Кто и почему обзывал Гагарина собакой? Как родилась басня Крылова «Демьянова уха»? Отчего у Ломоносова складывались непростые отношения с карасями? Что общего у Маяковского и морского котика? Кто был прообразом кота Бегемота? Почему люди произошли от обезьян, а русские от медведя? И каков был последний день Эвариста Галуа? На эти вопросы вам ответят выпускники Литературного института.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Однажды… Сборник рассказов выпускников Литературного института предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Сергей Гончаров
Снежная кошка
Задание:
Царю Ивану Васильевичу в Москву привезли снежного барса, который напугал царицу Анастасию Романовну.
Когда в дверь постучали, Иван задумчиво смотрел на ладонь в лучах всходившего солнца. Пригладил бороду, немного поерзал на резной скамье, приосанился.
— Входи, — тихо сказал царь.
Иван Васильевич не верил в сложившуюся легенду о прародителе Рюрика, но пользовался. Считал, что придворные должны слышать потомка Августа, основателя династии Рюриковичей, как бы тихо он не говорил.
И все слышали.
Двустворчатые двери отворились. Четыре стражника стояли, словно статуи, сжимали древки бердышей так, что пальцы побелели. Совсем недавно Иван слышал их приглушенный смех, но размышления настолько захватили внимание царя, что он оставил такую вольность без внимания.
В палаты вошел протопоп Сильвестр — в неизменной рясе, с черной, густой бородой по пояс.
— Доброго здравия, государь! — приветствовал он.
Стражники закрыли двери и оставили их наедине.
— Здравствуй отец, — Иван провел рукой по рыжей, клиновидной бороде. — Здравствуй, здравствуй, — встал со скамьи, потянулся. — Эх, думы, думы… Знаешь, отец, что я сегодня узнал? — приблизился к Сильвестру. От него пахло ладаном и жареным мясом.
— Нет, государь! — хоть протопоп был не низкого роста, ему пришлось поднять голову, чтоб смотреть царю в лицо.
— Сейчас, — Иван подошел к большому столу с ножками в виде кошачьих лап, поискал в ворохе бумаг нужный документ. — Сегодня узнал, как меня называют там, — указал рукой за спину.
Протопоп молчал.
— Московский тиран! — всплеснул руками царь. — Московский тиран строит флот в Нарве! Представляешь, отец?! Московский тиран! Какой же я тиран?! — в тоне Ивана слышалось столько обиды, будто его обвинили в святотатстве. — Или я чего-то не замечаю?
— Наши западные соседи, безусловно, не правы…
— Не правы?! — грохнул кулаком по столу Иван. — Не правы!!! Да они меня боятся, как черт ладана! — улыбнулся и добавил. — Естественно, когда Балтика будет в моих руках…
— Они стараются тебя очернить. — Сильвестр начал догадываться, что с ним играют, как с мышью. Сомнений Иван не допускал — как чужих, так и собственных. — Ведь признать, что ты царь, означает признать, что Россия стала великой державой. А им это не выгодно. Вот и называют тебя тираном, мол, если первый царь у них такой, то, чего от них можно ждать.
— Знаю, знаю, дорогой отец, — Иван подошел к окну с резной рамой, поглядел на улицу. — Просто обидно. Неужели я настолько плох?
— Ты царь, — рискнул ответить протопоп. — И другого нам не нужно.
— Мудро говоришь, отец. — Иван Васильевич обернулся, поглядел в глаза Сильвестра.
— У каждого своя правда, государь, — выдержал взгляд протопоп. — Ты хочешь потеснить их на море. Они же, как собаки, лают, а броситься боятся.
— Прав ты, как всегда, отец. Прав, — царь обошел вокруг гостя. — Не хватает мне сейчас Алексея Федоровича. Он бы сейчас меня ободрил. Умеет он это делать!
— Алексей Федорович в Ливонии…
— Да знаю я, что в Ливонии, — махнул рукой Иван.
Протопоп молчал.
