Закадычные

Инна Тронина

Декабрь 2000-го года, Петербург. У бывшего подводника, капитана первого ранга в отставке Максимова убита жена, и ограблена квартира. Розыски преступников результатов не дали, все подозреваемые доказали свое алиби. Не желая успокаиваться на этом, муж и сын погибшей обратились в частную розыскную фирму, где работала Оксана Бабенко. Сыщице удалось отвести подозрение от пропавшей без вести невестки Максимова Зои, которая к моменту совершения преступления сама была мертва…

Глава 1

На этот раз Оксане не повезло. В купе «Красной стрелы» оказались одни старушки, которые всю дорогу, старательно изображая из себя интеллигенток, выпендривались друг перед другом. Они сыпали именами писателей, композиторов и художников. Причём тон их был покровительственно-небрежным, словно все знаменитости в детстве гуляли с этими бабушками за ручку. До трёх часов ночи, уже лёжа в постелях, петербурженки пели арии и читали стихи, въедливо обсуждали новинки прозаиков, визгливо ругали нынешних бездарных поэтов. Старушки договорились вместе ходить на выставки; а напоследок высказали всё, что думали, о зажравшихся москвичах. На то, что к презренному сословию относилась их молодая попутчица, они не обращали никакого внимания.

А ведь Оксана покорно забралась на верхнюю полку, хотя имела билет на нижнее место. Она честно искала в других купе желающих поменяться местами с третьей соседкой, но не нашла, и те очень обиделись. Пришлось помогать самой худенькой из попутчиц взгромоздиться наверх, а перед тем ещё возвращать проводнику четыре пустых стакана из-под чая — у бабушек болели ноги. Правда, это не помешало им совсем недавно повеселиться на карнавале по случаю Дня города, а после навестить в столице дальних родственников. Назавтра они, новой компанией, собирались поминать Пушкина. Обсудив последние питерские новости, бабушки со снисходительным сожалением уставились на молчаливую девушку, которая, конечно же, ни бельмеса не понимала в их умных беседах, и отошли ко сну.

Как только поезд прибыл в Питер, Оксана, подхватив дорожную сумку, бросилась вон из купе, даже не обернувшись, не простившись с возмущёнными её невоспитанностью старушками. С раннего утра ей пришлось курить в тамбуре, чтобы снова не выслушивать откровения соседок. Те были уже, как родные, и не замолкали ни на секунду.

Оксана ехала в Петербург не развлекаться, а работать, и поэтому не собиралась сдавать этим мымрам экзамен на право называться цивилизованным человеком. Ей не исполнилось и двадцати шести, а она уже была вице-президентом солидной частной охранно-розыскной фирмы, заканчивала обучение на пятом курсе университета. А отставная билетёрша из Мариинского театра, библиотекарша из «Публички» и бывшая учительница русского языка и литературы в средней школе откровенно презирали её, считая дурой, неучем и шлюхой. Бабульки не знали, что делать со своей длинной жизнью. Им было мучительно нечем заняться, и потому каждая выпросила у родственников деньги на поездку в Москву или хотя бы на обратный билет.

А Оксане пришлось выкраивать несколько часов, чтобы отметить день рождения дочери — Октябрине исполнилось семь лет. Потом Оксана умчалась в командировку — сначала в Киев, где жили родные, а после — в Петербург. В центральном офисе их агентства ей, вероятно, и придётся жить. Сколько дней продлится командировка, неясно. Дело, несмотря на кажущуюся банальность, может оказаться неожиданно сложным. Да и основание для поездки выглядит достаточно хлипко.

Оксана даже не знала, пожелают ли клиенты заключить с ней договор, но на всякий случай положила в сумку чистые бланки с печатями. Она и вырвалась из Москвы только потому, что уж очень просил об этом закадычный друг Руслан Величко, обучавшийся в Ломоносовском морском колледже. Руслана Оксана знала седьмой год, любила его и старалась по возможности помочь парню.

