повсюду – живут рядом с нами и занимаются тайными делишками под покровом ночи.Девушка Настя из небольшого провинциального городка, распрощалась со скучной, но спокойной жизнью, обретя новые способности после того, как старушка-соседка передала ей свою колдовскую силу.Подумать не могла Настя о том, что рядом с простыми людьми живут существа из волшебных сказок.Новая реальность потрясла Анастасию. Она никогда не мечтала о карьере колдуньи, но и пасовать перед трудностями не привыкла. А трудностей хватало – на жизнь горожан посягает жестокий некромант, в городском парке замечен зомби, кровососы затевают недоброе, а строгий начальник и, по совместительству, черный маг, слишком много внимания уделяет девушке-курьеру.Хорошо еще, что каждой колдунье полагается свой личный дух-помощник, язвительные насмешки которого необычайно бодрят и заставляют держать себя в тонусе.Девушка в беде.Обаятельный черный маг.Дух-помощник и прочие неприятности.

Глава 6 Новая реальность

Настя громко хлопнула дверями и покинула здание центральной городской поликлиники, еле удержавшись от того, чтобы не пнуть эти двери ногой.

Много они понимают! Доктора, так называемые!

— Здорова, как бык! — передразнила она кого-то противным голосом. — Идите, девушка, не мешайте работать! У нас и без ваших придумок проблем хватает.

Потрясая зажатым в руке листком с результатами всевозможных анализов, Настя медленно поплелась к парковке, натянув шапку на самые уши.

Да, натянула, не смотря, на то, что нынче стоял дивный денёк, один из последних дней золотой осени.

А что ей оставалось ещё делать, коли у неё на голове свил гнездо самый, что ни есть, настоящий эльф. Или, фейри или, пикси или, дух, как он сам себя называл.

Мерзкий мальчишка, росточком со спичечный коробок, Мальчик-с-пальчик по имени Шкода. Да-да и имя это ему Настя придумала сама.

Вот угораздило!

Девушка злобно пнула ногой пустую банку из-под пива — разбросали тут! Чтоб у того, кто это сделал, чиряк на заднице вскочил! Здоровенный такой чиряк, с дулю величиной! Не меньше!

Пожелала и, тут же, услышала чей-то болезненный вскрик. Оглянувшись, Анастасия заметила, как один из пары, затрапезного вида, мужичков, спокойно распивающих на лавочке поллитра «Беленькой», кривится и хватает себя за отвислый зад.

— Уй! Уй! — верещал мужик, тряся задом, обтянутым домашними «трениками». — Уй, как прихватило!

— Что, Толяныч? — второй, засунув в рот карамельку, вполне удачно заменившую отсутствующую закуску к водке, понимающе хмыкнул. — На горшок пора? Клапан срывает?

— Да, нет же. — заныл мужик, продолжая беспокойно поглаживать собственный зад. — Ох и печёт! И, дёргает! И, ноет! Главное, ни с того, ни с сего! Ты бы глянул, Серый, чего там у меня. Может, пока не поздно, в больницу бежать надобно?

— Ну, не знаю. — собутыльник первого, по имени «Серый», обтерев руки о точно такие же «треники», как у приятеля, только чёрного цвета, брезгливо скривился. — Я, тебе, что, проктолог, зад твой щупать?

— Ну, Серый, чего ты, на самом деле? — первый едва не скакал на одном месте. — Не могу, терпеть мочи нет! Дёргает-то, как! Сейчас вот ёжиком разрожусь!

— Ты, главное, раком не стань. — пошло пошутил гыгыкающий Серый и, смилостивившись над страдальцем, согласился. — Ну, заголяйси, что ль. Смотреть буду — покажите доктору попку, пациент, гы-гы, не стесняйтесь.

Первый оперативно стянул с себя штаны вместе с трусами, ничуть не смущаясь присутствием Насти, стоявшей чуть поодаль, разинув рот, людной улицы и многочисленными окнами домов, смотрящими прямо в этот небольшой скверик, а, так же, детишками, прыгающими и бегающими по детской площадке. Заголив зад, первый, согнувшись, прохрипел.

— Ну, Серый, чего там видно?

Серый замер, глаза у него медленно округлялись.

— Да, там, Толяныч, вообще — жопа!

— Ясное дело, что жопа. — согласился первый, переступая с ноги на ногу. — На жопе-то, что?

— Да тут, полная жопа! — заявил хмельной Серый, почесывая затылок. — Вот, полная! И вся красная ищ-що! Гноище — кругом! Как ты, вообще, ходил и сидел на ней, а?

— Да, ты, что? — Толяныч застонал и ноги у него начали мелко трястись. — Чё, в натуре?

— Ага! — Серый снова нагнулся и взглянул. — Ну, трындец! Полный!

— Ах, вы, извращенцы поганые! — громкий крик вспугнул и пациента и само назначенного проктолога-любителя. — Гады! Бесстыжие гомики! Ты погляди, чаво удумали — средь бела дня чуть ли не сношаются у всех на виду! При детях! Ах вы, паразиты недобитые! — и на парочку любителей выпить на лавочке в тихом скверике, накинулась рослая тётка в оранжевом жилете, воинственно потрясающая метлой. — Уж, я вам и задам! Твари! А, тебе, Толяныч, точно не жить — я твоей Машке все обскажу про бесстыдство твоё! Всё, как есть, обскажу — и как ты водку жрёшь, и как тебе Серый, алкаш проклятый, зад щупает ручонками своими погаными. Извращенцы! Уроды! Полиция! Полиция! — и вновь принялась махать метлой, целясь в лицо поганым уродам и грязным извращенцам, которые прикидываются порядочными людьми.

Настя, согнувшись в поясе, оглушительно хохотала, наблюдая за тем, как ражая тётка-дворничиха гоняет по двору двух щетинистых, неухоженного вида, мужичков, пребывающих в лёгком подпитии и обалдении от того, что их обзывают извращенцами, гомиками и прочими, не очень приятными, словами.

Впрочем, тётка выражалась куда более ярко, но, нецензурно.

— Ты, хозяйка, полегче б, проклятиями разбрасывалась. — неодобрительно запищало у Насти за ухом. — Вона, как, мужика-то, скрутило! Чуть ли, не в бараний рог согнуло! Ишь, бежит, а сам себя за задницу придерживает, чтобы, значится, у него ничего не отвалилось лишнего. Небось и ноет у него там, и свербит. А, коли бы, ты лопнуть кому пожелала, от души? Что, тогда? Собирали бы клочки по закоулочкам?

