Анисия

Илья Ашмин

Доставщик посылок по имени Никита приезжает в загадочную деревню, где неожиданно знакомится с местной девушкой, которая живет в заброшенном доме у старой мельницы. Ничего не подозревающий парень попадает под ее чары и оказывается в смертельной ловушке, выбраться из которой уже кажется совсем невозможно. Но несмотря на это, он делает все, чтобы поскорее убраться из этой проклятой деревни.

Глава 2. Анисия

Далеко за лесом багровел закат, но июльское солнце все еще припекало, пока Никита добирался до мельницы.

Он оглянулся напоследок, но старика уже не было. Он как сквозь землю провалился. На завалинке не было ни души.

— Чертовщина какая-то… — подумал Никита.

Вблизи дом оказался намного больше. Когда-то, много лет назад, он был добротным и крепким.

Но теперь, провалившаяся крыша и трухлявый, покрытый зеленой краской забор, уже не делали его таким привлекательным. На стене одиноко висела табличка с цифрой семь.

А это означало, что он был на месте.

Покосившаяся от времени калитка была настежь открыта и жалобно скрипнула, когда Никита зашел внутрь, оглядываясь, нет ли по близости собак.

Но во дворе никого не оказалось. Ни кур, ни гусей, ни прочей домашней живности. Отсутствие животных показалось ему странным, ведь обычно в деревенских домах их в избытке. Но здесь стояла гнетущая гробовая тишина.

Двор был завален разным хламом, как будто хозяева в спешке уезжали отсюда, побросав всю домашнюю утварь. На стене сарая гордо висел портрет товарища Сталина в позолоченной деревянной раме. Вождь строго смотрел в светлое социалистическое будущее и как будто не замечал разрухи, царившей повсюду.

«Слава КПСС!» — гордо гласила под ним надпись.

Никита ухмыльнулся и пнул ногой плюшевого медведя, который грустно таращил на него свои глаза — пуговицы.

— Очень странное место… — подумал он.

Пройдя вглубь двора, Никита направился к дому и тут же споткнулся об пустое ржавое ведро. Он едва не наскочил на острые вилы, торчащие из темной дыры в сарае.

— Черт возьми! — в сердцах выругался он, переводя дух.

Кругом царило невероятное запустение. Он осторожно приоткрыл дверь амбара, но не увидел там ни коров, ни свиней. Изнутри потянуло сыростью и чем-то очень старым. Такой запах был ему хорошо знаком.

Когда-то в детстве, будучи на каникулах у бабушки, они с приятелем забрались в заброшенную баню, в надежде увидеть призрак белой дамы, которая, по утверждению местной шпаны, иногда появлялась там в окне.

Когда-то эта баня принадлежала помещику Ипатову, равно как и сама деревня.

Но после революции, его угодья разделили между собой безземельные крестьяне, а самого бывшего барина повесили на местной колокольне. И забавным было то, что вздернули его именно на той же самой церкви, которую он и построил.

Болтая ногами под позолоченным крестом, Ипатов с ужасом наблюдал, как революционные крестьяне, во главе с каким-то бравым матросом, волокут в баню его единственную дочь, красавицу Елизавету. Ипатову страшно повезло, что он так и не увидел то, что сделали с его Лизой эти будущие колхозники. Такова была его помещичья плата за тяжкие годы крепостного права.

С тех пор, на каждую полную луну, призрак Лизы появлялся в окнах бани, в которой ее жестоко изнасиловали и убили. Поговаривали даже, что в этой самой бане сгинули двое детей, которые по неосторожности или по незнанию забрались туда.

Но в эти деревенские байки, Никита, конечно же не верил, а при удобном случае не смог отказаться лично проверить эту легенду. Они с приятелем Яшкой Седельниковым залезли внутрь, но ничего, кроме груды пустых бутылок и голубиного помета там не нашли. Ни белой Дамы, ни следов ее убийства. Но запах сырости и плесени от старой помещичьей бани навсегда отпечатался в памяти Никиты.

Он тряхнул головой и поморщился, отгоняя воспоминания.

Все это было очень-очень странно.

— Ну да ладно — подумал он. — Деревня есть деревня… и закрыл дверь амбара.

— Вы кто? — раздался у него за спиной испуганный голос.

Никита даже подпрыгнул от неожиданности.