Питерское несчастье случилось полгода назад, и поначалу милиция работала интенсивно. Но со временем её пыл погас, и стражи порядка всё чаще отделывались дежурными фразами, отписками, туманными обещаниями. А горе потерпевших становилось всё более мучительным, безнадёжным, серым, как плотный осенний туман.

Руслан переживал трагедию семьи Максимовых, как свою собственную, потому что успел привязаться к этим людям. В Москве мальчишку никто не ждал. Его молодая красавица-мать ушла из жизни в ноябре прошлого года. Её часто колотили сердечные приступы, но причиной смерти стало самоубийство. Некоторые эксперты, впрочем, склонялись к версии несчастного случая. В очередной раз наглотавшись антидепрессантов, она шагнула в пустоту с лоджии своей квартиры. Отчим, профессор-экономист Олег Павлович через три месяца после этого ушёл к своей давней любовнице, а совсем недавно расписался с ней.

Руслан во всём винил себя — не придал значения словам матери о том, что она умрёт, если сын уедет от неё. А Руслан решил пойти по стопам деда, моряка-подводника, контр-адмирала Ваганова; Татьяна же была резко против. После недавней аварии на «Курске» она и слышать не хотела ни о каких лодках, а когда сын всё-таки настоял на своём, окончательно сорвалась. Стала искать утешения у сомнительных целителей, которые, в итоге, и спровоцировали роковой приступ…

Глава семьи Максимовых, долгие годы служивший бок о бок с Василием Петровичем Вагановым, пригрел Руслана в полном смысле этого слова. В увольнительные парень приезжал из колледжа к ним. Валентина Матвеевна опекала его — кормила, обстирывала, жалела. Понимала, как тяжело сиротинушке жить на белом свете. Сама воспитывалась в детдоме, а совсем недавно, потеряв невестку, приняла в дом внучку Алину. Взяла под крыло и её, и Руслана, а вскоре погибла. Была задушена в собственной квартире неизвестным ублюдком, который ещё и ограбил жертву. Унёс из тайника все сбережения семьи — около пятнадцати тысяч долларов. Напуганная дефолтом Валентина побоялась доверить их банку.

Но безутешный вдовец Владимир Игнатьевич уже не вспоминал о деньгах, несмотря на то, что средства были последние, невосполнимые. Он жаждал только одного — найти убийцу своей жены, с которой они ни разу не изменили друг другу. И это несмотря на частые отлучки главы семьи, на дальние походы, на тяжёлую, почти фронтовую жизнь.

В темноте и холоде заполярного гарнизона они растили сына, мечтали вернуться в Ленинград. И мечта сбылась, только недолго пришлось им копаться на грядках и ходить по грибы, наслаждаясь честно заслуженным отдыхом. И если у капитана первого ранга в отставке, каперанга, как называл он себя, ещё находились силы жить и дышать, то только для того, чтобы увидеть убийцу и плюнуть ему в лицо. К сожалению, ничего другого морской волк Максимов сделать с негодяем не мог — не имел права по закону.

Оксана вышла на перрон Московского вокзала. Он был мокрый то ли от дождя, то ли от утренней росы. Здесь, в центре города, около загазованного Невского, сильно пахло сиренью, свежей листвой, вспаханной землёй. Оксана подумала, что этот год будет урожайный, раз в начале лета столько солнца, земли и влаги.

— Привет! Ты чего, не узнаёшь меня?

Руслан Величко, как и обещал, сумел вырваться из колледжа. Он хотел лично познакомить Алину Максимову с московской сыщицей. Чтобы не привлекать к себе ненужное внимание, Руслан переоделся в гражданское. На этот случай он хранил у Максимовых чёрные джинсы, спортивную куртку, линялую лиловую майку и бейсболку. Непривычно короткая стрижка делала его взрослым и незнакомым.

Оксана заметила, что со времени их последнего свидания парень возмужал, голос его стал грубее, а в тёмных глазах появилась взрослая озабоченность, даже печаль. Вот уже семь месяцев Руслан мог надеяться только на себя, да ещё на Максимовых, потому что Владимир Игнатьевич глубоко почитал его деда.