— Я тут при чём? — охнула Настя, едва удерживаясь от того, чтобы не почесать саму себя за ухом и не прихлопнуть невзначай обладателя писклявого голоса.

— Как это — при чём? — возмутился Шкода. — А, кто бедолаге чиряка пожелал, величиной с фигу? — ехидно поинтересовался противный дух. — Я, что ли или, колдунья одна? Проклятье, оно не птица. Вылетит — не споймаешь!

— Ведьма, отстань от меня. — орал бедолага Толяныч, а Настя, мгновенно побледнев, как смерть, забилась в узкую щель между гаражами, щедро понатыканными по всему двору.

— Ты ещё и обзываешься, извращенец? — неугомонная дворничиха продолжила свой забег с метлой наперевес. — Ведьма, говоришь? Кто, ведьма? Я — ведьма? — горячилась она, загнав мужика в угол между гаражом и стеной высотки. — Это Машка твоя — ведьма! Цыганка подлая! Чёрная, как головёшка и глаз у неё недобрый! Все про то знают! Ведьма, ить, я тебе дам — ведьма!

— Кому это ты там давать собралась, лахудра? — женский голос с балкона пятого этажа звучанием напоминал визг бензопилы. — Даст она! Погань! Да ты приплачивать станешь и то, не возьмут! Стерва рыжая! Отстань от моего мужика, чего приколупалась? Вот, я сейчас спущусь, да лохмы твои распрекрасные повыдергаю все!

— Спустись, спустись. — дворничиха с метлой чувствовала себя уверенно, да и зевак во дворе, хватало, свидетелей, то есть. — Спустись и на мужика своего, извращенца полюбуйся, на то, как они с соседом вашим, Серым, друг друга за зады ощупывали. Ох и зад у твоего Толяныча — красный! Чисто бибизьян из зоопарка!

— Сама ты — обезьяна облезлая! — та самая Машка, высунувшись из окна по пояс, продолжала орать на всю улицу. — Дура с метлой наперевес. А, ты, урод, — это уже несчастному Толянычу. — домой не приходи! К мамочке своей катись малахольной. Нехай она тебя по заду гладит, сволочь ты небритая! — и, плюнув на платок горластой тётке с метлой, исчезла с балкона.

Настя, отдышавшись и убедившись в том, что, если кого и обзывали ведьмой, то не её, осторожно, короткими перебежками, прячась за естественными укрытиями — ларьком, детской горкой и чьим-то «Лексусом», припаркованном на тротуаре, бросилась к своей машине. Крохотный «Матиз», совсем незаметный на фоне всех этих джипов, «Киа» и прочих «Тайот», казался ей спасительным островком спокойствия и благополучия.

— Не спеши, хозяйка, не спеши! — все тот же, тоненький голосок продолжал назойливо пищать за ухом. — Споткнёшься, упадёшь и ещё кого проклянёшь ненароком. Ой-ой! — это Настя, устав выслушивать всяко-разное в свой адрес, глубже натянула шапку на уши, отрезая своему духу-помощнику саму возможность орать в белый свет дурным голосом.

— Анастасия Павловна? — глас с небес прозвучал неожиданно и очень некстати. — Конева Анастасия Павловна?

— Вы ошиблись. — не глядя на говорившего, Настя гордо распрямила спину. — Кобылка, если вам это интересно. — и взглянула на очередного нахала, коверкающего её честное имя.

И, обомлела — перед ней, собственной великолепной персоной, ухмыляясь во все свои тридцать два зуба, находилось то самое, высокое начальство — Соловей Никита Добрынич. Тот самый Соловей, родный внук гадюкинской ведьмы Степаниды Савишны.

— Точно-точно, Кобылка! — продолжал улыбаться губами Соловей Никита Добрынич, но глаза при этом, у него оставались холодными. — Я помню — какая-то лошадиная фамилия.

— Сам ты — конь педальный. — захотелось огрызнуться Насте, но она сдержалась, особенно, принимая во внимание то обстоятельство, что ершистый дух, свивший гнездо у неё на голове, сноровисто пинал ногой Настю за ухом, да так активно, что серьга-колечко неравномерно тряслась.

— Смотрю, вы, Анастасия Павловна с поручением моим справились вполне успешно, да и сами, как я слышал, внакладе не остались? — вкрадчиво поинтересовалось то самое, большое начальство. — Вас можно поздравить с новообретенными навыками и умениями? — и Соловей, широко проведя рукой по воздуху, ткнул прямо в незадачливого страдальца по имени Толяныч, медленно ковыляющего к зданию городской поликлиники и продолжающему ощупывать свой многострадальный зад. Приятель его, а по совместительству и собутыльник, Серый, держался чуть поодаль, опасаясь новых обвинений в нетрадиционной сексуальной ориентации.

— О чём это вы? — Настя взирала на начальство честными-пречестными глазами. — Не понимаю я вас.

— Даже, так? — хмыкнул Соловей Н.Д. — Ну-ну.. Желаю всяческих успехов на новом для вас поприще — и, усвистал. Вернее, влез в свой здоровенный «Лексус» и был таков. Только его и видели.

— Гад улыбчивый. — не сдержалась Настя, подпрыгивая от возмущения. — Это, что ж, получается — в городе, куда не плюнь, сплошь ведьмы, да такие непонятные Соловьи шастают? Разбойники? Да чтоб ему с настоящими разбойниками повстречаться! Ишь, улыбается он, а, если бы меня с этой материальной помощью, те бандюганы раньше остановили? За золото, да еще в таком количестве, прикопали бы под каким-нибудь уютным кустиком и, поминай, как звали? Одно слово — нелюди!

— Нелюди и есть. — Шкода высунулся из-под шапки и, держась за серьгу, ловко перепрыгнул на плечо к хозяйке. — Бабка — ведьма, а, энтот, стало быть, колдун. Сразу же видно. Их породу ни с какой другой не спутаешь. Потомственный колдун, а не новодел, как некоторые. — и уставился на девушку бесстыжими глазами.

Настя насупилась — новодел! Мелочь пузатая, а обзывается обидно. И не поспоришь, потому как, правду сказал.

— Кому видно, — вспылила Настя. — а, кому и нет. Я тебе, что, рентген, всех насквозь видеть?

