Исцеление смертью

Иосиф Семенович Сигалов (2024)

Главный герой повести, известный писатель, автор многих детективов, остроумный, ироничный Павел Сухов приезжает на неделю в Сочи. Здесь он встречает женщину, которую любил всю жизнь, которая испытала сильнейшую психическую травму, от последствия которой она не в состоянии избавиться. Вся неделя пребывания Сухова на знаменитом курорте насыщена бурными событиями. Спасение мальчика, удачные розыски пропавшей золотой серьги, выигранный спор с завистливым литератором, который заканчивается триумфальной декламацией, расследование загадочного убийства, совершенного небывалым способом. И, наконец, бал-маскарад, на котором он должен совершить самое главное, трудное действо: исполнить свою миссию, о которой говорила ему цыганка: «Сначала захочешь убить, а потом спасешь». Исцеление смертью!

День первый. Знакомство

Вошедший в зал ресторана четырехзвездочного отеля «Сочинская Ривьера» мужчина, может, и не привлек бы к себе пристального внимания, если бы не повел себя странно. Войдя в зал, он, осматриваясь, направился было к свободному столику, но внезапно остановился. Внимание его привлек столик, за которым сидели три женщины, и он долго рассматривал их.

Зал был наполовину пуст. После предыдущей ненастной недели с грохочущими ливнями выдался наконец жаркий, солнечный день. И хотя было время обеда, но многие постояльцы задержались на пляже, предпочитая услаждать свою плоть не изнутри — сочной снедью, а снаружи — долгожданным жарким солнцем.

Вошедший остановил проходящую мимо официантку, о чем-то пошептался с ней и решительно направился к тому столику, который привлек его внимание. На вид ему было лет сорок семь — пятьдесят. Одет он был просто, но изящно: светло-бежевый костюм поверх голубой рубашки, темно-бежевый шелковый шейный платок завязан впереди пышным узлом. Лицо его с правильными чертами было бы совершенно красивым, если бы не крупноватый нос. Большие живые глаза и темные волнистые волосы, четко очерченные губы и подбородок придавали ему сходство с Чаплином.

Подойдя к столу, он оглядел сидящих женщин — взгляд его был лукавым, насмешливым — и представился:

— Здравствуйте, дамы! Меня зовут Павел, я новый отдыхающий. Вы не будете возражать, если я разбавлю ваше, так сказать, моногендерное общество.

— Конечно, конечно! Садитесь! Мы будем рады! — послышалось в ответ.

Павел взял стул, стоявший у соседнего столика, и подсел к женщинам.

Подскочила официантка, стала подавать ему.

— Ой! — вдруг вскрикнула одна из дам — высокая, худая, с цепким взглядом бледно-голубых, словно выцветших глаз. — Вы же!.. Вы — писатель, Павел Сухов — ведь так?

— Эт точно! — подтвердил Павел.

— А я думаю: он или не он? Я вас по телику видела в какой-то передаче. И романы ваши читала, детективы ваши — очень здорово!

— Спасибо, я тронут!

— Кстати, меня зовут Галина.

«Любопытная, завистливая, ехидная», — определил Павел.

— А меня зовут Татьяна, — представилась другая дама — невысокая, крепкая, полная, похоже, очень уверенная в себе — этакая бой-баба. Басовитый голос очень сочетался с ее мужиковатой, крепкой фигурой и грубоватыми чертами лица.

«Волевая, решительная, деловая».

— А как вас зовут? — обратился Павел к их подруге. Внешность ее была примечательна — невысокая, хрупкая, с каким-то детским лицом: крупный, выпуклый лоб, небольшой рот с опущенными, словно от обиды, краями губ и глаза, широко расставленные, необыкновенные глаза, очень большие, серые, в которых таилась неискоренимая печаль.

— Меня зовут Екатерина Максимовна.

— А можно просто Катя? Зачем так официально? Мы здесь не писатели, не труженики. У нас у всех одинаковый статус — отдыхающие.

— Пожалуйста. Как вам удобнее, — она равнодушно глянула на него и пожала плечами.

