Психологическое сопровождение процесса умирания

Илья Андреевич Басов, 2022

В учебно-методическом пособии представлен как процесс психологического сопровождения самого умирающего, так и его родственников. Труд включает в себя анализ экзистенциально-психологических аспектов смерти, её классификацию, практические следствия восприятия человеком смерти (рассмотрены пласты самоидентификации и та внутренняя работа, которая позволяет преодолеть пределы смерти) и затрагивает весь спектр непростых тем данного процесса от материальных до духовных. Работа наполнена жизненными примерами и представляет интерес и для специалистов, и для любого человека имеющего смелость осмыслить «закат».

Экзистенциально-психологические аспекты смерти

В массовом сознании (и наша культура не исключение) тема смерти табуирована и представлена как нечто однозначно негативное, а к процессу умирания, скажем так, относятся без должного уважения. Вместе с тем, смерть есть неизбежная часть жизненного пути, и имеет огромный смысловой потенциал, многие из пластов которого будут представлены в данной главе.

Как отмечалось нами ранее¹, отношение к смерти (распаковка её смыслов) в позднем возрасте является одной из главных экзистенциальных задач. Остановимся на ней подробнее.

С.А. Белорусов рассматривает глубинное и затаенное чувство страха смерти как то, что делает человека человеком, а его преодоление, встречу с ним, как путь к подлинной, осмысленной и полноценной жизни. Встреча с этим таящимся в душевных недрах страхом происходит всегда один на один, наука, культура, идеология, «глубокомысленные» рассуждения не могут спасти и помочь.

Как полагает Белорусов, мир бежит от смысла жизни и смерти в «бессмысленное механическое ускорение с полным притуплением чувства духовного голода»², превращая ее в проблему, а не таинство, каковой она является. Выдающийся философ М. Хайдегер писал о мистическом смысле смерти: «Смерть вызывает тревогу, потому что затрагивает самую суть нашего бытия. Но, благодаря этому, происходит глубокое осознание себя. Смерть делает нас личностями»³.

Белорусов различает три вида смерти:

–биологическая (прекращение физиологических функций организма);

–социальная (утрата места в обществе);

–духовная (сознательное отвержение себя, мира и Бога).

Разрыв привычных связей (когда отделяются наши способности, здоровье, дети, коллеги, друзья) во взрослой взрослости глубоко ранит, но освобождает человека для внутреннего роста, и встреча со смертью (когда уходят любимые и дорогие люди) вырывает из пучины обыденности, заставляет задуматься о жизни, её истинных тайнах (например, антиномичность истины духовной сферы), приблизиться к своей истинной сути (набирает силу то, что не подвержено смерти).

В. Франкл писал о том, что человек должен быть открыт всему, что ждет его на пути, а без страдания и смерти жизнь не полна, ущербна. Белорусов пишет, что осознанное принятие факта собственной конечности есть критерий духовной зрелости, открывающий четыре смысла смерти:

1. она смиряет человека, освобождая от гордыни и устанавливая диалог с миром и Богом;

2. облагораживает жизнь, не позволяя утонуть (потерять себя) в суете, учит принимать все дары бытия (которые могут быть и условно негативными: неудача, болезнь, одиночество и т.д.);

3. смерть объединяет, дает возможность осознать глубинную причастность к человечеству и позволяет подвести итоги, раскрывает подлинные, не подверженные тлению смыслы жизни. Как писал В. Франкл, положивший поиск смыла жизни человеком в основу психотерапии: «В жизни человек всегда в процессе, в становлении. В каждую минуту о нем можно только сказать, что он «был», он уже не такой, как мгновение назад. Только в момент смерти он «есть». Он есть то, кем он был в этой жизни»⁴;

4. «Смысл смерти — в ее преодолении. Смерть преодолевается любовью»⁵. Этот смысл Белорусов считает основным, т.о. подчеркивая, что трансцендентные смыслы жизни выводят человека к истинной зрелости, благу, преодолевая саму смерть.