— Так, аура у него тёмная. — независимо пожал плечами мальчик-дух. — Ты, хозяйка, присмотрись в другой раз хорошенько. Колдун он, Соловей этот, и аура у него соответствующая.

Настя, не смотря на все свои сомнения и недоверие, совсем уж безграмотной не была и книжки про разных там попаданцев, везучих и не очень, почитывала регулярно. О том, что такое «аура» и с чем её едят, понятие имела и сейчас, после краткого разъяснения Шкоды, припомнила о том, что что-то такое заметила, какую-то смутную дымку вокруг головы начальства — серую и дрожащую, как фруктовое желе. Заметила, но значения феномену необычному, не придала. Вот, что значит — молодо-зелено.

— Так, он — маг! — ахнула Настя и прижала ледяные ладошки к горящим щекам. — Он меня специально к бабке той отправил, получается?

— Конечно. Дотумкала, наконец-то, голова твоя садовая. — Шкода, дождавшись пока хозяйка втиснется в салон своей крохи, запрыгал у той на коленках. — Колдунья, совсем юная, неопытная и необученная — это же, подарок судьбы. С даром нераспечатанным, еще и немалым. Тебя и послали к ведьме с пустяковым поручением, дабы та слугой новым обзавелась. Поработила бы тебя старуха из Гадюкино и стала бы ты ей слугой верной, на веки вечные, коль не поумнела бы и выкрутиться не исхитрилась.

— Какой мрачный гад! — Настя воинственно сжимала и разжимала кулаки, жалея, что не может зарядить ими в лоб негодяю. — Я же ни о чём не знала. — пожаловалась она Шкоде. — Ни про Марковну, ни про дар этот, будь он неладен.

— Так, заметно то. — Шкода независимо передёрнул плечами. — Я, вот, сколько лет с тобой мучился. Думал, всё — сгину в цвете лет, как и многие другие из нашей братии.

Настя замерла, затем, резко хлопнула ладонью, придавив мальчика-духа к собственной коленке. Тот отчаянно заверещал, пытаясь освободиться, серебряный ободок слетел с его светловолосой головы и затерялся где-то под сиденьями.

— Рассказывай. — повелела Настя. — Всё рассказывай, о чем информацию имеешь, а то мне, знаешь ли, боязно на своих собственных ошибках учиться. Лучше уж на чужом опыте уму-разуму поднабраться.

Шкода замер, перестал дёргаться и вырываться, шмыгнул носом и покладисто согласился.

— Хорошо, хозяйка, расскажу. Ты только отпусти меня, а то все внутренности меж собой перекрутились и слипнуться норовят. Расскажу, как не рассказать? Я, как создание волшебное, могу, кой, о чем, тебе поведать, но, мал я ещё, не вырос, да и неопытен. Тебе бы с кем солидным пообщаться, знаний зачерпнуть полной горстью, а то, схарчат тебя, колдовку юную и маму позвать не успеешь. Да и не поможет мама, не спасёт.

— Ближе к делу. — Настя подпустила в голос суровых ноток, чувствуя себя, то ли рабовладелицей, то ли, помещицей с крепостными крестьянами. — Не отвлекайся.

Шкода примостился на флешке, вставленной в проигрыватель и принялся, качая ногами, утирать покрасневший нос.

— Замёрз малец. — догадалась Анастасия и почувствовала себя крайне неудобно — волшебные существа, оказывается, тоже нуждаются в тёплых вещах. Подумать только — дух, и замёрз! Впрочем, дело поправимое — р-раЗЗ, и на голове у мальчика-духа появилась шапка, тёплая и пушистая, а сам он оказался укутан в замшевую куртку с меховым воротником.

— Вот, это да! — радуясь обновкам, подпрыгнул мини-паренёк. — Благодарствую, хозяйка, за доброту и заботу. Балуете вы меня безмерно.

— Рассказывай, давай, не томи, негодник, благодарить потом станешь. — Настя требовательно взглянула на помощника. — Где мне сыскать ту самую, колдовскую книгу?

И Шкода раскололся. Рассказывал он долго и подробно, а Настя внимала, раскрыв рот, совершенно позабыв о том, что на заднем сиденье валяются коробки с заказами, необходимыми к срочной доставке.

— Так. — произнесла она через полчаса. — Дело ясное, что, дело темное. И, где говоришь, искать мне эту книженцию? Та самая колдунья, что мне дар передала, точно такую имела? Может статься, и не было у неё никакой книги?

— Была, как не быть? — надулся мальчик-дух. — Зачем мне врать-то? В чём корысть? Эх! Коли бы раньше, мы бы её духа-помощника поискали бы. Может быть, он и не развеялся от грусти-тоски, а сидит где-нибудь, в укромном уголке, добро хозяйское охраняет?

Настя, вспомнив о том, что она, вообще-то, на работе, медленно поехала по улице — дел у неё осталось с Гулькин нос, а обед совсем уже скоро. Вот она домой заедет, перекусит, заодно и Шкоду покормит. Дух у нее тощий, косточки торчат хрупкие, того гляди, кожу проткнут, от того мальчишка и мёрзнет постоянно.

Пока до дому ехали, Настя обдумывала услышанное и размышляла. Выходило так, что Марковна, своим даром внезапным, Настину жизнь изменила кардинально, развернув её на много-много градусов. Жила Анастасия простой девушкой, самой обычной, из серой толпы ничем не выделялась, а стала колдуньей, колдовкой, по словам, того же, Шкоды, пусть не потомственной, но, колдуньей, немалой силой чудесной обладающей. Опять же, если верить словам мальчика-духа, дар Насте достался случайный, но, могучий. То-то, Степанида Савишна, всё губы поджимала — не ожидала ведьма старая того, что темноглазая девчушка силы такие поимеет, как говорится, на халяву. Проклятия Анастасии обрушивались, как снег на голову и обратной силы не имели. Мало кто мог от них отбиться и в том, Насте ещё предстояло убедиться и пообещать самой себе, что отныне, она станет аккуратнее со словами и пожеланиями.

Кстати, о возможностях.

Изрядно удивила Анастасию новая способность собственного организма, обнаруженная чисто случайная и явившаяся приятным бонусом ко всем тем неприятностям, что свалились на её голову в последнее время.

Там, в Гадюкино, подонки, ныне примерившие на себя волчьи шкуры, особо не церемонились с девушкой, отвесив Анастасии пару смачных оплеух и разбив строптивой девчонке губы в кровь.

