Проект «Ода»

Илья Воробьев, 2023

Человек стремится совершенствовать. Сначала – своё окружение, затем – себя самого. А когда этим человеком оказывается учёный, то возникают новые технологии, поражающие воображение или вызывающие ужас. Иногда – и то, и другое.Кирия и Ханебо – сотрудники Отдела роботизированных вооружённых сил корпорации "ЗАСЛОН", фактически правящей миром. Верные супруги и выдающиеся инженеры, они разрабатывают "стражей" – высокотехнологичных боевых роботов, с помощью которых поддерживают порядок и спокойствие на планете. Но жизнь их маленькой семьи круто меняется, когда могущественная компания-конкурент начинает похищать людей по всему Эдему. Теперь Кирии и Ханебо придётся использовать все свои умения и навыки, чтобы остановить врага и вернуть гармонию своему союзу.Хакерские атаки и уличные перестрелки, сражения роботов и чувственные танцы – всё на пути к тайной лаборатории, где зреет чудовищный Проект, который приведёт к небывалому прогрессу и в то же время уничтожит саму суть человека.

III

Через двадцать четыре часа я полностью раздетой лежала на рояле.

Пальцы Ханебо медленно и чувственно перебирают клавиши. Нежная и ласковая мелодия, размеренная и звонкая как весенняя капель, льётся вокруг меня. Я с наслаждением ощущаю холод лакированного дерева и, закрыв глаза, представляю, как купаюсь в ледяном озере высоко в горах, грудью чувствуя брызги водопада.

Поворачиваю голову и вижу Ханебо. Во фраке и с бабочкой, с приглаженными волосами, он совершенный джентльмен. Я хочу ему улыбнуться.

И я смотрю на него ледяными глазами.

Он играл увлечённо, не поднимая головы. Когда он закончил, я уже задумчиво смотрела на чёрный потолок.

— О чём думаешь, дорогая? — спрашивает он.

Я чувствую его заботливый тёмный взгляд. И мне не хочется отвечать на него.

— О наших роботах, и довольно давно, — говорю я и делаю паузу. — Мы используем глубокое обучение на нейронных сетях, сочетаем обучение с учителем и с подкреплением, но… они остаются бездушными глупыми машинками. Учёные давно уже не совершенствуют искусственный интеллект — небезопасно, видите ли! Но, может, мы вернёмся к нему?

И всё же я поворачиваю голову и смотрю Ханебо в глаза.

— Что, если нам удастся создать искусственный интеллект, способный к восприятию? Интерпретируемый, точный!

Искусственный интеллект третьего поколения.

Первое поколение основывалось на знании: машина использовала готовый набор правил и фактов об окружении и на их основе рассчитывала дальнейшие действия. Никаких предсказаний — железная логика. Текущее второе поколение основывается на данных: система анализирует базы данных и сама выводит эти правила и факты об окружающей среде, которыми руководствуется далее. Прогнозирует и обучается — с учителем, без него или с подкреплением. Нейросети здесь — великолепный инструмент. Но такой искусственный интеллект — не более чем «чёрный ящик», дающий лишь правильный результат. Он подобен студенту, бессмысленно воспроизводящему алгоритм: результат есть, но понимания нет. Нет целостной картины. Нет восприятия. Искусственный интеллект нового поколения должен быть способен к восприятию, а также должен сочетать в себе черты двух предыдущих — знание и способность к обучению³.

И это то, чего сегодня боятся учёные.

Ханебо улыбнулся.

— Зачем он нам?

— Затем же, зачем вообще существует наука! — повышаю я голос. — Автоматизировать труд, избавить человечество от тяжёлой работы.

— Без тяжёлой работы человек регрессирует. Когда он перестал скакать по веткам, деформировались пальцы ног. Когда он перестал нуждаться в тепле, исчез плотный волосяной покров. Когда он придумал механизмы и начал изучать мир, мышцы перестали расти самостоятельно, как у родственных обезьян. Если лишить человека мыслительной и физической деятельности, он станет… тупым мешком жира.

— Можно ходить в тренажёрные залы, а мышление тренировать играми и задачами.

— Можно, но никто не будет так делать, — смеётся Ханебо. — Удовольствия страшны тем, что они бывают без «побочных эффектов»: дискомфорта, цены, усталости. Вместе с ленью удовольствия тянут каждого на дно.

Вдохновлённый своей же речью, Ханебо начинает играть какую-то лёгкую мелодию, которую я никогда не слышала.

— Сейчас мы преодолеваем эти пороки сравнением. Когда перед глазами есть человек совершеннее, мы невольно стремимся к его высотам. Совершенные роботы, с другой стороны, по умолчанию недосягаемы для человека. Мы все станем равными — в том смысле, что все одинаково потеряемся и регрессируем.

Я вздохнула. Никогда не думала о таком.

— Это если таких роботов будет много, — продолжает Ханебо. — Если сделать недостаточно, тогда и суть такого идеала не будет удовлетворена. Когда роботов много и они умеют мыслить, всегда существует опасность их мятежа.

— Перчатки по-прежнему будут у нас. Они не избавятся от программ в своих чипах, — отвечаю я вяло.

Мне кажется, с Ханебо бесполезно спорить. Любые наши разговоры заканчиваются тем, что я принимаю его позицию. Нет, он никогда не давит и принуждает. Просто он всегда находит, чем разбить твой аргумент, и выдаёт свой, который ты ничем разбить не можешь. А рационалисты вроде нас с Ханебо привыкли держаться только обоснованных мнений. Ведь именно такой подход и привёл человечество к процветанию.

