Год Крысы

Игорь Шумов, 2021

Занимательная, но невесёлая история о том, как крутятся винтики музыкальной индустрии. Ради выигрыша тендера концертное агентство хочет вернуть на сцену культовую экспериментальную хип-хоп группу «Год Крысы». Музыканты, в своё время наворотившие дел, давно ушли в тень, и их возвращение потребует многого. Вопрос лишь в том, как далеко каждый – включая сотрудников агентства и самих членов «Года Крысы» – готов за себя зайти.Содержит нецензурную брань.

2.

Мы встретились на белой площади около огромного бизнес-центра, из которого то выходил, то заходил обратно рабочий люд нового времени. Вместо синих комбезов — костюмы-тройки; вместо прокуренных голосочков — истошный вопль. На лицах не прослеживается усталость тел, только слабость психики. Здание кушало людей, давилось ими и выплевывало кости обратно.

Рядом со мной на перекрестке остановилась машина. Вышел из нее недовольный мужчина средних лет, со шрамами на щеках, легкой небритостью и уставшим взглядом. Он шел, прихрамывая на правую ногу. Мы пожали друг другу руки.

— Есть сигарета? — спросил Сергей.

— Держи, — я протянул ему пачку. — Так, какой у нас план?

— В смысле?

— Что мы будем им предлагать?

— Мы уже все отправили через Пашу, — отстраненно ответил он.

— Какого Пашу?

— Блять, Федя. Паша — глава агентства, которое выиграло тендер. Мы все общение ведем через него и предлагаем только ему. Помнишь, мы список артистов писали? Вот мы писали ему, сегодня он показывает заказчику, а мы идем подкреплять авторитетом его мнение.

— Типа: «Эй, это крутые группы, давайте денег»?

— Ага.

Мы уселись напротив входа, около рассады из безымянных цветов. Гремели рельсы у Белорусского вокзала, машины кричали друг на друга не от злости, а от суеты. Не было ни одного человека вокруг без занятости, в руках каждого болтался стаканчик кофе. Нам обоим казалось, что этот проект — легкие деньги, возможность реализовать наши самые грязные фантазии: позвать артистов, которых мы всегда хотели, только за чужой счет и без каких-то ограничений; поселить не в хостел, а в настоящий отель; позволить достойно отстроить звук, а не как обычно происходит, за двадцать-тридцать минут; привезти дорогие ламповые усилители, а не транзисторные комбики на пятьдесят ватт. Плюс помочь нашим друзьям, разумеется. Таких денег за выступления они никогда не получали и вряд ли когда-либо получат. Какие мы, оказывается, добрые души.

Нам нечасто приходят такие предложения, потому отказываться мы не научились. Но что нам париться? Если есть деньги — все решаемо. Отчеты, откаты, обнал — мы способны на все, если есть потребность у клиента. А если артисту нужен вес, то мы и на это способны, но придется доплатить за риски. Для наших друзей и коллег мы способны на многое. Для крупных проектов должен быть и крупный ценник — такому меня научили. Конечно, поначалу меня волновал тот факт, что мы идем на сделку с дьяволом и нам пришлось бы связываться с таким мусором, как Моргенштерн, Jah Khalib, Элджей, вся эта мишура без чувства вкуса… Но нас быстро успокоили — клиент абсолютно ничего не знает о современной музыке и ставит главную цель показаться «актуальными» и «модными», что вкус — это не показуха, а совокупность знаний, которые глубже ряби на воде или брошенных поверх мусорки стаканчиков. Нет-нет, мы эксперты по бычкам, что заставляют все в момент зажечься и закипишиться… Лучше нас для этого не найти — таков был наш месседж. За последние полгода хорошо стало заметно, как всевозможные бренды рвутся в музыку — KFC, Delivery Club и другие непричастные к святому, все считают своим долгом устроить свой музыкальный фестиваль. Очевидно, что людям этим глубоко срать на музыку и волнуют их, в первую очередь, деньги и бренд. Это естественно. Открывается новая дверь, новый рынок, и сотня предпринимателей зажаты в дверном проеме, пытаясь оказаться первыми. Наш хлеб — вытащить их из этого казуса.

