Вечно молодые

Ира Студнева

Мило… Теперь прочтите еще раз, добавив море сарказма. Именно так я себя ощущаю, попав в Теодор. Мило – знать свой приблизительный возраст и не узнавать себя в зеркале. Мило – не помнить ничего до того, как очнулась тут. Мило – слышать, что ты «существо» с весьма неограниченными возможностями. Мило – смириться, что теперь я – вечно молодая, девочка со сроком годности, и делать вид, что это ни капли не беспокоит!

Глава 7

Просыпаюсь.

Игорь стоит надо мной без футболки, с еще мокрыми волосами, капли с которых приземляются на мою шею и, скорее всего, они меня и разбудили, а не его пальцы, застывшие где-то в районе моего плеча, так и не достигнув цели.

Думаю о том, какие красивые у него глаза, хотя сейчас они источают жесткость, противоположную беззаботности, с которой он уходил в сторону воды.

— Уже утро?

— Ничего не получится! Нам нужно уходить! — он выдавил из себя вымученную улыбку, которая должна была претендовать на саркастическую, но не случилось…

— Что не так?

— Просто мы выбрали неудачный день! Обещаю, мы исправим это в следующий раз! Пошли!

Он тащит меня за руку, и вот я только что была в горизонтальном положении в своей постели, а в следующий миг мы стоим у машины. Он проворно закидывает сумку на сидение. Проверяет какие-то клапаны и уровень чего-то там под капотом.

Он никогда не сомневался в своей машине.

— Что-то случилось?

— Достань оттуда какую-нибудь футболку, я за рулем! — приказывает он, пиная сумку, игнорируя вопрос. — Тебе тоже не мешало бы переодеться, это — не лучший наряд для… — но он не хочет говорить, для чего. Быстро натягивает темно-зеленую футболку, которую я нашла первой в его шмотках, с надписью «Only God can judge me» и заводит авто. — Я же говорю, тебе нужно переодеться, в сумке есть кое-какая одежда.

Я все еще стою и не решаюсь шевелиться. Просто не понимаю, что происходит, а когда я чего-то не понимаю — я не хочу это делать. На это накручиваются остальные принципы сирен… о том, что никто нам не указ. В итоге я стою, как вкопанная, и двигаю лишь зрачками, ловя его движения, и то, как он сжимает челюсть от злости, роется в сумке и кидается в меня джинсами и майкой.

Четко в лицо.

Ловлю на автомате.

— Это переходит всякие границы, ты сказал, что одежда мне тут не понадобиться, а сам… — он смотрим на меня стальным взглядом и отрезает голос маньяка:

— Ничего не могу поделать с тем, какой я заботливый! — стискиваю зубы и повторяю свой вопрос:

— Что происходит?

— Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

— Это не ответ!

— Смирись и залезай в машину, пока я тебе в этом не помог!

— Сколько можно… — я недовольно запрыгиваю в салон, не открывая двери, он должен возмутиться, что я порчу обивку его малышки, но он тяжело выдыхает и срывает машину с места. — Ты меня выволакиваешь из постели, и мы куда-то мчимся! Что за черт? — но он делает вид, что оглох, просто пялится на дорогу и шипит:

— Переодевайся! Я и глазом не моргну! Буду паинькой, просто сделай то, о чем я прошу! Там кеды, джинсы и майка! Прошу тебя! — последнее он сопровождает долгим и тяжелым взглядом, и мы вот-вот свернем с дороги, на которую он не смотрит.

— Скажи мне что происходит! — шиплю я.

Он сжимает челюсть и качает головой.

— Почему ты просто не можешь послушать меня?

— Потому что никто никогда посвящает меня в происходящее! Я что сахарная?

— Сэм… просто…

— А вдруг я могу помочь?

Он резко выпускает весь воздух из себя и выпаливает:

— Темные прорываются, — вот и оно… новость можно сравнить с огромной волной холодной воды. Я почти забыла, зачем я здесь, и почему он заставляет меня драться каждый день.

— Где? Куда? Что? — чувствую себя полной идиоткой, потому что у меня было несколько вариантов, но ни один из них не связан с тем, чтобы умереть сегодня.

— Ты задаешь ненужные вопросы! Тебя это не должно коснуться!

— Игорь! — возмущенно верещу его имя, сажусь на колени на сидение и кричу на него, что есть силы! — Что значит, не должно коснуться! Я должна там быть! Я им нужна! Я не могу остаться в стороне! Куда ты меня везешь?

— Подальше от всего, что могло бы тебе угрожать!

— Если ты меня увезешь от сирен, — при этом я застываю, потому что впервые сама назвала их так, — ты не вернешь Лану!

Он бьет по тормозам! Нас жутко заносит, и я улетаю в дверь, процарапав ногтями борозды в сиденье, пытаясь уцепиться хоть за что-то. Поднимается огромный столп пыли и, хотя кто-то из нас на автомате разгоняет ее, я все равно начинаю кашлять. Как только машина полностью останавливается, он бросается в мою сторону. Секунда, и я уже лежу на сидение, а он навалился и рычит мне в лицо каждое слово:

— Ты понятия не имеешь о том, что будет происходить! Ты никогда с этим не сталкивалась! А я выношу для себя урок с первого раза! Переодевайся! И прекрати задавать ненужные вопросы! Просто постарайся выжить! И не остаться вечно молодой! — он снова оказывается на месте водителя так же быстро, как перенесся ко мне. Я стискиваю зубы и молча роюсь в сумке, достаю кеды к остальным вещам, которыми он уже в меня кидался, и сбрасываю их под ноги.

Натягиваю джинсы под сарафан, шнурую кеды, разворачиваюсь к нему спиной и стаскиваю платье, чтобы сменить на футболку. Я жду, когда он как-то прокомментирует это, но он молчит, и когда я разворачиваюсь к нему, он все еще смотрит прямо перед собой на дорогу. Его лицо скорее смахивает на статую, чем на обычного Игоря.

Это реально пугает.

