Пока не видит солнце

Инесса Давыдова, 2014

Тайна случайно найденного дневника навсегда перевернула жизнь Клары, увлекла в водоворот страстей не только её, но и близких людей. Древняя легенда внезапно обрела кровь и плоть. Все, чем она дорожила – семья, дружба, деньги, успешный бизнес – не имеет больше значения. Судьба вовлекает её в любовную драму, берущую истоки со времен кочевых племен. События развиваются стремительно, обрастая невероятными встречами, мистическими обстоятельствами и новыми загадками из прошлого. Шаг за шагом она идет над пропастью, распутывая чужие секреты, а заодно – разбираясь с узелками в собственной жизни.

Глава первая. Дневник

Ночь выдалась удивительно черной, будто небо заволокло нефтяным непроницаемым пятном. Воздух сгустился. Море накрыл слоистый и вязкий туман. Навалилась оглушительная и безжизненная тишина, поглощающая портовые и городские звуки.

У кромки воды стоял тучный мужчина и неотрывно смотрел на часы. Тяжелый вздох возвестил приближение долгожданного момента. Изо рта вырвалось облачко пара и слилось с туманной дымкой. Он скинул ботинки, снял куртку и тут же почувствовал озноб. Накануне ему казалось, что в эти мгновения он ощутит радость облегчения от принятого решения, но его накрыло чувство невыносимого одиночества.

Прорвавшийся сквозь акустический барьер шорох заставил его вздрогнуть. Он оглянулся. Позади — потонувший в молочном тумане спящий город. Свет фонарей на набережной призрачно мерцал. Не было слышно ни единого звука, что было странно. Впрочем, задуманное им могло вызвать шок и играть с рассудком.

Звук повторился, теперь он походил на одиночный всплеск и шел от моря. Мужчина стал вглядываться в дымчатую пустоту. В метре от него сначала забулькала, а потом закипела вода. Образовалась дорожка, бегущая от берега к горизонту. Он попятился назад, уперся в скамейку и плюхнулся на сырые после дождя доски. Широко раскрыв глаза, он пристально смотрел на происходящее и напрочь забыл о том, что собирался сделать.

Сначала на поверхности воды он разглядел голову, потом плечи. Из моря вышел обнаженный мужчина с синюшным телом и прямиком пошел к скамейке.

— Какой же вы рохля, Павел Игнатьевич! Вы же к этому готовились целый год. Раз приняли решение, надо действовать. А сомнения всегда будут. Такая уж у человека натура — все ставит под сомнение.

Мужчина на скамейке судорожно хватал ртом воздух и издавал невнятные звуки, пытаясь спросить: откуда этот странный не то человек, не то морской обитатель знает, как его зовут.

— Идите по моим следам, — незнакомец показал на бурлящую дорожку.

— Зачем? — робко спросил Павел Игнатьевич.

— Не почувствуете боли. Из-за нестерпимой боли в последние секунды самоубийца жалеет о принятом решении, но зачастую бывает уже поздно.

Синий человек начал усиленно растирать кожу на всем теле, от трения она оживала, принимая естественный оттенок.

— Но в вашем случае страшно не умереть, а остаться. Так вы написали в своем прощальном письме. Верно, Воронов? Для вас все уже не имеет смысла. Вы хотите стереть пережитые события и начать все заново. Вот только не знаете, куда попадете после смерти. А я скажу вам. Вас ждет тьма! Непроглядная, дремучая, бездонная тьма. Все еще хотите туда?

Он наклонился, и Воронов увидел, как из глазных яблок на него смотрит та самая, только что описанная им тьма. Сердце заколотилось о грудную клетку. Тело сковал леденящий холод.

— Откуда… не пойму… — залепетал Воронов.

— Идите по моим следам, Павел Игнатьевич, это единственный совет, который я могу вам дать, — незнакомец прислушался. Бурление затихало. — У вас чуть больше минуты.

Человек из моря двинулся в сторону набережной.

— А вы кто?! — встрепенулся осмелевший Воронов.

— Спасибо, что спросили! Петр Иванович Тихонов. Но при жизни друзья называли меня Тихоня. Мы не встречались, если вы так подумали, — он остановился и еще раз показал в сторону моря: — Тридцать секунд! Потом я бессилен.

***

Сработал электронный таймер будильника, настроенный на местную радиостанцию. От визжащего женского голоса супруги Афанасьевы вздрогнули и в унисон застонали. Клара ощупала прикроватную тумбочку и наотмашь накрыла будильник ладонью. В комнате снова воцарилась тишина. Через заданный интервал последовала вторая попытка пробуждения, оказавшаяся более лиричной.

Клара блаженно потянулась и заставила себя подняться с кровати — утро расписано поминутно, мешкать нельзя. Подошла к эркерному окну, на ходу надевая шелковый халат, распахнула занавески и сощурилась от яркого и по-осеннему теплого солнца. Через открытую форточку в комнату просачивался увлажненный морем воздух. Клара задержалась у окна, разглядывая усыпанные пожелтевшими листьями пустынную детскую площадку и вереницу припаркованных машин, затем собрала длинные каштановые волосы в пучок, зыркнула на мужа и зашагала в ванную.

— Да выключи ты эти завывания! — Аркадий повернулся на другой бок и накрыл голову подушкой.

Вчера за ужином супруги повздорили. Аркадий получил назначение на новую должность в Элисте. Клара переезжать категорически отказалась. Здесь, на побережье Черного моря, у дочери нормализовалось здоровье. Второй причиной, препятствующей переезду, Клара считала открытый ею цветочный салон с тривиальным названием «Букет от Клары». После открытия не прошло и месяца, а уже появились постоянные покупатели. Все это она подробно изложила мужу, но он назвал ее аргументы малосущественными, и разговор зашел в тупик.

Она наивно полагала, что, встретив ее сопротивление, муж откажется от должности, но за завтраком поняла, что мысль об отъезде прочно засела в его в голове. Аркадий демонстрировал недовольство, не смотрел в ее сторону и через раз отвечал на вопросы дочери. После завтрака он поцеловал Полину и, проигнорировав Клару, ушел, громко хлопнув дверью. Такую реакцию муж демонстрировал каждый раз, когда жена осмеливалась придерживаться собственного мнения.

Клара положила ноты в рюкзак и повела дочь к репетитору. По пути Полина украдкой поглядывала на маму, пытаясь угадать ее настроение, но лицо Клары оставалось непроницаемым. За двенадцать лет семейной жизни Аркадий не раз проявлял категоричность в своих решениях, и Клара, чтобы избежать скандалов, научилась скрывать обиды.

Дом репетитора по музыке Юлия Моисеевича располагался недалеко от моря. В хорошую погоду Клара, передав дочь репетитору, гуляла вдоль набережной, вдыхая влажный воздух. Море наполняло энергией на весь оставшийся день.

Клара подошла к двери, нажала на кнопку звонка, услышала шаркающие шаги. Дверь открыл пожилой мужчина невысокого роста с торчащими во все стороны, как после удара тока, кудряшками.

— Здравствуйте, Юлий Моисеевич! — Полина побежала к роялю, на ходу стягивая с себя пальто.