Перед ним стояла девушка. Он была в сером рабочем халате и в высоких резиновых сапогах. В руке она держала наполненное до краев ведро с молоком.

Никита только рот открыл от удивления, ведь он был абсолютно уверен, что ни коров, ни коз в амбаре не было.

Девушка стянула с головы платок, выпустив наружу светлые, как солома волосы.

— Кто вы? — переспросила она, с недоверием осматривая его с головы до ног.

— Я посылку привез — пробормотал Никита. — для Столыпова.

— Фу ты… — выдохнула с облегчением девушка. — А я-то уж, грешным делом, подумала, что грабитель какой забрался.

— Нет… нет, что вы! Я не грабитель! Я курьер… — воскликнул Никита.

Девушка заметно успокоилась и теперь приветливо улыбалась ему.

— Так пойдемте в хату! — кивнула она в сторону дома, и они пошли, лавируя между разбросанными по двору вещами. Но ее совсем это не смущало. Казалось, что она вообще не замечает беспорядка в своем дворе.

Она осторожно поставила ведро с молоком на крыльцо и зашла внутрь. Никита последовал за ней.

Ну вот! — девушка обвела рукой светлую прихожую, тут мы и живем…

— Круто! — кивнул головой Никита. — а хозяин где?

— Дедушка? — вскинула брови девица. — Так он скоро придет.

Вы проходите пожалуйста, будьте как дома! Он в соседний поселок за керосином поехал, но к ночи обязательно должен вернуться.

— К ночи? — Никите совсем не хотелось ожидать старика так долго, но он должен был получить его роспись за доставку.

— Да вы присаживайтесь! — ласково сказала она — Отдохните с дороги, чаю попейте!

Небось путь то был не близкий… А я вас блинами с вареньем угощу! С земляничным!

Ее щеки вмиг залились румянцем, а Никита отметил, что она вполне даже симпатичная, несмотря на то что из деревни.

Ей бы немного косметики и бьюти процедур — подумал он. — и ее запросто можно было бы принять за городскую. Девушка была среднего роста и худощава, но даже за простеньким ее халатом, легко можно было разглядеть стройное и красивое тело.

На вид ей было не больше двадцати. Значит, они были почти ровесники.

Хотя что-то в ней все-таки настораживало… и это не давало Никите покоя.

Ее необычные глаза, как будто лишенные зрачков, смотрели пронизывая его насквозь. Такие глаза обычно бывают у наркоманов. Но он сразу же отбросил свою догадку, хотя ее бледная, полупрозрачная кожа, с прожилками вен, выглядела пугающе.

Она как будто никогда в своей жизни не видела солнца. И на фоне всего этого, ее румянец на бледных щеках, смотрелся как неумело сделанный макияж.

Хотя, наверное, деревенским девушками нет времени ухаживать за собой, ведь работы по хозяйству и прочих забот у них хоть отбавляй!

Тем временем она по-свойски усадила Никиту на широкую лавку возле самого окна, из которого открывался чудесный вид на яблоневый сад. Позади, за деревьями виднелись ряды ульев, а это означало, что хозяин разводит пчел. Девица ловко подвинула стол и через минуту на нем появился пузатый медный самовар, плошка меда и керамическая миска ароматного варенья.

— А как мед в этом году? Хороший будет урожай? — поинтересовался Никита, добавляя себе в чай полную ложку.

— Мед? — переспросила девушка. Ах, мед! Так это вам лучше у дедушки спросить… это он пчелами занимается. А на мне все остальное хозяйство.

Внезапно она остановилась и как будто зависла.

Девушка была словно в прострации, она закрыла глаза и ее губы бесшумно что-то шептали. Как будто она пыталась вспомнить что-то.

Наконец она очнулась от своих мыслей и не обращая внимания на Никиту, села за стол и уставилась в окно.

Никита молча наблюдал за ней.

— А бабушка где? — отхлебнув ароматный чай спросил он.

— Бабушка…? — она повернула к нему голову.

— Так она на лесное озеро по малину пошла. Нынче ее там тьма тьмущая!

Она размешивала ложкой варенье и отрешенно смотрела сквозь Никиту.

— Чего это она так уставилась? — подумал он, но виду не подал.

— Щепотку сушеницы… три веточки багульника и Иван чай… — прошептала она, словно вспоминая что-то.

«Какой странный вкус…» — Никита выпил уже больше половины чашки и чувствовал, как по его телу разливается приятное тепло.