— Волосы! Собери их! — я послушно сматываю их в стандартный пучок. И думаю, что он не договаривает. Если бы нам не грозила опасность, он бы не стал требовать, чтобы я переодевалась и уж точно, чтобы забирала свои волосы. Мы подъезжаем к лесу, но не въезжаем в него, он резко выкручивает руль вправо и мы начинаем двигаться совсем в другую сторону. Сначала я не совсем понимаю, что происходит, но через несколько секунда в том месте, где мы должны были заехать в лес, появляется внедорожник.

Черный внедорожник с открытой кабиной!

Из которого торчат люди, одетые во все темное и они стреляют в воздух.

Поправочка: пока они стреляют в воздух.

Я смотрю на Игоря, который крепче впивается руль, и сильнее вдавливает педаль газа в пол.

— Они медленнее, если никто не появиться наперерез, тогда оторвемся! Звони Олли, скажи, что они нас достали, — он передает мне свой мобильный, и я лихорадочно ищу номер в телефонной книге, почти не удивляюсь когда узнаю, что она у него записана как «Мама-медведица», но уже давно знаю, что фигурирую там как «Бездушное создание».

Олли берет трубку через пол гудка.

— Игорь! Вы успели свалить?

— Это Сэм!

— Значит, нет.

— Они нас нашли.

— Где вы?

— Мы едем на восток, вдоль леса, одна машина за нами, навскидку, 5—6 человек. Пока они слишком далеко.

— Нет, Сэм, нет! Вам нужно менять направление, иначе, вы будете зажаты между второй группой.

Я вижу пролет в лесу и резко выворачиваю руль у Игоря из рук, который от неожиданности дает мне это сделать, и мы ныряем вглубь леса. Как раз в нужный момент, когда наперерез нам возникают два байка метрах в двухстах от нас.

— Какого черта… — но он послушно перехватывает руль, и мы углубляемся в чащу. Дороги тут нет, но пока деревья растут достаточно не плотным рядом, для того, чтобы как-то мешать нам проехать. Плюс врожденные инстинкты. Игорь — четверка, скорость его реакции превышает обычного человека в несколько десятков раз.

— Олли, мы скользнули в лес, за нами еще два байка.

— Скажи Игорю, что мы идем, но нам нужно время! Включи на мобильном маячок, чтобы мы знали, куда двигаться!

— Хорошо…

— И постарайся не влезть в неприятности, если что, дай Игорю делать свою работу!

А вот и оно.

Весь воздух выбивается из моих легких. Неверие ранит меня больше, чем возможная пуля в лоб. Я быстро соображаю, что Олли ждет от меня слов подтверждения, поэтому отвечаю безразличным голосом:

— Обещать не могу!

— Сэм… — вопит она в трубке, но я отключаюсь, и нахожу опцию маячка, как раз в тот момент, когда первая пуля пролетает рядом и разбивает лобовое стекло.

Я застываю с открытым от удивления ртом, смотря сквозь пространство. Шестеренки в моем мозге крутятся с такой лихорадочной скоростью, что я практически не успеваю за ними. Игорь отвлекается и шипит:

— Чтобы сейчас не пролетело в твоей сумасшедшей голове — забудь!

— Олли сказала, что им нужно время, а если будет уже слишком поздно? Расстояние с мотоциклами уменьшается слишком быстро.

— Им нужно какие-то 15 минут! Сирены очень быстрые… — я чувствую, как по моей руке стекает теплая вязкая жидкость. Кровь. Пуля оцарапала мою кожу, и он замечает это. Я дотрагиваюсь до раны, пытаясь собрать капли гранатового цвета. Смотрю на пальцы, перепачканные моей же кровью, и происходящее обретает совсем другой смысл.

— Они пристрелят нас быстрее, чем к нам доберутся сирены…

Он смотрит перед собой, лавируя между деревьями, взгляд жесткий, пальцы впиваются в руль.

Он знает.

Что я права.

— Ок, — выдыхает, — бери руль и гони отсюда пулей, я их задержу!

— Ты предлагаешь, чтобы я оставила того, которого должна охранять ценою жизни…

— Ты мне ничего не должна! — в этот же момент он выпрыгивает из машины.

Воздух…

Я бью по тормозам, сосредотачиваясь на том, чтобы не разбиться, пока меня заносит, что дает ему возможность опередить все мои действия.

Он приземляется аккуратно между двумя байками, на каждом из которых сидит по парню, и сбивает их, хватая за шиворот. Оба отлетают по инерции на несколько десятков метров, один тормозит о дерево и замирает, я надеюсь, что удара достаточно для того, чтобы он не поднялся и так и есть, он даже не шевелится. Со вторым завязывается драка. Он тройка, татуировки в отличие от татуировок Игоря горят белым и видно, что он вода. А воде в лесу делать нечего. Игорь перемещается к нему и хватает за горло, поднимает над землей. Делает несколько ударов в корпус и отбрасывает в ближайшее дерево. Этого достаточно для того, чтобы он не встал больше в следующие полчаса.

В этот момент рядом с ним пролетают несколько пуль. Он подпрыгивает, отталкивается от дерева и собирается переместиться к внедорожнику. Остался буквально еще один толчок, но первая пуля прошивает его левое плечо, вторая — икру.

Его подхватывает поток воздуха от одного из темных и обрушивает на ближайший валун. Мой мир сужается до картинки его тела, выгибающегося под неестественным углом, и я нахожу себя уже в крике, который зарождается в моем горле:

— Нет!

Он отлетает на землю и не шевелится. Пока на меня им наплевать, он — жертва, которая уже к тому же практически обезврежена.

Страх и паника.

Страх и паника поднимаются по моему позвоночнику к макушке и заполняют каждую клетку моего тела. Чувствую, как иголки впиваются в мой желудок и легкие, просачиваются в кровь, разносятся по каждой клетке тела, наполняя инстинктом.

Темные спешиваются в тридцати метрах от него, их всего шестеро. Парни, которым слегка за двадцать. Трое из них двойки воды и еще трое — тройки чего-то там еще. Их татуировки горят голубым светом.

Игорь поднимается на четвереньки и трясет головой. Из ран пульсацией вытекает кровь, но не такими страшными объёмами, как это было бы, если бы они задели артерию.