Рядом с Русланом стояла девчонка в полиэстровом бело-синем полосатом платье, туго обтягивающем почти бесплотную фигурку. Туфли с мощной платформой неважно смотрелись на тонких, уже загорелых ногах; ей пошла бы более изящная обувь. Чёрные прямые волосы до плеч, подстриженные в стиле «каре», продолговатые карие глаза, закруглённый носик и розовая помада на пухлых губах — всё это мигом заметила Оксана и улыбнулась девчонке.

Приветствия, знакомство, разговоры о личном — всё это заняло совсем мало времени, и Руслан тут же взял быка за рога.

— Я в увольнении до двух, а у Алины консультации перед экзаменом. Надо быстрее ехать домой, и по дороге мы тебе всё объясним. Я адресок следователя дам, и телефончик её домашний…

Алина Максимова молча пошла рядом с Оксаной по перрону. Право говорить с сыщицей она уступила Руслану, который больше всего боялся вопросов о матери, о семье. Но Оксана и без того знала, что живётся мальчишке несладко. Если даже у Оксаны при воспоминании о безвременной кончине Тани Величко болезненно сжимается сердце, то можно представить, что чувствует Руська; он так любил свою мать! Ей только исполнилось тридцать пять. Оксана в жизни не встречала такого приятного, культурного и в то же время сложного человека.

Да и Алине не стоит лишний раз бередить душу. Как говорил Руслан, её мать в августе прошлого года уехала из посёлка при военно-морской базе в свой родной Волгоград, но там не появилась и бесследно пропала. До сих пор о ней не поступало никаких сведений. Оксана знала всё от Руслана — он отправил в Москву длинное письмо. Очень просил разобраться в причинах гибели Алининой бабушки, потому что милиция явно потеряла интерес к очередному «глухарю». Ради справедливости, Руслан отметил, что сначала менты многих задержали по подозрению в совершении преступления, но потом всех пришлось отпустить из-за недостатка улик.

— Мы сейчас куда?

Оксана хотела сразу же войти в курс дела. Руслана и Алину требовалось отвлечь от горьких раздумий, и Оксана решила добиться этого путём их вовлечения в процесс расследования. В основном, конечно, вопросы были адресованы Алине, потому что именно она обнаружила Валентину Матвеевну мёртвой в тот декабрьский день. Из письма Руслана Оксана знала суть дела, но подробностей там не было. Руслан считал, что Оксана и сама сумеет получить нужные показания.

— Здесь недалеко. На четвёртой остановке выходим. Станция «Лесная», там Алина живёт. Если хочешь, можешь у них остановиться. — Видимо, Руслан обсудил этот вопрос с хозяевами квартиры. — Тебе удобнее будет, чем в Лахте. Парголовская улица совсем рядом с метро, а так тебе придётся на дорогу много времени тратить…

— Сколько у вас комнат?

Оксана остановилась в центре громадного зала — точно такого же, как на Ленинградском вокзале Москвы — около бюста Петра Первого. Почему-то вход с платформ перекрыли, и им предстояло идти к метро в обход.

— Три. Две смежные, одна отдельная. Там вас и поселим! — энергично заявила Алина.

Наверное, Руслан заставил её поверить во всемогущество рыжеволосой молодой женщины, приехавшей из Москвы, чтобы помочь им. Алине в Оксане нравилось всё, а особенно — стильный, табачного цвета, брючный костюм и модные туфли на широком резном каблуке.

Оксана вела себя уверенно, говорила бодро и весело; и потому казалось, что она обязательно найдёт убийцу. Москвичка словно прочитала её мысли и не на шутку испугалась — а вдруг не получится? Тогда у худенькой девчушки пропадёт последняя надежда на милость судьбы…

— Я подумаю. — Оксана лихорадочно соображала, как вести себя дальше. — А народу сколько? Я вас не стесню?

