Марта. Игра в куклы

Иннокентий А. Сергеев, 2023

Калининград, Кёнигсберг… Самый необычный, странный и мистический из российских городов. Здесь прошлое ощущается более живым, чем настоящее, а по ночам по мокрой каменной брусчатке узких улочек цокают женские каблучки, и слышны мужские голоса, говорящие на непонятном языке, возможно, немецком…. Эти люди не значатся в адресных книгах, но они продолжают жить в этом городе. В истории, которые рассказывают здесь, бывает трудно поверить, но некоторые из этих историй – действительно правда.

3

Тринадцатое января. У Эдика собирается компания. Намечается вечеринка — будем праздновать Старый Новый Год.

Днём было пасмурно, но к ночи небо прояснилось. Светит луна.

Я решил прогуляться пешком по Кутузова до автобусной остановки у Дома Художника.

Эта странная улица без вывесок и магазинов, летними ночами так таинственно бывает здесь, почти неслышно шелестит листва, и в голову приходят мысли о призраках, что скрываются во тьме старых кирпичных стен на этажах безлюдных руин, они выходят на улицы, незримые в холодном пожаре электричества, среди неона, машин и световых реклам подстерегают они прохожих…

Летучие мыши, бесшумно возникающие из темноты и исчезающие в темноте, летучие мыши, что живут на разрушенных чердаках души моего города…

Необъяснимое расположение окон во тьме, там, куда не доходит свет фонарей, за тёмными ветвями деревьев…

Расстояния недолги, и скоро я буду там, где, наверное, уже все собрались, и мы будем праздновать. Надо бы купить по дороге пива.

В тот самый вечер мы и познакомились со Славой.

Меня представили ему."Это Миша".

— Корнилов, — сказал я, протягивая ему руку.

— Слава, — пожав её, представился он. — Суховеев.

Он приехал сюда из Москвы и остался здесь, чтобы открыть кофейню. Теперь он ищет квартиру; я не знаю, случайно, не сдаёт ли кто-нибудь из моих знакомых?

Я сказал, что нет, не знаю. Он сказал, что это неважно, найдёт. Главное, чтобы был телефон.

— Это будет непросто, — предупредил я. — Телефон в этом городе редкость.

У него есть девушка, она сейчас в Москве, но скоро приедет. Её зовут Нина, я увижу её и всё пойму. Она просто чудо, я таких никогда не видел. Она сама жизнь или, если угодно, сама любовь. Но она очень требовательна.

— Ведь жизнь постоянно требует от нас, чтобы мы доказывали, что мы те, за кого себя выдаём, — сказал он.

— Я мог бы не согласиться, — сказал я. — Жизнь ничего не требует от нас, если только мы не предъявляем к ней требований. А любовь… Что такое любовь?

Он засмеялся и сказал, что вопрос этот явно риторический.

— Женщина, — сказал он, — требует от мужчины, чтобы он был достоин её любви, и чем сильнее она его любит, тем она требовательней.

Я сказал, что нет, это не так — напротив, чем сильнее она любит, тем безусловнее её любовь.

— А что такое, по-твоему, безусловная любовь?

— Ну вот я вышел на улицу, и вдруг начался дождь, и я промок, может быть, я заболею. И я не знаю, почему это так, да и не хочу знать. Я просто хочу, чтобы была хорошая погода, и я прошу:"Ну пожалуйста, не надо дождя!"

— Надо было взять зонт.

— Наверное, надо было. А ты всегда и всё знаешь заранее?

— Очень странный подход к метеорологии.

— Дело не в метеорологии.

— А мне нравится, — сказал он. — Только здесь я такое видел: когда дождь, и небо сплошь чёрное, и вдруг на этом чёрном фоне вспыхнет дерево в золотом сиянии листвы, освещённое пронзительным светом солнца, сверкнувшего у края тучи. Погода меняется здесь каждые полчаса.

— Ну, не каждые, — возразил я.

— Но почти каждые полчаса.

— Иногда и чаще.

— Это невероятно! И поэтому здесь особое, странное, непостижимое небо…

— Ты был здесь осенью?

— Да, — сказал он. — В первый раз я приехал сюда в сентябре. И вот, думаю, что остался здесь теперь уже навсегда.

— А Новый Год встречал тоже здесь?

— Нет. В Москве, с Ниной.

— Она ещё не была здесь?

— Нет.

Он стал рассказывать, как они встретились, потом мы снова заговорили о любви и о городе, и снова разошлись во мнениях, но спорить не стали.

Он спросил, какой у меня телефон. Пока ещё трезвые.

— Ты знаешь, — сказал я, — здесь чаще спрашивают адрес. У тебя чисто московская привычка.

— Правда? — сказал он. — А ты где живёшь?

— Записывай, — сказал я.

Я продиктовал ему свой номер.

Его идея с кофейней показалась мне несколько надуманной. Почему именно кофейня?

— Потому что этому городу не хватает хорошей кофейни, — объяснил он.

— Этот город, — сказал я, — пережил две блокады — во время чумы 1710 года и послевоенной зимой сорок шестого. Он знает, что такое голод, мор, эпидемии, пожары и"ковровая"бомбёжка, он почти полностью был разрушен, у него отняли его народ, и вопреки всему этому он жив. Это не вызывает у тебя уважения? Ты знаешь, когда-то, в бытность студентом, я голодал. Денег мне хватало только на сигареты, а на еду не оставалось почти ничего, со мной даже случались голодные обмороки. И вот однажды парню, с которым мы жили в одной комнате, прислали из дому пачку молотого кофе. Помнишь, были такие пачки в советское время, никакой не сорт, не марка, а просто"кофе молотый", и различались эти пачки только по цвету — красные и зелёные…

— А ты где учился? — спросил он.

— В Москве, где же ещё.

— А где?

— На физтехе. Так вот, и ты знаешь, что мы сделали с этой пачкой? Мы сварили кофе в большой кастрюле. И пили его всю ночь, потом весь день, а потом пачка кончилась.

— Ну и что? — сказал он. — Что это доказывает?

— Не знаю, — сказал я. — Жизнь — это просто жизнь, она ничего не доказывает.

— Ты что, не получал стипендию?

— Почему, — сказал я. — Получал. Но были же у меня и другие расходы, помимо сигарет и еды.

Конец ознакомительного фрагмента.