Путь мы держали на восьмой этаж, где за стеклянными дверями горел логотип имперской летучей мыши, что раскинула свои крылья над продуктовыми и винными магазинами, ее тень падает на подростков, жаждущих поскорее взрослой жизни, в клубах, на вечеринках, во многих квартирах остался ее след. Она меня по-настоящему пугала. Немногие могут похвастаться таким офисом: целый этаж огромного бизнес-центра, собственный бесплатный бар, пять или шесть закрытых переговорных, дорогие диваны, название бренда на каждой стене, кроме туалета. С другой стороны — чему я удивляюсь? Это же многомиллиардная международная корпорация, представленная где только можно. Странно, что у них на стенах не написано: «Злобные планы на сегодня».

— Добрый день! — обратился Сергей к одной из сотрудниц. — Мы пришли на встречу по поводу фестиваля в декабре.

— А… — девушка задумалась. — Вам в третью комнату, давайте я вас провожу.

— Ага, спасибо, — и мы послушно пошли за ней.

В белом боксе сидели несколько важных людей. Две девушки в легких сорочках, со стервозными лицами и тяжелыми глазами, которые нельзя пускать в душу. Между ними молодой парень моего возраста, с ухмылкой зазнайки. Мы вошли в самый неподходящий момент, когда заказчик раскатывал предложения нашего друга Паши, а значит, и нас. Паша нервно тер лоб, разбрасывая по собравшимся блестящие капли.

— Отлично, вот и наши г-г-генераторы идей пришли, — обрадовался Паша. — Итак, коллеги, познакомьтесь. Это С-сергей Канаев, предложенный нами арт-директор музыкальной составляющей фестиваля. Вы о нем, конечно же, наслышаны. А это Федор, его персональный ассистент.

— Очень приятно наконец-то с вами познакомиться, — из кресла между девушками поднялся молодой парень и протянул маленькую руку. — Павел, директор проекта. Мы посмотрели презентацию, выслушали мнение Паши, а теперь было бы честно узнать ваш взгляд на то, как это должно все происходить.

— Д-да, — продолжал запинаться Паша, — Сергей Альбертович на таких мероприятиях с-с-собаку съел, и кому как не ему знать, как прививать вкус молодежи, да?

И тут Сергей загорелся. Он всегда делал ставку на харизму и что бы ни сказал — всегда в это верил. Серьезные женщины и Павел не отрывали от него глаз, пытались скрывать эмоции. Но проскальзывали через маски профессионализма и объективности ярые лучи доверия. Им хотелось, чтобы все было именно так, как говорил Сергей. Что и людей будет много, и группы перспективные, и с должным продвижением без труда за один день соберется больше пятнадцати тысяч человек; что достигнутым KPI можно будет хвастаться и выставлять это как кейс слаженной работы и продуманной досконально концепции. Я свой взгляд прятал в презентации. Как же она была плохо сделана! Ужасные цвета бренда резали глаза, крупные буквы кричали о том, что писал их человек далекий от настоящего. Жаргонизмы и приколы прошлого десятилетия. Хотелось спать, валяться где-то далеко отсюда за кольцом, с человеком, которому индустрия чужда. Паша пытался угнаться за мыслью Сергея, попутно перелистывая слайды. Его агентство, видимо, представляло из себя приют для отсталых и далеких, потому что кто еще мог придумать такой маскот бренда: Дед Мороз или Санта Клаус на унитазе с бутылкой крепкого в руках. Бушевала буря из тысячи слов по переговорной, а я ее не чувствовал, будто бы смотрел издалека, как тучи разрываются от радости.

Когда Сергей закончил свою речь, не было никого, кто смог бы четко и аргументированно не согласиться. Павел перешептался со своими коллегами и отстраненно сказал:

— Да, это все очень здорово, но, к сожалению, мы вынуждены отказаться от этой вариации проекта.

У Паши и Сергея перехватило дыхание.

— Поймите, — продолжал Павел, — предложенный вами вариант, он… Очень нишевый. Какие-то неизвестные группы, о которых даже я ничего не слышал. А уж поверьте, я слежу за современными течениями пристально. Пока Сергей говорил, я вот, смотрел свой плейлист в Apple Music и никого из них там не нашел, кроме парочки. И то, потому что они крупные, на слуху. Мы хотим фестиваль сегодняшнего дня, а не вчерашнего. Именно сегодняшнего. Может, добавить в этот список блогеров, которые начали заниматься музыкой? Или вот, — Павел поводил пальцем по телефону, — Big Baby Tape.