— Доброе утро, — тоскливо поздоровалась Клара.

— Приветствую вас, барышни! — любезно отозвался репетитор и, вглядываясь в лицо Клары, спросил: — Чем это, Кларочка, вам не угодило сегодняшнее утро?

— Она не хочет переезжать в Калмыкию! Папа на нее из-за этого сердится! — Полина с важным видом уселась на табурет перед роялем.

— Дурные вести бегут, хорошие плетутся, — изрек Юлий Моисеевич и, прихрамывая, прошел к инструменту, выбрал из стопки нотный сборник и протянул Полине: — Начни с этого, а мы с твоей мамой пока попьем чайку.

— Ой, не надо, Юлий Моисеевич, — запротестовала Клара и попятилась к двери. — Мне неудобно отрывать вас от занятий.

— Возражения не принимаются, — безапелляционно провозгласил репетитор и жестом пригласил Клару пройти на кухню.

Он залил чайный пакетик кипятком, щедро сдобрил сахаром и протянул кружку гостье. От сахара она давным-давно отказалась, черный чай не переносила, но сказать об этом постеснялась.

— Итак, что задумал ваш муж?

— Его повышают в должности и переводят в Элисту. А мне все эти переезды порядком надоели. Я, словно жена военного, — всегда на чемоданах.

— Н-да, переехать из курортного Сочи в степи Калмыкии, скажу я вам, приятного мало. В советские времена этот город назывался Степной — подлинно красноречивое название, — философски изрек Юлий Моисеевич, но услышав, как Полина фальшивит, стукнул по столу и гневно прокричал: — Не ходи по соседям! Ре минор, опять на том же месте! Будь внимательна!

От резкой смены интонации Клара опешила и с удивлением взглянула на репетитора: она и предположить не могла, что за обычной сладкоголосостью Юлия Моисеевича скрывается такой кипучий темперамент.

Полина дважды сыграла отрывок. Репетитор с умилением воскликнул:

— Ай да умничка! Говорю тебе это не за красивые глазки твоей мамы! Нужно стараться, и все получится!

Когда он повернулся к Кларе, она продолжила:

— Мне нравится моя работа! Появилось чувство собственной значимости, пусть это звучит и не совсем скромно. Кем я была до этого? Жена и мать. Сейчас я дарю окружающим красоту и радость.

— Кстати, как поживает ваш магазин? — переключился на свою любимую тему репетитор.

— Закончили оформление. Дали объявление в газеты. Подключили интернет-рекламу. Потихоньку набираем клиентуру.

— И когда вы должны будете переехать?

— Муж сказал, что ответ нужно дать не позднее конца недели.

Из гостиной послышался робкий голос Полины:

— Я закончила, что мне дальше играть?

— Пойду, проветрюсь. — Клара взяла сумку, поблагодарила Юлия Моисеевича за чай и покинула квартиру.

***

Как обычно прогулка началась с набережной, затем Клара спустилась к пляжу и пошла вдоль пустынного берега, усыпанного галькой. Дошла до конца пирса и приметила мужчину лет пятидесяти, который босиком, с закатанными по колено брюками, стоял у кромки воды. Одет изыскано — таких щеголей редко встретишь в Сочи. Взгляд незнакомца тщательно ощупал горизонт и остановился на проплывающей мимо барже. Губы мужчины непрерывно шевелились, а пальцы левой руки, будто передавая секретный код, с разной периодичностью сжимались и разжимались. Мужчина вошел в воду по щиколотку.

Трель мобильника оторвала Клару от объекта наблюдения.

— Привет, ты не поверишь, за утро мы получили три заказа с сайта, — затараторила ее помощница Лиля.

— Замечательно, — обрадовалась Клара.

— Во сколько ты приедешь?

— Отвезу Полю в школу и сразу в салон.

— Хорошо, а то мне нужно сегодня пойти к врачу.

— Ты заболела?

— Увидимся в магазине, тогда и поговорим.

Клара уже хотела уйти с пляжа, но в глаза ей бросилась аккуратно сложенная стопка вещей. Толстая тетрадь в кожаной бордовой обложке лежала поверх мужских новых туфель. На ней приютился черный кожаный бумажник с логотипом модного бренда и записка, прижатая камнем. Клара не удержалась и прочла записку:

«Без любви жизнь не имеет смысла»

Оглядевшись по сторонам, Клара увидела, что мужчина стоит уже по пояс в воде, и закричала:

— Эй! Вы что делаете?! Выходите немедленно!

Незнакомец не реагировал. Когда его плечи погрузились в воду, она крикнула еще громче:

— Вы меня слышите?! Я хорошо плаваю!

— Кому ты кричишь?

Клара обернулась и увидела на скамейке двух алкашей с заплывшими лицами. Между ними стояли бутылка водки и два стаканчика, вырезанных из пластиковых бутылок.

— Этот человек хочет утопиться! — крикнула она, подбегая ближе.

В нос ударил смрад, вызывая дурноту, словно она находилась рядом с помойкой у общественного туалета.

— Помогите его вытащить! — Клара то пытливо всматривалась в водную гладь, то поглядывала на набережную в надежде найти других помощников.

Тот из собутыльников, что сидел ближе к ней, громко икнул и, тряхнув засаленными волосами, театрально завопил:

— Не мешай человеку, пусть топится! Может, у него жизнь такая, может, выбора нет! — Из носа потекли сопли, на шее вздулись вены. — Вот пойду сейчас и тоже утоплюсь.

В недоумении Клара отшатнулась, а потом и вовсе побежала к пирсу, продолжая попытки докричаться до того, кто решил свести счеты с жизнью.

Со второй попытки алкаш поднялся и, шатаясь, побрел к воде. Его приятель приподнял недопитую бутылку водки и громко окрикнул собутыльника:

— Боцман! Давай еще по одной, потом пойдешь топиться!

С тоской первый алкаш взглянул на бутылку и погрозил шрамированным пальцем.

— Он смелый мужик! — Качаясь, он побрел обратно, указал в сторону моря и, уже тише, добавил: — А мне надо бухнуть для храбрости.

Но сначала он решил произвести на Клару впечатление: еле передвигая заплетающимися ногами, попытался изобразить матросский танец «Яблочко», не удержался и со словами: «Полундра, я тут пришвартуюсь» завалился на бок.

Приятель протянул ему наполненный стакан и огурец.

— За свободу выбора, Боцман! Будем!

Клара поняла, что помощи от них не дождешься, и с тревогой еще раз осмотрела водную поверхность. Голова незнакомца скрылась под водой, на поверхности изредка появлялись пузырьки воздуха. Не думая о последствиях, она решительно сбросила с себя стеганую куртку, кроссовки и забежала в воду.

Тучи, окрашенные багрянцем, словно в ускоренной съемке, заволокли небо. Воздух сгустился и был пронизан атмосферным электричеством. Клара подплыла к месту, где видела мужчину в последний раз, вобрала в легкие побольше воздуха и нырнула. После нескольких безуспешных попыток она хотела уже вернуться назад, но в десяти метрах от нее на поверхность воды всплыл большой пузырь. Клара быстро поплыла в ту сторону и, сделав глубокий вдох, снова ушла под воду.