Павел принялся за еду. Он ловко орудовал ложкой и ножом, поглядывал на женщин с улыбкой.

— Вы ешьте, ешьте. — сказала Татьяна. — А то вы такой худой.

— А вам больше нравятся пузатые мужчины? Такие слегка беременные, отягощенные всеми современными недугами: ишемийкой, диабетиком, гипертонией и прочими?

— А вы, однако, ехидный!

— Да нет! Я просто люблю похохмить! Кстати, а почему же столько свободных столиков?

— Да народ сегодня на пляж рванулся с утра — видите, солнце какое, — сообщила Галина. — Если б вы знали, какие тут ливни были! Громыхали, прямо как огромный, жуткий град! Опять эти прогнозисты обманули. Говорили про небольшой дождик…

— Я думаю, эти ребята не виноваты: можно предсказать погоду, а непогода — она непредсказуема!

Дамы заулыбались.

— А вы, простите, чем болеете? Или просто так приехали отдохнуть?

— Ну как вам сказать? Болею серьезно только ностальгией по юности. А приехал сюда отдохнуть… от угара сумасшедшего города…

— Кстати, — Галина никак не могла угомониться, — а вы у нас уже вторая знаменитость!

— Как? Что вы говорите?! У меня здесь есть конкуренты?

Татьяна хихикнула. Галина чуть приподнялась и, указывая на какой-то пустой столик, объяснила:

— Вон там, за тем столиком — она сейчас на пляже или дрыхнет, всегда поздно встает — такая молодая певичка. Сценическая кличка Мария. Со своим этим — как его, Тань?

— Бойфренд Влад.

— Вот! — перехватила инициативу Галина. — А здесь себя называет по заграничному — Мэри Стар! Звезда тоже нашлась!

— Да, — сказал Павел, чуть заметно улыбаясь, — что за дурная мода прятаться под импортными именами? Назвалась бы просто, по-русски, скажем, Машка Звезданутая.

Дамы расхохотались: Галина — приглушенно, Татьяна — громко, раскатисто. Даже Катя засмеялась тихо, сдержанно.

— А вы, оказывается, умеете смеяться? — спросил Павел.

— Да, а почему же нет? — ответила Катя и, покраснев, добавила: — А вы человек легкий.

От Павла не ускользнула колкость ее вопроса.

— А вы предпочитаете тяжелых и нудных?

— Да нет, почему же?..

— Да брось ты, Кать! Все хорошо! — вмешалась в разговор Татьяна.

Катя отвернулась и молчала. Но скоро за столом возобновилась веселая, непринужденная обстановка.

— Расскажите мне немного о здешнем рае. Что тут можно посмотреть?

— Ой, что вы? Вам жизни не хватит! — Галина чуть не задохнулась. — У нас отель в таком отличном месте, что, куда ни пойдешь, везде эти достопримечательности. В одну сторону — парк «Дендрарий». Чего там только нет! И всякие экзотические южные растения, деревья, и огромные пальмы, и даже редкие птицы и животные. А приморская набережная! А Олимпийская деревня! За Адлером тематический парк — там столько всяких и дворцов, и аттракционов. А в другую сторону — санаторий Орджоникидзе, и тропа здоровья, и… И сколько всяких экскурсий! В Красную Поляну, на Ореховский водопад. Вам даже можно попробовать подняться на гору Ахун у Хосты…

— Ну, затараторила! — перебила ее Татьяна. — Дай человеку прийти в себя, оглядеться.

Когда закончили обед, Павел спросил:

— Какие у вас планы, девушки? Что обычно делаете после обеда? Купаетесь?

— Какое уж сейчас купание в такую жару?! — пробасила Татьяна. — Пойдем отдыхать, а вечером пойдем гулять. А вы тоже отдохнете? Купаться пойдете?

— Ну уж нет! Вот выбьюсь в академики от беллетристики, стану бессмертным — тогда отдохну! Купаться на пляже — нет, не пойду! Не люблю эти лежанки городских целлюлитных тюленей! Пойду лучше в ваш замечательный бассейн, искупаюсь… А, вечером схожу с вами погулять, если вы не против.

