Проблема Спинозы

Ирвин Дэвид Ялом, 2012

Они жили в разное время. У них не могло быть ничего общего. Один был великим философом, другой – нацистским преступником. Но их судьбы удивительным образом переплелись. Новая книга знаменитого психотерапевта и беллетриста Ирвина Ялома представляет собой бесподобный синтез исторического и психологического романа. Жизнеописания гения и злодея – Бенедикта Спинозы и Альфреда Розенберга, – интригующий сюжет, глубокое проникновение во внутренний мир героев, искусно выписанный антураж ХVII и ХХ веков, безупречный слог автора делают «Проблему Спинозы» прекрасным подарком и тем, кто с нетерпением ждет каждую книгу Ялома, и тем, кому впервые предстоит насладиться его творчеством. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава 9

Амстердам, 1656 г

Бенто впустил Якоба и Франку в дом, где жили они с Габриелем, и проводил их в свой кабинет через маленькую гостиную, чье скудное убранство выдавало отсутствие женской руки: только простая деревянная скамья и стул, соломенная метла в углу и камин с ручными мехами. В кабинете Бенто стоял грубо сработанный письменный стол, высокий стул и плетенное из ивовых прутьев кресло. К стене над двумя полками, прогибающимися под весом дюжины добротно переплетенных томов, были приколоты три выполненных его собственной рукою угольных наброска главного амстердамского канала. Якоб тут же направился к полкам, чтобы взглянуть на названия книг, но Бенто жестом пригласил его и Франку присесть, а сам торопливо принес из смежной комнаты еще один стул.

— Итак, за дело, — сказал он, достав свой сильно потертый экземпляр еврейской Библии и тяжело плюхнув его в центр стола. Он раскрыл было фолиант, чтобы Якоб и Франку могли следить за текстом, но вдруг передумал и остановился, выпустив страницы, которые легли на прежнее место.

— Я сдержу свое обещание точно показать вам, что говорит (или не говорит) наша Тора о том, что евреи — избранный народ. Однако предпочел бы начать со своих общих выводов — плодов долгих лет изучения Библии. Вы не против?

Получив одобрение Якоба и Франку, Бенто приступил к делу:

— Центральная мысль Библии о Боге, как я полагаю, заключается в том, что Он совершенен, полон и обладает абсолютной мудростью. Бог есть всё, и от себя самого создал мир и все, что есть в нем. Согласны?

Франку быстро кивнул. Якоб подумал, выпятил нижнюю губу, выставил перед собой правую руку ладонью вверх и подтвердил свое согласие медленным, осторожным кивком.

— Поскольку Бог, по определению, совершенен и не имеет никаких нужд, значит, он создал мир не для себя, но для нас.

И вновь он был вознагражден кивком Франку и озадаченным взглядом и разведенными ладонями Якоба, словно говорящими: «И при чем тут это?»

Бенто спокойно продолжал:

— А поскольку Он создал нас из собственной своей субстанции, его цель для всех нас (опять же, являющихся частью собственного существа Бога) — обрести счастье и блаженство.

Якоб воодушевился, словно наконец услышал нечто такое, с чем мог полностью согласиться:

— Да, я слышал, как мой дядя говорил о том, что в каждом из нас есть Божья искра.

— Именно. Твой дядя и я полностью в этом согласны, — подтвердил Спиноза и, заметив легкую тень на лице Якоба, решил впредь воздержаться от подобных замечаний: Якоб был слишком умен и подозрителен, чтобы относиться к нему снисходительно. Он раскрыл Библию, пролистал страницы. — Итак, давайте начнем с некоторых стихов из псалмов…

Бенто начал медленно читать на иврите, ведя пальцем по словам, которые для Франку переводил на португальский. Всего через пару минут Якоб перебил его, качая головой и приговаривая:

— Нет-нет-нет!

— Нет — что? — спросил Бенто. — Тебе не нравится мой перевод?