Они не знают, но я проштудировала все учебники по первой медицинской помощи, к которым получила доступ, главная цель была не помогать, а правильно оценивать состояния раненного противника или в том случае — друга. Я не особо горжусь тем, что смогла решить, какой у него статус, только когда нам грозит опасность.

Еще один выстрел в то же плечо, я должна была хотя бы вскрикнуть, когда Игорь заваливается на спину, но просто мое сердце пропустило еще один удар.

Злость захватила меня быстрее, чем я могла строить причинно-следственные связи.

Я отталкиваюсь от кожаного сидения мустанга и приземляюсь между ними. Медленно поднимаюсь на ноги. Господи, мне бы еще хотя бы 10 сантиметров роста, чтобы выглядеть на каплю более внушительной.

— Оу, это что-то новенькое, точнее новенькая.

Они разглядывают меня с интересом. Я разглядываю их как добычу. Вздергиваю подбородок и вкладываю в свой взгляд максимум холодной ненависти. Они все равно меня недооценивают. Точно так же, как это делали Игорь и Олли.

— Ты согласился на стража и взял свежак? Милое личико, жаль, что придется его испортить.

Все мерзко засмеялись, чем выключили в моей голове свет.

И я впервые ступила во тьму за ними.

Перемещаюсь к нему вплотную и отталкиваю волной воздуха. Выпускаю ее слишком близко от тела, и его не просто отталкивает, будем считать, что на его грудную клетку приземляется бетонная глыба.

Остальные пятеро приходят в движение. Один пытается схватить меня за руку, я его опережаю, заламываю за спину и вырываю из сустава. Он орет жутким гортанным криком. Я могу только догадываться, насколько больно ему сделала только что. Следующий хочет сбить меня с ног с помощью толчков земли, но я просто подпрыгиваю, перелетаю к нему. Он оказывается на лопатках, два удара в его челюсть, и разбиваю свои костяшки, оставляя следы крови на его щеках. Это больнее, чем драться с грушей! Он теряет сознание после еще двух, и в этот момент, чьи-то руки хватают меня за плечи и стаскивают с него. Я вырываюсь, пытаюсь найти опору и после нескольких секунд барахтанья по земле наконец-то ее обнаруживаю. Нога упирается в корень, дает возможность собраться и перебросить придурка, который меня тащит через себя. В момент, когда он летит, я перемещаюсь, кладу свою руку ему на грудь и добавляю инерции в его движение, он ударяется о землю с такой силой, что из его носа начинает течь кровь, но мне некогда думать, о том, что кажется, переборщила с силой. Еще двое. Один из них выкидывает в меня одну за другой волны огня, но я гашу каждую из них, продолжая двигаться к нему, пока он не упирается в дерево спиной. Я подхожу к нему вплотную и хищно скалюсь:

— Свежак, говорите? — на что он начинает истошно орать.

— Прикончи ее Нил! Эта тварь сейчас меня убьет. — Я оборачиваюсь и вижу как тот, кого зовут Нил, наставляет на меня пистолет. А дальше все происходит слишком быстро даже для меня, потому что я перестаю отдавать отчет в своих действия. Одна мысль: я не стану вечно молодой!

Сначала я чувствую, как мои волосы распадаются из пучка мягкими волнами на плечи. Темный стреляет в тот момент, когда я оказываюсь рядом с ним, пуля попадает в парня, которого я прижала к дереву. Мгновенно на его груди распознается красное пятно, он сползает по стволу и падает лицом на землю. По спине пробегает мерзкий холодок страха, на его месте должна была быть я. Ужас, умноженный на злость. Я ломаю руку, которая держит пистолет в локте в ту же секунду. Парень орет, как сумасшедший, его крик будет сниться мне ночами, но я обдумаю это позже. Вижу, что Игорь больше не пытается встать, и мечтаю, чтобы он просто потерял сознание и не видел всех тех вещей, которые творю.

— Ты — мерзкая дрянь! — голос того-кого-зовут-Нил возвращает мои мысли к нему, но я пропускаю мимо ушей, я тащу его за шиворот к его уже или почти мертвому товарищу! Я хочу, чтобы он увидел, что наделал.

Что я наделала.

Он продолжает осыпать меня проклятьями, я впиваюсь в его горло, поднимаю над землей и бью головой о дерево, потом еще раз и еще. Я так зла на себя, на Игоря, на них, что не могу остановиться, после нескольких ударов его речь затихает. Я смотрю в его закрытые глаза и до меня доходит. Вероятность того, что я проломила ему череп или сломала позвоночник, слишком велика.

Кто-то взводит курок возле моего затылка. Звук щелчка в пустом лесу заставляет меня замереть. Еще одна волна адреналина простреливает мое тело. Она такая неожиданная, что я дергаюсь и разжимаю пальцы. Тело мальчишки падает на землю рядом со мной, а я все еще разглядываю его. Как причудливый предмет, не понимая, для чего он придуман.

— Хорошая, маленькая сирена. — Бархатный голос обволакивает тишину.

Я облизываю губы, впиваюсь в нижнюю зубами, просто чтобы не терять контакт с реальностью. Медленно поднимаю руки у головы, показывая, что я безоружна. Как будто это может меня спасти, от ощущения дула в волосах:

— Черт! — ругаюсь вслух шепотом.

Он медленно начинает по-звериному меня обходить и зависает сбоку. Теперь холодный металл касается моего виска, и я пытаюсь не забывать дышать, но разворачиваю лицо к нему, упираясь в дуло лбом.

Ярко-изумрудные глаза. Я ниже мальчишки, и наверно меньше почти в два раза.

Ему где-то между двадцатью и двадцатью пятью, и я сама внутренне себе улыбаюсь, сколько в нас схожести.

Сглатываю, в попытке освежить пересохшее горло и жду, что он выстрелит.

Жду своего последнего вдоха.

Хорошо, что Игорь без сознания, я не хочу, чтобы он видел, как это произойдет. Это раздробит остатки его сердца в пыль.

Но парень не стреляет. Он просто пристально разглядывает меня.

Я снова отворачиваюсь в профиль от него. Вдыхаю глубже, пытаясь не дать слезе скатиться по моей щеке. Адреналин вымывается из моей крови, и я не хочу ничего, кроме как упасть прямо к его ногам, свернуться калачиком и уснуть.