— Конечно, пойдем! — опять встряла Галина. — Мы обычно ходим по такому маршруту, — Галя, как и ожидал Павел, выступала в роли экскурсовода. — Сначала идем по Приморской улице мимо Зимнего театра, санатория «Жемчужина». Там полно развлечений. И всякие кафе и рестораны! Иногда ходим в другую сторону. Даже доходим до морского вокзала. Если хотите купаться, то лучше на пляж «Маяк» — там все очень цивильно. А народу меньше на третьей или четвертой полосе «Маяка».

— А если посидеть, отдохнуть, поболтать? — попробовал перебить ее Павел.

— Ну тогда это парк Фрунзе! Там наша любимая ротонда. Если не занята, можно посидеть или постоять, полюбоваться на море.

Выход к бассейну был на противоположной от входа стороне. Павел, одетый в тонкий зеленый летний костюм, прошел мимо ряда полосатых, красно-белых шезлонгов и подошел к краю бассейна. Расположенный под округлой, куполообразной крышей, он был небольшим, всего пятнадцать на десять метров. Вода в бассейне была морская: голубизна верхних слоев воды переходила в густой ультрамарин нижних.

«Сейчас мы поглядим, какой это кусочек моря», — по привычке подумал Павел и стал раздеваться у ближнего шезлонга…

Когда он, наплававшись, вышел из воды, увидел, что рядом с ним расположилась парочка молодых людей. Молодая девица в коротком синем халатике приподнялась в шезлонге, чтобы взглянуть на него. Все в ней было маленькое, миниатюрное — и рост, и личико со всем, что на нем, и лобик, и носик, и ушки — ну просто пупсик! Вот только губы непомерно большущие, алые, словно воспаленные. Увидев Павла, томно прищурила глазки. «Видно, подсмотрела у какой-то голливудской дивы». Рядом с ней лежал в соседнем шезлонге высокий, накачанный парень с шикарными, рельефными мышцами. Глаза его были закрыты. Он был сосредоточен, занят выполнением какой-то хитрой процедуры: то напрягал мышцы, то расслаблял. «Не иначе как сама Машка-Мария со своим бойфрендом!»

Придя в номер Павел прошел в душ и с наслаждением подставил тело под сильную струю, смывая морскую соль. Потом вытерся насухо, прошел в комнату и надел свой легкий песочный прогулочный костюм. «Ну что же, познакомимся с достопримечательностями!»

Он шел, рассеянно глядя по сторонам. «Мда, наша Северная Ривьера не хуже французской. Пальмы, отели, как дворцы Алладина, кафе, ротонды — чего только нет! Слишком много шика — как сказал бы Остап Бендер!»

— Батюшки! Всемирно известный литератор Павел Сухов собственной персоной! — услышал он. Павел не сразу признал старого друга в толстом, лысом увальне, который схватил его за руку.

— Георгий — ты?!

— Я, дорогой, я! Твой закадычный друг Жора! Рад приветствовать всемирно известного прозаика!

— Да брось, Георгий! Я известен только в кругах прогрессивно мыслящей отдыхающей общественности! А как ты?

— Увы! Неизвестный и непризнанный деятель науки!

— Пока?

— Боюсь, что надолго… А мы с тобой как чеховские «толстый и тонкий», только наоборот… Господи, а подумать, сколько всего прошло! Учились в институте, сидели за соседними партами.

— Да, есть что вспомнить!

— Слушай, Павел, тут рядом симпатичный ресторанчик с открытой верандой. Давай посидим, поболтаем. Я, правду сказать, ходить разучился. Перешел в отряд ползающих…

Взял Павла под руку. Прошли немного.

— Вон он — ресторан «Приморский». Я тут не первый год. Знаю все злачные места! Пойдем!

Пройдя через большой, еще не заполненный зал, поднялись по короткой лестнице на крытую веранду. Увы, все столики по краю, с видом на море были заняты. Пришлось сесть за столик возле лестницы. К ним уже спешил официант в темной футболке и джинсах, спереди светло-серый фартук с карманами. Ему на вид было под сорок лет. Щеки его красноватого лица глянцевито блестели, водянистые глаза излучали показную вежливость.

