Без семьи и наследников

Инна Тронина

В начале лета 1992 года в Петербурге при загадочных обстоятельствах погибли две женщины и один мужчина. Все они были пожилые, владели кооперативными квартирами, не имели ни семьи, ни других наследников. Через некоторое время была заподозрена серия, и в дело включилось оперативно-розыскное бюро. Андрей Озирский, Всеволод Грачёв, новый сотрудник подразделения Ростислав Володов, а также следователь городской прокуратуры Гарольд Сергоев начали разматывать этот страшный клубок…

Глава 2

Сегодня Всеволод Грачёв проспал, чего с ним никогда не бывало. На сборы осталось совсем мало времени, особенно если учесть, что от проспекта Славы ему нужно было добираться общественным транспортом. «Жигули» он отогнал в ремонт после того, как пьяный мужик подрезал его на повороте, помял левое крыло и разбил фару. От Лилькиного дома до ближайшей станции метро пилить и пилить. Да и то получается другая линия, и нужно делать пересадку. Из-за этих мыслей настроение Грачёва с утра было петельным, и он угрюмо молчал.

Лилия, блестя обручальным кольцом, бесшумно металась по кухне. Любой громкий звук он спровоцировать взрыв, чего ей очень не хотелось. На сковородке трещали котлеты, и запах подсолнечного масла тоже действовал Грачёву на нервы. Воробьи на подоконнике орали так, что хотелось бросить в них гранату. Ладно, что хоть сыновья не шалили, сидели смирно, не пытаясь ни играть, ни драться.

Постаревшая, бледная Лиля с утра ярко накрасилась, чтобы иметь хоть какой-то вид. Она поставила перед мужем тарелку с двумя котлетами, картошкой и зеленью. Чувствовала себя вечной должницей ещё и потому, что муж усыновил Костика с Яшкой. В пятницу они получили новые метрики на детей, где вместо Георгиу Петкуна отцом был записан Всеволод Грачёв. Узнав про то, что бывший супруг сейчас воюет в Приднестровье на стороне президента Снегура, Лиля почувствовала себя ответственной и за его грехи. На детей она смотрела с ужасом, видя в них всё-таки Петкуна, не разрешала им бегать и громко разговаривать. Более того, она стала мальчишек шлёпать, чего раньше никогда не делала.

Всеволод благодарно кивнул, придвинул к себе большую тарелку, разрисованную серыми водорослями, и молча начал есть. Он то и дело поглядывал на часы, проклиная себя за расхлябанность. Надо оформить отпуск, взять из ремонта машину, посадить туда Лильку с сыновьями и махнуть куда-нибудь в Карелию или хотя бы на Вуоксу

Медовый месяц или что-то ещё, но после свадьбы нужно же устроить путешествие. А тут столько разом навалилось дел, что не успеваешь толком выспаться, а где уж выкроить время для общения с детьми? Нет, хватит, сегодня он поставит перед Петренко вопрос ребром…

Из комнаты вернулся Костик, который ходил кормить попугайчиков. Сейчас он уселся за стол, и Лиля дала ему кружку молока с куском булки. Восьмилетний мальчишка стал с шумом тянуть из кружки, не сводя голодных глаз с котлет.

Всеволод сначала ничего не замечал, потом позвал:

— Лилия!

— Что, Севочка? — встрепенулась жена, мывшая кастрюлю.

— Дай Косте котлету! Почему он одно молоко дует? Вчера вечером, смотрю, и сегодня тоже… Что за мужик из него вырастет?

— Севочка, так нет больше! Я пачку фарша купила, а на две не хватило денег. Тебе две котлеты, да Яшке одну. Он маленький, всё-таки надо…

— А старшему, по-твоему, не надо? — Грачёв так сверкнул глазами, что Лиля съёжилась. — Я тебе не изверг какой-нибудь, чтобы у детей еду отбирать. Дай тарелку, я ему отложу котлету. Быстро, мне некогда!

Лиля подсунула какое-то блюдечко и с укором посмотрела на старшего сына, который глотал слюни.

— И сама ешь! — Грачёв вилкой разделил котлету на две части. — Мне тебя, что ли, учить, как нужно в фарш булку намалывать? Как смерть ходишь, смотреть жутко! Меньше четырёх котлет чтобы не делала. Каждому по одной, ясно?

— Но ведь ты работаешь, тебе больше надо, — испуганно лепетала Лиля.

— А ты на кухне не работаешь? Парни растут, и не хочу, чтобы они больными стали. Денег мало даю, так скажи!

Всеволод смотрел, как жадно Костик уплетает котлету, и скулы его сводила судорога.

— Перейду на другие сигареты, ещё расходы урежу, но чтобы все здесь ели, как полагается! А ты чего мучаешься? Давай, наворачивай, и не говори, что не хочешь.