— Нет, мы поместимся! — горячо заверила Алина. — Дедушка и папа пока поживут вместе. Ничего страшного, лишь бы вам подошло!

— Тебе жетон или карту взять? — Руслан пропустил дам в дверь, вошёл сам. — У тебя же милицейской ксивы нет?

— Нет, конечно, всё за свои кровные, — вздохнула Оксана. — Бери пока жетон, а потом посмотрим.

Она уже решила принять предложение Максимовых. Преимущество налицо — можно будет постоянно находиться в контакте с членами семьи погибшей, всё время видеть перед собой место происшествия. Кроме того, появится возможность пообщаться с соседями, в среде которых вращалась Валентина Матвеевна. И, наконец, всегда полезно дышать тем воздухом, ходить по тем улицам. В лахтинском офисе, конечно, можно жить, но придётся много времени тратить на дорогу и телефонные переговоры с Максимовыми. О гостинице и заикаться нечего — в лучшем случае, соседи спать не дадут. Длинноногую рыжую бестию всегда принимали за дорогую проститутку и начинали предлагать своё общество. В такой обстановке нельзя сосредоточиться, а это для сыщика самое главное.

Сначала нужно собрать факты, а потом поработать над ними; и лучше всего делать это не под телефонный перезвон и треск выламываемой двери. Скорее всего, Максимовы договор заключат, раз проявляют сильную заинтересованность и приглашают к себе жить.

— Хорошо, Алина, я остановлюсь у вас. Сколько жетон стоит?

— Пять рублей, — буркнул Руслан. — Вот, держи, я впрок купил.

— Получи. — Оксана, преодолевая сопротивление, сунула ему монету. — И не плати больше за меня, а то потом трудно будет составлять отчёт по командировке. Сейчас и начнём, чего тянуть!..

Они вошли на эскалатор, и Оксана приступила к работе.

— Алина, я понимаю, каково тебе всё это вспоминать. Но раз я приехала, придётся давать показания, иначе я не смогу нормально работать. Попробуй восстановить картину случившегося в тот день.

— Естественно, я всё расскажу! — Алина закусила губу, но всё-таки коротко, стыдливо всхлипнула. — Я столько раз говорила это под протокол! И Милявской в прокуратуре, и ментам. Полный шиш. Хуже уже не будет.

— Милявская — следователь? Ты про неё говорил? — обернулась Оксана к Руслану. Тот молча кивнул. — Адрес и телефон у тебя с собой? — Не успела она окончить фразу, как Руслан достал из кармана куртки визитку. — Галина Семёновна её звать? Живёт на Большом Сампсоньевском? Хорошо бы не в прокуратуре с ней встретиться…

— Это недалеко от них. — Руслан покосился на Алину. — Столкуетесь.

— Надеюсь. Алина расскажет, как всё было в тот день? Со всеми подробностями, какие только сможет вспомнить. Протокол я не составляю, не тороплю, не давлю. Просто слушаю. Итак?..

Они стояли в толпе на перроне, и щёки обдувал пресный сухой ветерок. Вот-вот к станции «Площадь Восстания» должен был подойти поезд — свет его прожекторов позолотил чёрный зев туннеля.

Здесь, на станции пересадки, вышло много народу, и освободился целый диванчик в углу вагона. Все трое немедленно уселись туда, не обращая внимания на толстых тёток с тележками, сошедших с пригородных электричек. Оксана пыталась прогнать подальше предательский страх — а стоит ли браться? Не отказаться ли сейчас, пока Максимовы не втянулись в процесс? Да, они утратили последнюю надежду на милицию и прокуратуру, и потому готовы выполнять все прихоти частной сыщицы. Но раз не вышло у тех, то почему Оксана смеет надеяться на успех? А вдруг на сей раз в Питере ждёт позорное фиаско? И перед Руськой стыдно — он так её уважает…

Но Алина уже заговорила, стараясь перекричать грохот поезда; он искажал, заглушал слова. И. хотя нужды в этом не было, Оксана по привычке проверяла «хвост».

