Здравствуй

Инга Дыбченко, 2021

Привет! Спасибо, что открыл этот небольшой сборник самых сокровенных писем, которые навсегда останутся неотправленными. Некоторые из них – из моей головы. Некоторые – из самого сердца, близким людям в моей жизни. Сможешь разобраться? Я надеюсь, что ты никого не терял, а если терял, мои письма помогут справиться с этим. Я уверена, ты найдешь тут то, что зацепит тебя. Читай и помни: ты не один. Мои буковки обнимают тебя. Приятного чтения, звездочка! Не забудь горячий чай, кофе или какао.

Привет!

Спасибо, что открыл этот небольшой сборник самых сокровенных писем, которые навсегда останутся неотправленными.

Некоторые из них — из моей головы. Некоторые — из самого сердца, близким людям в моей жизни. Сможешь разобраться?

Я надеюсь, что ты никого не терял, а если терял, мои письма помогут справиться с этим. Я уверена, ты найдешь тут то, что зацепит тебя. Читай и помни: ты не один. Мои буковки обнимают тебя.

Приятного чтения, звездочка!

Не забудь горячий чай, кофе или какао.

Лучшему другу.

Мы познакомились, когда мне было 7. Я перешел в новую школу. Мама стояла с моим ранцем, общаясь с новым классным руководителем, а я жался к ней, схватившись за ее кофту, как за спасательный жилет. Лица таких же детей как я меня смущали, я всегда был достаточно робким. Ты был единственным, кто не смотрел на меня, а что-то усердно выводил в своей тетради. Я подсел к тебе, потому что видел, что абсолютно тебе неинтересен, а значит, я в безопасности.

Ты практически всегда носил яркие красные кеды, серую курточку с какой-то потертой надписью и черные брюки, которые были тебе великоваты. У тебя были невероятно кудрявые волосы, пряди волос вечно стремились в твои глаза. Взгляд у тебя был волчий, как будто ты ненавидишь всех, кто тебя окружает. Хотя на самом деле ты всегда ненавидел только одного человека.

Мы с тобой как-то случайно стали друзьями. Я даже не помню, как это произошло. Кажется, с одного учебника математики на двоих. Ты обожал математику. Каждую свободную минуту что-то решал, делал мои домашние задания, а я писал тебе сочинения. Мы были хорошей командой. Мы с тобой никогда не ругались. Я назвал тебя своим лучшим другом после первой банки пива. Кажется, нам было пятнадцать. Ты протянул ее мне, я глотнул хмельной напиток, улыбнулся тебе и назвал своим лучшим другом. Ты промолчал, отобрал у меня банку и сказал, чтобы я шел домой, потому что меня там ждут. Я знал, что дома у тебя все не слишком радужно, но ты никогда не рассказывал ничего, только маму всегда называл по имени. Я привык, не думал, что это что-то значит.

Ты всегда смеялся с того, что я ношу шапку. Я возмущался, натягивал ее на глаза, что-то говорил о комфорте и холоде, а ты просто смеялся, называя меня малышом. Как-то сразу стало понятно, что ты сильнее меня, а значит мудрее. И я всегда тебе повиновался.

Ты научил меня курить. Протянул мне сигарету и усмехнулся. Думал, я не закурю. Думал, я испугаюсь. Я испугался, переживал, что подумает обо мне мама и как потом смотреть ей в глаза, но закурил, потому что не хотел, чтобы ты так ехидно улыбался. Я хотел, чтобы ты мной гордился. Ты смеялся сухо, будто откашливал свой смех, я знал, что он неискренний. В последний раз твой теплый, настоящий смех я слышал, когда тебе нам было по четырнадцать. Потом твоя мама не пришла, когда ты вернулся с областной олимпиады, сжимая в руках грамоту за 1 место, на вокзале я встречал тебя один. Ты сказал, что все в порядке, свернул листок разноцветной бумаги с твоим именем и сунул его в карман. Ты любил ездить к реке, сидеть там подолгу и о чем-то думать. Ты достаточно редко брал меня с собой. А когда звал, я был самым счастливым на свете. Я тебя очень любил. Я считал тебя своим лучшим другом на протяжении 11 лет и никогда не думал, что ты так не считаешь. Мы часто брали с собой пиво, сигареты, запускали камешки в воду, смотрели на уточек, много говорили, а ты шутил. Я любил твои шутки.