Индивидуальное отношение к смерти, её понимание и степень принятия, во многом определяет отношение к старению. Вхождение в последний из возрастов может быть негативным (страх, «игра в прятки» со смертью, бегство от старости, самообман) и позитивным (смирение с фактом усталости от жизни, принятие завершенности, отпускание жизни, отказ обременять её и себя долженствованием, удаление от суеты повседневности). При негативном сценарии старения человек направляет энергию во внешний мир, доказывая свою нужность, пытаясь приспособится к быстрому ритму жизни, в изводящей погоне за молодостью исчерпывает ресурсы, приходя к чувству безнадежности, отчаяния, беспомощности. И напротив, при позитивном сценарии человек осознаёт саму жизнь как надличностное экзистенциальное благо, не требующее ушедшей социальной востребованности и активности. «Благо старости… состоит в том, что старость помогает человеку хотя бы в последние годы жизни освободиться от своей нужности… Экзистенциальные возможности старости лежат не в плоскости «гонки за временем», а в особой близости стариков к вечности… Они нужны как раз тем, что они не с нами»⁶.

В исследовании пожилого возраста и старости Г.Абрамовой можно выделить три взаимосвязанных, переплетаемых друг с другом экзистенциальных задачи. Вместе с подведением итогов (смысла прожитых лет), которая окрашивает чувствами дни и дни, идёт задача ожидания смерти, боясь которой (сознательно или бессознательно) человек подводит нравственный итог своей жизни, и «умение сказать жизни «прощай» без отчаяния и ужаса, с чувством законченного дела — это еще одна встреча человека с его собственной экзистенциальностью, встреча, которая есть великое таинство»⁷.

Сам процесс старения (и умирания⁸), как считает Н.Ф. Шахматов, связан в первую очередь со снижением физических возможностей, а старость (и смерть⁹) отражается в сознании пожилого человека как преимущественно физический недуг. Однако по мере старения отношение к физическому состоянию ощутимо разнится: от истощающих переживаний по поводу здоровья, до терпимого или безразличного отношения к физическим недугам. Такое отражение, к времени позднего возраста, находит, по Н.Ф. Шахматову, принятие или непринятие старческого бытия (умирания). Во внутреннем плане, в гармоничном (положительном) варианте развития старости, человек приходит к созерцательной, спокойной, самодостаточной жизненной позиции путем пересмотра рожденных в прошлых возрастах жизненных установок, взглядов, ценностей и смыслов. Именно такая позиция, рожденная в результате активной творческой работы, приносит с собой удовлетворенность настоящим и самим собой. «Отношение к собственному старению — активный элемент психической жизни человека в позднем возрасте. По сути это тот принцип, по которому можно разграничить благоприятные и неблагоприятные формы психического старения. Хорошее здоровье, умеренный характер возрастных изменений, сохранение деятельного образа жизни, наличие семьи, материального достатка, так же, как и прошлые заслуги, награды, звания, не являются залогом осознания старости как интересного, полноценного периода жизни»; равно как и осмысления тайны смерти, подготовки к ней. «И при наличии всего перечисленного человек в период поздней взрослости и старости может считать себя ущербным, обделенным, больным, убогим и несчастным», а свою смерть воспринимать как пугающую, разделяющую, бессмысленную, ставящую окончательную точку (безысходность и отсутствие возможности её преодоления). «Принятие собственного старения (а значит и смерти) есть результат активной творческой работы по переосмыслению жизненных установок и позиций, переоценке жизненных ценностей»¹⁰.

В готовности и переходе к созерцательной позиции нетрудно увидеть сомато-психологическое единство, создающее гармонию физического и психологического, позволяя стареющему человеку спокойно относится к прошлому, настоящему и будущему. На фоне снижения физической силы, постоянного ощущения физического недомогания, в преддверии завершения жизненного пути такая позиция отражает «… основные вопросы о смысле человеческого существования, познании самого себя… такой поворот психологической жизни в период поздней взрослости и старости оказывается для человека счастливой формой психического старения, обеспечивающей «согласие» со старческими изменениями физического и психического состояния, удовлетворенность сегодняшней жизнью, полное принятие окружающего»¹¹.