— Дело не в твоих словах, дело в твоей манере. Меня, как еврея, оскорбляет то, как ты обращаешься с нашей священной книгой! Ты не целуешь ее и не чтишь. Ты только что не швырнул ее на стол, тычешь в нее немытым пальцем. И читаешь без всякого распева, без всякой интонации! Ты читаешь ее тем же тоном, каким мог бы читать торговый договор на свой изюм. Такого рода чтение оскорбляет Бога!

— Оскорбляет Бога? Якоб, умоляю, следуй путем разума! Разве мы только что не согласились в том, что Бог полон в себе, не имеет нужд и не является существом, подобным нам? Как же возможно, чтобы Бога оскорбляла такая мелочь, как мой стиль чтения?

Якоб молча покачал головой, а Франку с загоревшимся взглядом придвинул свой стул поближе к Бенто.

Бенто продолжил вслух читать псалом на иврите, переводя каждое слово на португальский для Франку:

— «Близок Господь ко всем призывающим Его»^[36], — Бенто пропустил несколько строк псалма и продолжал: — «Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его»^[37]… Поверьте, — проговорил он, — я могу найти множество таких стихов, ясно говорящих о том, что Бог даровал всем людям равную долю разума и сердца… — Якоб снова затряс головой, и Бенто переключил внимание на него: — Ты не согласен с моим переводом, Якоб? Могу тебя уверить, здесь сказано «ко всем»; здесь не сказано «ко всем евреям».

— Я не могу не согласиться: слова есть слова. Что Библия говорит — то она говорит. Но в Библии сказано многое, и немало есть ее прочтений и толкований, сделанных многими благочестивыми людьми. Ты что же, не придаешь значения великим комментариям Раши^[38] или Абарбанеля^[39]? Или, может, даже не знаешь их?

Бенто нимало не смутился:

— Я был вскормлен этими комментариями и комментариями комментариев. Я читал их от рассвета до заката. И, пожалуйста, учти, что я провел не один год за изучением святых книг, ты ведь сам мне говорил, многие в нашей общине уважают меня как ученого. Несколько лет назад я избрал собственный путь, в совершенстве овладел древнееврейским и арамейским, отложил чужие комментарии в сторону и стал заново изучать настоящий текст Библии. Дабы полностью понять слова Библии, необходимо знать древний язык и читать ее со свежим, ничем не стесненным духом. Я хочу читать и понимать истинное слово Библии, а не то, что оно означает, по мнению некоторых раввинов. Не какие-то воображаемые метафоры, на ви́дение коих претендуют ученые, и не какие-то тайные послания, которые каббалисты узрели в определенном рисунке слов и нумерологическом значении букв. Я хочу вновь читать то, что на самом деле говорит Библия. Таков мой метод. Желаете ли вы, чтобы я продолжал?

Франку проговорил:

— Да, пожалуйста, продолжай!

Но Якоб замешкался. Волнение явно отражалось на его лице, ибо, едва услышав, как Бенто искусно подчеркивает слова «ко всем», он догадался, к чему ведут аргументы Бенто. Якоб чуял впереди ловушку. Он попробовал упреждающий маневр:

— Ты еще не ответил на мой очень важный и простой вопрос: отрицаешь ли ты, что евреи — избранный народ?

— Якоб, твои вопросы — неверные вопросы. Очевидно, я выразился недостаточно ясно. Я хочу бросить вызов всему твоему отношению к авторитетам. Это не вопрос о том, что отрицаю я или утверждает какой-нибудь раввин или ученый. Давай не будем заглядываться на великих, а вглядимся вместо этого в слова нашей священной Книги, которые говорят нам, что наше истинное счастье и блаженство состоят исключительно в наслаждении тем, что есть благо. Библия вовсе не велит нам гордиться тем, что мы, евреи, одни суть благословенны, или что на нашу долю досталось больше радости, потому что другие не ведают истинного счастья.

Якоб ничем не показал, что его удалось убедить, и Бенто попробовал другую тактику:

— Позволь мне привести пример из нашего сегодняшнего опыта. Раньше, когда мы были в лавке, я узнал от тебя, что Франку почти не знает иврита. Верно?