Лиля со страху даже подавилась котлетой, но не почувствовала её вкуса. Муж хотел задать ей ещё порцию взбучки, но в этом время в комнате и в прихожей зазвонили оба телефона. Костик, проглотив котлету, сорвался с табуретки и умчался прочь.

— Пап, тебя, дядя Андрей! — заорал через секунду.

— Понеслась душа в рай! Что там опять стряслось? — проворчал Всеволод, дожёвывая, и выбрался из-за стола. — Подождать нельзя, что ли?

— Севыч! — Голос Озирского прозвучал празднично, торжественно. — Ты уже в дверях?

— Почти, совсем опаздываю. Что случилось?

— Я только что узнал, что убита Абоянцева. Источник надёжный.

— Кто-кто? — переспросил Грачёв, не поверив своим ушам.

— Вера Абоянцева, бывшая телефонистка и бандитская агентша. Ты, надеюсь, не шибко расстроился?

— Наконец-то хоть кто-то меня порадовал, — откровенно сказал Грачёв. — Как это произошло?

— Кабы я знал! — Озирский говорил со смешком и в то же время взволнованно. — Не ты её, часом? Скажи честно, мне — как в могилу.

— Собирался, да не успел, — откровенно ответил Всеволод.

— Серьёзно? — Озирский подивился такой откровенности.

— Абсолютно. Ты расскажи, как там было. У меня есть несколько минут до ухода. Откуда звонишь?

— Я на Минеральной, в Калининском управлении. На Тимуровской улице проводили следственный эксперимент. Я приехал в пятнадцатое отделение, на Брянцева, а потом к начальству завернул. Зашёл к судмедэксперту и встретился там с Завьяловым, из Выборгского района. Знаешь его?

— Само собой. И что?

— А то, что насчёт твоих отношений с Абоянцевой все оказались в курсе. В восемь утра на проспект Шверника вызвали группу. Абоянцева — личность у нас известная, поэтому ей уделили особое внимание. Она лежала, связанная, посередине комнаты. На теле — шесть ножевых ранений. Смерть наступила около двенадцати ночи.

— И какие предположения? Или это пока тайна следствия?

— Среди прочих отрабатывается версия, что ты свёл с ней счёты. Абоянцева всех подруг задолбала рассказами о том, как тебя боится. Предупреждала их, что, если погибнет, то только от твоей руки.

— Во, сволочь, из могилы пакостит! — скрипнул зубами Грачёв. _ Мало она мне горя принесла, так и теперь не уймётся! Нет, серьёзно меня подозревают? — Радость постепенно сменилась оторопью.

— Совершенно серьёзно, — заверил Андрей. — Что-то такое определённо носится в воздухе. Я бы, на твоём месте, поехал к следователю и выяснил отношения, пока дело далеко не зашло.

— Её обокрали?

Грачёв, придерживая плечом и подбородком телефонную трубку, стал надевать белый летний пиджак.

Испуганная Лилия стояла в прихожей, прижимая к груди смятое полотенце. На лоджии мелькали светлые кудряшки Костика.

— Да, взяли кое-какие вещи, книги. Подруга Абоянцевой приехала в половине восьмого утра. У неё был ключ, и она вошла в квартиру, увидела тело. Пришлось её водой отливать.

Андрей чиркнул зажигалкой. Всеволод позавидовал, потому что ему было уже некогда курить.

— Но почему-то в грабёж не верится — ни мне, ни тем, кто побывал в квартире. Предположили, что вещи взяли для отвода глаз.

— И сразу подумали на меня? — скривился Грачёв. — Очень мило! Я бы всё не так сделал, скажу прямо.

— В любом случае, смерть странная, — подвёл итог Озирский.

Всеволод представил себе, как он сейчас сидит в одном из кабинетов Калининского управления, положив ноги на журнальный столик или на диван. Андрею всегда и везде разрешалось то, что запрещалось остальным.

— Надо было думать, что дружба с бандитами добром не кончится, — хмыкнул Грачёв. — Они свидетелей никогда не оставляют. Вероятно, она собиралась их шантажировать, требовала деньги. С такой всё станется.

— Ладно, я тебе сказал. Поступай, как знаешь. Но всё-таки обязательно заверни на Литейный. Сегодня на место Сашки Минца новый мужик приходит. Надо его с ходу к себе затащить, чтобы другие группы не перехватили. Ростислав Володов, помнишь его? Захар прямо на выпускной церемонии парня завербовал.

— Похоже, кадр перспективный. Я его видел.

Грачёву хотелось и разговаривать с Андреем, ехать в дом Абоянцевой. Он жалел, что не может раздвоиться.