Наверное, все сломалось задолго до того, когда моя мама принесла тебе мое старое пальто, но именно тогда был последний раз, когда я видел тебя.

Ты очень любил красивую одежду, мечтал о клетчатом пальто и образе загадочного поэта-романтика, только никогда его не носил, и уже пару лет ходил в одной синей ветровке. Она отдала тебе мое пальто. Когда ты посмотрел на меня, я увидел только презрение. Мы тогда вернулись с долгой прогулки. Ты ничего не сказал и просто ушел.

Тебе исполнилось 18, был сентябрь, мы поступили в морскую академию и мечтали стать капитанами, скорее об этом мечтал только я, ты же бредил своими стихами, хотя за всю жизнь ничего не написал. Мне сказал, что не писал. Ты не приехал в академию. Я тебя больше никогда не видел, ты не отвечал на мои звонки и письма.

У тебя были невероятно кудрявые волосы, пряди волос вечно стремились в твои глаза. Взгляд у тебя был волчий, как будто ты ненавидишь всех, кто тебя окружает. Хотя на самом деле ты всегда ненавидел только одного человека. Меня.

Я скучаю по тебе. Дай знать, что ты жив.

Пожалуйста.

Пашке.

Мы с тобой случайно встретимся спустя много лет в какой-то уютной кофейне. Будет зима, предновогодняя суета и снег. В кофейне будет пахнуть мандаринами, хвоей и чем-то приторно-сладким, но только не кофе.

Я замечу тебя не сразу. По привычке сяду за свободный столик у окна и достану свой старенький телефон, и потрепанные временем наушники. Слушая знакомые ноты любимой мелодии, я по-привычке стану рассматривать людей, придумывая в своей голове истории их жизни. Мой взгляд заскользит по твоему лицу и я прищурю глаза, пытаясь вспомнить, почему ты кажешься мне таким знакомым. Что-то ёкнет в моем сердце, когда неожиданно в памяти возникнет маленький темноволосый мальчик, с забавной ресничкой на левом веке. Я покачаю головой, потому что это не можешь быть ты. Я буду говорить себе, что это не ты, но это не будет правдой. Я узнаю тебя с первого взгляда, только не признаюсь в этом даже себе.

Мне принесут мой любимый горячий шоколад, и я на секунду о тебе забуду. Встрепенусь, только когда к твоему столику подойдет длинноволосая девушка и ты вручишь ей букет цветов. Наверное, только в тот момент я осознаю, что это действительно ты. Я узнала тебя. Я узнала тебя, слышишь? С грустью я замечу, как сильно ты изменился. Изменился, но будто бы все еще мой, мой дорогой человек.

Подойти к тебе у меня не найдется сил. Я закрою глаза и в моей голове пронесутся наши с тобой воспоминания. За окном будут сновать люди, дети радостно будут подставлять лицо падающему снегу, мой грустный плейлист будет дополнять ностальгическую атмосферу, а мы с тобой будем сидеть в одной кофейне и старательно делать вид, что совершенно не знакомы. Знаешь, наблюдая за тобой, я почувствую нотку гордости, потому что мой маленький человечек стал таким взрослым, таким вежливым, таким красивым. На секунду мне захочется к тебе подбежать, обнять, рассказать, как сильно мне не хватает тебя, как сильно я хочу снова пить с тобой чай, сочинять глупые песни и встречать рассвет в четыре утра. Пару раз мы с тобой встретимся глазами, но не более, чем на секунду. Мы теперь случайные прохожие. В голове моей будет крутиться только одна мысль «пожалуйста, узнай меня». Я захочу подумать о чем-то другом, но разве это будет возможно?