Внизу она разглядела темный силуэт. Ей показалось, что мужчина просто шел по дну, пока у него на это хватало сил и запаса воздуха. Ее рука почти достала до его головы, но мужчина сделал резкий рывок вперед, и ее пальцы лишь коснулись его волос, извивавшихся в воде, как водоросли.

Клара вынырнула, отдышалась и снова хотела уйти на глубину, но кто-то схватил ее за пояс джинсов и вытянул на поверхность. Вода застилала глаза, Клара тряхнула головой и увидела одного из алкашей. Он показал ей в сторону набережной и протрезвевшим голосом закричал:

— Греби к берегу! Ты его не вытянешь!

Его собутыльник плыл в их сторону.

— Он идет по дну!

— Разберемся! Отчаливай! — Он сделал глубокий вдох и нырнул.

Клара ощутила, насколько сильно замерзла: губы посинели, озноб бил с такой силой, что, казалось, зубы вот-вот раскрошатся, как в дробильной машине. Руки и ноги немели от холода. Из последних сил она доплыла до берега и вышла из воды.

Вдалеке послышалась сирена скорой помощи. На пляж стягивались зеваки.

С минуту Клара откашливалась и восстанавливала дыхание, затем скрутила волосы в спираль и выжала воду. Куртку ветром отнесло к пирсу. Она подбежала к ней, еле втиснула мокрые руки в рукава и накинула капюшон.

Со стороны набережной послышался крик дочери, Клара увидела Полину и репетитора. Добежав до матери, девочка испуганно запричитала:

— Юлий Моисеевич увидел, как ты нырнула в воду, и мы сразу побежали сюда! Что случилось?

— Успокойся, Поля, все в порядке, я просто хотела спасти мужчину, который тонул, — Клара сжала дочь в объятиях, но тут же отстранилась, чтобы ее не намочить.

— Кларочка, а что с инстинктом самосохранения?! — гневно прокричал репетитор. — Вы что, с ним поссорились?!

Не успела Клара ответить, как загудела толпа. Она обернулась и увидела двух собутыльников, плывущих к берегу. Тот, кто ранее пытался танцевать, придерживал голову утопленника. Им навстречу бросились два парня. Вместе они вытащили мужчину на берег и начали делать ему искусственное дыхание. В этот момент багровые облака сменили свой окрас на угрюмо-серый, ветер погнал их на север — к горам.

К месту происшествия подъехала скорая помощь, и два врача устремились по лестнице вниз. Подбежали к пострадавшему и приступили к реанимации. Но не прошло и минуты, как врач зафиксировал смерть, и утопленника прикрыли простыней. От осознания, что все ее действия оказались бесполезными, в Кларе что-то надломилось. Она зарыдала в голос, будто только что погиб близкий человек.

***

Укутавшись в одеяло, Клара сидела в машине скорой помощи и рассказывала о случившемся следователю Юрию Уварову — высокому брюнету спортивного сложения, лет тридцати пяти. Едва увидев симпатичную свидетельницу, он заметно оживился и не отходил от нее ни на шаг.

К опросу следователь приступил после того, как где-то раздобыл для Клары горячую кружку кофе. Обжигаясь, она отпила половину и поблагодарила. Худощавый и на голову ниже следователя его напарник был не в восторге, от того, что ему пришлось допрашивать двух алкашей. Заметив интерес Уварова к свидетельнице, он скривился в ухмылке.

— Вы совершили смелый поступок, — похвалил ее Уваров, томно улыбнулся, но не встретив ответной реакции, вернулся к работе и записал в блокнот адрес ее прописки.

— Мой муж с вами не согласится, — этим заявлением она намеревалась пресечь его попытки заигрывания.

— Вы замужем? — Не дожидаясь ответа, следователь пролистал страницы ее паспорта и, увидев штамп о регистрации брака, вернул свидетельнице. — Значит, утопленник никак не реагировал на ваши окрики?

Немного подумав, Клара помотала головой.

— Он смотрел только вперед. Как только груженая баржа ушла с его курса, он вошел в воду и пошел по дну. Было жутко, показалось, будто он робот, а не человек.

— Может, глухой? Или под кайфом был, — предположил подошедший к ним напарник следователя и добавил, обращаясь к Уварову: — Тут все ясно. Я в Управление. Закончишь сам, Юрон? У меня дел, как у Барбоски блох.

— Конечно, — Уваров подмигнул Кларе и расплылся в улыбке. Наличие у дамы мужа не охладило его пыл.

Рядом с машиной скорой помощи припарковался «мерседес» Аркадия. Полина, все это время бродившая вдоль берега, бросилась к отцу. Клара отдала следователю кружку и одеяло.

— Я вам уже все рассказала. Телефон мой вы записали. За мной приехал муж. Мне нужно срочно принять горячую ванну и переодеться, иначе заболею.

Следователь помрачнел, оценил внушительную фигуру Аркадия и прожег его ревнивым взглядом, затем выпрямился во весь рост и нахохлился.

— Вот моя визитка, завтра вам нужно приехать в Управление и подписать показания, — сухо сказал следователь Кларе.

Аркадий речитативом закидал жену вопросами:

— Ты что, сдурела? Зачем полезла в воду? Ведь и сама могла утонуть. Ладно обо мне, о дочери ты подумала?

Клара устало смотрела на мужа и хранила молчание. Сейчас Аркадий не готов внимать каким-либо объяснениям. Опустив виновато голову, Клара пошла за ним к машине. Он прав, о дочери в тот момент она не думала.

На ходу Клара оглянулась и встретилась взглядом со следователем.

Аркадий раздраженно прокричал:

— Ты садишься, или как?!

Клара съежилась и поспешно села в машину.

— Теперь сиденье будет мокрое, а я через час повезу шефа в мэрию! Он меня с утра еще предупредил, а ты как нарочно!.. — проворчал муж.

***

На следующий день Афанасьев припарковал «мерседес» у здания Следственного управления Сочи. Он опаздывал на важное совещание, но оставлять Клару наедине со следователем не хотелось, и Аркадий деловито последовал за женой. Супруги прошли по длинному коридору, обнаружили на одной из дверей табличку с фамилией следователя, и постучали.

Дверь тут же открылась, как будто их поджидали. Уваров с сигаретой в зубах жестом пригласил Афанасьевых войти, приоткрыл окно и затушил окурок в керамической пепельнице в виде футбольного мяча.

Тесный кабинет еле вмещал два письменных стола, несколько мягких офисных стульев на металлических ножках и сейф.

— Добрый день. Присаживайтесь, — следователь, явно разочарованный присутствием Аркадия, указал на стулья. Когда супруги разместились, он придвинул к ним лист бумаги. — Клара Владимировна, это ваши показания, если вспомнили что-нибудь еще, допишите своей рукой.

Бегло пробежавшись по тексту, Клара подняла на него глаза и покачала головой:

— Мне нечего добавить.

— Тогда допишите в конце: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Подпишитесь и поставьте сегодняшнее число — двенадцатое октября 2012 года.

— Вы установили личность утопленника? — Клара дописала дату, поставила размашистую подпись и вернула листок следователю.

— С утопленником вышла неразбериха. При нем не обнаружено документов.