Наверное, домашний мед в сочетании с травами сделали свое дело. Ему вдруг стало легко и по-домашнему комфортно. Тревога исчезла, а мысли стали ровными и словно плыли теперь по точно заданному маршруту.

А девица теперь разглядывала его, подперев подбородок руками и довольно улыбалась.

— Вкусный чай? — спросила она, не сводя с него глаз.

И тогда к нему пришло чувство эйфории, как будто в каждую клетку его тела впрыснули какой-то наркотик. Как будто в тумане, он посмотрел на ее лицо, которое каким-то необъяснимым образом начало медленно расплываться у него перед глазами.

Он попытался сконцентрировать зрение, но это не помогло.

— Ой, какая же я невежа! «Я ведь не представилась!» — спохватилась девушка и протянула ему руку.

— Анисия!

— Никита — он машинально пожал ее руку, отметив, что она теплая и чуточку влажная.

— Что это со мной происходит?

Голова кружилась, а во рту страшно пересохло.

— Это я вам особенный чай приготовила, из местных травок, что на болоте у нас растут. А то у вас такой усталый вид, что мне смотреть на вас страшно! — добродушно улыбнулась она. — А мой волшебный отвар даже мертвого из могилы поднимет…

Никита почувствовал вдруг такой зверский аппетит, что ему показалось, дай ему быка, то он с легкостью бы его проглотил.

И словно прочитав его мысли, Анисия вскочила и бросилась к печке.

А когда она вернулась, то на широком деревянном подносе перед Никитой лежал теплый, с ароматной хрустящей корочкой хлеб. А также кувшин топленого молока и большая миска творога.

— Отведай, Никитушка, чем богаты! — сказала Анисия и ловко отрезала большую краюху.

От этих запахов у него едва не закружилась голова. Безумно вкусный хлеб захрустел на зубах, чуть не отключив его сознание.

Он так давно не испытывал радость от таких, казалось бы, простых, но настоящих продуктов.

— В городе такого точно не купишь! — с детской радостью воскликнул он, от души намазывая краюху янтарным медом.

Анисия наблюдала за тем, как Никита, увлеченный едой, уплетает за обе щеки.

Она снова и снова подливала ему в кружку теплого молока и ловила каждое его движение, не сводя с него глаз.

Подвинув миску поближе, она ненароком дотронулась до его руки.

Их глаза встретились. А в голове у Никиты заиграла неземная мелодия.

— Что это со мной? — подумал он, чувствуя, как волны тепла растекаются по его телу.

— Дедушка сегодня на Архиповскую гать собирался — как бы между прочим сказала она.

— Он там в охотничьем домике заночует, на озере…

Никита вытер ладонью липкие от меда губы.

— Вместе с бабушкой… — тихо добавила она, стыдливо опустив взгляд.

Он смотрел на нее и казалось, что она преображается прямо на глазах.

— Так он же собирался в деревню за керосином!

Он не понимал, что с ним происходит. Его бросало то в жар, то в холод. Начался озноб.

Он весь вспотел, а его щеки словно охватило пламенем. Он попытался было встать, но не смог и двинуться с места. Ноги совсем его не слушались.

Анисия взяла его руку и нежно прижала ее к своей щеке. Она, как хищница, пожирала его взглядом.

А между тем с Никитой происходило что-то необыкновенное.

Его чувства вмиг обострились. Он глядел на девушку и словно слышал, как дрожит ее кожа, как шевелятся волоски на ее теле, как бешено стучит ее сердце, проталкивая кровь по сосудам.

Из окна подуло вечерней прохладой, и он ощутил тончайший, удивительный запах ее тела.

Она пахла земляникой и молоком, и какой-то невероятной юной свежестью.

И в этом запахе было столько желания, что у него перехватило дыхание.

Анисия изменилась до неузнаваемости. Ее кожа стала розовой и влажной, локоны ее волос манили, а на щеках выступили капельки пота.

Никита уловил ту волшебную химию, которую очень трудно было с чем-то перепутать.

Она все еще держала его за руку.

Как бы невзначай Анисия поправила платок, и он мягко соскользнул с ее волос, освободив волнистые соломенные пряди. Они растеклись по ее плечам, а она лишь невинно улыбнулась и расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки.

Никита перестал дышать.