— Да он же у меня ложничим и мовником был! Я его в окольничьи произвел. Не просто ж так я это сделал?
— Государь, если ты помнишь, я был свидетелем нескольких событий… — тактично умолк протопоп. Он успел пожалеть, что согласился на уговоры придти к царю.
Иван Васильевич сверкнул глазами, после вернулся на скамью, пригладил бороду.
— Недосуг мне сейчас рассуждать, что да как да почему. Уехал, — подвел итог царь. — Его воля.
Несколько мгновений затуманенным взглядом смотрел в одну точку.
— Так что привело тебя, отец, ко мне в столь ранний час? — спросил он.
— Ко мне пришел купец, — начал Сильвестр. — Яшка Сивый. Он вчера вернулся от хана Едигера…
— Помню, помню… — задумчиво погладил бороду Иван.
–… с подарком.
— Подарок — это хорошо! Знает хан, на чьей стороне сила. Так что за подарок?
— Государь, о подарке пускай тебе расскажет Яшка Сивый… — замялся протопоп. — Слишком необычный подарок.
— Пускай, — махнул рукой царь. — Приведи ко мне этого Яшку.
— Он здесь, государь.
— Так пусть входит! — Иван приосанился, пригладил бороду.
Его не смущало отсутствие царских принадлежностей — неудачной дубины, тяжелого шара и колючей шапки — как про себя называл скипетр, державу и шапку Мономаха. Он считал, что потомка Августа должны узнавать в лицо, а не по державным символам.
И его узнавали.
Двери раскрылись, пропуская мужичка маленького роста с торчавшей клочками бородой. Купец остановился рядом с протопопом и до земли поклонился. Яшка старался не поднимать голову, чтоб не встретиться с проникновенным взглядом Ивана.
— С чем пожаловал? — строго спросил царь.
— Я… ездил на… восток, — запинался Яшка. — Закупал… там шкуры… зверей. И… когда хан Едигер узнал, что я купец… из Руси, то пригласил к…
— Какой подарок? — перебил Иван. Слушать испуганное блеяние купца в это утро ему хотелось меньше всего.
— По-подарок… очень… очень… бо-большой, — сильнее запинаясь, продолжил Яшка. — Если го-го-государь… позволит… то… мо-ои с-с-слуги… затащат… с-с-сюда…
Костер потрескивал сырыми бревнами. Пахло затхлыми листьями и мокрой землей. Летний день заволокло туманом, за семь шагов ничего не было видно. Как всегда в этом месте.
Вокруг на много верст ни души. Едигер специально выехал поздно вечером, чтоб к утру быть здесь, по расчетам в это время к Иоанну должны доставить подарок. Лощина, что пристроилась между трех холмов, удивительно подходила для предстоящего действа. Отец в детстве возил Едигера с братом сюда.
«Здесь, — сказал он в первый раз по приезду. — Страшное место. Вам могут привидеться странные люди. Не обращайте на них внимания. Будьте крепки духом. Только тогда они ничего вам не сделают».
Действительно, лощина оказалась, по меньшей мере, странной. Мальчики слышали крики, вопли, звон оружия, женский плач, детский хор, шепот, предлагающий погулять, рядом беспрестанно кто-то ходил, часто доносился запах гниения и странный звук, больше похожий на раздираемую плоть. И всегда туман.
Касым, отец Едигера и Бекбулата, не случайно выбрал эту лощину. Именно здесь он научил сыновей тому, за что в Европе сжигали невиновных. Именно это место излучало энергию, способную при правильном использовании сделать невозможное. Отец много раз возил их сюда, многому учил. Бекбулат плохо впитывал знания. Едигер же старался запоминать каждое слово, каждую интонацию, каждое движение.
Он подставил руки ненасытному огню, будто чувствовавшему, что зажато в правом кулаке. Приятный жар разлился по телу. Хан улыбнулся, представил, как Бекбулат будет весь день врать, что брат заболел и не хочет никого видеть. Если учесть, что он плохой врун, то выходила занятная картина.
