Недолюбленные дети. Записки психолога

Инна Ковалева, 2018

Вы познакомитесь с непростыми судьбами детей, оказавшихся в этом мире брошенными, лишенными любви и поддержки близких. Эта книга о том, как помочь таким детям не потерять себя, принять реальность, найти внутреннюю опору и силы, чтобы строить собственное будущее. Одна из важных мыслей книги: все в этой жизни взаимосвязано, изменяя что-то в тех, с кем мы работаем, меняемся и мы сами; исцеляясь, мы становимся способными помочь исцелиться другим. Книга предназначена не только психологам и другим специалистам, работающим с детьми, но и родителям, ибо подход к взаимодействию, основанный на уважении личности, умении тонко чувствовать, сопереживать и при этом ощущать границы возможностей, актуален в любых отношениях. 2-е издание (электронное)

Введение. Как я начала работать в интернате

Трудно было, когда я только пришла к детям. Сегодня писать не легче. Я, как ребенок, боюсь раскрыться перед незнакомыми людьми: вдруг сделают больно? Но в этих строках мы вместе с детьми, нас много, и поэтому не так страшно!

Я верю, что все не случайно и каждая встреча, человек или событие посылаются нам для осознания и проживания негативного опыта, в большинстве случаев — непрожитых травм. Все для чего-то, ради чего-то. Думаю, что не я была дана детям в помощь, а они мне, точнее — мы друг другу. Это был наш общий процесс проживания реальности — той, которая была, и той, которую мы пробовали создавать. Мы на равных обожглись, не могли воплотить в жизнь свои мечты, и это создавало дополнительную возможность для погружения в ситуации друг друга, открывало картины нашей сегодняшней жизни, снимало маски, распечатывало болезни прошлого и настоящего, страх будущего. Это было совместное погружение в воспоминания, соприкосновение с болью и радостью, совместное пребывание в настоящем моменте, в результате чего прошлое преображалось, перевоплощалось в новый опыт.

Исцелившись сам, ты сможешь помочь другому, но твое исцеление происходит только во взаимодействии с людьми, через них, а их — через тебя и через то, что рождается в процессе вашей Встречи.

Детей и людей в доме, где живут сироты, много, но Встречи случаются не со всеми и не всегда…

* * *

Первые рабочие дни в качестве практического психолога в школе-интернате для детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки, были гнетущими. По должностной инструкции я должна была работать с детьми и коллективом педагогов. Помогать детям с их проблемами, коллегам — в решении их трудностей и в целом налаживать процесс взаимодействия между детьми и взрослыми, между жизнью внутри и жизнью снаружи данного заведения. И еще много чего должна была.

Но именно в то время ломалась моя собственная жизнь. Сложно описать происходящее. Любая мелочь кажется важной, боишься упустить что-то, потерять часть прожитого. Даже в незначительной детали может скрываться целый мир совпадений, открытий, познаний, переживаний. Мне с детства запомнилась фраза главного героя австралийского мультика «80 дней вокруг света»: «Жизнь — цепь, а мелочи в ней — звенья. Нельзя звену не придавать значенья». Моя цепочка порвалась в один момент, когда разрушилась моя собственная образцовая семья с 17-летним стажем. Душа умирала, сердце разрывалось, мозги кипели. Были личная терапия и духовные искания, поездка за тишиной в Индию, чувство вины и самообвинения, боль предательства, неуверенность, сомнения в завтрашнем дне, масса переживаний и страхов. Облегчала состояние способность честно признать все происходящее.

К началу этой истории я имела много, но была ли во всем этом я сама и где — не знаю. Мне не приходилось работать в привычном смысле: частная практика консультирования служила источником опыта и профессионального роста, занятия с детьми в воскресной и в общеобразовательной школах были скорее для души, организация и проведение семинаров — для самосовершенствования. Любимая специальность требовала постоянного роста и обучения.