Мой маленький человек. Я знаю, у нас не было времени скучать. Мы похоронили детских нас где-то глубоко внутри себя и, может, они отчаянно сейчас хотят поговорить. Но мы с тобой — глупые взрослые. Мы с тобой должны уметь прощаться. Я брошу на тебя взгляд в последний раз, надену свое серое пальто и выйду из кофейни. Пообещаю, что больше никогда сюда не вернусь. Я знаю, у нас у каждого свой путь.

В разные стороны.

Мы с тобой случайно встретимся спустя много лет в какой-то уютной кофейне. Будет зима, предновогодняя суета и снег. Ты узнаешь меня, сидя за соседним столиком и сжимая в руке букет белых роз. Подойти ко мне у тебя не найдется сил. Что-то ёкнет в твоем сердце, когда за мной закроется дверь кофейни. Ты грустно улыбнешься и еще долго будешь смотреть на столик, за которым сидела твоя детская дружба. Все в порядке. Нужно уметь отпускать.

В тот вечер мы оба осознали, что больше не встретимся.

Неплюшевой тебе.

Я пылился в темной коробке, не веря, что когда-то увижу солнечный свет. На моей мягкой лапе удобно расположился плюшевый заяц, закрывая мои глаза своими длинными ушами. Если бы я мог говорить, я бы попросил его немного подвинуться, потому что мне не нравится быть придавленным всеми и лежать на самом дне коробки. Иногда до меня доносились какие-то звуки, потом я чувствовал, как чьи-то руки ощупывают мое тело и на этом все заканчивалось. Я знал, что в нашей коробке на одну игрушку стало меньше, и я надеялся, что когда-нибудь, когда совсем никого не останется, кто-то выберет меня.

Я понимал, что не самый красивый и приятный. У меня разного размера уши, пустые глаза, торчащая ниточка под стеклянным глазом, недошитый нос и губы-ниточки, грустно опущенные вниз. Я совсем некрасив. Маленький, нескладный, странного цвета, с пустым и обреченным взглядом. Я не знаю, кто меня сшил и зачем, но я искренне верил, что все же кому-то нужен. Но я не был нужен. Когда ты открыла коробку, и я услышал твой тихий голос, я подумал, что мы могли бы стать хорошими друзьями, но я совсем не видел тебя. Красивый, розовый, большой заяц все еще прикрывал мои глаза. Твои руки подхватили пушистого приятеля и я, наконец, увидел тебя и окружающий мир. Я расстроился, что тебе достанется другая игрушка, более красивая, чем я. Я расстроился, хотя всегда знал, что абсолютно бесполезен.

Я лежал на дне коробки и смотрел на синее-синее небо, в моих глазах отражались облака и ты. Ты с безразличием смотрела на плюшевого зайца, совсем не слушая, что тебе говорит твоя мама. Она распиналась, гладила игрушку, показывала ее тебе, но ты, маленькая-маленькая, совсем не была заинтересована в нем. Я смотрел на тебя и чувствовал, как бьется мое несуществующее сердце. Внезапно, ты посмотрела прямо в мои грустные глаза и достала меня из тесной картонной коробки. Твой голос. Твой детский, тихий голос, робко спрашивающий «можно его?» я не забуду уже никогда. Твоя мама недовольно закатила глаза и уговаривала тебя взять прекрасного, яркого, красивого зайца. Но ты совсем ее не слушала, только смотрела в мои глаза и прижимала меня к себе так, будто я что-то значу. Я слышал, как бьется твое сердце. Жаль, что ты не слышала мое. Ты спасла меня. Я спас тебя.

Мы проводили вместе все время. Я видел, как ты плачешь, когда тебя обижали соседские мальчишки, видел, как робко ты тянешь руку на своем первом в жизни уроке, видел, как ты весело смеешься с шуток своей сестры, видел, как ты жуешь конфеты, пока никого нет дома. Я чувствовал, как сильно ты прижимаешь меня к себе, когда спишь, как сонно ищешь меня рукой, когда переворачиваешься на другой бок и чувствовал, как ты дрожишь, потому что ночь такая длинная и страшная, а тебя пугает даже малейший шум.

