Пышка с пробегом

Инга Максимовская

Беги, пышка, беги! За счастьем, стройной фигурой, к исполнению мечты. Похудение, бег, диета… Вот это всё вообще не входило в мои планы, пока я не узнала, что мои часики начали обратный отсчет. Беги, Катя, беги! От нахального злобного мажора, которого в моих планах вот уж точно было даже меньше, чем желания похудеть. Он меня презирает, я его ненавижу. И я от него сбегу, ведь он же точно не моя судьба. Или…?

Глава 8

Роб Соколов

Еще немного, и я лопну. Забрызгаю этой толстой овце всю ее кухню дурацкую, отмывать замучается. Занавесочки еще эти уродские в горох и с рюшами на окне, чертовски уютные. И огненный чай, который в меня ведрами заливает бабуля, похожая на «Белаз»… Наверняка в него что-то добавили. Что-то сильное. Разморило меня, как сопляка. Чай пахнет малиной и какими-то травами. А блины… Пытка чертовыми блинами с салом топленым продолжается уже почти час. Я счет времени потерял. Напоминаю себе волка из мультика, пришедшего на сельскую свадьбу.

— Кушай, кушай, милай, у мужука аппетит должен быть хороший. Хороший аппетит, и женщина довольна, — улыбается бабуля, в сравнении с которой ведьма из пряничного домика просто карапуз в сандаликах. Наваливает на тарелку передо мной еще гору солнечных, исходящих паром и оплывающих маслом блинов. А дура толстая сидит и улыбается улыбкой Моны Лизы. Подперла кулачком щеку свою хомячью и смотрит, как я страдаю. Наверняка ждет, что я отдуплю. А что? Говорят у китайцев были такие пытки. Бедолагу преступника кормили до заворота кишок. Видимо тут такой же вариант.

— Ба, может уже к десерту пора переходить? — хмыкнула гребаная лосиха, и глаза ее зажглись нехорошими огоньками, как мне показалось. Надо бежать отсюда, если смогу, конечно. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. — А то наш гость, наестся и не попробует твоих вареников с вишней и Медовик. Правда же, Роб? Вы же у нас сладенькое любите? Пироженое Бетси с мармеладом. Уммм.

— А и вправду. Ох, я дура старая, — подхватилась бабуля и с юркостью белки метнулась куда-то в недра квартирки, крошечной и убогой, как ее хозяйка.

— Я тебя убью, — прошипел я, проводив взглядом домомучительницу. — Расчленю и раскидаю по городу в мешках, чтобы, не дай бог, ты как жидкий терминатор не восстановилась.

— Вас посадят, — вредно фыркнула жирная булка, нос свой наморщила дурацкий. На кнопку похожий. И тут же скривилась, словно от боли. Или…

— Эй, ты чего?

— Нормально, — просипела чертовка, и начала заваливаться с табуретки. Вот сейчас самый момент слинять, даже не переобуваясь, прямо в тапках идиотских, в форме волосатых ног с накрашенными ногтями. Даже… — Это, слушайте, я Ба отвлеку, а вы бегите. Заберу я заявление. Только пуделя моего верните, пожалуйста.

А девке то плохо совсем. Побледнела, бисеринки пота над губой выступили, и глаза горят ее совсем не вредностью, а лихорадочно. Совсем не хорошо.

Черт бы ее подрал.

— Эй, вы чего это делаете? — оживилась эта клуша, когда я ее на руки подхватил и попер к выходу из адской квартирки. Главное чтобы пуп не развязался и грыжа не вывалилась, мать ее. Тяжелая как слон. Хотя нет, вру, мне кажется она даже легкой какой-то. — А ну, поставьте меня.

— Ага, чтобы мне к изнасилованию еще сто пятую накинули?

— Врете вы все, я меньше вешу, — надулась дура. Как ее звать то, кстати? И почему я замер посреди прихожей с ней на руках? — Сто три, максимум.

— Дура, это статья УК РФ. А весишь ты как КАМАЗ. Припадочный грузовик с улыбкой Моны Лизы. Слушай, а ты ведь к старости станешь как бабуся твоя. Думаю тебе стоит задуматься о смене жилища. Это тебе мало.