А потом все изменилось. Легкость бытия сменилась поисками его смысла. Возникла необходимость работать. На Востоке говорят: «В чем нуждаешься сам, в том и помогай другим». Я хотела любви, без нее мне было не выжить. Но работа была нужна еще и для того, чтобы заново учиться быть самостоятельной.

Пока я искала работу, она нашла меня сама.

Все было новое: женский коллектив, строгое расписание, контроль прихода и ухода, планы, отчеты. Государственное предприятие закрытого типа. Надеялась, что документы от предыдущего работника останутся, будет на чем учиться, но кабинет оказался пустым.

Знакомая удивилась моему выбору, с легким злорадством спросила:

— Решила спасти мир?!

— Какой спасти! Спасаюсь сама.

Сбежать захотелось в первый же день. Это правда. Подумала, что не смогу здесь. Играть для каждого участника общего процесса отдельную роль, быть между детьми и взрослыми, менять маски — на все это надо иметь силы, а у меня их не было. При этом надо было оставаться собой, но в тот момент времени я саму себя исследовала, хотелось найти себя, ощутить собственную истинность и ценность. Того же хотели и дети — в этом мы совпадали.

«Разрешение уйти» дала подруга. Видя мои переживания, она выписала рецепт: «Думай о том, что ты свободный человек и уйти сможешь в любой момент. Постарайся сделать хотя бы одно маленькое доброе дело. Может, выслушать ребенка, может, создать интересную газету. Сделай что угодно, но обязательно позитивное. Это даст хоть крошечный, но видимый результат работы. И если решишь уйти, то сделаешь это более спокойно».

Это сработало. Так не психолог помог психологу. Нужные слова в нужное время способны открыть новые перспективы, снять преграды, облегчить состояние.

Чтобы понять специфику работы, приходилось знакомиться с новыми людьми. Они разные… И много чего говорили.

• Все дети из интернатов врут, верить им нельзя.

А кому тогда верить вообще? Ведь все врут. И я, и вы.

• Все интернатские дети — приспособленцы и потребители.

А кто их такими сделал? Мы же и сделали. Заваливаем дорогими подарками, цену которых они даже осознать не могут, а потому меняют дорогие телефоны на пачку сигарет. Мы привили им чувство благодарности и желание не только брать, но и отдавать? Они не умеют или не хотят благодарить. Они все воспринимают как должное, но этому они у кого-то научились.

• Все интернатские воруют и курят.

А у кого они учатся этому? Кто помогает им нелегально зарабатывать, кто дает из жалости деньги? Что они видят на экранах телевизора, компьютера, на рекламных щитах?

А при каких обстоятельствах они были зачаты? Многие еще в утробе матери были отравлены спиртным, сигаретным дымом, наркотиками. Многие жили в домах, где не то что курили и пили, но и избивали, морили голодом, насиловали, убивали… Не обращали внимания на ребенка, забывали о нем, продавали… Украдено не детство, украдена жизнь.

• Интернатские давят на жалость и гордятся своим статусом.

А что им остается делать? Мы прививаем им потребительские настроения, не обучая ответственности и самостоятельности. Мы задариваем, гладим по головке, красиво одеваем к приезду почетных гостей. Выгоду этого статуса мы демонстрируем им сами. Как не воспользоваться ситуацией, когда «бедным несчастным сироткам» и копеечку тетеньки подадут, и на телефон денежки положат, и косметику прикупят? Знает ли ребенок, чем своим, личным, хорошим он может гордиться?

• Интернатские дети «не такие уж и несчастные».

А вы бы поменялись с ними местами? Своим детям хотели бы такой судьбы? Да, они часто имеют то, что не могут дать своим детям и благополучные семьи. Сироты в интернате, где директор — мудрый человек и специалист своего дела, будут и компьютерами, и телефонами обеспечены, и на море будут ездить, и, и, и… Но у них нет главного, ведь общий дом и воспитатель все равно не заменят родную семью.