Духовное и экзистенциальное понимание жизни, её отдельных этапов ведет личность к совладанию со страхом смерти, к «перерастанию» мыли о том, что она сводит на нет любые достигнутые успехи и предпринимаемые усилия. Наполнение смыслом жизненных фрагментов, прожитых ее частей, понимание их ценности, создаёт у человека субъективное ощущение правильности, истинности пути, а также открывает и определенные фрагменты в будущем, выстраивая внутренние, изначально не проявленные для личности связи, которые во многом поддерживают желание жить и интерес к самому себе (т.е. рассматривая выход на духовные смыслы как экзистенциальную задачу взрослой взрослости, мы можем увидеть проявление её решения во внутреннем гармоничном состоянии личности, принятии экзистенциальных данностей). Выполнения экзистенциальной задачи осмысления своей жизни (общие принципы и пример осмысления жизни, в научно-популярном формате, приведены так же в приложении №2) включает понимания заложенных смыслов и тех фрагментов жизни, которые человек оценивает негативно, как неблагополучные, подвергая их вторичной (третичной и т.д.) смысловой переработке выходя в итоге к принятию своей персональности и жизни в целом (т.е. включая смерть), приходя к выводу, что «всё это было не зря», «это было не напрасно». Такое осмысление (открытие не явной значимости некоторых моментов жизни), своеобразное паломничество в собственное Я, безусловно, требует от личности развитой рефлексии и опыта самосозерцаяния, а невыполнение этой задачи лишает человека экзистенциальной полноты и бытийной радости.

Как мы отмечали ранее¹², проводя описанную здесь и далее духовную работу человек создаёт следующее: по мере познания самого себя, он перерастает границы эго — связывает свою глубинную сущность с чем-то большим, чем он сам, «с надчеловеческими началами своей природы, меняет масштаб самовосприятия и формирует новое отношение к своим деяниям, выборам и жизни в целом. Каждая добытая крупица самопознания переживается им как шаг в направлении личностного роста, конгруэнтности Я и мира. Такая самоидентификация и обнаружение ценности Я, необходимости себя в бытии — значимое условие человеческого существования — одна из основ переживания внутреннего благополучия»¹³. Как писал М.М. Бахтин, «осознавать себя самого активно — значит освещать себя предстоящим смыслом»¹⁴, который можно обнаружить и за видимыми пределами смерти (прекращением функционирования физического тела).

К личностным новообразованиям пожилого возраста И.С. Пряжников относит смену ценностных ориентаций с выходом на экзистенциальные вопросы, поиск смысла в новой жизнедеятельности, подведение итогов (раскрытие смыслов) прожитой жизни. С выходом на пенсию, человек может прийти к особому счастью, для части людей, оно может заключаться в «стремлении спокойно осмыслить всю прожитую жизнь» (в этом случае самоопределение будет носить ретроспективный характер, осознание смысла прожитой жизни). Личностным новообразованием в этом случае будет чувство целостности и гармоничности, либо, если смыслы не обнаружены, — чувство негармоничности, незавершенности.

В период собственно старости одним из ведущих видов деятельности И.С. Пряжниковым выделяется подготовка к смерти, которая может выражаться в подготовке завещания, приобщении к религиозным или эзотерическим знаниям. Личностное новообразование носит дуальный характер: «либо это укрепляющееся чувство собственного достоинства, когда старый человек вопреки всем обстоятельствам находит для себя важный смысл своей жизни, либо это чувство отчаяния, когда такой смысл не находится и старый человек растрачивает свои силы по мелочам, буквально «угасая на глазах»»¹⁵.

Все учащающиеся в период поздней взрослости и старости моменты осознания недостижимости полноты самовоплощения тесно связаны с мыслями о смерти (неизбежной экзистенциальной данностью существования). Когда человек конструктивно преодолевает «кризис старения», то при ретроспективном погружении в прошлое, он переживает «исполненность» смыслов жизни, находя в нем моменты счастья, самоактуализации, моменты самовоплощения и полноты бытия. Если же страх смерти захлёстывает личность, то обращение к прошлому происходит скорее принудительно, с целью найти оправдания не воплощения смыслов, происходит проекция осуждения себя на других, на доставшиеся обстоятельства и ведёт к негативным переживаниям, ощущению субъективного неблагополучия.