— Хамло, — рявкнула мерзкая булка, всхлипнула и закусила губу. Завозилась у меня в руках, снова всхлипнула, теперь уже иначе.

— Ребро?

— Ага.

— Дура, мля.

— Сам такой породистый.

— Я ведь могу прямо сейчас уехать, забуриться в кабак, снять телок фигуристых, не похожих на тучу с ногами и ударными сексуальными подвигами выбить из себя все нажратое в вашей обители зла. А ты загнешься от пневматорокса.

— Ну и проваливайте в свой кабак. И вообще. Что вы ко мне привязались? Мой пневматоракс, мои проблемы. И кроме того, уже б загнулась, будь он у меня. Так что скорее всего у меня просто трещина.

— Трещина блин у тебя в мозгу.

Вот интересно, мне показалось, или я слышу бабкино дыхание за дверью? А нет, точно, вон из-за косяка торчит пола ее халата.

— Я? К тебе? Привязался? Вообще-то это ты мне испортила новую тачку, выскочила как лосиха под колеса. Я целый день корячился с твоим ублюдским засерей, который завершил начатые тобой разрушения, вместо того, чтобы зарабатывать деньги и встречаться с компаньонами. Потом я ездил по этим ебеням, в поисках твоего адреса. А твой чертов пес снова блевал в переноске, которую я ему купил. Жрал блины, до тошноты. Ты накатала на меня заяву, теперь мне надо как-то еще этот вопрос решать. Надо же придумать такое, изнасиловать я ее пытался. Да тех запчастей не хватит что дед твой тырил с работы, чтобы я захотел этого. Кстати, семейка у тебя та еще. Картошку они мяли. Сиськи вы мяли, и сейчас продолжаешь. Гордая она. Да пошла ты… — рявкнул я, поставил надутую, как мышь на крупу девку на пол и почапал к выходу из ада. Черт, что так неудобно то ногам? Да начхать. Все равно, лишь бы подальше отсюда. К Лизке, все равно куда. Сейчас выкину из машины мерзкую псину, вместе с ящиком этим ужасным и свалю. И забуду как гребаный страшный сон всею эту фанаберию.

— Сам ты дурак. Я, может, лосиха, а ты прохвост и индюк раздутый, крохобор еще. И руки свои еще раз ко мне протянешь, я тебе их повырываю. Ясно? И собаку верни. А деньги свои поганые забери. Я не продаюсь, понял?

— Сама иди ее забери, раз такая самодостаточная. Не продается она, блин. Потому что покупателей нет, наверное. Все продаются, куколка, вопрос в цене. Не продаются те, кому не предлагают.

Кубарем я скатился по лестнице, чувствуя себя колобком, свалившим от бабушки и медведицы. Нет, надо же. Я прохвост? Это я прохвост? Вот сука. Я крохобор, мля. Надо предупредить охрану, выписать запрет на посещение жирными бабами моих магазинов. Черт, как тошнит.

Я распахнул дверцу и чуть не загнулся от запаха. Этот мелкий пудель просто машина по производству дряни. Выволок клетку, воняющую как скотомогильник, бросил ее прямо на землю. Песик тявкнул приветственно. Я пнул переноску и свалился на водительское сиденье. Ноги на педали… Черт. Как же неудобно. А ведь я недавно только купил эти ботинки, денег за них отвалил, как за Боинг. Надо будет написать производителям рекламацию. Вдавил педаль газа в пол так, что покрышки заскрипели по покоцанному бетону, которым кто-то сильно умный, залил весь крошечный двор этого гетто. Зам начальника юр отдела она, неподкупная, мать ее. Неудачница и дура. Толстая курносая кучеряшка с раздутым самомнением и сломанным ребром. Зря я не отвез ее в больницу. Но не возвращаться же. Или все таки…? К Лизке, выкинуть из головы все, забыть как страшный сон. А эта коза пусть идет в задницу, вместе со всей своей чумовой семейкой и псиной вонючей. Я Роб Соколов, успешный и самодостаточный. И все проблемы решу спокойно, щелчком пальцев.