Агапэ

Илья Белоусов, 2021

Немногие могут понять творца, особенно когда это эксцентричный художник Флавио Сальвато. Старость ничуть не мешает ему из раза в раз совершать вычурные выходки назло современности. Однако очередная его затея обернулась для закоренелого циника уроком судьбы. Недельный контракт с корпорацией «Ридли Байоникс» на испытание нового мозгового чипа заставил мистера Сальвато выступить против влиятельнейшего человека мира, переосмыслить собственную жизнь и, самое главное, снова полюбить человечество.

III

Мы бежали под хруст иссушённой плоти под ногами, на залитом кровавым заревом горизонте уже виднелись её очертания. На душе было страшно, но нельзя останавливаться, я видел, как многие падали замертво и превращались в мёртвый настил моста из тысяч тел. Если и есть путь к спасению, то он впереди.

Я чувствовал, как из каждой раны вытекает моя жизнь. Всё в мире уже предрешено. Осталось только убедить небо в своей правоте — и победа будет за мной! Истощённые и нагие люди начали меня опережать, они яростно толкались, выбрасывая друг-друга в густую чёрную бездну внизу, куда не добирается свет алого солнца.

Мы приближались к ней, скованной цепями богине, парящей в бесконечном зловонном ужасе. Я видел само её лицо, и ноги в последнем рывке перестали изнывать, и заметна стала рваная кромка моста…

На бегу я вонзил свою руку в грудь и вырвал собственное сердце, я упал перед ней на колени, моля о хотя бы секунде её внимания. Тогда я открою свой чёрный иссохший рот и скажу, что я был одним из тех, кто с верностью сражался за неё. Я слышал удары своего вырванного сердца и ощущал его мерзкий запах.

Я всегда помнил её нежный голос, наполнивший мою жизнь смыслом и надеждой… Но сейчас она молчала.

Вдруг с пронзительным криком кто-то прыгнул с края, пытаясь коснуться её, но лишь размахивая руками отправился в бесконечный мрак. Цепи, сковывающие богиню, натянулись, и будь я трижды проклят, если не увидел на её лице злобную улыбку, её чистый свет начал удаляться, и только я, уже мертвец, увидел насколько он бессмысленен и пошл. Позади я услышал тысячи стонов, они захлестнули меня, втоптали в иссущённые тела, и страшные узоры трещин прошли по моим переломанным рукам.

…

Проснувшись я записал свой сон — одна из немногих моих привычек, которая не сведёт меня в могилу.

Определённо, это чип воздействует на меня, пятьдесят процентов мощности дают мощный заряд удовольствия, как после хорошей выпивки.

К счастью, работа началась — счастье впрочем ощущалось бы и в случае полного рабочего завала. Этот сон — подарок судьбы, мне не придётся лишний раз что-то придумать, моё воспалённое подсознание сделало всё за меня. На самом деле работы не так уж и много, шесть дней расслабленной и ненатужной работы на это хватит с головой.

Сейчас нужно заложить грубый фундамент из готовых пресетов. Многие, кто впервые пытался создать экспозицию, на этом шаге и останавливались, и только некоторые грубо дёргали ползунки настроек. Для них эти программы кажутся слишком сложными и громоздкими. Но по сути большая часть грубой работы лежит на плечах встроенной нейросети, она отлично справляется со своей задачей, но это и вносит некоторые стандарты для работы самого автора.

Создание экспозиции во многом не отличается от создания куклы. Сначала нужно сделать грубый набросок — мой сон под это подойдёт. Затем соорудить скелет — из пресетов я достал модель акведука и вытянул его насколько это возможно, вскоре я покрою его слоем иссушённых тел, обозначил снизу бездонную бездну, так же изменил небо на осенний вечер. Впрочем следующими этапами заниматься мне не сегодня.

Меня очень беспокоили опоры акведука, во сне мне не довелось заглянуть под полотно моста, но любопытный зритель точно осмотрит сцену со всех сторон… Зависший в воздухе мост точно не будет красив… Тогда придётся покрыть и опоры слоем тел, работы прибавится значительно — в голове уже возникли отчаянно тянущиеся вверх руки и застывшие в боли лица прижатых сотнями других тел — над этим придётся работать вручную.

Под вечер начал думать о том, что бы использовать за исходник для тел. Наткнулся на модели жертв холокоста — какому придурку пришло в голову оцифровать заключённых концлагерей? В любом случае они отвечали моим требованиям в истощённости и пустоте взгляда.

Вдруг меня прорвало на мерзкий старческий смех. Что-то жестокое и бесчеловечное не могло удержать хохот от вида скелетоподобного еврейского мальчика. Слишком чуждый образ для мира, где уже сотню лет голода не существует, по крайней мере в странах, до которых СМИ есть дело. Проклятый чип опьяняет меня! Быть может я прав в своих опасениях…

Перед сном я долго смотрел на город, кажется, теперь я видел намного больше, будто понимал его низменные мотивы продолжать жить. Когда Джули предложила мне выпивку, я отказался и лёг спать.