Таким образом, как «кризис старения», так и то, что можно обозначить как «кризис смерти» человек фиксирует в каком-то смысле сам, как линию, когда воплотить нечто задуманное, придающее оправданный смысл уже нет ресурсов, времени и сил, и жизнь пройдет без этого. Но чтобы это переживалось как трагедия, необходимо подкрепить его представлениями о несостоятельности прошлой жизни (о «напрасно и бессмысленно потраченном времени») и несостоятельности постигнуть некую критическую величину смыслового спектра смерти. Однако первое всё-таки происходит не так часто, поскольку переосмысление жизненного пути, обращение к прошлому опыту, всегда имеет шанс найти ценное, важное, правильное в жизни, как минимум приемлемые смыслы, «версии себя». В этом плане будет уместно привести слова Сапоговой: «молодость можно соотнести с экзистенциальной «готовностью/мужеством стать» (в потенции — всем, чем человек захочет и сможет), зрелость — с «готовностью/мужеством быть» (то есть жить таким, каким стал, или меняться, чтобы снова быть), то последующие возрасты — с «готовностью/мужеством понять», состояться в своем уже «ставшем» качестве и принять реализованные смыслы своего становления и бытия»¹⁶.

Когда человек выходит на восприятие старости, умирания и смерти как «дара, преподносимого самому себе»¹⁷, тогда внешние пугающие атрибуты предстают в более объёмном виде, а не только как «знак беды». Достижение такого уровня, безусловно, требует от человека актуализации герменевтических (внутренних) ресурсов, проявление полноты «человеческого» и их направление на выстраивание смыслов, такая работа есть акт большого человеческого мужества (причём большего, чем в молодости или во взрослости). Как точно выразился Ф. Петрака «старость есть время обнажения смысла всех человеческих целей, демонстрирующего их благородство или ничтожность»¹⁸.

Примечания

1

Басов И.А. Взаимосвязь смысла жизни и субъективного благополучия в период поздней взрослости (результаты диссертационного исследования) / И.А. Басов — Москва: ЛитРес: Самиздат, 2019.

2

Психология старости: хрестоматия: учебное пособие по психологии старости: для факультетов: психологических, медицинских и социальной работы / ред.-сост. Д.Я. Райгородский — Самара: Издательский Дом БАХРАХ-М, 2004, с. 700.

3

Цит. по С.А. Белорусов, Психология старости, 2004, с. 701.

4

цит. по С.А. Белорусов, Психология старости: хрестоматия: учебное пособие по психологии старости: для факультетов: психологических, медицинских и социальной работы / ред.-сост. Д.Я. Райгородский — Самара: Издательский Дом БАХРАХ-М, 2004, с. 716.

5

Там же, с. 716.

6

Лишаев С.А. Старое и ветхое. Опыт философского истолкования. — СПб.: Алетейя, 2010, с. 177, 196.

7

Психология старости: хрестоматия: учебное пособие по психологии старости: для факультетов: психологических, медицинских и социальной работы / ред.-сост. Д.Я. Райгородский — Самара: Издательский Дом БАХРАХ-М, 2004, с. 489.

8

Генерализация наша — И.Б.

9

Генерализация наша — И.Б.

10

Там же, с. 686, 689.

11

Там же, с. 693, выделение автора — И.Б.

12

Басов И. А. Экзистенциальные задачи позднего возраста // EuropeanSocialScienceJournal (Европейский журнал социальных наук). 2017г. № 10. — С. 508-518.

13

Сапогова Е.Е. Экзистенциальная психология взрослости. — М.: Смысл, 2013, с. 534, выделение автора — И.Б.

14

Цит. по Сапогова Е.Е. Экзистенциальная психология взрослости. — М.: Смысл, 2013, с. 575.

15

Психология старости: хрестоматия: учебное пособие по психологии старости: для факультетов: психологических, медицинских и социальной работы / ред.-сост. Д.Я. Райгородский — Самара: Издательский Дом БАХРАХ-М, 2004, с. 456.

16

Сапогова Е.Е. Экзистенциальная психология взрослости. — М.: Смысл, 2013, с. 710-711.

17

Хайдеггер М. Бытие и время. — М.: Ad marginem, 1997, с. 305.

18

Цит. по Сапогова Е.Е. Экзистенциальная психология взрослости. — М.: Смысл, 2013, с. 723.