— А в бумажнике нет кредиток или водительских прав?

— Бумажник не его. В нем документы на имя Тихонова Петра Ивановича. Пять лет назад он выехал на постоянное место жительство в США. Сейчас мы связываемся с американским посольством и прогоняем по базе его отпечатки. Он месяц снимал квартиру неподалеку от места происшествия, — следователь пристально следил за мимикой супругов, перекатывая по столу авторучку с олимпийской символикой

— Постойте, что вы хотите этим сказать? — Клара в недоумении уставилась на Уварова. — Вещи, что лежали стопкой, и прощальная записка не принадлежат утопленнику?

— На фотографиях, обнаруженных в квартире, точно не утопленник. Тихонов — высокой, плечистый, приятной наружности, а утопленник — тучный, приземистый, почти лысый. Судя по описанию, вы видели Тихонова. Он был тем еще франтом.

— А из воды вытащили другого? Два утопленника в один день на одном месте? Фантастика. А тела Тихонова не нашли?

— Нет. Прочесали всю акваторию. Трупов в воде нет. Значит, вы утверждаете, что в его личных вещах видели тетрадь?

— Толстая бордовая тетрадь лежала между туфлями и бумажником.

Уваров одарил ее пронзительным взглядом и слегка прищурился.

— Странно, никто из свидетелей тетрадь не видел.

— Может, кто-нибудь стащил ее, пока толпа следила за утопленником? — предположил Аркадий и обеспокоенно посмотрел на часы.

— Тогда почему не украли бумажник? — Уваров перевел взгляд на Клару: — Попытайтесь вспомнить: вы видели тетрадь после того, как вышли из воды?

Клара подняла глаза на следователя и уверенно произнесла:

— Тетрадь лежала поверх туфель.

— Ни дать ни взять — загадка, — подметил Уваров и шутливо спросил: — Как там говорится? «Кто загадку разгадает, тот слезы проливает»?

Клара пожала плечами и с мольбой посмотрела на мужа.

— Если у вас все, то мы пойдем. Нам нужно на работу, — Аркадий вскочил и протянул руку жене.

— Вопросов больше нет, вы можете идти, — официальным тоном резюмировал следователь и приобщил показания свидетельницы к делу.

Когда Афанасьевы выходили из Следственного управления, у центрального входа журналисты расставляли камеры.

— Что здесь происходит? — удивилась вслух Клара.

— Не знаю и знать не хочу, — буркнул Аркадий и помог ей сесть в машину. — Он обошел «мерседес» и сел за руль. — Вчера мы с директором обсуждали джоб-оффер. Мне предлагают оклад, помноженный на два, плюс проценты с оборота. Это больше, чем я рассчитывал. Думаю, такое предложение нельзя упускать.

Клара мужа не слушала. Закусив губу, она не сводила глаз с журналистов. Ее распирало любопытство. По какой причине они столпились перед Управлением? Уж не из-за утопленника ли?

***

За ужином тишину прерывал только лязг столовых приборов о фарфоровые тарелки. Никто не решался начать неприятный для всех разговор. Аркадий откупорил бутылку вина и протянул бокал жене.

— Наша будущая квартира расположена в элитной новостройке, рядом со школой и торговым центром.

Он вынул из портфеля стопку фотографий и стал поочередно протягивать Кларе. Она, рассмотрев снимки, передавала их дочери.

— Мне выделяют машину и личного водителя, — продолжил Аркадий, — ты сможешь ни о чем не беспокоиться и спокойно заниматься своими делами, Полину отведут в школу и заберут. В нашем подъезде есть консьержка, с которой можно договориться, чтобы она присматривала за Полей. Покормит, сделает с ней уроки и при случае останется на ночь, если мы решим сходить куда-нибудь развлечься.

Полина с недовольным видом отшвырнула снимки и прокричала:

— Я не хочу жить в степях! Вы не можете меня заставить!

От обиды у нее задрожали губы, на глаза навернулись слезы. Девочка убежала в свою комнату и громко хлопнула дверью.

Аркадий снял галстук и повесил на соседний стул, затем расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, взял бокал с вином и подошел к окну.

— Я тебя понимаю, Клара. Жаль терять такой прекрасный вид из окон, друзей, которых мы здесь приобрели, но выбора нет, нужно ехать, и как можно скорее. Через две недели я должен буду вылететь в Москву, а до того момента нужно принять дела, провести аудит, познакомиться с коллективом.

— Не поняла. Что ты хочешь этим сказать? Мы что, по-твоему, должны собраться за две недели?

— За одну. Точнее, за пять дней.

— С ума сошел? — Клара округлила глаза, не веря в то, что слышит.

— У нас нет выбора. На мою должность назначен новый человек, мы должны освободить служебную квартиру уже к выходным.

— Но это невозможно! Как, по-твоему, я за пять дней соберу все вещи, упакую мебель и закрою бизнес? У меня за три месяца вперед по договору оплачена аренда и набраны заказы. У Полины только начался учебный год.

Муж счел нужным прокомментировать только последний аргумент:

— Вот именно, учебный год только начался. С учетом выходных Поля не будет учиться от силы пару дней, пока мы будем распаковывать вещи.

— Вижу, ты все продумал! Важна только твоя работа! Моя в счет не идет! — выпалила Клара и выскочила из гостиной.

— Потому что только она нас кормит! — крикнул ей вслед муж.

Клара зашла в детскую. Полина лежала на кровати, закинув руки за голову, и смотрела в потолок.

— Почему взрослые такие сложные? Почему вы не живете, как хотите? Ты всю жизнь любила цветы, но только в прошлом году выучилась на ландшафтного дизайнера. Мой папа не любит свою работу, но каждый день ходит в офис, и теперь из-за этой нелюбимой работы мы должны переезжать.

Клара взглянула на часы.

— Дорогая, тебе пора спать. Завтра в восемь утра занятие у Юлия Моисеевича.

— Вот так всегда: когда взрослые не хотят признавать свою неправоту — они меняют тему, — назидательно произнесла Полина и с важным видом продефилировала в ванную.

Клара бросила вещи дочери в корзину для грязного белья и наглухо закрыла шторы. Сняла покрывало с кровати и сложила на кресле. Затем подняла подушку и оторопела от удивления. Перед ней лежала та самая бордовая тетрадь, которую Тихонов оставил на пляже.

Полина вышла из ванной, увидела тетрадь в руках мамы и от испуга замерла.

— Откуда это у тебя? — Клара строго посмотрела на дочь.

Полина виновато опустила голову.

— Сколько раз повторять? Не бери чужих вещей без спроса!

— Я взяла ее, когда ты сидела в скорой помощи, — захныкала Полина. — Я думала, она ничья.

Клара открыла тетрадь и бегло пробежалась по страницам. С первых строк стало понятно, что это воспоминания женщины.

— Ты понимаешь, что наделала? Ты украла с места происшествия улику. Сегодня у следователя я подписала показания, в которых нет ничего о том, что моя дочь забрала тетрадь. Выходит, что из-за тебя я солгала и тем самым нарушила закон.

— Мамочка, я так больше не буду! Я не знала, что эта тетрадь важна для тебя.