За спиной послышались легкие шаги. Они приближались.
Едигер продолжал греть руки. Он ждал того сердечного позыва, что должен оповестить о прибытии подарка к Иоанну.
Шаги смолкли за спиной.
— Пойдем со мной, — прошелестел приятный женский голос.
— Не приставай, — отмахнулся Едигер. Он чувствовал, что с минуты на минуту надо приступить к действию.
— Пойдем со мной, — настойчиво повторил приятный шепот.
Хан ощутил укол в сердце — признак готовности. Он кинул в костер зажатый в кулаке порошок. На мгновение огонь полыхнул, затем расползся по земле, его языки потемнели, в них начали появляться детали обстановки.
Спустя несколько минут хан кошачьими глазами видел Иоанна.
В палаты втащили клетку с невиданным зверем. На первый взгляд обычная кошка, но большая и со странным окрасом. На густой серо-дымчатой шкуре черные кольцеобразные пятна, хвост длинный и пушистый.
Лицо Яшки раскраснелось, в движениях появилась медлительность, а в глазах наглость.
— Хан Едигер, — начал он, когда слуги вышли, и стражники закрыли двери. — Заставил повторить меня семь раз его слова, чтобы…
— Так говори, раз заучил, — перебил царь, не сводя глаз с кошки.
Животное забилось в угол тесной клетки и смотрело на него со страхом.
Иван считал, и сызмальства учил сыновей, что царя всея Руси, потомка Августа, должны бояться.
И его боялись.
— Воины хана Едигера поймали этого зверя южнее озера Байгал-Далай, что на местном наречии значит «природное море», — начал Яшка. — Поймали, когда у него была сломана нога. Там повсюду горы, и воины предположили, что зверь упал со скалы. Он не подпускал к себе воинов, но его все равно удалось связать. Воины принесли зверя хану Едигеру. Старый хан очень удивился, увидав его. Он сказал, что давно живет, а такого не видел. Тогда он узнал, что я торгую у него шкурами и вызвал к себе. Мне сказал, чтоб я передал этого зверя царю всея Руси. Также сказал, что подарок олицетворяет неукротимую силу хана Едигера, которую смог укротить лишь Великий Иоанн.
— Так, а что это за бестия? — погладил бороду Иван.
Он встал и подошел посмотреть зверя поближе.
— Будь осторожен, государь, — предостерег Сильвестр, но царь не отреагировал.
— Как узнали воины хана Едигера, — отвечал Яшка. — Местные племена зовут его ирвиз, что в переводе означает «снежная кошка».
Иван обошел вокруг клетки, несколько раз стукнул ладонью по прутьям, вернулся на скамью.
— Местные жители, — продолжал купец, искоса поглядывая на кошку. — Почитают это животное! Оно у них вроде божества, что спускается с гор. Когда наступают холода, люди приносят ирвизам еду и…
— Открой, — приказал Иван.
Купец замолк.
— Государь, — Сильвестр отшатнулся. — Прошу тебя, государь, не делай этого. Это может быть опасно!
— Опасно?! — усмехнулся царь. — Опасно было, когда я возглавлял три похода на Казань. А сейчас я хочу, чтобы кошка погуляла!
Яшка побледнел, но приказа не ослушался. Он отворил дверцы клетки и поспешно отошел к протопопу.
— Выходи, снежная кошка, — улыбнулся Иван. — Выходи.
Зверь выбираться не спешил. Он оглядел палаты, людей. Нагнул голову и медленно подошел к открытым дверцам.
Яшка, тем временем, маленькими шажками перебрался за спину Сильвестра. Такими же маленькими шажками перебрался в угол, наклонил голову и постарался притвориться, что его нет.
Зверь обнюхал пол и посмотрел на Ивана.
— Выходи, выходи, — подбодрил ирвиза царь. — Никто тебя не обидит.
Снежная кошка, словно сообразив, что ей говорят, вышла из клетки. Двигалась она медленно и осторожно. С первого взгляда Иван понял, что перед ним опасный хищник.