— Да.

— Тогда скажи мне, должен ли я возрадоваться тому, что знаю иврит лучше, чем он? Делает ли его незнание иврита меня более образованным, чем я был час назад? Радоваться нашему превосходству над другими — деяние неправедное. Это ребячество или злорадство. Разве не так?

Якоб скептически пожал плечами, но Бенто уже завелся. Годами обремененный необходимостью молчать, он теперь радовался возможности выразить вслух многие из выстроенных им аргументов. Он продолжал, обращаясь к Якобу:

— Ты наверняка согласишься, что благочестие покоится на любви. Это высший смысл, сокровенное послание всех писаний — и христианского Евангелия в том числе. Мы должны проводить различие между тем, что действительно говорит Библия, — и тем, что она утверждает, по мнению авторитетов. Слишком часто раввины и священники преследуют собственные интересы, создавая предвзятые толкования — толкования, которые предполагают, что только в них содержится ключ к истине!

Хотя Бенто краем глаза видел, как Франку и Якоб обменялись ошеломленными взглядами, он не остановился:

— Вот, смотрите, в этом стихе из книги Царств… — Спиноза раскрыл Библию на месте, которое отметил красным шнурком. — Послушайте слова, которые Бог обращает к Соломону: «Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе»^[40]. А теперь на минуту задумайтесь, вы оба, об этих словах Бога, обращенных к мудрейшему из мужей мира. Безусловно, это — свидетельство того, что слова Торы не могут быть поняты буквально. Их нужно понимать в контексте эпохи…

— В каком контексте? — перебил Франку.

— Я имею в виду язык и исторические события эпохи. Мы не можем понимать Библию с точки зрения сегодняшнего языка: мы должны читать ее, зная условности языка того времени, когда она была написана и собрана воедино, а это случилось целых две тысячи лет назад…

— Как?! — ахнул Якоб. — Моисей ведь написал Тору, ее первые Пять книг, гораздо раньше, чем две тысячи лет назад!

— Это еще большой вопрос. Я вернусь к нему через пару минут. А пока позволь мне продолжить с Соломоном. Вот о чем я хочу сказать. Слова Бога в адрес Соломона — это просто выражение, которое использовалось для передачи представления о великой, выдающейся мудрости, призванное порадовать Соломона. Неужели вы поверите в то, что Бог ожидал от Соломона, мудрейшего из всех людей, будто он возрадуется тому, что другие всегда будут глупее его?! Уж наверняка он, в мудрости своей, пожелал бы, чтобы каждый был одарен такими же способностями.

Яков запротестовал:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! Ты выхватываешь из текста несколько слов или фраз, но игнорируешь тот очевидный факт, что мы — богоизбранный народ. Святая Книга то и дело говорит об этом!

— Вот, взглянем на книгу Иова, — неуклонно продолжал Бенто. Он перелистал страницы и прочел: — Всякий человек должен удаляться от зла и творить добро. В таких фрагментах, — продолжал Бенто, — становится ясно, что Бог имел в виду весь род человеческий. А еще имейте в виду, что Иов был неевреем, однако из всех людей он был наиболее угоден Богу. Вот эти строчки — прочтите сами!

Якоб даже не подумал взглянуть на текст.

— Может, в Библии и есть какие-то такие слова. Но там есть тысячи слов противоположных. Мы, евреи, отличаемся от других, и ты это знаешь! Франку только что спасся от инквизиции. Скажи-ка мне, Бенто, когда это евреи учреждали инквизицию? Другие убивают евреев. А мы разве когда-нибудь убивали других?

Бенто молча перевернул страницы, на сей раз открыв Иисуса Навина, стих 10:37, и прочел:

— И взяли его и поразили его мечом, и царя его, и все города его, и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто уцелел бы, как поступил он и с Еглоном: предал заклятию его и все дышащее, что находилось в нем. Или тот же Иисус Навин, стих 11:11, о городе Асоре: и побили все дышащее, что было в нем, мечом, предав заклятию: не осталось ни одной души; а Асор сожег он огнем. Или вот еще, в Первой книге Царств, глава 18, стихи 6—11: Когда они шли, при возвращении Давида с победы над Филистимлянами, то женщины из всех городов Израильских выходили навстречу Саулу царю с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами… И восклицали игравшие женщины, говоря: Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!