— Если ты собираешься терять сознание, то делать это рядом с парнем — плохая идея! Особенно, если этот парень темный.

Он делает еще шаг и оказывается напротив меня. Его губы застывают в полуулыбке ребенка, который нашел подарок под новогодней елкой, а глаза бегают, изучая мое лицо.

Я чувствую, как он дышит. Как его дыхание щекочет ветер, и тот рассказывает мне об этом.

А мне… я должна его ненавидеть с первого взгляда… но почему-то мои мысли вертятся только вокруг того, чтобы он меня не прикончил прямо сейчас.

Опускаю глаза и шепчу. Одними губами:

— Я не хотела, чтобы все так получилось!

Он задерживает дыхание, а я не понимаю, почему это сказала. Затем вновь возвращаю взгляд к его глазам:

— Давай, стреляй! Убей сирену — спаси сотню темных! — вижу легкое движение его гортани от моих слов.

— Ты новенькая?!

— А что, у тебя предпочтение для убийств по старшинству?

— Нет, просто ты слишком близко к сердцу принимаешь то, что происходит. — Я молчу, и он продолжает. — То есть слухи все-таки правдивы и сахарный блондин на самом деле взял себе девчонку в охрану. — Я все еще не произношу и звука. — Почему ты?

Я честно не собиралась ему отвечать, но легкое движение дула у моего лба нежно мотивирует мой инстинкт самосохранения.

— Я не знаю! — огрызаюсь в ответ.

— Хм… — он поджимает губы, и я пытаюсь не думать о том, какой он красивый. Черные волосы, слегка длинноваты и зачесаны назад, открывая большие зеленные глаза с густыми темными ресницами. У него достаточно массивный нос и пухлые губы. Трехдневная щетина покрывает идеальные мужественные скулы. На нем черная футболка и свободные, низко сидящие на бедрах джинсы, и я нахожусь достаточно близко, так что даже не пытаюсь игнорировать наличие кубиков пресса под его одеждой. Когда он улыбается, слегка видно, что его клыки выделяются на общем фоне идеального ряда зубов.

Он хищник. Как и я. Только у него в руках отличное средство от сирен. А мои руки все еще подняты на уровень глаз.

— Ты пялишься на меня! Но можешь продолжать, потому что мне это нравится.

— Я не пялюсь!

— Именно пялишься!

— Ты приставил пистолет к моему лбу, я просто пытаюсь…

— Не упасть в обморок к ногам темного?

Я закатываю глаза и делаю глубокий вдох.

— И это в том числе.

Опять полуулыбка. Он будто пытается меня приободрить. Сказать, что он меня грохнет, и это не будет так страшно.

Звук приближающегося мотоцикла разорвал тишину.

Сирены. Из моего горла вырывается вдох облегчения. Мальчишка ведет головой, не спуская с меня глаз, оценивая, как далеко они:

— Ты думаешь, они спасут тебя? Пуля летит быстро и…

— Они спасут его. — Тыкаю пальцем в валяющегося на траве Игоря. — У меня все хорошо с логикой. Так что давай уж перейдем к части, где ты размазываешь мои мозги по земле. Не люблю, когда люди играют с едой!

Теперь он уже открыто улыбается.

— Ты не еда. Но довольно забавная зверушка.

Он кидает короткий взгляд на Игоря, который шевелится, вновь приходя в себя, и возвращается глазами ко мне.

— Я надеюсь, блондин понимает, как ему с тобой повезло. Потому что, если я узнаю, что нет, — его бровь вопросительно ползет вверх. — Я найду способ сделать так, чтобы он осознал это. А теперь я надеюсь, ты не против, если я вас покину, маленькая сирена? Твои подружки не обрадуются, если обнаружат мой пистолет рядом с твоей хорошенькой головушкой!

Он быстро убирает ствол, идет к одному из байков, поднимает его и собирается стартовать. Я настолько не понимаю, что происходит, что не только не мешаю ему свалить, но и пищу от удивления:

— Ты что ненормальный?

— А ты до чертиков мила, когда теряешь контроль над ситуацией! — хватаю воздух ртом. — И ты мне должна!

Я не успеваю ничего ответить, потому что его мотоцикл срывается в сторону, откуда мы прибыли.

В том направлении, где сквозь деревья идет целая толпа темных.

Под толпой я понимаю человек 30. Точнее 30 отлично подготовленных накаченных парней, которые сфокусировали взгляд на мне и ухмыляются своей легкой добыче. Им нужна сирена, и я вся их.

Мои ноги сами начинают пятиться, но я не рискую поворачиваться спиной. В голове прошу неведомую силу, чтобы это все было сном. Начиная с того, как я избила мальчишек и заканчивая этим, когда у меня практически нет шансов и…

Мимо меня прямо вперед проходит Кейт. Она с легкостью оглядывается и подмигивает мне с нахальной улыбкой, которая обычно сообщает окружающим о том, что она что-то задумала. Но не останавливается и все так же уверенно шагает в сторону приближавшейся толпы.

Затем Сантос и Мира… Лиз… Мел хлопает меня по плечу и шепчет одними губами «Все хорошо!» — именно в утвердительно форме. Она точно знает, что все не просто нехорошо, все достаточно хреново, чтобы я продолжала пятиться назад.

— Сэм! — я все еще слежу за блондинистой головой подруги и не собираюсь отрываться. Кто-то дергает меня за плечо и снова произносит мое имя. — Сэм! Сэм!

Сэм, Сэм, Сэм… я знаю, как меня зовут. Я только что грохнула… этот кто-то дергает меня так сильно, заставляя развернуться к себе.

Глаза цвета пасмурного неба застывают на уровне с моими, и твердый голос Олли произносит:

— Сэм, все хорошо. Ты в безопасности, с Игорем тоже все в порядке.

Игорь.

Теперь звук его имени раздается в моей голове эхом. Будто бы там и мозгов-то нет. Только его имя.

Отвернувшись от Олли, я уставилась в сторону, где Дели быстро бинтует плечо. Он сидит на капоте мустанга, не спуская с меня глаз. Голова опущена низко, и он смотрит исподлобья. Я думаю, что он меня ненавидит, потому что я ослушалась его воплей. Он так серьезен и жесток, что я боюсь двигаться под его взглядом.