Он попытался освободить руку, но девушка лишь сильнее сжала ее. Ее глаза излучали теплый свет. И тогда она нежно поцеловала его ладонь, на которой все еще оставались остатки меда.

— Сладко… — облизнулась Анисия и провела по ней языком.

Когда она успела переодеться? — зачем-то подумал Никита, с которым явно что-то происходило. Он находился под каким-то гипнозом.

Он совсем забыл, зачем сюда приехал. Забыл о том, что дома его ждет молодая жена, с которой они собирались завтра в свадебное путешествие.

Как будто все, что было до этого момента, перестало для него существовать.

Словно теленок, он покорно наблюдал за тем, как Анисия своими тонкими пальцами сжимает его ладонь и не мог этому сопротивляться. Он видел, как ее губы касаются его ладони и с каждым ее прикосновением, по его телу пробегала волна дрожи.

К этому моменту его чувства уже настолько обострились, что он услышал, как за яблоневым садом растут и лопаются, покрывая своими спорами траву, грибы дождевики.

А чуть поодаль, на лесном озере на берег вылезла выдра и вальяжно развалилась на траве, греясь на солнце. Теперь он мог слышать буквально каждый звук в лесу, от стука дятла в дупле, до звука дрожания паутины, которую ловко выстреливал паук, окутывая ею ветки болотной осины.

— Что черт возьми со мной происходит? — ужаснулся он и зажмурил глаза.

Он должен был немедленно прекратить это!

А между тем, он начинал понимать голоса птиц и животных.

Вон там, высоко на ветках ольхи семья белок устроила потасовку, а где-то над вершинами берез, дружно щебетали стрижи, вихрем взмывая в небо.

Никита испуганно посмотрел на Анисию, но она успокаивающе кивнула и в тот же момент в его голове возник белый шум.

Он услышал ее голос прямо в своей голове.

— Останься со мною… — убаюкивающее говорила она — не уходи….

Никита понимал, что уже больше не владеет собой.

Но все же какая-то часть его сознания по-прежнему сопротивлялась.

— Беги! Спасайся! Уноси ноги! — отчаянно кричал его мозг, но с каждой секундой его голос становился все слабее и слабее, пока и вовсе не исчез.

Тогда Никита из последних своих сил высвободил руку и зажмурился.

Он пытался думать только о Марине, и о том, что завтра они уезжают в Крым.

Но Анисия заботливо взяла его ослабшую ладонь и вновь прикоснулась к ней губами.

Образ его молодой жены мгновенно померк. Он стал, как старая выцветшая фотография, которую за ненадобностью положили на чердак, оставив доживать там свой век, среди таких же ненужных никому вещей.

Голос Анисии стал сильным и властным.

— Забудь обо всем, что находится за пределами этого дома.

Ее слова, как мягкое пуховое одеяло, окутывали с головы до ног.

— Доверься мне… И следуй за мной…

Его тут же подхватило теплым потоком и потащило куда-то вверх. Веки сделались тяжелыми и глаза сами собой закрылись, освободив мозг от бесполезных теперь мыслей.

— Это похоже на микродозинг… — успел подумать Никита и отключился.

Он очнулся так же внезапно. Голова была совершенно ясной. Но он никак не мог вспомнить, кто он и где он находится.

Перед ним стояла обнаженная Анисия и держала в руках белоснежную льняную простыню. Она была прекрасна. Никита огляделся по сторонам. Вокруг медленно поднимались клубы пара и как маленькие облака, проплывали перед его глазами.

Было до невозможности тепло и приятно… Он помнил эту чудесную девушку, волосы которой локонами извивались по ее плечам, но никак не мог вспомнить ее имя.

— Ты кто… — Никита пытался собраться с мыслями.

— А я нам баньку истопила. — ласково прошептала Анисия и мягко подтолкнула его в парилку.

Внутри волшебно пахло лесными травами и ароматными маслами. Никита слышал, как умиротворенно урчат паленья в печи, разогревая воздух в бане.

Его легкие наполнились запахом березовых веников, и в тот же миг, он как будто попал в мир своего детства. Он вспомнил то время, когда вместе с мамой приезжал в деревню к своей бабушке. И каждую субботу, бабуля растапливала баню, точно так же замачивая веники в большой деревянной кадке. А после этого, его, тщедушного мальчишку, ловко парили в четыре руки, выбивая из него, как ему тогда казалось, всю его детскую душу.