Так вот, вернувшись домой из странной командировки, Анастасия бросилась к зеркалу — лицо рассматривать. Что бы там ни случилось, но являться на работу избитой и с синяками на моське, Настя желанием не горела. Такое начнется! Женскому, скучающему коллективу только повод дай — злословить станут до Нового года! Особенно, Анжелка Манохина — та, так и вовсе, язык сотрет, Настины проблемы обсуждая.

Синяки не обнаружились и губы выглядели обычно, слегка припухшими, разве.

Настя некоторое время с недоумением, пялилась в зеркало, но противный, кукольный голосок, вернул девушку с небес на землю.

— Это называется — ре-ге-не-ра-ция. — медленно и с удовольствием произнес дух-паразит, высовывая нос из разлохмаченной прически. — Не опасно. У ведьм и колдуний часто случается.

И Настя, успокоившись и погрозив духу пальцем, устало поплелась в ванную комнату, твердо решив, с утра отправиться в поликлинику — анализы сдавать.

.. Доставив посылки по назначению, девушка заехала в родной двор и припарковавшись, поспешила к дверям своего подъезда. Торопилась она напрасно — у самого входа в подъезд, её перехватила суровая тётка, по фамилии Тяпкина и, остановив самым бесцеремонным образом, схватив за рукав, рявкнула.

— Где шляешься, Кобылка? Почему я должна тебя дожидаться целых три часа? На улице, видишь, совсем не месяц май, а как-то, осень. Захолодало, да ещё зараза эта, прилипчивая, ходит, будь она неладна! Замёрзну, заболею, кто меня лечить станет? Ты, что ли?

— Это вы про «Ковиду»? — уточнила Настя и усмехнулась. — Не беспокойтесь — к вам «Ковида» никогда не прицепится. От таких, как вы, Лариса Михайловна, зараза сама убежит, без оглядки.

Лариса Михайловна Тяпкина, старшая по подъезду, как-то сразу расправив плечи и подобрев взглядом, уже более миролюбивым голосом, произнесла.

— Эх, Настя, вот умеешь ты, настроение людям поднять. У меня вся семья слегла с заразой этой — и молодые, и хрыч мой старый, одна я ногами своими хожу. Если ещё и меня свалит, то всё, амба. Кто ж тогда станет по больницам мотаться, да супы им, болезным, варить? Сама знаешь, как дело с питанием обстоит в бюджетных учреждениях.

Настя кивнула, соглашаясь, хотя, понятия не имела, о чем ей Тяпкина вещает — сама она, благодаря крепким генам, в больнице ни разу не лежала, и не собиралась делать этого в дальнейшем.

— Вот, держи, Кобылка. — Лариса Михайловна передала Насте большой ключ от ячейки, запакованный в целлофан. К ключу прилагалась бирка, с адресом и номером ячейки. — Этот пакет тебе Семейкина передать просила, Алевтина Марковна. Упокой Господь душу её грешную.

Настя пакет в руках повертела, повертела, да и спросила соседку.

— Какая-такая, Семейкина?

— Так, Алевтина же! — всплеснула руками Тяпкина. — Марковна, соседка твоя. Сказала ещё — мол, ты, девочка сообразительная, разберешься. Кто ж знал, что её, горемыку, на другой день машина собьёт, та, проклятущая. И тебе, тоже досталось — Марковну на тот свет провожать. Считай, что последний вздох приняла от страдалицы.

Настя судорожно вздохнула и в пакет вцепилась скрюченными пальцами — что ж, получается, знала соседка пожилая о том, что на следующий день, её беда подстережёт на дороге и Настю, в преемницы сознательно выбрала? Вот, посылочку, заранее приготовила. А урода того, что Марковну сбил на пешеходном переходе, до сих пор отыскать не могут.

— Жалко Алевтину Марковну. — Настя и в самом деле жалела о том, что соседка умерла и своей смертью, её, Настину, жизнь изменила. — Родственники, что говорят?

— Приехали родственники-то. — загадочно зашептала Тяпкина, нагнувшись к самому Настиному уху. — Всю квартиру перерыли, стучали чего-то, по соседям бегали. Может, искали чего? Завещание, наверно. — важно проговорила старшая по подъезду. — Но, я про этот ключ им ничего не сказала — Марковна тебе его передать велела, значит, тебе им и владеть. — и, пошла прочь, как человек, добросовестно справившийся с важным поручением, лёгким шагом и с чистой совестью.

Настя постояла, вслед Тяпкиной посмотрела и домой пошла. Обедать.

У дверей квартиры её уже поджидали двое — странный, слегка дёргающийся, молодой человек в строгом костюме и расфуфыренная дама, внешне похожая на сильно раскормленную болонку. Дама была облачена в плащ, ядовито-розового цвета, словно девочка-тинейджер, но выглядела лет на сорок с хвостиком. С, хорошим таким хвостиком.

— Мамочка с сыном. — безошибочно определила Настя. — Хм.. А, ведь, дух прав оказался — вижу я ауры. Еще как вижу! Вот и у этой парочки ауры имеются. Правда, какие-то смазанные.

— Коняшкина Анастасия? — высоким, слегка визгливым голосом обратилась к девушке дама. — Это вы?

— Это, я. — Настя почему-то не захотела поправлять нервную дамочку. А, то, что дама нервничает, было сразу заметно — губы кусала мадам в розовом, всю помаду сожрала, Барби-перестарок. — У вас какое-то дело ко мне, неотложное?

— Да! — молодой человек в костюме подпрыгнул на месте, приблизившись к Насте на пару шагов. — Дело! К тебе! Воровка!

— Я? — поразилась Настя и отступила на один шаг — мало ли? Вдруг у молодого человека припадок случится? Или, приступ бешенства? Или, ещё чего? — Ничего, что я вас вижу первый раз в жизни?

— Воровка! — молодой человек продолжал тыкать в Настю пальцем, тонким и хищным. — Ты дар украла, тётки моей. Мой дар! Запечатанный! Тётка Алька его сколько лет хранила для меня, а ты.. Хапуга наглая! Из простецов в колдуны выбиться захотела? Выкуси! — и ткнул под нос Анастасии пальцами, скрученными в дулю.

Дулями в Анастасию ещё никто и никогда не тыкал!