— Тринадцатого декабря была среда…

Сидящая в центре Алина почти прижалась губами к Оксаниному уху. Руслан делал вид, что изучает рекламу магазина «Три толстяка» и лекарственного средства для улучшения зрения. Но и он на всякий случай проверял, не проявляет ли кто-нибудь нездоровый интерес к их маленькой компании.

— У нас в девятом классе уроки поздно закончились. А я ещё после гриппа вышла, надо было въезжать во многие темы. С девчонками поболтали на крылечке. Школа к дому близко, один квартал всего. Погода была дурацкая — зима, темно, а снега нет…

— Ты в той школе первый год училась? — перебила Оксана. Доставать блокнот не стала, понадеявшись на память. — Подруги уже появились?

— Да. Меня а августе папа привёз к бабушке с дедом. Когда мама… — Алина запнулась. — А до этого училась там, в гарнизоне. Короче, в папино положение вошли, приняли по месту жительства дедушки. Здесь, конечно, лучше. Хотя бы не такой хлев, как в посёлке. Я подружилась с двумя девчонками, и с ними в тот день была.

— Имена ты назовёшь после, — решила Оксана. — Их тоже проверить надо.

— Зачем? — удивилась Алина. — Они и дома у нас никогда не были!

— На всякий случай. Значит, ты не сразу пошла из школы домой, а погуляла с подругами. И сколько времени вы на это потратили?

— Полчаса. Ну, может, минут сорок. Мы часто к «Лесной» ходили — за семечками, за жвачкой, кое-кто за сигаретами. Тогда там маленький рынок был; весной его убрали. И масса ларьков, палаток, прилавков — сами увидите, когда приедем. В подземном переходе целый комплекс, несколько круглосуточных магазинов. Короче, время клёво можно провести, и практически всё купить. А в тот день меня бабушка загрузила под завязку. После нас с дедом она сама гриппом заболела, на улицу выйти не могла. Папа в гарнизоне, а дедушка к приятелю на «золотую» свадьбу пошёл. Тот, кажется, тоже с ним и дедом Руслана на подлодке ходил. Бабушка тоже собиралась, но у неё вдруг поднялась температура. Дед хотел уже позвонить, отказаться, но она рогом упёрлась. Иди, говорит, а то неудобно. Мы с Булавиными столько лет вместе лямку тянули! Уже и подарок купили, и хризантемы лиловые. А Евгении, золотой юбилярше, передай, что я навещу её, как только встану. Чайку вместе хотели попить…

Алина охрипла, закашлялась. Руслан украдкой сунул ей в руку носовой платок. Поезд остановился у станции «Площадь Ленина», и практически все пассажиры вывалились на платформу. Значит, проехали Финляндский вокзал. Оксана знала питерское метро чуть похуже московского и, между прочим, вела совершенно ненужные сейчас наблюдения.

— Короче, дед уехал, как он говорит, в половине третьего. А в три Булавины начинали свадьбу справлять. Они живут недалеко от нас, на улице Комсомола. Я вернулась в четыре. За сметаной зашла, за хлебом, за спичками. Да, ещё в щи томат купила. Во дворе с девчонками постояли, покурили…

— Ты куришь? — Оксана не выражала тоном ни интереса, ни осуждения.

— Если только за компанию, — уклончиво ответила Алина.

— Ладно, не моё дело. Я и сама курю, — успокоила её Оксана. — Вы, пока во дворе стояли, ничего подозрительного не заметили? Например, посторонние люди во дворе не появлялись? Машины, которых раньше не было, с улицы не заезжали? Вот такого рода факты меня интересуют…

— Нет, мы не заметили никого.

Алина отвечала на подобный вопрос не впервые, и потому всё многократно обдумала.

— Мы бы и подольше простояли, но на улице хрень какая-то была. Туман, грязь, выхлопами воняет. По-моему, во дворе вообще никто не появлялся. А машины… Машины как бы все наши, новых не заметила. После того, как всё случилось, торгашей с рынка затаскали; думали, что они. Но потом и это сорвалось…

— Ты точно вернулась в четыре? Или уже с минутами?