Он неистово орал, как будто его жарили на сковородке, а бабушка и мама, весело смеясь, лупили его голую задницу горячими вениками. А Никита, уже совсем обессиленный, тихонько лежал на ольховой лавке, тяжело дыша под натиском пара.

А после бани, заботливые бабушкины руки укутывали его в чистую льняную простыню и несли на печку, где было так тепло и уютно. Он лежал там, слушая, как огонь ворчит и скачет по поленьям, унося за собою дым высоко-высоко в небо. Его веки тяжелели, и он сладко засыпал, укутавшись в бабушкины перины.

И вот теперь, этот невероятный запах из его далекого детства, едва не лишил рассудка.

Сердце сжалось от боли… ведь бабушки уже давно не было в живых.

От таких воспоминаний навернулись слезы…

Ласковые руки Анисии нежно обняли его и через мгновение он уже лежал на полках, среди клубов пара, окутывавших его со всех сторон.

— Тебе нужно хорошо отдохнуть, Никитушка… — услышал он ее голос и почувствовал на себе ее горячее тело.

Он проснулся посреди ночи в кромешной темноте и пошарил вокруг, пытаясь найти свой телефон. Была глубокая ночь. Он совершенно не помнил, как оказался на этой кровати, но ощутил запахи свежего белья и лаванды, которые наполняли комнату.

Тихо скрипнула дверь и в просвете он увидел женский силуэт.

Это была Анисия. На ней была белая ночная сорочка, а в руке она держала тускло горящую свечу.

— Не спишь? — шепотом спросила она.

Он притворился что не слышит, понимая, что все еще находится под ее чарами.

Он чувствовал, что с ним происходит что-то неправильное и всеми силами сопротивлялся этому.

Тихо простонали половицы и Анисия села на край кровати.

Она поставила свечу на тумбочку и нежно положила руку ему на голову, запустив пальцы в его волосы.

Его сердце тут же застучало ровно и спокойно. Все страхи исчезли, а душу наполнила какая-то неземная по красоте музыка.

— Как же она это делает? — подумал он и покорно повернулся к ней.

Он взял ее руку. Анисия молчала. При мерцающем свете свечи ее лицо было похоже на отражение в воде.

Он отчетливо услышал ее голос, хотя она не произнесла ни слова.

— Теперь в твоей жизни есть только я…

Она скинула с себя сорочку и ловко нырнула к нему под одеяло.

Ее тело казалось невероятно воздушным и нежным. Она коснулась губами его шеи.

По коже Никиты пробежали мурашки. На мгновение, в его памяти возник образ Марины, но он тут же исчез, не оставив и следа в его воспоминаниях.

Анисия парила над ним, нежно целуя. Она целиком растворялась в нем.

Ее губы были мягкими и теплыми. Они сладко пахли земляникой и парным молоком.

Анисия провела языком по его губам, а Никита, крепко схватил ее за бедра и с силой притянул к себе.

Она была сверху и мокрые кончики ее волос касались его лица.

Она двигалась медленно, наслаждаясь и постанывая от удовольствия, а Никита, обезумев от ее ласк, с силой сжимал ее ягодицы. Она насаживала себя на него, то замирая, то резко опускаясь, а он слышал каждый стук ее сердца. Оно то замирало, то бешено колотилось, и так по бесконечному кругу. С ее лба срывались капельки пота, а губы жадно ловили его поцелуи.

Анисия была уже совсем близка к оргазму. Ее движения становились быстрее и быстрее, и вот она резко остановилась и выдохнув, откинулась назад. Она неподвижно замерла и только дрожь волнами пробегала по ее обнаженному телу.

И в тот самый момент, находясь на вершине наслаждения, она неожиданно схватила его за плечи. Ее глаза потемнели и словно наполнились чернилами. Но Никита этого не видел. Перед ним была единственная женщина во вселенной, которую он желал всем своим сердцем!

Она зарычала и с силой вонзила в него зубы.

Анисия, как самка богомола, чувствовала его извержение внутри себя и пожирала его живьем. Никита лишь бесшумно открывал рот и не моргая смотрел в темноту, судорожно выдыхая при каждом новом ее глотке.

Насытившись его кровью, она громко закричала и потеряла сознание. Она мягко повалилась ему на грудь, а через минуту, они уже крепко спали, нежно обняв друг друга.