• Интернатские дети — с высоким самомнением, с завышенной самооценкой.

А как же им выжить, если не надевать эти защитные маски самоуверенности, которые могут переходить в кажущееся безразличие? Да и разве мы сами не разрешаем себе казаться лучше, чем мы есть? Представлять себя в позиции отрицательного героя — это вариант защиты от мира.

Дети разные, но это — дети. И именно мы, взрослые, сделали их такими, какие они есть! Одни взрослые подарили им жизнь, другие их воспитывают. Детям же остается лишь соответствовать тем образам, которые мы приписываем им. И невольно воспринимать мир как непрерывное сражение и страдание. Остается взвалить на свои хрупкие плечики сиротский багаж и тащить через всю жизнь, справляясь настолько, насколько хватает сил. Иногда — не справляясь вовсе.

И главный вопрос: почему мы видим только плохое? Что, у домашних детей меньше проблем? Дома дети не писаются, не курят, не гуляют с девочками, не прогуливают уроки, не грубят родителям, не убегают из дома, не берут хоть разок без спроса деньги из материнского кошелька, не отказываются есть творог?

Если вам не нравится то, что происходит с детьми, либо меняйте ситуацию, либо уходите, не мешайте другим, не мешайте детям.

Я окунулась в реальность интерната с головой.

Девочка-подросток убежала из школы — искали пять дней. Теперь она сидела рядом и убеждала меня, что она «домашняя» и не может здесь жить, хочет домой. Я знала и она знала, что дома ее никто не ждет. Дома-то и нет, но признавать это сложно. И это можно сказать почти о каждом ребенке.

Что же мы, взрослые, с детьми делаем?! Вопрос остается без ответа. Увидеть ответы помогут «внутренняя готовность» и «внутренняя честность», способность встретиться со своей темной стороной. Для этого нужна духовная и моральная смелость. А также ответственность. Но кто захочет отвечать за десятилетия провальной работы огромной системы и за каждого в отдельности?

В душе интернатского ребенка живут два главных чувства — обида и одиночество. От обиды на жизнь он начинает мстить, пренебрегая правилами, нарушая распорядок, совершая побеги, унижая слабых, подчиняясь сильным, демонстрируя безразличие и жестокосердие.

— Мне ее не жалко вообще!

— Где-то я тебя понимаю, но все же она еще совсем маленькая, зачем вот так?

— Слушайте, меня столько раз макали рожей в унитаз — и ничего. И с ней ничего не случится!

— Тебя макали за твои разборки, а ее ты за что? При чем тут она? Проблемы с ее старшим братом? Так пошла бы и решила вопросы с ним. Это было бы честнее. Это было бы смело.

Постоянное ожидание возвращения в семью или обретения новой семьи рождает зависть и агрессию к тем, кого все же «забирают». Особенно достается тем, кого не усыновляют, а берут под опеку. Даже малышня, первоклассники, знают о таких планах.

— Это из-за денег тебя берут. Вырастешь, и тебя выгонят на улицу. Ты подумай! Тут смотри сколько подарков дарят, а «эти» тебе даже телефон не привезли.

В детских словах и разумность, и зависть. Страх перемешивается с надеждой, страстной надеждой все-таки иметь папу и маму, и ребенок уходит под опеку, разочаровав и разозлив одноклассников.

Закрытость учреждения порождает замкнутость души. Ребенок на протяжении многих дней и лет прячет ключик от своего сердца, чтобы никто не мог увидеть распахнутые дверцы души, рассмотреть рану, снова сделать больно. Со временем ключик может потеряться совсем.

— Кого ты выбираешь?

— Волка. Хищника.

— Почему его?

— Он живет в стае и защищает ее.

— Можешь описать его?

— Он не добрый, он злой. Вернее, он хочет казаться злым.

— Что это ему дает?

— Это дает ему защиту, чтоб не показать свою слабость.

— А быть слабым можно?