— Добрый день! — приветствовал он их, вынимая из кармана фартука блокнот и ручку. — А вы еще не ознакомились с нашим меню?

— Сейчас поглядим, — ответил Георгий, погружаясь в чтение, видимо, любимого вида беллетристики.

— А у вас уже людно, — заметил Павел. — Хотя еще не вечер, а уже полно народа.

— Это время такого дневного ланча. Спасаются от жары: у нас тут ветерок с моря. Пьют кофе, едят мороженое.

— А вон те посетители? — Павел указал вниз, на столик, видный сверху, за которым сидели две молодые пары. Они шумно обсуждали что-то, не забывая пить вино или коньяк и закусывая.

— Да, бывает. Только теперь вы все не посетители, а господа гости! Это раньше были граждане посетители.

— А вы что, помните стародавние времена?

— Нет. Это у нас тут работал — я его застал — бывший метрдотель ресторана большого санатория Валерий Евгеньевич. Мы его звали Валерьян, он страдал сердцем и пил настойку валерьяны. Так он помнил еще советские времена! Работал тогда в бригаде коммунистического труда, или, как он говорил, кому-нести-чего-куда… Ну я к вам подойду попозже.

— Нет, мы уже сейчас, — остановил его Георгий, — только согласуем кое-что.

Сделали заказ. Официант спустился вниз.

— Как же надоели эти горлопаны! — Георгий кивнул в сторону большого зала, где шумела молодая компания. — Странная у нас на Руси привычка — как только выезжаем в отпуск, на отдых, так спускаем все тормоза. Пьем напропалую, гуляем, горланим, не обращая внимания на посторонних!

— Ну, не ворчи! А то превратишься в занудного блюстителя нравственности. В Савонаролу, которого, между прочим, казнили!

— Да, ты прав! Я стал уже ворчуном! — Георгий достал из кармана платок и промокнул пот. — Кто это сказал: «Когда человек становится слишком стар, чтобы подавать дурные примеры, он начинает давать добрые советы».

Он тяжело вздохнул.

— Ладно, ладно, — Павел был настроен миролюбиво и доброжелательно. — Расскажи о себе.

— Как я жил? Как все: школа, институт, работа, семья.

Он стал рассказывать, поминутно промокая пот и прикладываясь к стакану с водой… Подошел официант с подносом. Пока они говорили, он стал выставлять на стол закуски, рюмки, вино. Павел слушал, то внимательно, то рассеяно, поглядывая по сторонам.

— Ну, а ты как? Открой секрет: как стать знаменитым писателем, может, мне пригодится! Нет, погоди, давай вначале выпьем за встречу! Слегка закусим, чтоб языки развязались. Ну, будем!

Выпили, стали закусывать. Павел по привычке с любопытством оглядывался. Компания внизу затихла. Дамы покинули зал, мужчины остались, погрузились в изучение длинного чека, вложенного в меню.

— Так что насчет секрета?

— Да какой там секрет? Вкалывать!

— Вот так прямо и стал вкалывать?

— Не сразу, конечно. Писал стихи по молодости. Наивные и, видимо, глуповатые. Написав десяток, решил, что пора войти в мировую литературу. Понес их в редакцию еще популярной тогда «Юности»! Вышел оттуда… Вернее, выползло то, что осталось от меня после того, как меня размазали. А через некоторое время написал свой первый рассказ — «Первые стихи». О том, как я их написал, как относил в журнал и как меня там разнесли. И отослал этот рассказ — знаешь, куда?

— Что, опять в «Юность»?

— Нет! Узнал адрес Григория Горина — он жил где-то на улице Горького — и отослал ему. И был потрясен, когда мне пришел ответ. Разнес он меня в пух и прах! За небрежность письма, за разгильдяйство! В общем, вердикт известный: литература — не чашечка кофе на десерт, а тяжкий труд. Но ведь написал! Значит, почувствовал во мне какую-то искорку!.. Какой же он необыкновенный человек! Теперь такие уже не водятся! Ну а потом…

Подошел официант.