— У него слишком большой гонорар для вашего руководства будет, — улыбнулся Сергей.

— Насколько?

— Восьмизначная.

— А у вас тут суммы… Паша, переключи на тот слайд. Ага, спасибо. Вот. С каких пор у группы «Деревянные киты» гонорар шестизначный?

— Ну, тут удивляться нечему, — засуетился Сергей, — группа развивается семимильными шагами, скоро окажется у Урганта. Критикам они очень нравятся. Вы не хотите признавать тот факт, что эти группы — будущие звезды. Как Агузарова или, простите за сравнение, «Кино». И представьте, что ваш бренд в итоге становится первопроходцем в открытии для масс новых впечатлений. Новой музыки!

— Сергей, ну не за такие же деньги!

— Вы, кажется, считаете, что музыканты недальновидны и тупы. Спешу вас расстроить — за несколько лет они не только поумнели, но еще и научились понимать, где и сколько денег вертится. Никто не станет за так выступать на фоне камина с огромным баннером…

— В общем, если у вас нет иных предложений — мы вынуждены отказаться от этого списка артистов. Мы обеспокоены, что людям они могут попросту быть неинтересны. Вот этих и этих оставим, а остальных — нет. Это пустая трата времени.

— Не может быть мало людей, — злился Сергей. — Это мероприятие хоть и зимой на открытом воздухе, но раз — бесплатное бухло, два — бесплатный вход, хоть и по регистрации. Это будет единственное событие выходных. С таким лайн-апом вся Москва будет у вас. Ужратая в дрова, с огромными очередями, но вы же этого и хотите?

— Сергей, с такой логикой, — сопротивлялся Павел, — мы можем вас поставить за диджейский пульт на шестнадцать часов, и все равно все придут. А заплатим вам одному.

— Я бы согласился на такое предложение, — смеялся Сергей, — жалко диджеем меня сложно назвать. Я, скорее, «селектер». И все-таки развлекать толпу одному на протяжении шестнадцати часов — это сложно, тем более для не-артиста.

— Ну, у нас будет ведущий, который именно этим и занимается.

— Мезенцев? — оживился Паша. Он радовался, что хотя бы одна его идея получила отклик у серьезных людей.

— Да, — холодно ответил Павел.

— А эти ребята, — продолжал Сергей, — у них же на лице написано «сцена». Им нравится развлекать народ, получать от него энергию. Я — человек простой, мне и за кулисами неплохо. Но я не могу не заметить, вы в очередной раз подчеркиваете — «деньги». Если дело в этом, то Паша должен был отметить — цифры предварительные, с учетом налогов. Конечно они завышены! Как я и говорил ранее, у музыканта губа не дура, мы не будем сразу именно эти цифры предлагать.

— Сергей, я понимаю… — сказал Павел, пытаясь остановить жалобную речь.

— А совмещение сторонних активностей, как блогеры, инфлюенсеры, всякие там…

— Пьяный тир и колесо обострения, — сказал гордо Паша.

— Да, вот это все в сумме создает резонанс между будущей высокой и неизведанной прежде культурой и массовостью. Как у Ортега-и-Гассета и Гиббона.

— Я и Ортегу, и Гассета, и Гиббона читал, Сергей. Но, — Павел оглянул своих коллег, трясущих головами, как на батарейках, — ваши слова не могут убедить нас в данный момент. Давайте мы подумаем пару дней и отпишем Паше по поводу нашего окончательного решения.

Паша дернул меня за руку, наклоняя мою голову к своим губам:

— Это конец, сделайте что-нибудь! — прошипел он.

Сергей Альбертович как никто знал веяние приближающегося отказа. Необходимо было решать без промедлений. Сам я добавить ничего не мог, ибо был неподготовлен, да и что таить — боялся облажаться, выставиться дураком перед важными людьми, а главное — перед Сергеем. Вряд ли бы он простил моему языку такую сорванную сделку. Когда важные люди подходили к выходу из переговорки, потирая руки от воображаемого тепла, что раскинется в скором времени по их глоткам вместе с сигаретным дымом, Сергей загорелся от радости. Он вскочил со стула, выпрямился и сказал следующие слова так тихо, будто знал, что они навсегда влезут в душу:

— Знаете, коллеги, я думаю в наших силах позвать «Год Крысы».

Павел и важные женщины остановились. Он обернулся, чтобы проверить, не показалось ли ему.