Я просто никогда не видела, чтобы он так на кого-то смотрел. Тем более на меня. Обычно его взгляд только насмехался.

Я автоматически сглатываю, чтобы побороть оцепенения, накатывающее на меня волнами.

— Игорь, увези ее отсюда, сейчас же! — он кивает и, поблагодарив Дели, отталкивается от машины, направляясь к нам.

— Но, Олли, я… — я хотела что-то пробормотать.

— Забери ее, я сказала! — она рявкает, и он тут же тормозит рядом со мной, кладет руку на мое плечо.

— Сэм, пойдем! — его голос вкрадчив, добр и ложится на мое разбушевавшееся воображение бальзамом, но я не двигаюсь, потому что он звучит где-то далеко и не со мной! Я закрываю рот рукой, и меня трясёт от ощущения отвращения к самой себе. Он, прихрамывая, делает еще шаг ко мне. — Сэм, пойдем! Нам некогда, шевели ногами.

В привычной для себя манере хватает меня за плечо и тащит к машине.

Но я вырываюсь и иду в сторону темных. Как я могу сейчас уйти, как я могу их бросить с ними? С этими монстрами, которые только что назвали меня свежаком.

— Кирк! Мне нужна помощь.

Я слышу слова, но не воспринимаю их значение.

Я все еще иду за сиренами. Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Пока мои внутренности скручивает в узел настолько, что меня сейчас вырвет.

Меня дергает за руку Олли и помещает четко в мужские объятья, которые смыкаются кольцом вокруг моего тела. Я кричу и требую, чтобы меня отпустили. Я брыкаюсь ногами и извиваюсь у него в руках, пока он оттаскивает меня все дальше от линии, где сейчас начнется драка. Я верещу о том, чтобы Олли дала мне быть с ними, что я хочу убить всех этих тварей. О том, что так не честно. Что они должны дать мне закончить это дело и…

Про себя говорю «за то, что они сделали из меня такую же».

Пока я предаюсь жалости к себе, Кирк методично оттаскивает меня в сторону, чтобы запихнуть на сидение авто, придавливая своим весом.

Я слегка не согласна с его поведением. Поэтому он получает два удара коленями в голень, воет, но не двигается с места.

— Будь добр, помоги мне! Она сирена — я нет. Я не смогу ее так долго удерживать!

Игорь, кладет свою здоровую руку мне на плечо, придавливая еще больше к сидению.

— Отпустите меня, придурки, я вас нахрен… — продолжаю свой монолог красочной отборной бранью, от которой у них должны сгореть уши.

— Сэм, послушай меня!

— Да пошел ты!

Я вижу, как Игорь стискивает зубы и рычит сквозь них Кирку:

— Пристегивай ее ремнями!

Я слышу со стороны, как кто-то смеется жестким картинным смехом, таким, от которого волосы на затылке встают дыбом. Только спустя какое-то время до меня доходит, что, кажется, я схожу с ума.

— Я думаю, что ремнями не удержать.

— Пристегивай! — командует он. — Они с титановой нитью.

Игорь пыхтит, прикладывая все усилия, чтобы я не сдвинулась с места и не наваляла им обоим. Он надавливает на мое плечо локтем, в то время как Кирк буквально садится на меня и пытается справиться с замысловатой конструкцией ремней.

Я таращу на него глаза и замираю, пока жесткие пальцы заканчивают мое обездвиживание.

Ремни проходят через плечи и убегают в сидение, плюс еще два поперек моего живота и поверх груди. Я пытаюсь пошевелиться, но все безрезультатно. Кирк виновато мямлит:

— Сэм, прости! Я не хотел, но…

Я меряю мальчика-землю взглядом полным презрения:

— Просто помни, что вечно на привязи он меня держать не сможет! Рано или поздно я доберусь до тебя!!!

Кирк нервничает и трет нос. Его милость в этот момент запредельно зашкаливает. Не произнося больше ни слова, он молча плетется в сторону темных.

Игорь не отводит от меня все того же взгляда. То есть я права, он реально меня ненавидит! Он хочет, чтобы я страдала дальше, чтобы я не могла сбежать… чтобы…

— Я переделал ремни, предполагая, что когда-нибудь тебя придется увозить откуда-то силой. Ты слегка… бываешь того… когда кому-то угрожает опасность.

Что? Он сделал это для того, чтобы… я хватаю воздух как рыба. Как будто мне его не хватает. Как будто легкие отказались работать. Как будто…

— Ненавижу тебя! — выплевываю два слова ему в лицо, быстрее, чем успеваю осознать, что они возникли в голове. — Ты нашел себе игрушку… ты… ты… Олли была права! Все были правы, я просто еще одна игрушка!

Чувствую горячую дорожку, которую прокладывает слеза по моей щеке, и отворачиваюсь в профиль.

Каким бы отвратительным не было его поведение — я ему доверяла и думала, что он верил в меня.

Он не верил. Он просто воспитал себе зверушку. Очень правильное слово, выбранное темным.

Он замирает буквально на секунду. Хочет что-то сказать. Но слова недостаточно жгут язык, и он глотает их, молча заводя машину.

Он гонит на полную. Я молчу.

Всю дорогу.

Я смотрю в сторону от него, давая ветру развивать мои разбушевавшиеся волосы. Впечатление, что раньше я была заполнена, а теперь пуста, перенасыщена чужой болью. Если мое существование сводится к тому, чтобы только нести разрушение — мне не стоит продолжать это!

Даже когда он тормозит у входа в замок, я все еще смотрю в сторону. Я не хочу больше его видеть! Никогда! Я сделаю все, чтобы он никогда не касался меня. Я не собираюсь его охранять. Я разорву этот контракт, чего бы мне этого не стоило.

— Сэм, посмотри на меня!

Я не реагирую, поэтому его цепкие пальцы поворачивают мое лицо за подбородок к себе.