Бенто передохнул и продолжил:

— Как ни печально, в Торе содержится немало свидетельств того, что когда израильтяне были в силе, они были столь же жестоки и безжалостны, как и любой иной народ. Они не имели ни нравственного превосходства, ни большей праведности, ни большего интеллекта, чем другие древние народы. Они превосходили других лишь тем, что у них было хорошо упорядоченное общество и превосходное правление, которое позволило им выживать в течение очень долгого времени. Однако этот древний еврейский народ давно прекратил свое существование, и с тех самых пор евреи сделались равны своим собратьям — иным народам. Я не вижу в Торе ни одного указания на то, что евреи превосходят другие народы. Бог одинаково милостив ко всем!

Якоб, не веря своим ушам, проговорил:

— Ты говоришь, что ничто не отличает евреев от язычников?

— Истинно так, но это говорю не я, а святая Тора.

— Да как можешь ты называться Барухом и говорить такое?! Ты что, всерьез отрицаешь, что Бог избрал евреев, осыпал их милостями, помогал им и многого от них ждал?

— И снова, Якоб, прошу, поразмысли о том, что ты говоришь. Еще раз напомню тебе: избирают, расточают блага, помогают, ценят, ожидают — люди. Но Бог! Разве у Бога есть эти человеческие атрибуты? Вспомни о том, что представлять Бога во всем подобным нам — ошибка. Помнишь, я говорил о треугольниках и треугольном Боге.

— Мы были сотворены по образу его, — настаивал Якоб. — Обратись к книге Бытия. Дай я покажу тебе эти слова…

Бенто, не дожидаясь, прочел на память:

— И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их^[41].

— Точно, Барух, это те самые слова, — подтвердил Якоб. — Вот бы благочестие твое было таким же стойким, как твоя память! Если это — собственные слова Бога, то кто ты такой, чтобы сомневаться в том, что мы сотворены по образу его?

— Якоб, примени же разум, данный тебе Богом! Мы не можем воспринимать такие слова буквально. Это метафоры. Неужели ты и впрямь считаешь, что все мы, смертные, из коих некоторые глухи или горбаты, страдают запором или тяжким недугом, сотворены по образу Божию? Подумай о таких, как моя мать, которая умерла, когда ей было чуть больше двадцати лет. Подумай о слепорожденных или калеках, или безумных с огромными, раздутыми водянкой головами, о золотушных, о тех, у кого больные легкие и кто кашляет кровью, о скупцах или убийцах. И они, что ли, подобны Богу?! Ты думаешь, что душа Бога похожа на нашу? И Он желает, чтобы Ему льстили, и становится ревнивым и мстительным, если мы не повинуемся Его законам? Может ли такой ущербный, искаженный образ мысли присутствовать у совершенного существа? Это всего лишь оборот речи тех, кто писал Библию.

— Тех, кто писал Библию? Ты так уничижительно говоришь о Моисее и Иисусе, о пророках и судьях? Ты отрицаешь, что Библия — это слово Божие?! — Голос Якоба становился громче с каждой фразой, и Франку, который жадно внимал каждому произнесенному Бенто слову, положил ладонь на рукав брата, пытаясь успокоить.

— Я никого не уничижаю, — ответил Бенто. — Это — только твой личный вывод. Но я действительно говорю, что слова и мысли Библии исходят из человеческих представлений — от людей, которые писали эти стихи и воображали… нет, лучше сказать — желали быть похожими на Бога, быть сотворенными по образу Божию.

— Значит, ты отрицаешь, что Бог глаголет устами пророков?

— Очевидно, что любые слова Библии, о которых говорится как о «слове Божием», рождены только в воображении разнообразных пророков.