— Вы сказали: «Год Крысы»?

— Оу, — Сергей шлепнулся обратно в кресло и победно вытянул ноги, — вы знаете их, да?

— Сергей, вы что, смеетесь? — лицо Павла изменилось, давно оно не ощущало искреннего счастья. — Откуда вы…

— Я и мои коллеги считаем, что это вполне возможно. На это уйдет какое-то время, но…

— «Год Крысы»? — важные женщины переглянулись между собой; эти два слова заставили их задрожать. — Тот самый «Год Крысы»?

— Тот самый, — ухмылялся Сергей.

— Д-да, коллеги, — Паша поправил прическу, — наше агентство и дружеские нам организации располагают достаточным количеством контактов, даже для букинга такого артиста.

— Это невозможно! — не верил Павел своим ушам. — Они же распались давным-давно. Пропали! Будто бы сквозь землю провалились. С чего вы решили, что они вообще живы? А самое главное — что захотят выступать на фестивале?

— Поверьте мне, Павел, — прозвучал саркастичный голосок Сергея, торжествующий на разбитом скепсисе важных людей, — мы способны находить общий язык с такими артистами. Но нам понадобится время на подписание договора, переговоры еще… Вы знаете этих музыкантов нелюдимых. По сто лет от них ответа ждешь и не дождешься. Они как раз прекрасно вписываются в концепцию фестиваля, которую описал Паша.

— Разумеется, — улыбнулся Паша. — Они могут стать секретным хедлайнером. И-или еще лучше. М-мы пустим слух о том, что они возвращаются. Уже вижу заголовки, многочисленные посты. Не удивлюсь, если и-и-из других стран приедут люди.

Важные люди переглянулись между собой и даже шептаться не стали, Павел сказал за троих и за компанию:

— Ладно. Если вы гарантируете участие «Года Крысы», то тогда, коллеги, — Павлу тяжело давалась это обращение к нам, устал он от наших обликов ехидных, — давайте заключать договор.

— П-павел, у нас нет времени на гарантии. П-п-переговоры могут идти достаточно долго. Все-таки артист не из простых. От себя могу сказать, что Сергей и Федор сделают все возможное, чтобы «Год Крысы» стал главным гвоздем программы.

— Главное не в гроб, — засмеялся я. К счастью, никто не услышал.

— Девочки вышлют документы вам на почту, Паша. Сергей, — Павел протянул ему дрожащую руку, — был рад познакомиться с вами лично. И надеюсь, что наше сотрудничество будет плодотворным.

— Никаким другим оно быть и не может, — они пожали друг другу руки. — Паша, мы еще нужны с Федей?

— Нет-нет, дальше я справлюсь, — Паша светился от счастья и не скрывал этого. — Спишемся позднее, хорошо?

— Ага, — ответили мы ему и вышли из переговорки.

До тех пор, пока наши тела не оказались за пределами бизнес-центра, мы молчали. Я не хотел развеять магию, витающую вокруг нас. Поразительно, как спустя столько лет у Сергея получается оказывать влияние даже на людей, специально выращенных для отказа или обмана. На мгновение мне показалось, что шансов нет и следующие три месяца мы будем сводить концы с концами; придется жить на подработках, у друзей на кухне или съемках. Или еще хуже — занимать у родителей, чтобы хоть как-то прокормиться. Но нет, ситуация перевернулась, и Сергей, как матерый боец, положил соперника на лопатки. На то потребовалась пара заветных слов.

— А что такое «Год Крысы»? — решился спросить я.

— Ты не знаешь их? — удивился Сергей. — Е-мае, ты такое пропустил. Разве не помнишь ту песню, которая, ну… Блин, забыл, как напевается. Ну, та самая. Пам-пам… Ладно, неважно. Узнаешь.

— Что теперь делать-то? — строил я из себя дурака или не строил.

— Надо выйти на «Год Крысы», — мы закурили около метро, не боясь полицейских или вездесущих цыган, защищали нас наши серьезные физиономии. — Есть у меня знакомый, кто делал им концерт в Питере. Спрошу у него. Ты сам пока поищи — группа Вконтакте, статьи, интервью. Что угодно. Нам сейчас необходимо хоть как-нибудь, но выйти на них. От этого, как ты мог понять, зависит наше трудоустройство на ближайшие несколько месяцев.

— Свечку поставить нужно, — сказал я и тяжело выдохнул.