Он успокоился пока мы ехали. Вернулся властный взгляд и сила, которую он несет как щит перед собой. В последнее время в моем присутствии этого было меньше, но сегодня внесло свои коррективы. Он мягко произносит:

— Я отстегну ремни, а ты постараешься не свернуть мне шею. ОК? — он смотрит за мою спину, и я догадываюсь, что там уже толпа народу. — Мы же не хотим, чтобы ты покалечила принца Теодора на глазах у его народа?

Пальцы коснулась моей щеки вытирая слезу.

На секунду я вижу, как он поджимает губы. От злости. Но очень быстро вновь берет себя в руки и продолжает шептать мне:

— Все хорошо, ты в безопасности! Уже все хорошо… не бойся!

— Мне не страшно!

— Что?

Его рука скользнула к ремням, раскрывая карабины. Но глаза остаются со мной.

— Вы все думаете, что мне страшно, но это не так. Я никого не боюсь!

Потому что единственный монстр — это я.

Он снова вытирает слезы уже другой скулы. Прикосновение его пальцев очень нежны, и я не понимаю, почему.

— Я знаю! Я видел! И если честно… я бы все отдал, чтобы не видеть этого больше никогда!

Я дышу, а он вытирает мои слезы. Потом выходит и распахивает пассажирскую дверь передо мной.

— Будь хорошей девочкой и сделай вид, что я тебе не ненавистен. Пока мы не окажемся одни, по крайней мере…

Я ничего не отвечаю, но даю тащить себя за плечо, рассеянно бегая взглядом по окружающим.

Аркадия стоит на крыльце вместе со всеми, явно нервничает, еще бы, только что она чуть не лишилась своего наследника, не думаю, что мысль о том, чтобы оставить королевство на свою младшую дочь как-то тешила ее. Она, к слову, торчит чуть поодаль, бледная как смерть. Облегчение прокатывается по ее лицу, когда мы оказываемся наравне. Аркадия щелкает пальцами, и к Игорю бросаются медики, но он отмахивается.

— Дай им посмотреть твои раны!

— Все нормально! Пули прошли навылет, меня уже перевязали. — Я знаю, что он врет! Никто не успел заняться его ногой. — С Сэм тоже все в порядке, не считая задетого плеча и общего шокового состояния. — Губы Аркадии складываются в нить. Я не входила в план ее беспокойства. — Мама, зачем ты устроила это преставление? Отпусти людей спасать кого-то, кто действительно в этом нуждается.

Как по команде у лестницы тормозит мотоцикл, на котором сидит Кирк с окровавленной Кейт, вцепившейся в его корпус, Он соскакивает с мотоцикла и перехватывает ее на руки, вбегая по ступеням. Его движение такие точные, будто до этого он делал это тысячу раз.

Мои руки непроизвольно взлетают ко рту, чтобы подавить вопли.

Игорь утаскивает меня с удвоенной силой, а вдогонку орет его мать:

— Ты защищал эту девчонку, а не она тебя! Я так и знала, что это ничем хорошим не закончится.

Мы уже прошли мимо, оставив ее позади, когда он резко оборачивается и оставляет наконец мое плечо, давая несколько секунд передышки, приближается вплотную к матери и шепчет.

— Я тебе напомню, но ты сама дала добро на это и, практически, заставила Олли согласиться со мной. Если бы не она, меня бы сейчас с тобой не было! Оказывается, мне действительно нужен был страж! До этого момента я не соображал, как сильно необходимо, чтобы кто-то стоял за моей спиной. — Мне либо кажется, либо в этом скользит двусмысленность. Он мастер находить фразы-перевертыши, от которых у меня кровь в жилах стынет. Она молча изучает его, затем переводит глаза на меня, и клянусь, она ненавидит факт моего существование так сильно, как это вообще возможно. Он проследил за ее взглядом и прошипел напоследок:

— Не смей ее даже пальцем тронуть! Или думать об этом! Или даже попытаться подумать об этом! Ты меня поняла, мама? — после чего он оказывается рядом со мной и опять его пальцы, вокруг моего плеча, и я пытаюсь успеть за ним и понять, что только что произошло.

Он вталкивает меня в свою комнату и наконец отпускает мою руку. Сам наливает себе воды и осушает стакан залпом, пока я топчусь на месте и не могу понять, что мне теперь делать. Чувствую себя брошенным родителями ребенком… что фактически является правдой.

Я вспоминаю лицо парня, в которого попадает пуля и это захватывает меня. Мелкая дрожь пробегает по каждой клетке тела. Чувствую, что еще чуть-чуть и истерика не заставит себя ждать. Он останавливается рядом и тихо говорит:

— Девочки не вернуться до утра, так что переночуешь тут! — Я собираюсь разразиться ядом, о том, что он меня достал, и что даже этот момент он хочет использовать на благо своего самолюбия. Но он вручает мне в руку свой мобильный, на экране которого красуется смс от Олли, которая просит, чтобы он не оставлял меня одну.

— Я в порядке! Мне не нужна нянька!

— Душ там, — он игнорирует мои слова. — Тут есть одежда для Алисы, тебе должно что-то подойти! — он еще раз оглядывает меня и скорбно произносит. — Постарайся себя не утопить. Это будет невосполнимая потеря для…

— Теодора!? — язвлю я.

— Меня.

Его взгляд весит целую тонну, и он ждет.

Ждет.

Я должна огрызнуться. Послать его. В конце концов я могла попытаться сломать его точеную скулу своим идеальным правым хуком. Он сам мне его ставил. Он знал, что я должна идеально приложить руку… но я поворачиваюсь на пятках и скрываюсь за дверью ванны, запираюсь изнутри и прислоняюсь спиной к ней, медленно скатываюсь на пол и перехожу на четвереньки. Подползаю к огромной ванне, открываю воду, только после этого чувствую, как на моих глазах наконец-то появляются слезы. Скручиваюсь в клубок на белом кафеле и позволяю купаться в жалости к себе.

Я, скорее всего, убила этих людей. Я не задумывалась над тем, зачем я это делаю. Просто либо они убили бы нас, либо я их. И все. Никаких сомнений, страданий или чего-то подобного. Они угрожали ему, я выполнила то, что должна и ничего большего. Веселые тренировки, желание быть лучше и сильнее, только для того, чтобы завершить чью-то жизнь. Я не такая! Я не была такой! Никогда! Я прокручиваю это в голове снова и снова, пока не теряю контакт с реальностью.