— Как у вас — все окей? Десерт еще не подавать?

— Нет, пока не надо. Ну, рассказывай, Павел. Слава богу, эти внизу ушли.

— Писал вначале юмор. Рассылал куда только можно. Одну маленькую юмореску опубликовали в «Клубе 12 стульев» «Литературной газеты». Потом стал писать серьезно: рассказы, повести, даже две пьесы. Тоже без успеха. И только когда стал писать детективы, тогда повезло. Главное — настроиться на тему! Так, чтобы все время думать о ней, бредить ею! И днем, и ночью. Словить такой творческий кураж и писать, писать. Самое трудное — это настроиться, начать и правдиво кончить! А то конец у нас всегда выходит фальшивый: либо слащавый хеппи-энд, либо море крови, гора трупов, переполненный морг — словом, триллер! А еще…

Внезапно их внимание привлек шум внизу. Возле опустевшего столика, где гуляла молодая компания, теперь стояли официантка и охранник — здоровенный, флегматичный верзила. Они о громко о чем-то спорили.

Подошел официант, принес десерт.

— Что там такое? — спросил Георгий.

— Да так… бывает. Молодежь смылась, не заплатила. Теперь у Гули из зарплаты вычтут.

К спорящим подошел метрдотель — небольшого роста, подвижный, с очень пластичным лицом: то холодно-угрюмым, когда смотрел на официантов, то приторно-ласковым, когда общался с посетителями. Павел прислушался к их разговору.

— Константин Васильевич, — объясняла Гуля, — мы с Володей выбежали на улицу. Стали их смотреть…

— Сколько там на счете? — спросил Константин Васильевич.

— Семь восемьсот, — Гуля принялась плакать…

Официант, продолжая расставлять тарелки с фруктами, хмыкнул и изобразил на лице маску сочувствия.

Гуля продолжала оправдываться:

— Я только чек положила в меню, а тут меня позвали к другому столику. А пока я им носила… Я не виновата.

— Пойдем к Сурену, там решим!

Павел не выдержал:

— Я сейчас, Георгий.

Он спустился вниз, к столику, возле которого продолжалась разборка.

— Извините, что я вмешиваюсь. — сказал он, обращаясь к метрдотелю. — Хочу вам помочь!

— А вы кто? — строго спросил метрдотель.

— Я известный писатель Павел Сухов.

Метрдотель осклабился:

— Хорошо! Хорошо, что заглянули к нам! Все хорошо! Идите к себе, мы сами разберемся.

— Но я хочу помочь вам установить истину.

Официант, закончив с десертом, спустился вниз. Когда он проходил мимо, Павел крепко ухватил его за руку:

— Погоди, любезный, не спеши!

— Ты чего? — официант попытался вырвать руку, но Павел держал крепко. Метрдотель и охранник оторопело смотрели на него.

— Так вот! — громко и четко произнес Павел. — Я видел, как этот прохвост взял деньги из этого меню!

— Врет он все, врет, Константин! Не брал я, клянусь!

— Брал, брал, голубчик! И деньги у тебя лежат вот в этом кармане, — Павел указал на левый карман фартука официанта. Тот машинально прихлопнул карман своей рукой.

— Не лезь ко мне! Не верьте ему — нет у меня там ничего!

— Спасибо, дорогой! — метрдотель мягко отстранил Павла. — Идите кушайте, мы сами разберемся.

Павел отступил на шаг, но не отходил.

— Иди! Иди в мой кабинет! — прорычал метрдотель, толкая официанта в спину. — Гуля! — прикрикнул он на официантку. — Чего встала? Иди работай, работай! И их тоже обслужи! — он кивнул в сторону столика, за которым сидел Георгий.

Павел не спеша вернулся и сел на свое место.

— Ты что, действительно видел?! — спросил Георгий. Вид у него был заговорщицкий.

Павел наклонился и ответил в тон ему:

— Нет, не видел.

— Но как же ты?..