Настя мигом смекнула в чем дело, догадалась. Видать, Барби эта с сыночком на пару, смерти тёткиной дожидались, хотели поживиться от родственницы не только материальными благами, но и еще кое чем. Мамашка этого нервного, судя по всему, владеет силой колдовской, но слабо. Сынок мутный, на большее рассчитывал, а тут, такой облом!

— Ну, в эту игру можно играть вдвоем. — решила Настя и включила режим блондинки. То есть, начала хлопать ресницами, приняв совершенно беспомощный вид.

— О чём это вы говорите, молодой человек? Ой, мы с вами не знакомы. Я — девушка одинокая, но порядочная. Ой, да, вы же с мамой пришли? Она вас всегда сопровождает? Вместо поводыря? А вашу тётю, Алевтину Марковну, что, похоронили уже? Ой, а я её и не знала совсем, так, встречались пару раз на лестничной площадке. «Здрасьте» и до «свидания», ничего личного. Я вам так сочувствую, так сочувствую! Ужасная потеря! Но, вы же наследство получите, я надеюсь. Квартирку, вон, сдавать можно. Какие-никакие, а, всё же, деньги.

— Наследство? — зашипел молодой человек возмущенно, подкрадываясь к Насте, точно самка богомола в брачный период. — Наследство ты захапала, воровка! Незаслуженно, незаконно! Я этого так не оставлю — дар мой, по праву и не тебе, самозванка, им распоряжаться.

И тут Настя не выдержала — маска недалекой блондинки слетела с нее, точно ее ветром сдуло.

— Не по праву? — озлилась она. — А, почему же тётка тебя не позвала, хоть и знала о том, что помрет вскорости, племянничек? Может, недостойным ты ей показался? Силой владеть немалой? А, ну, пошли вон от моего дома! И чтоб дорогу к нему навсегда позабыли. — и рукой отмахнулась, закрепляя сказанное повелительным жестом.

Подействовало!

Странная парочка близких родственников, враз поникнув, отправилась восвояси. Сынуля-богомол резко трусил в низ по лестнице, а дамочка в розовом плаще, оглянувшись, напоследок обожгла девушку гневным взглядом.

— Ух и силища у тебя, хозяйка! — восхитился мелкий пакостник по имени Шкода, ловко спрыгивая с Настиной головы и вбегая в квартиру первым. — Надо же — ведьму прогнала. Она, конечно же, вернется через какое-то время, после того, как проклятье твое переборет! Но, сам факт! Факт! И сынка её, что колдуном стать вознамерился, взашей выгнала. Дар им подавай — глупая ты, что ли, совсем?

— Что произошло бы, в том случае, если я им дар передать решила? — поинтересовалась Настя, проворно сбрасывая курточку и переобувая обувь, из уличной, в домашнюю. — Очень уж они на том настаивали? Дерганный этот, колдуном бы стал? Вот так, сразу?

Шкода, аж воздухом поперхнулся, остановился, закашлявшись, а затем взглянул на Настю и у виска пальцем покрутил.

— Совсем, что ли, того? Гм.. — он осёкся и покраснел от собственной, непростительной для слуги, дерзости. — Для того, чтобы дар кому-то передать, тебе, хозяйка, умереть придётся. Готова ли ты к смерти в цвете лет? Нет? — парнишка довольно захихикал. — Я так и думал. — и, тут же, нацепил на физиономию серьёзное выражение. — Они ж, злыдни, просто так не отстанут. Это Степанида Савишна подличать не стала, двумя братцами-бандюганами свой интерес ограничив. Эти — жадные. До силы дармовой алчные. Ведьма энта, в розовом, на поросёнка похожая, не для себя старается, для сыночка. Хочется ей, сына своего, могучим колдуном видеть и делами его недобрыми любоваться.

— У него и ауры никакой нет. — недоверчиво пожала плечами Настя. — Дымка вокруг него серая, размытая. Обычный человек, без особенностей, как мне показалось. И я такой была, пока Алевтина Марковна мне свой дар не передала?

— Смотрю, ты времени зря терять не приучена. — одобрительно кивнул головой дух-помощник. — Так, да, не так. Не простой он колдун, потомственный. Разве что, малосильный, от того, и аура блеклая. Не досталось ему ничего от рождения. Так, по мелочи — прыщи, там, наслать на кого, да, может, еще пакость какую малую сотворить сумеет. А, хочется-то, всего и сразу. Теперь они к тебе прицепятся — человек ты несведущий, переменами в себе, подавлена должна быть и испугана до полусмерти. Вдруг, да согласишься с даром добровольно расстаться? Они ж, злыдни, не знают о том, что тебе ведьма всамделишная и матерая, подсобила и дар распечатала? Так сказать — выписала путёвку в новую жизнь. Они ж, думают, что, несогласная ты с новым для себя состоянием, выхода ищешь, а они, тут, как тут — спасители и благодетели. Им, значится, дар, а тебе, гроб и кол осиновый в грудь.

— Кол? — ахнула Настя, ошарашенно ощупывая себя в районе живота. — Зачем, кол? Я, что, вампир?

— Для наглядности. — важно произнёс Шкода, задрав вверх указательный палец. — Но ты, молодец, хозяйка. На их угрозы не поддалась. Они теперь обиду затаят и пакостить начнут. Убить, вполне себе, могут — тогда, конечно, часть силы пропадёт, развеется без толку, но и молодому колдуну, что-то, но перепадёт, коли он, в тот момент, рядом с тобой окажется и ворон ртом ловить не станет.

— Убить? — взгляд Насти заледенел. — Меня? Блондинка эта толстозадая? Фигушки! Ишь, чего удумали.

— Ходи теперь и оглядывайся. — стращал Настю Шкода. — А, то, неровен час.. Мне-то, умирать раньше времени, не хочется. Развоплощаться. Я, может, как Любава, мечтаю до трехсот лет жить и радоваться.

Настя слушала болтовню духа вполуха, ставя чайник на плиту и размышляя о том, чем бы перекусить на скорую руку, а когда чайник закипел, оглянулась и ахнула, не первый раз за этот суматошный день. Было с чего — на столе уже было накрыто. Глаз радовала приятная горка бутербродов на тарелке, блюдце с вареньем и галетное печенье.

— Вот, хозяйка, — на краю стола, свесив ноги вниз, восседал Шкода и что-то сосредоточенно жевал. — можно трапезничать. Давай уже, а то жрать охота, мочи нет терпеть.

Настя жутко обрадовалась — надо же, какой у неё дух полезный. Может быть, он ещё и посуду мыть умеет? Было бы здорово.

