То, что делает меня

Ида Мартин (2018)

Одиннадцатиклассник Никита вынужден переехать к отцу и отправиться в новую школу. Но прежде чем он успевает познакомиться со своими непростыми одноклассниками, ему в руки попадает чужой загадочный телефон. Однако все начинается не с таинственных сообщений, приходящих на этот сотовый, и не с прекрасной рыжеволосой девушки, заставившей его с первого взгляда потерять голову. Все начинается с твердого решения Никиты — доказать всем, что он чего-то стоит.

Глава 8

Однако уже дома, пока я ужинал, пока механически отвечал на расспросы бабушки о школе, пока Дятел разглагольствовал о своем метаболизме, я только и думал, что о покойнике. О том, какой жуткий был у него вид. Пытался представить, что чувствовали Тифон и Зоя, находясь рядом с ним.

Время от времени его серо-голубое лицо сменялось белой тряпичной головой с широкой прорезью рта повешенного, и картинки становились еще ужаснее. Пару раз я пытался отвлечься, вспоминая, какая теплая и мягкая была рука у Зои и как приятно пахли ее волосы, но труп снова и снова настырно вставал перед глазами.

— Слушай, — хоть на что-то Дятел мог сгодиться, — а как долго может лежать труп, не разлагаясь?

Он убрал в сторону книгу и охотно повернулся ко мне.

— Ну… Бактерии заполняют труп сразу, как только он переходит в стадию окоченения. Тут все зависит от самого организма, сколько в нем было микробов.

Вопрос его, похоже, ничуть не смутил.

— Вздутие начинается где-то часов через семь, а гниение сутки на третьи. Но это не точно. Хочешь, я загуглю?

— Забей, — я снова отвернулся к белым с золотистыми вензелями обоям.

Лучше бы и не спрашивал. Подобные знания ясности мыслям не прибавляют.

— А зачем тебе?

— Не твое дело.

— Ты когда-нибудь настоящего мертвеца видел? — Дятел уже переоделся в байковую пижаму и выглядел в ней очень по-детски. — А я видел. Когда в больнице с менингитом валялся. Один мальчик на соседней кровати умер. Его мама очень плакала. Я тогда не понимал, чего она так плачет, потому что он ни капли не изменился.

Он на пару секунд замолчал, а потом внезапно переменил тему:

— Никит, а ты катался с Трифоновым на мотике? Здорово, наверное, на мотике? Ты только не злись, я тут вот что подумал, а может, поговоришь с ним насчет меня? Может, я тоже буду дружить с вами? Нет, ну, конечно, не за просто так. Я взамен могу с математикой помочь. Он же хочет подтянуть математику.

И тут меня разобрал дикий, гомерический хохот. Возможно, от нервов или от патологической глупости Дятла, но ржал я минут пять, не переставая. Так, что он озадаченно спросил:

— Ты чего?

— Как тебе такое вообще в голову взбрело? Дружи вон с этим Голубевым или как того прыщавого очкастого ботана?

— Давид?

— Во-во, с Давидом. И с его приятелями.

— Но я не хочу с ними дружить. Они неприятные. Подлые и завистливые.

— А у нас дурная компания.

— Я знаю.

Это было очень нелепое и странное заявление. Дятла от Тифона с Лехой отделяли миллиарды световых лет. Он был совершенно из другой системы, из иной галактики, из другой вселенной.

— Ты реально думаешь, что с тобой будет хоть кто-то из серьезных ребят общаться?

— Но я тоже хочу на мотике, — почти шепотом проговорил он и нервно сглотнул.

— Ладно, — неожиданно сам для себя сказал я. — Возможно, я смогу тебе помочь. Только нужно пройти одно испытание.

— Правда? — голубые глаза радостно округлились. — Типа прописка? Я готов!

Это было нечестно, но меня распирало.

— Позвони сто два и скажи: «На ТЭЦ возле леса лежит труп». И все, больше ничего.

Любой другой на месте Дятла начал бы спрашивать, что за труп, с чего я это взял и зачем это нужно. Любой, но не Дятел. Вместо этого он поинтересовался:

— А какой номер ТЭЦ? Знаешь, сколько в Москве ТЭЦ? И лесных массивов не меньше сорока.

— Ты в этом районе сто лет живешь, вот сам и разбирайся.

— Та, что у нас из окон видна? Хорошо. Я понял, — Дятел выбрался из кровати, подошел к письменному столу и открыл ящик, где из-за бабушки, утверждающей, что излучения от телефона разрушают мозг, он хранил свой мобильник.

Затем, ни капли не раздумывая, набрал номер, немного подождал, а когда ему ответил дежурный, выложил все, как я велел, прибавив к этому название улицы. После убрал телефон назад и вернулся в кровать. А я как сидел с открытым ртом, так и остался сидеть.

— Все, — сказал он. — Теперь поговоришь с Трифоновым?

— Ну ты и дебил.

— Почему? — он захлопал глазами.

— Может, я пошутил?