— Не для меня, Поля, а для следствия. Им нужно установить причину самоубийства. Эта тетрадь может дать ответы.

— Ничего она им не даст, — Полина отмахнулась, легла в кровать и накрылась одеялом, — там женщина описывает свою тяжелую жизнь.

— Ты что, читала ее?

— Не всю, несколько страниц, — смущенно ответила дочь.

— Поля, я тебя не узнаю! Как ты могла так поступить? Раньше ты себе такого не позволяла!

Девочка снова захныкала. В последнее время она часто совершала не свойственные ей поступки, и Клара не могла найти этому объяснений.

— Ложись спать, завтра после школы поговорим.

Клара вышла из детской и протянула мужу бордовую тетрадь:

— Посмотри, что я нашла под подушкой у Поли.

Проблемы с дочерью не раз растапливали лед между супругами, вот и сейчас Аркадий решил воспользоваться этой ситуацией и наладить диалог с женой. Он взял тетрадь и пролистал несколько страниц.

— Что это?

— Это та самая тетрадь, о которой меня спрашивали в Следственном управлении.

— Как Поля это объяснила?

— Она взяла ее почитать, пока я сидела в скорой, но почему-то никому об этом не сказала.

Аркадий выборочно пробежался по тексту.

— Это чей-то дневник.

— Что нам делать, Аркаша? Надо отдать его Уварову.

Перспектива новой встречи со следователем главу семейства не обрадовала.

— Не сгущай краски, — отмахнулся он и пошел в спальню. — Кому нужна эта тетрадь? Выбрось ее. Мы все равно переезжаем, через неделю все это будет уже не важно, — оглянувшись, он увидел, что жена за ним не последовала, а стоит посреди гостиной с тетрадью в руках. — Ты идешь спать?

— Нет, я пока не хочу. Ты иди, я присоединюсь позже.

***

Клара расположилась на диване и открыла дневник. На первой странице было выведено красивым женским почерком:

«Свою историю я начинаю описывать в больничной палате, здесь мое пребывание будет кратковременным. В моем распоряжении меньше трех месяцев. Подозреваю, что моя смерть будет немного отличаться от ухода других людей. Меня мучает вопрос: почему я пережила такой драматический и одновременно мистический опыт? В надежде найти ответ я решила записать свои воспоминания и заново проанализировать ключевые события.

С самого рождения меня окружают мистика и драма. Эти две «подружки» никогда меня не покидали. Начну с того, что сейчас меня все называют Тамара, но при рождении родители дали мне имя — Венера. Родилась я 31.12.1956 года в семье водителя и домохозяйки. Мама у меня русская, а отец — казах.

С рождения я была хилым ребенком, мама постоянно лежала со мной в больницах. В три года я попала в реанимацию. Два дня родители не отходили от моей койки. В полночь наступила клиническая смерть, я не дышала две минуты, а когда очнулась, начала озираться по сторонам с выпученными от страха глазами, словно знакомилась с этим миром впервые. При этом мое сердце не билось, я не сделала ни одного вдоха. Затем я закрыла глаза и снова размерено задышала.

Мы жили в маленьком городке на границе с Китаем. Жизнь была трудной. Денег в семье всегда не хватало. Но родители любили друг друга и на трудности не обращали внимания. У мамы был звонкий смех, мягкая улыбка и восхитительный голос. Она была красивой женщиной, все мужчины в округе завидовали моему отцу.

Бабушка по отцу маму не любила и часто называла нищенкой. Ко мне она тоже всегда относилась настороженно, подарков не дарила, на семейные торжества не приходила. По праздникам мы встречали ее у соседей. Всякий раз, когда она видела нашу семью, губы у нее поджимались от ненависти, она начинала перешептываться со своей неразлучной подругой, вид которой приводил меня в ужас.

Подругу звали Жупар. Лицо ее было искажено в вечной мучительной гримасе, будто каждый вдох приносил ей страдания. Дом Жупар стоял на окраине городка. С самого утра к нему выстраивалась вереница людей, желающих решить свои проблемы с помощью магии. За глаза ее называли колдуньей, но когда встречали, улыбались и раскланивались в приветствиях. Никогда не думала, что эта беззубая карга сыграет такую важную роль в моей жизни».

— Солнышко, — тихо прошептал Аркадий.

Клара так зачиталась, что не заметила, как муж вышел из спальни.

— Может, пойдешь спать? Я согрел для тебя постель. Уже за полночь, завтра рано вставать.

Аркадию хотелось продолжить прерванный разговор в более интимной обстановке, но главной его целью было оторвать жену от обнаруженного у дочери дневника. Ведь, найди она там сведения, которые помогут пролить свет на историю с утопленником, новой встречи со следователем не избежать.

— Ты иди, я еще немного почитаю, — ответила она в пустоту, не глядя на мужа, и снова углубилась в чтение.

«День, что навсегда изменил мою жизнь, я запомнила в деталях. Мне было десять лет. Стояла теплая осень. Я вернулась со школы и обнаружила у нас в гостях старуху Жупар. Она с шумом отхлебывала из пиалы чай и глазами, словно рентгеном, прощупывала меня и маму. Мама была очень вежлива, постоянно подливала гостье чай. Я ушла в спальню и оттуда услышала, как мама выкрикнула: «Тогда пусть это буду я!»

С этого дня мама начала таять на глазах. Она похудела, постоянно жаловалась на слабость в ногах и головокружение. Ее тошнило, и в конце концов она вообще отказалась от пищи. Папа отвез ее в больницу и больше я ее живой не видела. Когда ее увозили, мама подозвала меня к себе и слабым голосом сказала: «Прости меня, Мышонок, не думала, что оставлю тебя так рано. Береги себя, поступай в жизни, как подскажет тебе сердце».

Не прошло и месяца после смерти мамы, как бабушка нанесла нам первый визит. Наигранно причитала о большой потере отца, потом, посмотрев на меня исподлобья, сказала, что в доме нужна хозяйка и мать для дочки. После этого бабушка стала часто звать папу одного на ужин, а за мной приходила присмотреть тетка, которая в его отсутствие шарила по дому, как ищейка, выискивая мамины вещи. Собрав очередную партию в большой металлический таз, она выходила на задний двор и сжигала вещи в яме. Мне чудом удалось спасти от огня несколько маминых фотографий и пуховый платок, который прислали ей на день рождения родственники из Оренбурга.

Вскоре бабушка снова нанесла нам визит. Она долго рассказывала о богатой женщине, у которой недавно умер муж. У нее имелся двухэтажный дом, отара овец, табун лошадей и своя мастерская по пошиву одежды из шкур. На этот раз отец слушал ее внимательно. Бабушка повела отца в свой дом. Как выяснилось потом, там его уже ждала богатая вдова. Отец вернулся домой пьяным и, прежде чем лечь спать, подошел ко мне, погладил по голове и сказал: «Скоро у тебя будет новая мама, ее зовут Куаныш».

Куаныш, в переводе с казахского, означает «счастье», но счастья мачеха в нашу семью не принесла.