— Нет. Если ты покажешь свою слабость, то тебя перестанут все бояться. Ты сам испугаешься и будешь всех избегать. Придет страх. Страх одиночества. Одиночество. А еще волк осторожный и ответственный, он сам по себе.

(Из диалога с ребенком в ходе работы с использованием метафорических карт.)

А в целом для детдомовских детей характерны следующие особенности.

• Отсутствие социальных навыков, неумение ориентироваться в ситуации и, как следствие, отсутствие самостоятельности, самоорганизации, банальной ответственности за личные вещи.

— Вы не представляете!!! — кричал он в телефонную трубку. — Мы купили ему дорогой, фирменный портфель, все новое, а он не принес домой ни одной тетради после уроков!

Этот папа усыновил нашего воспитанника пару недель назад. С гордым видом вошел он тогда в мой кабинет, расселся за столом и, хитро улыбаясь, спросил:

— Скажите, а вот почему детей почти никогда не усыновляют, а лишь берут под опеку? Мне сказали, что мы только шестая семья за год, которая берет навсегда.

Чего он ждал в ответ? Хотел получить в свой адрес похвалу? Хотел признания собственной уникальности? Отмечу, это были первые родители, которые сами пришли на консультацию, но уже в завершение процесса, когда судьба ребенка была решена и все документы подписаны.

На встрече мама будущей семьи молчала, хвастался всем папа. На мой вопрос, как они готовились, как рассуждали о дальнейшем совместном существовании с ребенком, как им это видится и чувствуется, отец ответил:

— Ну, готовились, купили очень хорошую и полезную книгу.

— Какую?

— «Как воспитать ответственность в ребенке».

Я умолкаю, ибо что тут можно добавить…

В интернате в классе есть дежурный. Он собирает все тетради в одну папку и носит ее из кабинета в кабинет. В свой день он отвечает за работу класса на уроке. Выйдя из стен интерната, ребенок может просто забыть, что сейчас нет рядом того самого дежурного и свои вещи надо складывать и носить самому.

На все новое нужно время. Всему надо учить. На все нужно терпение, понимание, желание. Нужны знания и соответствующие действия, наполненные любовью! К ребенку и семье как единому организму, а не к себе одному! Хорошо бы любить ребенка, а не себя в роли благодетеля и спасителя! И хорошо бы знать об особенностях детей из детского дома вообще и конкретного ребенка в частности. Ведь сейчас предстоит строить новую жизнь не с одним этим ребенком, а со всей его историей, с историей его семьи. Тень прошлого долгое время будет будить по утрам, и с нею придется засыпать вечерами. Важно понимать, для чего и ради чего ты совершаешь свои действия и создаешь новый мир.

• Полная неспособность распоряжаться финансами, отсутствие представлений о таких понятиях, как цена, планирование, экономия.

Мы с коллегой решили проводить для выпускных классов учебный практикум: «Я и мои деньги». Цель — познакомить участников группы с возможными источниками поступления денег и вариантами их использования; помочь обрести уверенность в себе, осознать, что каждый способен контролировать свои деньги и управлять ими.

Поставили задачи: определить, что такое «мои деньги», какие эмоции они вызывают, что мне дают; дать базовые знания о формировании дохода и структуре расходов; научить на практике составлять свой бюджет и финансовый отчет.

Мы заполняли таблицу с ценами на продовольственную корзину, учились выбирать главное из массы желаемого. Работа одиннадцатиклассников шла весело, активно, шумно. Всем было интересно. Бюджет составили, траты проверили, остатки свели.

— Анализ отклонения бюджета от финансового отчета дает возможность внести корректировки в бюджет на следующий месяц, — начала Ольга.

— А чего нам волноваться? Сумку выпускника нам директор подарит сразу, причем самую крутую, стипендия будет, деньги на одежду и обувь выделяются отдельные, дополнительные.