— Горбовский кого попало и не возьмёт. Он говорил, что Ростислав с отличием закончил Высшую школу МВД. Во Фрунзенском управлении о нём очень высоко мнения. Конечно, Володов польщён тем, что его выбрали среди остальных для работы в нашем подразделении. — Грачёв почесал трубкой лоб. — Ты что, с утра на ногах?

— А как же! Даже со вчерашнего дня — то в моргах, то на следственных экспериментах. Такое впечатление, что по мне прокатился танк. А отпуск уже отгулял, к сожалению.

— Уж конечно! — Всеволод вспомнил вояж Андрея в Молдавию. — Я всё хотел тебя спросить… Как там Флориан? Устроился?

— Я его познакомил с одной красавицей-стюардессой, по имени Лейла Харбедия. Она хотела комнату в коммуналке сдать — на улице Яблочкова, с видом на Петропавловку. Это дальняя родственница нашего Тенгиза по отцу. А мать её — абхазка. Думаю, что скоро погуляем на свадьбе. Только пусть поправится окончательно, а то до сих пор руки в гипсе. Лейла ухаживает за ним, как может, но ведь она часто в рейсах. Квартиру хочет купить однокомнатную, если цена устроит. Если они с Флорианом скооперируются, будет классно. Валюты у него достаточно.

— После особняка ему, наверное, тяжело в коммуналке жить, — сочувственно сказал Грачёв.

— Цветочек говорит, что не это главное. Оказывается, давно интересовался Питером, да всё никак не мог выбраться. Кроме того, националисты его не поняли бы. А теперь он — вольная птица. Днём спит в коммуналке, а ночью уходит гулять, смотреть красоты. Стульчик раскладной на плечо вешает — и вперёд. Садится у Невы — на Стрелке или на Заячьем острове, часами любуется природой. Помешался на белых ночах, представляешь? А утром снова ложится спать. Надо бы массажи ему делать, чтобы руки лучше действовали. Так я сейчас и этим занимаюсь.

— Ладно, давай работать. — Грачёв понял, что всё равно опоздал. — Передай Петренко, что я сейчас заверну на Шверника, в связи с известными событиями. Когда вернусь, не знаю, но надеюсь управиться к обеду. Выйдет раньше — подгребу.

— Всё сделаю. Пока!

Андрей поспешно положил трубку. За время разговора с Грачёвым его дёргали раз пятнадцать. Не переставая солнечно улыбаться, капитан то и дело посылал кого-то в даль заоблачную Он знал, что ему всегда всё простят, потому что долго сердиться на него нельзя.

* * *

Потоптавшись без толку на автобусной остановке и истратив на это десять минут, Всеволод достал удостоверение, раскрыл его и сунул в дверцу «Нивы». Водитель как раз кончал завтракать, и сворачивал газету.

— ОРБ, майор Грачёв, — представился Всеволод. Водитель, видимо, аббревиатуру эту знал, потому что побледнел и выронил газету. — Тебе Литейный по пути?

— А если откажу, пристрелишь? — попытался пошутить мужик, но у него это плохо получилось

Губы растянулись, как резиноваые, и застыли. Наверное, какие-то грешки за ним водились, но Грачёву сейчас было не до того.

— Тут же, на месте прикончу, — в тон ему ответил Всеволод. — Так везёшь или нет?

— Везу, куда денешься.

Водила так и не ответил, по пути ли ему. Всю дорогу он молчал, только вздрагивал, словно действительно чувствовал себя пол дулом. Правда, до дома Абоянцевой ехать не пришлось — Грачёв отпустил его у Технологического института и пересел на метро. От «Площади Мужества» до дома Абоянцевой было недалеко, тем более что подошёл нужный трамвай.

Всеволод вошёл в подъезд, где кодированная дверь была подпёрта камнем. Туда-сюда бегало столько народу, что не имело смысла каждый раз открывать её вновь. Человек двадцать соседей во всё горло обсуждали ночное убийство. Одна из женщин клялась, будто слышала, как около двенадцати ночи под окнами урчала машина. Туда сел парень в майке, а перед этим кинул в багажник сумку. Не оттуда ли? Ведь подъезд в доме всего один.

РАФ «Скорой» и милицейская «Волга» стояли рядом у сиреневых кустов. Квартиру стерёг щупленький юноша в серой форме, который всё время отгонял любопытных. Увидев документы Грачёва, он вытянулся и отдал честь.

Двое понятых, следственная бригада, участковый, сотрудник уголовного розыска и ещё масса всякого народу заполнили однокомнатную квартиру с просторной прихожей, вместительной кухней и лоджией. Всеволод, проходя, осмотрел замок — нет, не выломан и даже не вскрыт. Видимо, Абоянцева впустила убийцу сама. Через окно, пусть открытое, он вряд ли мог проникнуть. Шестой этаж, причём не последний, а находящийся посередине, под застеклённой лоджией — это Грачёв определил, ещё стоя во дворе.