Едигер наклонился над пламенем, превратившимся в картину. Удачнее момента и выбрать невозможно. Хан рассчитывал на невообразимые трудности. Долго продумывал каждую мелочь, а оказалось все настолько просто — Иоанн освободил собственную смерть.
Едигер закрыл глаза. Секунды хватило, чтоб сосредоточиться. После произнес короткую фразу, больше похожую на карканье вороны.
Хан открыл глаза. Через секунду должно начаться убийство ненавистного человека.
Поглощенный событиями, разворачивавшимися за много верст от лощины, Едигер давно позабыл, что над ним что-то стоит.
Иван наблюдал в детстве за повадками кошек и даже пробовал повторять их подвиги. Маленького царевича всегда восхищали эти быстрые и сильные охотники, способные сделать убийство изящным. Он подолгу пытался с кошачьей скоростью забраться на дерево, поймать мышь, голубя.
А потом приходило разочарование и злость. Почему эти бестии могли сделать то, чего не мог он — царевич? Обычно находилась кошка, которую маленький Иван замучивал до смерти, а на следующий день вновь пытался повторять их подвиги.
Грация ирвиза завораживала. Он двигался таким образом, что с каждого шага мог нанести сильный удар. Даже пребывая в страхе неизвестности, зверь не потерял животной силы и ловкости, которые в каждом движении наблюдал Иван.
— Государь, — сказал Сильвестр, и кошка мигом обернулась на звук. — Я позову стражу!
— Не надо! — остановил Иван. — Он ничего не сделает.
Снежная кошка обошла вокруг клетки, обнюхала пол и одним прыжком оказалась в углу рядом с дверьми. Там животное бросило затравленный взгляд на царя, перевело на протопопа и купца.
— Я же говорил, — Иван наблюдал за зверем. — Он нас не тронет, так как не чувствует запах страха! — проговорил царь с особенным наслаждением.
Едигер все просчитал, но одного не учел. Животное попросту боялось нападать на того, кто совершенно не испытывал страх. Хан долго готовил зверя к этому убийству, но ирвиз медлил.
Хан до боли зажмурился, каркающие звуки разносились на всю округу, но зверь, за много верст от лощины меж трех холмов, отказывался исполнять задуманное. Хан открыл глаза, что есть сил, стукнул кулаком по колену. От злости хотелось рвать и метать, но Едигер нечеловеческими усилиями сдержался. Он вновь закрыл глаза и повторил два раза древние слова.
Яшка, забившись в угол за спиной протопопа, немного расправил плечи и заложил руки за спину. Купец знал, что сейчас должно случиться убийство. Он лишь не понимал, почему до сих пор не произошло.
За дверьми раздался приглушенный разговор. Не успел царь сообразить, в чем дело, как двери открылись, пропуская Анастасию. Этим утром царица выглядела неимоверно хорошо. Длинные, черные волосы заплетены в две косы и повязаны косынкой (так она делала, когда сидела с бабами в собственной мастерской), платье надела ничем не примечательное и тем самым нравилась царю еще больше. В руках держала пелен.
— Государь, — сказала Анастасия с порога. — Я узнала, что ты не почиваешь, и пришла тебя порадовать!
Она тряхнула руками, разворачивая пелен. В этот момент стражники закрыли двери.
Когда царица развернула полотно перед лицом, то невольно взглянула вбок, где перепуганная стуком двери и резкими движениями застыла снежная кошка.
— Господи! — Анастасия уронила пелен, прикрыла рот руками.
Она сделала шаг назад, но, вспомнив о пелене, нагнулась подобрать…
Зверь почувствовал страх.
Одного прыжка хватило ирвизу, чтоб достигнуть Анастасии. Царица успела прикрыться пеленом, потому зверь не прокусил яремную вену, а лишь разорвал когтями платье, оцарапал бедра, да цапнул за плечо.
— Стража! — первым опомнился Иван Васильевич.