— Домовуху нам приманить надо поскорее. — посоветовал ей дух-помощник. — Она бы быт твой обустроила по-умному, а то, питаясь одними бутербродами далеко не ускачешь. Супы надобно вкушать наваристые, борщи смачные и кашу с мясом. Чипсы же, да прочую гадость — то, пусть другие едят, те, кому силы для колдовства не надобны. Хотя, — призадумался Шкода. — сырные можно и оставить, потому как, вкусные они очень и духовитые.

— Домовуху? — удивилась Настя вполне искренне. — А, ты, разве не..

Дух возмущенно засопел, сдвинув тоненькое колечко серебряного обода вбок, ближе к слегка заостренному уху.

— Кто? Я? Нет! — отказался он разом. — Я тебе, хозяйка, для другого надобен — пособить чем, совет дать добрый, разведать чего. Домашнее хозяйство домовые ведут и домовухи. Домовые, те, важные жуть. Они у потомственных ведьм и колдунов заводятся, им и служат, а чужим не показываются никогда.

Настя, сразу же припомнила, что домовуху или же, домового, она у Степаниды Савишны так и не встретила. Тем временем, Шкода продолжал посвящать хозяйку в тонкости колдовского житья-бытья.

— У тебя хозяйка, собственного домашнего слуги и дома хранителя, нету, потому и говорю о том, что подманить такового надобно. Когда домовой в доме живет, в нем всегда чистота и уют будут и покушать можно вкусно и сытно, а не абы что. — и Шкода, пренебрежительно фыркнув, запихнув в рот крошки от сыра.

— Где ж её искать-то, домовуху? — задумалась Настя. — Для них, наверно, питомник особый устроили, в котором подобных существ выращивают для нужд колдовских. Ладно, разберемся, не к спеху. Жила же я раньше, без домовухи как-то, не пропадала? Пока что, надо с ключом вопрос решить.

— Чего тут решать-то? — удивился Шкода, поражаясь неразумению молодой хозяйки. — К ключу твоему, бумажка прилагается, с адресом. Пойдём и на месте все уладим. — парнишка поправил скособоченный ободок у себя на голове и уставился на Настю невозможно зелёными глазами. — Машина у тебя, хоть и плохонькая, но, чай не телега, в которую лошадь запряжена. Доберёмся до места, как-нибудь. Ух, нам бы такую машину, быструю, как у того колдуна. Сразу бы все увидели, что хозяйка моя, сильна и могущественна!

— Нет у меня лишних денег, — огрызнулась Настя. — и не предвидится, в ближайшем будущем. Довольствуюсь тем, что имею. И тебе тоже самое советую.

— Как знать, как знать. — загадочно усмехнулся дух, но тихонечко, дабы чуткие уши хозяйки не услышали его дерзких слов.

В родной офис Настя попала после обеда. Оставив машину на парковке и кивнув знакомому охраннику, она легким шагом взбежала по ступенькам и, сразу же, в бухгалтерию.

Как обычно, в коридоре, возле горшка с чахлым фикусом, отиралась Анжелка Манохина. Тупик рядом с фикусом — стратегическое место из которого отлично просматривалась дверь в кабинет начальства.

Анжелка курила длинную, душистую дамскую сигарету, совершенно нагло и беспардонно игнорируя плакат с грозной надписью: «Не курить».

Настя курящую Анжелку, в чем — то, понимала — смотрелась девица с сигаретой в руке, отпадно. Да и хороша была, чертовка — белокурая, глазастая и длинноногая красотка в мини юбке. О собственной привлекательности Манохина знала прекрасно и подкарауливала Артур Петровича, преследуя вполне определённые, корыстные цели — хотелось хищной блондинке сменить неказистую фамилию Манохина на яркую и броскую — Краснобай.

О дочери мэра и еженедельных, ритуальных обедах шефа в уютном ресторанчике, девица осведомлена не была.

— А, Непарнокопытная, явилась, не запылилась! — плоской шуточкой поприветствовала Анжелка Анастасию, туша сигарету о несчастный грунт, в котором и произрастал фикус. Фикус печально шелестел пожелтевшей листвой, жалуясь на нелёгкую жизнь.

— Трудно тебе приходится, бедняга. — мимоходом посочувствовала Настя поникшему фикусу. — Если, уж, капля никотина убивает лошадь, то, что говорить о фикусе? Иголки отрастил бы, что ли, дабы отвадить курильщиц с их окурками. — и, Настя легонько погладила растение самыми кончиками пальцев.

— Эй, Кобылка, я с кем разговариваю? — несколько нервно произнесла Манохина, смешно выпячивая вперёд пухлые губы, блиставшие перламутром. — Опять к Артурчику намылилась? Я, ж, тебя предупреждала — отвали от него по-хорошему.

— В этот раз — к тебе. — Настя хмыкнула, наклонила голову, искоса наблюдая за фикусом, неправильно себя ведущим. Тот, вопреки всем законам природы, уже шелестел не только листвой. Из-под жестких листочков, не таких и вялых, а, скорее, темно-зелёных, жестких и кожистых, прямо на глазах изумлённой Анастасии, вылезли длинные, острые иголки, очень похожие на оружие обороны. Точно такие же иглы выползали из земли, нанизывая на себя окурки, точно ежик — яблоко.

— Вот ведомость, получите и распишитесь, а мне пора. — Настя сунула в руку Анжелке ту самую ведомость, на Мохнорылкину Степаниду Савишну и, развернувшись вокруг своей оси, вознамерилась слинять по скорому, пока ещё какую работу не присватали. В конторе подобные дела проворачивали быстро — кто не успел, тот и корячится.

— Кобылка! — голос Артур Петровича, встречи с которым Настя пыталась избежать, настиг её уже у входных дверей. Негодующая Манохина, торопливо прикурив новую сигарету, выглядывала из-за фикуса, прожигая молоденькую конкурентку за внимание шефа, яростным взглядом — мол, я тебя предупреждала, потом не обижайся, милая.

Настя, независимо пожав плечами, отправилась на встречу с руководством. Она, конечно, могла сослаться на внезапную тугоухость, только, кто же в то поверит?

— Так, как, Анастасия Павловна? Успешно съездили к Мохнорылкиной? — поинтересовался Артур Петрович, крайне неодобрительно поглядывая в сторону фикуса. — Навестили ветерана?