«Невосполнимая потеря для меня».

Опять этот эффект, когда слова, словно перекати-поле, гуляют в голове, отталкиваются от стенок черепа и никуда не хотят исчезать. Это все не логично. Я его игрушка… он бы даже не заметил, если бы я пропала. Он просто хочет контролировать меня и все.

«Почему ты?». Вопрос темного всплыл словно мираж. Я же действительно не понимала, почему.

Скрутившись в клубок еще плотнее, позволяя кафелю охлаждать свою разгоряченную кожу. Мне нравилось это ощущение, оно давала опору… что вроде я еще жива. Вроде тут в этом мире и даже что-то чувствую.

Я не знаю сколько прошло, когда Игорь аккуратно стучит в дверь, но я не отвечаю, и он начинает говорить голосом маньяка убийцы:

— Сэм, я надеюсь, ты уже хотя бы в ванну залезла, потому что я знаю, что ты там себя жалеешь. Выходи, и мы поговорим. Если что — я за дверью, жду еще 15 минут, а потом просто выбью ее. И мне все равно, будешь ли ты там раздетой или нет! Даже не так — если ты будешь раздетой, я буду не расстроен!

Я подползаю к двери и говорю в щель:

— Двадцать!

— Что двадцать?

— Мне нужно двадцать минут!

Пауза… я почти вижу в ней, как он торжествующе ухмыляется.

— Ок, но не больше! Я буду ждать и если хотя бы на секунду, я…

— Поняла! — рычу я, распускаю волосы, выбрасываю перепачканную в крови одежду в мусорную корзину и не смотрю на себя в зеркало, которое висит над раковиной. Я залезаю в ванну, полную воды, погружаюсь с головой и лежу так долго, как это дают мне делать мои легкие. После чего быстро отмываю от себя кровь и грязь, вода становиться коричневой и мне противно от самой себя вновь. Где моя кровь, а где еще чья-то — непонятно.

Я вытираюсь насухо и роюсь в небольшом шкафу.

Нахожу новый комплект белья и более-менее приличное платье из светлого кружева с алым тоненьким поясом.

Смотрю на себя в зеркало. Но ничего не изменилось, я точно такая же, как и была сегодня с утра, несмотря на то, что за 12 часов успела кого-то убить. Оставляю волосы естественными и мокрыми и выхожу. Он стоит у зеркала без футболки и разглядывает свою рану со спины. Резко поворачивается на звук хлопающей двери и долго изучает каждый сантиметр моего тела.

Чтобы не пялиться на его пресс, я смотрю в окно.

— Ну, ты жива, это хорошо. — Он выдыхает с явным облегчением. — Кирк звонил! Кейт уже пришла в себя! С ней будет все в порядке. Но ты не в себе, поэтому я к ней тебя не поведу. Есть будешь?

— Нет, спасибо, я не хочу.

— Спасибо? — он замирает и посмеивается. — Кто ты и что сделала с Сэм? — перемещается в зону кухни, берет две тарелки чего-то и оказывается рядом со мной. Это блинчики с какой-то начинкой. — Ты так долго там была, что я неожиданно открыл в себе талант повара. Угощайся.

— Я действительно не хочу. — Прохожу по его бесконечной комнате и ставлю тарелку на стол, после чего возвращаюсь к нему.

— Почему они вернуться только с утра?

— Им нужно очистить территорию, оттеснить их… но не переживай, все хорошо, их целью были мы с тобой!

— Как ты узнал?

— Олли позвонила, сказала, что они захватили одного и сумели продержать в сознании до того, как он раскрыл план. Они смогли посадить жучок на мое авто. Его сейчас уже перебирают. Сами мы бы его не нашли. Не было времени придумывать, как спрятаться. Нам нужно было убираться. — Он запускает руки в свои волосы и не смотрит на меня.

— То есть они знали о том, что темные нападут еще до того, как мы уехали. И она дала добро на это только из-за того, чтобы я не путалась под ногами?

— Сэм, послушай ты очень бледная, не хочешь есть, тогда можешь прилечь, поспать… я бы тоже с тобой поспал…

— Боже, Игорь, ты…

Я рычу, пытаясь выдрать пару клоков волос от злости, и перевожу свой взгляд на его огромную кровать, с зеленым хлопковым бельем. Он сжимает губы в странной гримасе и поднимает руки перед собой, как бы сдаваясь.

— Я клянусь, что не трону тебя! Ты тут в безопасности.

Я медленно бреду к кровати, разглядывая комнату на предмет того, чем могу запустить в него, не убив, но изрядно покалечив.

— Я везде в безопасности. — Я чувствую, как вопрос застывает у него на губах, и он следует за мной. Как же меня раздражает эта дурацкая манера ходить по пятам как тень.

— Что ты имеешь ввиду? — я в последнюю секунду меняю свое решению и иду к огромному окну.

Раньше я не замечала, что на среднем из них есть широкий подоконник. Я залезаю на него и упираюсь носом в стекло вместе с руками, оставляя на нем небольшой островок дыханием.

Прохладное окно давало мне связь, как и кафель в ванной. Иначе я решу, что события последних часов — мои галлюцинации.

— Ты знаешь, что я без колебаний укокошила двоих, и если каким-то образом они это и переживут, то либо останутся калеками, либо…

— Сэм, послушай, — он прислоняется своим виском суть подальше от меня. — Они бы попытались нас прикончить. Ты спасла нас! От тебя пуля прошла в сантиметре. Ты могла быть мертвой, если в этот момент машину, например, подбросило. Тебе не стоит их жалеть.

«Ты могла быть мертвой» — звучит у меня в голове раз триста.

— И я действительно признаю, что мне необходим страж. Если бы я был один — они, скорее всего, получили бы свое.

— Но ты-то их не убил! Ты просто вырубил обоих. Они очнутся и смогут жить дальше!