Ее дом располагался на окраине города, ближе к горам. За домом, метрах в двухстах, была ферма, где содержались куры, овцы, лошади и еще был цех по выделке кожи. У мачехи было двое детей: сын, старше меня на три года и дочь моего возраста. Дети сразу приняли меня в штыки, не давали игрушек, толкали и насмехались. Их поведение явно забавляло мачеху, и, когда отец был на работе, мне сильно доставалось.

Через полгода мачеха решила выселить меня из дома и в качестве спальни выделила на ферме кладовую, в которой хранился хозяйственный инвентарь. С этого момента я ела на краю грязного стола, на котором разделывали мясо овец. В дом заходить мне строго запрещалось, за исключением больших праздников, когда отец выпивал и звал меня к себе. А когда он был пьян, мачеха не смела ему перечить. В такие дни я старалась досыта наесться и что-нибудь припасти на следующие дни. В остальном переезд оказался мне только на руку. Работники жалели меня, да и атмосфера на ферме была гораздо веселее, чем в доме.

В тринадцать лет из худющей девчонки я начала превращаться в девушку, это подметил сводный брат и стал меня преследовать. Как-то раз он подстерег меня у загона. Схватил за волосы и поволок в овраг. Я кричала и сопротивлялась, но он, зажав мне ладонью рот и нос, навалился всем телом. Когда от нехватки кислорода я начала задыхаться, кто-то ударил его сзади по голове, и он отключился. Солнце светило мне в глаза, лишая возможности разглядеть лицо своего спасителя, мелькнул мальчишеский силуэт. Я успела запомнить только белые волосы, родинку в виде полумесяца на его руке и отключилась".

Клара пролистала тетрадь — почти все страницы были исписаны. Уже в середине дневника почерк стал меняться, встречались исправления, рисунки на полях и размытый от крупных капель текст. Возникло искушение прочитать последнюю запись и на этом успокоиться, но уже через секунду она захлопнула тетрадь и решила, что прочтет дневник до конца.

***

В полночной тишине входная дверь визгливо заскрипела, послышались тяжелые шаги. Охранник поднял голову от монитора, где оценивал очередной расклад пасьянса, и, никого не заметив, громко сказал в пустоту: «Кто здесь?» Ответа не последовало. Он вышел в коридор, огляделся, и с удивлением никого не обнаружил. Почесал затылок и хотел уже уйти, как в секционной послышался металлический лязг. Поспешив на шум, он проверил каждый закоулок и нашел сонно посматривающих на него двух черных котов.

— Чертяки, как вы меня достали, — проворчал охранник и решил вернуться на пост.

Когда его шаги стихли, в центре длинного коридора проявилась мужская фигура в черном одеянии. В пустых глазницах мерцала тьма, кости обтягивала высохшая кожа, похожая на ореховую скорлупу. Расставив руки в сторону, ночной посетитель, принюхиваясь, двинулся в сторону лестницы. За ним потянулись вьющиеся струйки черного дыма. Иногда они отделялись от общего потока, проникали в помещения сквозь стены и двери, а возвращаясь, издавали тихий гул, похожий на синусоидальный сигнал.

Загадочный посетитель спустился в подвал и вошел в помещение для хранения трупов. Его дымчатые помощники поочередно исследовали холодильные камеры и остановились на самой дальней. Выдвинув демонстрационную тележку, мужчина подкатил каталку и переместил тело. Наклонился и минуту вглядывался в опухшее лицо.

— Павел Игнатьевич! — он похлопал мертвеца по щекам. — Откройте глаза.

Не добившись желаемого результата, человек в черном вытянул руку над лицом покойного. Через минуту помутневшие глаза мертвеца резко распахнулись и безжизненно уставились на посетителя.

— Ну, как вам тьма? Не радует, правда?

Покойный привстал и огляделся.

— Павел Игнатьевич, как вы и хотели, вечное упокоение вам уже обеспечено. Я оказал вам услугу, а теперь и мне нужна ваша помощь. Видите ли, мне самому вступать в контакт с людьми, по некоторым причинам, нельзя, поэтому придется воспользоваться вашим телом.

— П… п… му, — Воронов сделал глубокий вдох, наполняя живительным воздухом легкие. — Почему вы так постарели? Это же вас я видел на набережной…

— С вопросами придется подождать, — отмахнулся Тихонов костлявой рукой. — Мне нужно подробно изложить вам свое дельце, а потом мы вас немного преобразим.

Он помог Воронову подняться и сделать несколько шагов.

— Сами идти можете?

Покойный неуверенно кивнул и сделал пробный шаг.

— Вот и отлично, нам нужно пройтись, тут недалеко…

Температура воздуха резко понизилась. Окна покрылись тонким кружевом инея. Чтобы согреться, охранник заварил чай и сделал пробный глоток обжигающего напитка. В пустынной тишине снова послышались шаги. Он вышел из регистратуры с кружкой в руке и застыл от ужаса. По коридору, высоко поднимая ноги, как цапля, разгуливающая по болоту, шлепал голый, приземистый, лысый мужчина. За ним тянулась водяная дорожка до самой лестницы. Он подошел к охраннику и вежливо спросил:

— Уважаемый, а что это за место?

— М—м—морг, — заикаясь от страха, ответил охранник.

— Я так и думал. Меня уполномочили вам сообщить, что я буду вынужден покинуть ваше заведение на непродолжительное время для выполнения некой секретной миссии.

Охранник не знал, как в подобных ситуациях нужно действовать, поэтому бухнул первое, что пришло в голову:

— Э—э—э, вы кто? Как сюда попали? И почему голый?

— Как попал, не помню, кто меня раздел не знаю и вещей я своих не нашел, — Воронов оглядел образовавшуюся под ним внушительных размеров лужу. — Скорее всего, я умер, поэтому меня сюда привезли. Вы проверьте мои данные по компьютеру. Воронов Павел Игнатьевич. Самоубийство через утопление.

С потолка опустилось устрашающее черное облако и накрыло голову покойного.

Побледневший охранник попятился к стене. На плиточный пол со звоном упала кружка и разлетелась на части. Тьма, от которой он не мог оторвать взгляда, приковала к полу внезапно онемевшие ноги. Его забила мелкая, назойливая дрожь. В горле застрял тяжелый ком. Охранник быстро слабел, чувствуя, как тьма вытягивает из него жизненные силы. Тело Воронова, напротив, с каждым мгновением преображалось: прояснились глаза, мышцы налились силой и упругостью, постепенно возвращалась память. Покойный осознал свою наготу и прикрыл ладонями интимную часть тела.

— Мне тут подсказывают, что с моими документами вышло недоразумение. Паспорт и бумажник остались в плаще, а он зацепился за корягу и бултыхается на дне моря. Так что вы, пожалуйста, сообщите кому надо мою фамилию, — он повторил имя, назвал адрес проживания и домашний телефон.

Тьма, что кружила над ним, сгустилась и загудела. Воронов зашел в регистратуру и снял с крючка вешалки длинное пальто. Заметив на полке забытую кем-то шляпу, водрузил на голову. Примерил туфли сменщика охранника, которые оказались ему велики, внезапно замер и прислушался: за окнами, неистово каркая, кружила стая ворон.