Стражники находились в возбужденном состоянии — не каждый день царю привозили невиданного зверя. Они как раз спорили, есть ли такой на Руси, когда услышали крик царя. Но стоило первому из них открыть двери, как в ногах у них проскочило огромное бело-серое животное. Спустя мгновение оно скрылось.
— Зосима сюда! — закричал Иван так, что его не только вся Москва могла услышать, но и хан Едигер.
Царь подбежал к Анастасии и упал на колени. Она находилась в сознании. В глазах больше испуга, нежели боли. Иван и сам видел, что раны незначительные. Из царапин кровь чуть-чуть выступила, а из укуса немного сочилась.
Доктор Линзей, служивший при дворе царя всея Руси, возвращался с коробком, наполненным отварами трав, от приболевшего боярина. В одном из коридоров, неподалеку от палат царя, встретил Аграфену — подмастерью царицы. Крик «Зосима сюда!» застал Линзея в тот момент, когда он раскрыл рот для очередной шутки, которые так любила Аграфена.
Линзею прозвище «Зосим» казалось настолько обидным, что в те редкие моменты, когда он позволял себе «принять на грудь», неизбежно плакал от досады на этого «Зосима».
Но Линзей давно осознал, что как Иван Васильевич скажет, то так и будет. Потому старался меньше пить.
Линзей так ничего Аграфене и не сказал, а, что есть сил, бросился на крик. Перед палатами никого — четверо стражников столпились в дверях. Иван держал на коленях голову царицы. Помимо них в палатах находился протопоп Сильвестр да какой-то мужичок с жиденькой бороденкой и настолько испуганными глазами, что Линзей поначалу подумал, будто помощь требовалась ему. Клетка немного удивила лекаря, но вопросы он решил оставить на потом.
— Все вон! — Иван не мог сдержать волнения, будь у него такие раны, то он бы их даже не заметил, но любимая женщина свята. — Этого… — указал царь на купца. — С этим я поговорить хочу!
Царь так недобро посмотрел на купца, что Яшка, шагая по коридору в сопровождении стражников, успел проклясть ирвиза, хана Едигера, уговорившего на убийство, и самого себя, согласившегося на это гнусное дело.
Иван прикрыл обрывками платья ноги царицы. Рассматривать там царапины, по его мнению, не стоило вовсе. Плечо же ей оголить пришлось. Линзей кинул единственный взгляд и облегченно вздохнул.
— Все будет хорошо? — Иван застыдился, что из-за каких-то царапин так разволновался.
— Ничего страшного, — пообещал Линзей. — Я сейчас сделаю примочку, а через неделю даже намека не останется.
— Постарайся Зосим, — Иван посмотрел на Анастасию.
Царица начала приходить в себя. Она достаточно осмысленно и даже с интересом наблюдала, как Линзей откупоривал пузырьки, смешивал их содержимое.
Дверь без стука отворилась. Иван поднял голову, чтоб посмотреть, кто же в его государстве столь бесцеремонен.
— Государь, — Сильвестр говорил тихо, протяжно. — Беда, государь!
— Что за беда? — похолодело у царя в груди.
— Арбат горит. Все бегут. Пожар очень сильный. Идет к Кремлю…
Иван моментально принял решение.
— Отвези царицу в Коломенское, — он аккуратно опустил голову Анастасии на пол, поднявшись, направился к дверям.
Поравнявшись с протопопом, шепотом произнес:
— Сделай все аккуратно…
— Государь?! Мне кажется я нужнее здесь!
— Ты нужнее там, где я скажу!
Сильвестр промолчал.
— Вот и я так думаю, — подытожил Иван.
Царь вышел. Он остался доволен тем, что отправил с Анастасией Сильвестра. Протопопа давно следовало помирить с царицей, а удачней повода не подобрать.