Я помню, как ты сначала откусывала кусочек хлеба сама, а потом протягивала его мне, как тянула к моему ниточному рту вилку с хрустящей картошкой и как наливала мне в отдельную чашечку чай. Я сидел на твоих коленях и чувствовал себя самым счастливым, самым нужным, самым важным. Я чувствовал, как распирает меня любовь к тебе, и как мне жаль, что я просто игрушка. Я помню, как ты шептала мне, что я твой самый лучший друг. Спасибо тебе за то, что видела во мне больше, чем просто неправильного плюшевого мишку. Ты говорила всем, что я очень грустный и мне нужно больше любви, ты обнимала меня сильнее, чем кого-либо еще, ты брала меня с собой всюду и, если где-то забывала, то всегда возвращалась за мной.

Я видел, как ты росла. Видел твои ссоры с сестрой, ссоры с мамой, ссоры с твоим отцом. Ты обижено лежала на своей кроватке, глядя на меня. Ты рассказывала мне о своих чувствах, фотографировала меня и целовала в ниточку под глазом. Ты говорила, что это родинка. У тебя есть такая же. Это наша с тобой особенность, это наша с тобой связь.

Я любил тебя всем своим телом. Я помню, как ты впервые разочаровалась во мне. Это было в летнем лагере. Светловолосый мальчик, с большими голубыми глазами и самой очаровательной, по твоим словам, улыбкой взял меня за лапу и презрительно скривился. Он спросил, чей это такой страшный медведь, он смеялся и называл меня ошибкой, и я видел, как ты стояла позади него, я смотрел прямо в твои глаза и видел в них разочарование. Ты ничего не сказала. Когда он ушел, ты схватила меня и спрятала под одеяло. Если бы я мог плакать, бы затопил слезами комнату. Я ошибка, я брак, я уродливый плюшевый мишка. Я просидел под одеялом весь день и только вечером, когда ты плюхнулась на постель, ты достала меня, прижала к себе, поцеловала в родинку под глазом и шепнула, что я у тебя самый лучший. Если бы я мог смеяться, я бы разбудил весь лагерь своим смехом. Ты любила меня больше светловолосого мальчика. Ты любила меня больше.

Я видел, как ты взрослела. Как реже улыбалась, как утопала в учебниках, как перестала есть перед экзаменами, как слишком сильно похудела из-за нервов и как засыпала прямо за партой. Я уже не помню, когда ты в последний раз взяла меня с собой к бабушке, когда в последний раз кормила меня с ложечки, когда в последний раз делилась со мной секретами. Но одно оставалось неизменным: каждую ночь ты прижимала меня к себе.

Я помню, как видел тебя в последний раз. Ты собиралась на учебу, посадила меня на кровать, посмотрела в мои глаза и ушла. Я помню, как терпеливо ждал тебя. День, два, три. Я сидел и чувствовал, как вата внутри меня становится тяжелее. Ты говорила, что в моих глазах отражаются звезды, но сейчас в них была только боль, отчаяние, пустота. Ты больше не вернулась. Меня забрали домой твои родители, я видел твое фото в черной рамке, видел их опухшие глаза и прекрасно все осознавал. Ты больше никогда не вернешься. Я больше никогда не услышу твой голос, твои теплые руки никогда больше не обнимут мое плюшевое тело, ты никогда больше не поцелуешь мою родинку под глазом, никогда не назовешь меня самым красивым, никогда больше не будешь защищать меня от людей, называющих меня уродливым, ты больше никогда-никогда не вернешься. Я чувствовал, как сильно мне хотелось плакать, как разрывалось мое несуществующее сердце на сотни маленьких лоскутков. Меня посадили на твою кровать, твоя мама не могла даже смотреть на меня, и я остался сидеть, одинокий, оставленный, брошенный. Я — твой маленький памятник.

Конец ознакомительного фрагмента.