Будущие выпускники спросили, какая у меня зарплата. Было стыдно признаться, что она почти в три раза меньше той материальной помощи, которую они как сироты будут получать до определенного возраста. Сейчас всем стало очевидно, что быть сиротой даже выгодно, во всяком случае, в материальном плане. Этот статус дает постоянный доход. Мало кто задумывается о сроках окончания выплат, а желание работать не развивается. Заморачиваться с дальней перспективой не хочется: сегодня есть, и ладно.

Человек, который знает, что он может выжить финансово, будет более уверен в себе и готов противостоять реальному миру. В реальной жизни выпускники, как и в интернате, будут продолжать получать деньги, во многом жить на готовом. Получат доступ к пенсии родителей (если она есть). Кто-то потратит все сразу, кто-то распорядится с умом.

С какого же возраста начинать учить детей взаимодействию с финансами, чтобы к моменту прекращения материальной поддержки со стороны государства они могли содержать себя самостоятельно? Чем раньше, тем лучше. Мы занимались даже с первоклашками. Деньги в прямом доступе, возможность их считать, перемещать из стопочки в стопочку, из ладошки в ладошку оказали на детей совершенно магическое воздействие. Начинать любое образовательное дело надо с малого.

• Отсутствие личных границ.

Личные границы — понятие хорошее, но даже нормальной семье часто незнакомое. Оттого границы и не соблюдаются. Но тем не менее дома ты сам можешь координировать свои действия, согласовывать их с мамой, а не с несколькими людьми сразу. Дома о твоей мокрой постели узнают только родные, а не вся школа. Дома парень-подросток со своими утренними физиологическими нюансами может незамеченным пройти в ванную комнату, а не идти по длинному коридору в туалет мимо женщин и детей, стыдливо прикрываясь руками. Дома у тебя есть личное пространство и время и кажется, что тебе открыт мир, просто от того, что ты не заперт за забором. А здесь тебе некуда спрятаться даже на минуту, и это не на один день, а на целые годы. Когда ты в общей массе, когда ты сам — эта масса, нет понимания себя, а позже атрофируется, едва родившись, и само желание разобраться в себе и своих желаниях. Привитая интернатом беспомощность, когда тебе не надо ничего решать, приводит к ощущению повторяемости и чувству пресыщения, когда нет возможности что-то переиграть или изменить. Страх и неуверенность тормозят инициативность, да ее и нет необходимости проявлять, а все вместе усугубляет переживание пустоты, приводит к мысли о бессмысленности жизни. Жизнь по замкнутому кругу делает время невыносимо тягучим и стирает любые зачатки личных границ.

Каждый день — «день сурка». Это ежеминутное в своей каждодневности чувство дежавю, когда взору доступны одни и те же люди, вещи, пространство, ситуации и даже создание праздника вызывает со стороны детей протест и ненавистный педагогам возглас «фу!». В этой монотонной повторяемости со временем происходят неосознанный отказ от жизни и демонстрация собственного бессилия и беспомощности. В ней — иллюзия жизненного пространства и самой жизни.

• Отсутствие понятия «ценность», мотивации к учению, достижению.

Даже те возможности, которые дает интернат, дети в большинстве случаев использовать не хотят. Учиться нет желания, достигать высоких результатов мало кто готов. Больше готовых брать халявные подарки, ведь они сироты и их всем жалко. Сколько бы конфет ни давали, кто-нибудь сопрет последнюю у своего одноклассника. Чья-то ценность станет способом удовлетворить свое сиюминутное желание и доставит боль другому, кто в такой же ситуации, что и ты.

Стыдно после новогодних праздников. Прихожане собирают деньги на покупку подарков. Хороших подарков. А потом они оказываются разбитыми, променянными, потерянными, проданными…

• Тотальная неспособность отслеживать и обозначать свои чувства.

У детей очень маленький, скудный словарный запас. Огромная проблема почти всех детей — алекситимия, невозможность озвучить, обозначить словом свои эмоции, ощущения в теле, найти в переживаниях самого себя. Как следствие, дети не могут отследить и оценить состояние того, кто находится рядом с ними.