— А вы, простите, кто?

Лысый, хитроватого вида дядька предпенсионного возраста, в голубой бобочке, распоряжался на месте преступления. Сейчас что-то писал, а потом поднял очки на лоб. Перед ним лежал раскрытый паспорт Абоянцевой.

— Предполагаемый убийца, — усмехнулся Всеволод. — Грачёв моя фамилия. Не слышали? Из криминальной…

— А-а, конечно! — Следователь встал и протянул руку. — Хорошо, что вы пришли, а то я уже про вас тут с утра знаю. Меня зовут Пахомчик Юрий Михайлович. Вы были знакомы с убитой, как я понимаю?

— К сожалению, да. — Грачёв пожал руку следователю. — Где труп?

На полу остались только пятна крови и меловой контур. Фотограф уже кончил снимать и ушёл.

— Ждём транспорт. Вот, пишу направление в морг. — Пахомчик неопределённо мотнул головой в сторону кухни. — Хотите взглянуть?

— Да, не мешало бы, — согласился Грачёв. — Значит, убита ножом?

— Да, шесть ранений. Мог бы и почище сработать. — Пахомчик отдал направление судмедэксперту. — Он ведь не новичок в таких делах. Сперва ударил потерпевшую по голове тяжёлым тупым предметом. Чем-то типа бейсбольной биты.

— Дверь я уже обследовал — чисто, — сообщил Грачёв. — На окнах никаких видимых повреждений?

— Нигде ничего, — развёл руками Пахомчик. — Впустила сама — тут без вопросов. Значит, хорошо его знала, раз не испугалась даже ночью. А вот вещи похищены — подруги всё проверили. Деньги, подсвечники, ваза, книги, ювелирные изделия…

Рядом, в кресле, всхлипывала пожилая женщина в цветастом платье и индийских разноцветных бусах — та самая, что обнаружила труп. Услышав знакомую фамилию, она позеленела от ужаса, потому что совсем недавно добросовестно выкладывала следователю всё, что слышала от Верочки относительно её врага.

— Вы думаете, инсценировка? — предположил Грачёв.

— Есть такая мысль, — не стал уточнять Пахомчик. — Вы давно её в последний раз видели?

— В прошлом году, зимой, она навела на нас с братом бандитов. Потом приходилось встречаться с ней на очных ставках. В последний раз это было в начале августа прошлого года, а потом её дело закрыли. Она ведь защищала Мариинский дворец во время путча, и это обстоятельство перевесило всё. Я с вами откровенен, поэтому прошу верить мне. Не скажу, что сейчас очень расстроен. Скорее, наоборот. — Грачёв сделал шаг к кухне. — Тело там?

— Да, — рассеянно сказал Пахомчик, уже в который раз внимательно рассматривая комнату.

Протолкавшись между возбуждёнными понятыми и ещё какими-то официальными лицами, Всеволод вошёл в кухню и присел на корточки. Он уже привык видеть мертвецов под простынями, но этот труп вызвал такое волнение, что даже затряслись руки. Грачёв отогнул уголок проштампованной чёрным простыни, еле сдерживая торжествующую улыбку.

«Ну, вот и всё, Мишка! Вот и всё. Хорошо, что я руки не замарал — так ей даже горше…»

Всеволод вспоминал, как на таких же носилках тащили брата, а потом — Катю Корсакову. Перед глазами до сих пор стояла морозная ночь, вспоротый пулями джемпер Мишки, лебединая шапка медсестры. А сейчас перед ним лежала Абоянцева — с чуть приоткрытым ртом, откуда ещё сочилась кровь. Шесть пятен изуродовали нитяную ткань джемпера. Всеволод подумал, что Абоянцева особенно не изменилась — она всегда походила на покойницу.

«Вы ловите преступников? Да вы не имеете права, слышите? Вы и вами охраняемое государство — вот корень всех бед нашего народа! Но колосс на глиняных ногах уже рушится… Империя погибнет. И тогда на пустом месте наступит новая жизнь. Я уничтожала врагов… Мои единомышленники уже у власти, и они всё разрушат…»

— Неблагодарными оказались твои единомышленники, паскуда. Первая окочурилась в своей новой жизни, когда всё разрушили, — одними губами сказал Всеволод.

Он чувствовал, что Абоянцева сейчас всё слышит. Между прочим, хорошо, что он не имеет отношения к делу. Ни за что не стал бы искать убийцу, который просто восстановил справедливость.

Конец ознакомительного фрагмента.