Охранник медленно скатился на пол и, не издавая ни звука, наблюдал, как Воронов, шаркая туфлями, вышел из здания. Окружившая его стая ворон, «повела» в сторону дороги. Свет в морге погас, погружая охранника в промозглую темноту. В оглушительной тишине был слышен лишь слабый стук его сердца. В голове вертелась лишь одна мысль: «Мне никто не поверит».

***

Утром Клара приехала в цветочный салон и, увидев подругу, приветственно улыбнулась. Лиля выглядела взволнованной и светилась от счастья. Вынув из сумки снимок УЗИ, она помахала им и радостно воскликнула:

— Я беременна!

— Поздравляю! — Клара обняла подругу. — Я рада за тебя. Какой срок?

— Семь недель.

— Мужу сказала?

— Нет еще, ты первая. Он в командировке. Сегодня после обеда приедет. Хочу приготовить потрясающий ужин, зажгу свечи, надену красивое платье и скажу новость.

Подруги перешли к рабочим темам. Клара открыла в ноутбуке журнал заказов и стала просматривать заявки.

Прозвенел колокольчик на двери, она подняла глаза и удивленно уставилась на Уварова. Следователь зашел в салон и оценивающе огляделся.

— По вашему виду, Клара Владимировна, можно предположить, что вы не рады моему приходу.

Клара искоса посмотрела на свою сумку, убедилась, что дневник Тамары надежно скрыт и ответила:

— Называйте меня по имени, и вы не правы, я просто не думала, что мы с вами еще когда-нибудь встретимся.

— Я пришел купить цветы для мамы. У нее сегодня день рождения. На пляже вы обмолвились, что у вас цветочный магазин на этой улице.

Пройдя вдоль холодильной витрины, Уваров ткнул в букет из бутонов роз нежно-розового оттенка.

— Я возьму этот. Сколько с меня?

К разговору подключилась Лиля: озвучив цену, она завернула цветы в подарочную упаковку. Уваров отсчитал и протянул ей деньги. Забрал цветы и обратился к Кларе:

— Мы можем переговорить наедине?

Магазинчик был маленьким, уединиться негде. Клара предложила поговорить на улице. Следователь положил цветы на заднее сиденье и подождал, пока Клара подойдет к машине.

— Есть новости по делу утопленника, — сделав паузу, он тихо и таинственно добавил: — Из морга пропал труп. Патологоанатом утром планировал делать вскрытие и не нашел тела. Охранника, что дежурил этой ночью, нашли без сознания в коридоре на полу. Он ничего не помнит. Проводится следствие.

— Как может пропасть тело?

— Морг переполнен, иногда случается путаница. Не думаю, что его специально выкрали.

— Какой ужас. А Тихонова нашли?

— Нет. Мы обыскали квартиру, которую он снимал, обнаружили в его вещах письма, адресованные некой Тамаре Золотаревой. Видимо, у них были любовные отношения. Мне непонятно: если он адресовал их Золотаревой, как они оказались у него? На конвертах есть штемпель об отправке и получении писем. Первое письмо написано сразу после эмиграции, в нем он сообщает, что прибыл в штат Аризона и отлично устроился, что будет искать возможности для ее переезда в Америку, и это странно.

— Почему?

— При его деньгах иметь такую невзрачную любовницу — как-то не с руки: он мог позволить себе молодую красивую женщину, а судя по фото, которое он ей прислал, она не очень—то привлекательна.

— Он что, прислал ей ее же фото? — удивилась Клара.

— Да. Это была как бы шутка. В каждом письме он высылал ей одну и ту же фотографию с разным фоном: океан, каньон, небоскребы. Фотографии он подписывал: «Тамара в Нью-Йорке. 2008 год», «Тамара на Гаити. 2009 год».

— А у вас есть эти фото при себе?

— Одно у меня с собой, — Уваров вынул из пиджака фотографию.

Клара взяла снимок и стала разглядывать автора заинтересовавшего ее дневника. Это была хрупкая девушка невысокого роста, с длинными, черными, как смоль, волосами. Черты лица правильные, но Уваров прав, ее нельзя назвать привлекательной. Она улыбалась, но глаза оставались грустными. На обороте фотографии было написано:"Усть-Каменогорск. 1974 год".

Вернув фотографию следователю, Клара спросила:

— А вы не могли бы дать мне почитать его письма?

— Нет, к сожалению, это запрещено, — Уваров убрал фото в карман пиджака.

— Жаль, интересно было бы узнать историю их отношений.

Следователь замотал головой, но заметив ее разочарование, обнадежил:

— Может, после того, как закроют дело.

***

После работы Клара приехала домой с двумя сумками продуктов. По примеру подруги она решила приготовить особенный ужин и еще раз попытаться отговорить мужа от переезда. Но, как только зашла на кухню, обнаружила записку Аркадия: «Мы с Полей пошли в торговый центр купить все для школы».

Клара обиженно поджала губы, скомкала записку и бросила в мусорное ведро. Будто в отместку, достала из сумки бордовую тетрадь и расположилась на диване в гостиной. Открыла лист, на котором остановилась и, вспомнив лицо Тамары, углубилась в чтение.

«Очнулась я в юрте. Рядом сидел красивый светловолосый русский парнишка с голубыми глазами. По родинке в виде полумесяца на запястье я поняла, что это мой спаситель. Выяснилось, что он приехал к нашим соседям с матерью, которая была врачом в местной поликлинике. Пока его мать была занята пациентом, вышел прогуляться и услышал мои крики о помощи.

Первое, что он у меня спросил, было: «Ты чем-то больна?» Я помотала головой. Он посмотрел на меня и сказал: «Ты очень худая». Я поспешила его заверить, что ничем не больна, но есть хочу так сильно, что съела бы сейчас целого барана. Он закатился от смеха и напомнил мне кудрявого белокурого ангела с рождественской открытки, оставшейся от мамы.

Почему я влюбилась в него, понятно: он был красивый, веселый, сильный, смелый и немного авантюрный. Чем приглянулась ему я, для меня оставалось загадкой, пока я не узнала, что нас объединяет один и тот же случай в детстве — только перенесли мы его по-разному.

Его звали Петр Тихонов, но с самого детства к нему приклеилась кличка Тихоня, хотя тихим он никогда не был.

У нас было свое тайное место для встреч. В двух километрах от нашего городка протекала речка, в ее устье стоял заброшенный рыбацкий сарай. В этом сарае мы часами ждали друг друга. Поначалу между нами были дружеские отношения, но годы шли, мы взрослели, и отношения становились более близкими.

Однажды меня избила мачеха, я прибежала в сарай вся в слезах. Тихоня долго успокаивал меня, потом разорвал рукава своей рубашки, намочил их в реке и стал промокать мои ссадины. Его движения были такими нежными, что я закрыла глаза и разомлела. Он опустил меня на деревянный пол и стал целовать.

Тогда наша любовь была не плотской, ничего лишнего мы себе не позволяли, лишь целовались, но чаще лежали, обнявшись. Помню, что в один из таких дней он сказал, что увлекся книгой об учителе по имени Конфуций, и часто повторял его фразу: «Молчание — великий друг, который никогда не изменит». Мы молчали и смотрели друг на друга, словно ученики, постигшие слова учителя.