— Нет, не шутил. Ты же не просто так спрашивал про покойника. А я всегда стараюсь неприятное побыстрее сделать, чтобы потом не думать про это.

Смутный, неясный страх сменился паникой. Что теперь будет? Как отреагирует полиция? Что я скажу ребятам? Как объяснить, откуда узнал Дятел?

И тут, как бы в подтверждение моих мыслей, ящик стола бешено завибрировал. Так и есть. Перезванивают.

Дятел вскинулся и насторожился.

— Не отвечай, — строго сказал я. — Решат, что розыгрыш, и ничего не будет.

— Но ты же сам хотел.

— Это я тебя проверял. На слабо.

Лицо его стало сосредоточенным, видать, он всерьез обдумывал этот вариант.

— Хорошо, что я догадался не со своего звонить.

— А с какого же?

— С «нокии» той. Ты говорил, что она чужая.

— Так она же не работает.

— Уже работает. Я ее зарядил. Хотел тебя порадовать. У меня старый телефон точно такой же был, только серый.

Я с облегчением вздохнул. Оказывается, Дятел мог сделать что-то умное.

А через полчаса или больше, потому что мы заснули уже, телефон снова зазвонил. Мы перепугались и лежали, затаившись.

— Может, ответить, а то не поверят? — прошептал Дятел.

— Нужно вообще выбросить эту симку. Одни неприятности от нее.

Я встал, уже собрался вытащить карточку, но не удержался, раскрыл «Вотсап», скопировал номер Яны и отправил на «сяоми». Пусть будет. На всякий случай. Затем выковырял симку, открыл окно и выбросил ее.

Наутро я все же решил поговорить с Трифоновым насчет Яны. Набрал ему, и он предложил зайти, потому что еще не вставал.

Дверь мне открыла мама Тифона — симпатичная русоволосая женщина с каре и такими же ярко выраженными скулами, как у сына.

— Спят они. Под утро притащились. Сил уже нет объяснять, что если вдруг полиция заберет, то это мне придется оправдываться и штрафы платить. Ты тоже по ночам шляешься черт-те где?

— Нет.

— А школу прогуливаешь?

— Нет.

— Завидую твоей маме! Сразу видно, приличный мальчик. Не то что эти…

— Мам, ну хватит, — Тифон, мятый и сонный, выполз в коридор. — Чего ты все ругаешься?

— А то, что никаких сил у меня на тебя нет. И нервов.

— Я же тебе звонил, — голос у него был еще более хриплый, чем обычно, а на щеке и на груди отметины от подушки.

— И что с того? Вечно в какие-нибудь неприятности влезаешь.

Ругалась она по-доброму, будто через силу.

— Я правда не мог раньше прийти. Честное слово. Не обижайся.

— И полотенца мокрые на батарею не развесил. Чего приспичило в четыре утра мыться?

— Сейчас развешу, — Тифон обнял ее и поцеловал в щеку. — Сделаешь сырники?

— На всех?

Он вконец разулыбался и довольно кивнул.

— Мама у меня золото, — с гордостью сказал Тифон, когда она ушла. — Все понимает. А отчитывает для порядка. Проходи.

Я вошел в комнату. Обстановка там была очень простая. Мебели мало: с одной стороны узкий шкаф и стол со старым огромным монитором. С другой — угол со шведской стенкой и болтающейся на ней длинной боксерской грушей. Там все было увешано фотками и плакатами разных бойцов и чемпионов, в которых я совершенно не разбирался.

А посередине на разложенной кровати сладко сопел Леха.

— А чего вы всю ночь-то делали? — тихо, чтобы не разбудить Леху, спросил я.

— Смурфика искали. Помнишь Смурфика? Все злачные места обошли. В итоге нашли его прямо на дороге. Сидел на обочине, рыдал. Его собаку машина сбила. Там такой поворот есть гадский: когда выезжаешь, то ни пешеходов, ни выезжающие с боковой дороги машины не видно. Вот Смурфу и вздумалось в ночи дорогу переходить, хорошо, хоть сам жив остался.

— Что это он вам так срочно понадобился?

— Да чего-то мы подумали-подумали и решили, что плохо там этот трупешник оставлять. Человек все-таки. Может, у него даже родственники есть. А Смурф, он — стукачок. В ментовку как домой ходит. На нариков, бегунков и тех, кто в розыске, стучит. Особенно на приезжих. Они на автовокзале с автобуса ссаживаются, а он тут как тут. За это полиция его самого не трогает, закрывает глаза на то, что наркотой промышляет. Вот мы и решили его попросить про покойника рассказать. Жаль только, что повешенного Жорика тоже снимут. Такой он классный.

— Андрюша, — в комнату заглянула мама, — я там все на столе поставила. Пойду схожу в магазин.

— Ну, мам, — примирительно сказал Тифон, — я сам попозже схожу.

— Все. Пока.

— Нет, правда, ты куда? — он вдруг забеспокоился и, вскочив, выбежал за ней в коридор. — Ты из-за того, что я поздно пришел? Ну, мам. Я сам все сделаю.

Конец ознакомительного фрагмента.