Оксане уже надоело различать слова в лязгающем грохоте, но ехать и молчать было глупо.

— Ну, может, десять минут пятого. Я тогда на часы не смотрела. Поднимаюсь по лестнице и представляю уже, как бабуля выделываться начнёт. Если бы знать!..

Алина вытянула на середину вагона тонкие смуглые ноги в тяжеленной обуви. Интересно, чьи это босоножки — её или мамины? Да и платье, вроде, не по нынешней моде. Живёт девочка-подросток без женской заботы, без присмотра, и всякое может с ней случиться.

Оксана вспомнила, как в восемнадцать лет сама осталась круглой сиротой. Да ещё и беременная, да ещё с тремя младшими на руках!.. Алине всё же лучше, у неё есть отец и дед. Есть надёжный друг Руслан Величко, который и сейчас, прислушиваясь к разговору, переживает за неё.

— Если бы знать! — повторила Алина, смаргивая слёзы с ресниц. Вытерла глаза платком Руслана, и на запястье звякнул простенький цепочечный браслет. — Я так думала… А её уже не было!..

— Приехали! — объявил Руслан, когда вагон остановился у очередной станции, и мигнули плафоны под потолком. — Здесь выходят все. Дальше идёт размыв на линии, но нам это по барабану.

Они медленно шли к эскалатору, ожидая, когда плотная толпа рассосётся, и можно будет без проблем подняться наверх.

— Если твой дед ушёл из дома в половине третьего, а ты вернулась в начале пятого, прошло меньше двух часов. Эксперты установили примерное время смерти?

— Врачи сказали, что около трёх — в начале четвёртого. Точнее было не определить. У неё ведь сильный жар был, — сразу же ответил Руслан. — Я, как только смог, сразу же к ним приехал. Бегал на сотое почтовое отделение, по той же улице, — телеграмму Леониду дал.

— Леонид — это мой папа, — объяснила Алина. — Он тогда из-за мамы очень переживал. Она ведь с концами исчезла. А тут ещё бабушка… Короче, я дверь открыла и слышу — собака воет. Наша Грета. Я сразу же подумала, что плохое случилось. Грета наша весёлая, очень спокойная чёрная пуделиха. Я всегда с ней гуляла, но в тот день дед обещал сводить её пораньше, ещё до гостей. Очень уж мучиться она не должна была. И чтобы так выть!.. С надрывом, прямо-таки со слезами, с визгом, как от боли.

— Дверь открывалась нормально, как всегда? Ключ поворачивался свободно? Ничего не мешало? А, может, наоборот, дверь не была заперта?

Стоя на эскалаторе, Оксана наклонилась к Алине. Совсем скоро они должны были оказаться в квартире, где всё и произошло.

— Совершенно нормально. Меня уже про это спрашивали. Никаких опилок, царапин, железок в замке. Дверь у нас с секретом — чтобы запереть, нужно кнопку нажать под ручкой. Все нажато было, как обычно.

— Интересно. — Оксана сошла с эскалатора и пошла на выход вместе с толпой.

У остановки людской поток разделялся. Кто-то оставался ждать автобус или троллейбус, кто-то отправлялся обследовать те самые лотки и палатки, о которых упоминала Алина. Здесь тоже пахло сиренью. Шумели под порывами ветра кусты, хлопали полосатые тенты над столиками. Торговля шла точно так же, как и в Москве; Оксане показалось, что она никуда и не уезжала.

Широкая, больше похожая на проспект, улица, с высотным зданием вдалеке, тоже напоминала столичную. И народу тут было по-московски много — приходилось проталкиваться, огрызаться, наступать на чьи-то ноги и беречь свои. Толпа втискивалась в транспорт, чтобы ехать дальше, на отрезанную размывом Гражданку.

Конец ознакомительного фрагмента.