— А как люди избавляются от неправильно работающих органов и продолжают жить? — парировал Ханебо. — Произвести нужный чип и трансплантировать — это несложная задача для будущего робота.

Ну вот, я же говорила. Мне нечего ответить.

Я поворачиваю голову и улыбаюсь одними губами.

— Наверное, ты прав, дорогой.

Он видит фальшь моей улыбки, и глаза его тускнеют.

Пальцы замерли, и в зал прокралась тишина. Мои губы расслабились. Мне стало горько и тяжело от своей бездушности, грудь словно разъедало кислотой. Но было и обидно от того, насколько Ханебо недосягаем для меня. Меня не волновало его тело: женское тело всегда изящнее и красивее мужского.

Разум. Выдержка и разум.

Впрочем, это мои проблемы. Я не имею права выливать свою слабость на Ханебо, словно помои.

— Ханебо, — зову его я.

Он живо поднимает голову, и глаза его светятся словно звёзды.

— Помнишь прошлогоднюю конференцию в Каире?

— По робототехнике, где нам пришлось выступать с чёртовым роботом-кошкой?

— Ага. Мне вспомнился тот молодой профессор, который ещё выступал на тему перспектив искусственного интеллекта. Немец. Как его — Тиэль?..

— Тиэль Бахвальд, — говорит Ханебо и вновь заливает наш тихий зал мелодией.

Она энергичная, быстрая… Резкая. Одна из композиций Шостаковича. Нужно играть на струнных, чтобы воспроизвести эти эмоциональные каскады, но фортепьяно, мне кажется, не очень подходит.

— Да, Тиэль Бахвальд, — протягиваю я, глядя в потолок. — Он совсем ещё мальчишка, правда?

— Зато амбициозный и любознательный.

— Не внушает тебе опасений?

— Внушал бы, если бы работал не просто в Кёльнском университете. Его интересы едва ли выходят за пределы научных, — говорит Ханебо.

Вдруг звонит его телефон, и струнные раскаты утихают.

Ханебо издаёт утвердительные звуки, глядя то в потолок, то на меня, убирает телефон и приказывает:

— Одевайся. Он здесь.

Я скользнула на пол и пробежала на цыпочках в другой конец зала, где лежала моя одежда. Паркет приятно холодил пальцы. Я быстренько влезла в накидку по типу древнеримской туники и вместе с Ханебо пошла заваривать гостю чай.

Сеня зашёл к нам на кухню без стука, и по случаю его пришествия мы включили наши мощные лампы. Поток холодного света облил бритую голову и дорогой костюм гостя.

Он улыбнулся и сел к нам за стол.

— Как ты? — спрашивает меня Сеня.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами. Всё как обычно: работа, работа и работа. Идея проста: если боевых роботов не сделает корпорация, то их сделает кто-то другой. Акулий мир пришёл в движение, и кровь обязательно прольётся. Чтобы это была не наша кровь, нам с Ханебо нужно работать.

— Ну, ты не меняешься! — Сеня похлопал меня по плечу. — Если б я забыл тебя и познакомился снова, как в универе, то не подумал бы, что эта принцесса так серьёзно на жизнь смотрит.

С Сеней Ермиловым мы знакомы со времён учёбы в Москве. Оба получили диплом инженера и устроились в корпорацию. Однажды Сеня взял крупный кредит, выкупил здоровый пакет её акций и как-то при этом умудрился рассчитаться с долгами. И вот теперь он — один из директоров и жуткий халявщик, который может купюрами топить печку. Тьма свободного времени, беззаботная жизнь… Сейчас я понимаю, что профессия инженера ему никогда не была интересна. Не такой он человек, видимо. Мы с Ханебо другие. Наши изобретения — всё равно что наши дети.

— Так что по поводу «Пришествия»? — нетерпеливо спрашивает Ханебо.

— Ну, если короче, — говорит Сеня, надкусывая шоколадку, — по всему Эдему участились похищения людей, особенно около Самары — помните такой город?

— Конечно, — отвечаем мы.

— Наши аналитики уже всё посчитали — это не случайность, чёрта с два. Мы уверены, что это «Пришествие» ставит эксперименты над людьми: области похищений хорошо коррелируют с положением их цехов. Кроме этой Самары, к сожалению.

Стало ясно, к чему Ермилов клонит.

Корпорация «Пришествие» (Ханебо уверен, что её учредители курили ту же траву, что и политик, назвавший Эдем) — это один из немногих наших серьёзных конкурентов. Как и мы, они владеют большими производственными мощностями, триллионами в закромах и собственной армией с современной техникой. Наши сферы влияния пересекаются всё больше, делить их становится всё сложнее. Военный конфликт стал вопросом времени. И похоже, время подошло?..

— Но мы-то здесь причём? — озвучиваю я свои опасения. — Воюйте без нас сколько хотите.

Ханебо кивает.

— Да мы разве идиоты, чтобы хотеть войны? Ну, я, во всяком случае, — разводит руками Ермилов.

— Миллионы будут гибнуть под артобстрелами, — говорит Ханебо.

— А я про что! Я-то про что! Дело такое: обойтись можно малой кровью, но только с вашей помощью. Нам понадобится всё, что может показать ОРВС: ваши современные боевые роботы, ваша спецназовская подготовка…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Анализ последних тенденций в области искусственного интеллекта представлен в работе: B. Zhang, J. Zhu, H. Su, Sci China Inf Sci, 2023, 66(2), 121101, https://doi.org/10.1007/s11432-021-3449-x.