Едигер долго наблюдал за происходившем в черном пламени. Ирвиз напал на царицу, затем выскочил и побежал коридорами, залами, дворами. Хан смотрел глазами кошки за мелькавшей обстановкой, но мыслями находился далеко. Запланированное убийство не свершилось — предусмотрено было все, кроме животной реакции. Смерть, предназначавшаяся Иоанну, досталась его жене. Едигер ни капли не жалел царицу, но все же обидно, что погиб не царь всея Руси. Царь, что должен был помочь в трудную минуту. Царь, которому Едигер с братом доверились, а он только и мог, что дань собирать.
«Так зачем тогда такой царь?» — спросил у Едигера как-то брат.
Хан и не заметил, как кошка оказалась посреди огня. Она металась между пламенем, искала выход.
Выхода не было.
Едигер слегка дунул на расползшееся по земле пламя. Оно потухло.
Про Яшку Сивого хан давно уж позабыл — не переведется на Руси жадность. Надо будет… найдется другой.
«Плохо другое, — подумал Едигер. — Как Иоанн узнает, кто виновен в смерти его жены!»
Конечно, он запугал купца, но достаточно ли? Хана начали терзать сомнения. Не сносить им с братом головы, если царь узнает, кто убил жену.
В том же, что царица умрет, Едигер ни секунды не сомневался. Несколько месяцев назад он собственноручно приготовил яд. Опаснейшее вещество, рецептом которого поделился с ним отец. Перед прибытием в Москву купец должен был накормить отравленным мясом ирвиза. А зверь, в свою очередь, через укус заразить царя. Хан практически не верил, что снежной кошке удастся убить Иоанна. Потому подстраховался ядом, который не сможет выявить ни один лекарь, пока человек не умрет.
Хан медленно поднялся, с досады плюнул в кострище.
— Ты умрешь через три года, — весенним ручейком разлился женский шепот. — От руки Кучума. Ваша династия умрет вместе с вами.
Едигер резко повернулся. Сзади ничего кроме тумана. Подул слабый ветерок. С собой он принес настолько невыносимый смрад смерти, что хан, согнувшись пополам от душивших спазмов, побежал прочь из лощины.
Эпилог
В наступившей, после того дня, «Эпохе террора Ивана Грозного», приближенные царя панически боялись даже упоминать об Ирвизе, отчего и получилось, что этот вид обнаружили лишь через сто лет после смерти Ивана.
Царь всея Руси, самолично отправился тушить пожар и настолько преуспел в этом деле, что сбежавшие от огня горожане и, в особенности, вельможи, завидя смелость Ивана, вернулись и, жертвуя жизнями, принялись гасить пламя.
Купца Яшку Сивого больше никто и никогда не видел. Поначалу поговаривали, что он вновь отправился к Сибирскому хану, но, в конце концов, договорились до того, что он и есть Сибирский хан. А спустя некоторое время о нем позабыли.
Сильвестр выполнил приказ и увез царицу в Коломенское. Он видел, что ее состояние ухудшалось день ото дня…
Когда Линзей рассказал Ивану Васильевичу, что в смерти царицы повинен яд, царь не сильно удивился. Где-то в глубине души он догадывался, что протопоп способен на убийство.
Поначалу Иван отправил Сильвестра в Соловецкий монастырь, затем перевел в Кирилло-Белозерский, а закончил протопоп жизнь в северных монастырях.
Об авторе:
Сергей Александрович Гончаров родился 18 марта 1987 года в Ростове-на-Дону.
Закончил электротехнический колледж и Литературный институт им. А.М. Горького.
Работал: разносчиком газет, продавцом, археологом, курьером, грузчиком, электромонтажником, автомехаником, инженером КИПиА.
Рассказы публиковались в журналах: «Полдень XXI век», «Юность», «Знание-сила. Фантастика», «Урал» и других периодических изданиях.
Автор восьми романов в жанре социальной фантастики.
Роман «Сихирти» вошёл в финал премии «Писатель XXI века».
Ведёт блог в ВК «Новинки литературы»: https://vk.com/novinki_literatury
Сайт писателя: https://goncharovsergey.ru
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Однажды… Сборник рассказов выпускников Литературного института предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других