— Ну, в этом я бы не был столь безоговорочно уверен. Это может не так страшно выглядеть, но иметь ужасающие последствия. — На секунду его рот дергается в хищной гримасе. — Ты просто привыкнешь. Плохие парни пытаются надрать тебе зад, и ты их уничтожаешь. Все! — делаю вид, что не слышу его и продолжаю рисовать невидимые загогулины на стекле. — Если бы они попали мне не в плечо, а в грудь, и я бы умер на месте, что тогда? — он знал, что я отвечу еще до того, как стал даже подумывать о том, чтобы задать этот вопрос.

Делаю глубокий вдох и поднимаю глаза на него:

— Я бы застрелила всех до одного!

Его голубые глаза на фоне заката кажутся очень теплыми, как вода океана, в котором я даже не успела искупаться. Может, я могу искупаться в нем?

— Вот именно, благодаря тебе я еще жив! И это сумасшедшее чувство. Потому что я никогда не был столь близок к концу!

Я больше не смотрю на него, я просто вижу, что он дышит, до сих пор его грудь подымается, он живой. Я выполнила свои обязанности перед ним, и дала стать чудовищем ради этого себе.

Сажусь в угол подоконника, упираясь в стену спиной. Он садится напротив, как мое отражение. В течение нескольких минут мы пялимся друг на друга, и лишь один Бог знает, что твориться в его голове.

— Титановые нити? Ты серьезно? А если бы я до этого не дралась, не тратила энергию. Ты представляешь, как я могла навредить Кирку?

— Ты бы не навредила!

— А если…

— Ты. Бы. Не. Навредила!

Он отворачивается в окно. Я прижимаю колени к груди. Так и сидим, наблюдая как солнце садиться за лес. Оно должно утонуть в этой чертовой реке.

Он разрушает тишину, когда оно уже почти скрылось и комната погружается во мрак:

— Ты знаешь, что означает твое имя?

Я уставилась на него непонимающими глазами. А он все еще смотрел в окно.

— Прости, что?

— Значение твоего имени… тебе оно известно? — Он говорил тихо-тихо, как будто если нас кто-то услышит — нам конец.

— Я не понимаю, о чем ты и нет, я не знаю, что значит мое имя. Я вообще не уверена, что кто-то задумывался, что оно должно что-то значить, нарекая им меня. И главное — нет доказательств, что оно реально мое.

— Это женская вариация имени Самуил.

— И?

— Оно означает «Слово Божье».

Я просто хлопаю глазами и не нахожу ничего умнее чем выпалить:

— А сейчас ты жаждешь рассказать мне о своем имени. Валяй! — он переводит взгляд на меня. — Что означает твое?

В сумерках его глаза бликуют странными оттенками, от лазурного до темно-фиолетового, и он прожигает во мне…

— «Тот, кто охраняет слово Божье»

На секунду мы замираем, пока я перевариваю его слова, и он снова произносит:

— Какая ирония! Не правда ли?

Я смотрю на него, и сжимаю губы. Хочу что-то еще сказать… Но в итоге просто спрашиваю:

— Зачем ты мне все это сказал?

— Чтобы ты была в курсе.

— В курсе чего?

— Я защищаю слово Божье и титановые нити — не предел моей фантазии!

— Игорь…

— Сэм?

Как я у него записана в телефоне? Бездушное создание? Он оказался, чертовски прав. Именно такой я хочу быть сейчас. Не хочу, чтобы его слова что-то во мне задевали.

Такой красивый, насколько человеку вообще разрешено быть. Я ловлю свою руку застывшей на полпути к его лицу, потому что мне хочется дотронуться до его щеки. Его лицо озаряется подобием улыбки, как будто он читает мои мысли, и я чувствую, как щеки вот-вот покроются краской, которую я потом не смогу выжечь из его памяти даже кислотой или адским огнем.

Он резко подается вперед и тащит меня за руки. Пока проклинаю, что надела платье, он располагает мои ноги, вокруг своего торса, и мы оказываемся лицом к лицу. Нас разделяет всего несколько сантиметров и одно дыхание на двоих, а я все еще не ору и не крою его матом, хотя в своих размышлениях над тем, если он когда-то захочет ко мне приблизиться, я его избивала.

Сейчас я не двинулась ни на сантиметр. Я просто слежу за его губами, за тем, как они приближаются ко мне. Как меня озаряет его дыхание, его запах, похожий на какие-то терпкие специи, и я не знаю, с чем это сравнить, чтобы понять, что в нем заключено.

Я вдыхаю и выдыхаю. Пытаясь подавить трепет, который грозиться вырваться наружу, как будто мои внутренности заменили бабочками.

Когда его губы касаются моих, во мне происходит атомный взрыв в районе солнечного сплетения, и я не понимаю, как он может этого не заметить. Из меня должен повалить дым, потому что я сожжена им изнутри. У меня нет внутренних органов, и я всего лишь дух без тела. Он проводит языком по моей верхней губе, слегка прикусывает нижнюю. Думаю, что, наверное, именно за этим до меня приходило огромное количество девушек, но полностью в клочьях уйду только я.

Его руки скользят по моим мокрым волосам, прижимая за затылок к себе и перемещаются на спину.

Не то чтобы я помнила, какими бывали поцелуи обычно, точнее я не помнила ни одного, а в этом мире мне еще не приходилось практиковаться, но его поцелуй был похож на ванильное мороженное. Слишком сладкий и мои зубы сводит от холода, когда я пытаюсь вспомнить, как он обычно себя вел. Я принимаю дозу лучшего наркотика в мире, и пока он бежит по моим венам, я не помню этого дня, не помню о том, кто я такая и что натворила. Он — мой антидепрессант, разработан таким образом, чтобы я никогда с него не слезла.

Он резко отрывается от меня, хватает футболку, которую так и не надел и уходит прочь. Я сижу и хватаю воздух на этом гребанном подоконнике.

Почему он так себя ведет?

— Что за… хрень? Тот, кто охраняет… как там меня зовут, не должен себя вести как дерьмо, или я не права?

Он застывает, пока протягивает голову в горловину футболки. Я вижу, как он взвешивает свое решение, и решаю надавить:

— Мне нужны ответы! Прямо сейчас!

— Хочешь ответов? — злобно скалится он. — Получи: ничем хорошим для сирен подобное не заканчивается!

И выскальзывает за дверь, оставляя меня одну в этой огромной безумно холодной комнате.