На горизонте души…

Иоланта Ариковна Сержантова (2024)

На горизонте души всегда маячит нечто хорошее. Попытаться добраться до него, несмотря на волнение и шторма жизни или махнуть рукой, — выбор всегда за тобой. Родители, братья, бабушка, дед, — всё это лица нашей Родины, без которых не было бы нас. Вне их заботы мы не стали бы собой. Семья, Родина и её природа, это — данность, к которой нельзя свысока и небрежно, но — бережно, с уважением к их судьбе и жизни больше, чем к своей собственной.Все персонажи являются вымышленными, сходство с реальными событиями и людьми случайно.Рекомендуется для внеклассного чтения.

ВЭЛПИС

Однажды вечером, погружаясь в сон, как в тёплую воду, мне вдруг привиделся маленький медный кран с аккуратным носиком и вентилем, что ластился даже к мыльной руке, не выскальзывал, но напротив, старался удержаться подле её тепла подольше. С наступлением первого заморозка, облик крана был испорчен хоботом резиновой трубки, что едва не касалась слива, в который тоненькой струйкой до самой весны тёк ручеёк воды с едва заметным запахом ржавчины.

Дело в том, что водопроводная труба была зарыта выше глубины промерзания земли в средней полосе РСФСР. Не помню уж, отчего случилось именно так, спросить теперь не у кого. Воспоминания о многих, кто бы мог рассказать, как всё было на самом деле, сокрыты всё теми же положенными метрами, а иным просто недосуг отвечать на глупые вопросы, да и сам клуб сравняли с землёй тридцать лет тому назад.

Клуб не был местом, где собираются послушать лектора о стыдных болезнях или председателя колхоза об урожае и передовиках. В трёх комнатах построенного своими руками домика размещалось оборудование для погружений под воду. Гидрокостюмы, ласты, грузовые пояса, лёгочники, баллоны для сжатого воздуха, и их предшественники — аппараты замкнутого цикла с химпоглотителем, десятиместное каноэ из реек, стеклоткани и эпоксидной смолы, ну и, конечно — стационарный компрессор, для «забивки» баллонов сжатым воздухом аж до трёхсот тридцати атмосфер.

Туго набитый баллон звенел тихонько при прикосновении, но этой опасной шалости удостаивались лишь кислородные алюминиевые баллоны, списанные с самолётов, обычные были довольны и двумястами двадцатью.

Так вот, трудяга-компрессор нуждался в водном охлаждении, от того-то и тёк тот ручеёк в раковину, дабы не оставить спортсменов-подводников и покорителей речных с морскими глубинами без запаса воздуха за спиной.

Этот клуб был не первым помещением подводников. С 1956 по 1969 год они квартировались то в коридоре отца-основателя клуба, то в бомбоубежище под домом, с лёгкой руки военного комиссариата, то в подвале кинотеатра — из любви к искусству. Хитрый механизм дверного замка бомбоубежища срабатывал лишь после того, как через трубочку в него заливали определённое, и довольно внушительное количество воды, примерно с ведро.

А в кинотеатре перед киносеансами «крутили» документальные фильмы, снятые ребятами клуба на 16-миллиметровую плёнку. Там были монотонные, однообразные донные пейзажи с качающимися в струях подводных течений водорослями и улыбающимися через стекло маски подводниками, но больше — о героях великой Отечественной войны, о родителях, соседях, учителях фронтовиках, о тех, кто их окружал теперь, и о трудном времени, в котором им выпало счастье появиться на свет.

К концу шестидесятых нашлось свободное место на краю стадиона авиационного завода. Молодой руководитель и вдохновитель клуба, с меняющимися ночь от ночи помощниками, выстроил помещение, вырабатывая по машине раствора к утру. Фасад новенького клуба подводного спорта украшали горельефы коралловых рифов, нелогично, но с любовью украшенные раковинами пресноводных моллюсков, между которыми бесконечно неторопливо сновали нарисованные рыбы с повсегда круглыми глазами.

По осени, с началом школьного учебного года, выстраивались очереди желающих попасть в клуб. Их были не сотни, — больше, гораздо больше. Среди ребят находились особо упорные, которые не принимали отказа ни в каком виде, и годами приходили на тренировки, в надежде, что кто-то из принятых заболеет и место на дорожке будет свободно в этот раз.

Соревнования, экспедиции, тренировки, сборы… Реки: Усманка, Битюг, Воронеж, Дон, озеро Байкал и другие озёра; Чёрное море, — Новосветская бухта, июль 1967, парусник Альфа, Царский пляж, Прасковеевка, Голубая бухта; Белое море: небольшое судёнышко «Мудьюг» до Большого Соловецкого острова и адмиральский катер до Большого Заяцкого, баркас помора впридачу с кавказской овчаркой, два месяца на полу часовни Андрея Первозванного на Заяцком острове, полтора — на берегу Святого озера в келье Соловецкого Кремля… красные звёзды на маковках церквей, морские — в прозрачных водах Белого моря, ну, конечно и черноморский катран, афалины, и беломорские белухи. А были ещё и первенства РСФСР, Кубки СССР, погружения на затонувшие суда, самолёты, баржи, танки…

Так почему вспомнилось не всё это, а медный кран с текущей водой? Вероятно, то сродни истечению человеческой жизни в никуда, в сетку слива, что вздыхает, пуская пузыри, словно воздух, что стремится вырваться из-под воды, а пахнет ржавчиной и тиной, слегка…

Памяти папы, Арика Сержантова, основателя клуба подводного спорта, Воронежской экспериментальной лаборатории подводного спорта — ВЭЛПИС