— Я видел, что, когда молодые пары ушли, в раскрытом меню лежала сверху пачка денег. А потом, когда наш официант ушел за десертом, я посмотрел — но денег там уже не было. Этот прохвост подавал нам левой рукой — левша. И этот столик от него был слева… Ты видел его рожу?

— Да, похоже, поддает.

— Точно! Из породы тихих алкашей. И деньги наверняка положил в левый карман!

К ним подошла Гуля, тихо сказала:

— Спасибо вам! — в глазах ее еще стояли слезы. — Вам подать еще что-нибудь?

— Нет, не надо, — ответил Павел. — Скажите, Гульнара, откуда взялся этот тип? У вас все остальные — молодые ребята.

— Этот Сергей — муж племянницы Константин Васильича. Но теперь он заставит его уволиться. Если хозяин Сурен узнает, ему самому влетит!

— Спасибо, нам ничего не надо. А рассчитаемся с вами скоро, подзовем.

Гуля отошла.

— Ну все, хватит об этом, — устало произнес Павел. — Хватит с меня моих книжных детективов! О чем мы там с тобой говорили?

Вечером, после ужина, Павел с женщинами отправились на прогулку. Шли неторопливо. Впереди шли Галина с Татьяной, о чем-то оживленно говорили. Сзади молча шли Павел и Катя. Галя все время оборачивалась на них. Улучив момент, сделала знак Павлу, кивнув головой вбок.

— Одну секундочку. — сказал он Кате. — Вы идите вперед… Тут шнурок развязался, я потом догоню.

Катя прошла вперед, поравнялась с женщинами, Галя, наоборот, отстала.

— Вы того, поаккуратней с ней! — тихо, заговорщицки зашептала она.

— А что такое?

— Она здесь не одна. Здесь муж ее, бывший, правда!

На лице Павла отразилось недоумение, но лишь на секунду.

— Я никаких видов на нее не имею… А, что же, она живет с этим бывшим мужем?

— Да нет! В том-то и странность. Она живет тут, рядом с нами, на втором этаже, в одноместном номере. А муж на третьем. Мы бы и не знали об этом — а тут он подошел к нам и стал говорить с ней, как будто он близкий человек. Мы потом спросили ее — и она нам рассказала. Говорит, лечиться приехали: у мужа ишемия, а у нее нервы расшатаны. А почему так: поехали сюда вместе, а живут отдельно — непонятно!

— Знаете, всякое бывает. Может, хотят восстановить прежние отношения?

— Да что вы! Какой там! Вы бы его видели: медведь, дикарь, морда как у разбойника!

— Понял! Спасибо, что предупредили! А то бы встретил — испугался!

— А еще я спросить хотела… — Галина порозовела от смущения. — Вы только не подумайте. А вы, простите, женаты?

— Нет! Не одобряю этот… стародавний обычай — брачевание. Я противник браков. Надо жить по-европейски. Встречаться, только когда есть взаимное желание.

— Но почему?

— Как вам сказать?.. Я привык выражаться образно. В браке человек вынужден показывать изнанку своей души… и тела тоже! Нет уж! Лучше по настроению и нечасто!

Прогулка длилась долго. Павел сначала любовался буйной курортной экзотикой, потом устал! Зато Галина была в родной пустословной стихии — болтала без умолку.

— Парк Фрунзе, это самый старинный парк Сочи. Посмотрите, как тут красиво, как дышится: пальмы, кипарисы. Вот памятник Ермолову. Был когда-то давно министром земледелия, и парк вначале назывался сквером Ермолова. А главное, здесь так уютно: дорожки, лавочки…

Павел устал и смотреть, и слушать. Вынул из кармана смартфон. Включил, посмотрел.

— Извините, мне уже пора вернуться! Есть кое-какие бумажные дела.

— Кстати, — Галина никак не могла умолкнуть, — хотела спросить вас: вы надолго приехали?

— Не знаю. Планировал на неделю, а там… Надо вернуться в древнюю столицу, дописывать очередной роман, вовремя сдать его в издательство. Такая, в общем, творческая рутина, — а сам подумал: «Но что-то мне подсказывает, что эта неделя будет насыщена многими событиями!»