Нас выследил сводный брат и рассказал мачехе о встречах с Тихоней. Когда отец пришел с работы, она сказала ему, что брат застал меня за неприличным поведением в рыбацком сарае. Я кричала отцу, что это неправда, но брат поклялся памятью покойного отца, и ему поверили. После этого отец со мной не разговаривал. Сводные брат и сестра, проходя мимо, плевали мне в лицо. Удовольствию мачехи не было предела, она не скрывала своего злорадства.

Через два дня Тихоня подобрался к загону и стал подавать мне знаки. Я не успела его предупредить: отец, брат и еще несколько пастухов поймали его и сильно избили. Он кричал, что любит меня и хочет на мне жениться, но они не слушали. Еле живого, его привезли к дому матери и бросили на пороге. В этот же день, чтобы избежать семейного позора, отец дал поручение мачехе найти мне жениха и сжег рыбацкий сарай. Меня поспешно сосватали пастуху с отдаленных пастбищ.

В день свадьбы жених подъехал к нашему дому в свадебном наряде, на черном коне. Его борик — национальный мужской головной убор — украшали огромных размеров перья филина. Мне он показался таким смешным, что я не удержалась и закатилась от смеха, за что тут же получила подзатыльник от мачехи. С женихом приехали друзья. Меня привлек парень, державшийся позади всех. Когда я к нему пригляделась, то поняла, что это Тихоня. Он так замаскировался, что его не узнали ни отец, ни сводный брат. По знакам, которые он мне незаметно подавал, я поняла: Тихоня приехал не прощаться — у него был план моего побега».

Дверь открылась и в квартиру со смехом зашли Аркадий и Полина. Клара отложила тетрадь и вышла им навстречу.

— Где вы пропадали?

— Мы покупали подарки! — Полина бросилась к матери с большими пакетами. — Мамочка, папа купил мне настольные игры, школьные принадлежности и красивое голубое платье с кружевами!

— Тогда надень платье! Я хочу посмотреть, как оно на тебе сидит.

Полина схватила пакеты и вприпрыжку побежала в свою комнату. Когда дверь за ней закрылась, Клара подняла глаза на мужа и, еле сдерживаясь, спросила:

— Что это за фокусы?

— Никаких фокусов. Я решил, что сейчас самое подходящее время для покупок. Мы с Полей прекрасно провели время. — Аркадий пошел на кухню к холодильнику, достал банку пива и сделал пару глотков. — Не уделяю ребенку время — плохо, уделяю — опять плохо.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Таким способом ты решил переманить дочь на свою сторону?

— Нет никаких сторон. Мы должны переехать, нравится нам это или нет.

— Я не хочу переезжать. Мы с Полей останемся в Сочи.

— А мне что прикажешь делать?

— Езжай в Элисту. Вступай в новую должность.

— Я тебя правильно понимаю, ты хочешь развода?

Полина выбежала в новом платье, чтобы покрасоваться перед мамой, но увидев лица родителей, воскликнула:

— Вы опять ругаетесь?!

— Детка, иди к себе, — попросил дочь Аркадий.

Полина обиженно надула губки и убежала в свою комнату.

— Ты сейчас принимаешь неверное решение, Клара. Разрушаешь семью!

— Я разрушаю?! — закричала от возмущения Клара. — Я открыла магазин с твоего согласия, а ты принял предложение о работе, не посоветовавшись со мной! Ты просто пришел и сказал: «Мы переезжаем»!

— У меня не было выбора! — в тон ей закричал Аркадий. — Этой возможности я ждал два года. Если я выведу филиал компании на новый уровень, мою кандидатуру предложат в совет директоров, и я получу пять процентов акций. Ты имеешь представление, о каких суммах мы говорим?

Немного смягчившись, Клара села на диван и задумалась. К стремительной карьере Аркадия она давно привыкла и воспринимала ее как нечто само собой разумеющееся. Сейчас муж занимал должность начальника отдела крупного предприятия, торгующего оборудованием газотранспортных систем, головной офис которого находился в столице.

— Я предлагаю поступить следующим образом: мы останемся здесь, а ты вступай в новую должность. Потом езжай в Москву. Если у тебя все получится, через три месяца я закрою салон, и мы переедем в Элисту. Если нет, то ты вернешься.

— Я знаю, что у меня все получится, — твердо выдал Аркадий. — Меня возмущает тот факт, что моя жена не верит в мои способности. Вопрос решен. Завтра утром начнем собирать вещи и поедем в Элисту всей семьей. Я закажу машину на пятницу.

***

Клара расположилась на диване в гостиной и укрылась пледом. Спать не хотелось, она решила отвлечься от неприятного разговора чтением дневника Тамары.

«Одна из подруг мачехи надела на мою голову саукеле — свадебный головной убор невесты в виде конуса. Я посмотрела на отражение в зеркале и не узнала себя. Такой красивой и чистой я не была со дня смерти мамы.

С восходом солнца меня посадили со сватами в повозку и запретили оглядываться. Но я то и дело вертела головой, чтобы найти возлюбленного. Когда свадебная процессия двинулась вперед, я совсем потеряла терпение. На глаза навернулись слезы. Сваха обняла меня и сказала: «Плачь, девочка, плачь по своей прошлой, невинной и беззаботной жизни». Знала бы она, какая жизнь у меня была!

К обеду все, кто ехал со мной в повозке, разомлели под палящим солнцем и уснули. Когда мы въехали в ущелье, со всех сторон на нас бросились какие-то люди. Потом я узнала, что это была шайка беглых уголовников, промышляющих в этих краях грабежами. От их грозного вида жених и его друзья развернули лошадей и пустились галопом.

Грабители вывели всех женщин из повозки, забрали все ценное, посадили меня на лошадь и привязали к седлу. Сначала я кричала и сопротивлялась, но мы стали подниматься высоко в горы, и я затихла.

Уже стемнело, когда меня привезли на пастбище. Похитители развязали мне руки. На вершине я увидела три юрты и поняла, что мне нужно идти туда. Навстречу мне выскочил Тихоня! Я бросилась к нему, и мы долго не размыкали объятий. Как же я была счастлива в тот момент!

Первую ночь любви мы провели под крики пьяных грабителей и блеяние отары овец. Но несмотря на весь этот колоритный антураж, таких сильных чувств, как в ту ночь, я больше никогда не испытывала.

Удивительно, но именно в этом месте, в горах, я получила знак от моей мамы — благословение нашего союза. Тихоня нашел старый проигрыватель и смахнул с первой попавшейся пластинки пыль. Первой же песней, которую мы услышали, была любимая песня моей мамы:

На крылечке твоем каждый вечер вдвоем

Мы подолгу стоим, и расстаться не можем на миг,

«До свиданья», — скажу, возвращусь и хожу,

До рассвета хожу мимо милых окошек твоих.

Мелодия разносилась по всей округе и эхом отражалась в горах, а из моих глаз катились слезы. Слезы радости и свободы. Это ночь навсегда объединила наши сердца и души. В тот момент я осознала, что больше не будет старой жизни, злой мачехи и вечно преследующего меня сводного брата. Тогда я еще не знала, какую цену буду платить за каждую ночь, проведенную с любимым».