— Навестила. — вздохнула Настя, припоминая кое-какие подробности незабываемой поездки. — Материальную помощь вручила, ведомость — закрыла и вернула. Все, строго по приказу.

— Отлично, отлично, Кобылка. — Артур Петрович улыбнулся широкой улыбкой, точно ковбой из американского вестерна. — Руководство вами очень довольно. Наш начальник распорядился вам премию выписать, в размере месячного оклада. Ценят вас, Кобылка, учтите это.

— Учту. — вздохнула Настя и, на всякий случай решила уточнить. — Начальство — это Соловей Никита Добрынич?

— Он самый. — просиял Артур Петрович. — Так держать, Кобылка! Растете в моих глазах. Нам нужны исполнительные, надёжные кадры. — и, был таков, а Настя осталась, наедине с фикусом и, злой, как черт, Анжелкой Манохиной.

— Кобылка, — голос молодой бухгалтерши сочился ядом. — за какие такие заслуги, тебе, убогой, премия обломилась? — вкрадчиво поинтересовалась Манохина. — Первый раз, кстати.

— За командировку. — Настя решила не вдаваться в подробности, тем более, что и не поверит никто в её немыслимую фантазию. Она и сама бы не поверила, если бы по голове не топтался дух-помощник, а в районной поликлинике не страдал тот самый Толяныч, с гигантским фурункулом на заднице.

— Командировки — твоя работа, Кобылка. — недоверчиво фыркнула Анжела. — За это премии не выдают.

— Это случайная, внеплановая командировка, в другой район. — Насте было не особо интересно разговаривать с ревнивой бухгалтершей, но любопытно наблюдать за фикусом — хищные иглы медленно шевелились в рыхлой земле, точно щупальца неизвестного монстра. — И, вообще — иди, сама у Артур Петровича спрашивай или, у Соловья.

— Соловей Н.Д. — мечтательно подкатила глаза Анжела. — Тридцать пять лет. Холост, в браке не состоял, детей и алиментов — не имеет. Красив, богат, свободен — мечта, а не мужик!

— К мечте прилагается бабка-ведьма ста пяти лет от роду, — тихонько хмыкнула Настя. — да и сам Соловей, тип довольно мутный. Колдун, как утверждает мой дух-помощник, а колдуны, они, народ подозрительный, как вид встречаются редко.

— Значит, премия от Соловья. — сделала правильный вывод Анжелка. Затрапезный вид Насти, ну, никак не вязался с тем богатым и успешным образом руководителя, созданным буйной фантазией Манохиной. — Ага, но, тогда получается, что..

Что там получается, Настя так никогда и не узнала — попытка бухгалтерши затушить очередную сигарету, окончилась плачевно — её холёные пальчики, украшенные дорогостоящим маникюром, встретились с ново выросшими иглами фикуса-мутанта.

Фикус кровожадно зашумел листвой, а Анжелка, громко ойкнув, принялась недоверчиво рассматривать исколотые иглами пальцы.

— Это, что такое? — не веря своим глазам, произнесла несчастная Анжелка. — Это, он? — она опасливо указала на фикус, невозмутимо торчавший в своем горшке. — Меня? — глаза девушки быстро набухали слезами. Фикус буквально сочился ядом, Настя это отчетливо ощущала. В её же сторону, растение излучало волны удовольствия и благодарности.

— Фикус с иголками! — поразилась Анжела. — Первый раз подобное вижу!

— Вероятно, мутировало растение. — глубокомысленно заметила Настя. — Ты ж, фикус несчастный регулярно окурками удобряешь, вот он и подсуетился, обзавелся средствами обороны. — и, насмешливо взглянув на растерянное лицо Анжелки, добавила. — Завязывала бы ты, Анжела, с куревом. Какие-то неправильные у тебя сигареты.

— Обычные, в ларьке, через дорогу покупала. — Манохина, всё ещё пребывала в недоумении, засунув палец в рот и высасывая кровь из ранки. — Горькая. — жаловалась она.

— Не знаю, не знаю. — Настя снова качнула головой. — От обычных сигарет на фикусе иглы не вырастают. Фикус, он же, не дикобраз. Смотри, Манохина, как бы у тебя чего лишнего не выросло, с такими раскладами. На лбу, например.

Испуганная Манохина торопливо вытащила из карманчика стильного жилета полупустую пачку сигарет и швырнула её в картонную коробку, заменявшую урну, а Настя, чувствуя себя просто отлично, развернулась к выходу и поспешила улизнуть незамеченной, пока её ещё кто-нибудь не остановил.

Ключ, полученный от старшей по подъезду, жег карман и Настя, недолго размышляя, свернула на боковую улочку, по которой было удобно ехать к вокзалу. Как оказалось, искомая ячейка находилась именно там. На брелке, прикрепленном к ключу, отчетливо просматривались две буквы «жд».

Запарковав машину, Анастасия торопливо миновала опорный пункт полиции, спешно перебежала дорогу и очутилась как раз на том самом вокзале — шумном, суетном и бестолковом.

Вокзалы Настя не особо любила — передвигаться она предпочитала на машине, а поезд — это так, для дальних странствий. Дальних странствий пока не предвиделось и, слава Богу. Ей хватило одной поездки в приснопамятное Гадюкино. Очень долго ту поездку Настя помнить будет.

Девушка извлекла из кармана пакет с ключом, отыскала необходимую ей камеру хранения и с некоторой робостью и волнением, открыла её.

В тайнике обнаружился небольшой саквояж, старомодный, слегка потёртого вида, довольно-таки, увесистый.

— Нашла? — нетерпеливый Шкода высунул нос из-под шапки. — Чего застыла? Хватай добычу и домой!

Настя так и сделала — схватила и быстрым шагом направилась к выходу, слыша, как стучит взволнованное сердце, так, словно она совершала какой-то, запрещённый законом, поступок. Мимо девушки неторопливо проследовала пара полицейских, у дальней колонны о чем-то болтали дюжие охранники, а Настя всё шла и шла, но никак не могла добраться до выхода.

Внезапно, среди толпы озабоченных и спешащих по собственным делам людей, мелькнуло что-то знакомое. Настя насторожилась и юркнула за колонну — мимо неё, рысью, чуть ли не бегом, промчалась давешняя парочка — мама-болонка и сынок-богомол. Мамаша суетливо размахивала сумочкой, другой — сжимала телефон.