— В воображении! Ты говоришь — в воображении? — Якоб в ужасе прикрыл рот ладонями, а Франку попытался скрыть усмешку.

Бенто понимал, что каждое слетающее с его губ слово разит Якоба, как гром, однако не мог сдержаться. Так радостно было сбросить наконец кандалы молчания и выразить вслух все те мысли — плоды одиноких размышлений, которыми он лишь изредка делился с раввинами в самой туманной форме! Ему вспомнилось предостережение ван ден Эндена — «caute, caute!» — но на сей раз он проигнорировал здравый смысл и ринулся вперед:

— Да, именно воображение, Якоб, и не ужасайся ты так: мы узнаем об этом из самих слов Торы, — Бенто краем глаза отметил ухмылку Франку и продолжил: — Вот, Якоб, прочти это вместе со мной, в главе 34 Второзакония, стих 10: И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу. А теперь подумай, Якоб, что это значит. Ты, конечно, помнишь, Тора говорит нам, что даже Моисей не видал лика Бога, так?

Якоб кивнул:

— Да, Тора так говорит.

— Итак, Якоб, коль скоро он Бога не видел, это должно значить, что Моисей слышал истинный голос Бога, а ни один пророк, следующий за Моисеем, истинного голоса Его не слышал.

Якоб промолчал.

— Объясни мне, — проговорил Франку, который ловил каждое слово Бенто, — если никто из других пророков не слышал голоса Божьего, тогда что же является источником пророчеств?

Радуясь тому, что Франку наконец принял участие в разговоре, Бенто с готовностью ответил:

— Я полагаю, что пророки были людьми, наделенными необыкновенно живым воображением, но не обязательно обладали развитым здравомыслием.

— Значит, Бенто, — проговорил Франку, — ты считаешь, что чудесные пророчества — это всего лишь воображаемые представления пророков?

— Именно так.

Франку пробормотал:

— Кажется, будто на свете нет ничего сверхъестественного. Тебя послушать, так все имеет свое объяснение.

— Именно так я и считаю. Всё — и я имею в виду, действительно всё — имеет естественные причины.

— По мне, — промолвил Якоб, который во все глаза смотрел на Бенто, пока тот рассуждал о пророках, — так есть вещи, известные лишь Богу, вещи, имеющие причиной одну только Божью волю.

— Я верю, что чем больше мы будем в состоянии узнать, тем меньше будет такого, что известно одному лишь Богу. Иными словами, чем обширнее наше невежество, тем большее мы приписываем Богу.

— Да как ты смеешь…

— Якоб, — перебил его Бенто, — давай-ка вспомним, почему мы трое встретились. Вы пришли ко мне, потому что Франку был в беде, у него случился духовный кризис, и ему требовалась помощь. Я не звал вас — на самом деле я советовал вам обратиться к рабби, а не говорить со мной. Ты возразил: мол, вам сказали, что рабби сделает Франку только хуже. Помнишь?

— Да, верно, — подтвердил Якоб.

— Тогда какой нам обоим смысл и дальше вдаваться в такую дискуссию? Наоборот, есть только один истинный вопрос, — Бенто повернулся к Франку, — скажи мне, сумел ли я тебе помочь? Помогло ли тебе что-нибудь из сказанного мною?

— Все, что ты говоришь, несет мне утешение, — ответил Франку. — Ты помогаешь мне сохранить здравый рассудок. Я уж совсем было отчаялся, и твое ясное мышление, то, как ты не принимаешь ничего на веру, основываясь на авторитете, — это… я ничего подобного прежде не слышал! Я вижу, что Якоб в гневе, и прошу за него прощения, но что до меня самого… да, ты помог мне.

— В таком случае, — сказал Якоб, внезапно поднимаясь на ноги, — мы добились того, ради чего пришли, и наши дела здесь завершены!

Франку, похоже, оторопел и остался сидеть, но Якоб ухватил его за плечо, заставил встать и повел к двери.

— Спасибо тебе, Бенто, — проговорил Франку, стоя на пороге. — Пожалуйста, скажи мне, можно ли будет еще с тобой встретиться?

