Другая Троица. Работы по поэтике

Илья Франк, 2017

Книга «Другая Троица» рассказывает о «сущностной форме» – троичной основе литературных (и кинематографических) сюжетов: герой ↔ Хозяйка зверей (она же Прекрасная Дама) или Источник жизни и смерти (в виде той или иной стихии) ↔ двойник-антипод героя. При наложении на конкретный сюжет «сущностная форма» не делает его истолкование примитивным – наоборот, позволяет увидеть многие элементы в их взаимосвязи. Книгу «Другая Троица» можно рассматривать и как произведение фантастического жанра, а «сущностную форму» – как сквозной художественный прием этого произведения.

У черного ручья

(Хозяйка жизни и смерти на двух картинах Ладо Гудиашвили)

Древнюю неолитическую богиню с двумя зверями-двойниками у ее рук мы находим и в искусстве модернистов — например, на картинах Ладо Гудиашвили.

На картине «В волнах Цхенис Цкали» (1925) мы видим обнаженную богиню. (Обнаженность — один из признаков ее божественности. Так, древние греки изображали смертных женщин одетыми, а богинь — нагими.)

Богиня пребывает в водной стихии. Линии волн, повторяющие или обыгрывающие линии ее тела, говорят о том, что она сама является Волной — и Хозяйкой волн.

Ладо Гудиашвили. В волнах Цхенис Цкали. 1925 год

Вместе с тем она — Хозяйка зверей, ведь фигуры двух коней порождаются изгибами ее рук и ног. (В древних изображениях богини животные могли отсутствовать — и тогда их заменяли ее поднятые руки.) При этом ее правая (на картине — верхняя) рука в первой своей половине (от плеча) следует линии шеи верхнего коня, во второй же половине повторяет линию шеи нижнего коня. Сначала линия правой руки идет вверх, затем — вниз. Левая рука (на картине — нижняя) и повторяет линию правой руки (своим изгибом), и, слегка отклонив, изменяет ее — движение теперь направлено только вниз. (Как вы понимаете, речь идет о смерти.) Левая (нижняя) рука, идущая к нижнему коню, вместе с тем дает линию, по которой верхний конь мог бы опустить голову. Задача же правой руки, наоборот, подпереть шею верхнего коня, не дать ему опустить голову (и в этом подпирании даже чувствуется какое-то неудобство, некоторое насилие над животным).

Зато прядь темных волос богини движется в направлении, противоположном восходящей линии правой (верхней) руки, — и опускается своим кончиком в воду. Темные волосы богини перекликаются с темной гривой нижнего коня и означают смерть.

Нижний конь является двойником-антиподом верхнего: он и похожий на верхнего, и иной. Например, у него есть темная грива, в нем сильнее красный (или светло-коричневый) цвет, он внимательнее смотрит и настороженнее слушает. Уши нижнего коня чутко направлены вперед, в то время как у верхнего они отогнуты назад — он весь в движении и не думает о конце этого движения.

Нижний конь является двойником-антиподом верхнего по той простой причине, что плывет в противоположную сторону. Такими противоположно направленными нередко изображались звери (или птицы) по бокам богини. Однако здесь замечательная вариация: двойник-антипод (задача которого — приобщить героя к опыту смерти) находится не просто у бока богини, а внизу. Низ — это смерть, падение.

Темногривый конь оказался внизу картины — значит, ближе к зрителю, ближе к нам. Он изображен четче, красочнее верхнего коня (довольно бледного). Получается, что конь смерти — более живой, чем конь жизни. А в его обратном ходе есть спасение.

На картине «У черного ручья» (того же 1925 года) мы видим богиню, к наготе которой добавлен еще один божественный признак — светлый (полупрозрачный?) платок (сравните с покрывалом Изиды).

Ладо Гудиашвили. У черного ручья. 1925 год

Двойниками-антиподами на этой картине выступают не животные, а деревья — зеленое, гладкое дерево жизни слева (по правую руку от богини) и коричневое, негладкое (старое, засыхающее или просто вступающее в осень) дерево смерти справа (по левую руку от богини). Правую руку я даже не сразу рассмотрел — она так откинута назад, что ее как будто нет. Эта рука сначала повторяет движение дерева жизни вверх, а затем, подобно правой ветке этого дерева, перекидывается к дереву смерти и словно касается его. Таким образом, эта правая рука ведет себя подобно правой руке на предыдущей картине. Как, впрочем, и левая рука (на картине она справа), продолжающая движение правой руки и обращающая это движение вниз. Дерево смерти, в отличие от коня смерти, не может быть направлено в противоположную сторону (расти вниз головой). Движение руки вниз как раз делает это возможным: опущенная вниз левая рука направлена противоположно стволу дерева жизни.

Закинутая за голову правая рука темнее левой руки, лица, груди и живота богини (ее можно сразу не заметить и поэтому тоже). Своим цветом она перекликается со светло-коричневыми скалами на заднем плане, то есть соединяет богиню с природой, со стихией (скалы на этой картине — тоже своего рода волны). Светлые скалы, в свою очередь, перекликаются (формой и материей) с более темными, что ступенчато соединяет цвет закинутой руки с коричневым стволом дерева смерти. Есть на картине и голубые скалы, подхватывающие голубой оттенок платка.

Закинутая рука лишь намечает направление движения вниз. Опущенная рука продолжает движение вниз и назад (движение назад уже намечено линией большого пальца закинутой руки) — и передает эстафету выпрямленной ноге. Ведущие вниз и назад рука и нога повторяют (в обратном направлении) линию дерева жизни. Они являются продолжением линии коричневого дерева смерти и ведут к коричневой земле, которая находится за «Черным ручьем». Выпрямленная нога опущена в «Черный ручей», то есть в смерть. Черная вода перекликается с черными волосами богини (Хозяйки жизни и смерти).

Любопытна изогнутая веточка на дереве смерти: повторяя движение руки и ноги вниз и назад, она в то же время своим изгибом противоположна черному потоку. Черный поток (как и согнутая нога, ступня которой скрыта) направлен не назад (налево), а вперед (направо) — к зрителю, к нам. Он приглашает нас к кувшину (ручка которого повторяет движение рук богини, горлышко — туловище богини, а круглое основание — форму ног богини) и пустой чаше. Чаша — коричневая (то есть цвета земли), кувшин — белый (цвета расстеленного коврика богини). В этой пустой чаше есть что-то томительное: видимо, единство печали и надежды.

Как и в молоденьком, зеленом деревце, расположенном между деревом жизни и деревом смерти. Это деревце перечеркивает (но ненавязчиво — сзади) дерево жизни — и в то же время отклоняется в другую (обратную) сторону от дерева смерти. Это дерево (третье по счету) повторяет линию туловища богини и перекликается с линией ее согнутой ноги. Оно словно рождается из лона богини (Хозяйки смерти и жизни) — и из «Черного ручья».