— Они меня преследуют. — поняла девушка. — Парочка маньяков, мамаша и сын. Чего, спрашивается, прицепился?

Выяснять отношения с почти незнакомыми людьми, тем более, на вокзале, объекте повышенного внимания правоохранительных сил, Насте не хотелось — мало ли что могла сунуть в саквояж милейшая Алевтина Марковна? Вон, с одной бабулькой Настя уже познакомилась, до сих пор кошмары мучают при воспоминании о том, как парочка бандитов у неё на глазах шерстью обрастала. Ни, на сон видение не спишешь, ни на галлюцинации. Настя точно знала о том, что все, чему она стала свидетельницей в Гадюкино — правда!

Алевтина Марковна, по словам её драгоценных родственников, числилась колдуньей, дар хранящей. Запечатанной. Что это за «запечатанность» такая и с чем её едят, Настя, пока что, не знала, но выяснить намеревалась в самое ближайшее время. Болонистая дамочка утверждала, что тетушка дар тот хранила для родного племянника, но сама старушка решила иначе и передала его Насте, не затрудняя себя объяснениями. Да и трудно что-то объяснить, коли у тебя горлом кровь идёт, в глазах темнеет, а сама ты умираешь от внутренних повреждений.

Саквояж оттягивал руку, а Настя, прибавив шагу, принялась гадать о том, какое сокровище может находиться внутри нежданного наследства.

Книга — вот, что первое, пришло ей в голову. Колдовская книга, та самая, о существовании которой, ей поведала Степанида Савишна. Книга с различными секретиками и секретами, рецептами, рекомендациями и прочей всячиной, о которой так любят рассуждать авторы на страницах фантастических романов.

Встреч со странной семейкой девушка решила избегать — даже слабая ведьма, которой, по утверждению Шкоды, являлась дамочка в розовом, может доставить массу неприятностей и хлопот. Оно ей, Насте, надо? Зачем ей лишние проблемы, со своими бы делами разобраться.

Настя вздохнула — конец недели приближался незаметно, а с ним и обязательный визит в отчий дом. Очередные посиделки грозили вылиться в бурные выяснения отношений с любимой бабулей — неугомонная старушка сбросила Насте на телефон очередное фото, очередного кандидата в женихи.

Жених внушал — носатый, волосатый, остроглазый, определённо нерусской наружности. Хасан бек Текки. Настя с трудом могла представить себе национальность очередного кандидата, но, несомненно — богат, влиятелен и спесив.

— Господин назначил меня любимой женой. — тоскливо вздохнула Настя и машина, с тихим урчанием тронулась с места. — У этого Бек-Текки на лбу написано, что он женат и не единожды. Дети, небось, по лавкам скачут целой футбольной командой, включая запасных. За что мне всё это?

Дух-помощник, фото предполагаемого супруга рассматривал скептически, поджав губы.

— Не пойдёт. — лаконично заявил он и Настя с духом полностью согласилась. — Невзрачный тип какой-то и в летах. Может быть, он джин? — неожиданно выдвинул Шкода необычное предположение, почесывая при этом затылок. — Джинны, они, такие — влиятельные, богатые, на девиц невинных падкие.

Настя покраснела и показала крепкий кулачок духу-помощнику — мол, за языком следи. Чего это ты себе позволяешь?

— Нет, не джин. — присмотревшись внимательнее, вздохнул Шкода. — Так, пиявец неумытый. Не надобно нам счастье такое и даром.

— Пиявец? — Настя насторожилась, услышав новое слово. — Что это ещё за штука такая?

— Не штука, хозяйка, а особенность. — важно разъяснил Шкода. — Человек это с виду, такой, с даром немирным. Вроде бы и обычный, как все прочие человеки, а на самом деле — пиявец обыкновенный, чуд, с иной стороны.Присосётся такой к кому и давай соки жизненные вытягивать-выпивать до тех пор, пока совсем не уморит. До смерти.

— Опасный тип, значит? — озадачилась Настя, размышляя о том, где и когда могла повстречаться с вот этим пиявцем, её родная бабушка, Жанна Аркадьевна. Не на прогулке в парке, уж, точно.

— Коли прознать надобно что, про типуса энтого, — степенно предложил Шкода. — то, ты, хозяйка, должна мне задание дать. Мол — так и так, дух-помощник, пойди и разузнай, а к вечерней зорьке предоставь полный отчет. Докладную.

— Чего там узнавать-то? — удивилась Настя. — Торгаш, небось, местный. Шмотками на рынке торгует или, магазин держит, с тряпками или, с продуктами. Или, и с тем, и с другим.

— Так, то оно, так. — согласился Шкода, глазки которого хитро заблестели. — А, вдруг, ты не первая у него такая, на прицеле? Вдруг, он уже уморил девиц пару-тройку? Пиявцы — они вцепчивые, страсть какие! Присосутся раз — не оторвёшь!

— Ладно, уговорил, хитрец. — подумав, Настя решила духа отправить на разведку, отпустить на краткое время от себя. Хотя и боязно было — привыкла уже как-то, что всё время Шкода перед глазами мелькает, помогает, как умеет, старается полезное приносить. — Разузнай и вернись к вечерней зорьке. Я, пока саквояж этот, припрячу хорошенько. Вечером вместе посмотрим, что за наследство мне от Алевтины Марковны перепало.

Но, духа уже и след простыл. Настя грустно вздохнула, серьги-кольца в ушах поправила и пошла себе дальше, к своей машине.

Уже отъезжая, заметила девушка, как та самая, блондинистая дама-болонка в розовом плаще, суетливо мечется по привокзальной площади, распугивая хаотичными движениями пассажиров, а её сыночек-богомол, стоит, колонну плечом подпирает и недобро так смотрит в сторону отъезжающего автомобиля.

— Вот, гад глазастый. — посетовала Настя, привычно вливаясь в поток машин. — Углядел. Точно — колдун, пусть и не мощный.

На сегодняшний день она с делами закончила и могла заняться личным, а из личного — один саквояж с неизвестным содержанием.

Приехав домой, Настя поволокла добычу в квартиру, словно запасливый хомяк, в норку. Поднимаясь вверх по лестнице, девушка чутко прислушивалась — вдруг, каким чудесным образом, та парочка, мама с сыночком, её обогнали и подстерегают, как тогда, у самых дверей? Неприятная получится история! Она, Настя, в этот раз одна, без Шкоды. Даже страшновато как-то.

Конец ознакомительного фрагмента.