— Я всегда рад разумной дискуссии. Просто приходите в мою лавку. Но, — и последняя фраза Бенто была предназначена Якобу, — такой дискуссии, которая исключает здравый смысл, я не приветствую.

* * *

Как только дом Бенто скрылся из виду, Якоб широко ухмыльнулся, обнял Франку и крепко сжал его плечо:

— Теперь у нас есть все, что нам нужно! Мы отлично поработали. Ты прекрасно сыграл свою роль, на мой вкус — даже слишком хорошо, — но я не собираюсь это обсуждать, потому что мы еще не завершили то, что нам надо сделать. Смотри-ка, что мы добыли. Евреи — не богоизбранный народ; они ничем не отличаются от других народов. Бог не испытывает к нам никаких чувств. Пророки лишь воображали свои пророчества. Святые писания — не святые, они целиком и полностью суть творения человеческих рук и представлений. Слово Божие и воля Божия — вещи несуществующие. Книга Бытия и остальная Тора — это басни или метафоры. Раввины, даже величайшие из них, не обладают особым знанием, а действуют лишь в собственных интересах…

Франку помотал головой:

— У нас пока есть не все, что нам нужно. Я хочу еще раз с ним встретиться.

— Погоди, но я только что перечислил все его прегрешения: его слова — это чистая ересь! Это то самое, что требовал от нас дядя Дуарте, и мы исполнили его волю. Наши доказательства ошеломительны: Бенто Спиноза — не еврей, он… он антиеврей!

— Нет, — повторил Франку, — у нас недостаточно доказательств. Мне нужно еще. Я не дам показания под присягой, пока не услышу больше.

— Да этого и так более чем достаточно! Вспомни, ведь твоя семья в опасности. Мы заключили сделку с дядей Дуарте — от сделки с ним еще никто не смог отвертеться. А именно это пытался сделать Спиноза — обдурить его, обойдя еврейский суд. Только благодаря дядиным связям, дядиным взяткам и дядиному кораблю ты не томишься в португальском застенке. И уже через две недели его корабль возвращается за твоими матерью и сестрой и за моей сестрой. Ты хочешь, чтобы их убили, как и наших отцов?! Если ты не пойдешь со мной в синагогу и не станешь свидетельствовать перед судьями, считай, что сам поднес факел к их кострам!

— Я не дурак, и нечего погонять меня, как барана! — отрезал Франку. — У нас есть время, и я хочу получить больше сведений, прежде чем стану свидетельствовать. Еще один день не играет никакой роли, и ты это знаешь. И более того, дядя обязан заботиться о своих родственниках даже в том случае, если у нас ничего не выйдет.

— Дядя делает то, что он хочет. Я знаю его лучше, чем ты. Он следует только своим собственным правилам, и великодушием никогда не отличался. Я даже не желаю больше видеть этого твоего Спинозу. Он клевещет на весь наш народ!

— У этого человека больше мозгов, чем у всей конгрегации, вместе взятой! И если ты не хочешь к нему идти, я поговорю с ним один.

— Ну уж нет, если ты пойдешь — пойду и я! Я не позволю тебе разговаривать с ним наедине. Уж больно он убедительно говорит! Если пойдешь один, херем объявят не только ему, но и тебе! — Заметив озадаченный взгляд Франку, Якоб добавил: — Херем — это отлучение: еще одно еврейское слово, которое тебе лучше бы запомнить.

Примечания

36

Псал. 144: 18 (здесь и далее — Синодальный перевод).

37

Псал. 144:9.

38

Раши (акроним словосочетания «Рабейну Шломо Ицхаки» — «наш учитель Шломо сын Ицхака») — крупнейший средневековый комментатор Талмуда и один из классических комментаторов Танаха.

39

Абарбанель, Абраванель Исаак — еврейский ученый (1437–1508), министр финансов Фердинанда Кастильского, автор философских, богословских трактатов и комментария к Библии.

40

З-я Царств, 3:12.

41

Бытие, 1:26–27.