Слабо развитое воображение, отчуждение от собственных ощущений и переживаний окружающих, слабая способность к рефлексии приводят к замешательству, чувству неловкости, когда не можешь объяснить, подобрать характеристику своему состоянию.

Чтобы ребенок в результате этого непонимания не погружался в агрессию, мы всегда работаем с таблицей чувств. Но даже названия чувств порой не помогают, и надо объяснять ребенку, что такое досада, безмятежность, отчаяние.

• Глубокая экзистенциальная вина и стыд за то, что «не смог продержаться, вытерпеть», «не смогла противостоять», «не смогли защитить», «не смогли так жить».

Что делать с пожирающим чувством вины, с самообвинениями? Ответственность за поступки любимого, хоть и неправого взрослого, за собственное бессилие в этой ситуации ребенок берет на себя. Годами живет, ощущая себя себя «плохим», не сумевшим справиться, удержаться в семье, исправить родителей, неспособным помочь им.

«В данный момент я чувствую грусть, переживаю. Я очень сильно хочу домой или хотя бы просто увидеть маму. В жизни я совершил одну очень большую ошибку. Из-за которой сейчас расплачиваюсь (променял семью на друзей). Спасибо вам большое за то, что вы помогаете нам разобраться в себе и понять, что такое жизнь».

(Отрывок из письма парня 14 лет.)

• Неразвитость воображения.

Слово «воображение» кажется совсем неуместным в отношении этих детей. Большая их часть пишет с колоссальным количеством ошибок, смешивая два языка — русский и украинский^[1]. Даже в старших классах можно встретить детей, умеющих читать на уровне детского сада. Порой самые простые вопросы приходится решать на пальцах, повторяя и объясняя не одному ребенку, а целому классу учащихся. Простые попытки представить что-то вызывают панику и желание убежать.

Мы работали с красочными кляксами, и детям нужно было подумать, на что похоже пятно, попробовать дорисовать, досоздать образ. Эта задача для многих оказалась непосильной. Собственная несостоятельность у большинства детей вызывает агрессию, а не творческий полет.

Можно ли здесь говорить об отсутствии воображения? Думаю, оно находится в зачаточном состоянии и только при долгом, продолжительном ухаживании, взращивании в постоянном тепле и творческом поиске, в сопричастности небезразличных взрослых может позволить ребенку увидеть в кляксе цветок, сочинить сказку о друге или придумать себе самому карнавальный костюм.

Это в случае раннего вмешательства. Чем больше возраст и меньше творчества вокруг, тем дальше и дальше ребенок уходит от возможности видеть мир и себя в нем в разных красках и вариациях.

• Жизнь ребенка и педагога — совместное «выживание».

К Никите пришли родители. Оба — лишенные родительских прав, неработающие алкоголики, живут в паре кварталов от нашего интерната, в котором второй год воспитывается их сын. Папа с мамой уходят в продолжительные запои, избивают друг друга, воруют, попадают в милицию, выходят и снова начинают все заново. Отработанный сценарий, не предполагающий изменений. Таких семей сотни, как и сирот при живых родственниках. Каким-то чудом отец вспоминает о ребенке. Обычно папа приходит раз в год, в день рождения ребенка или на Новый год.

Папа приносит в подарок большой пакет кукурузных палочек… и больше ничего. Просто! Самый дешевый и самый большой в зрительном восприятии подарок. И знаете, что происходит? Этот маленький человек в один момент становится самым-самым счастливым ребенком в мире! Самым счастливым и самым богатым. Ему ничего больше не нужно! И никто не нужен. И жизнь сейчас кажется ему замечательной! Каждому встречному в коридоре он будет тыкать в лицо этот пакет и хвастаться: «Папа приехал!». А педагоги смотрят на это счастливое прыгающее божье создание и радуются за него. Радуются сквозь слезы…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Речь идет об одном из интернатов Украины.